Текст книги "Багдадская встреча"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

«Живем! – думала Виктория. – Живем, братцы!» Она сидела на городском аэровокзале, и вот наконец настал волшебный миг, когда по радио объявили: «Пассажиров, направляющихся в Каир, Багдад и Тегеран, просят занять места в автобусе».

Волшебные слова, волшебные названия. Конечно, для миссис Клиппс, которая, видно, всю жизнь только и делала, что перескакивала с корабля на самолет и с самолета на поезд с краткими привалами в шикарных отелях, они, может, и не представляют ничего особенного, но для Виктории это просто чудо! Что она слышала в жизни? «Диктую, записывайте, мисс Джонс», или: «В этом письме масса ошибок, пожалуйста, перепечатайте, мисс Джонс», или: «Чайник вскипел, милочка, заварите чай», или: «Сказать, где лучше всего делают шестимесячную?». Унылая, набившая оскомину проза. А тут – Каир, Багдад, Тегеран! Романтика Востока! (И Эдвард в конце пути.)

Виктория опустилась с небес на землю и услышала, как ее нанимательница, которая, оказывается, страдает болезненным словесным недержанием, завершает очередной монолог:

– …и плохо моют, представляете? Я всегда очень осторожна с тем, что приходится есть. Грязь на улицах и на базарах просто немыслимая. И это тряпье, что они там носят! Нарушение всех норм гигиены. А туалеты!.. Их и туалетами-то не назовешь!

Виктория исправно выслушивала ее стенания, но у самой у нее на душе было по-прежнему светло и празднично. Какое дело молодым до микробов и грязи? Приехали в Хитроу. Виктория помогла миссис Клиппс выйти из автобуса. Паспорта, билеты, деньги – все это уже было в ее ведении.

– Ах, – приговаривала миссис Клиппс, – как хорошо, что вы со мной, мисс Джонс! Просто не представляю, что бы я в дороге без вас делала!

Виктория нашла, что путешествие на самолете мало чем отличается от школьной автобусной экскурсии, где каждым твоим шагом заботливо, но твердо распоряжаются учителя. Самолетные стюардессы в аккуратной униформе, совсем как воспитательницы в классах для умственно отсталых детей, терпеливо и наглядно объясняли пассажирам, что в каких случаях следует делать. Того и гляди, услышишь от них: «А теперь, дети…»

Утомленные молодые мужчины за стойками скучливо протягивали руки за паспортами, задавали личные вопросы о деньгах и драгоценностях и вообще лезли в душу, будто ты перед ними провинилась. Викторию, от природы легко внушаемую, так и подмывало вписать в декларацию свою единственную бедную брошку как бриллиантовую диадему стоимостью в десять тысяч фунтов, то-то скучливый молодой человек глаза бы на нее вытаращил. Но она вспомнила про Эдварда и сдержалась.

Пройдя через все барьеры, они опять уселись ждать в зале, на этот раз открывающемся прямо на летное поле. Снаружи, воя, разгонял моторы стоящий наготове самолет. Миссис Клиппс упоенно обсуждала своих будущих спутников:

– Смотрите на тех двух детишек, ведь правда прелесть? Ну нет слов! Но ехать одной с двумя детьми – это же так хлопотно! Англичане, я думаю. Костюм на матери сидит бесподобно. А лицо утомленное, еще бы! Красивый мужчина, вон тот, на испанца похож, верно? Смотрите, какая пестрая клетка на том господине, безвкусица, по-моему. Бизнесмен, надо полагать. Этот вот, что в углу, голландец, он проходил контроль перед нами. Вон то семейство – либо турки, либо персы. Американцев я не вижу ни одного. Они, должно быть, летают больше на «Панамерикен».[57]57
  «Панамерикен» – крупная американская авиационная компания.


[Закрыть] А вон те трое, что разговаривают, я бы сказала – нефтепромышленники, как по-вашему? Обожаю угадывать по виду, кто есть кто. Мистер Клиппс говорит, что у меня на людей чутье. По-моему, интересоваться людьми – это так естественно. Вон то норковое манто стоит не меньше трех тысяч долларов, вы согласны?

Миссис Клиппс перевела дух. Дав оценки всем своим будущим попутчикам, она начала испытывать нетерпение:

– Ну, чего мы дожидаемся, хотела бы я знать? Мотор запускали уже четыре раза. Все в сборе. Что же тянуть? И по расписанию давно пора.

– Может быть, вы бы выпили чашку кофе, миссис Клиппс? Вон там, я вижу, буфет работает.

– Да нет, благодарю вас, мисс Джонс. Я пила перед отъездом, и в животе у меня сейчас неспокойно, лучше не добавлять. Чего мы ждем, не понимаю.

Ответ был получен, не успела она закрыть рот.

Распахнулась дверь из коридора со стороны таможенных и паспортных служб, и в зал, точно порыв ветра, влетел высокий господин. Вокруг роились служащие аэропорта. Следом несли два запечатанных холщовых мешка.

Миссис Клиппс оживилась.

– Явно какая-то важная птица, – высказала она мнение.

«Да, и не стесняется важничать», – подумала Виктория. Действительно, в облике вновь прибывшего была вызывающая, почти нарочитая броскость. На плечах – темно-серый дорожный плащ с большим откинутым на спину капюшоном, на голове – светлая широкополая шляпа наподобие сомбреро. Седоватые локоны чуть не до плеч. И великолепные серебристые усы концами кверху. Просто оперный бандит. Таких мужчин, которые красуются своей наружностью, Виктория не одобряла. Она оглядела его с осуждением.

А служащие аэропорта перед ним безобразно лебезили. «Да, сэр Руперт», «Конечно, конечно, сэр Руперт», «Сию же минуту и вылетаем, сэр Руперт».

Сэр Руперт, взмахнув широким плащом, прошествовал на летное поле. Двери за ним с лязгом захлопнулись.

– Сэр Руперт, – негромко повторила миссис Клиппс. – Кто бы это мог быть?

Виктория пожала плечами, хотя у нее было смутное ощущение, что это лицо и общий облик ей откуда-то знакомы.

– Небось какая-то шишка в вашем правительстве, – высказала предположение миссис Клиппс.

– Едва ли, – покачала головой Виктория. Немногие члены правительства, которых она видела живьем, были тихони, виновато жмущиеся к стенке, оживали они только на трибуне, где сразу надувались и начинали вещать и поучать.

– А сейчас, – деловито провозгласила старшая стюардесса, похожая на воспитательницу в детском саду, – просьба всем занять места в самолете. Сюда, пожалуйста. Будьте добры, поторопитесь.

Говорилось это таким тоном, как будто перед ней малые дети, которые своей медлительностью испытывают терпение взрослых.

Пассажиры гуськом потянулись на летное поле.

Огромный самолет глухо гудел, как довольно урчащий лев-великан.

Виктория вдвоем с помощником пилота втащила миссис Клиппс в самолет и усадила на указанное в билете место. Сама села рядом, у прохода. И вот наконец миссис Клиппс удобно устроена, ремни защелкнуты, и только тут Виктория увидела, что прямо перед ней сидит важный сэр Руперт.

Двери самолета закрылись. Еще несколько секунд, и самолет медленно стронулся с места.

«Поехали! – восторженно подумала Виктория. – Ой, как страшно! А вдруг не взлетим? Действительно, такой огромный самолет, разве он может взлететь?»

Самолет невыносимо долго катил по аэродрому, потом остановился, развернулся. Моторы взвыли еще оглушительнее. Пассажирам разносили жевательную резинку, леденцы и вату для ушей.

А рев моторов все громче и громче, все пронзительнее и пронзительнее. Вот самолет снова тронулся с места. Сначала неуверенно, потом быстрее, еще быстрее. Они с бешеной скоростью катятся по летному полю.

«Не взлетим, – в отчаянье думала Виктория. – Разобьемся».

Все быстрее – все плавнее – без тряски – без запинок – оторвались – летят над землей, повернули, описали полукруг над автомобильной стоянкой, а вот и шоссе видно – все выше, выше – такой смешной игрушечный поезд тащится по рельсам – и домишки кукольные – и автомобильчики… Еще выше, еще… и вдруг оставленная внизу земля разом сделалась неинтересной, неодушевленной, нечеловеческой, просто – большая и плоская географическая карта, испещренная черточками, кружками, точками.

Люди в самолете расстегивали ремни, закуривали сигареты, листали журналы. Виктория очутилась в незнакомом мире, имеющем столько-то футов в длину и совсем мало в ширину и населенном двумя или тремя десятками людей. А за пределами этого мира не было ничего.

Она попробовала было снова взглянуть в окошко сбоку. Под ними были одни облака, мостовая из пухлых облаков. А самолет освещало солнце. Весь знакомый ей мир лежал где-то внизу, под облаками.

Виктория сделала над собой усилие и очнулась. Миссис Гамильтон Клиппс что-то говорила. Виктория вынула вату из ушей и склонилась к ней с вежливым вниманием.

Сидевший впереди нее сэр Руперт поднялся с кресла, закинул на полку для вещей свою широкополую светлую шляпу, натянул на голову капюшон и снова устроился в кресле.

«Разважничался как дурак», – мысленно обругала его Виктория с непонятным раздражением.

Миссис Клиппс присмирела с открытым журналом на коленях. И только по временам толкала Викторию локтем в бок, когда при попытке перевернуть страницу одной рукой роняла его на пол.

Виктория огляделась по сторонам. Оказывается, лететь на самолете довольно скучно. Раскрыла наугад какой-то журнальчик и наткнулась на рекламу: «Вы хотите усовершенствоваться в искусстве стенографии?» С душевным содроганием захлопнула журнал, откинулась в кресле и стала думать об Эдварде.

Сели в Кастель Бенито.[58]58
  Кастель Бенито – аэропорт близ города Триполи.


[Закрыть] Лил проливной дождь. Викторию уже успело укачать. Чтобы бдительно ухаживать за миссис Клиппс, ей пришлось напрячь всю свою волю. Под хлещущим дождем их повезли в аэродромную гостиницу. А величественного сэра Руперта, Виктория заметила, встречал офицер в мундире с красными петлицами, посадил в казенную машину и увез куда-то, где в Триполитании[59]59
  Триполитания – историческая область в Ливии. В первой половине I тысячелетия до н. э. в ее прибрежной полосе были основаны три финикийские колонии: Сабрата, Оептис-Магна и Эа (современный Триполи). В конце VI века до н. э. эти колонии получили относительную самостоятельность и вместе со своими владениями составили область Триполитании. В дальнейшем эта территория была под властью различных завоевателей. С декабря 1951 года по май 1969 года Триполитания – одна из провинций независимой Ливии. В 1963 году как административная единица упразднена.


[Закрыть] обитают великие мира сего.

Их распределили по комнатам. Виктория помогла миссис Клиппс с туалетом и оставила ее в халате отдыхать до ужина на кровати поверх покрывала. А сама ушла к себе, тоже легла и закрыла глаза, радуясь, что больше не видит вздымающегося и проваливающегося пола.

Через час она проснулась совершенно здоровая и бодрая и пошла помогать миссис Клиппс. Вскоре новая

старшая стюардесса еще более командирским тоном, чем давешняя, объявила пассажирам, что сейчас их на машинах повезут ужинать. Когда ужин кончился, миссис Клиппс разговорилась кое с кем из спутников. А к Виктории прилепился господин в пестро-клетчатом костюме и долго, с подробностями, объяснял ей, как делают карандаши. Потом их доставили на ночевку обратно в гостиницу, строго предупредив, чтобы были готовы к выезду завтра в 5.30 утра.

– Мы же совсем не видели Триполитанию, – вздохнула Виктория. – Самолетом всегда так?

– Я бы сказала, что да, как правило. Подымают утром безбожно рано, чистый садизм, а после этого вполне могут продержать на аэродроме час-другой. Помню, в Риме один раз нас подняли в три тридцать. Завтрак в ресторане в четыре ноль-ноль. А потом в аэропорте просидели до восьми. Но главное все-таки, что доставляют прямо до места без пересадок и всяких дурацких проволочек.

«И очень жалко, что без проволочек», – подумала Виктория. Она ведь хотела повидать мир.

– Представляете себе, милочка? – оживляясь, продолжала миссис Клиппс. – Этот интересный мужчина, знаете, англичанин? С которым все так носятся. Я ведь выяснила, кто он. Это – сэр Руперт Крофтон Ли, знаменитый путешественник. Вы о нем, конечно, слыхали.

Да, Виктория вспомнила. Она видела его фотографии в газетах примерно полгода назад. Сэр Руперт – главный специалист по Внутреннему Китаю.[60]60
  Имеется в виду автономный район Внутренняя Монголия в Северном Китае.


[Закрыть] Один из немногих на Земле людей, которые побывали в Тибете и посетили Лхасу.[61]61
  Лхаса – город в Китае, в долине реки Джичу, на Тибетском нагорье, административный центр Тибетского автономного района, основан в VII веке, религиозный центр ламаизма.


[Закрыть] Он пересек неисследованные районы

Курдистана[62]62
  Курдистан – территория в Западной Азии в пределах Ирана, Турции, Сирии, главным образом в Курдистанских горах. Населена в основном курдами.


[Закрыть] и Малой Азии.[63]63
  Малая Азия – полуостров в Западной Азии, территория Турции, омывается Черным, Мраморным, Эгейским и Средиземным морями.


[Закрыть] Его книги расходятся огромными тиражами, потому что они остроумно и живо написаны. Если сэр Руперт и не брезгует некоторой саморекламой, то он имеет на то все основания. Все, что он утверждает, доказывается фактами. И одеяние это своеобразное, плащ с капюшоном и широкополая шляпа, писали, что это он сам себе придумал.

– Правда ведь, как интересно? – настаивала миссис Клиппс с восторгом заядлой охотницы за знаменитостями.

Виктория, подтыкавшая одеяло вокруг ее возлежащей фигуры, поддакнула, но про себя подумала, что книги сэра Руперта ей лично нравятся больше, чем он сам. Он, на ее взгляд, типичный воображала, как говорят дети.

Вылетели, вопреки ожиданиям, точно в назначенное время. Тучи развеялись, солнце сияло. Но все-таки Виктории было обидно, что она почти не повидала Триполитанию. Одно утешение, что в Каир прилетали в полдень, а дальше в Багдад вылет назначен только на следующее утро, так что можно будет хотя бы полдня посвятить осмотру Египта.

Летели над морем, но облака скоро скрыли от глаз воду, Виктория откинулась на спинку кресла и зевнула. Сэр Руперт в кресле перед нею уже спал. Голова его свесилась на грудь и кивала, капюшон съехал. Виктория не без злорадства заметила, что у него на шее зреет маленький фурункул. Почему это обстоятельство ее обрадовало, трудно сказать, – наверно, потому, что оно словно бы делало великого человека более человечным и ранимым, подверженным, как и прочие смертные, мелким уязвлениям плоти. Приходилось, однако, признать, что сэр Руперт держался с олимпийской недоступностью и на окружающих не обращал внимания.

«Подумаешь, кто он такой?» – обиженно думала Виктория. Ответ напрашивался. Он – сэр Руперт Крофтон Ли, мировая знаменитость. А она – Виктория Джонс, посредственная стенографистка-машинистка, девушка, не имеющая значения.

В Каире Виктория и миссис Клиппс пообедали, после чего миссис Клиппс объявила о своем намерении лечь поспать часов до шести и спросила, не хочет ли Виктория тем временем съездить посмотреть пирамиды?

– Я договорилась насчет автомобиля для вас, мисс Джонс, потому что вы же не можете, я знаю, по правилам вашего казначейства, обменять здесь даже небольшую сумму.

Виктория, которой так или иначе обменивать было нечего, была растрогана и выразила ей горячую благодарность.

– Да что вы, пустяки, – сказала миссис Клиппс. – Вы так ко мне внимательны. А с долларами путешествуешь безо всяких проблем. Миссис Китчин – та, что с двумя миленькими деточками, – тоже непременно хочет съездить к пирамидам, и я ей предложила взять вас, если вы не против.

Виктории было совершенно все равно с кем, лишь бы поехать. Посмотреть мир.

– Ну и чудесно, тогда ступайте.

В результате Виктория побывала у пирамид и получила положенное удовольствие, которого, впрочем, могло быть и больше, если бы не деточки миссис Китчин. Вообще-то Виктория к детям относилась хорошо, но в экскурсиях с ними много неудобства. В конце концов младшенькая совсем раскапризничалась, и пришлось возвратиться раньше, чем предполагалось.

Виктория, зевая, растянулась на кровати. Хорошо бы задержаться в Каире, скажем, на неделю. Покататься бы на пароходе по Нилу. «А деньги где ты на это возьмешь, моя милая?» – язвительно спросила она себя. Уже и то чудо, что она бесплатно летит в Багдад.

«Ну, прилетишь в Багдад, а там что ты будешь делать, – спросил все тот же ледяной внутренний голос, – имея в кармане всего пару фунтов?»

Но Виктория только отмахнулась. Эдвард найдет ей работу. А если нет, то она сама себе найдет работу. Стоит ли беспокоиться.

Глаза ее, обожженные ослепительным солнцем пустыни, блаженно закрылись.

Разбудил ее стук в дверь. Она позвала: «Войдите!» Но никто не вошел, и тогда она встала с кровати, прошлепала босиком через комнату и открыла.

Оказалось, что стучали не в ее дверь, а в соседнюю. Очередная стюардесса, яркая брюнетка в синей униформе, стучалась к сэру Руперту Крофтону Ли. Он открыл, как раз когда Виктория высунулась в коридор.

– Ну, в чем дело? – спросил он раздраженным сонным голосом.

– Простите, что беспокою вас, сэр Руперт, – заворковала стюардесса, – но не могли бы вы подойти в контору Британских авиалиний? Это через три двери от вас, дальше по коридору. Надо уточнить кое-какие детали в связи с завтрашним рейсом на Багдад.

– Хорошо. Сейчас иду.

Виктория втянула голову обратно и закрыла дверь. Спать уже больше не хотелось. Взглянула на часы: только половина пятого. У миссис Клиппс надо быть еще через целых полтора часа. Виктория решила выйти и погулять по Гелиополису. За гулянье денег не берут.

Попудрила нос, всунула ноги в туфли. Тесновато. Всё эти пирамиды – такая нагрузка на ноги!

Она вышла и зашагала по коридору по направлению к главному вестибюлю. Вот, через три двери от ее номера, контора Британских авиалиний. И карточка с названием прибита. Как раз когда Виктория проходила мимо, дверь открылась и оттуда выскочил сэр Руперт, быстрыми шагами догнал и перегнал ее и устремился дальше, только плащ за спиной развевается. Как видно, сильно не в духе.

Когда ровно в шесть Виктория явилась к миссис Клиппс, та была в расстроенных чувствах.

– Я очень тревожусь насчет моего багажа, мисс Джонс, у меня лишний вес, и я думала, что доплатила за весь рейс, до конечного пункта, но оказалось, что доплачено только до Каира. Дальше мы летим самолетом «Ираки Эйруэйз», билеты транзитные, а доплата за багаж – нет. Не могли бы вы сходить и выяснить, мисс Джонс? Потому что тогда мне надо будет снять деньги с аккредитива.

Виктория сказала, что сходит и выяснит. Она не сразу сумела найти помещение «Британских заграничных авиалиний», оно оказалось совсем в другом конце здания и представляло собой довольно просторный зал.

Та, маленькая контора, по-видимому, работала только в часы послеобеденного перерыва, решила Виктория. А опасения миссис Клиппс насчет доплаты за лишний багаж действительно подтвердились, и это ее сильно раздосадовало.

Глава 8

В городе Лондоне, в Сити,[64]64
  Сити – исторический центр Лондона, один из крупнейших финансовых и коммерческих центров мира.


[Закрыть] на шестом этаже высотного административного здания находится контора граммофонной фирмы «Валгалла». В ней за конторским столом сидел мужчина и читал книгу по политэкономии. Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и произнес негромким равнодушным голосом:

– Граммофонная фирма «Валгалла».

– Говорит Сэндерс.

– Сэндерс, Начальник реки? Какой реки?

– Реки Тигр. Докладываю насчет А. Ш. Мы ее потеряли.

Последовала минута молчания. Затем негромкий равнодушный голос раздался опять, но уже со стальной ноткой:

– Я не ослышался?

– Мы потеряли Анну Шееле.

– Без имен. Это очень серьезная оплошность с вашей стороны. Каким образом?

– Она вошла в больницу, я вам докладывал. Ее сестра легла туда на операцию.

– Ну и?

– Операция прошла удачно. Мы ожидали, что А.Ш. вернется в «Савой». Номер «люкс» она за собой оставила. Но она не вернулась. Наблюдение за больницей мы продолжали, она не выходила. Мы решили, что она находится внутри.

– А ее там нет?

– Только сейчас мы это выяснили. Уехала. В машине «Скорой помощи». Назавтра после операции.

– Сознательно обманула вас?

– Похоже на то. Я бы голову дал на отсечение, что она не подозревала о слежке. Мы приняли все меры. Работали втроем, и когда…

– Можете не оправдываться. Куда ее отвезла машина «Скорой помощи»?

– В Университетскую хирургическую клинику.

– Что вы там выяснили?

– Что к ним была доставлена пациентка в сопровождении медицинской сестры. Очевидно, сестра и была Анна Шееле. Куда она делась после того, как доставила больную, там не имеют понятия.

– А больная?

– Больная ничего не знает. Ее везли под морфием.[65]65
  Морфий – наркотическое болеутоляющее и снотворное средство. При значительной передозировке действует как яд.


[Закрыть]

– Значит, Анна Шееле в одежде медицинской сестры преспокойно вышла из Университетской клиники и сейчас находится неизвестно где?

– Да. Если она возвратится в «Савой», то мы…

– Она не возвратится в «Савой».

– Проверить другие отели?

– Да, но я полагаю, это ничего не даст. Она, конечно, предусмотрела такой шаг с вашей стороны.

– Тогда какие будут инструкции?

– Проверьте порты – Дувр, Фолкстон[66]66
  Дувр, Фолкстон – города и порты на юго-востоке Великобритании в графстве Кент, у пролива Па-де-Кале.


[Закрыть] и прочие. Проверьте авиалинии. Особое внимание обратите на рейсы в Багдад, все заказанные билеты на предстоящие две недели. Билеты, конечно, будут не на ее имя. Проверьте всех, кто летит в Багдад, – если возраст подходит.

– Ее вещи остались в «Савое». Возможно, она попытается их получить.

– Она не сделает ничего подобного. Если вы дурак, то уж она-то не дура! Сестра ничего не знает?

– Мы в контакте с ее личной сиделкой. Сестра считает, что А.Ш. находится в Париже по делам Моргенталя и живет там в отеле «Ритц». Она полагает, что А.Ш. двадцать третьего числа улетает обратно в Штаты.

– Иными словами, А.Ш. ее ни во что не посвятила. Этого следовало ожидать. Продолжайте держать под контролем авиарейсы. Это единственное, что осталось. Она должна попасть в Багдад, и иначе как по воздуху ей не успеть, и вот еще что, Сэндерс…

– Что?

– Чтобы больше никаких проколов. Вам дан последний шанс реабилитироваться.

Глава 9

Молодой сотрудник Британского посольства мистер Шривенхем, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на небо – над багдадским аэродромом, гудя, кружил самолет. А на земле разыгралась песчаная буря. Пальмы, здания, люди потонули в густом коричневом мареве. Буря началась внезапно.

Лайонел Шривенхем с отчаянием произнес:

– Десять к одному, они не смогут приземлиться.

– Что же они будут делать? – спросил его приятель Хэролд.

– Наверно, полетят в Басру. Там как будто бы ясно.

– Встречаешь знатного гостя?

Молодой мистер Шривенхем застонал в голос:

– Да уж, мое везение. Новый посол еще не прибыл на место. Советник Лэндаун находится в Англии. Райе, советник по Востоку, болен, у него дизентерия, высоченная температура. Бест в Тегеране. И все хозяйство целиком на мне. Такой переполох из-за этого господина. Уж и не знаю почему. Даже ребята из секретной службы и то забегали. Он знаменитый путешественник, изъездил весь мир, главным образом – на верблюдах по недоступным местам. Что в нем такого особенного, в толк не возьму, но, выходит, важная птица, раз я обязан выполнять его малейшие капризы. Теперь увезут его в Басру, вот он небось обозлится! Прямо не знаю, как распорядиться насчет него: чтобы сегодня вечером посадили его на багдадский поезд или завтра доставили сюда военным самолетом?

Мистер Шривенхем снова вздохнул, совсем сникнув под бременем обиды и ответственности. Все три месяца, что он работает в Багдаде, его постоянно преследуют неудачи. Если он теперь опять сядет в лужу, то, пожалуй, можно ставить крест на своей карьере, которая так многообещающе начиналась.

Самолет снова с ревом пронесся над головами.

– Так и есть, решил не садиться, – с горечью сказал Шривенхем. И вдруг оживился: – Эй, смотрите-ка, по-моему, он идет на посадку.

А через несколько мгновений авиалайнер солидно подрулил к тому месту, где стоял по стойке «смирно» мистер Шривенхем, приготовившийся к встрече знатного гостя.

Непрофессиональным взглядом он еще успел заметить на трапе девушку «вполне ничего», но тут же вынужден был по долгу службы ринуться навстречу грозному господину в развевающемся плаще.

«Маскарадный разбойник», – подумал про себя Шривенхем.

А вслух произнес:

– Сэр Руперт Крофтон Ли? Я Шривенхем, из посольства.

Сэр Руперт поздоровался не слишком приветливо, но это Шривенхема нисколько не удивило: человек только что описывал круги над городом, не зная даже вообще, удастся ли приземлиться.

– Ужасная погода, – продолжал он исполнять свои обязанности. – У нас в этом году то и дело такие бури… Я вижу, мешки при вас? Тогда идемте со мной, сэр, ваши вещи погрузят в автомобиль.

А потом, когда отъехали от аэропорта:

– Я уже думал, что вы полетите на другой аэродром, сэр. Впечатление было такое, что посадка невозможна. Не ждешь – не гадаешь, и вдруг на тебе – песчаная буря.

И тут сэр Руперт, важно надув щеки, произнес:

– Это была бы катастрофа, молодой человек, настоящая катастрофа. Нарушение моих планов возымело бы самые бедственные и далеко идущие последствия, имейте в виду.

«Как бы не так, – неуважительно подумал Шривенхем, – эти шишки воображают, что от их дурацких затей зависят судьбы мира».

А вслух почтительно ответил:

– Легко могу себе представить, сэр.

– У вас есть сведения о том, когда ожидается прибытие посла в Багдад?

– Точная дата пока неизвестна, сэр.

– Жаль, если я с ним разминусь. Мы не виделись с… сейчас вам скажу… да, после Индии, с тысяча девятьсот тридцать восьмого года.

Шривенхем почтительно промолчал.

– Одну минуту. Здесь ведь служит Райс, я не ошибся?

– Не ошиблись, сэр. Он советник по Востоку.

– Толковый работник. Знающий. Рад буду с ним повидаться.

Шривенхем кашлянул.

– Видите ли, сэр, Райс сейчас болен. Лежит в больнице на обследовании, с острой формой гастроэнтерита.[67]67
  Гастроэнтерит – воспалительное заболевание желудка и тонкого кишечника, обычно сопровождается поражением толстого кишечника.


[Закрыть] Это посерьезнее, чем обычное багдадское расстройство.

– Что такое? – резко повернул к нему голову сэр Руперт. – Острый гастроэнтерит? Гм. Заболел внезапно?

– Да, сэр. Позавчера.

Сэр Руперт нахмурил брови. Напыщенное самодовольство с него вдруг слетело. Он стал другим человеком, попроще. И озабоченнее.

– Гм, не знаю, – пробормотал он. – Приходит в голову, что….

Шривенхем смотрел вежливо-вопросительно.

– Я думал, может быть, это «зелень Шееле», – загадочно пояснил сэр Руперт.

Шривенхем, недоумевая, промолчал. На подъезде к мосту Фейсала машина свернула влево к Британскому посольству.

Неожиданно сэр Руперт наклонился к водителю.

– Остановитесь-ка на минутку, – распорядился он. – Да-да, вот тут, с правой стороны. Где продают горшки.

Автомобиль плавно подъехал к тротуару и встал.

Здесь находилась туземная лавчонка, доверху заваленная грубыми серыми горшками и кувшинами.

Приземистый европеец, разговаривавший с лавочником, при приближении машины отошел в направлении моста. Шривенхему показалось, что это был Кросби из «И.П», с которым он раза два встречался.

Сэр Руперт выскочил на тротуар и подошел к прилавку. Здесь, взяв в руку один из серых горшков, он оживленно заговорил с лавочником по-арабски – слишком быстро и слитно для Шривенхема, который до сих пор разбирал арабскую речь с трудом и имел довольно ограниченный словарь.

Лавочник сиял, жестикулировал, раскидывал руки, что-то объяснял. Сэр Руперт перебирал горшки, задавал какие-то вопросы. Под конец выбрал один кувшин с узким горлышком, бросил лавочнику несколько монет и вернулся в машину.

– Интересная техника, – сказал он. – Они пользуются ею уже тысячи лет, и точно такая же форма отмечена в одном из горных районов Армении.

Просунув в горлышко палец, он пошарил внутри.

– Грубая работа, – равнодушно заметил Шривенхем.

– О да, художественных достоинств никаких. Но представляет исторический интерес. Видите, тут отбиты ручки? Предметы повседневного обихода дают нам немало исторических подсказок. У меня таких целая коллекция.

Автомобиль въехал в ворота Британского посольства.

Сэр Руперт пожелал, чтобы его немедленно проводили в предназначенную ему комнату. Любопытно, однако, что, прочитав Шривенхему целую лекцию на тему о кувшине, он сам этот кувшин преспокойно забыл в автомобиле. Шривенхем заботливо захватил его наверх и поставил на тумбочку у его кровати.

– Ваш горшок, сэр.

– А? Да-да. Благодарю вас, милейший, – рассеянно отозвался сэр Руперт.

Шривенхем напомнил ему, что обед будет готов очень скоро, а пока к услугам сэра Руперта большой выбор напитков. И ушел.

Когда дверь за молодым человеком закрылась, сэр Руперт подошел к окну и развернул на свету сложенную полоску бумаги, которую он вытащил из горлышка кувшина. Разгладил ее. На ней оказались написаны две строчки. Он прочитал их внимательно, потом чиркнул спичкой и бумажку сжег.

Затем позвонил слуге.

– Да, сэр? Распаковать ваши вещи, сэр?

– Пока еще не надо. Пригласите ко мне мистера Шривенхема. Сюда.

Встревоженный Шривенхем явился.

– Чем могу быть полезен, сэр? Что-нибудь не так?

– Мистер Шривенхем, мои планы подверглись радикальным изменениям. Я могу на вас положиться, надеюсь?

– Полностью, сэр.

– Я довольно давно не был в Багдаде, точнее, со времени войны. Большинство гостиниц расположено ведь за рекой, верно?

– Да, сэр. На улице Рашид.

– На берегу Тигра?

– Да. Самый большой отель – «Вавилонский дворец». Так сказать, официальная резиденция.

– А что вам известно о гостинице, которая называется «Тио»?

– Туда многие ездят. Неплохой ресторан. И заправляет там один удивительный тип по имени Маркус Тио. В Багдаде он – человек известный.

– Я хочу, чтобы вы сняли там для меня номер, мистер Шривенхем.

– Вы хотите… то есть вы не будете жить в посольстве? – испуганно спросил Шривенхем. – Но… но у нас уже тут все для вас устроено, сэр.

– Что устроено, может быть расстроено, – резко ответил сэр Руперт.

– Да, конечно, сэр. Я не имел в виду…

Шривенхем не договорил. Было ясно, что все равно потом виноватым окажется он.

– Мне нужно провести кое-какие переговоры деликатного свойства. И я выяснил, что в стенах посольства это сделать невозможно. Снимите для меня номер в отеле «Тио», ближе к вечеру я перееду, причем важно, чтобы мой переезд из посольства не афишировался. То есть я поеду в «Тио» не на посольской машине. Кроме того, мне потребуется билет на самолет в Каир на послезавтра.

Шривенхем совсем расстроился.

– Вы же предполагали пробыть здесь пять дней…

– Ситуация изменилась. Необходимо, чтобы я попал в Каир, как только покончу со здешними делами. Затягивать мое пребывание здесь опасно.

– Опасно?

Лицо сэра Руперта преобразила мужественная усмешка. Он снова стал другим человеком – не прусским ефрейтором, каким он только что представлялся Шривенхему, а обаятельным и скромным героем.

– Безопасность, признаюсь, никогда меня особенно не заботила, – сказал он. – Но в данном случае речь идет не только о моей собственной безопасности, но еще и о безопасности многих других людей. Так что, пожалуйста, сделайте все, о чем я вас попросил. Если билетов на самолет уже не продают, воспользуйтесь броней. А я до вечера пробуду в этой комнате. – Шривенхем только открыл было рот, чтобы выразить недоумение, как сэр Руперт пояснил: – Официально я болен. Приступ малярии. – Шривенхем кивнул. – Так что есть я не буду.

– Но мы могли бы прислать вам сюда…

– Двадцатичетырехчасовой пост для меня пустяк. Мне случалось в путешествиях голодать гораздо дольше. Делайте, что я вам велел.

Внизу Шривенхема окружили сотрудники, но он в ответ на расспросы только со стоном ответил:

– Целая драма плаща и шпаги. Никак не пойму, что это за фигура такая, сэр Руперт Крофтон Ли. То ли он от природы такой, то ли прикидывается. С этим своим широким плащом, бандитской шляпой и прочими причиндалами. У меня один знакомый читал какую-то его книгу и говорит, что, может, он и самохвал, но он действительно побывал во всех этих местах и все это с ним действительно было, – а я как-то не представляю себе… Хоть бы уж Томас Райс выздоровел и взял на себя ответственность! Да, кстати, что такое «зелень Шееле»?

– «Зелень Шееле»? – переспросил его приятель и прищурился. – Кажется, это клей для обоев? Или нет? Какая-то отрава. Одно из соединений мышьяка.

– Вот тебе на! – изумился Шривенхем. – Я думал, заболевание. Вроде дизентерии.

– Да нет же, это что-то химическое. С помощью чего жены отправляют мужей на тот свет, а мужья – жен.

Шривенхем озадаченно молчал. До его сознания постепенно дошло одно неприятное обстоятельство: Крофтон Ли намекал ему, что у Томаса Райса, советника по Востоку при Британском посольстве, не гастроэнтерит, а мышьяковое отравление. Мало того, сэр Руперт еще сказал, что и его жизнь тоже в опасности. И объявил о своем намерении предстоящие сутки не есть и не пить ничего, что приготовлено в посольстве. Это потрясло Шривенхема до глубины его порядочной британской души. Он не знал, что думать.