Текст книги "Рожденные в СССР. Откат (СИ)"

Автор книги: Ал Коруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3. Долгожданные встречи. 7 января 1976 года. Мастерская художника Рашко. Улица Короленко 8. Москва

Опять тот же полуподвал, те же персонажи. Стены, еще недавно увешанные картинами и эскизами, некогда создавали иллюзию богемной обстановки. Нынче же они пусты и холодны, а на улице полноправно воцарилась морозная зима, вторая их зима в семидесятых. Время остановиться на чуть-чуть, подумать и пофилософствовать. Благо дружелюбная теплая обстановка располагает к неспешной беседе. Степан Холмогорцев еле заметно вздохнул и кинул взгляд на жену. Женщину, отчего-то вдруг ставшую его спутницей в новом мире, втором их шансе прожить более ярко и существенно.

Надежда сейчас была в том трикотажном зимнем платье, что придумала себе к празднованию Нового года. Это пусть по Европам расхаживают в тонких платьицах, мы же обитаем в холодной стране, так что и мода должна быть «Северной». Светлое с яркими красными вышивками в Поморском так называемом «Мезенском» стиле это платье стало подлинным украшением праздничного «корпоратива». Так попаданцы обозвали стилизованную «под богемную» вечеринку на работе у Ягужинской. Фирма «Мода Будущего» старалась соответствовать собственному названию и нашла деньги, как на лучшее шампанское, так и на изысканные закуски из самых престижных ресторанов Москвы. Хотя сейчас им организовать фуршет было намного проще. Негласная «валюта» семидесятых – контрамарки на успевшие стать престижными показы моды, уже вошли в кровь и плоть торговой сети столицы.

Степан усмехнулся, когда вспомнил восторг различных фотокоров и зарубежных партнеров фирмы, заметивших в двери вошедшую с фурором Надежду. Они и так всегда были рады её фирменному коньку – бесконечным сюрпризам и непривычным для тутошней советской действительности приемам работы заместителя директора «Мода Будущего» по планированию. Также иностранцам весьма импонировал тот факт, что Ягужинская совершенно свободно изъяснялась как на английском, так и на французском языке. Последнее обстоятельство еще в начале нынешней её карьеры совершенно покорило французов.

Для местных руководителей внешнеэкономических структур различного ранга было странным видеть такое пристальное внимание иностранцев к только что открывшейся фирме. Уж вроде бы они собаку на таком съели, но только не для Надежды это было секретом. Она-то уж точно знала, что бесстыжие представители европейской модной индустрии так и жаждут стащить что-нибудь из перспективных моделей неведомого будущего. Капиталисты здорово умеют считать деньги! Но им зачастую невдомек, что нынче перед ними, не менее прожженный в барышах, представитель новой русской буржуазной формации.

Сколько было потеряно советских полновесных рублей не из-за самого честного сотрудничества с западными буржуями и попадания стеснительного «совка» под обаяние гламурного европейского шика! Почему-то советские граждане считали делом излишним постоянно проверять честность какого-нибудь заезжего бизнесмена. Знаменитая присказка – «Фирма веников не вяжет!» временами дороговато обходилась стране. И уже не один ушлый зарубежный барыга внезапно обжигался на вновь подписываемых контрактах, а старые проверенные компаньоны с унынием наблюдали за убегающей вдаль прибылью. «Это когда это советские научились так лихо торговать?». Но поезд уходил все дальше и дальше. С русскими стало неожиданно сложно, но так невероятно выгодно работать. Так что выбор существовал всегда!

В «Моде будущего» многие нестандартные решения в виде современнейшей фурнитуры и ткани тут же патентовались, самые оригинальные серии одежды ограничивались в масштабах производства, продаваясь намеренно задорого. Для массовой индустрии, наоборот, придумывались другие модели, более простые технологически. Так и в будущем было точно так же. Мода на каждый день и для салонов нуворишей отличалась кардинально. Да и Надежда и её руководители отдавали отчет в том, что советская легкая промышленность еще здорово отстает. Поэтому для заинтересованных партнеров с Запада существовали совершенно конкретные деловые предложения о совместном сотрудничестве. Чересчур жадные французы отпали первыми, потеряв иллюзию поиметь русских в очередной раз нахаляву, итальянцы и всякие румыны оказались людьми попроще. Так что портфель отдела планирования вскоре буквально разбух от перспективных заказов. За что Наде выписали специальную премию, и немалую.

Ну так на что они сейчас и гуляют? В сам Новый год больше отсыпались. Два новогодних выходных это немного, Рождество здесь официально не праздновали.

– Василий, ты чего там прилип к батарее? – обернулся к гостю хозяин студии. Он был уже навеселе и много улыбался.

– Горячая она у тебя, греет хорошо, – Шукшин, как и частенько в жизни был в странном настроении. То по его лицу пробегала искренняя мягкая улыбка, то оно хмурилось, как питерская погода. Наконец, он провел согревшимися ладонями по лицу, благостно охнул и подошел к столу. – Ну что нонче на праздник православным подают?

– Что за праздник? – вскинула тонкие брови Надежда.

Василий рассмеялся:

– Вот только таким красивым женщинам можно простить подобную забывчивость. Неужель у вас там Рождество не отмечают?

– Отмечают, Василий Макарович, да еще как! Просто люди в начале января здорово устают от обилия новогодних праздников. Мы же с католического рождества праздновать начинаем!

– Степа, – Шукшин поморщился, – ну сколько можно с Макаровичем! Ощущаю себя неким бронзовым истуканом.

– Так ты и есть забронзовевший, – снова обернулся к гостю Рашко. – Когда обещал у нас быть?

– Да извини, Дима, все дела заедают. Чего стоим? Наливайте и мне, сегодня могу полновесный стаканчик пропустить. Я ж пост честно выдержал. Что у нас за вино такое? Етишкин кот, Бордо хранцузское. Откель такие богатства? – кивнул Шукшин в сторону ломившегося от деликатесов стола. Финская салями, латвийские шпроты и тропические ананасы в банках соседствовали с итальянскими оливками и испанскими сардинами. Сиротливо с краю лежал посконный ржаной хлебушек.

– Вино подарок мне от французского представителя, утащила с работы, ибо нефиг! – засмеялась Надежда. – Остальное по случаю прикупили.

– Хорошие, Наденька, у вас случаи, – простодушно засмеялся Шукшин. Почему-то его искренняя улыбка подкупала всех, кто оказывался в этот момент рядом с ним.

– Ирочка, ты долго еще?

– Сейчас последние допекаю. Нельзя нарушать традицию, – хозяйка не отходила от плиты. Её блины с припёком были фирменным угощением этого скромного дома.

– Ну что, товарищи, за праздник! Хотя и не принято в христианстве его вином сдабривать, но уж у нас так заведено. Ибо Руси есть веселие пити, не можем без того быти! – Василий глотнул вина, крякнул, закусил оливкой и уставился на Холмогорцева. – У вас там в будущем народ как отмечал эти праздники?

– Да по-всякому! Сначала Новый год встречали, да так до самого Рождества бывало и не просыхали, потом в церковь шли и на крещенские купания скопом. Последние даже стали явлением модным. Покрасоваться в стильном купальнике.

– Значит, что-то в крови русской осталось от старых времен! А я, – Василий Макарович задумчиво повернулся к осиротевшим стенам, – иду сегодни, значится, по Маскве-матушке. Колокола звонят, морозец лютует, и на душе так радостно.

– Я внимание обратила на колокольный звон, – Ирина поставила в центр стола блюдо со стопкой блинов, к которым тут же потянулись руки. – Неужели разрешили?

– Не то слово, никогда такого не слышал, – подтвердил Ирин муж. – Даже закрытые церкви пооткрывали для сегодняшнего звона. Непонятно откуда и колоколов столько взялось.

– Может, и гонения на церковь остановят? – Шукшин расстегнул мешавшую пуговицу на рубашке, галстук он уже снял.

Холмогорцев криво усмехнулся:

– Поверьте, вот такого уж и вовсе не надобно, только хуже будет. Вы просто не видели, как церковь всего за четверть века весь свой оставшийся авторитет профукала.

– Стёпа, не надо!

– Чего не надо, Надь? Пусть люди знают, как это мерзко, когда вместо отеческого наставления на путь истинный с тебя только деньги сосут и мозги э… Ну, вы меня поняли.

Шукшин задумчиво держал стакан в руке.

– Слышал я уже о таком и не только от тебя одного. Вы, люди из безрадостного будущего, почему-то именно в этом мнении на редкость солидарны. Значит, не все так гладко в датском королевстве. Наверное, судьба у нас русских такая – Изведать рая духом, выбивая ногами чечетку на адовой каменке.

Все замерли, будто стараясь в наступившей тишине поймать отзвуки прозвучавшей невзначай мудрости. Её точно стоило запомнить! Глаза хозяина студии тут же заволокло, видать, мысли унеслись куда-то далеко-далеко. На него с улыбкой взирала жена Ирина. Холмогорцев же даже не сразу осознал, что его рука сами собой потянулась за бутылкой. Почему-то резко захотелось накатить. Глаза у Нади нехорошо при этом сузились, и Степан сделал примиряющий жест рукой. Был за ним косяк перед Новым годом, когда соседи позвали их на ужин. Старый год, так сказать, спровадить восвояси.

Степа как раз в тот вечер подошел с работы, где с профессурой и аспирантами успел малость «сбрызнуть». Ну а как без этого в Советском Союзе? Пили все – от простого слесаря до орденоносных академиков. Различие было только в количестве и качестве выпивки. Непьющие считались людьми подозрительными, и лишь жуткая болезнь была уважительной причиной. Так болезные все равно сидели рядом со стаканчиком сока. Главное – не отрываться от коллектива. Наверное, отсюда пошли «посиделки» в саунах, так принятые в девяностые. Именно там под водочку зачастую принимались самые важные бизнес-решения. И если ты человек непьющий, то тебе трудно было стать «Новым русским».

Холмогорцев в тот вечер отринул былую толерантность и едко прошелся насчет последних событий в национальных окраинах империи. Благо информацией он обладал большей, чем рядовой обыватель. Хозяина, пусть уже и чисто московского армянина, это здорово задело. Обычно он привык, что к его родине русские относятся с некоторым пиететом. Здесь же буквально бульдозером прошлись по всем диким для русского человека обычаям и привычкам жителей закавказской республики. Не забыл Степан упомянуть и про незавидное будущее в его мире как Армении, так её соседки Грузии, обозвав их напоследок жалкими прихлебателями. Надежда в первый раз заметила рядом с собой жутчайшего русского националиста и была жутко недовольна. Потом помирились, конечно, уже в постели. Но былая дружба с соседями оказалась навсегда похерена, как и халтуры с их стороны. Гордые нацмены могут многое простить, но не тот факт, что им указывают на их настоящее место. Гордые и нищие, но им все должны по гроб жизни.

– Так и сказанул? – Василий рассмеялся, он уже сыто растекся на стуле, но был полон внимания ко всем.

– Степа, обязательно про это упоминать? – Надежда выглядела недовольной. Она была женщиной более широких взглядов.

– Так показательно же! Многие мне не верили про будущий раздрай между республиками. И вон как вишь вышло, так быстро они себя разоблачили. Даже с соседями по площадке языка общего не нашли. Кстати, – Холмогорцев задумался, – а не поменять ли нам соседей? Наверняка этот Каспарян ордер незаконно получил.

– Не надо, – мягко осадил разгорячившегося гостя Дмитрий, – иначе станем похожими на них. Пусть жизнь сама с ними разберется.

– Дим, а она всегда ли к людям справедлива? – закусил удила Степан, заметил разливавшуюся бледность на лице художника и тут же пошел на попятный. – Да брось, не буду, конечно, стучать. Но по совсем другой причине.

– Ну, а почему же? – Шукшин воспылал природным любопытством. Он любил вот такие простые истории из самой жизни, пусть и отдавал предпочтение деревенскому человеку. Тот ведь был обычно созданием бесхитростным. Здесь же перед ним чистый горожанин и еще из такого страшного капиталистического будущего.

– Да очень просто, Василий. У нас ведь как заведено – сигнализируешь про плохиша, а попадает по обычным людишкам. Всем по головкам настучат, чтобы мало никому не показалось!

– Что-то ты злой сегодня, Степа, – всплеснула руками Ирина.

– Да он в последнее время как с цепи сорвался! – не выдержала Надежда и в порыве встала. Хозяйка тактично замолчала. Василий же искренне залюбовался Надеждой, такая у неё сейчас в глазах искра проскочила.

– Так Надюша, дай ему побить копытом! Мы же, мужики, иногда вот такую стойку делаем, чтобы вширь и вдаль, а и душе дать размахнуться! – Шукшин встал и изобразил вздыбившегося на задних копытах жеребца. – Меня Лидочка в такие дни в свободное плавание отправляет. Говорит, приходи, когда перебесишься. Да, Стёпа?

Холмогорцев в первый раз за вечер улыбнулся и шутливо поднял вверх руки.

– Уел! Наверное, я просто соскучился по настоящему делу. Зимняя рутина – работа, учеба, спорт.

– Так поломай систему!

– Не хочу, – Степан задумался. – Хотя кое-что поменяю. Непросто со мной, понимаю. Извини, Надюша.

Шукшин обвел семейную пару попаданцев хитрющим взглядом и заметил.

– Да вы оба, ребятки, ох какие непростые личности. Но лучше друг друга все равно никого не найдете. Уж поверьте мне, как трижды женатому человеку. Вот ты зла была на него, а в глазах все равно любовь. Бабская любовь она, скажу тебе, штука страшная, горы сворачивает и тысячи со свету сживает.

Надежда села обратно на стул и заливисто захохотала.

– Нельзя на вас, мужчины, долго сердиться, интересные вы все-таки создания.

– Что есть, то есть, – глубокомысленно заметил Василий и здесь уже не удержались все. В невысоком полуподвальном помещении еще долго не стихали раскаты смеха.

– Дим, ты же вроде обещал нарисовать Надю? Готово или еще эскизы?

– Ну, – Рашко отставил стакан в сторону. Хоть в студии и были вычурные бокалы из хрусталя, но все по привычке пользовались обычными гранеными стаканами, – почти готово. В новой студии закончу.

Надежда тут же поинтересовалась.

– Когда заезжаете? Так хочется побывать на открытии. Я бы вам помогла гостей встретить, да и привела кого-нибудь из иностранцев.

– Надь, да неизвестно пока! Ордер уже получили, но все какие-то находятся недоделки. Обещали после праздников.

– Понятно, обещалкины.

– Скорей всего комиссия застройщиков задробила, – авторитетно высказался Холмогорцев. Шукшин нахмурил брови.

– Что еще за комиссия такая? Не слыхал.

– Это с подачи нашего Озэпе сделали. Комиссия составляется от организаций, которые получают для своих работников квартиры, они уже присылают экспертов. Тем же, чем больше замечаний, тем выше вероятность получить премию. Вот они и бодаются со строителями. В итоге получившийся компромисс всегда на пользу будущим жильцам. Экспертов же обычно из бывших строителей и нанимают.

– Во дают! – восхитился Шукшин и покачал головой. – Борьба противоположностей.

– Стёпа, – внезапно подозрительно холодным тоном спросил хозяин мастерской, – тогда случайно не ты ли нам через свое Озэпе и выбил новую студию?

Все знали отношение Рашко к подачкам от властей, потому он с женой столько лет и копил деньги на кооператив. В наступившей вязкой тишине последовал быстрый ответ, удовлетворивший всех.

– Не я точно, Дим, но в случае чего проголосовал бы обязательно за вас. Что до новой студии, думаю, что власти просто учли рекомендации из возможного будущего. Кто какое наследство оставил после смерти. Так что в данном случае благодари только себя.

Женщины тут же заулыбались и пошли хлопотать на счет чая. Рашко, смахнув недовольство с лица, двинулся в угол к стопке готовящихся к вывозу картин. Вскоре Шукшин искренне восхищался красотой, изображенной нагой Ягужинской, нарисованной художником лежащей на мехах. Надежда с чашкой в руках подошла к известному писателю с кокетливой улыбкой.

– Ну как я вам?

– Красавица! Рожает же земля русская богинь! Надь, пойдешь ко мне в картину? Летом запускаюсь. Специально для тебя роль княжны напишу.

– Ну не знаю, – Надежда явно играла, наслаждаясь вниманием известного мужчины. Степан молча глянул на полотно и хмыкнул. Дмитрий явно много чего приукрасил. Но это обычно для художников – убрать недостатки и выпятить достоинства. Верхние точно были на размер больше, чем в жизни. Надя заметила его косой взгляд и намеренно фыркнула. Шукшин же засмеялся.

– Эх, кто-то сегодня не будет допущен к царскому телу!

Первым в этот раз засмеялся Холмогорцев. Просто Василий не знал, что после таких размолвок их с Надей было не оттащить друг от друга в постели. Сложно понять людям, не знавшим упадничества старости со всеми присущими ей возрастными проблемами, какая это радость здоровое и сильное тело. И все возможности, что им даются. Степана же в сексуальном плане здорово подстегнула нежданная любовница. Пусть им и пришлось расстаться, но острые ощущения до сих пор зудели в его чревах. Степан никогда бы не подумал, что телесное может так вытеснять благоразумие без остатка.

– Давайте пить чай, – подошла к раздухарившимся гостям Ирина. Шукшин еще раз бросил откровенный взгляд на обнаженную женщину, изображенную маслом, а затем на её оригинал и отдал картину художнику. Надежде явно льстило такое двусмысленное внимание. Степан только посмеивался. Он уже привык к подобному её поведению и совсем не ревновал. Пусть лучше завидуют!

– Красивые вы все-таки существа бабы. Мужики грубы, не отёсаны и горласты, – задумчиво проговорил Шукшин.

Женщины переглянулись, они были еще молоды, полны сил и им нравилось внимание мужчин, как и их ночные ласки.

– Василий, мне тут билеты предложили на Таганку, – неожиданно заявила Надежда. – Можем сходить все вместе.

– Что там на Таганке?

– Так Высоцкий в новом спектакле. Вы же вроде как с ним знакомы.

– Знакомы…были, – лоб Шукшина перечертила большая морщина. – Да как-то давно не встречались. У него своя жизнь, моя же с другого бока.

– Так это правда, что вы друг друга не любите?

– Ты откуда такое взял, Степа? – искренне удивился писатель. – Просто мы разного поля ягода. Я корень от корня русский человек, от сохи-матушки. Мне с простыми людьми проще. Да и вы хоть из будущего, но люди открытые и смелые. В том же кругу… Не знаю, как и объяснить правильно, толково. Русский народ за свою многотрудную историю отобрал некие человеческие качества, которые никогда не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Вроде бы все просто – Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания, да не отдавай всего этого за понюх табаку". Так ведь случилось в вашем будущем? Началось же это сейчас, рядом с нами! Где же нынче – полюбопытствуют некоторые с ехидцей, – те самые качества, не подлежащие пересмотру? Куда они делись? Да куда бы не делись – искать надо по месту пропажи. Не то теряем у себя, а ищем в чужих землях, да еще под неоновым фонарем! Вот и они, все умники с той стороны где-то там ищут, да никак не найдут! В народе корень, в его духовной мощи. Ищи, да обрящешь!

Ракша после минутной заминки неожиданно излишне резко спросил старого друга.

– Много нас таких умных уходило в народ и сколько вернулось? Толстовство это, Вася. Вон, у них спроси, как оно там в будущем? Много чего в народе посконного осталось? И ведь уже не свалишь на большевиков.

Шукшин тяжело уставился на Дмитрия, но промолчал, видимо, о чем-то мозгуя. Набираясь, видать, умных мыслей в ответ. Степан вздохнул и вытащил старый блокнот. Черт же его дернул посидеть позавчера в библиотеке «Общества», будто бы нарочно туда кто-то за ручку привел. Там он и наткнулся на распечатки, связанные с Высоцким.

– Дело, конечно, ваше, идти или не идти. Сложные вы все натуры художественные. Иногда вот так и хочется дать кому-нибудь из вас в морду! – Шукшин после этих слов подобрался. Надежда испуганно вскинула глаза. – Успокойтесь оба. Стихи вам просто прочитаю, и угадайте на смерть кого они были написаны.

Мы спим, работаем, едим, —

А мир стоит на этих Васях.

Да он в трех лицах был един -

Раб сам себе, и господин,

И гражданин – в трех ипостасях!

Еще – ни холодов, ни льдин,

Земля тепла, красна калина, —

А в землю лег еще один

На Новодевичьем мужчина.

Должно быть, он примет не знал, —

Народец праздный суесловит, —

Смерть тех из нас всех прежде ловит,

Кто понарошку умирал…

На Василия Макаровича стало страшно смотреть, Степан уже пожалел о собственной выходке. Но неожиданно Шукшин севшим голосом громко и твердо произнес:

– Спасибо, Степушка, поставил зазвездившегося на место. Мы все думаем, что много у нас впереди. Оно же вона как! Предстоя перед вечностью, нельзя в неё поплевывать. Схожу я, пожалуй, переговорю с Семеновичем. Он же искренне меня оплакал. Значит, не весь потерян, найдем общие сростки. И почему бы его в новый фильм не пригласить? Сейчас мне многое разрешат!

Василий малость даже повеселел глазами и голосом, Дмитрий был серьезен, Ирина же охнула и сердито заявила:

– Хотели же просто посидеть! Вечно вы, мужики, начинаете спор о великом. Да так всерьез, как будто в последний раз встречаетесь.

– Не в последний! – Степан снова захотел выпить и под откровенно осуждающий взгляд Нади потянулся за бутылкой. – Дорогая, крайняя. Честно! Просто хочу выпить за то, что нас всех объединяет. И людей с провинции, и столичных, попаданцев и советских. За наши мятущиеся души! За то, что нам есть за что жить, смеяться, плакать, бороться, наслаждаться. За то, что и называется жизнь!

Шукшин слушал внимательно, на лице широко разошлась знаменитая простецкая улыбка, глаза озорно заиграли.

– Ай да, Стёпа! Какой слог! Ты писать не пробовал?

– Да хватит уж в этой компании творческих личностей. Я всецело принадлежу науке! Ты не представляешь, как хочется в поле! Копать и копать, бросать землю и находить в ней чудесные артефакты. Просто громадье планов на это лето.

– И ты не боишься оставить одну дома такую прекрасную даму?

– Я тоже уеду в экспедицию. Собирать новые идеи. Кстати, Василий, что у вас там на Алтае есть интересного в плане народного костюма.

– Ну-ка, ну-ка. Можно поподробней?

Дмитрий сейчас стоял чуть в стороне, внимательно оглядывая друзей. Их жесты, их живые лица отлично ложились в эскизы его надежной памяти. Вот что подспудно мучило его в этот вечер, делая не самым разговорчивым и немножко мрачным. Это зрела в сердце новая картина. «Разговор по душам». Что может быть более искренним и более русским, чем это незамысловатое название.