Текст книги "Вдох, выдох (СИ)"
Автор книги: Алана Инош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Алана Инош
Вдох, выдох
Аннотация:
Не верь тому, кто клялся часто: он клятв ни разу не держал.
Врага не бойся: друг опасней, коль за спиной его – кинжал.
Не пей из кубка золотого: в нём часто яд, хоть с виду мёд,
И не проси любви у бога: она сама тебя найдёт.
Между терракотово-коричневыми склонами гор раскинулась залитая солнцем долина, поросшая блёклой, пыльной зеленью. Сухая погода песком скрипела на зубах, раскаляла кожу, как глину в печи. Ветер крутил маленькие пылевые вихри у земли. Две загорелые девушки, оставив велосипеды у обочины горной тропы, подставляли свои стройные тела жарким лучам.
– И что делать теперь? Надо бы нагнать группу до наступления ночи, а то мы тут застрянем, – сказала рыжая. Точнее, волосы у неё были русые, а тёплый медный оттенок им, казалось, придавало местное солнце, отражаясь от терракотовых склонов.
Брюнетка в курточке светло-цианового цвета деловито достала из спортивного рюкзака бутылочку воды и отпила глоток. Влага блестела на её свежих, пухлых губах.
– Не дрейфь, со мной не пропадёшь, – усмехнулась она. – Я объездила и облазила здесь каждую гору и каждую тропинку. Через тридцать километров будет городишко, там есть маленькая, но уютная гостиница. Если не нагоним, то в ней и заночуем. Не беда.
Издали девушки казались ровесницами, но вблизи становилось ясно, что русая велосипедистка чуть старше. Она сквозь ресницы смотрела вдаль. «Да что ты знаешь о страхе?» – повисла в сухом воздухе её безмолвная мысль. А вслух она с усмешкой сказала:
– Мы с тобой прямо как в одном фильме... Там две туристки в Аргентине отстали от группы и попали в переплёт. Не знаешь, тут бандиты-работорговцы не шастают?
– Что за фильм? – Брюнетка мелкими глотками потягивала воду. Чёрный шёлк её волос переливался на солнце, она загорела до смуглости и вполне могла сойти за местную.
– «И наступит тьма». Так себе кинцо, на один раз. – И русая девушка махнула рукой. – У нашей с тобой жизни сюжет покруче будет.
Позагорав ещё немного, они оседлали велосипеды и тронулись в путь. Безлюдный простор дышал зноем.
Крошечный населённый пункт назвать городом язык не поворачивался, но всё-таки это был островок цивилизации: частная гостиница, ресторанчик, отделение банка, почта, больница и полицейский участок. Пока брюнетка бойко болтала с хозяйкой по-испански, русая подруга вслушивалась в их речь, узнавая отдельные слова и выражения.
Им досталась лучшая комната, чему способствовали не только общительность и обаяние темноволосой девушки, но и щедрые чаевые. Хозяйка, коренастая и темноглазая, широколицая женщина с выраженными чертами расы южноамериканских индейцев, с доброжелательным любопытством всматривалась в иностранок. Ей была приятна родная речь из уст гостьи из далёкой России.
Ресторан (а честнее сказать, забегаловка с музыкой) предлагал на удивление неплохое вино, среднего качества пиво и крепкую травяную настойку тёмно-коньячного цвета.
– Недурно, – отведав вино, похвалила брюнетка. – Бормотуху здесь не подают, хоть это и богом забытая дыра.
Молодые люди из местных, отдыхавшие за соседним столиком, поглядывали на них, а когда брюнетка повела подругу танцевать, один из них отделился от компании и что-то ласково шепнул темноволосой. И он, и его приятели уже пребывали под изрядным хмельком, но на ногах ещё держались.
– Мы с мужчинами не танцуем, – отшила его девушка. Познаний её подруги в испанском хватило, чтобы это понять.
Парень делал вид, что заинтригован, и даже не думал уходить – продолжал тереться около девушек, норовил в танце коснуться бедром. Русоволосая, призвав себе на помощь весь свой испанский вокабуляр и скудные знания грамматики, резко сказала:
– Иди отсюда. Это моя женщина. Я её танцевать. Ты гулять лес.
Парня очень заинтересовало выражение «гулять лес». Брюнетка, мягко двигая бёдрами под ладонями подруги, посмеивалась и не вмешивалась в беседу, но в её зрачках плясали чёртики.
– Гулять лес – отвалить, – как могла, объяснила русая.
Поддатый паренёк не унимался. Хмель не способствовал внятности его речи, но развязные жесты намекали на что-то вроде «идите к нам, мы угощаем, отлично проведём время».
– Ян, мне уже пофиг, что он там лопочет, – устало процедила русая девушка. – Ещё чуть-чуть – и я ему врежу. Вызовут полицию, а нам оно надо?
– Какая ты горячая, Лютова, – соблазнительно покачивая тазом, прищурилась брюнетка. – Защитница моя... Ну, всечёшь ему – переночуем в кутузке, только и всего.
Взгляд русой подруги подёрнулся ледком, стал жёстким, угрюмым.
– Нет уж, решётками я сыта по горло в своей жизни, – тихо отчеканила она.
Яна посерьёзнела, ласково обвила её руками за шею.
– Прости. Так себе местечко, мне тут тоже не особенно нравится. Выпить можно, но есть и минусы... – И она покосилась на парня, который всё не терял надежд затащить девушек за свой столик, а там, глядишь, и до «того самого» недалеко. – Сейчас, я только стопочку этой огненной воды опрокину, и пойдём домой. Ты не будешь?
Лютова отказалась. В кармане спортивных шорт она нащупала на всякий случай туристический нож. Яна по-гусарски лихо всадила порцию сорокаградусной горькой настойки, после чего расплатилась, и они вышли под вечернее небо, на котором уже проступали недосягаемо-спокойные звёзды. Любитель знакомств без обязательств увязался за ними. Терпение Лютовой лопнуло. Резко развернувшись к нему, она выхватила нож и выкинула лезвие.
– Ты не понимать хорошо – тебе быть плохо, – негромко, но весомо сказала она. – Мой нож – твоя шкура портиться.
В её голосе тонко звенела сталь, движение руки было чётким и выверенным до сантиметра. Не пустая угроза, а движение-обещание. Пружинящие в коленях ноги – в стойке, левая чуть впереди, руки – перед корпусом. Это остудило пыл назойливого ухажёра.
– Ладно, ладно, не хотите – не надо, – сразу попятился он. И, уходя, покрутил пальцем у виска – жест, понятный во многих уголках мира.
Лютова расслабила готовое к бою тело, спрятала нож.
– Ну, как тебе мой испанский? – усмехнулась она.
Брюнетка, наблюдавшая за этой сценой без особого страха, прильнула к ней и пальцем нежно нажала на кончик носа.
– Совершенствуешься. Грамматика местами хромает, но по смыслу – вполне себе доходчиво. Пошли домой.
Лютова шагала невозмутимой, мягкой поступью опытного зверя. Поджарая и сухая, как гепард, она состояла из мускулов и нервов. У неё были хорошо очерчены под кожей икры, дельтовидные мышцы. Яна скользила рядом с ней лёгким, как бы танцующим шагом. Она отличалась большей субтильностью, тонкой костью, изяществом на грани худобы. Роскошные жгуче-тёмные волосы волнами спускались ей за спину, в нежных мочках ушей мерцали серёжки. Для ресторана она переоделась в короткое платьице, почти не прикрывавшее её точёных ножек. На вкус Лютовой, слишком вызывающее. Ага, пятая точка – мишень для приключений.
Яна забралась в душ первая, подмигнув Лютовой:
– Не буду против, если ты присоединишься.
Ладони заскользили по мокрой коже, соревнуясь в ласке со струями воды. Шум дыхания, череда поцелуев. Тонкая и гибкая, как плеть, Яна обвивалась, урчала, кусалась. Она не владела ножом, но спокойного бесстрашия в её глазах было не меньше, чем у Лютовой. Этакое невозмутимое, чуть насмешливое знание, что всё будет так, как она захочет. Она не боялась этого парня, она знала, что у того кишка тонка. Не бандит – обычный провинциальный повеса. Она никогда не ошибалась в оценке людей. Хрупкая, как статуэтка, и цепкая, как анаконда.
...
Эта житейская хватка и спокойно-ироничное отношение к жизни не сразу раскрывались в Яне при знакомстве. Когда они с Лютовой впервые встретились, эта девушка казалась ей лёгкой, как бабочка, беззаботной, весёлой и бездумной. Но вот наивности в ней не было ни капли. Наивной, скорее, тогда была сама Лютова. Прямая и простая, как пять копеек, ещё не битая жизнью.
Став к двадцати двум годам КМС по самбо, Кира работала инструктором по самообороне для женщин, а Яна оказалась худшей ученицей в группе. С ней Кира сама начинала сомневаться в собственных педагогических способностях. Она всегда гордилась тем, что могла научить приёмам даже неуклюжую и неуверенную в себе тётеньку за сорок, но эта молодая девчонка показывала наихудший отстой «за всю историю отстоя». Если её поставить против манекена, манекену была гарантирована победа. Её могла побить боксёрская груша. Это был даже не нулевой уровень, а минус сто пятнадцатый.
Приезжала Яна на занятия на собственной дорогой иномарке канареечно-жёлтого цвета. Кира диву давалась: если девица научилась водить, значит, была способна к обучению в принципе. Почему в спортзале она превращалась в безрукого и безногого оловянного солдатика, для Киры оставалось загадкой.
– Девушка, извините, но, по-моему, это напрасная трата моего времени и ваших денег, – сказала она после занятия, на котором Яна в очередной раз продемонстрировала редчайшую непонятливость и полное отсутствие связи мозга с конечностями. – Ну, попробуйте, что ли, позаниматься... йогой там, пилатесом. А это – не ваше.
– Но я хочу научиться постоять за себя! – невинно захлопала кукольными ресницами Яна. – А на пилатес я и так хожу.
«Не знаю, как насчёт постоять, но полежать за себя ты точно можешь», – промелькнула в голове Киры пошлая и весьма бородатая шутка, но она удержала её за зубами. Девица была из богатой семьи, а «золотая молодёжь» не вызывала у Киры ничего, кроме неприязни.
– У меня просто в группе не получается, – заискивающе улыбаясь и ласково стреляя глазками, призналась Яна. – Я стесняюсь при других людях... А когда у меня что-то не получается, я стесняюсь ещё больше. И тогда я становлюсь вообще бревном. Вы не могли бы позаниматься со мной индивидуально? Деньги – не проблема, я заплачу...
Кира восприняла эту просьбу без восторга. Девица раздражала её своей тупостью и в то же время возбуждала низменные чувства – простые и физические, как голод. Яна занималась в облегающих леггинсах, подчёркивавших её маленькую, но круглую и упругую, как свежая ягодка, попку, стройные ляжечки без капли лишнего жирка, точёные голени и изящные щиколотки... Желание было однозначным, грубым и животным, как съесть кусок мяса, но Кира гнала его от себя.
– Не знаю, не знаю, – сказала она прохладно. – Не думаю, что это имеет смысл...
– Ну пожалуйста, попробуем один раз, – проворковала Яна, подступив к Кире вплотную и обдав её пьянящим тёплым запахом разгорячённого после тренировки тела. Она умоляюще сложила ладошки: – Всего один шанс, пли-и-из!.. Но, чур, только мы с вами – один на один, без других клиенток. Мне кажется, они думают, какая я дура и...
Кира втянула воздух в грудь и сердито выдохнула.
– Господи, да людям в зале дела нет до вас, каждый занят собой! Ну хорошо, давайте попробуем. Только у меня весь день занят, приходите после девяти вечера. Устроит такой вариант?
– Ой, спасибо-спасибо-спасибо! – радостно запищала Яна, захлопав в ладоши. – Вот увидите, всё будет совсем по-другому!
И, чмокнув Киру в щёку, побежала в раздевалку. А та ещё несколько секунд стояла столбом, потирая место поцелуя и озадаченно думая: «Это что такое сейчас было?»
Нехотя согласившись, Лютова не испытывала большой заинтересованности во всей этой затее и к концу рабочего дня благополучно о ней забыла. Память будто автоматически очищала некую «корзину», куда поступало всё бесперспективное и сомнительное. Но не тут-то было: выходя вечером из клуба, Кира нос к носу столкнулась на крыльце со своей горе-ученицей.
– О, как любезно с вашей стороны встретить меня! – засияла та голливудской улыбкой.
Лицо Киры осталось каменным, но мысленно она делала «фейспалм». Ей было неловко признаваться, что она просто забыла о договорённости. Но, раз уж её назвали любезной, Кира помогла донести сумку, в которой лежала тренировочная форма и обувь, бутылка воды, влажные салфетки и полотенце. Все эти принадлежности девушка незамедлительно разложила на скамейке в зале, а переодеваться почему-то предпочла прямо при Кире. Та просто стояла в немом столбняке.
– Ой, простите, что смущаю вас, – чирикала Яна. – Вы не поможете мне снять платье? Застёжка так неудобно расположена, что самой трудно дотянуться.
Сохраняя на лице маску непроницаемости, Кира вжикнула молнией:
– А вы не пробовали одеваться на тренировку во что-то попроще?
Яна выскользнула из платья-футляра, как бабочка из кокона, и предстала перед Кирой в одном белье. Тогда Кира впервые и увидела у неё этот спокойный, ласково-насмешливый взгляд уверенной в себе женщины, знающей, что всё будет так, как она задумала. И ничто этому не способно воспрепятствовать.
Процесс втискивания в узенькие леггинсы сопровождался лёгкими прыжками. Всё, что могло трястись и колыхаться, тряслось и колыхалось, но не дрябловато-студенисто, как бывает у зрелых дам, а с юной тугой упругостью. Завязывая шнурки на кедах, Яна развернулась к Кире спиной и нагнулась. Попка-ягодка предстала во всей красе.
«Какого хрена?» – ошалело думала наставница, облизывая пересохшие губы. Это походило на тактику целенаправленного соблазнения, и Киру накрыла холодящая волна раздражения на себя саму – за то, что всё осознавала, но, тем не менее, велась на эту игру с её либидо. И надо же было такому случиться, что в зал заглянул рыжий крепыш Виталик – тоже самбист и коллега Киры, который тренировал другую группу дам. Его взгляду предстала эта красноречивая картина: завязывающая шнурки Яна и уставившаяся на её зад Кира. Да уж, неправильных толкований здесь быть не могло, тем более что Виталик знал об особенностях личной жизни Лютовой. Относился он к этому, к слову, спокойно и чуть шутливо.
– Кхм, извините, девушки, – усмехнулся он. – Кажется, я не вовремя. Не буду мешать.
Кире хотелось запустить в него блином от штанги – раскрутиться, как метатель диска, и зафигачить от души, чтобы стереть эту понимающую ухмылочку с физиономии Виталика.
– У меня индивидуальное занятие, – только и выговорила она. Её голос прозвучал удивительно бесстрастно.
– Ага, прям очень индивидуальное, – с видом величайшей проницательности намекнул Виталик и безнаказанно удалился, оставшись невредимым только благодаря самообладанию Киры. Да и штанги находились в соседнем зале.
Яна, покончив со шнурками, наконец выпрямилась с выражением простодушного энтузиазма на милом личике.
– Я готова. Начнём?
– Сначала, как всегда, разминка, – сдержанно проронила Кира.
Вскоре ей стало ясно, что неловкость и тупость Яна разыграла с завидным актёрским мастерством. В индивидуальном порядке тренировка пошла как по маслу, уровень девушки моментально преодолел расстояние от отметки в минус сто пятнадцать до вполне удовлетворительного. Всё было при ней: и координация движений, и хорошая реакция, и понятливость. Кира не подала виду, что раскусила эту игру, и невозмутимо довела тренировку до конца. Ей пришлось проявить немалую выдержку и стойкость, моральную и физическую. Когда они отрабатывали приём освобождения из захвата, Кира, изображавшая преступника, вдруг ощутила руку «жертвы» на своём бедре. Лютову будто током шибануло. От неожиданности захват сам собой ослабел, и Яна вёртко выскользнула на свободу.
– Наверно, так тоже можно, да? – многозначительно улыбнулась она.
– Кхм, гм. – Несколько мгновений Кира собирала в кучу разбежавшиеся мысли, изо всех сил стараясь сохранять выражение «морда-кирпич» на лице. – В принципе, можно всё, но не всегда есть гарантия, что это сработает.
– Ну, сейчас ведь сработало? – мурлыкнула девушка, обдавая Киру ночной тьмой пристальных, бархатистых глаз. – Творческий подход и всё такое...
– В реальности ситуация может быть совсем другой, – с льдистым звоном в голосе сказала Лютова. – Если это, к примеру, насильник, то это может только спровоцировать его.
– Необязательно, – всё с тем же пристально-ласковым, игриво-дерзким вызовом в глубине зрачков возразила Яна. – Насильник ожидает сопротивления жертвы, а тут – нестандартный ход. Даже секундное замешательство с его стороны даёт жертве преимущество. Нужно только успеть его использовать.
– Это слишком рискованно, – сказала Кира, внешне абсолютно бесстрастная и холодная, но внутри – тугая, как пружина. – Поэтому лучше отдавать предпочтение стандартным приёмам: уж они-то, в отличие от вашего креатива, работают в большинстве случаев. На «психологию» нужно время, а оно не всегда у вас есть. Да и ситуации разные, и люди тоже. С одним сработает одно, с другим – другое. А сила и боль – самые простые, но универсальные и безотказные вещи. Ну, давайте представим, что вы – насильник. Захватите меня сзади.
Девичьи руки цепким кольцом оплели её, скользя ладонями по телу, персиковая щёчка прильнула к её щеке. Жадно растопыренные пятерни накрыли её грудь и мягко сжали.
– Эй! – невольно дёрнулась Лютова. – Лапать меня не обязательно.
– Извините, но я никогда не участвовала в изнасиловании, поэтому не знаю, как это правильно делается, – простодушным тоном проговорила Яна. Ага, как же, святая простота! Голос – как у смущённой школьницы, а блудливые ручонки уже переместились ниже пояса и грозили вот-вот проскользнуть в брюки наставницы.
Ощущение полного идиотизма всего происходящего накрыло Киру и выбивало почву из-под ног. Стараясь не причинить девушке боль, она решительно высвободилась и заблокировала дальнейшие поползновения её не в меру шаловливых рук захватом – твёрдо, но не грубо.
– Ух ты! Круто! – не оказывая малейшего сопротивления, восхищённо улыбнулась Яна. – Я и глазом моргнуть не успела! А как это вы сделали?
– Что ж, давайте разберём поэтапно, – надеясь наконец вернуть занятие в рабочую колею, сказала Лютова. И добавила веско: – Только сосредоточьтесь на технике, пожалуйста. Моё время стоит ваших денег.
– Хорошо, я постараюсь, – отозвалась Яна с чувственным, грудным смешком, который когтистой кошачьей лапкой опять зацепил в Кире напряжённо ноющую струнку физической тяги. Сосредоточение требовалось самой Лютовой. А ещё лучше – ледяной душ.
Нечеловеческим усилием воли заключив себя в невидимый скафандр бесчувственности, Кира движение за движением – сначала в замедленном темпе, а затем в обычном – разучила с Яной приём. Глянув на часы, она небрежно бросила:
– Ну, думаю, на сегодня достаточно. Клуб уже закрывается.
Девушка смахнула с себя пот полотенцем и улыбнулась.
– Ну, как я вам?
– В смысле? – на секунду оторопела Кира.
– В смысле, что индивидуальный подход творит чудеса. – И Яна, эротично обхватив горлышко бутылки пухлыми губками, сделала глоток воды.
– Пожалуй, вы не безнадёжны, – сухо ответила Лютова.
– Рада это слышать, – рассмеялась девушка, показав ровный жемчуг зубов. – Ну так что, вы согласны перевести меня на индивидуальный график?
Ответ «да» подразумевал продолжение эротических домогательств. Кира решила, что романы на работе ей ни к чему.
– Хорошо, только на моих условиях, – сказала она жёстко. – Переодеваться – строго в предназначенном для этого помещении клуба, то бишь, в раздевалке. Это раз. Два – на тренировку приходить в свободной одежде, не требующей посторонней помощи.
– А будет и три? – Яна сняла с плеча Киры невидимую соринку. В её зрачках плясали и смеялись чертенята.
– Будет и три. Работать всерьёз и не валять дурака, – закончила Кира и направилась к двери.
– Ну простите, – со смехом догнала её Яна. – Мне просто хотелось добиться индивидуальных занятий.
– Вы могли прямо попросить об этом с самого начала. Я не люблю, когда попусту тратят моё время.
Быстрым, мягким шагом Кира вышла из зала. Женственностью её походка не отличалась, скорее, в ней сквозила сила, не лишённая пластичности и своеобразной грации большого хищника. Смеющаяся Яна настигла её уже в раздевалке, забежав вперёд.
– Ну простите меня, я больше так не буду. Обещаю впредь подходить к делу серьёзно. Я согласна на все ваши условия, сэнсэй.
*
В камере СИЗО об условиях для занятий не шло и речи, но Кира и там умудрялась поддерживать себя в форме: отжималась от пола, качала пресс, приседала со своим весом, стояла в планке, не пренебрегала растяжкой. Она просто делала то, к чему привыкла, и это помогало оставаться собранной, не раскисать и физически, и морально. Камера была душная и тесная, и большую часть пространства занимали двухъярусные железные койки и стол. Сокамерницы смотрели на неё безучастно, не мешали. Даже вняли её просьбе не курить во время выполнения упражнений. Настроение у них преобладало подавленное. Они мучились от тревоги и вынужденного безделья.
Правда, когда к ним в камеру поступила одна беспокойная особа по имени Валька, возникли небольшие проблемы. У Вальки это была уже не первая судимость, она отличалась скандальным нравом, ко всем цеплялась, стремилась навязать свой «авторитет». Неопытные сокамерницы принимали это за чистую монету, и ей быстро удалось подмять их под себя. Лютова знала не больше них, но ей почему-то казалось, что всё это – дешёвые понты. Они видели её впервые и вряд ли что-то о ней слышали – что ей мешало пустить им пыль в глаза? Она просто хотела утвердиться, вот и гнула пальцы веером.
У Вальки были короткие соломенные волосы и субтильное телосложение. Возраст? Ей, преждевременно увядшей от разгульной жизни, могло быть от тридцати до пятидесяти. Казалось, состояние покоя ей было неведомо: то она покачивала ногой, то барабанила пальцами, вскакивала и садилась, принималась расхаживать по камере. Сигареты она сосала постоянно, на этой-то почве у неё с Кирой и вышли разногласия.
– Вы не могли бы не курить в ближайшие часа полтора? – попросила её Кира, собираясь приступить к своим упражнениям. – Здесь и так дышать нечем, кислорода мало. Тяжело заниматься.
– А ты у нас кто по жизни? Спортсменка, что ль? – усмехнулась Валька.
– Есть немножко, – сдержанно ответила Кира.
Первые полторы минуты беседы Валька не проявляла агрессии, была, скорее, насмешлива и высокомерна, разговаривала «через губу». Впрочем, переходы от относительного благодушия к вспышкам злости происходили у неё молниеносно.
– Не могу я не смолить: грёбаная привычка, – хмыкнула Валька. – С десяти лет лёгкие копчу. Хочешь качаться – качайся, кто ж тебе не даёт? Но и другим кайф не ломай. Особых условий тут тебе никто создавать не будет. Ты не на воле. Тут свои законы.
– Помимо законов зоны есть ещё и человеческие, – сказала Кира, стараясь сохранять дружелюбный, но не раболепствующий тон. – Так вот, по-человечески вас прошу воздержаться от курения минуток на девяносто. Это ведь не сложно.
– На девяно-о-осто?! – нарочито вытаращила Валька глаза со светлыми, едва заметными ресницами. – Слушай, эт чё-то долго! Минуток пять я подержусь, но девяносто – эт ты многовато просишь! Не. Не по кайфу мне. – И Валька демонстративно прикурила новую сигарету.
– И всё-таки я вас прошу пойти мне навстречу, – негромко, подчёркнуто вежливо настаивала Кира. – Взамен могу подобрать для вас комплекс упражнений для укрепления здоровья. И бросить курить вам не помешало бы.
Валька вскинула глаза, недобро прищурилась. Все притихли, не вмешиваясь. Валька вроде бы пока не бузила, но в спёртом воздухе камеры звенело напряжение. Пороховая бочка грозила взорваться.
– Да на кой мне сдались твои приседания?! – Валька поднялась с места и подошла к Кире вплотную. – Ты забодала уже! Захлопни свой хавальник и не вякай. Ты мне кто – мамаша, чтобы жизни учить?
Она была раза в полтора мельче Киры, но гонору у неё хватало на десятерых. Чтобы так задиристо вести себя, следовало обладать более крепкой комплекцией: ведь можно однажды нарваться и на отпор. Губы Киры оставались сжатыми, но мысль работала, ища подвох. Не припрятала ли Валька какую-нибудь заточку, например? Или её специально подсадили к ней? Варианты крутились со скоростью центрифуги. В ней срабатывала звериная осторожность. Лютова отошла к окну и приступила к упражнениям, больше не обращая на скандалистку внимания. Но Валька крепко завелась: хладнокровное игнорирование ещё больше взбесило её.
– Эй, спортсменка, я с тобой разговариваю! Ты чё, дерзкая, что ли? Дерзкая, да?
Кира приседала, сцепив руки замком на затылке, но улавливала каждый шорох за спиной. Валька сыпала оскорблениями и брызгала слюной, точно припадочная. Лютова пропускала мимо ушей этот шум, сохраняя олимпийское спокойствие. Собака, которая громко лает, как правило, редко кусает, но бывают и исключения. Походка у Вальки была шаркающая, и определить её местонахождение не составляло труда даже с закрытыми глазами.
Кира обернулась так резко, что Валька шарахнулась назад и налетела на стол, а между тем её и пальцем не трогали. Это получилось так смехотворно, что сокамерницы не удержались от сдавленного фырканья. Валька окинула их лютым взглядом, и те тут же натянули на лица постное выражение. Она побранилась ещё для порядка и раздала несколько оплеух и тычков, но это уже было не страшнее бессильного тявканья мелкой трусоватой собачонки. Не пошевелив и пальцем, Лютова уронила Валькин дутый «авторитет», и этого она ей простить не могла.
Кира не особенно боялась, но на всякий случай спала вполглаза: мало ли, что могло взбрести этой брехливой моське в голову. Валька, словно бы желая усыпить её бдительность, стала подчёркнуто любезна, даже тушила сигарету, когда Лютова занималась упражнениями. Она лезла к Кире с задушевными беседами, даже делала попытки оказывать ей мелкие услуги. Ей приносили хорошие передачи, которыми она ни с кем не делилась, охраняя своё имущество со злобой маленького жадного зверька, но Киру настойчиво угощала. Кира сочла верной тактикой демонстрировать дружелюбие и ничем не выдавать своей настороженности, но принимала угощения сдержанно. Если Валька норовила сунуть целую горсть конфет, она брала одну, также и из щедро предложенной пачки печенья пробовала не больше одной-двух штук.
– Спасибо, я не фанатка сладостей, – вежливо улыбалась она.
– Ну да, ну да, – кивала Валька с кисло-сладкой усмешкой. – Фигуру бережёшь, понимаю. Фигурка у тебя – что надо!
Спала Лютова чутко. Однажды ночью её разбудил шорох, и она сквозь ресницы увидела, как Валька осторожно слезает со шконки, берёт подушку и крадётся к ней. Намерения её были очевидны: набросить подушку спящей Кире на лицо. Страха Лютова не ощутила, только адреналин полыхнул по сосудам. Подпустив Вальку достаточно близко, она резко вскинула ноги и поймала ту в удушающий захват. Они скатились на пол.
От их возни проснулись сокамерницы. Их взглядам предстала картина: побагровевшая, со вздутыми на лбу жилами Валька хрипела и царапала бёдра Киры, сомкнувшиеся вокруг её шеи.
– Пус... ти... Хва... тит...
Она судорожно маячила, делала знаки позвать охрану, но никто в камере не пошевелился, чтобы ей помочь.
– Ноги сильнее рук, – негромко сказала Кира. – Я могу сломать тебе шею одним движением.
Глаза Вальки вылезли из орбит, она сучила ногами по полу, билась и извивалась. Почувствовав, что та вот-вот отключится, Кира ослабила хватку и дала ей глотнуть воздуха, но не выпускала полностью из захвата.
– Говори, ты сама до этого додумалась, или тебя подослали?
Валька с хлюпающим звуком всосала воздух, её веки умирающе дрожали.
– Са... са... сама...
– Допустим, я сделала вид, что верю, – усмехнулась Лютова и разжала ноги. – И веди себя тихо, хватит портить воздух и отравлять людям существование. Ты как мелкая заноза в заднице. Достала всех.
Валька, сипло хрипя, забралась на своё место.
– Ты... отмороженная... на всю голову, – прокашляла она.
Кира тоже легла.
– Спать, девочки, – сказала она сокамерницам. – Ничего не произошло, ясно?
Никто не сообщил начальству – ни на следующее утро, ни потом. Хоть камера и была укомплектована в основном новичками, все понимали, что лучше молчать. Вальку никто не любил, а благодаря Кире её перестали и бояться. А вот Киру зауважали.
Вскоре Вальку куда-то перевели, и больше никто о ней ничего не слышал.
...
...Вдох, выдох. Вдох, выдох. Локти Киры ритмично сгибались, вытянутое в струнку тело почти касалось грудью пола. Капельки пота струились по шее. Пересечённое решетчатой тенью пятно солнечного света лежало на холодных плитках.
Первые несколько индивидуальных занятий с Яной прошли нормально, девушка не предпринимала новых попыток соблазнения, приходила на тренировки в свободных спортивных брюках, куртке и кроссовках, но этот взгляд уверенной женщины, хозяйки положения, Лютова порой ловила на себе. И чувствовала: это временное затишье, усыпление бдительности.
Мать Яны, властная бизнес-леди, занималась производством оборудования для нефтегазовой промышленности. Её муж, отчим Яны, был у неё, что называется, «на подхвате» – тоже в семейном бизнесе, но на вторых ролях. Она готовила дочь в преемницы, и Яна параллельно получала два образования – техническое и в области менеджмента, чтобы не только управлять предприятиями, но и разбираться в производстве. Имидж недалёкой девицы был лишь маской, на самом деле способности Яны позволяли ей с лёгкостью справляться с насыщенной учебной программой. Она ещё и владела тремя языками – английским, испанским и немецким.
– Как у тебя хватает времени ещё и на развлечения? – удивилась Кира, когда Яна пригласила её в ночной клуб.
– Отдыхать тоже иногда нужно, – улыбнулась та.
Лютова жила одна в съёмной квартире. Если мама кое-как смирилась с её ориентацией, то отец воспринял в штыки. Он боялся, что дурной пример заразителен, и любимая младшая сестрёнка Киры, Нина, тоже станет «извращенкой». Никакие разъяснения, что с нестандартной ориентацией рождаются, а не приобретают её, не помогали. Он тоже был в прошлом спортсмен – играл в хоккей. Теперь он тренировал юношескую команду, а мама-фигуристка, завершив спортивную карьеру, также перешла на тренерскую работу. Изящная и рафинированно-изысканная, похожая на школьную учительницу, она ставила на коньки детишек. Сестра Нина пошла в художественную гимнастику.
Когда-то их спортивная семья была очень дружной. Незадолго до открытия правды об ориентации Киры у отца появилась другая женщина, но он скрывал это, чтобы не травмировать младшую дочь-подростка. Любовница забеременела, и он решился на уход из семьи. К этому времени Нине исполнилось шестнадцать, а Кира получила свой кандидатский разряд.
Русоволосая и голубоглазая красавица Нина не «заразилась» от сестры – она дружила с мальчиками. Впрочем, на романтику у неё почти не оставалось времени: она горела спортом, и вся семья радовалась, когда она поехала в составе сборной на Юношеские Олимпийские игры и привезла серебряную медаль.
...Очнулась Лютова уже в плену поцелуя. Грохотала громкая музыка, в голове плавал лёгкий хмель, а её шею цепко обвивали руки Яны. Но она решительно расцепила их и пошла прочь из клуба.
