Текст книги "Скиталец. Небесный Клан (СИ)"

Автор книги: Акира Нурарихён

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Нурарихён Акира
Скиталец. Небесный Клан

Егоров. Небесный Клан.

Пролог.

– Молодец, хорошо получилось!

– Опять Вы! Я знать вас не знаю! Шли нах! – парень только появившийся на полянке с колодцем, на которой стояли пара мужчин, развернулся в сторону и шагнул в тёмный диск возникший прямо в воздухе. За спиной исчезнувшего парня остался так и не увиденный им одноэтажный деревянный дом.

– До чего у тебя внук не сдержанный. – пробормотал себе под нос крепкий мужчина лет тридцати на вид, среднего роста, русоволосый с суровыми чертами лица и серыми глазами. Надета на нём была домотканая рубаха.

– Наговариваешь ты на правнука... Сейчас вновь появиться, обматерит и уйдёт, спорим? – второй мужчина тоже выглядел как тридцатилетний мужчина, но был высок. Одет в гимнастёрку и своими серыми глазами смотрел с прищуром.

– Та, ну...

– Опяяять! Да сколько можно? Что вы дое..сь до меня?! – в сердцах прокричал вновь появившийся из ниоткуда парень. – Как вы меня достали.

Парень в очередной раз повернулся и шагнул в тёмный диск.

– Даже сказать ничего не успели. – пробормотал военный.

– Эт, да. Шикарно вышло в этот раз. Может подкинем подарок тогда?

– Разбалуем. – с сомнением пробормотал военный.

– Та, ну. Детей за хорошее поведение надо хвалить. А то ты донаказывался.

– Кто старое помянет...

– А кто позабудет! – посмотрел на военного "крестьянин".

Опять я в этом нигде, покинул что-то, или где-то, каждый раз это место остаётся как в кристалле и образы тысячикратно разбиты, странно это.

Уже привычное ощущение когда память вытягивают, уже привычно копирую всё, что знал, видел, слышал, чувствовал и думал. И как обычно лечу в цент Спирали. Меня наверное начинает пугать то насколько смерть может быть рутинной.

И вот в очередной раз перед моим взором разворачивается это ошеломляющее зрелище миллионов звёздочек-миров. ХЗ, как тут ориентироваться?

Тут одна из звёздочек мне подмигнула! Ну, а кому ещё, если кроме меня некому? Остальные "за спиной" носятся, как метеоры по небу. Вот и будешь ты звёздочка моей избранницей.

Короткий миг полёта окончился, как и предыдущие, нудной и тяжёлой работой. Единственное, что изменилось, это то, что теперь я знал, что должен родится пацаном и это не могло не радовать. Девчонкой жить тяжко.

Как в этот раз память привязывать? В принципе в бытность свою шиноби я усвоил, что память не есть состояние мозга, скорее в мозгу просто зоны и участки отвечают не за саму память, а за резонанс с ментальным внешним телом, и служат скорее ключём-адресатором к конкретным воспоминаниям. Соответственно теряя какой-то кусочек мозга теряешь и ключ, а значит и доступ к памяти... Так, мне-то что делать?

А в принципе, если поместить себя(как маленькое тельце) в центр ментального тела, и не закрывать восприятие... то будет постоянно раскалываться голова, но любая вещь о которой я подумаю выстроется в ассоциативные цепочки... Хе-хе, буду, как открытая книга с гипер-ссылками. Но зато угрозы потерять часть памяти из-за ранней смерти не будет грозить.

О, кажется мамин голос... Поёт, жаль непонятно.

Ладно, что там по плану? Глаза, кости, нервы, мышцы... Стройся-стройся сильный я, пусть здоровым буду я.

Роды проходили нормально, повитуха была спокойна, у Алёны уже третий ребёнок и все малыши здоровыми рождались. Жаль Антошку, старшего биш, волки задрали, а Павлушка застудился на речке весной и умер в горячке. Ну младшего то поберегут нибось, а коли сами не поберегут, то и Бог не уберегёт.

– Тужься, тужься, моя милая, головка уже вышла сейчас сейчас моя хорошая, давай давай, не расслабляйся, ещё не всё... Всё умница. Ох, какой малец.

– Уааа! – разразился кличем удерживаемый на руках крохотный человечек. Когда повитуха вынула слизь из его ротика..

– Держи сына Алёнка.

– Спасибо, тёть Прося. – усталая девушка с любовью смотрела на укутанный в пелёнки и уже во всю сосущий грудь комочек жизни. – А будешь ты у меня не Петром, как отец хотел, а Алёшей. – малыш выплюнул грудь и снова заплакал. – Ну-ну Алёшенька, не плачь, с твоим папкой я уж договорюсь как нибудь.

Какое потрясающее ощущение... Дома!!! Это не передать словами... Как же оказывается достали эти параллельные миры, ненормальные Японии, шинобиландии и иные непонятные Спирали. Я даже не сразу поверил, что на русском гутарят. Нет, акцент есть и не слабый, но мне даже Польша сейчас Дом!

Радовался я до того момента, как начал чётко видеть.

Барак. Даже не свечное, а лучинное освещение. Домотканые одежды. Мама которой от силы лет двадцать пять, а хочется дать все тридцать пять. Печь русская и ещё одна дровяная, выполненная как часть стены.

Староверы? Старообрядцы? Ортодоксы? Да даже у них дома были бы свечи! Или керосиновые лампы. Батя вообще в лаптях ходит. Мамка кстати тоже. Ни зеркала, ни умывальника в доме нет. Меня моют в деревянном тазу. Кроватка не покупная, но красиво сделана. Как там? От кутюр?

В общем, дома-то я дома, но похоже не в тогда. Да и ладно, подрасту, узнаю в когда я очутился. А пока нужно вновь привыкать к телу и начать стоит с пальчиков...

Батя у меня дядька суровый. Отставной военный. Комиссовали из-за ранения в ногу. Видно кость перебило. В общем хромает он сильно на правую ногу, в непогоду нога у него ноет. Меня отец трогать страшно боится и возится со мной только мать.

Не знаю почему, но всегда рождаюсь в начале лета, и сейчас в особенности это не может не радовать. Так как зиму и весну пережить очень хочется.

Даже рассказывать не о чем. Отец весь день вкалывает, где-то во внешнем мире. Мать весь день занимается готовкой, стиркой и время от времени вышивает. Я стараюсь не мешать заниматься делами и заву мать только по делу, надудонил там, или голоден. Меня уже начали понемногу в хорошую погоду выносить на улицу в плетёной корзинке, но даже не видел односельчан, так как во дворе приличной высоты плетёный забор. Грусть печать. Одними медитациями и живу.

Третий месяц ознаменовался уборкой урожая. Посидел с народом в поле, пообщались... Где мой Учиха? Хочу Учиху назад, он хоть кидался чем нить, эти вообще вялые валенки какие-то. Односельчане ещё, как на подбор, лапти, домотканые платья, у некоторых только цветные платки, а так тоже домотканые. Косы есть, комбайнов нет. Даже у лошадей в упряже почти нет железа. Дерево, кожа, бронза.

Но у бати видел кремниевое ружьё лежит, порох, пыжи, пули. Значит не середина прошлого века, ближе к концу... И не спросишь пока.

Блин, рожи мелкие, ещё и уснули все. Тоска.

До двух лет положение не менялось от слова вообще. Ешь, спи, особо не гуляй, зимой не простывай, всё. Мама даже сказки рассказывала редко, так как – «он ещё маленький и всё ровно не понимает». В два я начал активно бегать голышом по улице. Эксгибиоционизм был вызван банальной нехваткой выходной одежды, но всем вокруг было на мой внешний вид оранжево, мне как бы тоже. Лето не холодное, солнышко пригревает. В лужи мы особо не лезли...

Мы это сельские дети. Из двухсот пятидесяти человек на селе примерно сорок дети от моего возраста, до десяти. Старше уже отроки и они во всю помогают на полях и огородах или ловят рыбу. Дети с шести до десяти тоже помогают родичам, но кто-как и кое-как. Не умеют ещё. А вот мы малышня представлены сами себе. Нет пригляд за нами есть, те же отроки одним глазком да приглядывают, но в помощь не запрягают.

Я по обыкновению свои тренировки маскирую под игры и малышей в них втягиваю, так и мне веселее и им польза, хоть они об этом и не знают. Пока только догонялки и дразнилки дыханием при кривлянии рожицы. Забавно, дети ведутся. Уже запросто держат третью форму дыхания, что заметно укрепит их здоровье. Но это дети лет до четырёх, нас всего десять. А четырёх-шестилеток человек двадцать и они сами играют. Короче, скука.

Как же я скучаю по своим нитям... Это же практически был телекинез! А я был человек заводом. И теперь две убогие ручки это всё, что у меня есть. Тоска. И даже рожу набить некому.

Пойду старшаков тогда доканывать!

– Дииимя! – повис я на мальчике лет шести, он мне сколько-то юродный брат, вот пусть и развлекает.

– Лёшка, отстать, иди вон с Люськой поиграй!

– Сказку! – к этому я тоже местных приучил, не расскажет сказку не отстану, пока родители на обед не уведут. Да, вот такой маленький и не отстаю.

– Про лешего рассказывал? – естественно повторы меня не устраивали.

– Неть.

– Значит слушай...

К зиме набор из трёх тысяч слов не сильно удивил моих родителей, не столько, во всяком случае, как довольно чёткие звуки «ша» и «эр». А я ввёл в посёлке новую игру – «море волнуется раз», а сам под это дело занимался асанами и ката, теми, что плавно могут переходить из одну в другую форму, плюс ко всему отлично податливые связки позволяли заниматься безболезненно своей растяжкой. Как же уже хотелось заняться силовыми упражнениями, это от информационной скуки наверное. Но хоть узнал какой нынче год. Аж одна тысяча восемьсот шестьдесят шестой. И значит я родился в шестьдесят четвёртом. Такие вот дела.

И что мне делать теперь? Как всем положено? Попал в Империю, спасай Империю и Императора, он де дядька был хороший, а страну просрал из-за плохих министров. Попал лет на тридцать позже, спасай Союз, он де хороший был, просто генсеки, как один клинические идиоты. А самому мне в первой нравится княжество Финское, Менделеев и Пирогов, а в Союзе система образования, дешёвый авиапроезд по всем советским республикам и космическая фантастика. Ну ещё наша боевая техника, но до неё ещё стодвадцать лет.

А не буду я спасать Империю, люди сами выбрали коммунизм, а те кто с ними не согласился сильно об этом пожалели. До советов же ещё дожить надо.

– Алёшка, ты чего это такой смурной? Дай ка лобик. – мама губами проверила температуру, но не чего подозрительного не почувствовала.

– Не мам, грустно стало.

– От чего же?

– Зима, все по домам, даже поиграть не с кем. Давай в "море волнуется"?

– А давай! – озорно согласилась она.

Остаток зимы и весну в итоге провёл беспокойно, от скуки и нечего делал начал учить мозг различать ауры. Это в общем не сложно при наличии терпения, яркой лампы, белой стены и разноцветного картона, только лампа должна быть с контроллером, чтоб постепенно гасить до полного затухания света. Так приучаешь мозг следить за этим световым пятном произвольной формы, фантомом от яркой бумаги. Потом место картонки занимает человек, на худой конец растение(но от растения почти не видно свечения с непривычки). Ну и в итоге учишься включать этот режим без плясок с лампами.

У меня естественно лампы с реле не было, пришлось мозг так насиловать. Благо я уже проходил через это однажды.

После того как начал различать ауру, её цвета и оттенки начал напрашиваться в лес с девчонками постарше, когда они ходили за сборами лечебных трав. Девочки были не в восторге, им приходилось отвечать на тысячи моих вопросов – "а что это? Акакназывается? Аонодлячегонибудьподходитвлечении?" За частую девочки не знали ответа, да он мне был и не нужен. Я просто старательно запоминал, что есть что и как светится, посмотрю ещё за нашей травницей, может чего полезного узнаю.

Но Машу я похоже конкретно довёл до ручки, потому что затыкать уши и убегать в неизвестность бросая меня одного в лесу спокойный человек бы не стал.

– М-да, и что теперь делать? Вернусь, её сильно накажут, побегу за ней, выдохнусь, она уже километра полтора пробежала похоже... Здесь подождать? Тропинка то хоженая. – так рассуждая в слух и присел на валяющийся ствол деревца.

В течении часа маялся только рассмотрением аур кустов и больше ничего не происходило. И куда её унесло?

Тут как раз с той стороны засветило... по другому и не скажешь, маленькое, слабенькое солнышко. За сиянием кто-то был и этот кто-то был центром этого сияния. Изменив зрение на обычное я увидел крепкого дедана с бородой и палкой-посохом, одет он был в длиннополую, опять же, домотканую рубаху.

– И кто это у нас тут сидит?

– Здравы будьте, мил человек. Я Алексей Никиффоррович, уф.

– Ну, здравствуй Алексей Никифорович. А что ты тут один-то делаешь?

– Девушку жду.

– Молодой да ранний! Тебе пять то хоть есть, жених?

– Не, нету. И невесты нету. А глупая девчонка, что должна была за мной смотреть, да от моих расспросов в лес убежала, вам не попадалась?

– Была тут одна, минутах в десяти хотьбы, сидела ревела. Баба постоянно ревут из-за всякой ерунда, а в этот раз ерунда четырёх лет... Этож надо заставить девушку чувствовать себя такой дурой, что ей захотелось аж разревется немедленно...

– М-дя? Ну пусть поплачет. Полезно иногда.

– А с ней то ты зачем пошёл? – после минуты молчания и разглядывания меня спросил дед.

– Травы поучить, какие от чего, какие для чего, что съесть можно в походе, а что приправой использовать. Да и как энергетические тела растений с человеческими соотносятся захотел посмотреть. – дополнил я после того, как дед своей аурой потрогал мою.

– Какой мне не обычный четырёхлетний мальчик попался в лесу. – покачал дед головой будто соглашаясь с чем-то. – И многого добился?

– Нет, она же убежала. – махнул я рукой в предположительном месте нахождения Марии.

– Ну да. Слушай, а ты читать умеешь? – вдруг спросил дед.

– Никто не учит... Все твердят, мал ещё. А в деревне скучно.

Дед взял веточку и начал на тропинке чертить квадрат семь на семь клеток. Затем в эти квадратики вписывать буквы. Рядом начертил ещё один отдельный столбик и в него вписал некоторые из написанных ранее букв, но с чёрточкой сверху или двумя-тремя точками.

– Это буквица, она же средство счёта, – показал он на столбик сбоку. – Ты считать умеешь?

– До тысячи. – скромно соврал я.

– Ого, в четыре-то?

– Чего там сложного? Десять, всё по десять и ещё раз десять. Единицы, десятки, сотни. Всё повторяется, только название длиннее становится.

– Ну да, ну да. – опять чему-то покивал старик. – Смотри и запоминай, сейчас я тебе прочитаю, потом сам повторишь... Аз, Боги, Ведаю, Глаголя, Добро...

– А счёт единиц до девяти? Потом десятки, стони, тысячи, десятки тысяч... Ну тоже не сложно, хоть и не привычно. Ноля опять же нет.

– А его и в природе нет. Ноль, это точка, начало отчёта координат.

Забавный дед. Нашли же в лесу друг дружку два странных типа.

– Ладно дед...

– Дедом Фадеем зови.

– Ладно, дед Фадей, благодарю за науку, но надо идти успокаивать эту плаксу и идти назад, а то родители начнут переживать. А вас найти как-то можно?

– Как-то можно, но вообще тут через версту полянка саженей десять, я на ней с утра до обеда буду в течении трёх недель.

– До свидания!

– Ступай, ступай, Алёша.

О встрече со странным дедом я никому не говорил, а к нему ходил играя с детворой в прядки. Приучив за пару дней детей, что найти меня нереально, и пока сам не выйду не найдут, но по обыкновению объявил сладкий приз самому внимательному или везучему.

С собой в лес на всякий пожарный я таскал два кованных метательных гвоздя, так что совсем безоружным не был.

Дед учил русскому с большим удовольствием, обосновал наличие пяти букв "и", двух "о", привёл образы на "кси", "пси", "эдо" и т. д. так как они редко встречаются в книгах. Но больше меня поразила математика. По сути это была пространственная математика. С другой стороны выглядит знакомо. В общем, та же беда, что с римскими цифрами. Просто заставляет мозг работать по другому.

– Всё, беги домой, Алёша. Через пару часов дождь зарядит дня на два, а ты приходи на четвёртый. И полянка просохнет и у меня кости болеть перестанут.

Да с болью это он не вовремя напомнил.

Боли нет, есть воздух. Уже месяц приучаю себя к мантре и пока помогает, но когда забываюсь и о боли напоминают она из воздуха обращается ввинчивающимся ржавым шурупом в черепную коробку.

– До скорого, дед Фадей!

За пару часов я успел вернуться, "найтись", поиграть с малышами дыхательной гимнастикой, а с более старшими в разные салочки скакалочки. Детство в деревне короткое, успеть бы насладится. А то всё скука, да тоска, хоть дед прикольный попался.

Эти четыре дня вылились в жуткую тоску. Жизнь без цели угнетает.

Ладно, Империю я спасать не хочу. Советы мне тоже безразличны, я дитя другого времени, хоть и рос на останках Его, но и Россию особо любить не за что, хотя и не любить не за что... Вот только китайцам забайкалье по сути подарили... А почему? Потому что людей мало и чинушам и своей Москвы хватает, ведь там Жизнь, там движение, туда стекаются все деньги, даже сейчас. А почему людей мало? Великая война + Японская война + Гражданская война + Революция + Репрессии и через десять лет Великая Отечественная, да мы тогда по разным оценкам потеряли от сорока до шестидесяти миллионов человек. По сути за пятьдесят лет страна потеряла более четверти своей крови. Вот и некому стало осваивать всякие холодные и дальние востоки, когда есть тёплый и сытный запад на котором после войны освободилось много места.

Ну и ладушки, с причинно следственной разобрались, мне то что делать? Предотвратить первое, второе и третье? Да без проблем. Валим Романовых. Валим декабристов. Приходит новый лидер, а там посмотрим. Но не вижу места для себя в этом новом мире. Слишком много крови, сильно будет давить. Да и опять же эти уроки нужны народу, и за эти уроки, за свои ошибки мы заплатили своей и чужой кровью, жаль мои бывшие современники забыли все эти уроки и совершают опять те же ошибки.

И так, мне нужно заселить зауралье вплоть до Аляски? Так? А ещё лучше и Аляску назад отыграть... Уже интересно. Хм, прогресс? Не, пусть сами... Неинтересно, слишком много у меня знаний уже скопилось они всегда будут проситься на волю. Знать, что можешь легко помочь всего одной технологией в горе будет жутко давить, а дискомфорт раздражает. Значит, нужен ограниченный круг лиц которые будут у меня учится и совет, который возьмёт на себя функцию оберегания клановых секретов... Значит клан? Ну, а почему нет? Клан это единственное образование, которое может противостоять государству, если сильный конечно. Вот это уже очень интересно.

Но начинать нужно с малого.

Нужно заручится уважением и поддержкой старших и воспитать себе помощников...

– Алёша иди кушать!

– Бегу мам.

– Ты какой-то весёлый стал, а то ходил бука букой.

– Распогоживается. – отозвался я смехом.

– Дед, а дед, а чего ты со мной возишься? Тебе же сюда ходить вёрст восемь каждое утро. – спустя почти три недели занятий решил таки спросить я.

– Я, Алёша уже и детей своих выучил и внуков... Боюсь не доживу до правнуков. Они хорошо учились, хорошо всё запомнили и без искажений смогут передать своим внукам... Но не поняли они Алёша, не увидели. А ты старше чем выглядишь, и сразу увидел ценность знаний. Но ты тоже сперва увидел лишь математику, будто узнал и сравнил с чем-то, признал полезность, но отнёсся чуть снисходительно, будто знал более сложную форму, вот и стало мне интересно тебя учить, что поймёшь, мимо чего пройдёшь.

– Хм... – не пожалуй гвозди метать не буду. – Дед, я у деда Петра спросил буквицу показать, но он только сорок шесть буквиц знает. Отец так вообще сорок две, а ты мне сорок девять показал.

– Реформы Алёша. Зачем писать разные "и" если и так понятно, что имел ввиду, малограмотные с ошибками пишут, и во власти сидят, им вообще не понятно зачем столько букв когда в греческом или латинице меньше знаков, а языки считаются просвещёнными. Так и рубят буквицу понемногу. А язык, Алёша, это душа народа. А нехватка букв в итоге приводит к смятению, а смятение к неуверенности.

Угу, то то мне неудобно при объяснении слова Мир, это тебе и перемирие, и Земля на которой живём и параллельные вселенные, а тут поставил одну "и" и всем понятно что ты имел ввиду, поставил другую "i", а по контексту первую, сразу понятно пропёрся парень.

– Ну да, тупыми баранами проще править. – помолчали.

– Дет, я собираюсь основать свой клан и тут лет через пятнадцать станет неспокойно, новые люди, новые города...

– Большая цель. – хмыкнул дед.

– Я это к тому, что если, где строить не надо, то ты мне скажи или скажи тому кто тебе на смену придёт. Пусть скажет, что от тебя. Я тогда те болота и леса трогать не буду.

Фадей посмотрел на меня остро, теперь у него мелькнула мысль про посох, и что он его, пожалуй, применять не будет.

– Там видно будет.

– Ладно. Держи книгу, деда, я побежал! До завтра?

– До завтра.

Книга кстати интересная, представление современников о Марсе написанное кириллицей, напечатанное в пятьдесят втором году для офицеров армии.

В завоевании уважения старших с прицелом на будущее я подумал о нехватке у нас мельницы. Для дома зерно вообще в ступке мелят. Как построить мельницу я знаю, была нужда в королевстве, но нужны инструменты и умение ими работать. А из-за постоянной работы нитями я в какой-то мене разучился работать руками... Топором, да ещё и в четыре года мельницу срубить нереально, так что сейчас ножом вырезаю разные фигурки и восстанавливаю навыки работы с деревом, пристаю с расспросами ко всем сельским плотникам, они не мастера конечно, но одним топором сруб поставить могут, да и ложку топором вырезать тоже. Я же баклуши тютелька в тютельку топором бить не могу, он для меня тяжеловат ещё, но теорию прослушал, пригодится. И заготовок мне набили, теперь сушатся. Сам я вырезаю фигурки домашних и одомашненных животин, то что вышло более менее подарил самым младшим. И им радость и мне приятно.

За нож отцу спасибо, когда увидел чем занимаюсь не стал отбирать домашний, а подарил свой походный, короткий. Железо на нём не очень, но на безрыбье... Эх, нити мои нити.

С родителями было сложно. Мама чувствовала, что я замыкаюсь на себе, хоть и продолжаю общаться с детьми, отец работал. А я? Я боялся. Боялся сблизиться и опять потерять. Опять остаться одному против этого мира. Но родители нашли шикарный выход. Мама в очередной раз забеременела. В свете ауры это выглядело красиво. Ещё рано было говорить про пол, но мне казалось, что будет мальчик. С тех пор я часто обнимал маму и приложив ухо к животу слушал. И мне не нравилось, что родится он в январе плюс минус две недели.

– Мам, а у тебя малыш будет.

– С чего ты взял, Алёшка. – засмеялась мама, она изменений ещё не ощутила.

– Чувствую. У тебя будто жгутик ниже пупка появился. – мама на меня посмотрела с тревогой, улыбка с начала моего пояснения сползла с её лица. – Да всё со мной хорошо, ма. – и почему-то именно это фраза заставила её поверить, что она беременна.

– Ну, значит у нас будет прибавка в семье. – вновь улыбнулось она, но теперь, как-то тепло, по особенному, а у меня навернулись на глазах слёзы и я зарылся лицом маме в живот. – Ну-ну. – погладила она меня по голове. – нарежешь малышу игрушек?

– Угу.

– А пока беги играй, а я отца порадую.

С заданием от матери я решил бороться не в одиночку, ведь ещё у троих моих сверстников и двоих детей постарше тоже матери ходили беременными. И показав ребятам коловрат вырезанный в деревянном круге, как медальон, спросил у них:

– Хотите так же научится?

– А чем, это ты, Алёшка? – спросил у меня шестилетний Никитка, сверстники глазами лупали, но они и были для массовки.

– Был инструмент. – Пришлось один кованный гвоздь переделать в стамеску и закалить. – Ну так? Если согласны, то надо помочь игрушек моему брату младшему нарезать.

– А чем? У нас же нету ничего. – спросил второй шестилетка Пахом.

– Я учитель, я и инструмент дам. – старшие ребята хмукнули, младшие на всё согласные, лишь бы не долго и интересно.

Новость среди детей продержалась секретом аж два дня и сперва ко мне учится прибежали ещё четыре шестилетсих и одна семилетнка, а потом и взрослые подошли. Взрослые покрутили гвозди в руках, попросили не потерять и не поранится, после чего отстали, как и несмышлёныши. Младшие правда были самыми главными в деле вырезания, они проводили краштест готовых изделий. Поделки пока у всех были кривенькие, но никого это не останавливало.

– Опыт приходит с практикой. – говорил я на каждую загубленную моими учениками заготовку. – А практика приносит нам опилки. А опилки зимой принесут тепло.

– Опилки тепло?

– Угу, но не правильно выразился, не принесут, а сохранят.

В планах у меня было обучение плотников на токарном станке, для вырезания разной посуды, а то и инструмента, что приведёт просто к неприличному количеству древесных отходов, а у нас животина в сенях зимует, чтоб не мёрзнуть, вместо отапливаемых сараев. Опять же кролям и другим полезным грызунам опилки на подложку лучше сена.

– Лёшь, а как у тебя так получается? Ты же младше, а уже умеешь. – разорвал старательное сопение Никита.

– Не знаю, как-то взял нож и начал резать и понимать, что и для чего, но одному скучно.

– А с нами значит не скучно?

– Неа. – улыбнулся я.

– Дед, а дед, а чем ваша вера отличается от христианства? – в часовеньку в нашем селе почти никто не ходил, поп который за неё отвечает уже лет пятнадцать не просыхая пьёт, так что прихожан в паству обратить у него не светит.

– Хм, ну ты и спросил. Главное отличие, что попы учат человека, что он раб бога, но такого в библии нигде не написано, а мы помним, что потомки Богов.

– Богов? – несколько раз общался с аякаси S ранга, с Мадарой виделся разок, Ями и.о. Бога бывал, сволочь. – Но у славян и Ярило Солнце богом был, и Велес...

– Всё так, да не так, это уже поздние имена, пошли они от искажений, когда народ разделился, ведь не важна вера в определённого Бога, важен путь которым ты идёшь, а рано или поздно дорога приведёт в Правь. В Прави и живут Боги. Сварог, Перун, Лада, это тоже лишь имена, они нужны людям, чтобы настроится на предков, проще всего настроится на Рода, мы все от него пошли. А ещё христиан учат, что если они будут терпеть все лишения, как от власти, так и от жизни и блюсти семь заповедей, то попадут в Рай. А я знаю, что когда умру попаду в Ирий, а там встречу родичей, если пожелаю попасть от туда в Правь родичи будут совместно судить все мои деяния за всю жизнь, это и есть Совесть, и если сочтут достойным, то пройду, ну а нет, вернусь в Явь младенцем.

– То есть, реинкарнация вместо конечности жизни и путь бога, вместо послушного следования чьим-то догмам.

– Хм, точнее и короче и не скажешь-то. – с уважением глянул на меня Фадей.

– А описание пути-то есть?

– Как не быть? Живи по Совести. – улыбнулся старик. – А вообще есть шестнадцать пороков, шесть грехов и девять врагов человека, есть и шестнадцать заповедей соблюдая которые можно стать лучше.

Есть и качества, их около восемнадцати, воспитывая эти качества в себе открываешься Миру и Мир открывается тебе.

– И какие это качества?

– Сдержанность в действии, бездействии и целеустремлённости. Обуздание несправедливости, осуждения, самолюбия, желаний низменных, гнева не праведного, жадности, наушничества, уныния, зависти, зложелательности, самонадеянности, многословия.

– Хм, то есть живи без фанатизма, но не праздно. Контролируй эмоции и речь, не желая попусту кому-то в сердцах горя не разобравшись и не тяни всё один. Разумно.

– Мудрость Предков. – сказал Фадей устремив взгляд в неведомые дали.

– Благодарю дед. Пойду ребят учить буквице, будут её в кружках вырезать. – сказал я поднимаясь с чурочки, что служила нам на поляне в хорошую погоду стульями.

– А зачем тебе, Алёша столько букв деревянных?

– В слова играть, в эрудита там, ещё как в фишки играть можно. Собирать разную красивую ерунду очень интересно.

– И зачем ты учишь их буквице? Да ещё так необычно.

– Да не, обычно учу. В игре или деле детали быстрее запоминаются. До завтра, дед Фадей!

Интересный разговор получился сегодня.

С ребятами во время резки играем в «бабушка положила в чемодан», пока до двадцати слов, проигравший потом приседает пистолетиком десять раз, или бегает кругами вокруг двора. Это было просто, так как просто вырезать скучно. А вот ввести для своих учеников зарядку по утрам оказалось неожиданно сложно. Не шли они ни на уговоры, не на убеждение, пришлось брать хитростью выигрывать в разные игры у них желание и загадывать утренние совместные зарядки. К сачкам была предъявлена угроза, что за прогулы с ними больше вообще играть не будут. На Мишку не подействовало и нас стало на одного меньше. Зато осенью он пожалел.

На сбор урожая разные сёла ходили совместно, так как во первых родичи, во вторых соседи, а урожай собрать нужно быстро. И естественно, что, то нас в соседние сёла возили, то соседские ребятишки приезжали с родителями к нам.

Ещё в августе упросил родителей купить на ярмарке в городе сахар. Так как ложек, поварёжек, лопаток и скакалок мы наделали много, жаль на продажу или обмен пока годились только мои, то эти поделки родители на пять кило колотого сахара и поменяли. Грабёж, в следующем году берёзового сиропа наделаю, если клён не найду. Но так или иначе, а мы с мамой наделали сахарных петушков и я упросил маму, чтобы она упросила отца, чтобы тот среди малышей объявил конкурс на самый быстрый бег, самый долгий бег, лазание по шесту и самый громкий свист.

Отец из-за хромоты на поле быстро уставал и его нередко оставляли старшим в селе, людишек разных ссылают за Урал, многие со своих лагерей бегут, некоторые удачно, забредают такие к нам очень не часто, но у соседей или ближе к Амуру случается, так что за порядком следить не синекура.

Вот таким образом все мои ученики смогли получить по конфетке, а некоторые и по нескольку. Соседи превзошли не однократно нас в забеге на короткие дистанции, но ни одного не пришло в тройке финалистов в забеге на длинную, в лазании по шесту успехи были переменные, но Мишка не смог выиграть ни разу. Ревел потом долго, но в итоге пришёл ко мне и попросился чтоб я его дальше учил. Взял его обратно, но с условием, что ещё раз уйдёт, забуду, как звать его и пусть меня забудет.

Старшие признали после сбора урожая, что у меня талант резчика, мол не каждый так и в зрелом возрасте может и способность учить других признали, это дало ожидаемый результат и ко мне пришли ещё семь ребятишек, от старших, то есть от семи и выше лет я отказался, обосновав это тем, что они не будут меня слушаться, но если захотят пусть приходят и слушают, секрета в обучении я не делаю, а будут мешать пусть не приходят.

Попросил у взрослых поставить нам сруб для школы, потому что в домах места под такую рать народа не было. Обещали придумать что ни будь.

Тяжело быть маленьким, да ещё и без своих нитей. Сам бы эту школу сложил, да так, что её бы теремом назвали... Ай ладно, какие наши годы, будет мне ещё школа. Со своими пацанами и срублю.

Сруб нам поставили, просторный и даже печь очень приличную сложили и не очень прожорливою. И окошко на четыре стеклышка, каждое с ладонь взрослого мужчины было. Я зная заранее, что школе быть, надавил масла из рапса, лёна, конопли и ещё десятка жирных растений, где содержание жиров ниже. Маслом естественно заправлял масленые светильники вместо стеклянного колпака на которых был цилиндр со стенкой толщиной около полутора миллимитра дерева. Очково конечно. Но японцы и китайцы же как-то живут со своими бумажными фонариками.