Текст книги "Близкие контакты седьмого рода (СИ)"
Автор книги: Алана Инош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Подожди, ты всё ещё пахнешь алкоголем, – поморщилась Айяла. – Вот, вколи себе. Это очистит твой организм от всех вредных веществ разом. Я взяла с собой несколько ампул на случай отравления.
И она вложила в ладонь Леси небольшую шприц-ампулу с накрытой колпачком иглой.
– Недурной детокс, – поразилась Леся инопланетным технологиям.
Она сейчас испытывала к Айяле полное доверие. Сладкий запах расслабил её, покорил. Её губы сами тянулись к пахнущим вкусным тортом «макаронам», и она почти не почувствовала укола. Лишь комната с ёлкой поплыла в звоне новогодних бубенчиков вокруг Леси, пол ушёл из-под ног, но упасть ей не дали руки эйянки, с виду совсем не мускулистые, но обладавшие железной силой.
– Не пугайся, слабость кратковременна, – успокоила Айяла. – Всё будет хорошо.
Она оказалась права. Дурнота слетела, как дымка, и на смену ей вернулось это безотчётное, безграничное и не признающее никаких рамок желание – слиться, утонуть в объятиях...
– Я хочу знать, как пахнет твоё остальное тело, – шептала Леся в сладком, как торт, полубреду. И вместе с тем сознание оставалось ясным. Оно понимало: она хочет полного слияния, без остатка и без запретов. Делать всё. Отдавать всё и брать всё.
Со стуком раздвинулся складной диван в гостиной, постельного белья Леся даже не расстилала: не до того. Какое уж там...
– Твои глаза намного прекраснее, чем у девушки из фильма, когда они горят страстью, – дохнула Айяла ей в губы. – Ты – лучше, чем она. Я летела к ней, а нашла намного больше, чем ожидала.
Гладкое, совершенно лишённое волос тело Айялы источало тонкий запах – вернее, целую смесь. И ландыш тут чудился, и клейкие весенние листочки, и ещё что-то такое свежее, чистое. Яблоневый цвет? О да... Леся скользила по телу эйянки ладонями – по её стройным бёдрам, где под кожей проступали изящные мышцы, и по её плоскому животу, и по маленькой груди с крошечными сосками ярко-вишнёвого цвета. Она не могла надышаться этими ароматами.
И снова приникла ртом к «нитям наслаждения». Айяла охнула, по её телу даже судорога прошла. А Леся дивилась и понимала: не зря этим выростам дано такое название. Их хотелось съесть – просто слопать в одно лицо и без свидетелей этот райский, умопомрачительный тортик, но страшно было причинить эйянке боль. Леся ласкала «нити» языком, забирала их в рот и посасывала, а Айяла стонала и выгибалась.
Рывок – и Леся оказалась внизу. Айяла нависла над ней, её глаза мерцали золотыми искрами, «нити» свисали к лицу Леси и сводили с ума ароматом. Всем своим нутром Леся ждала проникновения, но её вдруг защекотало множество похожих «нитей». Она сперва поёжилась и хихикнула, но последовало сильное, яркое и меткое прикосновение. Нижние «нити», в отличие от верхних, были очень сильными, несмотря на свою тонкость. Они вырастали из низа живота Айялы. Часть их свилась в толстый жгутик и устремилась внутрь, а часть ласкала Лесю снаружи. Это было наслаждение сразу на два фронта. Жгутик внутри шевелился, дышал, ворочался, разбухал и расширялся, задевая такие звонкие, отзывчивые точки, о существовании которых Леся и сама не подозревала. Каким же скучным и пресным был её секс раньше! Каким-то... обычным. Ну да, обыкновенным, человеческим. А сейчас... Оргазм распускался в ней ярким экзотическим цветком – безумный, ни с чем не сравнимый. Она склонила к себе голову Айялы, чтоб дотянуться ртом до «нитей» – в благодарность за невиданное, мощное, как взрыв сверхновой, удовольствие...
Они замерли на миг, сплетённые в объятиях. Леся переводила дух, утопая в ароматах, которые столь щедро испускало тело Айялы, а та, гипнотизируя её фиолетовой бездной взгляда, скользила пальцем по губам. Её собственный рот был тонким, совсем не чувственным, суховатым и суровым.
– А для чего людям такие крупные губы? – спросила она наконец.
Леся не удержалась и снова фыркнула. Прозвучало как: «Бабушка, а почему у тебя такие большие уши?»
– Хочешь узнать? – лукаво блеснула она морскими топазами глаз. И, изображая сказочного волка, проговорила низким голосом: – А это чтобы удобнее целовать тебя, внученька!
На поцелуй эйянка отреагировала скованно. Она сначала замерла, а потом проговорила:
– Это непривычно. У нас нет такого обычая.
– У нас тоже нет обычая щекотать друг друга «нитями наслаждения» – и что? Ничего страшного со мной не случилось, – снисходительно-ласково проговорила Леся. – А если совместить одно с другим?..
Она запустила пальцы в бахрому «нитей», а ртом учила Айялу сексуальным новинкам. Та не сразу разомкнула губы, но потом, чувственно содрогнувшись всем телом, впустила её внутрь. Похоже, эти «макароны» были ключиком ко всему. С ними всё шло как по маслу, все новшества заходили на ура. Как там в поговорке? «Посолив, и лапоть съешь».
– А хочешь, покажу наш способ? – шутливо прижав пальцем кончик строгого, точёного носа эйянки, облизнулась Леся.
Через миг она очутилась между раздвинутых бёдер Айялы, а та с удивлением и любопытством ждала, что сейчас будет. Леся окинула взглядом «фронт работ». Нет, там было не поперёк. Весьма схоже с человеческим строением, только поменьше размером. А запах... Домашнее варенье из лесной земляники! Такое Леся ела, только когда гостила у бабушки (и поливала соседкино бельё).
– Слушай, ты меня в эротический экстаз привести хочешь или в гастрономический? – выгнула она бровь.
– Я считываю из твоего сознания любимые запахи и вкусы, и моё тело, как умеет, синтезирует их, – скромно пояснила Айяла. – Рада, что у меня получается. Они для меня довольно непривычны.
На вкус это было тоже как варенье... Только с лёгкой перчинкой, пикантное. В самый разгар эротико-гастрономического безумия Айяла застонала и вдруг выпустила свои нижние «нити». Они опутывали лицо Леси, щекотали уши, пытаясь в них заползти...
– Эй! – Леся со смехом отодвигала их, но они всё лезли, обвивая теперь и пальцы, слепо тыкались в ладонь. – Держи своих игрунчиков в узде!
– Прости, не могу сдержаться, – последовал сладкий стон.
– Ну так руками придерживай! Они мне в нос лезут...
– Я хочу, чтобы это сделала ты...
Пришлось Лесе работать в двух направлениях: и тонуть языком в вязком «земляничном варенье», и рукой тешить распоясавшийся пучок живых «нитей» – мять их, ласкать, позволяя им горячо пульсировать между пальцами. Одна из них была увенчана утолщением наподобие змеиной головки. В кульминационный момент из неё брызнула перламутрово-розовая жидкость – прямо Лесе в лоб. На вкус она была похожа на разведённую водой сгущёнку. «Ага, так вот, значит, кто из вас главный, – подумалось Лесе. – А остальные, получается – так, для пущего удовольствия?»
– Я такого никогда и ни с кем ещё не испытывала, – выдохнула Айяла.
На её гладкой коже проступили прозрачные капельки. Леся не удержалась и тронула их языком... У эйянки даже пот был вкусный – как вода с мёдом.
– Ну, получила новые впечатления? – усмехнулась Леся.
Ответом ей был затуманенный нежно-розовой дымкой взгляд.
Выходными у Леси были восемь январских дней, и все эти дни они с Айялой только и делали, что смотрели фильмы и занимались сексом. Марьяна, вопреки опасениям Леси, не показывалась, и на горизонте мыслей замаячила хмурая тучка: а вышла ли она из того анабиоза?.. Что, если что-нибудь пошло не так?
– За неё можешь не беспокоиться, – заверила Айяла. – Анабиоз безвреден.
Она с жадностью смотрела и серьёзные фильмы, и развлекательное кино. В перерывах они беседовали, Леся поясняла непонятные моменты, а Айяла высказывала свои суждения. Случалось, они спорили, но Леся уже усвоила способ отвлечь возбуждённый разум эйянки – лаской «нитей». Потом она потащила Айялу лепить снеговика и играть в снежки – благо, забор был достаточно высок, чтобы укрыть их от любопытных взглядов соседей. Пока Леся катала снежные шары, у эйянки уже была готова потрясающая статуя, в которой она узнала себя. Статуя улыбнулась и сказала голосом Леси: «Офигеть!» Сперва Леся ошеломлённо села на снежный ком, а потом расхохоталась до слёз. Никаких динамиков в изваяние встроено не было. Айяла оживила снег. Окрылённая мурашками восторга, Леся скатала огромный снежок и бросила в эйянку. Она не могла удержаться от смеха: та стояла оторопевшая, всем видом как бы спрашивая: «За что?»
– Как это понимать? – спросила она недоуменно.
– Думай, рассуждай логически! – звонко хохотала Леся, катая новый метательный снаряд.
– С одной стороны, это похоже на агрессию... С другой – ты смеёшься, – проговорила Айяла. – Вывод: это игра?
– На Эйе что, никогда не играют в снежки? – искренне изумилась Леся, уплотняя комок снега в руках. – Или у вас приняты только высокоинтеллектуальные игры? Ну да, кидаться снегом – не самое умное занятие, но зато весело же!..
– В холодных регионах у нас существуют соревнования по возведению дворцов и скульптур из снега, – проговорила Айяла. – В этом есть элемент игры. А просто швыряться – это примитивно.
– Ой-ой-ой, какие вы все серьёзные, аж тошно! Куда уж нам до вас, – съязвила Леся. – Не верю, чтобы в вашей жизни совсем не было места веселью!
– Смотря что считать весёлым. У разных народов разное чувство юмора, – ответила эйянка слегка поучительно, подправляя какую-то деталь снежного двойника Леси.
Увлечённая стремлением к совершенству, она повернулась спиной, за что и поплатилась: туго скатанный снежок угодил ей прямо в зад. Айяла резко выпрямилась и обернулась с возмущённым и укоризненным видом. А Леся с озорным блеском в глазах подначивала:
– Ну же, давай, давай! Отвечай!
– Это довольно бесполезное и примитивное занятие, – сказала эйянка. – Но не могу отказать в твоей просьбе.
Она тоже скатала снежок, но промахнулась при броске.
– Мазила, мазила! – дразнила Леся. – Кто ж так бросает? Смотри, как надо!
Вскоре высокомерия у Айялы поубавилось, она вошла во вкус и нанесла Лесе несколько чувствительных ударов снежными снарядами. В её фиолетовых глазах добавилось тёплого золотого отблеска: это, судя по всему, означало увлечение и энтузиазм. Они знатно извозились в снегу, а щёки Леси пылали зимним румянцем. Айяла задумчиво накрыла их ладонями. В ответ руки Леси обвились вокруг её шеи... Однако, обеспокоившись, как бы лысина «ученицы» не замёрзла на морозе, «наставница» поскорее повела её в дом – греться. А там можно было и продолжить объятия.
Леся готовила для Айялы литры мандаринового сока, а та угостила её эйянским аналогом кофе, упаковка которого нашлась на её звездолёте – тот так и стоял в режиме невидимости во дворе дома. Сперва Леся не поняла напитка, он показался ей пресноватым, но постепенно распробовала. Конечно, на кофе он мало походил. В нём чувствовались нотки каких-то неземных цветов и что-то совершенно неописуемое человеческим языком. Со сливками он, кстати, шёл гораздо лучше, хотя Айяла и считала это порчей благородного напитка. А вот действие его Леся ощутила незамедлительно: выпив кружку в десять утра, она не смогла уснуть всю ночь. Впрочем, это пришлось кстати. На сей раз близость случилась уже не в торопливом и жадном порыве, а обстоятельно, на чистой простыне, с включенной ёлочной гирляндой и расставленными вокруг свечками.
– У меня всё есть. Я всего достигла: построила немало величественных городов, спроектировала бессчётное множество дворцов, произвела на свет троих детей. Они уже взрослые и самостоятельные, – проговорила Айяла, потягивая сок через трубочку.
– Жизнь удалась, да? – уютно примостившись рядом с ней на диване и отщипывая ртом от тяжёлой виноградной грозди ягодки, вставила Леся.
Айяла кивнула.
– А как относится твоя... гм, партнёрша к тому, что ты путешествуешь в поисках впечатлений?
– Спокойно. У нас нет такого понятия, как ревность. У меня есть всё, но... чего-то мне не хватало.
В невозбуждённом состоянии её «нити» на шее уменьшились до небольших пупырышек. Леся уже узнала, что случайное касание не приводило их в «боевую готовность», только прикосновение с особым намерением.
– Я, наверно, не смогла бы так жить, – вздохнула она. – Я не хочу делить любимого человека ни с кем.
– Как ни странно, но именно тебя мне бы тоже не хотелось ни с кем делить. Такое я ощущаю исключительно по отношению к тебе. – И Айяла коснулась пахнущими мандаринами губами виска Леси.
А та вдруг ощутила бешеное тоскливое щемление в груди. Ведь когда-то же Айяла улетит домой... А дальше – что? Осточертевшая работа, которая разве что деньги приносила, а радости – ни на грош? Давно ставшая обузой и каторгой... И всё. Горькая пустота и холод на сердце.
Айяла смахнула пальцем слезинку с её щеки.
– Что с тобой?
Леся порывисто прильнула, уткнулась.
– Я не знаю, как мне жить дальше. Мне почему-то кажется, что уже незачем...
– Отбрось унылые мысли! – нахмурилась Айяла бровями-стразами. – Нельзя так думать. Это очень страшно и вредно. Не плачь, моя Гуттиэре...
В том, как она произносила эти два слова – «моя Гуттиэре» – было что-то пронзительно родное, человечное, что стирало границы между расами и цивилизациями. Грудь Леси всколыхнулась от рыдания, тёплые ручейки скатились по щекам.
– Я не могу здесь жить, мне больше нечего здесь делать... Нечего, понимаешь? Здесь всё стало ненужным. Пожалуйста, забери меня с собой... Я пока не знаю, как смогу освоиться, обустроиться... Но я точно не тунеядка. Что-нибудь придумаем... И бог с ней, с твоей партнёршей. Попытаюсь смириться.
Тёплые объятия Айялы пахли молодой тополиной листвой и яблоневым цветом.
– У нас с Илиаль уже давно лишь дружеские и родственные отношения, да и живём мы порознь. Размножаться она больше не собирается, её приоритет – работа. А ревности, как я уже сказала, у нас нет в принципе. Освоиться ты, я думаю, сможешь. Наши технологии обучения путём загрузки информации в мозг позволяют в короткие сроки освоить выбранное дело. А вот необходимость твоего присутствия на Эйе и твою полезность обществу мне придётся доказывать. Нас сорок миллиардов, мы живём не только на планете, но и на космических станциях. У нас установлено строгое ограничение на приём мигрантов. Каждый случай переселения должен иметь веские основания. И лишь только потом начинается процедура приобретения эйянского подданства – довольно длительная и сложная. Я не пугаю тебя, просто предупреждаю, что всё это может оказаться непросто. Но я попробую. Попробую что-нибудь сделать.
– Значит, я для тебя не просто «новое впечатление»? – сквозь слёзы улыбнулась Леся.
– Ты была особенной задолго до нашей встречи. Я не знаю, как это объяснить. Гуттиэре – лишь картинка, вымышленный персонаж. А ты – живая, настоящая. Осязаемая. И если я... утрачу твою благосклонность, мне будет больно. Очень больно. Мне трудно понять, что со мной здесь происходит. Может, взаимное проникновение менталитетов... Не знаю.
Тёплые солёные ручейки снова хлынули.
– Я не хочу тебя отпускать, – всхлипнула Леся.
– И я не хочу расставаться, – шепнула Айяла. – Но мне нельзя здесь больше находиться. Иначе моё присутствие заметят.
– Скажи, я смогу с тобой как-нибудь связаться? – смахнув слёзы, спросила Леся. Её пальцы сами тянулись к «нитям», но разговор был слишком важен, чтобы отвлекаться.
Айяла задумалась, чуть сдвинув брови-стразы.
– Эйя находится очень далеко от Земли. Чтобы сигнал шёл без задержки, требуется сложная техника. Я могла бы снять передатчик со своего звездолёта, но земные источники питания ему не подойдут. Но есть одна вещь, которая не ограничена ни физическими законами, ни расстояниями. Это называется ментальный зов.
Теоретически Лесе нужно было лишь мысленно позвать Айялу в случае серьёзной необходимости, и та услышала бы её незамедлительно на другом конце Вселенной.
– Пользуйся зовом лишь по действительно важным поводам, – предупредила эйянка. – Этот способ чаще всего используется как призыв на помощь. В сообщение зова должна быть вложена очень кратко и чётко сформулированная информация – несколько слов или один образ. Длинные сообщения таким способом передать не удастся.
В прощальную ночь у Леси не было сил даже заниматься любовью: охваченная отчаянной, парализующей тоской, она могла лишь сидеть с Айялой в обнимку на диване и смотреть «Пиратов Карибского моря», утопая в тонком аромате весенней листвы. От неё будто половину души отрывали. Айяла была огорчена её состоянием и пыталась приободрить – объятиями, поцелуями, нежными прикосновениями кончиком носа к щеке: у эйянок это считалось интимным жестом особого расположения.
Когда звездолёт поднимался в ещё тёмное утреннее небо, он на мгновение потерял режим невидимости. В это время по улице плёлся всё ещё поддатый Петрович, заросший недельной щетиной. Проводив осоловелыми глазами летательный аппарат, он ошалело перекрестился:
– Оссссподи Иисусе, Мать Пресвятая Богородица! Эн-Эл-О!
Аппарат исчез светлой звёздочкой в глубинах зимней бездны. Вот и всё... Леся знала из объяснений Айялы, что перелёт на большие по астрономическим меркам расстояния совершался с помощью телепортации и занимал считанные секунды. В остальных случаях звездолёт мог пользоваться и собственным двигателем – смотря по обстоятельствам. Телепортация крупных объектов, таких как космические летательные аппараты, «жрала» очень много энергии – за один такой «прыжок» топливный отсек пустел наполовину.
Выяснилась и причина исчезновения Марьяны: общие знакомые доложили Лесе, что она все новогодние выходные пила, дебоширила и в итоге попала в отделение полиции. До уголовной статьи дело не дошло, ограничилось «административкой». Леся забрала бывшую девушку из отделения на машине, отвезла к ней домой. Бледная, встрёпанная, та держала худыми пальцами сигарету и жадно курила, и её щёки вваливались при каждой затяжке. Судя по всему, она не помнила ни анабиоз, ни события, предшествовавшие ему.
– Вот видишь, до чего ты меня довела? – хрипло проговорила она.
Видимо, лицо Леси было чужим, как каменная маска, потому что в глазах Марьяны отразился не то испуг, не то растерянность. Во взгляде Леси ледяными сверкающими буквами было выложено: «Это – последний разговор. Всё». И что-то тренькнуло, будто струнка лопнула.
– Ты учудила это по своей воле, никто тебя не заставлял, – сказала Леся. – Если с целью воздействия на меня – извини, но это бесполезно. Меня всем этим уже не проймёшь. Раньше меня это цепляло, сейчас стало как-то всё равно.
Она удалилась из социальной сети, сменила номер. Снова постылая работа навалилась на неё гранитной плитой, неподъёмной, давящей... Она ползла и тащила её, каждое утро вставая, как на казнь. Ни одного положительного момента она не могла в ней отыскать, свои обязанности исполняла механически. Это был тупик. Она устала и выгорела дотла.
Небольшая задержка месячных сперва не встревожила её – пока не стала большой. «Да нет, не может быть», – гулким эхом отдалась в черепе и в сердце догадка. У неё тогда были безопасные дни цикла – а вот поди ж ты!.. Чем она думала? Чем угодно, только не мозгом. Её свели с ума сказочные ароматы, фейерверк ощущений, все эти ошеломительные слияния, такие невероятные, небывалые – просто затмили разум. Ни одной мыслишки, даже самой маленькой, не всплыло. Но могли ли их расы скрещиваться? Уж слишком они разные... Да кто их там знает, этих эйянок!
Леся купила тест – две полоски. Купила ещё несколько, разных производителей – и опять положительный результат. Тогда она сдала анализы, и ей вручили бумажку с окончательным подтверждением беременности.
Она не знала, радоваться или плакать. Сумбур чувств накрыл её прямо на улице, после выхода из женской консультации, и она села даже не на скамейку, а куда пришлось – на край заснеженного цветочного вазона.
Ментальный зов! Айяла должна немедленно узнать. Над формулировкой Леся долго думала, а потом, гуляя по магазину игрушек, приложила к своему животу пластикового младенца, глядя на своё отражение в зеркальной двери. Этот-то образ она и послала через миллиарды километров звёздной черноты, не зная, получилось ли у неё.
Ответа пришлось ждать целую мучительную неделю. Во время обеденного перерыва на работе у неё вдруг заломило в висках, кабинет поплыл в звенящей пелене, а в голове прозвучал знакомый голос:
«Потерпи. Теперь есть веское основание для Комиссии по иммиграции».
Кружка опрокинулась, чай разлился, а Леся, зажимая рот, выскочила в уборную. Всё съеденное за обедом вывернулось из желудка.
Умом она понимала, что сейчас Айяла занята подготовкой к её переезду на Эйю, но сердце кричало: ну, не могла она, что ли, хоть на денёчек прилететь?! Хоть на часочек!
Но почему её беременность стала столь веской причиной?..
Самочувствие было отвратительным, и Леся с радостью ушла в декретный отпуск с этой проклятой работы. Еда не держалась в желудке – тут же вылетала, не успев перевариться, часто её накрывали обмороки. Однажды при падении она расшибла локоть, в другой раз ударилась затылком и заработала сотрясение мозга. А если её «накроет» на лестнице? Или за рулём? Хотелось свить гнездо на кровати и вообще не выходить из дома.
«Мне очень плохо», – послала она стон-зов к Айяле, лёжа в постели и высунув тёплого кокона одеяла только нос. Больше всего на свете она хотела, чтобы в её дворе опустился звездолёт...
Петрович, кстати, после того случая всерьёз завязал с водкой, решив, видно, что допился до зелёных человечков. Никто, конечно, ему не поверил: все решили, что ему с пьяных глаз померещилось, но сам он так испугался, что решился сказать зелёному змию «нет».
Спустя три дня, тёмным и холодным вечером Леся услышала приглушённый вибрирующий звук, который заставил её радостно встрепенуться от подушки. Айяла материализовалась прямо в комнате. В её больших глазах мерцала тревога и озабоченность.
– Что с тобой? Ты напугала меня.
Она присела на край постели, и Леся обвила её руками за шею.
– Меня тошнит безумно, я ничего не могу есть... Постоянно теряю сознание... Мне страшно! – всхлипнула она.
Сдвинув брови-стразы, Айяла молча обследовала её своим сканером. Зелёный лучик пробежал по телу Леси.
– С ребёнком всё в порядке, это хорошо, – с облегчением выдохнула она. – Я уж испугалась, что случился выкидыш... А у тебя сильнейшая интоксикация. Но против неё есть средство, и ты его знаешь.
– Неужели тот чудо-препарат от отравлений? – обрадовалась Леся.
– Он самый, – улыбнулась Айяла.
– А его можно беременным? – встревожилась Леся. – Ребёночку не повредит?
– Можно, родная, не волнуйся. – Айяла коснулась кончиком своего носа её щеки.
Она принесла из звездолёта прозрачную упаковку шприц-ампул с надписью на незнакомом языке.
– Тут триста штук. Думаю, хватит.
Леся молча подставила плечо, и игла вонзилась, вводя препарат. Облегчение наступило почти моментально, и Леся измученно склонилась на плечо Айялы.
– Только одна ампула в сутки, – предупредила Айяла, ласково заключая её в объятия.
– Я поняла. – С улыбкой, затуманенной усталостью, Леся прижалась к ней. – Спасибо тебе. Это просто спасение...
Оказалось, что её случай был уникален. Когда-то давно эйянки проводили опыты по поиску совместимых рас и выведению гибридов (впрочем, безуспешно), но потом Особая Комиссия объявила эти эксперименты неэтичными и запретила их. Исследования были свёрнуты. А тут – гибрид случился сам, без экспериментов, по любви. Это было серьёзное открытие и научная сенсация.
– Поэтому-то Комиссия по иммиграции и начала потихоньку склоняться к решению в твою пользу, – сказала Айяла. – Ещё не все вопросы улажены, скоро мне предстоит очередная встреча с чиновниками – на сей раз от науки. Дело движется медленно, потому что сроки рассмотрения каждого вопроса большие.
– И у вас есть бюрократическая волокита? – хмыкнула Леся.
– Думаю, она везде одинаковая, детка.
А Леся вдруг похолодела:
– Они что, собираются изучать нашу кроху? Разобрать её по косточкам?
– Ну что ты! – Айяла мягко сжала её плечи, коснулась пахнущими вишней и ванилью губами её виска. – Никто не причинит ей вреда. Ни в коем случае! Какие-то обследования наверняка будут, но, конечно же, не травмирующие. Исследования на аппаратуре будет достаточно. Разве что кровь из пальчика могут взять. Ничего не бойся. Кстати, – добавила она, – меня попросили помимо данных сканера взять у тебя кровь для исследования – для подтверждения твоей беременности. Потерпи чуть-чуть... Сейчас будет маленький укольчик.
Леся зажмурилась, не желая даже смотреть... Она всегда отворачивалась, когда у неё брали кровь. Резкий запах ударил в ноздри, вызвав тошноту: наверно, дезинфицирующее средство.
– Ну, вот и всё, – пощекотали её ухо губы Айялы.
Леся изумилась: как так? Она даже не почувствовала прокола, а Айяла уже убирала герметично закупоренную маленькую ёмкость с кровью в портативный контейнер-холодильник. Шумно выдохнув, Леся утонула в запахе ландышей и тополиной листвы – весеннем, свежем. Он успокаивал, в объятиях Айялы было хорошо и уютно.
– Прости, что я вызвала тебя всего лишь из-за токсикоза. Но я реально испугалась... А ещё соскучилась по тебе.
– Ты всё правильно сделала, солнышко. Это крайне сильная интоксикация. Терпеть её нельзя. Её нужно снимать.
Леся по-кошачьи прищурилась, мурлыкнула:
– М-м, ты загрузила словарь ласкательных слов?
– Да, восполнила кое-какие пробелы. – Айяла улыбнулась лишь фиолетовой глубиной глаз, а губами зарылась в волосы Леси.
Она осталась лишь до утра. Встреча была краткой, но принесла Лесе надежду и ощущение поддержки.
Снова потекли дни и недели. Конечно, кумушки-соседки судачили. Они сгорали от любопытства: кто же отец? Ведь мужчины у Леси, судя по всему, не было. Но она стойко держалась, уверенная: скоро этому придёт конец и она покинет местечко под названием «Земля». Она не сожалела ни о чём, ни за что здесь не цеплялась. Иногда её подтачивал страх и неуверенность в будущем, но одно воспоминание об Айяле, об её гипнотически-ласковых глазах ставило всё по местам в её душе, и боязнь уходила. УЗИ тем временем не выявило никаких странностей в развитии ребёнка, но вот у самой Леси начали расти пупырышки на шее. Приходилось их заматывать шарфом или прикрывать высоким воротником. И она догадывалась, что это такое... Влиял ли на неё таким образом ребёнок-гибрид? Только Айяла могла дать ответ.
К концу беременности у Леси поменялся оттенок глаз: они стали более глубокого синего цвета, в них мерцали тонкие, едва заметные серебристые прожилки. Нет, нижних оплодотворительных «нитей» у неё не выросло – и на том спасибо. Хватало и того, что выпали все волоски на теле. Шевелюра на голове пока держалась.
Айяла предупреждала, что у них внутриутробное развитие длится дольше – примерно один земной год. Вот уже пошёл десятый месяц, а малышка не торопилась наружу, и врачи беспокоились: переношенная беременность! Однако все обследования показывали превосходное самочувствие и мамы, и ребёнка. Леся отказывалась от стимуляции родов, настаивая на том, что ей просто неправильно определили дату наступления беременности, отсюда и «задержка». Врачей удивляло идеальное состояние малышки: никаких характерных признаков перенашивания не наблюдалось.
– Вы просто уникум какой-то, – сказали они, разводя руками.
До годичного срока кроха не дотянула. Получилось «ни вашим, ни нашим», нечто среднее. На исходе одиннадцатого месяца Леся услышала в голове зов:
«Получен положительный ответ от Комиссии по иммиграции. Лечу за вами».
Всё нутро Леси встрепенулось от радости, и тут же низ живота и поясницу охватила ноющая боль. Похоже, началось...
– Вы прямо аномалия какая-то ходячая, – сказала врач. – То беременность на два месяца переносили, то в родзале отстрелялись за сорок минут!
Леся сама себе удивлялась. Никакой дикой боли – только ритмичное напряжение живота. Всего сорок минут – и на свет появилась малышка с вполне человеческой внешностью, но удивительными фиолетовыми глазами с золотыми прожилками. Леся не удержалась от смеха: сразу видно, кто тут набедокурил. По бокам шейки у девочки виднелись пятнышки, похожие на родимые; такие же отметины были внизу животика, над лобком. Врачи на них не обратили внимания: ну, пятнышки и пятнышки. А Леся догадывалась: это – зачатки «нитей»... Брови и волосики на головке малышки имелись.
Леся кормила дочку, когда в её одноместной палате очутилась Айяла в знакомом маскировочном костюме. Леся молча уткнулась в её плечо, а она неотрывно смотрела на ребёнка. Её рука осторожно легла снизу, поддерживая малышку.
– У неё человеческая внешность, – проговорила она.
– Человеческая, да не совсем, – усмехнулась Леся, показав ей пятнышки на шейке ребёнка.
Айяла легонько погладила их пальцем, и они взбухли маленькими пупырышками. Зелёный лучик сканера пробежал по телу малышки, и эйянка улыбнулась:
– Надо же... Гибриды часто бывают бесплодны. А её репродуктивные органы в порядке. И в этом науке тоже предстоит разобраться...
– Ой, да иди ты со своей наукой, – засмеялась Леся. И проворковала, ткнувшись носом ей в щёку: – Я по тебе так соскучилась...
– Куда мне идти? – недоуменно вскинула Айяла стразы на бровях.
Впрочем, зелёные курсоры лингвистического поиска, мигнув разок в её зрачках, тут же погасли, а веки затрепетали: «нити» прятались под костюмом, но рот-то был доступен, и Леся воспользовалась этой брешью в защите, проникнув в неё поцелуем. Новая открытая словарная статья так и осталась незаполненной.
Айяла обнимала обеих: одной рукой – Лесю, другой – малышку у её груди.
– Меня чуть на стимуляцию родов не отправили, – рассказала Леся. – Еле отбилась от врачей. Они ж думали – я перенашиваю.
– Всё будет хорошо, детка. Добро от Комиссии получено. Всё готово к твоему прибытию. Но у меня есть ещё кое-что для тебя...
Айяла протянула Лесе на ладони футлярчик с кольцом. У той чуть не вырвалось: «У вас же нет такой традиции!» – но что-то тёплое в зрачках эйянки заставило сердце сжаться, а губы задрожать.
– Ты особенная, – сказала Айяла, улыбаясь глазами. – Поэтому пусть будет так.
Кольцо скользнуло на палец, а рука Айялы забралась под распущенные волосы Леси и нежно теребила там пупырышки, которые тут же вытянулись, став бахромой. Леся содрогнулась от сладкого ёканья, окутанная вихрем мурашек.
– Да, детка, ты всё верно поняла. Это из-за ребёнка. Эти изменения уже не повернуть вспять. Но это нам только на руку, так тебя благосклоннее примут на Эйе. Будет ещё лучше, если признаки усилятся. Поэтому думаю, что долго тянуть со вторым мы не будем.
– А если я хочу оставаться собой?..
– Это твой выбор, милая. Я ни к чему тебя не принуждаю.
Эхо грусти прозвучало в ответе Айялы. И неудивительно: ведь из слов Леси можно было понять, что она не хочет ещё одну малышку... Сердце ёкнуло.
– Ай, ладно! – засмеялась она лучиками глаз. – Сгорел сарай, гори и хата! Чего уж теперь терять... Буду такой же лысой, с камушками вместо бровей и с макаронами на шее! Главное – чтобы с тобой.
