355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Агата Кристи » Таинственное происшествие в Сайлз » Текст книги (страница 10)
Таинственное происшествие в Сайлз
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:47

Текст книги "Таинственное происшествие в Сайлз"


Автор книги: Агата Кристи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

10. Суд

Предварительное судебное разбирательство состоялось через два месяца. Мэри делала все возможное, чтобы доказать невиновность своего мужа.

Когда я поделился с Пуаро своим восхищением преданностью этой женщины, он кивнул и сказал:

– Да, Хастингс, миссис Кавендиш как раз из тех друзей, которые познаются в беде. Случилось несчастье, и она забыла о гордости, о ревности…

– О ревности?

– Конечно. Разве вы не заметили, что миссис Кавендиш ужасно ревнива? Но теперь, когда над Джоном нависла опасность, она думает только об одном – как его спасти.

Мой друг говорил с таким чувством, что я невольно вспомнила его колебания – «говорить или не говорить», когда на карту поставлено «счастье женщины». Слава богу, что теперь решение примут другие!

– Пуаро, мне даже сейчас не верится, что Джон – убийца, я почти не сомневался, что преступник – Лоуренс.

Пуаро улыбнулся.

– Я знаю, друг мой.

– Как же так?! Джон, мой старый друг Джон, и вдруг – убийца!

– Каждый убийца чей-то друг, – глубокомысленно изрек Пуаро. – Но мы не должны смешивать разум и чувства.

– Но вы могли хотя бы намекнуть, что мой друг Джон…

– Я не делал этого как раз потому, что Джон ваш старый друг.

Я смутился, вспомнив, как доверчиво рассказывал Джону о подозрениях Пуаро. Ведь я был уверен, что речь шла о Бауэрстайне! Кстати, на суде его оправдали – доктор очень ловко сумел доказать несостоятельность обвинений в шпионаже, – но карьера его, безусловно, рухнула.

– Пуаро, неужели Джона признают виновным?

– Нет, друг мой, я почти уверен, что его оправдают. Я же постоянно твержу вам, что улик против него пока нет. Одно дело – не сомневаться в виновности преступника и совсем другое – доказать это на суде. Здесь-то и заключается основная трудность. Кстати, я могу кое-что и доказать, но в цепочке не хватает последнего звена, и пока оно не отыщется, увы, Хастингс, меня никто не будет слушать.

Он печально вздохнул.

– Пуаро, когда вы впервые начали подозревать Джона?

– А разве вы вообще не допускали мысли, что он убийца?

– Нет.

– Даже после услышанного вами разговора между миссис Инглторп и Мэри? Даже после, мягко говоря, неоткровенного выступления Мэри на дознании?

– Я не придавал этому большого значения.

– Неужели вы не думали, что, если ссора, подслушанная Доркас, происходила не между миссис Инглторп и ее мужем – а он это начисто отрицает, – значит, в комнате находился один из братьев Кавендишей? Допустим, там был Лоуренс. Как тогда объяснить поведение Мэри Кавендиш? Если же допустить, что там находился Джон, то все становится на свои места.

– Вы хотите сказать, что ссора происходила между миссис Инглторп и Джоном?

– Конечно.

– И вы это знали?

– Разумеется. Как иначе можно объяснить поведение миссис Кавендиш?

– Но, тем не менее, вы уверены, что его оправдают!

– Несомненно оправдают! Во время предварительного судебного разбирательства мы услышим только речь прокурора. Адвокат наверняка посоветует Джону повременить со своей защитой до суда – когда на руках козырный туз, выкладывать его следует в последнюю очередь! Кстати, Хастингс, мне нельзя появляться на судебном разбирательстве.

– Почему?

– Потому что официально я не имею никакого отношения к следствию. Пока в цепочке доказательств отсутствует последнее звено, я должен оставаться в тени. Пусть миссис Кавендиш думает, что я на стороне Джона.

– Пуаро, это нечестная игра! – воскликнул я негодующе.

– Мы имеем дело с очень хитрым и изворотливым противником. В средствах он не стесняется, поэтому и нам надо сделать все, чтобы преступник не ускользнул из рук правосудия. Пускай все лавры – пока – достанутся Джеппу, а я тем временем доведу дело до конца. Если меня и вызовут для дачи показаний, – Пуаро улыбнулся, – то я выступлю как свидетель защиты. Мне показалось, что я ослышался!

– Я хочу быть объективным, – пояснил Пуаро, – и поэтому отклоню один из пунктов обвинения.

– Какой?

– По поводу сожженного завещания. Джон здесь ни при чем.

Пуаро оказался настоящим пророком. Боюсь утомить читателя скучными деталями и скажу лишь, что во время предварительного разбирательства Джон не произнес ни слова, и дело передали в суд.

Сентябрь застал нас в Лондоне. Мэри сняла дом в Кэнсингтоне[3]3
  Фешенебельный район в центральной части Лондона.


[Закрыть]
, Пуаро тоже поселился поблизости, и я имел возможность часто их видеть, поскольку устроился на работу в том же районе – в министерство обороны.

Чем меньше времени оставалось до начала суда, тем сильнее нервничал Пуаро. Он так и не мог разыскать «последнее звено». В глубине души я этому даже радовался, так как не представлял, что будет делать Мэри, если Джона признают виновным.

15 сентября Джон предстал перед судом в Олд Бейли[4]4
  Центральный уголовный суд, расположенный на улице Олд Бейли.


[Закрыть]
по обвинению в «преднамеренном убийстве Эмили Агнес Инглторп» и наотрез отказался признать себя виновным. Его защищал знаменитый адвокат сэр Эрнст Хэвивезер.

Первым взял слово прокурор Филипс, заявивший, что убийство совершено расчетливо и хладнокровно. Мистер Кавендиш отравил женщину, любившую его как родного сына, женщину, которая дала ему образование, заботилась о нем и безгранично ему доверяла. Свидетельские показания подтверждают, продолжал прокурор, что подсудимый вступил в предосудительную связь с некоей миссис Райкес, женой фермера Райкеса, живущего неподалеку от Стайлз. Подсудимый растранжирил все деньги, полученные от миссис Инглторп, и оказался в крайне стесненном материальном положении.

Миссис Инглторп узнала о постыдной связи своего сына, и за день до убийства между ними произошел крупный скандал, часть которого слышала прислуга. В тот же день подсудимый, переодевшись в костюм мистера Инглторпа, купил в деревенской аптеке стрихнин. Несомненно, он пытался навлечь на него подозрения в убийстве миссис Инглторп – ни для кого не секрет, что подсудимый ненавидел мужа своей мачехи. Мистер Инглторп, к счастью, смог предъявить неопровержимое алиби.

Семнадцатого июля, сразу после ссоры с подсудимым, миссис Инглторп составила новое завещание. Обуглившиеся остатки этого документа были на следующее утро найдены в камине, но можно с уверенностью утверждать, что завещание было в пользу мистера Инглторпа. Существует завещание, составленное накануне свадьбы, где покойная объявляла его же своим наследником, но подсудимый (мистер Филипс многозначительно поднял палец) ничего не знал об этом. Трудно сказать, что заставило миссис Инглторп составить новое завещание, в то время как предыдущее еще оставалось в силе. Возможно, она просто забыла о нем или, что более вероятно, считала, что после замужества оно стало недействительным. Женщины, тем более в таком возрасте, не слишком хорошо разбираются в юридических тонкостях.

За год до этого она составляла еще одно завещание – на этот раз в пользу подсудимого.

Свидетели утверждают, продолжал мистер Филипс, что именно подсудимый отнес кофе наверх в тот злополучный вечер. Ночью он пробрался в спальню матери и уничтожил завещание, составленное накануне, после чего – по мысли подсудимого – вступало в силу завещание в его пользу. Арест последовал после того, как инспектор Джепп обнаружил в комнате мистера Кавендиша флакон со стрихнином, который был продан в аптеке человеку, выдававшему себя за мистера Инглторпа. Теперь пусть присяжные сами решат, требуются ли еще какие-нибудь доказательства вины этого человека.

Этими словами мистер Филипс закончил свое выступление, вытер пот со лба и не спеша, сохраняя достоинство, удалился.

Поначалу свидетелями выступали те, кто уже давал показания на дознании.

Первым вызвали доктора Бауэрстайна.

Все знали, что сэр Хэвивезер никогда не церемонится со свидетелями, выступающими против его подзащитных.

Вот и на этот раз он задал всего два вопроса – но каким тоном!

– Доктор Бауэрстайн, если не ошибаюсь, стрихнин действует очень быстро?

– Да.

– Тем не менее, вы не можете объяснить, почему смерть наступила только утром?

– Не могу.

– Спасибо.

Мистеру Маису был предъявлен флакон с ядом, найденный в комнате Джона, и он подтвердил, что продал его «мистеру Инглторпу». Стараниями сэра Эрнста мистер Мэйс вскоре признал, что не знал мистера Инглторпа лично, никогда с ним не разговаривал, а видел всего несколько раз, и то мельком.

Выступивший затем мистер Инглторп утверждал, что не покупал яд и тем более не ссорился со своей женой. Несколько свидетелей подтвердили его показания.

Садовники рассказали, как подписались под завещанием. Затем выступила Доркас.

Верная своим хозяевам, она категорически отрицала, что из-за двери доносился голос Джона. Напротив, она могла поклясться – хозяйка разговаривала со своим мужем Альфредом Инглторпом.

Услышав это, Джон чуть заметно улыбнулся. Он-то знал, что зря старается верная Доркас – защита не будет отрицать его разговор с матерью.

Слово взял мистер Филипс.

– Скажите, в июле на имя мистера Лоуренса Кавендиша приходила бандероль из фирмы Парксон?

– Не помню, сэр. Может, и приходила, но мистер Лоуренс в июле часто уезжал из усадьбы.

– Если бы бандероль пришла в его отсутствие, что бы с ней сделали?

– Ее бы оставили в комнате мистера Лоуренса, либо отправили вслед за ним.

– А что бы сделали вы?

– Я? Наверное, положил бы на стол в холле. Только это не мое дело, за почтой следит мисс Ховард.

Эвелин как раз выступала вслед за Доркас. Ее спросили, помнит ли она о бандероли на имя Лоуренса.

– Может и была какая-то. Много почты приходит. Всего не упомнишь.

– Значит, вы не знаете, послали бандероль мистеру Лоуренсу в Уэллс или оставили в его комнате?

– В Уэллс ничего не посылали? Я бы запомнила.

– Допустим, во время отсутствия мистера Лоуренса на его имя приходит бандероль, которая впоследствии исчезает. Вы бы вспомнили о ней через некоторое время?

– Вряд ли. Я бы подумала, что ее кто-нибудь убрал. Чтоб на виду не лежала.

– Кажется, именно вы нашли этот документ (мистер Филипс показал уже знакомый нам с Пуаро листок), не так ли?

– Я.

– Как это произошло?

– Полицейский из Бельгии, который помогает следствию, попросил его поискать.

– И где он лежал?

– Э…Э… на шкафу.

– В комнате подсудимого?

– Да, кажется.

– Вы сами его там обнаружили?

– Да.

– Тогда вы должны все помнить точно.

– Да, в комнате подсудимого.

– Так-то лучше.

Служащий фирмы Парксон подтвердил, что от мистера Лоуренса Кавендиша приходил чек и письмо, в котором он просил выслать ему накладную черную бороду, что и было сделано 29 июня. К сожалению, письмо не сохранилось, но есть соответствующая запись в регистрационном журнале.

Сэр Эрнст подскочил к свидетелю и спросил, глядя ему в глаза:

– А откуда, молодой человек, пришло письмо?

– Из Стайлз Корт.

– Почему вы так считаете?

– Я… я вас не понимаю.

– Как вы можете утверждать, что письмо отправлено из Стайлз Корт? Может быть, вы специально изучали почтовый штемпель?

– Нет, но…

– Значит, вы не знаете, откуда отправлено письмо!

– Сэр, мне кажется…

– Молодой человек, вы обязаны говорить не то, что вам кажется, а то, в чем вы уверены! Письмо могли отправить откуда угодно, например, из Уэллса, не так ли?

Свидетель обескуражено кивнул, и мистер Хэвивезер с видом победителя возвратился на место.

Затем была вызвана служанка Элизабет Вэллз. По ее словам, уже лежа в кровати, она вспомнила, что закрыла входную дверь на засов, а не на ключ, как просил мистер Инглторп. Спускаясь вниз по лестнице, она услышала шум в западном крыле здания. Мисс Вэллз прошла по коридору и увидела мистера Джона Кавендиша, стоящего у двери в комнату миссис Инглторп.

Сэру Эрнсту понадобилось всего несколько минут, чтобы совершенно запутать бедную служанку. Казалось, она была готова отречься от своих показаний, лишь бы не отвечать на вопросы этого ужасного человека!

Последней в тот день выступала Анни. Она сказала, что еще накануне воскового пятна на полу в спальне не было, и подтвердила, что видела, как Джон взял кофе и отправился наверх.

После окончания судебного заседания я вызвался проводить Мэри. Она возмущалась речью прокурора, который, по ее словам, специально исказил все факты, чтобы оболгать ни в чем не повинного Джона.

– Ничего, – попытался я успокоить Мэри, – завтра будет иначе. Джона, несомненно, оправдают.

Миссис Кавендиш о чем-то задумалась и вдруг тихо сказала:

– Но в таком случае… нет, нет, это не Лоуренс… не может быть!

Я промолчал, но слова Мэри навели меня на грустные мысли.

Встретившись с Пуаро, я спросил, к чему, по его мнению, клонит мистер Хэвивезер.

Пуаро улыбнулся.

– Да, ловко этот Хэвивезер выгораживает своего подзащитного.

– Вы думаете, он действительно верит, что убийца – Лоуренс?

– Хэвивезер? Да он вообще ни во что не верит! Его задача – запугать свидетелей и присяжных с тем, чтобы в создавшейся неразберихе подозрение пало на обоих братьев. Тогда станет трудно решить, кто же из них убийца.

На следующий день первым давал показания инспектор Джепп.

– На основании полученной информации, – деловито начал Джепп, – мною и лейтенантом Саммерхэем был произведен обыск в комнате подсудимого. В комоде под кипой нижнего белья обнаружили две улики. Во-первых, позолоченное пенсне, похожее на пенсне мистера Инглторпа. Во-вторых, флакон с ядом.

Далее мистер Джепп рассказал еще об одной находке, сделанной в комнате миссис Инглторп. Он показал полоску промокательной бумаги, на которой с помощью зеркала легко можно было прочесть: «…все, чем я обладаю, завещается моему любимому мужу Альфреду Инг…»

– Отпечаток совсем свежий, – заявил Джепп, – поэтому теперь мы знаем точно, что и в последнем завещании наследником объявлялся мистер Инглторп. У меня все.

Мистер Хэвивезер сразу бросился в атаку.

– Когда производился обыск в комнате подсудимого?

– Во вторник, 24 июля.

– То есть через неделю после убийства?

– Да.

– Ящик комода, в котором найдены пенсне и флакон, был заперт?

– Нет.

– А вам не кажется странным, что убийца держит компрометирующие улики у себя в комнате, да еще в незапертом ящике?

– Возможно, он их засунул туда в спешке. Наверное, ящик был выдвинут.

– Но ведь прошла целая неделя. Как вы думаете, этого времени достаточно, чтобы уничтожить улики?

– Возможно.

– Что значит «возможно»? Да или нет?

– Да.

– Кипа белья, о которой вы говорили, была тяжелой?

– Да, весьма.

– Значит, речь идет о теплом зимнем белье. Вас не удивляет, что был выдвинут ящик с зимним бельем, ведь стояла страшная жара?

– Не знаю…

– Извольте, пожалуйста, ясно ответить на мой вопрос.

– Да, это странно.

– Следовательно, если пенсне и яд кто-то подкинул в комод, то подсудимый вряд ли бы это обнаружил.

– Сомневаюсь, что яд и пенсне подкинули.

– Но это не исключено?

– В принципе, нет.

– Благодарю вас, – торжествующе проговорил мистер Хэвивезер.

Выступавшие вслед за Джеппом свидетели подтвердили финансовые трудности, которые испытывал Джон, а также то, что у него давний роман с миссис Райкес.

Выходит, мисс Ховард была права! Просто в своем озлоблении против Инглторпа она посчитала, что миссис Райкес встречается с ним, а не с Джоном.

И вот, наконец, судья вызвал Лоуренса Кавендиша. Тот сразу заявил, что никакого письма в фирму Парксон не посылал и, более того, двадцать девятого июня находился «в Уэллсе.

Сэр Эрнст Хэвивезер не собирался упускать инициативу.

– Итак, мистер Кавендиш, вы отрицаете, что заказывали накладную черную бороду в фирме Парксон?

– Да.

– Хорошо. Тогда скажите, если что-то случится с вашим братом, кто станет владельцем поместья Стайлз Корт?

Лоуренс покраснел, услышав столь бестактный вопрос. Даже судья пробормотал что-то неодобрительное, однако Хэвивезер продолжал настаивать:

– Потрудитесь, пожалуйста, ответить на мой вопрос.

– Владельцем Стайлз Корт, видимо, стану я.

– А почему «видимо»? Детей у вашего брата нет, следовательно, вы – единственный наследник.

– Выходит, что так.

– Мистер Хэвивезер злобно ухмыльнулся.

– Замечательно. Кроме усадьбы к вам, в этом случае, переходит весьма крупная сумма.

– Помилуйте, сэр Эрнст, – воскликнул судья, – все это не имеет никакого отношения к делу.

Однако Хэвивезер продолжал наседать на Лоуренса.

– Во вторник, 17 июля, вместе с одним из своих друзей вы посещали госпиталь Красного Креста в Тэдминстере, не так ли?

– Да.

– Оставшись на несколько секунд один в комнате, вы открывали шкаф, в котором хранились яды. Так?

– Не помню. Возможно.

– А точнее?

– Да, кажется, открывал.

– И одна из бутылок в особенности привлекла ваше внимание?

– Нет, я сразу закрыл шкаф.

– Осторожно, мистер Кавендиш – ваши показания фиксируются. Я имею в виду склянку с гидрохлоридом стрихнина.

Лоуренс побледнел.

– Нет, нет, я не трогал стрихнин.

– Тогда почему на этой склянке обнаружены отпечатки ваших пальцев?

Лоуренс вздрогнул и, немного помедлив, тихо произнес:

– Да, теперь вспомнил. Действительно, я держал в руках бутылочку со стрихнином.

– Я тоже так думаю! А зачем вы отливали ее содержимое?

– Не правда! Я ничего не отливал!

– Тогда зачем же вы сняли с полки именно эту бутылочку?

– Я получил медицинское образование, и, естественно, меня интересуют различные медикаменты.

– Ах вот как! Вы находите интерес к ядам вполне естественным? Однако, чтобы удовлетворить свое «естественное» любопытство, вы дождались, пока все выйдут из комнаты!

– Это случайное совпадение. Если бы кто-то и находился в комнате, я все равно открыл бы шкаф.

– И все же, когда вы держали в руках стрихнин, в комнате никого не было!

– Да говорю же вам…

– Мистер Лоуренс, – перебил его Хэвивезер, – все утро вы находились в обществе своих друзей. Лишь однажды, и то на пару минут, вы остались один в комнате и как раз в этот момент вы решили удовлетворить свое естественное любопытство. Какое милое совпадение!

Лоуренс стоял словно оглушенный.

– Я… я…

– Мистер Кавендиш, у меня больше нет вопросов! Показания Лоуренса вызвали большое оживление в зале. Присутствующие, в основном дамы, начали живо обсуждать услышанное, и вскоре судья пригрозил, что если шум не прекратится, то суд будет продолжен при закрытых дверях.

Вслед за Лоуренсом судья вызвал эксперта-графолога. По его словам, подпись Альфреда Инглторпа в аптечном журнале, несомненно, сделана кем-то другим.

Однако после шквала вопросов, который обрушил на него сэр Эрнст, эксперт нехотя признал, что мистер Инглторп мог намеренно изменить свой почерк.

На этом свидетельские показания закончились, и мистер Хэвивезер начал свою речь.

– Никогда еще, – патетически заявил сэр Эрнст, – я не сталкивался со столь необоснованным обвинением в убийстве! Факты, якобы свидетельствующие против моего подзащитного, оказались либо случайными совпадениями, либо плодом фантазии некоторых свидетелей. Давайте беспристрастно обсудим все, что нам известно. Стрихнин нашли в ящике комода в комнате мистера Кавендиша. Ящик был открыт, и нет никаких доказательств, что именно обвиняемый положил туда яд. Просто, кому-то понадобилось, чтобы в убийстве обвинили мистера Кавендиша, и этот человек ловко подбросил яд в его комнату.

Далее, прокурор ничем не подкрепил свое утверждение, что мой подзащитный заказывал бороду в фирме Парксон.

Что касается своего скандала с миссис Инглторп, то подсудимый и не думает его отрицать. Однако значение этого скандала, равно как и финансовые затруднения мистера Кавендиша, сильно преувеличено.

Мой многоопытный коллега, – продолжал сэр Эрнст, кивнув в сторону мистера Филипса, – заявляет: если бы подсудимый был невиновен, то он бы уже на предварительном следствии признал, что в ссоре участвовал не мистер Инглторп, а он сам. Но вспомним, как было дело. Возвратившись во вторник вечером домой, мистер Кавендиш узнает, что днем случился скандал между супругами Инглторп. Поэтому он до последнего момента считал, что в этот день произошло два скандала – ему и в голову не пришло, что кто-то мог спутать его голос с голосом Инглторпа.

Прокурор утверждает, что в понедельник, 16 июля, подсудимый под видом мистера Инглторпа купил в аптеке стрихнин. На самом же деле мистер Кавендиш находился в это время неподалеку от фермы «Марстон Спинни». Он был вынужден отправиться туда, так как получил анонимную записку. Шантажист угрожал кое-что рассказать миссис Кавендиш, если мой подзащитный не выплатит ему крупную сумму. Напрасно прождав полчаса в указанном месте, мистер Кавендиш возвратился домой. К сожалению, он никого не встретил по дороге и не может поэтому подтвердить свои слова. Однако записка у подсудимого сохранилась, и суд сможет с ней ознакомиться.

Что касается обвинения, – продолжал мистер Хэвивезер, – что подсудимый сжег завещание, то оно просто абсурдно. Мистер Кавендиш хорошо знает законы (ведь он заседал в свое время в местном суде), поэтому он понимал, что завещание, составленное за год до описываемых событий, после замужества миссис Инглторп потеряло силу. Более того, мистеру Инглторпу известно, кто написал записку! После того, как он сообщит это, многие факты предстанут совсем в другом свете.

Заканчивая свое выступление, сэр Эрнст заявил, что имеющиеся улики свидетельствуют не только против его подзащитного: скажем, роль мистера Лоуренса в этом деле выглядит более чем подозрительно.

Слово предоставили Джону.

Он очень складно и убедительно (хотя и не без помощи сэра Эрнста!) рассказал, как все произошло. Анонимная записка, показанная присяжным, а также готовность, с которой Джон признал участие в ссоре с матерью и свои финансовые затруднения, произвели большое впечатление на присяжных.

– Теперь я хочу сделать заявление, – сказал Джон. – Я категорически возражаю против обвинений, выдвинутых сэром Эрнстом против моего брата. Убежден, что Лоуренс совершенно невиновен.

Судья одобрительно кивнул, и, заметив это, сэр Эрнст чуть заметно улыбнулся.

– Подсудимый, – обратился к Джону мистер Филипс, – я не понимаю, как вы сразу не догадались, что служанка перепутала ваш голос с голосом мистера Инглторпа? Это очень странно!

– Не вижу здесь ничего странного. Мне сказали, что днем произошел скандал между мамой и мистером Инглторпом. Почему же я должен был в этом усомниться?

– Но когда свидетельница Доркас в своих показаниях процитировала несколько фраз, вы не могли их не вспомнить!

– Как видите – мог.

– В таком случае, у вас на удивление короткая память.

– Удивляться тут нечему. В пылу спора мы говорили много лишнего, и я старался не обращать внимание на мамины слова.

Мистер Филипс недоверчиво покачал головой.

– Ладно, оставим пока эту тему. Скажите, вам не знаком почерк автора анонимной записки?

– Нет.

– А вам не кажется, что почерк подозрительно напоминает ваш собственный, чуть-чуть, впрочем измененный?

– Нет, не кажется!

– А я утверждаю, что вы сами написали эту записку.

– Я?! Для чего?

– Чтобы иметь неопровержимое алиби! Вы назначили самому себе свидание в уединенном месте, а для большей убедительности – написали эту записку.

– Вы хотите меня оклеветать!

– Нет, но почему, скажите на милость, я должен верить, что в тот вечер вы находились в каком-то сомнительном месте, а не покупали стрихнин?

– Но я не покупал стрихнин!

– А я утверждаю, что покупали!

– Это ложь!

– Тогда я предоставляю присяжным самим сделать выводы из поразительного сходства почерка, которым написана эта записка, с почерком самого мистера Кавендиша!

С видом человека, исполнившего свой долг, мистер Филипс возвратился на место, и судья объявил, что следующее заседание состоится в понедельник.

Я взглянул на Пуаро. Он выглядел крайне расстроенным.

– Что случилось? – спросил я удивленно.

– Друг мой, дело приняло неожиданный оборот. Все очень плохо.

Но меня эти слова обрадовали. Значит, есть еще надежда, что Джона оправдают?

Я проводил Пуаро до дома, и он предложил зайти. Настроение моего друга нисколько не улучшилось. Тяжело вздохнув, он взял с письменного стола колоду карт и, к моему великому удивлению, начал строить карточный домик.

Заметив мое недоумение, Пуаро сказал:

– Не беспокойтесь, друг мой, я еще не впадаю в детство! Просто нет лучшего способа успокоиться. Четкость движений влечет за собой четкость мысли, а она мне сейчас нужна, как никогда.

– Пуаро, что произошло?

– Смотрите, – и легким щелчком он развалил карточный домик, – я могу объяснить, как произошло преступление, но без последнего звена в цепочке моя теория так же неустойчива, как это сооружение!

Пуаро начал строить новый домик, и я восхищенно проговорил:

– Какие четкие движения! Кажется, я лишь однажды видел, как у вас дрожат руки.

– Наверное, в тот момент я очень волновался.

– Волновался – это не то слово! Помните, как вы разозлились, когда увидели, что замок розовой папки взломан? Подойдя к камину, вы стали выравнивать безделушки, и я заметил, как сильно дрожат ваши руки. Однако…

Внезапно мой друг издал страшный стон и, закрыв лицо руками, откинулся в кресло.

– Что случилось, Пуаро? Вам плохо?

– Хастингс! Хастингс! Кажется, я все понял!

Я облегченно вздохнул.

– Что, очередная «маленькая идея»?

– Друг мой, идея грандиозная! Потрясающая! Спасибо, Хастингс!

– За что?

– Этой идеей я обязан вам.

Не успел я опомниться, как Пуаро выскочил из комнаты. Через пару минут дверь отворилась, и вошла миссис Кавендиш.

– Что случилось с вашим другом? Он подбежал ко мне с криком: «Где гараж?» – но прежде чем я ответила хоть слово, он выскочил на улицу.

Мы подошли к окну. Пуаро, без шляпы, со съехавшим набок галстуком, бежал по улице.

– Его остановит первый же полицейский.

Мэри пожала плечами.

– Не понимаю, что случилось?

– Откуда я знаю! Он строил карточный домик, вдруг подскочил как ужаленный и выбежал из комнаты.

– Надеюсь, к обеду он вернется.

Однако ни к обеду, ни к ужину Пуаро не появился.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю