Текст книги "Чужие"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Девочка сидела, откинувшись на спинку стула, прижав колени к груди. Она не обращала внимания на взрослых, обступивших ее, она их просто не видела. Ее взгляд был прикован к какой-то далекой точке в пространстве. К ее левой руке был пристегнут ремешок биомодулятора. Дитрих немало потрудилась, чтобы подогнать его к узенькому запястью девочки.

Пока Дитрих изучала показания медицинского прибора, сидящий рядом Горман безуспешно пытался вести дознание.

– Еще раз, как ее имя?

– Что? – делая отметку в блокноте, переспросила Дитрих.

– Имя. Мы знаем ее имя, не так ли?

Работающий поодаль специалист по компьютерам подал голос: – По-моему, Ребекка. – И снова погрузился в информационный поток. – Верно. – Лейтенант улыбнулся лучшей своей улыбкой, подошел к девочке и опустил руку на ее колено. – Ребекка, подумай, соберись с мыслями. Ты должна попытаться помочь нам так же, как и мы тебе. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе. Прошу тебя, подумай, а потом расскажи все, что ты помнишь. Ну, хоть что-нибудь. Попробуй начать сначала…

Девочка продолжала сидеть неподвижно, выражение ее лица не изменилось. Она казалась бесчувственной, хотя находилась в коматозном состоянии, она молчала, хотя не была немой.

Так и не добившись ничего, Горман вернулся на свое место.

Вошла Рипли с кофейником в руках. Горман приободрился и возобновил допрос:

– Где твои родители? Ты должна попытаться…

Рипли остановила его:

– Горман! Дай ей отдохнуть.

Лейтенант кивнул и произнес с удручающим видом:

– У нее полная мыслительная блокада. Я испробовал все. Конечно, я не кричал на нее, даже не собирался. Это могло довести ее до крайности. Если еще не довело.

– Нет. – Дитрих начала сворачивать портативную диагностическую аппаратуру. Осторожно отстегнула сенсорный браслет на руке девочки. – Психически она вполне нормальна. Просто крайняя степень истощения. Думаю, это поправимо. Непонятно, как она выжила, питаясь всухомятку и замороженными овощами… – Она взглянула на Рипли. – Ты видела там какие-нибудь витаминные упаковки?

– У меня не было времени разглядывать, да и она, – Рипли кивнула на девочку, – ничего не показывала.

– Ясно. Но она наверняка знала, что нужно брать. Никаких нарушений. Умная бестия.

– Как у нее с умственным развитием? – спросила Рипли.

Прихлебывая кофе, она смотрела на волчонка в кресле. Кожа и кости. Даже не кожа, а пергамент, обтягивающий скелет.

– Не могу точно определить, – сказала Дитрих. – Детектор показывает, что двигательные реакции у нее в норме. О блокаде говорить еще рано, я бы назвал это защитной реакцией организма.

– Называй, как тебе будет угодно, – поднимаясь, сказал Горман. – Как бы там ни было, мы зря теряем время, пытаясь поговорить с ней.

Он вышел и направился к Центру Управления, где его ждали Берк и Биенон. Дитрих вышла в другую дверь.

Какое-то время Рипли наблюдала за мужчинами, обступившими Хадсона и компьютер, над которым он колдовал. Затем она опустилась рядом с девочкой. Легким движением она отбросила пряди, закрывающие ей глаза. Гребень давно не касался ее волос. Улыбаясь, она прижала к груди детскую головку, взяла в руку чашку с шоколадом:

– Ну, попробуй это. Может, ты не хочешь есть, но тебя наверняка мучает жажда. – Она пододвинула чашку поближе, чтобы девочка почувствовала тепло и аромат напитка. – Это горячий шоколад. Ты любишь шоколад?

Девочка не ответила. Рипли вложила чашку в маленькие ручки, сжала пальцы вокруг стекла. Затем убрала свои руки.

Чашка медленно поднялась вверх. Дитрих верно оценила двигательные реакции девочки. Она пила механически, не обращая внимания на то, что пила. Она измазала шоколадом все щеки, но пила, не останавливаясь. Чтобы не перегружать пустой желудок, Рипли отобрала у нее чашку, хотя напитка там оставалось совсем немного.

– Ну, разве плохо?.. Если хочешь, можешь выпить еще. Не знаю, что ты пила и ела, но я не хочу, чтобы тебя вырвало от переедания. – Она опять убрала с ее лба белокурые пряди. – Бедняжка! Ты не любишь болтать, да? Мне это нравится. Ты любишь молчать? Я тоже. Я давно поняла, что люди слишком много болтают, особенно взрослые, когда разговаривают с детьми. Они говорят сами с собой, а не с тобой. Они хотят, чтобы ты их все время слушала, но не хотят слушать тебя. Я думаю, это глупо. То, что ты маленькая, еще не означает, что тебе нечего сказать.

Она отставила чашку, взяла кусок фланели и провела по грязной щечке. Под тонкой кожей прощупывались еще не развитые кости.

– О, – Рипли широко улыбнулась, – смотри, здесь появилось чистое пятнышко!.. Вот еще одно!.. А ну-ка, поглядим, как ты выглядишь…

Из открытого запасного пакета она достала бутылку чистой воды, намочила тряпку. Осторожно стала очищать личико от пыли, грязи, разводов шоколада. Девочка сидела тихо, но ее голубые глаза, казалось, впервые были обращены на Рипли. Сладкое волнение охватило женщину, и она продолжала оттирать детское лицо.

– Трудно поверить, что под этим слоем грязи скрывается такая милая мордашка. – Она с улыбкой смотрела на изменившееся лицо девочки. – Такой слой полезных ископаемых, что впору было открывать шахту. – А ты, честное слово, прехорошенькая маленькая девочка.

Она оглянулась, чтобы убедиться в том, что никто не собирается ей мешать. Любое вмешательство извне могло свести на нет ее успехи, которых она добилась с помощью горячего шоколада и чистой воды. Но ей не стоило беспокоиться: все обступили главный компьютер. Хадсон колдовал над клавиатурой, остальные следили за его манипуляциями.

На экране появилась уменьшенная схема колонии и стала перемещаться слева направо по мере того, как Хадсон нажимал на клавиши. Специалист по компьютерам выглядел на редкость серьезным. ни одного звука не слетало с его губ, не говоря уже об обычных для него шутках. Сейчас он не развлекался и не развлекал других. Хадсон что-то упорно искал. Компьютер знал ответы на все вопросы, но выудить у него нужный ответ было чертовски трудно.

Берк проверял другое оборудование. Затем подошел к Горману, стоящему у экрана:

– Что он ищет?

– Данные о персональных передатчиках, ДПП. У каждого колониста был такой, его вживили им сразу после прибытия.

– Я знаю, что такое ДПП, – мягко сказал Берк. – Их производит наша Компания. Только ничего не вижу на экране, ни одного передатчика. Если бы в комплексе был кто-то в живых, мы бы нашли его или он нас.

– Не обязательно, – возразил Горман.

Лейтенант говорил вежливо, но сохраняя определенную дистанцию. По сути, Берк был простым наблюдателем от Компании, он представлял лишь ее финансовые интересы. Его делом было оплатить эту славную экскурсию и проконтролировать все связанные с нею расходы. Берк мог давать только советы, но не приказы. По документам они с Берком были равны, на самом же деле это было далеко не так.

– Не обязательно. Кто-то может быть живым, но неподвижным.

Связанным или закрытым в каком-нибудь помещении. Конечно, сканирование – это долгая история, но оно стоит того. Мы должны все проверить.

Горман обратился к специалисту по компьютерам:

– Ну, что там, Хадсон?

– Если в радиусе нескольких километров есть кто-то живой, мы его обнаружим. – Хадсон повернулся к экрану. – На ловца и зверь бежит.

От дальней стена подал голос Вержбовски:

– А ДПП продолжает работать, если те, кто носит их, мертвы?

– Нет, это новая модель, – сказала Дитрих, разбирая инструменты. – Частично они питаются энергией организма. Если носитель умирает, . передатчик умолкает. Его собственная энергия равна нулю. Это единственный способ использовать тело как батарейку.

– Никакого обмана! – Хадсон стрельнул глазами в сторону медспециалиста. – А что делать, если у кого-то не постоянный ток, а переменный?

Дитрих закрыла свой чемоданчик:

– В твоем случае никаких проблем, Хадсон. У тебя классический случая отсутствия любого напряжения.

Проще было найти другую чистую тряпочку, чем отмыть использованную. Рипли обрабатывала маленькие ручонки, выскабливая грязь из-под ногтей и между пальцами. Из-под коричневого слоя грязи постепенно проступала розовая кожа. Оттирая девочку, Рипли вела тихий, успокаивающий разговор.

– Не знаю, как это тебе удалось остаться в живых, когда все ушли, но, видно, ты смелая девочка, Ребекка.

Незнакомый звук достиг ушей Рипли:

– Головастик.

Стараясь не выдать своего волнения, Рипли продолжала вытирать ребенка:

– Извини, малышка, я не расслышала. У меня что-то со слухом. Что ты сказала?

– Головастик. Меня зовут Головастик. Так все меня зовут. Никто не называет меня Ребеккой, кроме моего брата.

Рипли заканчивала чистить вторую руку. Если она не ответит, девочка может снова замкнуться. В то же время надо быть очень осторожной, чтобы чем-нибудь не испугать ее. Так держать и никаких расспросов. – Хорошо, Головастик. Мое имя Рипли и все зовут меня Рипли. Ты можешь называть меня как хочешь.

Ответа не последовало. Рипли приподняла только что отмытую ручонку и пожала ее:

– Рада познакомиться с тобой, Головастик. – Она показала на голову куклы, которую та все еще держала в другой руке. – А это кто? У нее есть имя? Держу пари, что есть. У всех кукол есть имена. Когда я была такой же, как ты, у меня было много кукол, и у каждой было имя. А то как бы я их различала?

Головастик посмотрела на пластиковую голову отсутствующим взглядом: – Кейси. Она – мой единственный друг. – А как же я?

Девочка так глянула на нее, что она невольно съежилась: это был совсем не детский взгляд. Тон был ровным, нейтральным:

– Мне не нужен такой друг. Рипли попыталась скрыть свое удивление:

– Но почему?

– Потому что ты скоро уйдешь, как другие. Как все. – Она посмотрела на кукольную голову. – А с Кейси все в порядке. Она останется со мной. а ты уйдешь. Ты умрешь и оставишь меня одну.

В этом монологе не было гнева, не было и намека на обиду, которую она могла испытывать ко всем взрослым, оставившим ее одну. Она произнесла это спокойно и с такой уверенностью, будто это уже произошло. Это было не предсказание, а констатация факта, который не может не произойти. Рипли ощутила, как в ее жилах стынет кровь. С того момента, когда модуль сошел с орбиты «Сулако», она еще не испытывала подобного страха.

– О, Головастик! Твои папа и мама ушли именно так, да? Ты просто не хочешь об этом говорить.

Девочка кивнула и отпустила глаза, рассматривая колени. Ее пальцы еще сильнее сжали кукольную головку.

– Они были бы здесь, если бы могли, милая, – убежденно сказала Рипли. – Я знаю, они были бы здесь.

– Они умерли. Поэтому они не смогут прийти ко мне. Никогда. Они умерли. Как все.

Для такой маленькой девочки это было слишком категоричное утверждение.

– А может быть, нет. Почему ты в этом так уверена?

Головастик подняла глаза и уставилась на Рипли. Дети не смотрят так на взрослых, но Головастик лишь внешне была ребенком.

– Я уверена. Они умерли. Они умерли, и ты скоро умрешь, а мы с Кейси снова останемся одни.

Рипли не отвела своего взгляда, не улыбнулась. Она знала, что эта девочка различает фальшь, как детектор лжи.

– Головастик! Ты видишь меня, Головастик? Я не уйду. Я тебя не оставлю. Я не собираюсь умирать. Я обещаю. Я остаюсь. Я буду с тобой. Столько, сколько ты пожелаешь.

Девочка опустила глаза. Рипли видела, как она борется с собой. Ей очень хотелось поверить в то, что она услышала, она пыталась поверить. Чуть позже она снова взглянула на нее:

– Обещаешь?

– Честное слово. – Рипли вспомнила детский жест, которым сопровождалась клятва на честность, и повторила его.

Глаза у Головастика заблестели, губы дрогнули. Напряжение медленно покидало ее маленькое тело, маска безразличия спадала с личика. Что-то естественно появлялось на нем – взгляд испуганного ребенка. Она обняла Рипли за шею и зарыдала. Слезы катились по ее вымытым щекам, капали на лицо Рипли. Она качала девочку и тихо повторила ей слова утешения. Рипли сдерживала свои слезы, боролась со страхом, леденящим чувством смерти, исходящим из Центра Управления Хедли: она надеялась, что исполнит клятву, которую только что дала несчастному ребенку.

В это время раздался торжествующий возглас Хадсона:

– Эй! Хватит скалиться, идите сюда! Я обнаружил их. Дайте старине Хадсону приличную машину, и он найдет вам ваши деньги, тайные клады и давным-давно пропавшую кузину Джеди. – Эффектным движением он придвинул к себе переносную панель. – Этой малышке слегка досталось, но с ней еще можно поиграть.

Над его плечом склонился Горман:

– В каком они состоянии?

– Непонятно. Эти колониальные ДПП громко орут, но ничего не объясняют. Похоже, что все они там.

– Где?

– Под трансформаторной станцией. – Хадсон показал на схеме: Это подуровень С. В южной части комплекса. Классное место, пока не начнешь его искать.

Все обсудили специалиста по компьютерам, чтобы взглянуть на экран. Хадсон остановил и увеличил изображение. В центре трансформаторной станции пульсировало – схематично, в виде синих точек – целое море огней.

Глядя на экран, Хикс сказал:

– Похоже на городское собрание.

– Но почему они все пошли туда? – вслух рассуждала Дитрих. – Я думала, что здесь было место их последнего пребывания.

– Возможно, у них было время перебраться в более безопасное место, – сказал Горман. И продолжал, обращаясь ко всем: – Не забывайте, что на атмосферотрансформаторах всегда есть запасы энергии. Это самое надежное убежище. Давайте выйдем и отыщем их.

– Ладно, пошли, – Эйпон подгонял своих солдат. – Они не могут долго ждать. – Он обратился к Хадсону: – Как нам туда добраться?

Тот прошелся по клавишам. на мониторе появился общий вид колонии.

– Здесь есть небольшой служебный коридор. Это будет довольно долгая прогулка, Сарж.

Эйпон смотрел на Гормана, ожидая приказа.

– Не знаю, как тебе, сержант, – сказал лейтенант, – а мне надоели эти длинные узкие коридоры. Я хотел бы, чтобы мы немного проветрились, пока доберемся до места.

– Я думал о том же, сэр, – с облегчением произнес сержант.

Он как раз собирался предложить это и готовился к спору, но все обошлось. Солдаты тоже одобрительно закивали. Горман был неопытным в бою, но далеко не дурак в остальном.

– Эй, Рипли, – позвал Хикс, – мы собираемся на прогулку, ты не идешь?

– Мы обе идем.

Рипли и девочку встретили удивленные взгляды.

– Это Головастик, – отрекомендовала Рипли. – Головастик, это мои друзья. Теперь они и твои друзья тоже.

Девочка кивнула, как бы подтверждая то, что сказала Рипли. Солдаты тоже приветливо закивали, собирая снаряжение. Берк ободряюще улыбнулся ей. Горман не скрывал своего удивления: как это Рипли удалось приручить такую дикарку?

Головастик не выпускала из рук кукольную головку.

– Куда мы? – тихо спросила Рипли.

– В одно безопасное место. Недалеко.

На лице Головастика появилось подобие улыбки.

Вержбовски вел СХ к трансформаторной станции. Один километр пути. несколько минут на раздумья.

Теперь всем стало ясно, что молчание в эфире не было вызвано поломкой спутника или повреждениями на радиостанции колонии. Подозрения Рипли полностью подтвердились. Колонисты молчали, потому что некая сила заставила их молчать. Теперь Рипли верили: что-=то страшное нависло над колонией. Конечно, девочка могла бы многое рассказать, но не сейчас. Таково было указание Дитрих: не давить на ее психику вопросами, дать ей возможность хоть немного прийти в себя.

В пути солдаты не теряли времени: они читали диски, записанные Рипли, и сравнивали ее информацию со своими представлениями о «чужих». А у солдат богатое воображение.

Местность была освещена. Ветер мешал движению массивной машины, но он не мог ее остановить. Самоход был сконструирован для вполне комфортабельных поездок даже при ветре силой до трехсот килофитов. Так что ачеронские бури их не пугали. Кроме того, недалеко, на песчаной площадке, их дожидался модуль.

Над высокой башней горели огни, свидетельствуя о том, что трансформаторы атмосферы продолжали делать свое дело: превращали ачеронский воздух в земной.

Рипли и Головастик сидели рядом недалеко от кабины водителей. Всю дорогу они наблюдали за Вержбовски. В огромном, покрытом броней самоходе девочка стала разговорчивей. Рипли не рискнула задавать ей вопросы, которые всех так интересовали, она терпеливо слушала, давая ей возможность выговориться. Иногда Головастик отвечала на непроизнесенный вопрос. Как сейчас.

– Я была лучшей в этой игре, – она поправила кукольную головку и уставилась в стенку, – потому что я знаю весь лабиринт.

– Лабиринт? – Рипли вспомнила место, где они ее нашли. – Ты имеешь в виду воздухопровод?

– Да. Ты знаешь. – В ее голосе слышались горделивые нотки. – Не только воздухопровод. Я пролезала в туннели с электропроводкой и изоляцией. В стенах, под полом. Я могла пролезть везде. Я была асом. Я могу лазать лучше всех. Они говорили, что это потому, что я меньше всех. Но дело не в этом. Я просто умней всех, вот и все. У меня отличная память. Я могу запомнить любое место, где я была хоть раз.

– Ты и вправду ас, – сказала Рипли.

Девочка была довольна, что ее похвалили.

Рипли повернула голову: прямо перед ними горели огни трансформаторной станции.

Это было некрасивое здание. Храм утилитарной архитектуры: каменные палаты, напичканные оборудованием, соединенные арматурой и воздухопроводами в нечто громадное, но уродливое. Вокруг нанесенные ветром холмы песка и щебня. Работая безостановочно много лет, станция, станция вместе с другими такими же, разбросанными по всей поверхности планеты, отделяла опасные примеси, заменяла их кислородом и азотом, отфильтровывала пыль и песок. Через несколько десятилетий биосфера на Ачероне будет вполне приспособлена для жизни человека. Эти уродливые создания могли творить чудеса.

Монолитный металлический утес высился над бронированным самоходом: Вержбовски остановил его у центрального входа. По приказу Хикса и Эйпона десантники заняли позицию перед огромной дверью. С приближением к комплексу в сознание проникал гул моторов, он заглушил даже вой ветра. Добротно построенная установка продолжала свою работу и в отсутствии человека.

Первым к входу подошел Хадсон. Он немного поколдовал над электронным блоком, и все услышали скрип открывающейся двери.

– Вот так сюрприз! Работает, – обрадовался Хадсон.

Он приложил большой палец к единственной кнопке на панели и дело пошло быстрее: створка плавно отошла, освобождая проход. Сразу направо начинался спуск.

– Куда, сэр? – спросил Эйпон.

Горман давал указания из самохода:

– Вниз по скату. Спускайтесь в подземную часть, найдите уровень С. – Слушаюсь. – Сержант повернулся к солдатам. – Дрейк, пойдешь первым. Остальные парами за ним. Пошли.

Хадсон мешкал, не зная, что делать с дверью.

– Здесь никого нет, пусть будет открыто.

Они спускались по широкому проходу в подземные помещения станции. Сверху струился яркий свет, освещая стальные стены и гладкий пол, так что они выключили свои фонари. Всюду проходили трубы и воздухопроводы различного диаметра – зрелище, достойное органного зала. Они шли вниз, машинный гул упорно преследовал их.

На многочисленных экранах центрального пульта изображения мелькали, как на карусели, и было весьма сложно составить представление о станции.

Вдруг на всех линзах застыло одно изображение: пол, устланный тяжелыми цилиндрами и трубами, пластиковой изоляцией и заставленный высокими металлическими сосудами.

Горман сообщил десантникам:

– Уровень В. Они на следующем, внизу. Старайтесь двигаться помедленней. Ваши камеры мечутся, очень трудно разобрать картинки на мониторах.

Дитрих повернулась к Фросту:

– Может, нам полететь? Тогда изображение не будет скакать.

– А что, если я тебя понесу? – предложил Хадсон.

– А что, если я спущу тебя по рельсам? – парировала та. – Изображение будет классным. Пока ты не шлепнешься о дно, конечно.

– А ну-ка, там сзади, заткнись! – прорычал Эйпон.

Хадсон и остальные сделали ему такое одолжение.

В кабине самохода Рипли нависла над правым плечом сидящего Гормана, Берк – над левым, а Головастик втиснулась между ними. Экранов было много, все мониторы работали, но ни на одном не было четкого изображения.

– Попытайтесь сосредоточиться на нижнем уровне, – предложил Берк.

– Я сделал это в первую очередь, мистер Берк. Там сильные помехи. Чем ниже они спускаются, тем большие препятствия приходится преодолевать сигналам. Портативные батареи на костюмах не очень-то мощные, вот в чем дело. Кстати, чем облицована станция?

– Карбоволоконный пластик и кремнезем, его добавляли не скупясь – для прочности. Много арматуры из металлостекла. Фундамент и подуровни из более простых материалов – бетона и остальных перекрытий с добавлением титана.

Горман не скрывал своего разочарования:

– Если бы энергия иссякла и станция отключилась, изображение было бы лучше. Но тогда станцию можно будет использовать только в качества маяка. Это разорительно.

Он покачал головой, рассматривая расплывчатое изображение, затем потянулся к передатчику:

– Мы не можем разобрать, что у вас прямо по курсу? Что это?

– Это вы мне скажите. – Голос Хадсона был так же еле различим, как и передаваемое им изображение. – Я только снимаю.

Лейтенант спросил Берка:

– Ваши люди построили это?

Представитель Компании приблизился к ряду экранов, вглядываясь в смутное изображение недр трансформаторной станции:

– Нет, черт возьми.

– Вы знаете, что это такое?

– Никогда не видел ничего подобного.

– Колонисты могли построить это?

Продолжая вглядываться, Берк отрицательно покачал головой: – Такого нет ни в одном учебном пособии. Если это сделали они, то это чистая импровизация.

На самом нижнем подуровне станции, кроме сплетения труб и воздухопроводов, они увидели нечто необычное. Это не было результатом целенаправленной деятельности колонистов или какой-нибудь промышленной новинкой. Все вокруг было покрыто сырыми блестящими пятнами необычного материала: чем-то вроде жидкой резины или клея. Он пропитывал поверхность конструкции на глубину до нескольких сантиметров. В некоторых местах он становился непрозрачным. Вещество было разных оттенков – от зеленого до серого.

Это странное сооружение имело около метра в диаметре и метров двенадцать в длину и было обвито пучками паутинообразных волокон, которые при ближайшем ознакомлении оказались прочнее стального троса.

Этот туннель переходил в лабиринт, пол которого был усеян какими-то коническими углублениями. Все было сделано с такой точностью, что трудно было назвать это ручной работой. В некоторых местах новая пристройка почти ничем не отличалась от обычного оснащения станции, но опять же никто не смог бы с определенностью сказать, было ли это специальной имитацией или слепым копированием. Хотя странное сооружение занимало почти все свободное пространство на уровне С, оно не нарушало обычного ритма работы станции. Трансформатор продолжал фильтровать атмосферу Ачерона, не обращая внимания на чужеродное строение, заполнившее почти весь нижний уровень.

Из всех присутствующих одна лишь Рипли могла догадаться, на что наткнулись десантники, но она буквально оцепенела от ужаса. Как завороженная, она смотрела на экран, пытаясь что-то вспомнить. Обернувшись, Горман заметил ее состояние и коротко спросил:

– Что это?

– Не знаю, – прошептала она.

– Нет, ты знаешь об этом больше нас всех, вместе взятых. Ну, Рипли, выкладывай. Я дорого заплатил бы за правдивую информацию.

– Правда, не знаю. Кажется, я видела что-то подобное раньше, но не уверена. Это отличается. Более детально… нет, не знаю.

– Когда вспомнишь, дай мне знать. – Разочарованный, лейтенант снова повернулся к пульта. – Ваше мнение, сержант?

Десантники продолжали путь, их фонари высвечивали остекленевшие стены. Чем дальше они шли по лабиринту, тем больше им казалось, что все это скорее выросло, наросло, нежели было построено. Лабиринт скорее походил на гигантский орган или кость. На нечеловеческий орган или нечеловеческую кость.

В этом сооружении, каково бы ни было его назначение, концентрировалось отработанное тепло трансформаторных установок. Пар конденсировался и стекал в лужи с ритмичным шипением, в котором как бы отражалось дыхание фабрики.

– Оно впереди открывается, – сказал Хикс, панорамируя камерой.

Отряд входил в большое куполообразное помещение. Вид стен резко преобразился. Лишь благодаря многолетней тренировке десантникам удалось сохранить выдержку.

– О, Боже! – вскрикнула Рипли.

Берк тоже издал какой-то нечленораздельный звук.

Фонари осветили помещение. Те стены, которые они видели раньше, были гладкие, эти же представляли собой бугристый пузыристый рельеф, состоящий из городского мусора: мебель, электрокабель, куски металла, части разбитых машин, личные вещи, одежды, человеческие черепа и кости – все это было скреплено какой-то прозрачной клейкой субстанцией.

Проведя перчаткой по стене, Хадсон содрал с человеческого ребра несколько волокон этого клея и попытался разорвать их. Потерпев неудачу, он спросил Хикса:

– Ты когда-нибудь видел такой состав?

– Я не химик, – поморщился тот. Было видно, что он с трудом сдерживает тошноту.

– Похоже на клейкую секрецию, – подала голос Дитрих. – Эти гады им плюются или что-то в этом роде, так, Рипли?

– Не знаю… я видела его раньше, этот клей, но тогда его было очень мало…

– Судя по всему, – вмешался Горман, – они растащили колонию на стройматериалы. – Он указал на монитор Хикса: – Там полный набор имущества колонии.

Берк ткнул пальцем в другой экран:

– Даже портативные батареи. Дорогие штуковины. Все изодрано.

– А колонисты? – Рипли была в отчаянии. – Что они сделали с ними?

Она обернулась на стоящую завороженную девочку:

– Головастик, тебе лучше посидеть вон там. – Она кивнула на водительскую кабину: – Иди.

Экраны мониторов помутнели: военные пошли дальше.

– Жарко, как в печи, – проворчал Фрост.

– Да, – отозвался Хадсон, – но это сухой жар.

Берк и Горман вглядывались в изображения. Рипли посмотрела налево, где на небольшом мониторе светился план подземных уровней станции.

– Они под главным реактором, – сказала она.

– Да, – Берк не отрываясь смотрел на монитор Эйпона. – Может быть, эти организмы любят тепло. Поэтому они и построили…

– Я о другом, – оборвала его Рипли. – Горман, если твои люди применят там оружие, они нарушат систему охлаждения.

Берк понял, к чему она клонит:

– Рипли права.

– И?.. – спросил лейтенант.

– Фреон или вода, заключенные в вакууме для охлаждения, выйдут наружу.

– Ну и прекрасно, – сказал Горман, – это все заморозит.

– Не только заморозит.

– Что еще?

– Прекратит работу контейнер.

«Что она хочет? Почему никак не поймет? Неужели эта дама не может понять, что он, а не она возглавляет экспедицию?»

– И?

– И мы спровоцируем термоядерный взрыв. Это заставило Гормана сесть и хорошо пошевелить мозгами. Взвесив все за и против, он понял, что у него нет выбора.

– Эйпон, собери патроны у всех, – приказал он. – Там вы не должны стрелять.

Приказ услышал не только Эйпон. Десантники с недоумением переглянулись.

– Он что, спятил? – Вержбовски прижал винтовку к себе, как бы на случай, если Горман вздумает разоружить его.

– А чем прикажете воевать? – прорычал Хадсон. – Языком? Лейтенант, может, вы хотите, чтобы мы испробовали на этих тварях дзюдо? Вы же оставляете нас голеньких!

– Вы будете вооружены, – пыталась убедить его Рипли.

– Никто не раздевает тебя, Хадсон, – сказал Горман, – у вас есть другое оружие.

– Может, это и неплохо, – негромко молвила Дитрих.

– Что? – переспросил Вержбовски. – Использовать другое оружие?

– Нет. Раздеть Хадсона. Уверена, что ни одна живая тварь не вынесет шока.

– Сейся, Дитрих, – ворчал Хадсон, – пока я не снял штаны и не…

– И ничего у тебя получится, – притворно вздохнула Дитрих, вынимая из своей винтовки полный магазин.

– Использовать только огнеметы, – приказал Горман, – разрядить все винтовки.

– Слышали, что приказал лейтенант? – Эйпон подходил к каждому, собирая магазины. – Вынуть все.

Одна за другой разряжались винтовки. Васкез спрятала на пояс одну обойму для своего пулемета, как только Эйпон отвернулся, а все камеры были обращены в другую сторону. То же самое сделал и Дрейк. Пулеметчики обменялись понимающими взглядами.

Хиксу не с кем было перемигиваться, пулемета у него тоже не было, однако за его спиной висел длинный цилиндрический футляр.

Расстегнув молнию футляра, он вынул стальную двустволку двенадцатого калибра с мощным прикладом. Профессионально осмотрел свою реликвию.

– Где ты взял это, Хикс? – спросил Фрост. – В каком музее стащил?

– Эта старушка досталась мне по наследству. Фамильное оружие моих предков. Симпатичная, а?

– А она что-нибудь может?

Хикс показал ему патрон:

– Это, конечно, не бог войны, но если попадет в лицо, тебе наверняка не понравится. – Он понизил голос: – Я всегда ношу ее с собой для ближнего боя.

– Да, приклад у нее надежный, ничего не скажешь.

– После жесткой стыковки с ним, – улыбнулся Хикс, – уже ничего не скажешь, это верно.

Где-то впереди послышался голос Эйпона:

– Пошли. Хикс, ты будешь нас прикрывать.

– С удовольствием, Сарж.

Капрал вскинул древнюю винтовку на правое плечо. Фрост бросил оценивающий взгляд на «прикрытие», недоверчиво поморщился и поспешил вперед.

Воздух стал тяжелее, свет фонарей растворялся в струящихся теплых потоках. У Хадсона было такое чувство, словно они продираются сквозь пластиково-металлические джунгли. В его шлемофоне раздался голос Гормана:

– Есть какое-нибудь движение?

Голос лейтенант казался очень далеким, хотя специалист по компьютерам знал, что он всего двумя этажами выше, перед входом на станцию. Он посмотрел на свой биодетектор:

– Это Хадсон, сэр. Никакого движения. Глухо. Единственное, что движется вокруг нас, это воздух.

Он как раз повернул за угол. И то, что увидел, заставило его забыть о детекторе, о разряженных винтовках, обо всем.

Прямо перед ним стояла стена с леденящими душу инкрустациями. Ее бугристая поверхность была вылеплена какой-то нечеловеческой рукой, как бы создававшей свою чудовищную версию «Врат Ада» Родена. В этом барельефе он увидел исчезнувших колонистов: они были заживо замурованы с помощью все того же прозрачного клейкого вещества, которое пошло на сооружения туннеля, решеток, стен и ямок и которое превратило нижний уровень станции в нечто такое, что выходило за рамки самых жутких ксенофобических кошмаров. Каждый колонист был окутан этим клеем, как кокон. Руки и ноги были вывернуты, переломаны, головы скручены, многие тела превратились уже в скелеты, на которых догнивала кожа. Некоторые кости были уже совершенно гладкими: они принадлежали счастливцам, которых пожалела смерть. Однако все тела, независимо от того, в каком состоянии находились, объединяло одно: у всех ребра торчали, словно взорванные изнутри.