Текст книги "Великая Стена"

Автор книги: Аластер Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

АЛАСТЕР РЕЙНОЛЬДС
Великая Стена

Ты понимаешь, что можешь там погибнуть? – спросил Уоррен.

Невил Клавэйн посмотрел в единственный глаз брата; второго Уоррен лишился в битве с Объединенными на плато Тарсис.

– Да, понимаю, – ответил он. – Но, если начнется новая война, мы все можем погибнуть. Лучше я рискну сейчас, пока остается хоть какая-то надежда на мир.

Уоррен медленно, терпеливо покачал головой:

– Мы уже столько раз проходили через это. Мне кажется, на этот раз ты вряд ли чего-то добьешься, а? Пока они там, не может быть никакого мира. Вот чего ты не понимаешь, Невил. Единственное решение, гарантирующее прочный результат, – это… – Он смолк.

– Продолжай, – подбодрил его Клавэйн. – Скажи это слово. Геноцид.

Уоррен хотел ответить, но в этот момент со стороны прибывшего корабля, в конце стыковочного коридора, возникли шум и оживление. Через дверь Клавэйн разглядел толпу репортеров, затем увидел, как кто-то пробирается к выходу, отделываясь от вопросов предельно краткими ответами. Это была Сандра Вой, женщина из партии Демар-шистов, которая собиралась лететь с ним на Марс.

– Это не геноцид; они просто клика, а не этнически обособленная раса, – возразил Уоррен, прежде чем Вой оказалась в пределах слышимости.

– Что же это в таком случае?

– Не знаю. Предусмотрительность?

Подошла Вой. Она держалась прямо, на лице застыла маска безмолвной покорности. Ее корабль только что прибыл из Кольца Юпитера после трехнедельного перелета на максимальной скорости. Все это время надежды на мирное урегулирование кризиса оставалось все меньше.

– Добро пожаловать на Деймос, – сказал Уоррен.

– Итак, – начала Сандра, обращаясь к обоим, – мне жаль, но положение сейчас тяжелое. Давайте сразу перейдем к делу. Уоррен, как вы думаете, скоро ли нам удастся найти решение?

– Думаю, да. Если Галиана по-прежнему будет придерживаться той же тактики, что и в последние полгода, то нам следует ожидать очередной попытки побега через… – Уоррен взглянул на дисплей, встроенный в браслет. – Примерно через три дня. Если она действительно попытается запустить с Марса очередной шаттл, то у нас не останется иного выбора, кроме обострения отношений.

Все понимали, что это означает вооруженное нападение на гнездо Объединенных.

– До сих пор вы терпели ее попытки, – заметила Вой.– И каждый раз полностью уничтожали корабль и всех находящихся на нем людей. Общий риск успешного прорыва не увеличился. Так зачем же отвечать сейчас?

– Ответ прост. После каждого нарушения мы посылали Галиане все более жесткие предупреждения. Последнее было абсолютным и окончательным.

– Если вы атакуете, то нарушите договор. Уоррен улыбнулся, внутренне торжествуя:

– Не совсем, Сандра. Возможно, вы не полностью ознакомлены с особыми условиями договора, но мы обнаружили, что он позволяет нам напасть на гнездо Галианы, ничего не нарушая. Техническое выражение – «полицейская акция», если мне не изменяет память.

Клавэйн увидел, что Вой на несколько мгновений потеряла дар речи. Он не удивился. Договор между Коалицией и Объединенными, который помогали составлять нейтральные Демаршисты Вой, оказался самым долговечным документом, за исключением кое-каких туманных, составленных с помощью компьютера выкладок. Предполагалось, что он будет недвусмысленным, хотя только машины читали его от начала до конца и только машины могли найти в нем лазейку, которой сейчас хвастался Уоррен.

– Нет… – произнесла Сандра Вой. – Здесь какая-то ошибка.

– Боюсь, что он прав, – возразил Клавэйн. – Я видел краткие резюме на нормальном языке, и в законности полицейской акции сомневаться не приходится. Но в ней нет необходимости. Я уверен, что смогу уговорить Галиану не предпринимать новой попытки к бегству.

– А если у нас ничего не получится? – Теперь Вой смотрела на Уоррена. – Мы с Невилом через три дня, возможно, будем еще на Марсе.

– Мой вам совет: не суйтесь туда.

Почувствовав отвращение, Вой отвернулась и ступила в зеленую прохладу шаттла. На минуту Клавэйн остался наедине с братом. Уоррен прикоснулся хромовым пальцем протеза к кожаной нашлепке, закрывающей его пустую глазницу, словно желая напомнить Клавэйну о том, чего ему стоила война и как мало любви он испытывал к врагу даже теперь.

– У нас нет шансов на успех, верно? – спросил Клавэйн. – Мы летим туда только для того, чтобы ты мог сказать, что испробовал все мирные способы, прежде чем посылать войска. На самом деле ты хочешь очередной проклятой войны.

– Не будь таким пораженцем, – возразил Уоррен, печально качая головой, как старший брат, разочарованный в неудачнике младшем. – Это тебе действительно не к лицу.

– Пораженец здесь не я, – парировал Клавэйн.

– Нет. Разумеется, нет. Просто постарайся изо всех сил, братишка.

Уоррен протянул ему руку. Помедлив, Клавэйн снова взглянул в единственный глаз брата. На него смотрел следователь: глаз был светлым, бесцветным и холодным, как январское солнце. Он горел ненавистью. Уоррен презирал Клавэйна за пацифизм; за веру в то, что любой мир, даже мир, представляющий собой периоды настороженного затишья между кризисами, всегда лучше войны. Эти разногласия уничтожили последние братские чувства, еще теплившиеся между ними. Сейчас, напоминая Клавэйну о том, что они братья, Уоррен не скрывал неприязни.

– Ты неверно судишь обо мне, – прошептал Клавэйн, затем осторожно пожал Уоррену руку.

– Нет, я прав, уверен в этом.

Клавэйн миновал шлюз, и люк захлопнулся за ним. Вой уже пристегнулась; взгляд ее был безжизненным, словно она смотрела в бесконечность. Клавэйн подумал, что она загружает копию договора через свои имплантаты, прокручивает его перед глазами, пытаясь найти лазейку, возможно, запустила глобальный поиск ссылок на полицейские акции.

Корабль узнал Клавэйна, и его интерьер преобразился в соответствии со вкусами пилота. Теперь зеленый цвет приобрел бирюзовый оттенок, показатели приборов и рычаги управления расположились как можно компактнее, отражая только наиболее важные системы. Несмотря на то что шаттл был самым маленьким гражданским судном, на котором доводилось летать Клавэйну, он казался собором по сравнению с десантными кораблями, использовавшимися во время войны: те были такими крошечными, что облегали пилота, как средневековые доспехи.

– Не волнуйтесь насчет договора, – сказал Клавэйн. – Обещаю вам, Уоррен не получит возможности использовать свою лазейку.

Вой очнулась от транса в раздражении:

– Лучше бы вы оказались правы, Невил. Кто надеется на неудачу – я или ваш брат? – Она говорила по-французски с квебекским выговором, Клавэйну пришлось сделать усилие и переключиться, чтобы понимать ее. – Если мои люди обнаружат здесь скрытый подвох, вам придется чертовски дорого заплатить.

– У Уоррена есть куча причин ненавидеть Объединенных после битвы на плато, – объяснил Клавэйн. – И он тактик, не специалист по полевым операциям. После прекращения огня мои знания о червях стали высоко цениться, так что мне нашлось дело. Но Уоррен не обладает гибкостью.

– Значит, это дает ему право подталкивать нас к новой войне? – Вой говорила так, словно ее люди тоже участвовали в последнем столкновении.

Но Клавэйн знал, что она права. Если вражда между Коалицией и Объединенными вспыхнет с новой силой, Де-маршисты не смогут оставаться в стороне, как пятнадцать лет назад. И все догадывались, на чью сторону они станут.

– Войны не будет.

– А если вы не сможете договориться с Галианой? Или вы собираетесь воспользоваться личным знакомством?

– Я просто был ее пленником, и всё.

Клавэйн взялся за рычаги управления – Вой говорила, что пилотирование наводит на нее скуку, – и поднял шаттл с Деймоса. Они полетели по касательной к экваториальному кольцу, окружающему спутник, и сразу перешли в свободное падение. Клавэйн пальцем очертил на стене прямоугольный иллюминатор, который тотчас же стал прозрачным.

На мгновение перед ним мелькнуло отражение в стекле: он выглядел гораздо старше своего возраста; седая борода и волосы делали его похожим на старца, скорее даже на патриарха. Потушив свет в кабине, Клавэйн испытал некоторое облегчение; он увидел Деймос, уменьшающийся с удивительной скоростью. Темная громада дальнего из двух спутников Марса, окруженная яркой, усеянной окнами лентой подвижного кольца, щетинилась орудиями. Последние девять лет Деймос был его миром, но сейчас он мог бы обхватить его большим и указательным пальцами.

– Не просто пленником, – возразила Вой. – Никто, кроме вас, не возвращался от Объединенных в здравом уме. Галиана даже не попыталась внедрить в вас свои аппараты.

– Нет, не пыталась. Но лишь потому, что время было на моей стороне. – Клавэйн повторял старые аргументы – столько же ради себя, сколько и ради Вой. – Я был у нее единственным пленником. Тогда она проигрывала войну; еще один новообращенный не изменил бы положения. Условия прекращения огня были тщательно выработаны, и она знала, что ей выгодно освободить меня, не причинив вреда. Но было и еще кое-что. Мы считали, что Объединенные не способны на такие примитивные чувства, как милосердие. Когда дело касалось нас, они вели себя хуже пауков. Поступок Галианы изменил это мнение. Среди высшего командования возникли разногласия. Если бы она не отпустила меня, то они вполне могли бы нанести по ней ядерный удар.

– Значит, здесь не было совершенно ничего личного?

– Нет, – ответил Клавэйн. – Абсолютно ничего личного.

Вой кивнула, в остальном никак не показывая, что верит ему. Это было искусство, в котором некоторые женщины достигают совершенства, подумал Клавэйн.

Разумеется, он очень уважал Вой. Она была в числе первых людей, которые несколько десятилетий назад проникли в океан Европы. Сейчас планировалось сооружение сказочных городов подо льдом, и Сандра Вой возглавляла этот проект. Предполагалось, что в неструктурированном демар-шистском обществе нет места иерархии, но люди, обладавшие талантами Вой, поднимались по карьерной лестнице, ею же самой и созданной. Она содействовала мирным переговорам между Объединенными и Коалицией Клавэйна и поэтому сейчас летела на Марс; Галиана согласилась на визит Клавэйна только при условии, что его будет сопровождать нейтральный наблюдатель, и очевидный выбор пал на Вой. Уважать было легко. Однако доверять оказалось гораздо сложнее: Клавэйну приходилось мириться с тем фактом, что женщина-Демаршист, голова которой была нашпигована имплантатами, мало чем отличалась от врагов.

Спуск на Марс был трудным: они садились под прямым углом.

Один или два раза их засекли автоматические системы слежения, расположенные на сети заградительных спутников. Орудия, парившие над гнездом, вращаясь синхронно с орбитой Марса, на несколько секунд нацелились на корабль, магнитные рельсовые пушки приготовились к бою, но затем выяснился дипломатический статус шаттла, и ему позволили лететь дальше. Заграждение действовало весьма эффективно; иначе и быть не могло, ведь Клавэйн в основном сконструировал его сам. За пятнадцать лет ни один корабль не смог ни войти в атмосферу Марса, ни покинуть ее и ни одно наземное средство передвижения не выбралось из гнезда Галианы.

– Вот она, – произнес Клавэйн, когда за горизонтом показалась Великая Стена.

– Почему вы говорите об этом сооружении в женском роде? – удивилась Вой. – Я никогда не чувствовала потребности персонифицировать его, хотя это мое создание. А кроме того… даже если когда-то оно было живым, сейчас оно мертво.

Вой была права, но на Стену по-прежнему нельзя было смотреть без благоговейного восхищения. С орбиты она представлялась бледной окружностью на поверхности Марса, диаметром две тысячи километров. Подобно атоллу, она поддерживала внутри собственные погодные условия; диск голубого воздуха, усеянный кремово-белыми облаками, резко обрывался на границе Стены.

Когда-то внутри этой ячейки, в теплой, плотной, богатой кислородом атмосфере, существовали тысячи поселений. Стена стала самым дерзким и зрелищным из проектов Вой. Ход рассуждений был безупречен: требовался быстрый способ сделать из Марса подобие Земли, не прибегая к таким длительным общепринятым методикам, как бомбардировка кометами или таяние полярных шапок. Стена позволяла сконцентрировать первые усилия на относительно малом участке, диаметром тысяча километров, вместо того чтобы модифицировать сразу всю атмосферу. Здесь отсутствовали достаточно глубокие кратеры, так что Стена была полностью искусственной: огромная кольцеобразная атмосферная дамба, спроектированная таким образом, чтобы медленно расширяться, охватывая все большую область поверхности, со скоростью двадцать километров в год. Стену пришлось сделать очень высокой, так как в условиях марсианской гравитации для возникновения определенного давления атмосферный столб должен быть выше, чем на Земле. У поверхности ее валы, темные, как глетчерный лед, имели сотни метров в толщину, они пускали корни глубоко в литосферу, выискивая руду, требуемую для непрерывного роста Стены. Но на высоте двести километров Стена представляла собой прозрачную мембрану толщиной всего несколько микрон, абсолютно невидимую, кроме тех моментов, когда редкие оптические эффекты заставляли ее сверкать на фоне звезд, словно полярное сияние. Инженеры-экологи заселили пригодное для жизни пространство внутри Стены организмами с Земли, их геномы были тщательно модифицированы в орбитальных лабораториях. Флора и фауна распространялись, словно живые волны, и нетерпеливо плескались о границы Стены. Но Стена была мертва.

Она прекратила расти во время войны, пораженная каким-то биологическим оружием, которое повредило ее репродуцирующие механизмы, и теперь даже экосистема внутри ее гибла; атмосфера охлаждалась, кислород улетучивался в космос, давление необратимо приближалось к марсианской норме – одна семитысячная от земного.

«Каково Вой видеть все это? Может быть, она смотрит на Стену, как на умершее дитя?» – подумал Клавэйн.

– Мне жаль, что нам пришлось убить ее, – произнес он, собираясь уже добавить, что подобные действия оправдываются войной, но решил, что это прозвучало бы беспомощно – словно он защищается от нее.

– Вам не нужно извиняться, – отозвалась Вой. – Это было всего лишь механическое оборудование. Честно говоря, я удивляюсь, что оно просуществовало так долго. Видимо, там еще продолжают действовать какие-то остаточные программы ликвидации повреждений. Как вам известно, мы, Де-маршисты, построили Стену для последующих поколений.

Да, и это заботило соратников Клавэйна. Говорили об ограничении превосходства Демаршистов во внешней Солнечной системе; предлагали даже установить господство Коалиции вокруг Юпитера.

Они скользнули по верхушке Стены и прошли сквозь исчезающие слои атмосферы внутри ее, при этом корпус шаттла принял заостренную форму. Почва выглядела иссушенной, безжизненной, повсюду виднелись разрушенные дома, проломленные купола, развороченный транспорт, сбитые шаттлы. Мелькали пятна тундровой растительности, с неглубокими корнями, в основном темно-красного цвета: пушица, камнеломка, арктические маки и лишайник. Клавэйн узнавал каждое растение по четкому инфракрасному следу; теперь, когда занесенные сюда виды птиц вымерли, растения также угасали. Лед лежал огромными серебристыми пластами, лишь небольшие, оставшиеся незамерзшими участки воды подогревались скрытыми в почве термоэлементами. Повсюду целые отрезки почвы покрылись почти бесплодным слоем вечной мерзлоты. Здесь мог бы цвести настоящий рай, подумалось Клавэйну, если бы война все не разрушила. И тем не менее, если они допустят новую войну, происшедшее здесь побледнеет перед картиной опустошения, которое воцарится во всей системе, на Земле и Марсе.

– Вы уже видите гнездо? – спросила Вой.

– Подождите секунду, – ответил Клавэйн, запросив с закрепленного прямо перед глазами дисплея вид на гнездо. – Вот оно. Хороший, отчетливый тепловой след. На мили вокруг ничего нет, по крайней мере никаких живых существ.

– Да. Теперь я вижу.

Гнездо Объединенных располагалось на расстоянии трети от конца Стены, недалеко от подножия горы Арсия. Лагерь имел в окружности всего километр и был обнесен насыпью, с внешней стороны которой накопилась груда пыли. Пространство внутри Великой Стены было достаточно большим, чтобы здесь мог сформироваться особый климат. Стена простиралась довольно далеко с севера на юг и с запада на восток планеты, так что под действием кориолисо-вой силы¹ и в результате суточного нагревания-охлаждения здесь возникали воздушные потоки.

Теперь он видел гнездо гораздо отчетливее: из дымки выступали отдельные детали.

Внешне планировка была ему отлично знакома. С тех пор как прекратился вооруженный конфликт, команда Клавэйна изучала гнездо с наблюдательного пункта на Деймосе. Фобос, имеющий более низкую орбиту, разумеется, еще лучше подходил для этой цели – но здесь уже ничего нельзя было поделать, и, возможно, Клавэйну удастся использовать проблему Фобоса в переговорах с Галианой. Руководительница находилась где-то в гнезде, – он знал это; под одним из двадцати куполов различного размера, расположенных внутри насыпи, связанных герметичными туннелями или сливающихся стенками, словно мыльные пузыри. Гнездо включало в себя несколько десятков, если не больше, уровней, уходивших под поверхность Марса.

– Как вы думаете, сколько там внутри людей? – спросила Вой.

– Девятьсот человек или около того, – ответил Клавэйн. – Эта оценка основана на сведениях, полученных мною во время плена, к тому же нам известно, что с тех пор при попытках к бегству погибло около сотни. Должен признаться, что в основном это наши предположения.

– Наши оценки совпадают. Тысяча или чуть меньше здесь, и, возможно, еще три-четыре тысячи разбросаны по системе, по меньшим гнездам. Я знаю, ваши люди думают, что мы обладаем более точными сведениями, но это не так.

– Я вам верю.

Корпус шаттла изгибался вокруг них, принимая очертания, подходящие для полета на небольшой высоте, у него выросли широкие крылья, как у летучей мыши.

– Я просто надеялся, что у вас может быть какая-то гипотеза насчет того, почему Галиана продолжает рисковать драгоценными жизнями в попытках к бегству.

Вой пожала плечами:

– Возможно, для нее жизни не настолько драгоценны, как вы считаете.

– Вы и в самом деле так думаете?

– Мне кажется, мы не можем постичь образ мышления общества коллективного сознания, Клавэйн. Даже с точки зрения Демаршистов.

Со стороны приборной панели донеслось какое-то чириканье: Галиана подавала им сигнал. Клавэйн настроился на канал, зарезервированный для дипломатических переговоров между Коалицией и Объединенными.

– Невил Клавэйн? – услышал он.

– Да. – Он попытался говорить как можно спокойнее. – Со мной Сандра Вой. Мы готовы приземлиться, как только вы укажете нам место.

– Отлично, – произнесла Галиана. – Направьте корабль к западной части ограждения. И прошу вас, будьте осторожнее.

– Благодарю. Есть какие-то особые причины для осторожности?

– Просто поторопитесь, Невил.

Они сделали вираж над гнездом, сбрасывая скорость, и теперь скользили всего в нескольких десятках метров над источенной ветрами поверхностью Марса. В бетонной Стене открылась широкая прямоугольная дверь, за которой виднелся отсек ангара, сияющий желтыми огнями.

– Должно быть, отсюда Галиана запускает свои шаттлы, – прошептал Клавэйн. – Мы всегда считали, что в западной части Стены должен существовать широкий проход, но нам не удавалось получить хорошую картинку.

– Однако по-прежнему неясно, зачем она это делает, – заметила Вой.

Панель снова пискнула – связь была плохой, хотя они находились совсем близко.

– Нос выше! – велела Галиана. – Вы летите слишком низко и медленно. Наберите немного высоты, иначе вас засекут черви.

– Вы что, хотите сказать, что здесь есть черви?! – воскликнул Клавэйн.

– Мне казалось, что вы эксперт по червям, Невил. Он задрал нос шаттла, но было уже поздно. Впереди из

земли с молниеносной скоростью выросло нечто, в пыли извивались кольца, в тупорылой бронированной голове сверкали металлические челюсти. Он сразу же определил его: класс Уроборос. Черви этого вида инфицировали сотни уголков во всей системе. Не такие высокоорганизованные, как те, что наводнили Фобос, но все же весьма опасные.

– Дерьмо! – выругалась Вой; на мгновение холодный демаршистский лоск слетел с нее.

– Это вы сказали, – произнес Невил.

Уроборос нырнул под шаттл, раздался леденящий кровь стук: это челюсти вонзились в днище. Клавэйн почувствовал, что корабль тошнотворно накренился; это был теперь не летательный аппарат, а пособие по баллистике. Прохладный, сдержанный бирюзовый интерьер сменился аварийной конфигурацией, замигали сообщения об опасности, данные о статусе вооружений. Сиденья под пассажирами надулись.

– Держитесь, – предупредил Клавэйн. – Снижаемся. К Вой вернулось спокойствие:

– Вы думаете, нам удастся вовремя добраться до гнезда?

– Шансов крайне мало. – Он все равно пытался сражаться с рычагами, но положение не улучшалось. Земля угрожающе быстро неслась им навстречу. – Жаль, что Галиана не предупредила нас чуть-чуть раньше…

– Наверное, она думала, что мы уже знаем.

Удар оказался сильнее, чем предполагал Клавэйн, но шаттл не разлетелся на куски, а сиденье смягчило приземление. Их занесло на несколько метров, затем они налетели на песчаный холм и остановились носом вверх. В иллюминатор Клавэйн заметил белого червя – робот полз к ним, изгибая составленное из сегментов тело.

– Думаю, нам конец, – произнесла Вой.

– Не совсем, – возразил Клавэйн. – Вам это не понравится, но… – Прикусив язык, он включил скрытые орудия шаттла.

С потолка спустился прицел; взглянув в него, Клавэйн поймал в перекрестье Уробороса. Совсем как в старые времена…

– Чтоб вас!.. – сказала Вой. – Это планировалось как невооруженная миссия!

– Можете подать формальную жалобу.

Клавэйн выстрелил, и корпус содрогнулся от отдачи. В боковой иллюминатор они увидели, как белый червь разлетелся на короткие сегменты. Обломки вонзились в песок.

– Хороший выстрел, – заметила Вой почти нехотя. – Он обезврежен?

– На некоторое время, – ответил Клавэйн. – На то, чтобы сегменты соединились в действующего червя, понадобится несколько часов.

– Отлично, – сказала Вой, выбираясь из кресла. – Но формальная жалоба будет, попомните мои слова.

– Может быть, вы предпочли бы, чтобы червь съел нас?

– Я просто ненавижу двуличие, Клавэйн. Он снова попробовал включить радио:

– Галиана? Мы сели, попали в переделку, но оба целы.

– Слава богу. – Старая манера выражаться отмирала с трудом, даже среди Объединенных. – Но вам нельзя там оставаться. Там есть еще черви. Как вы думаете, сможете добраться до гнезда пешком?

– До него всего двести метров, – сказала Вой. – Это будет нетрудно.

Да, двести метров – но двести метров по ненадежной почве, покрытой ямами, провалами, небольшими углублениями, где может скрываться дюжина червей. А потом им придется карабкаться по Стене, чтобы достичь дверей ангара, находящихся на высоте десяти-пятнадцати метров над землей.

– Будем надеяться, что да, – ответил Клавэйн.

Он отстегнул ремни и, впервые поднявшись на ноги при марсианской силе тяжести, почувствовал легкое головокружение. Он слишком привык к гравитации кольца Деймоса, созданной для удобства тактиков с Земли. Подойдя к аварийному шкафчику, он нашел маску, которая удобно облегала лицо, другую дал Вой. Подсоединив баллоны с воздухом, они направились к двери шаттла. На этот раз, когда она открылась, дверной проем оказался затянут блестящей мембраной – это была недавно запатентованная новинка демаршистской технологии. Клавэйн прошел сквозь мембрану, и материал ее облепил его с мокрым хлюпающим звуком. Когда он спрыгнул на землю, мембрана уже затвердела вокруг его ступней и начала, оставаясь прозрачной, образовывать сочленения и складки.

Вой вышла вслед за ним, тоже в прозрачном скафандре.

Они бросились бежать прочь от разбитого шаттла, направляясь к Стене. Если поблизости были черви, то они уже, безусловно, зафиксировали вызываемые бегущими колебания почвы. Возможно, сейчас роботов больше интересовал корабль, но на это не приходилось рассчитывать. Клавэйн отлично разбирался в поведении червей, знал основные механизмы их поведения, но это знание не гарантировало ему выживания. Оно чуть не подвело его на Фобосе.

Маска прилипла к лицу. Теоретически воздухом у основания Великой Стены еще можно было дышать, но не имело смысла проверять это при такой нехватке времени. Ноги его еле отрывались от земли, и, хотя он двигался вперед, Стена, казалось, упрямо отказывалась приближаться. Она была выше, чем виделось с места крушения, и находилась по крайней мере вдвое дальше.

– Еще червь, – сказала Вой.

С западной стороны из песка показались белые кольца. Уроборос, извиваясь, зигзагами приближался к ним с хищным спокойствием, понимая, что может позволить себе не торопиться. В туннелях Фобоса у них не было этого преимущества – заранее знать о приближении червя. Враги наносили удар из засады, быстрые, словно питоны.

– Бежим! – скомандовал Клавэйн.

В отверстии дверей высоко над землей показались темные фигуры. Со Стены упала веревочная лестница. Клавэйн, направляясь к основанию Стены, не старался соблюдать осторожность, зная, что червь наверняка поймал его в прицел.

Он оглянулся.

Червь остановился у брошенного шаттла, затем ударил головой с алмазными челюстями по корпусу, проткнув его насквозь. Червь встал на дыбы, корабль повис на нем, словно гирлянда. Затем он встряхнулся, и шаттл разлетелся, словно истлевший скелет. Червь снова обратил внимание на Клавэйна и Вой. Подобно гремучей змее, он вытащил из песка свое тридцатиметровое тело и покатился к ним, свернувшись кольцом, словно колесо.

Клавэйн добежал до лестницы.

Прежде он мог бы вскарабкаться по ней, цепляясь одними руками, даже при земной гравитации, но сейчас лестница раскачивалась, словно живая, у него под ногами. Он начал было карабкаться, но понял, что скорее не взбирается по перекладинам, а падает вниз. Объединенные втаскивали его на Стену.

Оглянувшись, он увидел, что Вой споткнулась.

– Сандра! Нет!

Она попыталась подняться, но было уже поздно. Когда червь обрушился на нее, Клавэйну оставалось лишь отвернуться и молиться, чтобы смерть ее была быстрой. Если смерть эта оказалась бессмысленной, подумал он, по крайней мере пусть она будет быстрой. Затем Клавэйн вспомнил о себе.

– Быстрее! – крикнул он, но из-за маски вместо крика раздалось какое-то паническое мычание. Он забыл настроить передатчик скафандра на нужную частоту.

Червь с разгону ударился о Стену, затем поднялся на дыбы, раскрыв пасть – обрамленное алмазами отверстие, словно от бура проходческого щита. Клавэйн заметил нескольких Объединенных; опустившись на колени, они выглядывали сверху, направляя вниз ружья. Червь извивался в сильном раздражении. Клавэйн увидел, что по песку к нему приближаются другие черви. Должно быть, гнездо окружали дюжины чудовищ. Неудивительно, что люди Галианы почти не предпринимали попыток сбежать по земле.

Объединенные подтащили Клавэйна на десять метров, и он оказался в безопасности. В тех местах, где шкуру червя задело выстрелами, виднелись кибернетические схемы. Разъярившись, червь обрушился на Стену, откалывая куски бетона размером с большой валун. Когда Клавэйна тащили наверх, он чувствовал, как сотрясается Стена.

Червь снова ударил, и Стена содрогнулась еще сильнее. К своему ужасу, Клавэйн увидел, как один из Объединенных потерял равновесие и падает со Стены прямо на него. Время замедлило ход. Человек почти долетел до него. Клавэйн машинально прижался плотнее к стене, вцепившись в лестницу, а затем внезапно схватил человека за руку. Несмотря на марсианскую гравитацию и худобу упавшего, они, столкнувшись, чуть не рухнули в пасть Уроборосу. Клавэйн почувствовал, что руки его вылетают из суставов, затрещали хрящи, но он ухитрился удержать и Объединенного, и лестницу.

У основания Стены Объединенные без труда дышали воздухом. На человеке был только легкий костюм, нечто вроде серой шелковой пижамы с поясом. Марсианская внешность человека – запавшие щеки и голый череп – придавали ему сходство с мертвецом. Но он каким-то образом ухитрился не выронить оружие, держа его в другой руке.

– Отпустите меня, – сказал человек.

Червь все приближался, несмотря на ущерб, причиненный ему Объединенными.

– Нет, – ответил Клавэйн сквозь стиснутые зубы и искажающую звук мембрану на лице, – я вас не отпущу.

– У вас нет выбора. – Голос его был бесстрастен. – Они не смогут втащить нас обоих наверх достаточно быстро, Клавэйн.

Клавэйн вгляделся человеку в лицо, пытаясь определить его возраст. Лет тридцать, а может быть, даже меньше, просто внешность сильно портила его. Клавэйн был явно раза в два старше; он наверняка прожил более богатую событиями жизнь, удачно избегал смерти в трех-четырех предыдущих случаях.

– Это я должен умереть, а не вы.

– Нет, – возразил Объединенный. – Они найдут способ взвалить на нас вину за вашу смерть. Они сделают из этого повод к войне. – Человек бесстрастно направил ружье на свою голову и вышиб себе мозги.

Скорее от потрясения, чем при мысли, что человека ему уже не спасти, Клавэйн выпустил его. Мертвец полетел вниз, в пасть червя, который только что расправился с Сандрой Вой.

Ничего не чувствуя, Клавэйн позволил втащить себя в безопасное место.

Когда бронированная дверь ангара закрылась, Объединенные обрызгали костюм Клавэйна жидкостью, содержащей ферменты. Ферменты за несколько секунд растворили материал, и Клавэйн, тяжело переводя дыхание, оказался в луже слизи. Затем с помощью двоих Объединенных он нетвердо встал на ноги и через некоторое время, прикладывая к лицу маску, смог нормально дышать. Сквозь слезы, выступившие от напряжения, он рассмотрел, что ангар набит наполовину законченными кораблями – скелетами, похожими на акул, предназначенными для того, чтобы мгновенно пронзать атмосферу.

– Сандра Вой погибла, – сказал он, убрав маску. Разумеется, Объединенные отлично видели это, но ему

казалось бесчеловечным не упомянуть о случившемся.

– Я знаю, – ответила Галиана. – Но вы, по крайней мере, выжили.

Клавэйн подумал о человеке, упавшем в пасть червя.

– Я сожалею о вашем… – Он смолк; несмотря на все свои глубокие знания об Объединенных, он понятия не имел, как назвать этого человека.

– Пытаясь спасти его, вы подвергали свою жизнь опасности.

– Ему не нужно было умирать.

Галиана с глубокомысленным видом кивнула:

– Согласна; может быть, и не нужно. Но вы сильно рисковали. Вы слышали, что он сказал. Вашу смерть приписали бы нашему злому умыслу; это стало бы оправданием для превентивного удара по гнезду. Даже Демаршисты обратились бы против нас, если бы решили, что мы убили дипломата.