Текст книги "Когда-то, давным-давно (с иллюстрациями)"

Автор книги: Алан Александр Милн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5
Графиня Бельвейн потворствует своим слабостям

Графиня Бельвейн сидела на троне (на поваленном стволе у опушки леса) в окружении толпы придворных – той воображаемой аудитории, с которой она не расставалась ни на минуту. Она чувствовала себя не в своей тарелке, чего с ней почти никогда не случалось, но сегодня для этого были все основания. Дело было в том, что ее королевское высочество изъявила желание провести смотр недавно организованной Армии Амазонок Ее Королевского Высочества (см. Проект II – «Безопасность королевства»).

Вы, наверное, спросите: «Что же в этом ужасного?»

Вот что: никакой Армии Амазонок и в помине не было. Никогда! А чтобы не обременять ее высочество тревогой за безопасность королевства, графине приходилось регулярно получать жалованье за всю Армию.

Любая неприятность обращала Бельвейн к любимому Дневнику, он был незаменимым источником утешения в горе. Она раскрыла огромную тетрадь и, лениво листая страницы, стала перечитывать наиболее захватывающие отрывки: «Понедельник, первое июня. Стала плохой».

Она тяжело вздохнула в знак смирения перед необходимостью быть плохой. Роджер Кривоног считает, что ей следовало вздыхать уже много лет подряд: по его мнению, плохой она родилась.

«Вторник, второе июня, – продолжала Бельвейн. – Осознала, что создана для того, чтобы править страной. Среда, третье июня. Решила отстранить принцессу от власти. Четвертое июня. Начала отстранять».

Поразительные по смелости признания в устах любой женщины, хотя бы и ставшей плохой в прошлый понедельник! Без сомнения, этот Дневник не предназначался для чужих глаз. Давайте попробуем, заглянув через плечо коварной женщины, подсмотреть что-нибудь еще из ее откровений.

«Пятница, пятое июня. Сделала…» – о, это, пожалуй, слишко интимно… Далее следует «Основная мысль недели»:

 
О, берегись! Ведь на пути к вершинам власти
Тебя подстерегают беды да напасти!
 

Восхитительное нравоучение, которое пришлось бы весьма по вкусу Роджеру, только он никогда не сумел бы его так мило срифмовать. Графиня перелистнула еще несколько страниц и приготовилась запечатлеть события вчерашнего дня.

– Вторник, двадцать третье июня, – сказала она вслух. – Так что же произошло вчера? «Приветствуемая за стенами дворца ликующей толпой…». «Ликующей»? – она прикусила кончик пера и задумалась. Потом полистала Дневник, пока не нашла нужное место.

– Да, – объявила она уверенно, – в прошлый раз было «восторженной», значит, сейчас очередь «ликующей»! – И она написала «ликующей» тонким карандашом. Потом это будет обведено золотом.

Вдруг она поспешно захлопнула тетрадь: послышались чьи-то шаги. Это была Виггз.

– Если позволите, ваша светлость, ее высочество прислала меня напомнить вам, что она прибудет в одиннадцать, чтобы произвести смотр своей новой Армии.

Подобное напоминание вряд ли могло обрадовать графиню.

– Ax, Виггз, милое дитя… – Она испустила трагический вздох. – Я так утомлена. Глава Придворного Кордебалета, – и она проделала грациозное па, – Главнокомандующий Армии Амазонок, Главный Хранитель Королевской Мантии и Главный Смотритель Мебельных Чехлов – и все это я! Пойди и вытри пыль вон с того бревна для ее высочества. Эти обязанности висят на мне тяжким грузом. Я так редко остаюсь наедине со своими мыслями…

– А вот Воггз говорит, что зато вы не остаетесь внакладе, – невинно заметила Виггз, сметая пыль с бревна. – Это, должно быть, довольно приятно – не оставаться внакладе.

Графиня холодно взглянула на Виггз. Одно дело исповедоваться собственному Дневнику в том, что ты плохая, и совсем другое, когда всякие «воггз» трубят об этом на всех перекрестках.

– Я не знаю, что такое «воггз», но пусть «воггз» немедленно явится ко мне.

Как только Виггз скрылась из виду, графиня решила, что самое время предаться Страстям. Она металась по шелковистой лужайке, повторяя про себя: «Проклятие! Проклятие! Проклятие!» Покончив с Яростью, она мрачно опустилась на бревно и погрузилась в Отчаяние. Темные волосы двумя волнистыми прядями спускались по спине – немного подумав, она перекинула одну на грудь: человек, погруженный в Отчаяние, совсем не обязательно должен выглядеть как попало.

Потом ей пришла в голову новая мысль.

– Я одна, и, значит, мне следует произнести монолог, тем более что я уже так давно этим не занималась… О! Какой жестокий… – Она проворно вскочила с неудобного сиденья. – Разве можно сочинить стоящий монолог на такой коряге? – Она перешла на середину поляны, скрестила руки на груди и начала заново: – О! Какой жестокий…

– Вы меня звали, мэм? – внезапно раздался голос появившейся Воггз.

«Проклятие! – Графиня вздрогнула от неожиданности. – Что ж, придется отложить», – сказала она самой себе и повернулась к Воггз.

По-видимому, Воггз оказалась где-то совсем неподалеку – слишком уж быстро нашла ее Виггз. Подозреваю, что она играла в лесу, вместо того чтобы делать уроки или штопать чулок, словом, преступно пренебрегала своими дневными обязанностями.

Воггз мне объяснить еще сложнее, чем Виггз. Как тяжело автору управляться со всеми этими персонажами, вторгающимися в повествование без всякого приглашения! Тем не менее она здесь, и с этим приходится считаться.

Мне кажется, Воггз было на год или два меньше, чем Виггз, и воспитана она была похуже.

– Подойди ко мне, – приказала графиня. – Ты и есть так называемая Воггз?

– Да, мэм, – испуганно ответила Воггз. Бельвейн поморщилась на «мэм», но решительно продолжала:

– Так что ты обо мне рассказываешь?

– Н-ничего, мэм.

Графиня снова поморщилась.

– А ты знаешь, что я делаю с маленькими девочками, которые говорят обо мне всякие вещи? Я отрубаю им головы! Я, – она старалась придумать что-нибудь пострашнее, – я оставляю их на всю жизнь без сладкого. Я очень на них сержусь…

Воггз вдруг поняла, как ужасно она себя вела.

– О, прошу вас, мэм. – И она упала на колени.

– Не смей называть меня «мэм»! – взорвалась наконец графиня. – Для чего, по-твоему, я стала графиней, если не для того, чтобы меня не называли «мэм»?!

– Не знаю, мэм.

Бельвейн сдалась. Такой уж день выдался – все шло вкривь и вкось.

– Подойди поближе, дитя, – вздохнула она, – и послушай. Ты вела себя совершенно отвратительно, но, так и быть, я тебя прощаю. Только тебе придется кое-что для меня сделать.

– Слушаюсь, мэм.

На этот раз графиня даже глазом не моргнула на «мэм», потому что ее осенила блестящая мысль.

– Ее королевское высочество собирается произвести ревизию Армии Амазонок. Это желание посетило ее высочество не в самое подходящее время, поскольку в настоящее время Армия… (Что могло случиться с Армией в настоящее время?) Ах, да, в настоящее время Армия совершает маневры в отдаленной части страны. Но нам не хотелось бы разочаровывать ее высочество, правда, Воггз? Так что же нам следует сделать?

– Не знаю, мэм, – решительно ответствовала Воггз. Вопрос к Воггз, был, разумеется, риторическим, и графиня продолжала:

– Я скажу тебе, что мы сделаем. Видишь вон то дерево? Вооруженная до зубов, ТЫ будешь маршировать вокруг него, и тогда те, кто будут смотреть с этой стороны, подумают, что мимо дерева проходит большой отряд! За это ты получишь награду. Вот! – Она достала откуда-то маленький мешочек. – Впрочем, нет, не сейчас – это останется за мной. Ну как, ты все поняла?

– Да, мэм.

– Очень хорошо. Тогда быстро беги во дворец, найди там меч, лук, стрелы и… стрелы и что-нибудь еще, что тебе понравится, и немедленно возвращайся. Спрячешься за кустами. Когда я хлопну в ладоши. Армия начнет маршировать.

Воггз сделала неуклюжий реверанс и убежала. Возможно, графиня собиралась продолжить монолог, но ей это не удалось, потому что в лесу показалась принцесса с придворными дамами. Бельвейн поспешила им навстречу.

– Доброе утро, ваше королевское высочество. Прекрасный день, не правда ли?

– Прекрасный, графиня.

Имея за плечами целую свиту. Гиацинта в первое мгновение держалась более уверенно. Но очень скоро вся ее уверенность начала улетучиваться. Я, кажется, уже упоминал о том, что у меня происходит то же самое с моими издателями, а у Роджера – с его дядюшкой.

Дамы окружили принцессу, приняв картинные позы, а графиня произнесла небольшую речь.

– Бравые защитницы вашего высочества. Армия Амазонок, – тут она отдала честь (к военным порядкам скоро привыкаешь, и они въедаются в плоть и кровь), – с нетерпением ожидали этого дня! Их сердца трепещут от гордости при мысли о том, что ваше высочество удостоило их чести лично произвести смотр.

Она так часто выплачивала жалованье Амазонкам, вернее, получала деньги на жалованье Амазонкам, что сама уже почти верила в существование Армии. Она даже чертила схемы учений (разумеется, превосходными разноцветными чернилами) и собственноручно писала от имени капралов представления особо отличившихся рядовых к званию сержанта.

– Боюсь, я не слишком разбираюсь в военных делах, – сказала Гиацинта, – этим всегда занимался отец. Однако очень мило с вашей стороны, графиня, организовать женщин на мою защиту. Правда, это недешево обходится, не так ли?

– Ваше высочество, армия вообще вещь дорогостоящая.

Принцесса опустилась на приготовленное для нее сиденье и улыбкой пригласила Виггз встать рядом. Придворные дамы расположились полукругом за спиной принцессы и приняли еще более живописные позы.

– Ваше высочество, вы готовы?

– Я жду, графиня.

Графиня хлопнула в ладоши.

После минутной задержки стали появляться Амазонка за Амазонкой в полном боевом облачении. Впечатляющее зрелище… Однако Виггз чуть было все не испортила.

– Да это же Воггз! – удивленно воскликнула она.

– Глупая девчонка, – прошипела графиня, незаметно ткнув ее локтем в бок.

Принцесса вопросительно оглянулась.

– Невозможное создание! – мило улыбнулась графиня. – Представьте, она вообразила, что узнала приятельницу в рядах вашей доблестной Армии.

– Надо же, какая умница! А мне они все кажутся на одно лицо.

Графиня быстро нашлась.

– Форма и дисциплина – вот в чем дело. Они создают необходимое единообразие. Это мнение специалистов по военному искусству.

– Да, конечно, – робко проговорила принцесса.

– А не могли бы они шагать по четыре? Мне кажется, когда я бывала на военных парадах с отцом…

– Ах, ваше высочество, так то же были мужчины. С женщинами это невозможно. Если поставить их бок о бок, они непременно станут болтать.

Придворные дамы, вначале опиравшиеся на правую ногу, согнув левое колено, теперь, согнув правое, отдыхали на левой ноге. Воггз, по-видимому, тоже устала – Амазонки маршировали без прежнего рвения.

– Нельзя ли теперь их всех построить, чтобы я могла обратиться к ним с речью? – попросила Гиацинта.

Это был серьезный удар, и графиня смешалась.

– Боюсь, ваше королевское высочество, – растерянно бормотала она, в то время как ее мозги бешено работали в поисках выхода, – …это будет противоречить… ээ… духу Уложений Королевства… Ээ… армия на марше должна… ээ… должна маршировать! – неожиданно с блеском закончила она и сделала правой рукой плавный жест, показывающий, как должна вести себя армия на марше. – Должна маршировать, – повторила она с ослепительной улыбкой.

– Я понимаю, – сказала Гиацинта, покраснев.

Бельвейн громко кашлянула. Предпредпоследний ветеран армии вопросительно взглянул в ее сторону и скрылся. Появление предпоследнего ветерана вызвало еще более выразительное покашливание. Последний ветеран маршировал как-то совсем неуверенно и увидел на лице главнокомандующего настолько откровенно неодобрительную мину, что стало ясно – парад окончен. Воггз стащила с головы шлем и улеглась в кустах отдыхать.

– Вот и все, ваше высочество, – сказала Бельвейн. – Сто пятьдесят восемь участвовали в смотре, двести семнадцать числятся больными, что дает в сумме шестьсот тридцать два… Девять несут службу во дворце – шестьсот тридцать два и девять – это получается восемьсот пятнадцать. Добавьте к этому двадцать восемь, выбывших из рядов по возрасту, и вы получите практически тысячу.

Виггз открыла было рот, чтобы что-то сказать, но решила предоставить это своей госпоже. Гиацинта, однако, молчала, только вид у нее стал совсем несчастный.

Бельвейн подошла к ней поближе.

– Я забыла напомнить, ваше высочество, сегодня как раз день выплаты жалованья. Один золотой в день, и… сколько там дней в неделе… помножить на… сколько там я насчитала?.. В общем, получается десять тысяч золотых.

Она уже держала в руках заготовленный документ. Не будете ли вы так добры… вот здесь…

Принцесса машинально поставила подпись.

– Благодарю вас, ваше высочество. А теперь я должна немедленно этим заняться.

Графиня присела в реверансе, но, вспомнив о том, что она Главнокомандующий Армии Амазонок, отдала честь и удалилась военным шагом.

Вот в этом самом месте Роджер Кривоног описывает графиню, которая покидает принцессу с кругленькой суммой в кармане, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести, а потом сразу же переходит к следующей главе: «Тем временем король Евралии…» В результате у читателей складывается впечатление, что графиня Бельвейн была чуть ли не обыкновенной воровкой. Со стороны Роджера это просто бесчестно.

Дело в том, что графиня имела слабость… О некоторых из ее слабостей я уже имел честь вам сообщить, но об этой еще не упоминал. Одним из ее любимых занятий было… помогать бедным.

Я знаком с одним пожилым джентльменом, который каждый вечер играет в шары. Он посылает мяч в конец поля, уныло бредет за ним и тащит его обратно. Представьте себе его, а затем вообразите прекрасную графиню верхом на сливочно-белом иноходце среди «ликующей толпы», щедро швыряющую мешочки с золотом налево и мешочки с серебром направо. Честное слово, мне кажется, ее пристрастие гораздо более привлекательно.

И, уверяю вас, это очень затягивает. Если уж кто приобрел привычку «швырять» деньги направо и налево, он не избавится от нее до конца жизни. Просто давать деньги обычным способом становится почти невозможно. Подумайте сами: сможет ли человек, в некий героический момент жизни гордо сунувший кэбмену полкроны, потчевать его после этого трехпенсовиками и медью? Потом уж приходится швырять вовсю…

Так же было и с Бельвейн: привычка швырять деньги народу полностью ею завладела. Конечно, это достаточно дорогостоящее увлечение, но на самом деле графиня не наносила никому никакого ущерба. Жители Евралии платили налог, специально введенный для содержания Армии Амазонок. Эти деньги возвращались к ним в виде подаяния. Что же может быть честнее? Несомненно, это приносило ей всеобщее обожание и восхищение, но какая женщина не нуждается в обожании? Стоит ли ее за это порицать? В любом случае этот порок в корне отличается от мелочного казнокрадства, в котором смеет ее обвинять Роджер. Давайте смотреть правде в глаза!

Глава 6
В Бародии нет волшебников

«Тем временем король Евралии вел войну с неиссякаемым упорством».

Так пишет Роджер в своей знаменитой десятой главе, и действительно, у Веселунга хлопот было предостаточно.

После объявления войны вооруженные силы Евралии вступили на территорию Бародии. Как бы ни были накалены страсти, обоим монархам приходилось следовать давним традициям, и, поскольку в прошлой войне последняя битва происходила на территории Евралии, местом первого сражения в нынешней должна была стать Бародия.

Поэтому армия Веселунга вторглась в пределы Бародии: в ее распоряжение были предоставлены удобные пастбищные угодья, и под приветственные возгласы местных жителей евралийцы разбили лагерь.

Прошло несколько недель, но пока еще никто ни с кем не сражался. Однако нельзя сказать, чтобы воюющие стороны бездействовали. В первое же утро король Веселунг облачился в плащ-невидимку и отправился в неприятельский стан на разведку. К несчастью, то же самое и в тот же день решил проделать король Бародии, у которого тоже был плащ-невидимка.

Поэтому примерно на середине пути два короля столкнулись друг с другом, что привело обоих в состояние величайшего изумления. Они решили, что дело не обошлось без колдовства, и разошлись по домам посоветоваться со своими Советниками. Советники ничего особенного не придумали, но предложили их величествам предпринять новую попытку назавтра.

– Только по другой дороге, – решили оба Советника, – чтобы миновать Волшебную Стену.

Поэтому на следующее утро оба короля отправились по другой, южной дороге, и поэтому на половине пути опять произошло ужасающее столкновение. Оба они сели на землю и стали обдумывать происшествие.

– Чудо из чудес! – пробормотал себе под нос Веселунг. – Оказывается, кто-то воздвиг Волшебную Стену между воюющими сторонами.

Но он знал, что делать. Выпрямившись во весь рост и протянув руку к Волшебной Стене, он торжественно, проговорил:

– Вол, вил, во, во. Бо, бил…

В это самое время король Бародии воскликнул:

– Чудо из чудес! Неужели…

Они разом замолчали, потом смущенно кашлянули. Каждый со стыдом вспомнил, что произошло накануне и как он испугался.

– Вы кто? – спросил король Бародии.

Веселунг подумал, что нет никакой необходимости признаваться, кто он такой.

– Я свинопас его величества, – ответил он голосом, которым, по его мнению, надлежало говорить свинопасам.

– Ээ… и я свинопас, – заявил король Бародии, не отличавшийся находчивостью.

Так что им ничего не оставалось, как обсуждать вопросы свиноводства.

Нельзя сказать, чтобы Веселунг был знатоком этого дела. Король Бародии знал еще меньше.

– Ээ… сколько у вас? – спросил последний.

– Семь тысяч, – наобум ответил Веселунг.

– И у меня тоже, – нерешительно пробормотал король Бародии.

– Пар, – пояснил Веселунг.

– У меня одиночки, – сказал король Бародии, решив наконец проявить независимость.

Король Евралии был приятно удивлен тем, что он с легкостью нашел общий язык со специалистом по столь сложному предмету. Король Бародии тоже начал чувствовать себя более уверенно.

– Мне пора. Время… ээ… доить.

– Да и мне тоже, – согласился Веселунг. – Между прочим, – добавил он, – вы своих чем кормите?

Король Бародии был не совсем уверен, чем их кормят – яблочным соусом или чем-то еще. Он подумал и решил, что, пожалуй, все-таки не яблочным соусом.

– Это секрет, – произнес он таинственным шепотом. – Передается из поколения в поколение.

Веселунг понимающе протянул: «А-аа…» Ничего лучше придумать он не смог, но тон у него при этом был очень многозначительный. Потом он попрощался и возвратился к себе в лагерь.

Не стоит и говорить о том, что он пребывал в отменном расположении духа, расписывая свои подвиги за ужином. Между прочим, король Бародии также был весьма доволен собою.

С тех пор прошло немало дней, но война еще только начиналась. Время от времени армия Евралии выстраивалась в боевом порядке перед лагерем и вызывала бародианцев на решительную битву, а иногда, наоборот, армия Бародии строилась на виду у неприятеля в надежде спровоцировать конфликт. В промежутках особые отряды прочесывали всю округу вдоль и поперек в поисках хоть какого-нибудь волшебника, а Советники листали старинные книги, рассчитывая обнаружить подходящее к случаю магическое заклинание, и обменивались оскорбительными посланиями. На исходе месяца никто не мог с уверенностью сказать, на чьей стороне перевес.

Как раз посередине между лагерями воюющих держав возвышался небольшой холм, увенчанный скрюченным деревцем. Вот там-то и сошлись однажды ранним утром два короля и два Советника, чтобы обсудить «кровавое дело» (выражение Роджера). Предметом совещания был поединок между двумя монархами, с незапамятных времен являвшийся неотъемлемой принадлежностью еврало-бародийских военных конфликтов. После того как короли обменялись рукопожатиями, Советники стали обсуждать детали.

– Смею предположить, – начал Советник Бародии, – что ваши величества пожелают сражаться на мечах.

– Конечно, – поспешно согласился король Бародии, настолько поспешно, что Веселунг сразу понял – у него тоже заколдованный меч.

Советник Евралии вставил свое слово:

– Плащи-невидимки не допускаются.

– А у вас разве есть? – спросили друг друга оба короля одновременно.

Веселунг нашелся первым:

– Естественно, у меня есть. Интересно, что второй такой же имеется только у одного из моих подданных. Это, представьте себе, мой свинопас.

– Как забавно, – удивился король Бародии. – И у моего свинопаса тоже…

Веселунг не растерялся:

– Что же тут удивительного? Это предмет первой необходимости в свиноводстве.

– Особенно в дойный период, – подтвердил король Бародии.

Они посмотрели друг на друга с уважением. Мало кто из государей в то время мог похвастаться познаниями в свиноводстве.

Советник Бародии обратился к прецедентам:

– Применение плащей-невидимок было запрещено после знаменитого поединка между дедушками ваших величеств.

– Прадедушками, – не удержался Советник Евралии.

– Нет, дедушками!

– Прадедушками, если я не ошибаюсь.

Страсти быстро накалялись, и Советник Бародии уже был близок к тому, чтобы как следует пхнуть Советника Евралии, но тут вмешался Веселунг.

– Это неважно, – раздраженно произнес он, – просто скажите, что произошло, когда наши… ээ… предки вступили в единоборство.

– Произошло следующее, ваше величество. Когда дедушка вашего величества…

– Прадедушка, – еле слышно прошептал упрямец.

Советник Бародии бросил на оппонента уничтожающий взгляд и продолжал:

– Предки ваших величеств вознамерились положить конец войне и определить победившую сторону по результатам поединка между государями воюющих держав. Обе армии выстроились друг против друга в полном боевом порядке. Перед лицом армий монархи обменялись рукопожатием. Обнажив мечи и завернувшись в плащи-невидимки, они…

– Ну? – нетерпеливо сказал Веселунг.

– Это может произвести неприятное впечатление на ваше величество…

– Неважно, продолжайте.

– Как вам будет угодно, ваше величество. Обнажив мечи и завернувшись в плащи-невидимки, они… разошлись по домам ужинать.

– Ай-яй-яй! – возмутился Веселунг.

– Когда вышеупомянутые войска, весь вечер с нетерпением ожидавшие исхода поединка, в недоумении вернулись в лагерь, они обнаружили их величества…

– Спящими, – быстро вставил Советник Евралии.

– Спящими, – согласился Советник Бародии. – Оправдательные мотивы обоих величеств, состоящие в том, что они внезапно забыли, что должны сражаться, хотя и признанные убедительными их современниками, не считаются таковыми в более поздних исторических исследованиях. (У Роджера и у меня тоже не считаются.)

Обсудив еще несколько более мелких вопросов, участники конференции разошлись, назначив на следующее утро решающий поединок между двумя потомками знаменитых воинов.

Погода стояла отменная. С самого раннего утра. Веселунг был на ногах и отрабатывал приемы на подвешенной подушке. Время от времени он листал толстый том «Искусства владения мечом» и возвращался к подушке. Во время завтрака было заметно, что он волнуется, но держит себя в руках. После завтрака он написал нежное письмо Гиацинте и еще более нежное – графине Бельвейн – и сжег их оба. Много раз он декламировал на разные лады «Бо, бо, бил, бол…», пока оно не стало звучать надлежащим образом. Заклинание могло пригодиться. По дороге к месту сражения он все время вспоминал дедушку. Не то чтобы он его одобрял, но вполне мог понять.

Поединок получился просто великолепным. Сначала Веселунг нанес удар в голову королю Бародии, который тот парировал. Потом король Бародии нанес королю Евралии удар в голову, а король Евралии его парировал. Это произошло четыре или пять раз, а потом Веселунг применил хитрый трюк, которому его обучил капитан личной охраны. На этот раз была его очередь парировать, а он вместо этого взял да ударил противника по голове, и, если бы тот от удивления не отшатнулся и не упал, дело могло бы кончиться чем-нибудь серьезным. Вечер застал их все за тем же занятием: один бьет, другой парирует, а потом наоборот. Каждый удар противостоящие армии приветствовали овацией. Когда наступившая темнота положила конец этому славному сражению, обоим противникам воздали равные почести.

Принимая этим вечером поздравления от своих подданных, король Евралии был сдержан, но горд. Настолько горд, что не удержался и написал письмо дочери:

«Моя дорогая Гиацинта! Ты будешь рада узнать, что твой отец жив и здоров и что никому не суждено попрать честь и славу Евралии. Сегодня я сражался один на один с королем Бародии и, принимая во внимание, что он вопреки правилам чести дрался заколдованным мечом, могу смело сказать, что я не сплоховал. Графине Бельвейн, может быть, будет небезынтересно узнать, что я нанес 4638 ударов и парировал 4637. Для человека моего возраста это неплохо. Помнишь ту волшебную мазь, которую делала моя тетушка? Не осталось ли у нас немного?

На днях я проделал ловкую штуку, прикинувшись свинопасом. Мне пришлось довольно долго беседовать о свиньях с настоящим свинопасом, и он ни о чем не догадался. Графине, наверное, будет интересно об этом узнать. Если бы он заподозрил, кто я такой, могло бы получиться очень неловко.

Надеюсь, ты поживаешь неплохо. Спрашиваешь ли ты совета у графини? Я думаю, она сможет тебе помочь в любых затруднениях. Молодой девушке нужна руководящая рука. Спрашиваешь ли ты у нее совета?

Боюсь, что война затянется. Похоже, в этой стране нет ни одного волшебника, а без них непонятно, как быть дальше. Я часто повторяю заклинание – ты помнишь какое: Бо, бо, бил, бол. Во, во, вил, вол.

Оно, наверное, неплохо отпугивает драконов, но мы пока еще ни на шаг не продвинулись к разгрому неприятеля. Можешь передать графине насчет заклинания – ей будет интересно.

Завтра продолжаю поединок с королем Бародии. Теперь я твердо уверен, что смогу с ним справиться. Парирует он хорошо, а вот прямые удары у него неважные. Я рад, что графиня нашла мой меч. Передай, что он очень пригодился.

Пора уж ложиться спать, потому что надо набраться сил перед поединком. До свидания, дорогая. Остаюсь твой вечно любящий отец…

P.S. Надеюсь, тебе там не очень тяжело. Если будут затруднения, спроси совета у графини Бельвейн, она сумеет помочь. Не забудь насчет мази. Может быть, у графини есть другой рецепт? Эта мазь помогает сохранить твердость духа. Боюсь, что война будет затяжной».

Король запечатал письмо и отправил его с гонцом на следующее утро. Принцесса получила его в критический момент, и об этом вы узнаете в следующей главе.