Текст книги "Волшебный кувшин Хомы и Суслика"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Альберт Иванов
Волшебный кувшин Хомы и Суслика

Как Хома следы собирал

Бежал как-то хомяк Хома по своим делам и наткнулся на Лисий след. Там, среди травы, глинистая плешинка была, и на ней тот след отпечатался. Левой задней лапы – как определил Хома.

Только что дождь прошёл. А в чёткой вмятине на мягкой глине воды не было. Совсем свежий след. И хорошо видно, куда Лиса свои стопы направила. Вернее, стопу. В ту же сторону, куда и Хома бежал.

«Нетушки», – привычно сказал себе Хома. И хотел уже было повернуть обратно.

А Лиса – вот она! Тень её остроносая вдруг сзади на него упала. До чего же хитра рыжая: любит петлять, следы запутывать!

Замер Хома, ни с места. Куда теперь от неё денешься? Поздно.

Но со страху что только не придумаешь! И Хома быстро принялся всякими соломинками и прутиками Лисий с лед, огораживать. Да усердно так, заботливо.

А сам краем глаза на её зловещую тень поглядывает.

Застыла тень. Видать, заинтересовалась Лиса: чем это Хома-хомяк так старательно занимается? Что он тут с её следом делает? Неспроста, наверно.

– Ты чего? – наконец не выдержала Лиса.

Повернул Хома голову и вздрогнул. И хотя он собирался понарошку вздрогнуть, будто бы и не знал, что за ним Лиса стоит, – но вышло по-настоящему. Да и как тут не вздрогнуть, увидев Лису прямо за собой.

– Ох, напугала! – соврал Хома.

А соврал он не о том, что она его напугала, а о том, что вроде её не боится. Неожиданно, мол, застала.

– Красивый след! – отступил Хома немного назад, как бы любуясь отпечатком Лисьей лапы. – Правда?

– Да у меня таких следов… – начала было Лиса и спохватилась: – И без тебя знаю, что красивый! Ты мне голову не дури. Зачем мой след огораживаешь?

– Видишь ли, – скромно потупился Хома, – я – собиратель.

– Я тоже собирательница – хомяков, – осклабилась Лиса. – А ты собиратель чего?

– Ну, я-то лисиц не собираю, – криво улыбнулся Хома, – а всего-навсего разные следы, – застенчиво сказал он.

– Что? – опешила она. – Следы?.. А оградка эта зачем? Может, колдуешь? Мой след хоронишь? – забеспокоилась она.

– Скажешь тоже! – оскорблённо заметил Хома. – Оградка, чтобы никто не наступил ненароком. – И двинулся было прочь. – Пойду погуляю, подожду, пока высохнет.

– Нет, погоди, – остановила его Лиса. – Ты что, вправду всякие следы собираешь? – недоверчиво спросила она.

– Не всякие, – гордо ответил Хома. – Только красивые и чёткие. Твои, Волка, Зайца…

– Медведя, – подсказала, усмехнувшись, Лиса.

– Медведя – нет. Они в нору не пролазят, – пожаловался Хома.

– И много у тебя моих следов? – как бы небрежно спросила Лиса.

– Хватает, – сдержанно сказал Хома. – Но только трёх твоих лап: двух передних и правой задней. Наконец-то на отпечаток четвёртой лапы наткнулся. Теперь полный набор! – вновь полюбовался он на её след. – Ты хоть понимаешь, как мне повезло?!

– И давно ты этим занимаешься? – Она и верила, и не верила.

– Давно. Каких только у меня следов нет! – расхвастался Хома, положение обязывало – трудное. – Утренние и вечерние, быстрые и неторопливые, грустные и счастливые, земляные и глиняные.

– А песчаные следы у тебя есть? – прервала его хитрая Лиса.

– Песчаных нету, – удачно избежал он подвоха. – До норы донести не могу. Осыпаются.

– Ну, а быстрые следы – какие они? – не унималась она.

Но его не проведёшь.

– Быстрые – поменьше, чем медленные. Когда бежишь, не на всю лапу наступаешь.

– А счастливые следы?

– Особые, – лишь на миг замялся Хома. – Ты бываешь счастливой?

– Редко, – призналась Лиса. – Когда сыта.

– Неправда, – строго сказал собиратель следов Хома. – Я однажды видел – идёшь ты, улыбаешься, счастли-и-вая и голодная.

– Голодная и счастливая? – возмутилась Лиса.

– Из деревни шла, курицу в зубах несла, – сообщил Хома.

– Тогда конечно, – заулыбалась Лиса.

– А следы-то остались. Вот я и взял один – замечательный такой, с присохшим куриным пёрышком. Гордость моей коллекции! – похвалился он. – Не веришь?

– Теперь верю, – полыцённо кивнула она. – Меня не обманешь.

– Куда там! И как ты могла подумать?

– А чьи следы лучше – мои или Волка? – капризно спросила она.

– У него, понятно, внушительней, но грубее, зато твои – изящнее, – не разочаровал её Хома.

Он сорвал лопушок и бережно надел его на соломинки, словно крышу, над Лисьим следом.

– Пусть подсохнет.

– Зря, – поспешно заметила Лиса. – Солнышко лучше подсушит.

– И то правда, – убрал Хома лопушок. – Я гляжу, ты в нашем деле разбираешься.

– Да уж не глупее тебя, – погладила себя по голове Лиса.

– Пусть этот след здесь побудет, – деловито сказал Хома. – Идём ко мне, другие твои покажу.

А затем озабоченно:

– Нет, покарауль его здесь, а то ещё украдут!

– Кто?

– Мало ли кто! Вдруг Суслик начнёт следы собирать? Он мне давно завидует. Я лучше остальные твои следы сюда принесу.

– Ладно, – согласилась Лиса. – Неси.

– Если донесу, – хихикнул Хома и осёкся.

Лиса подозрительно посмотрела не него.

– Тяжёлые, – нашёлся Хома. – Целых три!

– Гляди у меня! Смотри, чтобы не сломались по дороге, – напутствовала его Лиса.

Хома убежал. А она осталась свой след охранять.

Долго она тут простояла.

И след её давно высох, а Хомы всё нет и нет. Как говорится, и след простыл. Его след.

Лиса и по сей день верит, что он – собиратель следов.

«Вероятно, не смог тогда донести, – полагает она, – и боялся на глаза показаться».

Вероятно, поэтому Лиса с тех пор то и дело оставляет возле его норы много следов. Всех четырёх лап!

Как Хома и Суслик волкодава от Волка уберегли

Иногда случается то, чего не ждёшь. И наоборот – что ожидаешь, то и бывает. Или не бывает. А чаше всего ничего не ожидаешь – и ничего не случается.

С Хомой всё это в один и тот же день произошло. Подряд. И ещё сверх того!

И даже не с Хомой, а с Хомой и Сусликом. В одиночку бы Хома такого испытания не выдержал. Слишком сильное потрясение!

Но начнём по порядку.

Нарвали однажды Хома и Суслик орехов в орешнике. И домой пошли. Осторожно, конечно. Всё время надо начеку быть. Всюду опасность подстерегает: то Лиса, то Волк, то Коршун.

Идут Хома и Суслик. Оглядываются, прислушиваются.

Тут и случилось то, чего они не ожидали.

Слышат – кто-то в кустах скулит. Странно так, тоненько. На Зайца-толстуна не похоже. На старину Ежа – и подавно.

А упрямый Суслик, храбрясь, всё-таки сказал:

– Не Ёж ли поёт?

– Он давно вышел из этого возраста! – отрезал Хома.

– Я и говорю, в детство впал.

– А что если это Лиса притворяется?

– Мог бы и успокоить, – задрожал Суслик.

– Того, кто плачет? – чутко прислушивался Хома.

– Меня! – в сердцах сказал лучший друг.

Почему они сразу не убежали? Потому! Поспешишь, Лису насмешишь. Уже учёные. В роще, на лугу или в поле – везде надо всё с оглядкою делать. Сразу побежишь, сразу и сцапают!

– Нет, не притворяется, – напрягая слух, задумчиво определил Хома.

– Кто? – затаил дыхание Суслик.

– Никто! Никто так притворяться не может, – продолжал вслушиваться Хома.

– А как – так? – тихо спросил Суслик.

– Так искренне, – ответил Хома.

Он смело подошёл к кустам и раздвинул ветки.

На траве лежал толстый тёмно-серый собачий щенок. Лежал и поскуливал.

– Вот не ожидал! – поразился Хома.

Суслик с опаской заглянул через его плечо:

– Чего это он?

– Наверно, потерялся.

– Ты чей? – спросил щенка Суслик.

Тот не ответил, прекратил скулить и приветливо постучал хвостом по земле.

– Вежливый, – приятно удивился Суслик.

– Радуется, малыш.

– Какой он тебе малыш? – по привычке возразил Суслик. – Он вдвое больше тебя!

– Всё равно маленький.

– Где твоя мамочка? – растроганно засюсюкал Суслик.

– Где-где! – передразнил Хома. – Говорю же, маленький. Он ещё разговаривать не умеет.

– А прислушивается!

– Ну, кое-что он уже понимает, не маленький, – согласился Хома.

Щенок, склонив голову набок, внимательно шевелил ушами.

– Глянь на его глаза. Умные, карие! – восхитился Хома.

– А разве карие – умные? Вот не знал.

– Не знал… У меня какие? Карие!

– Раз у тебя глаза тоже карие, думай, что с ним делать. Оставлять его тут нельзя, – когда надо Суслик бывал очень умным.

– Отведём его поближе к деревне. А там он сам дорогу найдёт, – решил Хома.

– А у тебя и впрямь глаза карие, – пригляделся к нему Суслик. – Раньше я что-то не замечал.

Хома подозрительно посмотрел на него. Но Суслик сказал это без всякого умысла. Вид у него был, как всегда, простодушный.

– Идём с нами, дурашка, – позвал Хома щенка.

Тот послушно встал и покатился за ними.

– Не отставай, – улыбались они и прибавляли шагу, – а то снова заблудишься.

– Ты хоть знаешь, какой он породы?! – торжественно сказал Хома.

– Какой?

– Волкодав! Вылитый волкодав, уж я-то знаю.

– Откуда? – не поверил Суслик. И обернулся на щенка.

– Знаю, и всё! – твердил Хома. – Я на целых полгода старше тебя, – любил он об этом напоминать. – Я столько собак перевидал на своём веку! И окрас у него волкодава, и лапы широкие, и уши торчком. А погляди на его чёрный нос. Значит, злобный, как волкодав!

– Сам ты злобный, – обиделся за щенка Суслик. – Наговариваешь на него, когда он тебе возразить не может.

– Ничего подобного! Волкодав и должен быть злобным. Разве добрая собака с Волком сладит?

– С ним и злая не сладит, – убеждённо сказал Суслик. – Ох, чувствую, нарвёмся мы на Волка.

Хома тоже забеспокоился:

– Да уж он-то собачий запах далеко слышит, особенно маленьких собак.

Что они предчувствовали, ожидали, – то и случилось.

Прямо на них Волк вышел! С подветренной стороны.

Прижались друг к другу Хома и Суслик. А щенок, на что уж несмышлёный, и то сообразил за ними спрятаться.

Конечно, хоть кто-то, Суслик или Хома, мог бы спастись. Кинулись бы в разные стороны. Одновременно за двумя не погонишься! А может, и оба уцелели бы. Волк, скорее всего, предпочёл бы нерасторопного щенка. К тому же толстого.

Но друзьям такое и в голову не приходило: оставить щенка, а самим удрать. Позор тогда! Он им доверился, а они его бросили? Нет уж, будь что будет.

– Вы куда с волкодавом собрались? – оскалился Волк. – На охоту?

– Говорил же тебе – волкодав, – не удержавшись, заметил Хома Суслику.

– Да это я так, в шутку, – хохотнул Волк.

– Ты с кем шутишь? – вдруг вдохновенно заявил Хома. – С ним? – Он отступил и важно указал на припавшего к земле щенка. – С этим волкодавом?

– Да я его на одну лапу положу, другой – прихлопну! – разъярился Волк.

– Ага, – язвительно произнёс Хома, – и папашу его – волкодава? И мамашу его – волкодавицу?

Волк беспокойно завертел башкой из стороны в сторону.

– Фу! – Он перевёл дух. – Ну и врун ты тёмный! Я бы их давно учуял.

– Мы-то тебя не учуяли, – не сдавался Хома.

– А я всегда против ветра крадусь, – похвастался Волк.

– Они что, глупее тебя? – невинно заметил Хома.

– Умнее, – поспешно добавил сообразительный Суслик. – Они на волков обученные!

– Голос! – не давая Волку опомниться, приказал Хома щенку.

– Да тихо ты! – вскричал Волк и прошептал: – Не надо.

– Помолчи пока, дорогой, – почтительно попросил щенка Хома.

Волк только бессмысленно глазами вращал.

А глупый щенок внезапно взял и тонко взлаял.

– Тсс… – зашипели они втроём: Хома, Суслик и особенно Волк.

В трудное Волк попал положение. Он не знал, как и выкрутиться.

Тогда-то и наступил момент, когда что-то ждёшь, но ничего не случается.

Волк ожидал, что вот-вот, сейчас, волкодавы появятся. Но они не появились.

Хома и Суслик в страхе считали, что теперь он им точно не поверит. Но он поверил.

«С этими обученными волкодавами, – тревожно подумал Волк, – надо ухо востро держать. Вероятно, они рисковать не хотят и удобный момент выбирают».

– Да не трону я его! – крикнул он вроде бы Хоме и Суслику, но на всю рощу, чтобы возможные волкодавы слышали. – Я его домой провожу, чтобы другие не тронули!

И, доказывая свои добрые намерения, хотел было погладить щенка.

– Не вздумай, – сурово предупредил Хома. – А не то твой запах останется, и они его кормить перестанут.

– Ох, перестанут, – подтвердил умница Суслик.

Это ещё больше убедило Волка, что щенок не какой-то безродный бродяжка.

И пожалуйста! Ничего плохого больше не ждали – и ничего плохого не случилось.

Хома, Суслик и Волк – втроём – проводили щенка до сельской околицы. Впрочем, осторожный Волк – только до края рощи. Продолжая озираться, он громогласно напутствовал их:

– Вы там скажите, что я о нём тоже заботился! Пусть вспомнят про это, когда вдруг в рощу заявятся!

И поспешно скрылся.

– Слышал, как он заливал? – подмигнул Хома Суслику. – Для волкодавов старался!

– Думал, что они в роще, – рассмеялся Суслик.

У околицы щенок наконец почуял знакомые места. И, смешно переваливаясь, побежал по тропинке.

Даже не оглянулся.

Ну и пусть. Лишь бы ему было хорошо!

И вновь судьба сделала крутой поворот: чего не ждали, то и случилось.

Неожиданно навстречу щенку выбежала небольшая собачка – сразу видно, мамаша – и начала его нежно тормошить и вылизывать.

– А ты говорил – волкодав, – упрекнул поникший Суслик.

– Твоё счастье, – Хома и глазом не моргнул – карим. – Нашёл, о чём жалеть. Да волкодавы бы нас вмиг разорвали. Плохо ты их знаешь!

Дальше они не сталигсудьбу испытывать, а то она опять свою круговерть затеет. Хватит с них!

Как Хома Кабана победил

Вce этого Кабана «пришлым» называли. Скажешь о нём, обязательно спросят: «Пришлый?», хотя он один на всю рощу.

Откуда он заявился, неизвестно. А сам пришлый Кабан отмалчивался.

Лишь как-то, жадно хрумкая жёлудями, невнятно сказал любопытному Хоме:

– Там, где я был, несладко. Там сладких жёлудей нет.

И что в них тупой Кабан находил? Они же горькие.

А впрочем, у каждого – свой вкус. Лиса, вот, мышей ест. Глупых-преглупых. И от этого ещё хитрей становится. Лучше бы она жёлудями питалась! Лучше – для Хомы. Глядишь, и до него доберётся.

Пришлый Кабан тоже не отказался бы от мышей, но жёлуди любил сильнее. Ну и ешь их, да только с умом. Не жалко.

Но и то правда, что из каждого жёлудя мог бы дуб вырасти. А пришлый Кабан съедал их неимоверное количество. Наверно, не одну будущую рощу умял. Прямо на глазах толстел куда быстрее, чем сами дубы. И понятно: дубы щедро отдавали, а он жадно брал.

Просто помешался Кабан на еде. А ведь он, невежа такой, древесные корни раскапывал. Что значит пришлый! После него хоть трава не расти!

Вскоре и к орешнику, усыпанному вкусными орехами, подобрался. Сначала под лещинами закатившиеся жёлуди искал, затем и сами орехи распробовал. Стал нещадно орешник ломать.

В общем, ему всё равно стало: жёлуди или орехи. Лишь бы побольше.

Зато Хоме не всё равно. Сколько раз умолял его Хома:

– Зарой обратно корни, дубы засохнут! Не ломай орешник, орехи не вырастут!

Кабан лишь насмешливо хрюкал:

– На мой век хватит.

Лопнуло терпение у Хомы. Решил он его проучить. Может, тогда пришлый Кабан уберётся отсюда и станет пришлым где-нибудь в другом месте. А может, и одумается, несмотря на свою тупость. Всякое бывает.

– Не там жёлуди ищешь, – сказал ему Хома. – Вон где рыть надо, – и показал, где. – Там их полным-полно! Только поглубже копай.

Кабан и рад стараться. А того он, пришлый, не знал, что роет прямо позади Медвежьей берлоги. С тыла, с другойстороны.

– Копай, копай, – подбадривал Хома. – Там их целые залежи!

Никаких там залежей, ясно, не было. Там Медведь лежал-почивал после обеда.

– Рой, не стесняйся, – бубнил Хома.

– Нет ничего, – недовольно хрюкнул Кабан, углубившись почти по макушку.

– Сейчас будет, – пообещал Хома.

И точно. Кабан с шумом провалился, а потом завизжал так, будто режут:

– Чего дерёшься? Я жёлуди раскапывал!

– А досталось на орехи, – грозно гудел Медведь. – Припёрся! Рыло неумытое!

– Я не знал, я пришлый! – надрывно голосил Кабан.

– Станешь местным, – доносился Медвежий бас. – На местном кладбище!

Выкатился Кабан как ошпаренный из развороченной земляной дыры. Тупой-тупой, а понял, что его провели. И накинулся было на Хому.

А Медведь выскочил следом и орёт:

– Ты ещё и маленьких обижать, обалдуй!

Конечно, Хома себя бы в обиду не дал – с ходу удрал бы. Но теперь всё очень удачно получилось. Он, Хома, так теперь пришлого Кабана накажет, что тот на всю жизнь запомнит!

– Да этот маленький хуже самого большого, – оправдывался Кабан.

– Хуже меня?! – взревел Медведь. – На меня намекаешь?!

– Я не о вас, – попятился Кабан.

– А кто у нас самый большой? – гремел Медведь.

– Кто? – вторил ему Хома. – И больших, и маленьких не уважает. Заявился в нашу рощу – ну, ладно, живи. Только не порть ничего: ни дубы, ни орешник. Ни берлогу, – ловко вставил он.

– Ни берлогу! – гневно повторил Медведь.

Не любил Хома жаловаться, но уж слишком припекло:

– Всё кругом ломает, подкапывает. Клыками!

– А чем же ещё? – угрюмо захрюкал Кабан.

– Вот я клыки-то тебе пообломаю! Да я из твоей носорожьей щетины мыльных помазков понаделаю! – вновь разбушевался Медведь, в прошлом затворник передвижного зверинца. Знал, о чём говорит. В своё время он из товарного вагона на ходу сбежал. На тихом ходу.

– У носорогов щетины нет! – Оказалось, и Кабан не так-то прост.

– Знаю. Но у тебя же есть? – опять загудел Медведь. – Из твоей щетины и сделаю. Подрывной тип! Если ты так рыть любишь, зарывай всё обратно!

Куда тут денешься? Долго зарывал Кабан яму. Старался.

– А может, и зря, – вдруг раздумчиво сказал Хома.

Что – зря? – спросил Медведь, придирчивым взглядом оценивая Кабаньи труды.

– Зря он запасный выход зарыл, – сдержанно ответил Хома.

– Запасный?.. – озадачился Медведь. – А ну, рой обратно! – приказал он Кабану.

Взглянул тот на Хому злобными красными глазками. И снова принялся копать.

Сделал наконец. То, что ещё сначала проделал.

– Так. Поглядим.

Хома спрыгнул в яму, прошёл берлогу насквозь, вышел с другой стороны и вернулся обратно.

– Сквозняк сильный. С ног валит, – сообщил Хома. – Была отдельная берлога, стала проходная, – сокрушался он.

– Зарывай – проходную! – озабоченно скомандовал Медведь Кабану. – Пришёл тут свои порядки устанавливать. Развёл сквозняки, понимаешь.

Не скоро завалил Кабан яму землёй. Сам уже еле дышит.

Медведь опять придирчиво оглядел его работу.

– Вот здесь подправь, – въедливо указывал он. – Там подкопай. Тут подсыпь. Ну, как теперь? – обратился он к Хоме, когда Кабан, усердно пыхтя, выполнил все замечания.

– Грубо. Некрасиво, – покачал головой Хома. – Здесь раньше травка росла, цветочки.

– Сам вижу, насвинячил Кабан, – мощно вздохнул Медведь. – Заставить его траву посадить?

Кабан беспомощно прислонился к дереву.

– Не надо, – устало ответил Хома. – Я подумал, прикинул… Пусть роет обратно.

Кабан так и лёг – копытца разъехались.

– Слыхал? Кому сказано! – рявкнул на него Медведь, проникнувшись доверием к строгому, взыскательному Хоме.

Кабан уже в который раз, через силу, начал медленно разгребать землю.

– А зачем? – тихонько спросил Хому Медведь.

– Запасный лаз никогда не помешает. Мало ли что!

– А сквозняк?

– Вторую дверь поставишь, – громко посоветовал Хома. – Дубовую! Там, в овраге, большой дубовый пень без дела пропадает. Пусть обтешет его клыками.

Кабан вздрогнул, продолжая копать.

– Слыхал? – повторил ему Медведь. – Клыки береги. Смотри не затупи, они нам ещё пригодятся.

– Ладная дверь выйдет, – предвкушал Хома. – А кстати, я в ручье ещё и упавший вековой дуб видел. Морёный дуб. Твёрже камня!

,– Понял, – кивнул Медведь. – Пусть лучше тот обтешет? Как ты думаешь?

Кабан оглянулся. Хома увидел в его крохотных глазках такую бескрайнюю тоску, что нечаянно сжалился:

– И от овражного пня дверь сойдёт! А то всю жизнь на сквозняке жить будешь. С морёным дубом он не управится. Верно? – И сочувственно поглядел на бедолагу землекопа.

– Не управлюсь! – взмолился пришлый Кабан, с благодарностью уставившись на Хому. – Не знаю, обтешу ли я морёный дуб, но, что клыки совсем обтешу, точно знаю.

– А живые деревья теперь трогать не будешь, – потребовал Хома.

– Никогда больше не буду корни подрывать! Дубовые, – Кабана аж передёрнуло.

– Всякие корни, – убедительно подсказал Хома.

– Всякие, – отупело согласился тот.

Так Хома и сладил с упрямым Кабаном. А что делать, если на него ничто не действует?

Больше он никогда деревья не трогал. Опасался, что Хома вдруг о морёном дубе вспомнит.

Дуб тот и посейчас в ручье лежит. Ждёт. С каждым днём крепнет. Ещё твёрже становится.

С ним, если что, рабо-о-ты… Как любил говорить сам Кабан: «На мой век хватит!»

Как Хому любопытство не подвело

Правильно говорят: век живи, век учись. У зверей тоже своя школа. Она вокруг них. Чего не видели – увидят. Чего не знают – узнают.

Если бы они по сто лет жили, они бы умнее людей были. Вон древний Ворон, самый старый в роще, мудрее любого человека. А почему? Живёт долго. Много видел. И говорит редко – много знает!

Знания необычайно полезны. В этом Хома всякий раз убеждался.

Обнаружил он как-то на Дальнем поле необыкновенное растение. Высокое-высокое. С толстым коричневато-зелёным стволом. А вверху – бархатистая жёлтая шляпа с золотистыми лепестками.

Удивительное растение. На гигантскую жёлтую ромашку похоже. И на маленькое солнце!

Наверняка случайно среди гороха выросло. Других таких здесь больше не было.

– Чур, первый нашёл! – привычно воскликнул Хома, оглядываябь на отставшего Суслика. Они вместе на поле ходили.

– Что? – сразу заволновался тот, подбегая поближе. – Что нашёл?

И тоже уставился на высокое загадочное растение.

– Чепуха, – разочарованно сказал он. – Я боялся, ты репу нашёл.

– Боялся? – вежливо улыбнулся Хома.

– Ну, оговорился, – забубнил Суслик. – Я только хотел сказать, что подумал о репе.

– Долго думал, – буркнул Хома.

Лучший друг Суслик недавно на крупную репу наткнулся в гороховых зарослях. Также, видать, случайно, тут выросла. Тащить её из земли он, конечно, не стал. Ума хватило. Тогда пришлось бы Хому на помощь звать, а потом делиться добычей.

Однако нет, он попросту подкопал репу со всех сторон и тайком прибегал сюда лакомиться.

Да, хорошая репа была. Почти втрое больше его самого. Только поэтому Суслик её в одиночку осилить не смог. Пришлось всё-таки Хому на помощь звать. Но и то понять надо, что Суслик позвал не тащить репу, а есть. А Хома всё ещё обижается, что сразу не пригласил.

– Тоже мне вспомнил! – хмыкнул Суслик. – Лучше б я её не находил. До сих пор живот болит.

– Объедаться не надо было одному. Долго звать меня собирался, – обиженно повторил Хома.

Суслик ничего не ответил.

Что правда, то правда. Было? Было. Но больше не будет. Своё слабое здоровье дороже любой могучей репы.

– Как думаешь, что это? – снова задрал голову Хома, любуясь необычным растением.

– Цвет, – понимающе определил Суслик.

– Цветок? – невольно переспросил Хома.

– Цветок – когда маленький, а цвет – значит, большой.

– Чего ты мне, – подчеркнул Хома, – объясняешь? Конечно, цвет. Видишь, какой гигантский!

– Нет, огромный, – немедленно оспорил Суслик.

– Огромный – это в ширину большущий, – терпеливо разъяснил Хома. – А гигантский – это в высоту великий.

– А! – отмахнулся Суслик. – Все цветы, и низкие, и высокие, бесполезны. Один запах!

– Сглазить на него, что ли? – сам себе сказал Хома.

– Землю понюхать? – с ехидцей заметил Суслик.

– Думаешь, я с него навернусь? – озаботился Хома.

– Непременно упадёшь, – и Суслик опять насмешливо посоветовал: – Лучше на маленький цветок залезь.

Но Хома его уже не слушал. Он, пыхтя и отдуваясь, полез по стволу вверх.

– Любопытство до добра не доводит, – загодя предупредил Суслик. – Я тебя ловить не буду.

И ушёл рвать гороховые стручки.

А Хома лез и лез. Хорошо, что ствол был шероховатый, не скользил. Иначе ни за что бы не взобрался. А так – вот она, верхушка!

Понюхал он покрытую загадочными пупырышками шляпу цвета-цветка. Вроде бы и не пахнет цветами. Пахнет чем-то, несомненно, вкусным. Ага!

Потёр Хома ладошкой, пупырышки осыпались. А под ними в бесчисленных гнёздах, как орешки в еловой шишке, – крупные чёрные семечки. Вся шляпа ими набита. Плотно, теснотесно. И столько их – видимо-невидимо!

Когда Суслик вернулся, Хома уже был внизу.

– Надоел мне горох, – капризно сказал Суслик. И осёкся, внимательно взглянув на Хому.

Вид у него был неимоверно довольный. Счастливый вид! Раздутые щёки увесисто лежали на его плечах.

Суслик перевёл растерянный взгляд вверх. Рябая шляпа загадочного растения была пустым-пуста.

– Что у тебя там? – он уважительно потрогал пальцем тугую щёку друга.

Хома молча протянул ему на ладошке щепотку семечек. Суслик немедленно отправил их в рот.

– Ух ты! – воскликнул он. – До чего же вкусно!

Смеющиеся глаза Хомы красноречиво сказали ему о том, что Суслик и без того понял.

Потом лишь узнали они от грачей, что это удивительное растение называется – подсолнух. Есть, мол, такие благодатные места, где их как деревьев в лесу.

Вот бы туда попасть!