Текст книги "Счастливая звезда Хомы и Суслика"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Альберт Иванов
Счастливая звезда Хомы и Суслика

Как Хома колдовал

Такое не от всякого ожидать можно. Живёт себе, живёт какое-то обычное существо, зверь зверем, и вдруг оказывается – колдун!

И без того всяких страхов хватает. Так и заболеть можно с испуга.

Не было печали, пришлый Кабан вдруг себя колдуном объявил. И не простым гадателем-ведуном, а чародеем-заклинателем!

– Я, – говорит, – долго свои чары скрывал, а теперь вы все у меня попляшете!

Первым сдался могучий Медведь. Кабан ему зловредно наворожил, что его вскоре из берлоги выживут. Так, мол, и выпрут.

– Кто? – мрачно спросил Медведь.

– Кое-кто, – загадочно ответил Кабан.

И верно. Житья в берлоге внезапно не стало – от Муравьёв. Ни сна, ни отдыха. Залезут в шерсть и беспрерывно щекочут.

Кому смешно, а Медведю тяжко. Пришлось срочно переселяться в другое место. А прежнюю удобную берлогу сам Кабан занял. Муравьи его не щекотали. Он их всех подчистую метлой за порог вымел. И страшную судьбу им всем предсказал:

– Вернётесь, передавлю поодиночке!

Говорили, что Кабан нарочно Медвежьи хоромы кленовым сиропом обрызгал! Чтоб туда Муравьёв привадить. Но попробуй проверь, докажи!

Во всяком случае, Медведь даже не пытался. Он был доволен и тем, что в новой, пусть и плохонькой, берлоге мог спать спокойно.

Затем Кабан подчинил себе Волка, запугав его жутким заклинанием:

– Хрю-хрю-хрю! Ох-ох-ох! По-смо-трю: сдох-сдох-сдох!

Перепуганный Волк враз запросил пощады.

– Так-то, – довольно хрюкнул Кабан. – Будешь у меня на страже стоять, пока я сплю-почиваю.

Лису он тоже не обошёл своим колдовским вниманием.

– Будешь от меня веткой мух отгонять, – приказал он.

– А вы их заколдуйте, – осторожно посоветовала хитрюга Лиса.

– Их много, а ты одна, – ухмыльнулся Кабан. – Я лучше тебя заколдую.

– Что вы, что вы! – струсила она.

– Начинаю. – И он начал – Ли-са, Ли-са, летит оса! Сосна и ель, несётся шмель…

– Ой, не надо! – пала она на колени.

– Тогда ветку бери, – сжалился Кабан. – Не видишь, что ли, мухи надоели?

И всем остальным зверькам он тоже нашел занятие: велел для него жёлуди и орехи собирать. Да побольше!

Поначалу и они не хотели признавать Кабана своим владыкой.

Однако он страшное заклятие произнёс:

– Хухры-мухры, хрю-хрю-мухрю, хри-хри-мухри! Раз-два-три – тартарары!

И зловеще предупредил:

– Захочу, и весь луг, и вся роща, и всё поле под землю провалятся – в тартарары!

Тут уж все взмолились:

– Не надо! Будем слушаться!

И зажил Кабан в своё удовольствие – в просторной Медвежьей берлоге. Волк его покой охранял. Лиса от него мух отгоняла. А остальные зверьки ему еду носили.

Один только Хома взбунтовался. Всё, что собирал, сам съедал – с двойным аппетитом. И за себя, и за новоявленного правителя.

Вообще-то Хома верил в колдовство, но только не в колдовство Кабана. Он считал, что такой тупой боров не может быть чародеем.

А друзья – Суслик, Заяц и Ёж – всё равно боялись.

– Вон как все ему подчиняются! – говорили они. – Даже Волк, Лиса и Медведь слушаются!

Напрасно друзья убеждали Хому не лезть на рожон.

– Не дразни ты его, он злопамятный, – твердил Суслик.

– Не выводи ты его из себя, – бубнил Заяц-толстун.

– Не связывайся ты с колдуном, – настаивал Ёж.

– Да я сам колдун! – однажды вспылил Хома. И гордо скрестил на груди лапы.

Друзья так и отшатнулись от него.

– Шутишь? – неуверенно сказал Ёж.

– Смеёшься? – пробормотал Заяц.

– Не шутит и не смеётся, – боязливо приглядывался Суслик. – Как памятник – на кладбище.

Вид у Хомы и правда был величественный.

– А думаете, почему я вашего чародея не слушаюсь? – важно спросил он. – Все слушаются, а я – нет!

Это на них подействовало. Действительно, почему?

– Да потому, что я сам колдовать умею!

Но тут выступил вперёд Ёж:

– Тогда скажи какое-нибудь заклинание.

– Только не слишком опасное, – сразу предупредил Суслик.

– Ты-то и от любого упадёшь, – пренебрежительно сказал Хома.

– Упаду, – быстро согласился Суслик. – Поэтому полегче выбирай.

– Ну? – поторопил Ёж.

Заяц закрыл глаза, а Суслик заткнул уши.

– Бахры-махры-вахры, хрясь-брясь-дрясь! – внушительно произнёс Хома первое, что пришло на ум. – Вурр-мурр-луврр-триампурр! – с раскатами завыл он. – Ваграу-мурсо, тиграу-барсо, абрау-дюрсо и ДУРЬДАПОЛБАМ!

Суслик, неосторожно отнявший от ушей пальцы, так и обмер.

– Дурьдаполбам, – заворожённо вымолвил он. И затем бесчувственно шлёпнулся – возле побелевшего как полотно Зайца.

А старина Ёж в ужасе свернулся в клубок.

– Батюшки мои! – глухо простонал он. – Ещё один колдун! Прямо поветрие какое-то. Ветруха.

– Ведите меня в рощу, – свирепо скомандовал Хома. – Я вашего чародея в пух и прах разделаю!

Они заявились в рощу как раз к полному сбору.

Кабан сладко дремал. Волк стоял на страже. Лиса мух отгоняла. Медведь почтительно ожидал с какой-то просьбой. А белки, мыши, кроты и другая мелкота суетливо складывали жёлуди. В огромную кучу.

– Где Кабан? – раскричался Хома. – Кабана подайте! – будто не видел, что он перед ним. – Пусть все слышат!

– Кто? Что? Зачем? – раскрыл Кабан заплывшие глазки. – A-а, последний пожаловал, – довольно захрюкал он, увидев Хому. – Я тебя в наказание Лисе подарю.

– И не стыдно вам этого хряка слушаться? – сердито указал на него Хома. – Ну какой он колдун? Да он и заклинаний-то настоящих не знает!

– Я – не знаю? – возмутился Кабан и прохрипел – Хухры-мухры, хрю-хрю-мухрю, хри-хри-мухри! Раз-два-три – тартарары! Ну что, продолжить?

Все в страхе попятились. Один Хома остался на месте.

– Расхрюкался, – засмеялся он. – Раз-два-три, рыло утри! И это заклинания? А вот теперь держитесь. Бахры-махры-вахры, хрясь-брясь-дрясь, ву-у-рр, му-у-рр, гу-у-рр! – громко провыл он с раскатами так, что даже Волк коротко взвыл.

Все затрепетали и отступили ещё дальше.

– Абрау-дюрсо, ваграу-мурсо, тиграу-барсо и ДУРЬДАПОЛБАМ!

Все чуть не упали от заклинания. Случайно прилетевший на сборище Коршун пошатнулся на ветке. А вездесущая Главная Ворона забилась в истерике.

– Дурьдаполбам, – помертвевшими губами пробормотал Медведь. И сел на муравейник.

– Ему бы на стадионах перед сектантами выступать, – пришла в себя наторелая Главная Ворона.

Кабан загнанно смотрел на Хому:

– Ты… всерьёз? – У него поджилки тряслись.

– А ты думал! Это ещё только начало, – многообещающе заметил Хома.

Он подошёл к Лисе и резко вырвал у неё клочок шерсти.

– О-ёй! – вскрикнула она.

Хома подкинул шерстинки в воздух, и они поплыли по ветерку.

– Могу смерч вызвать, ураган, бурю, пожар, наводнение, землетрясение! – И вновь закричал – Чарры-марры, варры-гарры, шурры-мурры! День-гуналап, горохожор, брехломурло! И-и-и-и… собаколай! – добавил он, услышав отдалённую собачью перебранку в деревне.

Кабан-колдун повёл себя совсем не по-чародейски. Он втянул голову в плечи и беспомощно заморгал своими свиными глазками.

– Ну, я вам сейчас наколдую. Я на вас всех собак понавешаю! – вдохновенно воскликнул Хома. – Гав-гавкало, брех-брехало, тяв-тявкало, лай-лайкало! Бухыкало-тряхикало, убегакало! – И проорал: – ДУРЬДАПОЛБАМ!

– А-а-а! – с душераздирающим криком вскочил с муравейника Медведь. И, отряхиваясь от Муравьёв, которые наконец-то достали его, бросился прочь.

Это послужило сигналом ко всеобщему бегству..

– Спасайтесь! – на ходу вопила Лиса, прислушиваясь к собачьему лаю. После громогласного Медвежьего вопля собаки в далёкой деревне словно взбесились.

– Во как подействовало! – поразился сам Хома.

Всех будто ветром сдуло. Последним удрал Кабан, затравленно оглянувшись на Хому.

– Это тебе не хухры-мухры, – крикнул ему вдогонку Хома, – а дурь да по лбам!

Так бесславно рухнула власть пришлого Кабана.

Но особенно стыдно стало всем, когда Хома потом признался, что подшутил над ними.

Все были готовы сквозь землю провалиться. Вместе с рощей, лугом и полем – в тартарары!

– Эх, – жалел Суслик, – зря ты проболтался. Правили бы сейчас над всеми.

– Правили или правил? – с интересом спросил Хома.

– Правили.

– Да мы с тобой, – доверчиво сказал Суслик. – Кто твой друг и сосед?

– Гляди у меня друг, а то я тебе такое по-соседски накличу! – пригрозил Хома.

Суслик вздрогнул.

– Ты же признался, что колдовать не умеешь.

– Не умел, – подчеркнул Хома. – А сейчас особую силу почувствовал. С тобою-то вмиг слажу.

Вот и верь ему теперь, умеет он колдовать или нет. Может, лишь простачком прикидывается. Вдруг передумает и опять закричит: «ДУРЬДАПОЛБАМ!»

Тогда давай только ноги уноси.

Так вот живёшь, живёшь и не знаешь, кто на самом деле твой друг. С колдунами шутки плохи.

Как Хома и Кабан над Лисой хохотали

Напрасно Хома полагал, что победа над Кабаном легко сойдёт ему с лап.

Заколдовать его пришлый Кабан, конечно, не мог. Особенно теперь. Способности не те. А вот подкараулить в тёмном закоулке рощи – на это он был способен.

Сильно на Хому Кабан обиделся. Да что там обиделся – возненавидел! Всё время искал случая отомстить.

И подстерёг-таки. Напал однажды и припёр к дубу: Хома меж клыков очутился. Как в западне. Ни вперёд – ни назад. Ни вниз – ни вверх.

А прямо перед ним свирепое рыло. В упор Кабан дышит – у Хомы шерсть дыбом встаёт. То встаёт, то опадает.

А глазки у Кабана – красные-красные. Точно раздутые угли.

– Попался! Посмотрим, как тебя твоё колдовство выручит!

– Не понимаю, чем я тебе не угодил, – храбрился Хома.

– Издеваешься? Да я из-за тебя всю власть потерял!

– Скажи спасибо. Я тебя от всех забот избавил, – горячо оправдывался Хома. – У властителей жизнь не сахар. О подданных заботиться надо: корма запасать, жильём обеспечивать, судить, мирить, хвалить, наказывать – всё на тебя одного бы свалилось!

Такие хлопоты Кабану и в голову не приходили. Но он мрачно ответил:

– А я бы не стал ни о ком заботиться.

– Тогда бы все погибли, – пригорюнился Хома. – И прощай, власть!

– А чего же они сейчас не погибают? – недоверчиво пробурчал Кабан.

– Сейчас все сами о себе заботятся. Правителя нет.

Задумался Кабан. Действительно, зачем такая власть, если с ней столько забот?!

Хома не мог позволить ему долго раздумывать.

– Слышь, а откуда ты тех заклинаний набрался? – уважительно спросил он.

– От мамаши своей, – вздохнул Кабан, продолжая крепко удерживать пленника. – Она меня ими запугивала, когда я плохо ел.

– Ты? Плохо ел? – искренне удивился Хома.

– Маленький был, полосатый, глупый.

– Не то, что теперь, – польстил ему Хома.

– А ты откуда такие страшные заклинания взял? Дурьдаполбам! – припомнил Кабан. Его даже затрясло.

А Хому от него затрясло.

– Т-тётушка, – проклацал зубами Хома, – меня ругала, что много ем. Заклинала есть поменьше.

– Ты? Много ел? – поразился Кабан.

– Маленький был, глупый, – повторил Хома его слова.

– Ты и сейчас маленький, но вредный, – вновь обозлился Кабан. – Раздавлю. Так меня опозорил!

– Такого большого и клыкастого не опозоришь, – уверенно возразил Хома. – Это меня можно опозорить, а тебя – никогда. Скажи, что не правда?

– Правда. Но…

– Если ты всех, кто тебя уважает, давить будешь, никого не останется, – гнул своё Хома.

– А разве ты меня уважаешь? Ты же меня не любишь!

– Я тебя уважаю, но не люблю, – хитро сказал Хома.

– Как? – хрюкнул Кабан.

– Я тебя уважаю как украшение рощи, – разъяснил Хома. – Без тебя бы она вмиг обеднела. Все в роще есть: Медведь, Волк, Лиса. А представь себе – Кабана нет!

– Не могу представить, – признался Кабан.

– И я не могу. Даже поругаться не с кем. И вообще я не прав, – понесло Хому, – я тебя, наверное, больше люблю, чем уважаю. Только сейчас понял!

– Э-э, вот я тебя и подловил, – засиял Кабан. – Разве ссорятся с теми, кого любят?

– А как же! Кого любят, с теми и ссорятся, ругаются, ничего не прощают!

– Похоже… – протянул Кабан. – Я папашу своего очень любил и всё время с ним ссорился, а то и дрался. Да и мамаша моя души в нём не чаяла, а никогда ему спуску не давала.

Счастливые воспоминания растрогали Кабана. Он неожиданно выпустил Хому и сел под дубом.

И хотя Хома мысленно был уже дома, он благоразумно решил остаться. Ну, удерёшь. А потом снова ходи и вздрагивай!

Хома уселся рядом с ним.

Это ещё больше расположило к нему Кабана. Не хнычет, не выкручивается. Не убегает, наконец. Может, и впрямь к нему, Кабану, по-своему хорошо относится.

– Ну, допустим, – задушевно начал Кабан, – допустим, ты не врёшь. А вот не уважаешь меня за что?

– За хамство, – выпалил Хома. И чуть не зажмурился от страха.

Но Кабану понравилась его смелость.

– Бывает, – ухмыльнулся он. – Папаша мой незабвенный, хам из хамов, то же самое говорил: «И в кого ты таким хамом уродился, хамло!»

– Может, смеялся? Шутил?

– Никогда! – заверил Кабан. – И я тоже никогда не шутил. Ни разу в жизни, – пожаловался он. – Сам не шучу, шуток не понимаю и вообще не смеюсь.

– Всё от питания зависит, – понимающе произнёс Хома.

– Ну!

– Жёлуди, они какие? Твёрдые, крепкие. И ты такой же. У тебя твёрдый нрав.

– Твёрдый, – охотно поддакнул Кабан.

– Тебе бы помягче быть, – посоветовал Хома.

– Не выходит.

– А если постараться? – настаивал Хома.

– Попробую, но не обещаю.

– И то хорошо.

– А ты надо мной никогда не смейся, – строго предупредил Кабан.

– Не обещаю, но попробую.

– Что? – внезапно расхохотался Кабан. – Я ему: «Попробую, но не обещаю». А он мне: «Не обещаю, но попробую». Ха-ха-ха!

– А говорил, шуток не понимаешь, – подмигнул Хома.

– Первый раз в жизни понял, – вытер слёзы Кабан. – Крепко шутишь! Хорошо, что я тебя пощадил. Иди гуляй, пока я добрый.

И хохоча направился в чащу.

– Надо же! – ликующе повторял он. – Не обещает, но попробует. Надо бы запомнить.

Однако правильно говорят, что беда не приходит одна. На смену одной зачастую набегает другая.

Не успел Кабан за деревьями скрыться, как кто-то цепко схватил Хому за шкирку.

Глянул он и обомлел – Лиса!

– Ко мне! – истошно закричал Хома.

Мигом вернулся Кабан. Как вихрь налетел.

– А ну, отпусти, – наставил он клыки на Лису. – Не смей моего веселого дружка огорчать!

Лиса поспешно выпустила добычу:

– С каких это пор – дружка?

– С сегодняшнего дня!

– Шутишь? Отдай его мне, – потребовала Лиса.

– Шучу, – опять затрясся от хохота Кабан. – Тебе отдать? Попробую, но не обещаю. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха, – развеселился Хома.

– Тронулись, – повертела Лиса Лапой у виска.

– Ага, – давясь от смеха, кивнул Хома. – Тронулись в путь – домой. А не умом тронулись.

– В путь тронулись, – слёзы вновь хлынули из глаз Кабана, – а не умом тронулись! – загоготал он и от восторга даже подпрыгнул. – Да она, злодейка, шуток не понимает!

Он вгорячах схватил Лису, вытер её пушистым хвостом слёзы и отшвырнул злодейку в сторону.

– Сейчас лопну! – надрывал животики Хома.

– А что, я пошутил, да? – удивился Кабан.

– Ты её… хвостом… свои слёзы вытер, – еле вымолвил Хома.

– Я? Хвостом? – залился смехом Кабан. – Она его теперь сушить будет.

– Три дня, – простонал Хома.

– Три дня – что? – не понял Кабан.

– Сушить три дня!

– Вот дура. Ха-ха-ха! – загрохотал Кабан. – Ну, умора!

Лиса с ненавистью поглядела на них.

– Гы-гы-гы, – передразнила она.

– Ой, умру, – повалился со смеху Кабан. – Уходи с глаз долой. Ум-м-моляю!

Лиса гордо фыркнула и независимо удалилась.

Когда они насмеялись всласть, до икоты, Кабан восторженно проводил Хому до самой норы.

На прощанье Кабан сказал:

– И все-таки надо мной не смейся.

– Там видно будет, – беззаботно ответил Хома и добавил – Особенно ночью.

– Не могу, – вскричал Кабан. – Ох-ха-ха… Особенно ночью!

И, пошатываясь, побежал обратно в рощу. Чтобы там успокоиться.

Когда Хома рассказал Суслику о своих приключениях, тот укоризненно заметил:

– Выходит, ты обманул, что любишь его, но не уважаешь.

– Ни капельки. Я всех живых люблю. И друзей, и врагов. Без врагов жить скучно. Помнишь, как я Коршуна выручил? – И Хома взглянул на огорчённого Суслика. – Но друзей я люблю больше.

– Намного? – засиял лучший друг.

– Вот на столько, – широко раскинул лапы Хома.

– На два дружеских объятия больше! – весело определил Суслик.

Как Хома другим ямы рыл

Никак не мог Хома понять одну странную пословицу: «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь».

– Как же я в неё попаду, – доказывал он Суслику, – если я о ней знаю? Если сам выкопал!

Но Суслик убедительно возражал:

– Раз такая пословица есть, значит, она верная. Иначе бы давно её забыли.

– Не понимаю, – упорствовал Хома.

Не давало ему это покоя. Потому и пришлось срочно за дело взяться.

Вырыл он яму тайком. Для проверки.

Замаскировал как следует. А сверху гороховый стручок положил.

И ничего удивительного не было в том, что в яму Суслик угодил.

– Ну, убедился? – сказал Хома, вытаскивая лучшего друга. – Кто попался, я или ты? Я рыл, а ты рухнул. Нет, неправильная пословица.

Суслик выплюнул стручок вместе с землей и проворчал:

– А ты снова проверь. Я случайно попался. В пословице ничего о приманке не сказано.

– Но и против неё ничего не сказано, – возразил Хома. – Я мог и без приманки яму сделать. Прямо у твоего порога. Так бы и ухнул в неё с утра! Ты, а не я, – упрямо повторил он.

Затем Хома вырыл потайную яму побольше. Для наглядности.

Так в эту яму Заяц попал. Тоже на приманку польстился – на морковку.

Потом Хома третью скрытую яму выкопал, ещё большую. На тропинке между норами Суслика и Ежа. И безо всякой приманки. Для бесспорности.

В неё с ходу Ёж и Суслик сверзились. Сначала Ёж, а Суслик следом. Ох, как лучший друг завопил, когда на Ежа свалился!

– Понаделал повсюду ям, – орал он, – проходу нету!

Вытащил их Хома. И беспокойно задумался: «Ну, даже и огромную ямищу сделаю. Сам не сумею, знакомых кротов позову. И что? Лиса провалится. Или Волк. А то и Медведь загремит. Всё равно же не я туда попаду!»

Пришёл он к Суслику. А тот сидит и из себя ежиные иголки выдёргивает.

– По-моему, Ёж линяет, – сердито сказал лучший друг.

– Когда линяют, шерсть лезет.

– А у него – иголки, – буркнул Суслик.

– Погоди. Давай-ка всё же разберёмся в этой пословице. Как там? «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь». Так?

– Так, так, – заскрипел зубами Суслик, продолжая вытаскивать иглы. – Тебе бы не ямы, а могилы копать!

– Не ной. Попробуем эту пословицу понять. Выходит, чтобы не угодить в яму, надо не рыть её другому. Да?

– Да, да, – скрежетал зубами Суслик. – Себе рой.

– Ясно! – воскликнул Хома. – Чтобы другие в яму не попали, нужно её копать для себя.

– Для себя и копай! – взревел Суслик.

– Спокойно, – сказал Хома. – Будь попроще. Продолжим: что из пословицы получается?

– Ёж на дне ямы – вот что! – язвительно ответил Суслик. – Больше ничего не получается.

– Отстань. Из пословицы следует, – напористо продолжил Хома, – если сам себе выроешь яму, другие в неё не попадут. Видишь? Себе яму! Проверить бы, – озаботился он.

– А зачем? – неожиданно удивился Суслик, даже про боль з; абыл. – У тебя уже яма есть.

– Где?

– А твоя нора? Глубокая яма!

– Ну-ну-ну? – заволновался Хома.

– Ты в свою нору давно угодил. Сам выкопал, и сам угодил.

– И я её не другому рыл. Всё сходится. Голова у тебя варит, – похвалил Хома лучшего друга.

Столько времени, столько трудов и сил потрачено, а такой простой ответ! Да и то его Суслик дал.

– Ну кто прав? – зычно спросил Суслик. Голос у него всегда крепчал, когда он чувствовал свою правоту.

– Пословица-то про яму – правильная, но не совсем. Была бы пословица поточнее, не пришлось бы мне ямы рыть, а тебе – на Ежа падать, – посочувствовал им обоим Хома.

– Ты себе всегда что по легче выбираешь, – вскрикнул Суслик, со свистом выдёргивая последнюю иголку.

– Глянь на мозоли, глянь, – вытянул лапы Хома. – Кто ямы делал?!

– Глаза бы мои на тебя не глядели, – отвернулся Суслик.

– Ведь что получается, – опять принялся за своё Хома, – если другому яму копаешь, сам в неё ни за что не свалишься. Проверено. На тебе. А если себе копаешь, сам в неё попадёшь. Верно?

– Давай покороче.

– Пожалуйста. Пословица должна быть ясная: «Рой себе яму, сам в неё попадёшь», – чётко сказал Хома.

Так-то и впрямь точнее. Кто только не роет себе яму в жизни, кто только в неё не попадает!

Даже у Медведя такая берлога – ахнешь!

Как Суслик цветы обидел

– Какая красота! – взглянул Хома на ромашку. Она прямо возле его норы удачно выросла.

– Думаешь, ромашки – красивые? – с сомнением сказал Суслик.

– Очень!

– Ну, пусть красивые. Но не очень, – заупрямился Суслик.

– Очень-очень, – настаивал Хома.

– А толку? Никакой пользы от их красоты.

– Глаза радуют.

– Кому как, – пренебрежительно заметил Суслик. – Да только ничего хорошего от них не жди.

– Здрасьте! А кто пчёл и шмелей кормит? Они лишь на красивые цветы садятся.

– Есть захочешь, на любую колючку сядешь, – стоял на своём Суслик. – И не уговаривай, лишняя у них красота, зряшная. Ни на что не пригодная.

– И у васильков?

– Никакого от них толку.

– И у ландышей?

– Никакого!

– И даже у лесных фиалок?

– Нету, – твердил Суслик. – Вся их красота никому не нужна. Баловство. Лишь бы понапрасну красоваться.

– Глупый ты, – не выдержал Хома.

– Но не настолько, чтобы на них зазря пялиться, – напыщенно проговорил Суслик. – Для меня некрасивый укроп куда вкуснее любого распрекрасного цветка!

– При чём тут красота? – накалялся Хома.

– Я и говорю – ни при чём, – ухмыльнулся Суслик.

Хома схватился за голову. Словно убедиться хотел, на месте ли она. Лучше бы проверил, на месте ли глаза у Суслика. У него особое зрение. Его глаза радует только то, что съесть можно.

Так бы ничем и закончился спор, если бы случай не помог.

Отправились как-то Хома и Суслик через всю рощу на Дальнее поле. И вдруг на них Лиса выскочила!

А они вместо того, чтобы разбежаться кто куда, бросились вдвоём в чащу. Лисе даже не пришлось выбирать, за кем гнаться. А так хоть один да непременно бы уцелел. И то утешение. Для того, кто бы сразу спасся.

Несутся они бок о бок, шныряют меж деревьев. Лиса за ними. Вот-вот схватит – обоих.

И тут выскочили они на потаённую, нехоженую лужайку. Да какую! Сплошь покрытую кипенно-белыми ромашками! Казалось, вся полянка превратилась в один огромный ослепительный кружевной цветок!

Все невольно замерли. И Лиса, и Хома, и Суслик.

Беглецы, понятно, очнулись от наваждения первыми. И дёру!

Конечно, и Лиса быстро опомнилась, но ведь даже упущенное мгновение не вернёшь. Хома и Суслик успели скрыться.

– Вот красотища так красотища! – восхищённо вспоминал потом Суслик. – Лиса и то остолбенела. Чудом спаслись!

– А ты говорил, красота бесполезна, – вздохнул Хома. – Это чудо нас чудом и спасло! Ты обидел цветы, а они тебя выручили.

– Правда, – не сразу признал Суслик. – Если б на полянке цветов не было, нам бы конец. Ты уж извини, Хома, я и впрямь глупым бываю. Иногда, – подчеркнул он. – Ты это случайно подметил.

– Случайно? – прищурился Хома.

– Ну да. Я теперь понял: когда цветов много, от них большая польза. А если мало, то и толку чуть.

– Что? – взвился Хома.

И пошло-поехало!..

А одинокая ромашка, у норы Хомы, смотрела на них и укоризненно покачивала своей прекрасной и, видать, умной головкой. Нашли, мол, о чем спорить!

Суслик внезапно остановился на полуслове, взглянув на ромашку, и смущённо сказал:

– Дождя давно не было. Полить бы её, что ли?.. Жаль, если такая красота зря пропадёт!