Текст книги "Второй гонг"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кристи Агата
Второй гонг

Джоан Эшби выглянула из своей комнаты и замерла, прислушиваясь. Она уже хотела вернуться обратно, когда, чуть не под самыми ее ногами, раздался оглушительный удар гонга.

Джоан сорвалась с места и помчалась к лестнице. Она так спешила, что на верхней площадке с разгона налетела на молодого человека, появившегося с противоположной стороны.

– Привет, Джоан! Где пожар?

– Извини, Гарри. Я тебя не заметила.

– Я так и понял, – обиженно отозвался Гарри Дэйлхаус. – Но что это за гонки ты тут устроила?

– Гонг же был.

– Слышал. Но это ведь только первый.

– Да нет же, Гарри, уже второй!

– Первый.

– Второй.

Продолжая спорить, они спустились по лестнице. Когда они оказались в холле, дворецкий, только что отложивший молоточек для гонга, степенным размеренным шагом двинулся им навстречу.

– Второй, – настаивала Джоан. – Точно тебе говорю. Не веришь, взгляни на время.

Гарри Дэйлхаус посмотрел на большие напольные часы.

– Двенадцать минут девятого! – воскликнул он. – Похоже, ты права. Только все равно: не слышал я первого гонга. Дигби, – повернулся он к дворецкому, это первый гонг или второй?

– Первый, сэр.

– В двенадцать-то минут девятого? Дигби, кое-кого могут уволить за такие штучки.

Губы дворецкого растянулись в вымученной улыбке.

– Сегодня ужин будет подан десятью минутами позже, сэр. Распоряжение хозяина.

– Невероятно! – воскликнул Гарри Дэйлхаус. – Ну и ну! Хорошенькие дела, я вам доложу. Мир полон чудес. И что же стряслось с моим уважаемым дядюшкой?

– Семичасовой поезд, сэр, он опоздал на полчаса, а поскольку…

Раздавшийся резкий звук, похожий на удар хлыста, заставил его смолкнуть.

– Какого черта? – удивился Гарри. – Это сильно напоминает выстрел.

Слева от них открылась дверь гостиной, и в холл вышел смуглый привлекательный мужчина лет тридцати пяти.

– Что это было? – поинтересовался он, – Очень напоминает выстрел.

– Должно быть, выхлоп, сэр, – ответил дворецкий. – С этой стороны шоссе проходит совсем рядом, а окна наверху открыты.

– Возможно, – с сомнением произнесла Джоан, – но дорога ведь там, махнула она рукой вправо, – а звук, по-моему, шел оттуда, – показала она в противоположную сторону.

Смуглый мужчина покачал головой.

– А по-моему, нет. Я был в гостиной и готов поклясться, что это донеслось вон оттуда. – Он кивнул в направлении гонга и входной двери. – Потому и вышел.

– Итак: восток, запад и юг, – подвел итог Гарри, не выносивший, когда последнее слово оставалось за кем-то другим. – Чтобы дополнить картину, Кин, я выбираю север. Уверен, звук донесся оттуда. Какие будут предположения?

– Какие же еще, кроме убийства? – улыбнулся Джеффри Кин. – Прошу прощения, мисс Эшби.

– Да нет, ничего, – отозвалась Джоан. – Всего-навсего мурашки. Что называется, кто-то прошел по моей могиле.

– Убийство… отличная идея, – оживился Гарри. – Но, увы! Ни стонов, ни крови. Боюсь, максимум, на что мы можем рассчитывать, это кролик, застреленный браконьером.

– На редкость приземленно, но, полагаю, так оно и есть, – согласился Кин. – А стреляли совсем рядом. Однако давайте лучше пройдем в гостиную.

– Слава богу, мы не опоздали! – горячо воскликнула Джоан. – Я просто-таки скатилась с лестницы, решив, что дали второй гонг.

Дружно смеясь, они вошли в просторную гостиную.

Личэм Клоуз был одним из самых знаменитых старинных особняков Англии. Его владельцем, Хьюбертом Личэмом Роше, завершался славный и древний род, представители побочных ветвей которого любили поговаривать, что «Нет, кроме шуток, по старине Хьюберту давно уже плачет психушка. Совсем ведь, бедолага, спятил».

Даже со скидкой на присущую друзьям и родственникам склонность к преувеличению, в этом несомненно была какая-то доля истины. Хьюберт Личэм Роше был, как минимум, эксцентричен. Прекрасный музыкант, он тем не менее отличался совершенно неуправляемым темпераментом и доходящим до абсурда чувством собственной значимости. Его гостям приходилось либо разделять его пристрастия, либо перестать быть его гостями.

Одним из таких пристрастий была музыка. Если хозяин играл для гостей, что он частенько проделывал по вечерам, действо должно было вершиться в абсолютном безмолвии. Брошенная шепотом фраза, шорох платья или хотя бы даже просто движение – и он как ужаленный разворачивался, сверля источник возникшего шума убийственным взором, а несчастный прощался со всякой надеждой посетить этот дом вновь.

Еще одним наваждением для гостей была безукоризненная пунктуальность, которая ожидалась от них в отношении ужина. Завтрак никого не интересовал – к нему можно было спуститься хоть в полдень или вообще не спускаться. Обед тоже считался низменным физиологическим процессом поглощения холодных закусок и тушеных фруктов. Но ужин… ужин был обрядом и настоящим пиршеством, приготовленным cordon bleu,[1]1
  Искусным поваром (фр.).


[Закрыть] некогда – гордостью знаменитого отеля, соблазнившимся баснословным окладом, предложенным Личэмом Роше.

Первый гонг звучал в пять минут девятого. В четверть давали второй, по которому распахивались двери столовой, и, после торжественного провозглашения ужина, собравшиеся гости в церемонном молчании следовали к столу. Любой, имевший дерзость опоздать ко второму гонгу, опаздывал к нему навсегда: Личэм Клоуз навеки закрывал перед несчастным свои двери.

Поэтому беспокойство Джоан Эшби, как и беспредельное удивление, вызванное у Гарри Дэйлхауса известием, что этим вечером священное действо откладывается приблизительно на десять минут, вполне объяснимы. Будучи слабо знаком со своим дядей, он, тем не менее, достаточно часто бывал в Личэм Клоуз, чтобы оценить всю необычность происходящего.

Джеффри Кин, секретарь Личэма Роше, был удивлен не меньше.

– Невероятно, – заметил он – Такого не бывало еще ни разу. Вы совершенно уверены?

– Так сказал Дигби.

– Он, кажется, говорил еще что-то про поезд, – вспомнила Джоан Эшби.

– Странно, – задумчиво проговорил Кин. – Хотя, думаю, в свое время нам все объяснят Но все же очень странно.

Наступила пауза, вызванная тем, что мужчины увлеклись созерцанием Джоан Эшби. Это было совершенно очаровательное создание с золотистыми волосами и озорными голубыми глазами. В Личэм Клоуз она была впервые и появилась тут стараниями Гарри Дэйлхауса.

Открылась дверь, и в комнату вошла Диана Кливз, приемная дочь Личэма Роше.

Была в Диане какая-то беспечная грация, колдовство в темных глазах и притягательность в ее насмешках, перед которыми мог устоять редкий мужчина. Диана знала это и от души забавлялась бесчисленными победами. Странное создание, манящее своим теплом и совершенно холодное в действительности.

– Старик сдает, – заметила она. – Впервые за много недель он не поджидает нас здесь, поглядывая на часы и расхаживая взад и вперед, как тигр перед кормежкой.

Молодые люди рванулись вперед. Она одарила обоих обворожительной улыбкой и повернулась к Гарри. Смуглое лицо Джеффри Кина вспыхнуло, и он медленно отступил назад. Однако, когда немногим позже в комнату вошла миссис Личэм Роше, он уже успел взять себя в руки.

Миссис Личэм Роше была высокой темноволосой женщиной с вечно отсутствующим видом и пристрастием к свободным одеждам неопределимого – но, по-видимому, зеленого – оттенка. Мужчина средних лет, который шел рядом с ней, обладал загнутым, как клюв, носом и решительным подбородком. Грегори Барлинг, будучи довольно известной фигурой в финансовом мире и обладая неплохой родословной по материнской линии, последние годы был близким другом Хьюберта Личэма Роше.

Бум!!!

Гонг у Личэмов звучал на редкость внушительно. Когда он затих, дверь столовой отворилась, и Дигби провозгласил:

– Ужин подан!

Затем, несмотря на отличную школу, его бесстрастное лицо выразило полное замешательство. Впервые на его памяти хозяина не было с гостями!

Впрочем, замешательство было написано на всех лицах. У миссис Личэм Роше вырвался неуверенный смешок:

– Совершенно удивительный случай. Представляете, я даже не знаю, что теперь делать.

Никто из присутствовавших не знал этого тоже. Рушились все устои Личэм Клоуз. Что могло случиться? Разговоры стихли, и в комнате воцарилась атмосфера напряженного ожидания.

Наконец дверь открылась снова, и раздался дружный вздох облегчения, мгновенно подавленный из боязни осложнить положение. Разумеется, недопустима была даже тень намека на то, что хозяин нарушил священную и им же самим установленную заповедь.

Но тот, кто вошел в комнату, вовсе не был Личэмом Роше! Вместо внушительной бородатой фигуры старого викинга взглядам собравшихся предстал облаченный в не правдоподобно безукоризненный вечерний костюм маленький человечек решительно иностранной внешности, с яйцевидной головой и роскошными усами.

Мало того, в его глазах сквозило плохо скрываемое веселье.

– Пардон, мадам, – учтиво проговорил он, подходя к хозяйке. – Боюсь, я несколько опоздал.

– О, вовсе нет! – растерянно пробормотала миссис Личэм Роше. – Вовсе нет, мистер… Она запнулась.

– Пуаро, мадам. Эркюль Пуаро, – подсказал пришедший и услышал за своей спиной тихое «Ох!», и не настоящее «ох» даже, а скорее изумленный выдох, вырвавшийся у одной из женщин. Надо полагать, он немало польстил Эркюлю Пуаро.

– Вы ведь знали, что я приеду? – мягко подсказал он хозяйке. – N'estce pas, madame?[2]2
  Не так ли, мадам? (фр.)


[Закрыть] Ваш супруг упоминал об этом?

– Н-ну… да, разумеется, – согласилась миссис Личэм Роше с редкой неубедительностью. – То есть, наверное, разумеется. Я страшно рассеянна, мосье Пуаро. Вечно все забываю. К счастью, Дигби все помнит.

– Боюсь, мой поезд задержался, – сообщил Пуаро. – Какое-то происшествие на линии…

– А! – воскликнула Джоан. – Так вот почему отложили ужин.

Взгляд Пуаро – и на редкость проницательный, кстати сказать, взгляд стремительно обратился к ней.

– Что-то не так, да?

– Представить себе не могу… – начала миссис Личэм Роше и смолкла. – Я имею в виду, – попыталась она собраться с мыслями, – это так странно… Хьюберт никогда…

Пуаро быстро обвел общество взглядом.

– Мистер Личэм еще не спускался?

– Нет, и это так необычно…

Она умоляюще взглянула на Джеффри Кина.

– Мистер Личэм Роше сама пунктуальность, – пришел тот на помощь. – Он не опаздывал к ужину уже… – я сомневаюсь, чтобы он вообще когда-либо к нему опаздывал.

Незнакомцу ситуация, вероятно, представлялась забавной. Растерянные лица, общая неловкость…

– Я знаю, что делать, – заявила вдруг миссис Личэм Роше с облегчением человека, справившегося со сложной ситуацией. – Я позову Дигби.

Так она и поступила. Незамедлительно явился дворецкий.

– Дигби, – обратилась к нему миссис Личэм Роше, – ваш хозяин. Он…

Продолжения, по обыкновению миссис Роше, не последовало, но дворецкий, очевидно, его и не ждал. Он тут же и с полным пониманием ответил:

– Мистер Личэм Роше спустился в пять минут девятого и прошел в кабинет, мадам.

– Ага!

Миссис Личэм немного подумала.

– А как вам кажется… я имею в виду… он слышал гонг?

– Думаю, должен был слышать: гонг расположен прямо у дверей кабинета.

– Да, конечно, конечно, – сказала миссис Личэм Роше, теряясь окончательно.

– Передать ему, мадам, что ужин подан?

– О, спасибо вам, Дигби. Да, думаю… да, да, вы ему передайте.

– Даже и не знаю, – сообщила она гостям, когда дворецкий вышел, – что бы я делала без Дигби.

Последовала пауза.

Вернувшийся Дигби дышал несколько чаще, чем это подобает хорошему дворецкому.

– Прошу прощения, мадам, но дверь кабинета заперта. Вот с этого-то момента Эркюль Пуаро и взял ситуацию в свои руки.

– Думаю, нам всем лучше пройти туда, – заявил он и первым двинулся к выходу.

Остальные последовали за ним. Никому и в голову не пришло подвергать сомнению его право распоряжаться. Довольно комичный гость исчез. Вместо него появился человек, облеченный властью и полностью владеющий ситуацией.

Поэтому они безропотно проследовали за ним через холл, прошли мимо лестницы, мимо огромных часов и, наконец, мимо ниши с установленным в ней гонгом. Прямо напротив него была закрытая дверь.

Пуаро постучал в нее; сначала – тихо, потом все сильнее и сильнее. Ответа не было. Пуаро проворно опустился на колени и приник глазом к замочной скважине. Затем он поднялся и огляделся.

– Господа, – объявил он, – мы должны взломать эту дверь. Немедленно!

Присутствовавшие и тут ни на миг не усомнились в его праве командовать ими. Как самые крупные из мужчин, Джеффри Кин и Грегори Барлинг немедленно принялись штурмовать дверь под руководством Пуаро. Процесс несколько затянулся. Двери в Личэм Клоуз были солидным и серьезным препятствием – не то что современные хлипкие заслонки. Они упорно сопротивлялись натиску, но в конце концов уступили объединенным усилиям мужчин и с грохотом повалились внутрь.

Заходить в кабинет, однако, никто не спешил: краем глаза они там уже увидели то, что, боялись увидеть. Напротив двери было окно. Слева, между окном и дверью, стоял большой письменный стол. В кресле, повернутом к нему боком, сидел крупный мужчина, безвольно повалившийся на стол. Он сидел лицом к окну и спиной к двери, но его поза не оставляла никаких сомнений. Под правой рукой, бессильно свесившейся к ковру, лежал маленький пистолет.

– Уведите миссис Личэм Роше, – резко бросил Пуаро Грегори Барлингу, – и других леди тоже.

Тот понимающе кивнул и положил ладонь на руку хозяйки. Миссис Личэм Роше вздрогнула.

– Он застрелился, – выговорила она. – Какой ужас!

Она снова вздрогнула и позволила увести себя. Девушки последовали за ними.

Пуаро, сопровождаемый молодыми людьми, вошел в комнату. Остановив их жестом, он подошел к телу и опустился возле него на колени.

Входное пулевое отверстие он обнаружил на правом виске. Пуля прошла насквозь, и разбитое зеркало, висевшее на стене, ясно показывало, куда она попала. На столе лежал лист бумаги, на котором неверной дрожащей рукой было выведено единственное слово: «Простите».

Пуаро оглянулся на дверь.

– Ключа в замке нет, – бросил он. – Возможно… Его рука скользнула в карман покойника.

– Да, вот он, – подтвердил он. – По крайней мере, должен быть он. Будьте добры, мосье, проверьте…

Джеффри Кин взял у него ключ и вставил в дверной замок.

– Да. Он и есть.

– А окно?

Гарри Дэйлхаус подошел к окну.

– Заперто.

– Вы позволите? – Пуаро стремительно поднялся и приблизился к большому двустворчатому окну, доходившему до пола. Он открыл его, с минуту пристально разглядывал траву внизу и снова закрыл.

– Друзья мои, – объявил он, – нам следует позвонить в полицию. До тех пор пока она не появится здесь и не убедится, что произошло действительно самоубийство, ничего нельзя трогать. С момента смерти не прошло и четверти часа.

– Знаю, – хрипло ответил Гарри. – Мы слышали вы стрел.

– Comment?[3]3
  Что (фр.)


[Закрыть] Что вы сказали?

Гарри Дэйлхаус и Джеффри Кин объяснили ему. В этот момент вернулся Барлинг, и Пуаро повторил ему то, что уже сказал молодым людям. Кин ушел звонить в полицию, и Пуаро попросил Барлинга уделить ему несколько минут.

Оставив Дигби охранять дверь кабинета и отправив Гарри Дэйлхауса за дамами, Пуаро провел Барлинга в небольшую комнату, примыкавшую к кухне.

– Насколько я понимаю, вы были близким другом покойного, – начал он. Именно потому я и счел возможным поговорить с вами первым. Возможно, приличия требуют от меня объясниться сначала с мадам, но в данный момент это не представляется мне pratique.[4]4
  Разумным (фр.)


[Закрыть]

Он помолчал.

– Видите ли, я попал в довольно деликатное положение. Лучше всего будет изложить вам факты прямо. По профессии я частный детектив.

Барлинг слегка улыбнулся.

– Вряд ли есть необходимость сообщать мне это, мосье Пуаро. Ваше имя гремит по всему миру.

– Мосье слишком любезен, – поклонился Пуаро. – В таком случае, начнем. Недавно на мой лондонский адрес пришло письмо от мосье Личэма Роше, в котором он писал, что имеет основания подозревать серьезную утечку своего капитала. По семейным обстоятельствам – так говорилось в письме – он не желает вмешивать в это дело полицию, поэтому просит меня приехать и разобраться в нем лично. Что ж, я согласился и приехал. Не так, впрочем, спешно, как ожидал от меня покойный мосье, но, в конце концов, у меня есть и другие дела, а мосье все же не король Англии, как бы он ни был уверен в обратном.

Барлинг позволил себе понимающую улыбку.

– Он нисколько в этом не сомневался.

– Вот именно. Э… ну, вы меня поймете. Письмо достаточно ясно говорило о – что называется – эксцентричности его автора. То есть не об откровенном безумии, но все же о значительной неуравновешенности. N'estce pas?

– Последний его поступок говорит об этом лучше всего.

– О мосье, самоубийства далеко не всегда совершаются импульсивно. Так часто говорят присяжные, но делают они это единственно, чтобы пощадить чувства родственников.

– И тем не менее, Хьюберт не был нормален. Он страдал непредсказуемыми приступами ярости, фамильная гордость превратилась у него в самую настоящую манию, а уж по части чудачеств мало кто мог его обойти. При всем при том он оставался умным человеком.

– Несомненно. Достаточно умным, чтобы понять, что его обкрадывают.

– Но разве это причина, чтобы свести счеты с жизнью?

– Вот именно, мосье. Нелепость. И я должен спешить. Из-за этих – как он назвал их в своем письме – семейных обстоятельств. Eh bien, мосье, вы человек опытный и прекрасно знаете, что подобные обстоятельства обычно и есть главная причина, по которой человек решается покончить с собой.

– Вы имеете в виду…

– Что дело выглядит так, будто се pauvre[5]5
  Несчастный (фр.)


[Закрыть] мосье обнаружил нечто еще – и не смог это вынести. Но, понимаете ли, у меня остался долг перед ним. Я согласился на его просьбу, я взялся за это дело – я уже веду его. Эти «семейные обстоятельства»… Покойный не желал вмешивать полицию. Поэтому я должен действовать быстро. Я должен выяснить истину.

– И когда вы ее выясните…

– Тогда… мне придется быть очень осторожным. Но я должен сделать все, что только возможно.

– Понимаю, – проговорил Барлинг. Несколько минут он молча курил.

– Тем не менее, боюсь, я не смогу вам помочь, – ответил он наконец. Хьюберт не откровенничал со мной. Я просто ничего не знаю.

– Но, мосье, вы можете высказать догадку, у кого, на ваш взгляд, была возможность ограбить покойного.

– Трудно сказать. Хотя в таких случаях первым на ум приходит управляющий.

– Управляющий?

– Да. Маршалл. Капитан Маршалл. Отличный парень, потерял на войне руку. Он появился здесь около года назад. Но Хьюберт любил его и, насколько я знаю, доверял.

– Но если бы капитан Маршалл обманул доверие своего хозяина, это вряд ли бы относилось к разряду стоящих умолчания «семейных обстоятельств».

– Н-ну, да.

Замешательство собеседника не ускользнуло от Пуаро.

– Говорите, мосье. Говорите открыто, прошу вас.

– Возможно, это лишь сплетни.

– Умоляю вас, говорите.

– Ну что ж, хорошо. Возможно, в гостиной вы заметили весьма привлекательную молодую леди.

– Я заметил там двух.

– Ах да, мисс Эшби! Очень мила. Впервые здесь. Гарри Дэйлхаус заставил миссис Личэм Роше пригласить ее. Нет, я имел в виду брюнетку, Диану Кливз.

– Прекрасно помню, – отозвался Пуаро. – Думаю, любой другой на моем месте тоже бы не забыл.

– Настоящий чертенок! – взорвался вдруг Барлинг. – Заморочила голову всем мужчинам на двадцать миль в округе. Рано или поздно она доиграется, и кто-нибудь прибьет ее за эти штучки.

Он вытащил платок и утер лоб, совершенно не замечая изучающего взгляда своего собеседника.

– И эта юная леди…

– Приемная дочь Личэма Роше. Собственных детей у них не было – страшное разочарование. Тогда они удочерили Диану – она приходилась им то ли племянницей, то ли еще кем. Хьюберт души в ней не чаял, только что не молился на нее.

– И, надо полагать, мысль о ее замужестве пришлась бы ему совсем не по вкусу? – предположил Пуаро.

– Отчего же? При условии, что брак был бы удачным.

– То есть, мосье, с вами? Барлинг вздрогнул и покраснел.

– Я не говорил ничего подобного…

– Mais, non, mais, non![6]6
  Конечно же нет (фр.).


[Закрыть] Ничего подобного вы не говорили. Но ведь думали, не так ли?

– Да, я люблю ее. Личэм Роше знал это и одобрял. Это соответствовало его планам на ее будущее.

– А планам мадемуазель?

– Я же сказал, что это дьявол во плоти.

– Понимаю. Мадемуазель обожает развлекаться за чужой счет, не так ли? Но капитан Маршалл, он-то здесь при чем?

– Ну, их часто видели вместе. Пошли разговоры. Хотя, сомневаюсь, чтобы там было что-то серьезное. Очередной скальп в ее коллекцию, и только.

Пуаро кивнул.

– Но, если все же допустить наличие чего-то серьезного, это может объяснить, почему мистер Личэм Роше действовал осторожно.

– Да поймите же вы наконец, что нет ни малейших оснований подозревать капитана Маршалла в растрате!

– Oh, parfaitement, parfaitement![7]7
  О, разумеется, разумеется! (фр.)


[Закрыть] Возможно, дело всего-навсего в чеке, подделанном кем-то из домашних. Вот, к примеру, юный Дэйлхаус… Он, собственно, кто?

– Племянник.

– И, соответственно, наследник?

– Он сын сестры. Разумеется, он может взять его имя – других Личэмов Роше не осталось.

– Понятно.

– Собственно говоря, здесь ограничений не существует, до сих пор имение переходило к старшему сыну только потому, что таковой был. В данном же случае мне всегда представлялось, что Личэм Роше оставит жене право на пожизненное владение имением с последующей передачей его Дианге. Это, конечно, если он одобрит ее замужество. Тогда ее муж мог бы взять фамилию.

– Понимаю, – кивнул Пуаро. – Что ж, мосье, вы были очень добры и сильно помогли мне. Могу ли я просить вас еще об одном одолжении? Объясните миссис Личэм Роше все, что я рассказал вам, и узнайте, не может ли она уделить мне минутку?

Вскоре – и скорее, чем это представлялось Пуаро возможным, – открылась дверь, и появившаяся миссис Личэм Роше проплыла к креслу.

– Барлинг все объяснил мне, – сказала она. – Разумеется, скандал недопустим. И все же, я думаю, это судьба. Ведь правда? Зеркало и вообще…

– Comment – зеркало?

– Я сразу это заметила. Разбитое зеркало… Мертвый Хьюберт… Между ними была мистическая связь. Разумеется, это проклятие. Полагаю, почти в каждом древнем роду есть свое проклятие. Хьюберт всегда был таким странным… А последнее время даже более, чем обычно.

– Простите мне подобный вопрос, мадам, но нет ли у вас каких-либо денежных затруднений?

– Затруднений? Как-то не задумывалась об этом.

– Знаете, мадам, говорят, тому, кто не задумывается о деньгах, их нужно особенно много.

Он позволил себе деликатный смешок, оставшийся без ответа. Взгляд миссис Личэм Роше блуждал где-то очень далеко.

– Что ж, благодарю вас, мадам, – поспешно завершил Пуаро беседу.

Потом он позвонил, и через минуту явился Дигби.

– Попрошу вас ответить на несколько вопросов, – сказал Пуаро. – Я частный детектив. Ваш хозяин нанял меня еще при жизни.

– Детектив! – выдохнул дворецкий. – Но зачем?

– Потрудитесь отвечать на мои вопросы. Расскажите о выстреле.

Дигби рассказал.

– Итак, в тот момент в холле вас было четверо? – переспросил Пуаро.

– Да, сэр. Мистер Дэйлхаус, мисс Эшби и мистер Кин.

– А где были остальные?

– Остальные, сэр?

– Ну да: миссис Личэм Роше, мисс Кливз и мистер Барлинг.

– Миссис Личэм Роше и мистер Барлинг спустились позже, сэр.

– А мисс Кливз?

– Мне думается, сэр, мисс Кливз находилась в гостиной.

Пуаро задал еще несколько вопросов и отпустил дворецкого с напутствием пригласить мисс Кливз.

Та явилась незамедлительно, и Пуаро смог рассмотреть ее уже в свете откровений мистера Барлинга. В белом атласном платье с приколотой к плечу розой она была решительно прекрасна.

Внимательно наблюдая за девушкой, Пуаро объяснил ей причину своего появления в Личэм Клоуз, однако, кроме вполне естественного удивления, он не обнаружил на ее лице никаких признаков беспокойства. О Маршалле она говорила равнодушно, хоть и тепло, и только упоминание о Барлинге заставило ее оживиться.

– Этот человек мошенник, – резко заявила она. – Я говорила отцу, но он и слышать ничего не хотел, упорно продолжая препоручать свои деньги заботам этого сомнительного господина.

– Мадемуазель… вам жаль вашего отца? Она пристально взглянула на Пуаро.

– Конечно. Просто современная молодежь, мосье, не любит показывать своих чувств. Но старика я любила. Хотя, наверное, так для него даже лучше.

– Лучше?

– Да. Не сегодня-завтра его все равно посадили бы под замок. В нем стремительно росло убеждение, что последний из Личэмов Роше поистине наделен Божьей благодатью.

Пуаро задумчиво кивнул.

– Понимаю, понимаю, явные признаки умственного расстройства. Кстати, какая очаровательная у вас сумочка! Позвольте взглянуть. Эти шелковые розочки… прелестно! Так о чем я? Ах да, вы слышали выстрел?

– Да, только я думала, это машина, или кто-то охотится, или что-то еще.

– Вы находились тогда в гостиной?

– Нет, я была в саду.

– Понятно. Благодарю вас, мадемуазель. Что, если следующим пригласить мистера Кина?

– Джеффри? Я пришлю его вам. Кин держался настороженно, но был явно заинтересован.

– Мистер Барлинг рассказал мне, почему вы здесь. Не представляю, что такого полезного я могу рассказать, но, если все же могу…

– Меня интересует только одна вещь, мосье Кин, – прервал его Пуаро. – А именно, та, которую вы подняли с пола, когда мы подошли к дверям кабинета.

– Я… – Кин вскочил было с кресла, но тут же уселся обратно.

– Не понимаю, о чем вы, – равнодушно сказал он.

– Думаю, понимаете, мосье. Вы шли за мной, я знаю, но один мой знакомый говорит, что у меня есть глаза на затылке. Вы подобрали что-то с пола и положили это в правый карман своего пиджака.

Повисла пауза. На приятном лице Кина отчетливо проступила растерянность. Наконец он решился.

– Выбирайте, мосье Пуаро, – предложил он, наклоняясь к столу и выворачивая из кармана мундштук, носовой платок, крохотный шелковый бутон розы и небольшой спичечный коробок.

После секундной заминки Кин добавил:

– По правде говоря, это был он… – он поднял со стола спичечный коробок. – Должно быть, обронил раньше.

– Не думаю, – отозвался Пуаро.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказал. Мосье, я человек метода, человек порядка, я, наконец, не выношу беспорядка. Окажись на полу спичечный коробок, я заметил бы его и поднял. Спичечный коробок таких размеров! Безусловно бы увидел. Нет, мосье, думаю, это было что-то гораздо меньшее, вот как, например, это.

Он взял крохотный шелковый бутон.

– Кажется, это от сумочки мисс Кливз? После мгновенной заминки Кин со смехом подтвердил догадку.

– Да, точно. Она… дала мне его вчера вечером.

– Ясно, – проговорил Эркюль Пуаро, и в этот момент дверь открылась, пропуская высокого белокурого мужчину в простом костюме.

– Кин, да что же это? Личэм Роше застрелился? Дружище, я этому не верю. Этого просто не может быть.

– Позволь представить тебе мосье Пуаро, – сказал Кин, заставив вошедшего вздрогнуть. – Он все тебе объяснит. С этими словами он вышел, громко хлопнув дверью.

– Мосье Пуаро! – с крайним воодушевлением воскликнул Джон Маршалл. Страшно рад познакомиться. Какая удача, что вы здесь оказались! Личэм Роше ничего не говорил мне о вашем приезде. Знаете, сэр, я ведь ваш горячий поклонник.

Пуаро подумал, что начало совершенно обезоруживающее, как, впрочем, и сам молодой человек, молодость которого, учитывая седые волосы на висках и прорезавшие лоб морщины выражалась, больше, в мальчишеском голосе и поведении.

– Полиция…

– Уже здесь, сэр. Я с ними и приехал, узнав о случившемся. Их, кстати, это не особенно и удивило. Нет, понятно, конечно: с головой последнее время у него было совсем скверно, но все же…

– Все же вы удивлены, что он совершил самоубийство?

– Честно говоря, да. Не представляю… точнее, сомневаюсь, чтобы Личэм Роше мог представить, как это мир сможет обойтись без него.

– Насколько я понял, в последнее время у него возникли некоторые денежные проблемы? Маршалл кивнул.

– Он играл на бирже. Какие-то сомнительные затеи Барлинга.

– А нет ли у вас причин думать, – вкрадчиво спросил Пуаро, – что мосье Личэм Роше подозревал вас в махинациях с отчетностью?

Пораженный до глубины души Маршалл глупо вытаращился на Пуаро. Он выглядел настолько комично, что Пуаро не сдержал улыбки.

– Вижу, вы совершенно потрясены.

– Да уж. Какое нелепое предположение!

– Хорошо. Еще вопрос. Не подозревал ли он вас в желании увести его дочь?

– О, так вы уже знаете о нас с Ди? Он смущенно засмеялся.

– Стало быть, это правда? Маршалл кивнул.

– Только старик знать об этом не знал. Ди не разрешила ему говорить и, думаю, была права. Он бы взорвался, как… праздничный фейерверк, а я тут же бы вылетел с работы. Тут уж никаких сомнений.

– И что же вы думали делать?

– Ну, честно говоря, сэр, я-то как раз особенно и не думал. У нас это делает Ди. Она сказала, что все устроит. Ну, и еще я искал другую работу. Если бы нашел, тут же бы ушел с этой.

– Тут же бы женились, а мосье Личэм Роше тут же бы лишил мадемуазель Диану всякого содержания. А она, как бы это сказать, к этому привыкла.

Маршалл выглядел несколько смущенным.

– Ну, я постарался бы заработать их для нее, сэр. В этот момент в комнату вернулся Джеффри Кин.

– Полицейские уезжают, мосье Пуаро, и хотели бы вас видеть.

– Merci. Сейчас приду.

В кабинете его ожидали рослый инспектор и полицейский врач.

– Мистер Пуаро? – осведомился инспектор. – Наслышаны о вас, сэр. Я инспектор Ривз.

– Вы крайне любезны, – ответил Пуаро, пожимая ему руку. – Мое сотрудничество вам, вероятно, без надобности. Не правда ли?

Он коротко рассмеялся.

– Только не в этот раз, сэр. Никаких проблем. – Стало быть, случай совершенно ясный? – уточнил Пуаро.

– Абсолютно. Окно и дверь заперты, ключ от нее – в кармане покойного. В последнее время странности в поведении. Никаких сомнений.

– И все вполне… естественно? Врач хмыкнул:

– Ну, разве… Это в какой же позе ему нужно было стреляться, чтобы пуля попала в зеркало! Впрочем, самоубийцы народ странный.

– А вы нашли пулю?

– Да, вот она. – Врач протянул ему пулю. – Лежала у самой стены под зеркалом. Пистолет принадлежал покойному и всегда хранился в ящике стола. Что-то, конечно, подтолкнуло беднягу к такому концу, но что именно, мы, боюсь, никогда уже не узнаем.

Пуаро кивнул.

Тело перенесли в спальню, полицейские уехали. Пуаро стоял у входной двери, провожая их взглядом, когда какой-то шум заставил его обернуться. Прямо у него за спиной топтался Гарри Дэйлхаус.

– У вас случайно не найдется фонаря, друг мой? – осведомился у него Пуаро.

– Да, сейчас принесу.

Вернулся он не только с фонарем, но и с Джоан Эшби.

– Можете пойти со мной, – милостиво разрешил им Пуаро.

Выйдя из дому, он обогнул его справа и остановился у окна кабинета. От дорожки окно отделяли около шести футов газона. Пуаро наклонился и принялся водить лучом света по траве. Потом выпрямился и покачал головой.

– Нет, – сказал он, – не здесь…