Текст книги "Знак ненависти"
Автор книги: Акира Зарксис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Глава 6. Шиоре из рода Ан и Хаи
Послушница Ордена переминается с ноги на ногу, не решаясь войти.
Еда на подносе остыла, ухудшая положение, впрочем, она изначально была еле тёплой. Причина беспокойства в другом. За дверью девушку ждёт ни кто иной, как один из двенадцати апостолов Прародителя. Здесь, в Храме Спасения, построенного недалеко от Ордена Святой Колыбели, почти в самом сердце Благословлённого королевства Астэя – столице Ивиль.
И девушка до сих пор не решила, как себя с ним вести. Она всего лишь послушница, которой приказали с оного дня приносить еду и не слишком заботиться, лишь бы мог спокойно существовать в зале на среднем этаже. Выходить магу запрещено, заходить к нему тоже.
Мотнув головой, послушница понимает, что тянуть время бессмысленно. Либо на неё разозлится маг, либо присматривающий за храмом епископ. Перехватив поднос одной рукой, она открывает незапертую дверь и входит в зал – серый и длинный, затопленный светом и полумраком, холодом и тишиной. Кресло из белой древесины стоит спинкой к широкому невысокому провалу окна и отбрасывает тень до дверей. Время проходит, а ничего не происходит. Решив разобраться со всем по порядку, послушница медленно приближается.
– Прошу прощенья…
Сжавшееся горло выдавливает из себя лишь шёпот. Из-за игры света и тени она не может рассмотреть сидящего. Видит лишь серое одеяние, свисающее с подлокотников на пол.
– Что-то нужно?
Послушница отходит назад и гремит глиняными мисками, едва не уронив и не разлив их содержимое. Голос прозвучал спокойно и негромко, даже мягко, если не вежливо. Таким приятным голосом с ней не говорила ни одна душа в пределах Ордена или храма. Девушка вздрогнула от неожиданности.
– Напугал тебя? – интересуется апостол. – Мне говорили, что за мной приставят следить послушницу. Как твоё имя? Если страх в тебе сильнее прочих чувств, я буду молчать в надежде, что он растает в тишине.
Наблюдающая за тенью девушка не может вымолвить ни слова. Вовсе не от страха, а зачарованная бархатным голосом. Она опускает взгляд на поднос. Ни чёрствый хлеб, ни похлёбка совсем не пахнут, в них нет ни одной из семи лечебных трав. Даже послушникам дают еду свежее и теплее, чем то что приказали отнести некроманту. Ему здесь не рады, что неудивительно.
«Если задуматься, что забыл апостол в столице Ивиль, Благословлённого королевства Астэя? Здесь земля белых магов и Ордена Святой Колыбели…»
– Шиоре из рода Ан. Я принесла поесть… и если что-то нужно…
– Зови меня просто Хаи, прошу.
Больше маг не говорит ни слова. В расстроенных чувствах, всё ещё не понимая, как следует себя вести, послушница подходит ближе, но поднявшаяся с подлокотника бледная рука останавливает её.
– Мне нужен лишь покой.
– Покой? – невольно переспрашивает Шиоре.
«От чего бежит некромант в Орден Святой Колыбели, который существует ради уничтожения их бога? Я думала… они не могут пробраться в королевство… Белые маги каждый день сражаются с нежитью и вдруг принимают апостола Прародителя как простого гостя…»
Послушница огорчённо склоняет голову. Мало того, что ничего не понимает, ей становится стыдно за нерешительность и страх. Наслушавшись о злодеяниях и безумии апостолов, она представила себе высокомерного негодяя, что унижал бы её, если не хуже, или вовсе убил за малейший промах. Или она могла заразиться скверной.
Хаи прерывает мысли девушки, похожие на клубящиеся зальные облака.
– За то, что был рождён в семье чёрных магов и волей судьбы заброшен в пустошь, я не достоин простого отдыха?
Собеседник ни на тон не меняет голоса. Тем не менее Шиоре чувствует, что слова призваны укорить её. Она оглядывается на дверь, боясь быть услышанной, и лишь после говорит:
– Я слышала… чёрный маг сам выбирает стать последователем Прародителя. А встать на его сторону… служить нежити, что насылает на нас своих тварей и уничтожает города… затягивает небо тучами…
Бледная рука снова шевелится и Шиоре замолкает.
– Я действительно стал служить Прародителю по своей воле: у меня есть на то причина. И она вовсе не в пророчестве и не могуществе. Всё куда серьёзнее, чем может показаться стороннему свидетелю. Ты не можешь представить, сколько чёрных магов и некромантов погибло в пустоши. И я видел… чувствовал… понимал и разделял их стремления… пока не увидел истинную форму Прародителя…
Послушница роняет поднос и громкое эхо принуждает вздрогнуть. Маг рассказывал таким глубоким, полным горечи голосом, что воображение девушки быстро нарисовало ужасную картину. Шиоре быстро приходит в себя и оглядывает пустой огромный зал. О пустоши и Прародителе послушникам рассказывали, ведь почти всем из них предстояло уничтожать нежить. Она слышала и рассказы боевых магов, проходящих лечение в Ордене.
В пустоши нет жизни. Угольный песок шуршит под холодным ветром, дымчатые облака давят с неба и их тени плывут по песку, словно пустые реки. Иногда находит туман, иногда слышатся протяжные звуки. Под ногами хрустят кости и мёртвая плоть. Гниль и смерть пропитывают лёгкие. Когда ветер дует сильнее, поднимая песок и закручивая в чёрные вихри, небо окутывает тьма. С границ необъятных пустошей слышен рёв Прародителя и его тварей. Иногда попадаются болота, искорёженные леса или пропасти. Лишь ступив на песок, что вытягивает магию; вдохнув воздуха, вызывающего болезни, или услышав шёпот, насылающий кошмары, назад не вернуться. Лишь апостолы возвращаются.
«Звучит не так уж и страшно… Это может быть попыткой ввести нас в заблуждение…» – рассеянно думает девушка, подбирая уроненные кусочки хлеба обратно на поднос. Похлёбка не разлилась чудом или чьей-то жадностью – так её мало.
– Епископ говорил… что маг должен двенадцать раз обойти пустошь…
Взволнованно подняв голову, Шиоре зажимает рот ладонью. Она незаметно для себя оказалась на коленях перед магом и смогла рассмотреть его лицо. Или не совсем: серые длинноватые волосы и окровавленную повязку на глазах.
– Имелось в виду, что двенадцать апостолов должны получить силу Прародителя, если войдут в пустошь. Это простое недопонимание, – спокойно отвечает Хаи и чуть выдыхает. – Думаю, пустошь тянется от наших земель до самых Вольных равнин. Столь она просторна… Я не знаю точно, как долго плутал там, время казалось вечностью… Я просто хочу отдохнуть… Не приходи сегодня, если попросят. Моё тело почти не нуждается в еде. В пустоши её нет… Я держался на собственной крови… помню, просыпался с содранной кожей…
Голос мага постепенно затихает. Слёзы ужаса и отвращения скатываются по щекам послушницы. Дождавшись, пока маг заснёт, она убегает, забыв про поднос. Минуя пустые коридоры, она уверяет себя, что не вернётся в тот зал. А Хаи снова слышит шелестящий, ни то угрожающий, ни то искушающий звук песка.
Часть 2. Секрет
Глава 7. Каран и Арэна
Извивающиеся лилово-дымчатые облака пытаются поглотить друг друга и создаётся впечатление, что небо гниёт на глазах. Первые капли дождя вот-вот сорвутся на чёрный камень. Ветер обдирает стены Академии и едва не вырывает деревья из земли. И лишь барьер не позволяет стихии забраться в окна.
Отвернувшись, Каран проводит рукой в перчатке по столу. Мимо стопки книг, свитков, песочных часов, чернильницы и замирает у фонаря – прямоугольника, излучающего фиолетовый свет. Слишком тусклый, чтобы осветить комнату.
Он горит каждую ночь. Но скоро месяц Фонарей минует, поминать погибших больше не будет нужды. Каран понятия не имеет, для кого зажигает фонарь. Может, для тех детей в цепях, лиц которых он никогда не рассматривал, лишь видел, как одни тела сменяли другие. Может, для магов, что сгинули в пустошах, не сумев перешагнуть свой предел и найти Прародителя. Или чтобы следить за временем.
Каран ненавидит фиолетовый цвет. Ему нравится цвет запёкшейся крови.
Переведя взгляд на кресло, маг набрасывает на плечи мантию, глядя на которую все вздыхают от зависти, и покидает кабинет. Он носит её не по прихоти, вот только этого никто не понимает, что по-своему неплохо. Широх за ним не следует: уже понял, что не стоит попадаться кому-либо на глаза, если дорожит своим мехом и внутренностями.
После возвращения в Академию Каран не видел ни одного лица, помимо дожидающейся его пробуждения девушки. Впрочем, он проснулся не ради неё, а ради чая, который она неумело приготовила. Занятное совпадение. Значит, ректор поручил ей узнать подробности произошедшего. В ином случае, Каран больше бы её не увидел.
Шаги эхом проходят по стенам и утопают в раскатах грома. Ночная Академия освещена лишь вспыхивающими в провалах окон молниями. Тени скользят по углам и попадаются под ноги, суетясь из-за гнева Прародителя. Всё сжимается в страхе от надвигающегося бедствия и лишь единицы слышат плач.
«Тяжело идти… Тело ещё помнит, что совсем недавно валялось с переломанными позвонками. Если бы не широх…»
Мысли с неудачной прогулки в город и преследования плавно перетекают к не умеющей готовить спасительнице. Он не видел её лица, не запомнил ничего, кроме цвета глаз.
«Должно быть, померещилось из-за запаха курэна…»
Пересекая тёмные коридоры, профессор выглядит мрачнее некуда. Кажется, что он идёт не на ночное свидание, а на казнь. Только вершить её будет сам маг. На самом же деле его недовольство исходит лишь от одного воспоминания, которое перебивает тревожные мысли о замысле ректора и обмане, в который он готовится окунуться.
«Позор. Очередной адепт, не умеющий готовить курэн…»
В лазарете маг запомнил ауру девчонки и найти её теперь не составляет труда. В крыле адептов тихо. Постучавшись, парень проникает в приоткрывшуюся щель. Не успевает Арэна возразить, как маг начинает рассматривать её комнату.
«Ничего особенного…» – мелькает у него в голове.
Девушка возмущённо оборачивается и замирает. Из приоткрытого окна дует слабый ветерок. Он развивает почти невесомую мантию профессора и открывает взгляду болтающийся рукав рубашки. Та надета небрежно, раненая рука держится в согнутом локте под ней.
«Должно быть, это и есть его травма…» – предполагает Арэна. – «Точно… маги с травмой не только не справляются с потоками магии, но и находятся в шатком психическом состоянии. Почему кто-то подобный обучает адептов?»
Сам он выглядит мальчишкой восемнадцати зим отроду. И не назовёшь профессором. Если только выучил основы магии, чтобы создать заклинание для лечения травмы. Взрослый маг себе не позволил бы длинноватых неровно обрезанных волос, скрывающих шею и падающих на глаза. Ведь зачастую маги могут напугать собеседника лишь одним взглядом: скрывать его глупо. Да и разгуливает в странной, не присущей взрослому одежде. Помимо лёгкой мантии и рубашки, штаны с карманами, заправленные в высокие сапоги на шнуровке. И всё чёрного цвета.
Запутавшись, Арэна не прекращает смотреть, даже когда профессор обращается к ней. Она понимает, что страх навеян неизвестностью и чужими словами, а не собственными крохами чувств, поэтому и пытается понять его сама.
– Ты искала меня, чтобы поговорить?
Голос столь же мягкий, как и облик, похожий на извивающуюся тьму. Мысль о сближении с ним кажется жуткой и опасной.
– По-моему, это Вы меня нашли, профессор Каран.
Девушка предпринимает напрасную попытку укорить мага.
– Точно. Всё из-за твоих отвратительных навыков готовки, – склоняет голову на плечо парень. – Пошли ко мне. Я собираюсь исполнить своё обещание.
– Что значит к тебе?!
Ученица, опешив, отступает на шаг. Слова звучат угрожающе. Арэне кажется, что она впустила в комнату что-то страшное. Оно и искушает, и в то же время подталкивает к бездне, упав в которую – уже не выбраться.
Возможно ли, что ректор не обманул, а заботливо предостерёг?
Девушка сглатывает и нащупывает ручку двери. От мага её реакция не укрывается.
– Какая ты глупая, – скорбно вздыхает он. – Пару дней назад ты нашла меня в лесу с переломанными позвонками. Ты видишь, что у меня травма. Знаешь, что я преподаю у адептов. И всё равно думаешь, что я в состоянии тебе навредить? Не могу при всём желании. И я обещал.
– А… а хочешь?
Слова об обещании, сказанные с грустью, остаются незамеченными.
– Не знаю. Всё зависит от твоих умений. Может, я и не сдержусь, если ещё раз приготовишь курэн с таким пренебрежением.
Сдержав злость, девушка прикусывает губу. Несмотря на то что она пыталась найти о напитке в библиотеке и прочитала о способах его готовки, он оказался слишком сложен, а ингредиенты редкие и дорогие, так что тренироваться она не стала.
– Но почему к тебе в комнату? Так ведь нельзя… ты профессор…
Развернувшись к девушке, маг делает два шага и вздёргивает подбородок, всем своим видом излучая надменность и презрение.
– Я намного старше тебя. Это, во-первых. А во-вторых, мы идём ко мне в комнату потому, что там есть всё необходимое для твоего урока.
Нахмурившись, Арэна позволяет себе немного вольности и расслабляется, больше не поддаваясь давящей на неё тьме. Вздёрнув подбородок, она насмешливо дразнит:
– А где же шутливое взрослое: не влюбись в меня, глупышка?
– Ты не сможешь полюбить такого, как я, – отвечает маг и, небрежно отодвигая преграду от двери, выходит в коридор. – Никто не сможет.
Удивившись и выскочив в коридор, девушка с завистью следует за мягко развивающейся мантией. Свою она бросила в комнате.
На девушке остаются туника с рукавами до локтей, зауженные штаны и короткие кожаные сапожки, тоже чёрного цвета. Волосы она, как и все чёрные маги, подвязывает в хвост, но неровные пряди всё же спадают с висков на ключицы, завиваясь на концах.
Ученица понимает, что спросила глупость. Ведь влюбиться она сможет лишь в человека, на коже которого есть такой же чёрный узор, как и на её спине. Поэтому ответ мага не может не удивить.
– Ваша пара по Знаку…
– Знак… – раздражённо перебивает Каран, внутренне подобравшись и зло сощурившись. – Не заикайся о нём в моём присутствии.
Погрузившись в себя, Каран с ненавистью смотрит на ладонь в перчатке. Маг не единожды думал, как от него избавиться. Но даже сожжённая или содранная кожа вырастает вместе с узором. Прикусив губу, он с трудом успокаивается и ленивой походкой приближается к комнате, распахивает дверь и входит. На этот раз приходится рассеять темноту. Взмахом руки хозяин комнаты зажигает свет с левой стороны, где стоят шкафчики и тумбочки, баночки и инструменты. Кухню от кабинета отделяет длинный чёрный стол, а от спальни, где спит широх, книжный шкаф.
– Я буду говорить, что делать. Учись и больше не позорься.
Уловив перемену настроения, Арэна кивает и подходит к столу, удивлённо рассматривая баночки с травами и прочими ингредиентами, кое-где зельями, разные инструменты для готовки и алхимии.
«Так чисто и аккуратно…»
Арэна оборачивается в ожидании приказов и видит, что Каран сидит на пустом столе в шаге от неё. Прямо за её спиной. Его взгляд устремлён на фонарь, стоящий на другом, рабочем столе. За ним окно, в котором меняются тёмные облака. По сторонам стоят книжные шкафы. Довольно необычная комната.
– А для кого фонарь, профессор?
– Не знаю… – тихий ответ. – Просто слежу за временем.
– Что мне делать?
– Для начала приготовь необходимое, и возьми вон ту пиалу…
Арэна промывает руки и берёт удивительно гладкую глиняную пиалу. Тщательнее осмотрев стол, удивляется маленькому чайнику, качеству мисочек, палочек и прочих инструментов. Они подобраны идеально для курэна. И это пугает.
Впрочем, нет. В него входят ингредиенты, соотношение которых очень важно: при редком случае можно сделать напиток ядовитым. Дикая ягода, придающая багровый оттенок, растёт на холме вместе с ядовитым растением. Горькие зёрна в большом количестве вредят здоровью, травы так же требуют отдельной заботы.
Под бормотание мага Арэна окончательно успокаивается и в каком-то смысле наслаждается покоем. Но стоит расслабиться, и чужая рука бьёт по её ладони.
– Аккуратней, – поправляет Каран, встав за спиной. – Как так можно? Зёрнышки же мягкие… нечего давить их как насекомых.
Обиженно повернувшись и увидев мага на столе, словно его и не было у неё за спиной, девушка указывает на него.
– Почему бы тебе не показать, как нужно?
Повернувшись, парень приоткрывает губы, но опускает голову и молчит. С трудом девушка различает тихие слова:
– …больше не могу его готовить…
Ученица застывает в ошеломлении. Профессор оказывается ранимый. Хоть девушка и поняла, что ему нравится курэн, не представляла насколько. Ляпнула не подумав и теперь чувствует вину.
«Неужели он совсем не может пошевелить рукой?.. Что у него за травма? Перелом?»
Девушке представляется то, что могло однажды происходить в этой комнате или где-нибудь на другой кухне. Как одной рукой, кривясь от боли и кусая губы, маг пытался сам приготовить чай. Но из-за недавно полученной травмы рассыпал порошок или ронял палочки. Как от досады стучал кулаком по столу, если не ронял слёзы обиды. И ученице становится так стыдно, что она отворачивается, решив вложить все силы в чай.
«Никто в Академии не побеспокоился о нём за пару дней. Ректор говорил, что нужно держаться от него подальше. Наверное, у мага нет никого, кто мог бы для него заварить его любимый курэн… Весомый повод отвергать свою половинку…»
Мысли придают ученицы сил, а может, Каран слишком погружается в себя, чтобы ругать её. Тем не менее, курэн оказывается готов. Девушка ставит его на стол, рядом с рукой мага. Одновременно витая где-то далеко и находясь здесь, он берёт пиалу и отпивает. А взгляд всё прикован к поминальному фонарю.
– Кошмар, – заключает маг.
– Но я делала, как ты говорил!
– Не похоже.
Арэна терпеливо и боясь ошибиться повторяет процесс. Снова передаёт тёплую пиалу. Сделав глоток, маг задумчиво хмурится, и, помолчав, заключает:
– У тебя природный талант портить мой любимый курэн.
«Или кто-то привередничает! Это же так сложно!»
Мысленно возмущаясь, Арэна негодующе смотрит, как парень соскальзывает со стола и подходит к окну, а напиток всё равно пьёт.
«Вот ведь странно… заваривать напиток больше не в силах, а всё необходимое хранит… Да и не терпел же он с момента получения травмы?»
Задумавшись, девушка озвучивает свой вопрос и получает шокирующий ответ:
– А магия на что? Ты думаешь, я совсем беспомощный, что ли?
– Магия!.. Но ты сам сказал, что больше не можешь…
От возмущения ученица сжимает кулаки, зло смотря на разделяющий её и профессора стол. И даже знать не хочет, какой материал он преподаёт.
– Своими руками не могу… к тому же плохо контролирую магию. Получается лучше, чем у тебя, но недостаточно вкусно… Не отлынивай. Я постепенно научу тебя, какой бы неумёхой ты не родилась. Тебе не превзойти свой предел, так хоть чай будешь уметь готовить.
– Что? Что ты сказал?
Последние слова профессора несколько раз проносятся в голове ученицы, но это не помогает их понять. Опешив и разозлившись, она в бессилии кусает губы.
«Что это значит? Почему?»
– Тебе не нужно знать. Нас связывает курэн и ничего больше. А, точно. Можешь считать, что его вкус согревает моё сердце. Девушкам ведь приятно такое слышать?
Повернувшись, Каран одаривает ученицу мягкой улыбкой. Её можно даже принять за благодарность. Или насмешку над отсутствующим Даром.
– Хочешь сделать мне комплимент после того, как унизил?
– Констатирую факт. Я же сказал, что ты не сможешь влюбиться в меня. И вообще, у таких, как мы, пары быть не может… ни хорошей ни плохой…
Больше маг не говорит ни слова и выглядит спокойным. Но ученица уверена, что он печалится, вглядываясь в бурю за окном и чувствуя на языке тепло любимого курэна.
«Похоже, он лжёт самому себе, ведь думает о ней», – хмурится ученица.
– И в чём же моя неполноценность?
«Мне никто не говорил столь обидных слов… неумёха, недоучка, проблемная девчонка… Но чтобы так…»
Рвано вдохнув, униженная собственными мыслями, Арэна старается не заплакать. А профессор не замечает её чувств, погрязнув в своих размышлениях.
– Ректор рассказал тебе парочку страшных сказок обо мне? И чем я в них занимаюсь? Уродую тушки кошек, высасываю чужую магию, коллекционирую кости или нечто более занятное? Ладно, не отвечай. Все чёрные маги неполноценны по своей природе, тут уж ничего не поделаешь. Прими мои соболезнования.
Вздрогнув и потупив взгляд, девушка дёргает край рукава. От неловкого молчания не спасает ничего. Что бы она не сказала, маг находит чем ответить.
«Хоть так и говорит… не похоже, что он самодоволен… Действительно ли он так опасен, как говорят? По крайней мере, характером…»
Лишь паясничество и спасает профессора от женского гнева. Решив не заострять внимание на обиду, ученица выкрикивает неожиданную подлость:
– Назови причину и сделаю тебе лучший в мире курэн!
– Громкие слова для не истинной, – усмехается парень и уходит. – Жди.
– Что?..
Удивившись, Арэна выходит из-за стола и послушно ждёт, боясь представить, что маг выкинет, когда вернётся.
«А его можно мотивировать…» – задумывается она.
И радуется, что нашла слабое место профессора, пусть и огорчает его неприятное отношение. Взглянув на книги, девушка читает сложные названия. Различные справочники растений и существ, алхимия, чёрная и белая магия, ритуалы, некромантия, магические камни, старые рукописи, жертвоприношения, магия разума, строение клеток и каналов магии, потоки магии и много других.
«Неужели он проводил исследование? Пытался вылечить руку?»
– Вот, взгляни на рисунок. Это мои записи о пустоши. Написал, чтобы не сойти с ума.
– Пустоши? Ты говоришь о тех самых…
Обернувшись и приняв довольно потрёпанную тетрадь, девушка листает страницы, исписанные корявым почерком. Писавший, и правда, был не в себе. Арэна невольно поднимает взгляд. Каран сидит на столе, спиной к окну, и пьёт «невкусный» курэн, всем своим видом выражая безразличие к происходящему. Лишь лицо выдаёт печаль, словно любимый напиток причиняет магу боль. Ученица снова опускает взгляд и вскрикивает, отбрасывая книгу. Та со шлепком падает на пол и закрывается. Перед тёмно-красными глазами девушки застывает безобразный рисунок. Она даже оглядывается и начинает дрожать от порыва ветра, ворвавшегося в окно сквозь защитное поле. Парень ставит пиалу на стол.
– Вот и причина. Ты знаешь о легенде падшего бога? Сделай двенадцать кругов в пустоши, встреть Прародителя, и он одарит тебя могуществом. Многие решаются на скитание и не возвращаются. Я один из тех, кто вернулся… живым. И, наверное, единственный, кто изобразил Прародителя в его истинном виде. Если ты даже не можешь спокойно взглянуть на рисунок, то не выдержишь испытание. Впрочем, тебе и не нужно.
Тяжёлая тишина зависает меж книг, впитывающих в себя очередную тайну.
– Бог… дал тебе силу?..
– Не бог. Огромная нежить. Толпа мертвецов расступилась передо мной, а эта нежить склонила голову и дыхнула пламенем. Что-то обжигающее потекло по крови, несколько каналов лопнуло. Помню, жгло сердце и глаза… Ты не веришь, как и большинство. Я был не в себе, когда рассказывал каждому встречному об увиденном. И поэтому обо мне пустили множество слухов. Маги заметили потоки силы, что я едва мог сдерживать, и боялись. Я многое отдал, чтобы исполнить мечту каждого чёрного мага… Но оказалось, мечты не сбываются не из-за своей невозможности, а из-за наивности и возвышенности. Правда жестока и отвратительна, в отличии от них.
Каран со вздохом касается травмированной руки, но, собравшись, переводит серьёзный взгляд на ученицу. Та в замешательстве скользит взглядом по полу.
– Разве можно в такое поверить?.. Врёшь, чтобы напугать меня.
– Ага… совсем немного, – язвит маг, соединив два пальца. – Всего лишь зарабатываю лучший в мире курэн. Так что брось магию и учись готовить. Если всё-таки не веришь, посмотри в мои глаза и скажи… это по-прежнему глаза человека?.. Лишь раз после возвращения я осмелился взглянуть на себя, после как-то не хотелось. Так что? Я даже похвалю тебя, если выдержишь. Это забавное испытание. Ты же хочешь?
История пугает, но в глубине души ученица верит магу, от которого веет силой, куда более заметной, чем от других профессоров. Многие одарённые чёрные маги мечтают о силе Прародителя. И несправедливо, что заполучивших её избегают или боятся. Ученица такой мечты не имеет, однако отказаться от предложения не может, словно её искушает сам Прародитель. Она внимательно всматривается в профессора и видит усталость с лёгкой заинтересованностью. Желание сблизиться с кем-то, раскрыть душу и быть принятым выражает каждое его слово и действие.
Тёмная мягко обнимающая апостола аура с подозрением следит за встающей напротив него девушкой. Каран притягивает ученицу за руку, чтобы между ними не осталось расстояния. Арэна вздрагивает от холода перчатки и скользнувшей по коже темноты. Из-за страха, обнявшего её тело невидимыми змеями, она не может пошевелиться. Маг держит её за руку и смотрит в самую душу горящими призрачным пламенем аметистами где-то глубоко в глазницах. Оттого, в первый миг кажется, что глаз у него нет. Лишь нечто глубоко внутри. Арэна начинает видеть их не сразу: чёрные с лиловой радужкой, едва заметно полыхающей пламенем. Узкий зрачок расширяется и глаза становятся почти чёрными. Ни одного жизненного блика. Лишь мёртвый отблеск пламени.
Каран спокоен, словно его не волнует ответ. Но исходящая от него подавляющая печаль шепчет, что ответ важен. И ни чей-то, а именно Арэны. Ученица чувствует, как трепещет в груди сердце от новых ощущений, и понимает, что справилась.
– Сомневаюсь, что мертвецы распивают курэн по ночам. Значит, ты человек.
Девушка слабо улыбается. Она чувствует, как аура Карана воздействует на неё, и не только в хорошем смысле, но и в плохом.
– Да, – усмехается профессор, – наверное…
Каран наклоняется и оставляет на губах ученицы мимолётный поцелуй, ей кажущийся долгим прикосновением. Растерявшаяся девушка неловко замирает, а профессор отпускает её и невозмутимо отпивает из пиалы. Затем прерывает ученицу раньше, чем она приходит в себя:
– Сладких снов. И удачи на завтрашнем экзамене.
– Ч-что?
Отступив, девушка мотает головой.
«Экзамен? О каком экзамене он говорит?»
– И передай ректору, что я вляпался в долг, а про широхов ничего не узнал. Они слишком редкие, чтобы поймать сразу столько, но все были настоящими. Продавал их человек. Хоть мага я не заметил, прилавок, как и объявление, были под иллюзией. Из-за повышения цены многие маги остались ни с чем и заплатили наёмникам, чтобы отнять купленных широхов. Я тоже поймал хвост. Они напали и мне пришлось подставить спину, защищая широха. Затем, на шум прибежали волки, а наёмники убежали. Вскоре пришла ты. Я, кажется, всё сказал?
Тишина снова врывается в комнату вместе с лёгкими порывами ветра. Маг поворачивается к окну, вслушиваясь в неслышимый никем из Академии плач. Постояв в растерянности и запомнив сказанное, девушка возмущённо краснеет, когда запоздало осознаёт произошедшее.
– Постой!..
Повернувшись, Каран затыкает ученицу взглядом и столь же резко смягчается.
– Спокойно ночи, Арэна…
Вздрогнув от тени улыбки и вспыхнувшего пламени в чёрных глазах, ученица разворачивается и выбегает в коридор. Только что Каран произнёс её имя таким шёпотом, что девушку пробрала дрожь, приятная и в то же время говорящая, что она попала в хитро сплетённую ловушку.
