Текст книги "Второй удар гонга. Врата судьбы"
Автор книги: Агата Кристи
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Не думаю, – сказал мистер Паркер Пайн. – Я именно тот человек, к которому следует обращаться в подобных случаях. Я специалист по несчастьям. Это происшествие, видимо, причинило вам немало страданий. Вы уверены, что точно изложили ход событий?
– По-моему, я ничего не упустил. Пойнтц достал бриллиант, пустил его по кругу, чертова девчонка приклеила его к своей дурацкой сумке, но, когда взяла ее, камень уже исчез. Мы обыскали всех, даже Пойнтца – он сам настоял на этом, – и в комнате никого больше, клянусь, никого больше не было. И никто не выходил!
– Даже официанты? – спросил мистер Паркер Пайн.
Ллевеллин покачал головой.
– Они вышли раньше, прежде чем Эва провернула этот свой фокус, а потом мистер Пойнтц запер дверь, именно чтобы никто не вошел. Нет, камень взял кто-то из нас.
– Да, похоже, что так, – задумчиво сказал мистер Паркер Пайн.
– Да еще эта чертова газета, – печально сказал Эван Ллевеллин. – Я видел, что они подумали… Это была единственная возможность.
– Расскажите подробнее.
– Все очень просто. Я открыл окно, свистнул разносчику, бросил ему вниз монету, и он закинул газету в окно. Понимаете, получается, это была единственная возможность вынести бриллиант из комнаты, то есть я единственный мог бы бросить его сообщнику, который ждал под окном.
– Нет, должна была быть и другая, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Что вы имеете в виду?
– Если вы не выбросили бриллиант в окно, то другая возможность должна была быть.
– Вот оно что, понимаю. Я-то было решил, будто вы уже что-то поняли. Что ж, лично я могу сказать только одно: я не выбрасывал бриллиант. Едва ли стоило ожидать, что вы мне поверите… Что мне вообще кто-то поверит.
– Я вам верю, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Неужели? И почему же?
– Вы не похожи на преступника, – сказал мистер Паркер Пайн. – Не похожи на человека, который в состоянии украсть. Возможно, вы могли бы совершить какое-нибудь другое преступление, но не будем об этом. Так или иначе лично я уверен, что к пропаже «Утренней звезды» вы не имеете ни малейшего отношения.
– Зато все остальные думают именно так, – с горечью сказал Эван Ллевеллин.
– Понимаю, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Они так тогда на меня посмотрели. Мэрроуэй просто поднял с пола газету и выглянул в окно. Он ничего не сказал. Но Пойнтц сразу сообразил. И я понял, о чем они подумали. Они ничего не сказали, но все равно подумали.
Мистер Паркер Пайн сочувственно кивнул головой.
– Это самое неприятное, – сказал он.
– Да. Когда тебя подозревают. Ко мне приходил один парень, задавал вопросы… Он сказал: обычная проверка. Наверное, полицейский в штатском. Очень тактичный, никаких намеков. Просто спросил, не было ли у меня случайно денежных затруднений, из которых мне вдруг удалось выпутаться.
– А они были?
– Были, но потом я удачно поставил на двух лошадей. К сожалению, я сделал ставки на скаковом кругу, так что мне нечем подтвердить, откуда деньги. Никто этого, конечно, не в состоянии опровергнуть, но ведь если бы кто-то решил солгать, чтобы скрыть, откуда у него деньги, он так и сказал бы.
– Согласен. Впрочем, для того, чтобы предъявить вам обвинение, этого недостаточно.
– О! Я не боюсь ни обвинения, ни ареста. В каком-то смысле это было бы даже проще. Я ведь знаю, украл я камень или нет. Беда в том, что все они все равно думают, будто его взял я.
– Они или она?
– Что вы имеете в виду?
– Ничего особенного, лишь позволил себе сделать предположение, не более того. – Мистер Паркер Пайн снова взмахнул своей мягкой ручкой. – Но ведь в вашей компании был один человек, чье мнение вам особенно важно. Например, миссис Растингтон.
Смуглые щеки Эвана Ллевеллина зажглись румянцем.
– Почему именно она?
– Ах, дорогой мой. Там, разумеется, присутствовал человек, чьим мнением вы дорожите, и, скорее всего, это дама. И кто бы это мог быть? Девочка-американка? Леди Мэрроуэй? Но если бы вы на самом деле украли камень, то скорее поднялись бы в ее глазах, чем упали. Мы с ней немного знакомы. Так что совершенно очевидно, что это миссис Растингтон.
С трудом Ллевеллин произнес:
– Она… Один раз ей уже не слишком повезло. Муж у нее оказался отъявленный подонок. И теперь она никому не доверяет. Она… Если она решит…
Ллевеллин замолчал.
– Разумеется, – сказал мистер Паркер Пайн. – Понимаю, дело очень важное. Найти вора необходимо.
Эван коротко рассмеялся.
– Легко сказать.
– Сделать тоже несложно, – сказал мистер Паркер Пайн.
– Вы так думаете?
– О да, задача мне понятна. Мы можем исключить почти всякую возможность вынести камень. Значит, решение должно быть очень простым. Кажется, у меня есть одна идея…
Не смея поверить своему счастью, Ллевеллин смотрел на него во все глаза.
Мистер Паркер Пайн вынул блокнот и ручку.
– Пожалуйста, будьте любезны, коротко опишите здесь все, что произошло в тот вечер.
– Но ведь я только что это сделал.
– Я хочу знать, кто как выглядел, цвет волос и прочие подробности.
– Но зачем, мистер Паркер Пайн, что это даст?
– Очень многое, молодой человек, очень многое. Для моей классификации.
Недоверчиво Эван взял ручку и принялся описывать внешность каждого из приглашенных.
Мистер Паркер Пайн прочел, отпустил парочку замечаний, убрал блокнот и сказал:
– Отлично. Между прочим, вы, кажется, говорили, будто кто-то разбил бокал?
Эван снова взглянул на него с недоумением.
– Да, бокал упал, и потом кто-то на него наступил.
– Осколки – пренеприятная вещь, – сказал мистер Паркер Пайн. – А чей это был бокал?
– Кажется, Эвы.
– Ах вот как! А кто сидел с ней рядом?
– Сэр Джордж Мэрроуэй.
– Вы не заметили, кто именно смахнул бокал со стола?
– Боюсь, нет. Неужели это важно?
– Не очень. Нет. Скорее просто пустое любопытство. Ну что ж, – мистер Паркер Пайн поднялся, – всего хорошего, мистер Ллевеллин. Приезжайте дня через три. Думаю, к тому времени все прояснится.
– Вы не шутите, мистер Паркер Пайн?
– Дорогой сэр, когда речь идет о делах, я не шучу. Это может оттолкнуть клиентов. Пятница, одиннадцать тридцать, вас устроит? Благодарю.
Утром в пятницу Эван вошел в кабинет мистера Паркера Пайна в полном смятении чувств. Надежды сменялись отчаянием.
С сияющей улыбкой мистер Паркер Пайн поднялся навстречу.
– Доброе утро, мистер Ллевеллин. Садитесь. Не хотите ли сигарету?
Ллевеллин отвел рукой предложенную коробку.
– Ну как? – спросил он.
– Все в порядке, – сказал мистер Паркер Пайн. – Вчера вечером полиция арестовала эту банду.
– Банду? Какую банду?
– Банду Амальфи. Я о них вспомнил сразу, как только вы рассказали свою историю. Я узнал их методы, а после того, как вы описали внешность приглашенных, то и сомнений не осталось.
– Что же это за банда?
– Сам Амальфи, его сын и невестка, Пьетро и Мария, если они действительно муж и жена, хотя, впрочем, вряд ли.
– Не понимаю, при чем здесь итальянская банда.
– Все очень просто. Имя у них итальянское, происхождение, конечно, тоже, но уже старый Амальфи родился в Америке. Действует он всегда одинаково. Приезжает в Европу, знакомится с известным в деловых кругах человеком, который занимается драгоценностями, представляясь при этом настоящим именем какого-нибудь американского бизнесмена, и выкидывает очередной фокус. На этот раз он приехал затем, чтобы похитить «Утреннюю звезду». Чудачества Пойнтца хорошо известны. Роль дочери Литерна сыграла Мария Амальфи – удивительное создание, ей по меньшей мере лет двадцать семь, а до сих пор почти всегда играет шестнадцатилетнюю девочку.
– Эва! – ахнул Ллевеллин.
– Вот именно. Третий же член банды исполнил роль официанта. День, если помните, был праздничный, дополнительные руки в ресторане были нужны. Впрочем, эти люди могли и заставить кого-нибудь не выйти на работу. Таким образом, они подготовились. Эва вызвала старого Пойнтца на спор, и он сделал то, что и накануне. Пустил бриллиант по кругу, а когда тот попал к Литерну, Литерн подержал его у себя до тех пор, пока официанты не вышли. А когда они вышли, вместе с ними исчез и камень, который Пьетро приклеил жевательной резинкой к тарелке. Очень просто!
– Но я видел камень после их ухода.
– Нет, вы видели стекляшку, подделку, правда, хорошую. Достаточно хорошую, чтобы при беглом взгляде она могла сойти за драгоценный камень. Вы ведь сами сказали, что Штейн едва на него взглянул. Потом Эва бросила камень на пол, столкнула бокал и разом раздавила ногой и бокал, и подделку. И для всех остальных бриллиант исчез самым непостижимым образом. Разумеется, и она, и Амальфи – оба легко согласились на обыск.
– Э-э… Я… – Эван лишь покачал головой, не в силах произнести ни слова. Потом спросил: – Вы сказали, будто узнали их по описанию внешности. Неужели они уже проделывали такой фокус?
– Не совсем такой, но похожий. Больше всего меня сразу заинтересовала девочка, Эва.
– Но почему? Я ее ни на секунду не заподозрил. И никто не заподозрил. Она выглядела… таким ребенком.
– В этом и состоит главный талант Марии Амальфи. Она больше похожа на ребенка, чем настоящий ребенок. А потом, пластилин! Спор возник, казалось бы, неожиданно, и тем не менее пластилин оказался у малышки с собой. Что уже похоже на умысел. Потому, услышав о пластилине, я лишь укрепился в своих подозрениях.
Ллевеллин поднялся.
– Мистер Паркер Пайн, я вам бесконечно обязан.
– Моей классификации, – промурлыкал мистер Паркер Пайн. – Моей классификации преступных типов, это очень интересно.
– Сообщите мне, сколько я вам должен… э-э…
– Счет будет весьма умеренный, – сказал мистер Паркер Пайн. – И проделает не слишком большую дыру в ваших сбережениях, добытых… честным трудом на скачках. Но знаете ли, молодой человек, на мой взгляд, в будущем вам лучше было бы оставить игру. Лошадь, знаете ли, очень ненадежное животное.
– Что верно, то верно, – сказал Эван.
Он пожал мистеру Паркеру Пайну руку и вышел из кабинета.
Взял такси и назвал адрес Дженет Растингтон.
Жизнь снова была прекрасна.
ВРАТА СУДЬБЫ
Ганнибалу и его хозяину
Четыре входа в городе Дамаске…
Врата Судьбы, Врата Пустыни,
Пещера Бед, Форт Страха…
О караван, страшись пройти под ними,
Страшись нарушить их молчанье песней.
Молчанье там, где умерли все птицы,
И все же кто-то свищет, словно птица.
Из стихотворения Джеймса Элроя Флекера «Врата Дамаска»[14]
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава 1В основном о книгах
Просто достали! – произнесла Таппенс.
В ее голосе ясно слышалось плохо скрываемое недовольство.
– Что ты сказала? – уточнил Томми.
Таппенс бросила на него взгляд через всю комнату.
– Я сказала, что эти книги меня достали, – ответила она.
– Понятно, – произнес Томас Бересфорд.
Перед Таппенс стояли три большие коробки. Рядом с ними лежали извлеченные из них книги. Но большая их часть все еще оставалась нераспакованной.
– Это просто невероятно, – продолжила Таппенс.
– Это ты о том, сколько места они занимают?
– Вот именно.
– Ты что, хочешь все их расставить по полкам?
– Я сама не знаю, чего хочу, – ответила Таппенс. – И в этом вся проблема. Человек вообще редко знает, чего хочет достичь своими действиями. О боже, – вздохнула она.
– Знаешь, – сказал ее муж, – я всегда думал, что к тебе это не относится. Я всегда считал, что ты-то как раз слишком хорошо знаешь, чего хочешь достичь.
– Я просто хочу сказать, – пояснила Таппенс, – что вот мы сидим здесь, потихоньку старея, и наши суставы начинают давать о себе знать, особенно когда мы тянемся или наклоняемся – например, для того, чтобы поставить книгу, или снять ее с полки, или посмотреть, что стоит на нижних полках, а потом чувствуем, что распрямиться для нас становится все более проблематично…
– Да, да, – согласился Томми. – Это довольно точное описание наших теперешних хворей. Так ты именно это хотела сказать?
– Нет, не это. Я хотела сказать, нам здорово повезло, что мы купили этот новый дом, причем такой, о котором всегда мечтали… правда, он нуждается в некоторых переделках.
– Ну да – надо только соединить пару комнат, разрушив несколько стен, – заметил Томми. – А потом добавить к этому то, что ты называешь верандой, твой архитектор – крытой галереей, а я назвал бы галереей с аркадой…
– Это будет очень мило смотреться, – заметила Таппенс твердым голосом.
– То есть когда ты все это закончишь, то это будет совершенно незаметно? Ты это хочешь сказать? – поинтересовался Томми.
– Вовсе нет. Я хочу сказать, что когда все будет закончено, ты придешь в восторг и скажешь, что твоя умница-жена – настоящая артистическая натура.
– Отлично, – согласился Томми. – Теперь я знаю, что мне надо будет сказать.
– Это совершенно ни к чему запоминать, – заметила Таппенс. – Слова сами придут тебе на ум.
– А какое это имеет отношение к книгам? – поинтересовался Томми.
– Две или три коробки с книгами мы привезли с собой. То есть те книги, которые нас не очень интересовали, мы продали, и привезли сюда те, с которыми действительно не могли расстаться. Кроме того, здесь остались… не могу сообразить, как это точно называется… те люди, которые продали нам этот дом, не горели желанием забирать всё с собой и сказали, что если мы серьезно думаем о покупке, то они оставят кое-какие вещи, включая книги; и когда мы приехали и посмотрели на них…
– То решили кое-что оставить, – продолжил ее муж.
– Ну да. Правда, не так много, как этого хотелось бы прошлым хозяевам. Мебель и декор в некоторых случаях оказались просто ужасными. К счастью, мы не были обязаны их оставлять. А вот когда я приехала и взглянула на книги, – там, в гостиной, были и детские, пара-тройка из тех, что мы любили в детстве; надеюсь, что они все еще там лежат. Они действительно когда-то были моими любимыми, поэтому я решила, что будет здорово, если они останутся у нас. Знаешь, эта история об Андрокле и Льве, – продолжала Таппенс. – Помню, я читала ее, когда мне было восемь лет. Ее написал Эндрю Лэнг[15]15
Эндрю Лэнг (1844–1912) – британский (шотландский) писатель, переводчик, историк и этнограф; занимался собиранием детских волшебных сказок.
[Закрыть].
– Скажи, Таппенс, а ты что, уже самостоятельно читала в восемь лет?
– Да, – ответила она. – Вообще-то я начала читать в пять лет. В мои годы это было обычным делом. Обычно кто-то читал тебе вслух, а тебе так нравилась история, что ты запоминал, где эта книжка стоит на полке, и потом доставал ее уже в одиночестве – и вот ты уже читаешь ее, хотя еще понятия не имеешь, как что пишется и всякое такое. Кстати, в будущем это сыграло со мной злую шутку, – заметила женщина. – Я так и не научилась правильно писать. Если б кому-то пришла в голову мысль начать учить меня этому в четыре года, это было бы здорово. А вместо этого папа учил меня складывать, вычитать и умножать; он вообще считал, что таблица умножения – это самая полезная вещь в мире. Тогда же я выучила письменное деление столбиком.
– Твой отец, должно быть, был умнейшим человеком.
– Не думаю, что он отличался большим умом, – заметила Таппенс, – но он был очень и очень мил.
– А не слишком ли мы удалились от темы нашего разговора?
– Ты прав, – согласилась Таппенс. – Так вот, мне пришло в голову, что неплохо будет перечитать «Андрокл и Лев» – мне кажется, что это один из рассказов из книги о животных, написанной Эндрю Лэнгом; в детстве я его обожала. А потом был еще рассказ об одном дне из жизни итонца[16]16
Итон – одна из самых известных частных школ в Англии.
[Закрыть], сочиненный мальчиком, который там учился. Не знаю, почему мне тогда захотелось его прочитать, но факт остается фактом. Он стал одной из моих любимых книг. А потом там было несколько классических детских книг и творения миссис Моулсворт[17]17
Моулсворт Мэри-Луиза (1839–1921) – британская (шотландская) детская писательница, которая в 1875 г. издала книгу под названием «Расскажи мне сказку».
[Закрыть] – «Часы с кукушкой», «Ферма на четырех ветрах»…
– Думаю, достаточно, – заметил Томми. – Совсем необязательно давать мне полный список твоих детских побед в области чтения.
– Я просто хочу сказать, – не унималась Таппенс, – что сейчас такие книги уже не найдешь. То есть иногда их перепечатывают, но текст может быть изменен, и иллюстрации совсем не те, что были раньше. Честно, пару дней назад я не смогла узнать «Алису в Стране чудес», когда наткнулась на книгу в магазине. Она так странно выглядела… А здесь я вижу книги моего детства. Миссис Моулсворт, несколько сборников сказок – «Розовый», «Голубой» и «Желтый», не говоря о многих других, которые я любила в детстве. Например, Стэнли Уэйман[18]18
Стэнли Джон Уэйман (1855–1928) – английский писатель, автор исторических романов, которого часто называли Романтическим Принцем.
[Закрыть] и другие. Они их оставили очень много.
– Понятно, – сказал Томми. – Ты растаяла от воспоминаний молодости и решила сказать «до свидания»…
– Ну да. По крайней мере… А что значит это твое «до свидания»?
– Это значит, что ты попрощалась со всеми сомнениями и решила их купить, – ответил муж.
– А я решила, что тебе стало скучно и ты уходишь…
– Совсем нет, – ответил Томми. – Наоборот – мне очень интересно. В любом случае решение оказалось правильным.
– Я уже говорила, что купила их просто по дешевке. И вот теперь они лежат здесь, среди наших собственных книг… Правда, теперь их оказалось так много, что, боюсь, нам не хватит полок, которые мы здесь установили. А как твое личное убежище? Там не найдется места для книг?
– Нет, не найдется, – ответил Томми. – Там его и для меня мало.
– Боже, боже, – произнесла Таппенс. – Как это на нас похоже… А может быть, нам пристроить еще одну комнату?
– Нет, – ответил Томми. – Мы же решили экономить. Сама так сказала позавчера. Или уже забыла?
– Но это было позавчера, – заметила Таппенс. – А времена меняются. Наверное, сейчас я расставлю на этих полках все те книги, без которых не смогу жить. А потом посмотрим, что из этого получится – может быть, где-нибудь рядом есть детская больница или другое место, где могут понадобиться детские книги…
– Или просто продадим лишнее, – предложил Томми.
– Не думаю, чтобы эти книги заинтересовали многих. Среди них нет никаких библиографических ценностей или чего-то в этом роде.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – заметил Томми. – Будем надеяться, что кто-то отыщет среди них книги своей мечты.
– Ну, а пока, – заявила Таппенс, – мы должны расставить их по полкам и внимательно просмотреть каждую, дабы убедиться, что это именно те книги, которые я помню и хочу иметь в доме. И я постараюсь грубо – ты меня понимаешь – рассортировать их. Приключения, сказки, истории о детях и истории о школах, в которых, как я помню, всегда учились только очень богатые дети – кажется, их писала Л.Т. Мид… Кроме того, некоторые из тех книжек, которые мы читали Деборе, когда та была маленькой. Помнишь, как мы все были влюблены в Винни-Пуха? Еще была «Серая курочка», но она мне никогда особо не нравилась.
– Мне кажется, что ты слишком увлеклась, – заметил Томми. – Может быть, тебе стоит прерваться на какое-то время?
– Может быть, я так и сделаю, – согласилась Таппенс. – Просто мне кажется, что если удастся разобраться с этой половиной комнаты и расставить все эти книги…
– Давай я тебе помогу, – предложил Томми.
Он подошел, поставил коробку набок, так что книги из нее вывалились на пол, набрал их полные руки и, подойдя к полкам, стал рассовывать по местам.
– Я расставляю их по размерам – так гораздо аккуратнее, – заметил он.
– Я бы не назвала это сортировкой, – засомневалась Таппенс.
– На первое время сойдет. Потом мы сможем вернуться к этому и привести все в порядок. Знаешь, в какой-нибудь дождливый день, когда нам больше нечем будет заняться.
– Вся проблема состоит в том, что нам всегда есть чем заняться.
– Так… вот еще семь штук засунул. Теперь остался только этот верхний угол. Подвинь сюда вон тот деревянный стул. Как думаешь, он меня выдержит? С него я смогу дотянуться до верхней полки.
Томми осторожно взобрался на стул. Таппенс подала ему стопку книг. Он сумел разместить их почти все на верхней полке. Беда случилась с последними тремя, которые свалились на пол, задев Таппенс.
– Ой! – воскликнула она. – Больно!
– Я здесь ни при чем. Стопка была слишком большой.
– Совсем неплохо смотрится, – оценила Таппенс, сделав шаг назад. – А теперь если б ты смог поставить эти на вторую полку снизу – там есть место, – то на этом можно было бы и закончить. Просто здорово. Теперь я смогу заняться хозяйскими книгами – в них может быть масса интересного.
– Уверен в этом, – согласился Томми.
– И мы в них обязательно что-нибудь найдем. Я в этом просто уверена. Что-то, что будет стоить огромных денег.
– И что мы с этим сделаем? Продадим?
– Думаю, что нам придется это сделать, – сказала Таппенс. – Хотя можно будет оставить это себе и показывать знакомым. Не хвастаться напрямую, а просто говорить: «Знаете, а вот здесь у нас есть парочка интересных находок. Уверена, что мы найдем что-то интересное».
– А что именно? Одну из твоих любимых книг, о которой ты забыла упомянуть?
– Не совсем так. Я имею в виду что-нибудь удивительное и потрясающее. Что полностью изменит нашу жизнь.
– Послушай, Таппенс, – произнес Томми, – у тебя просто удивительное воображение. Боюсь, что здесь гораздо более вероятно найти что-то ужасное.
– Глупости, – отмахнулась от него жена. – Надо жить надеждой. Это самое главное в жизни. Надежда! Запомнил? Вот я, например, всегда полна надежд.
– Знаю, – вздохнул Томми. – И мне часто приходилось сожалеть об этом.
