Текст книги "Убийство Роджера Экройда"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Агата Кристи
Убийство Роджера Экройда

Agatha Christie

THE MURDER OF ROGER ACKROYD

Copyright © 1926 Agatha Christie Limited.

All rights reserved.

AGATHA CHRISTIE, POIROT and the Agatha Christie Signature are registered trademarks of Agatha Christie Limited in the UK and/or elsewhere. All rights reserved.

© Петухов А. С., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Посвящается Пинки, любительнице традиционных детективов с убийствами, расследованиями и подозрениями, падающими на каждого!

Глава 1
Доктор Шеппард завтракает

Миссис Феррарс скончалась в четверг, в ночь с 16 на 17 сентября. За мною прислали в пятницу, 17 сентября, в восемь часов утра. К тому моменту, как я появился, сделать ничего было нельзя – она была мертва уже несколько часов.

Домой я вернулся в начале десятого. Открыл входную дверь своим ключом и намеренно задержался в прихожей на несколько минут, вешая на вешалку шляпу и легкое пальто, которое предусмотрительно надел для защиты от прохлады раннего осеннего утра. Сказать по правде, я был здорово расстроен и обеспокоен. Не хочу притворяться, что в тот момент я предвидел все события, которые последовали в следующие несколько дней – подчеркну, что это было совсем не так, – но мои инстинкты подсказывали мне, что впереди нас ждут непростые времена.

Из столовой по левую руку от меня раздалось позвякивание чайных чашек и отрывистое, сухое покашливание моей сестры Кэролайн.

– Это ты, Джеймс? – спросила она.

Глупый вопрос – кто же это еще мог быть? Надо сказать, что именно моя сестрица Кэролайн была причиной моей задержки в прихожей. Мистер Киплинг рассказал нам, что девизом семейства мангустов было «Беги и разнюхай»[1]1
  Речь идет об известной сказке Р. Киплинга «Рикки-Тикки-Тави».


[Закрыть]. Если у Кэролайн когда-нибудь появится свой герб, то я настаиваю, что на нем должен быть помещен именно этот зверек, стоящий на задних лапах. И при этом можно убрать первую часть девиза – Кэролайн может выяснить все, что угодно, вообще не покидая дома. Я не знаю, как ей это удается, но дело обстоит именно так. Подозреваю, что ее разведывательным корпусом являются слуги и торговцы. Когда она выходит, то только для того, чтобы распространять информацию, а не для того, чтобы ее собирать. В этом сестра тоже достигла необычайных высот.

И именно эта ее способность вызывает у меня приступы замешательства и нерешительности. Что бы я сейчас ни сказал Кэролайн относительно смерти миссис Феррарс, это станет общественным достоянием всех жителей нашей деревни уже через полтора часа. Как профессионал, я, естественно, выступаю за сохранение врачебной тайны. Именно поэтому у меня вошло в привычку скрывать от сестры, насколько это вообще возможно, имеющуюся в моем распоряжении информацию. Правда, она все равно ее узнает, но я чувствую моральное удовлетворение от того, что это произошло не по моей вине.

Муж миссис Феррарс умер около года назад, и Кэролайн абсолютно уверена – хотя у нее нет никаких доказательств, – что его отравила собственная жена.

Она не обращает никакого внимания на мое авторитетное мнение, что причиной его смерти был острый приступ гастрита, осложненный длительным и постоянным потреблением больших доз алкоголя. Я готов согласиться, что симптомы смерти от гастрита и отравления мышьяком в чем-то схожи, но обвинения Кэролайн основываются на совсем других фактах.

– Да ты просто взгляни на нее, – неоднократно говорила мне она.

Миссис Феррарс, женщина не первой молодости, была очень привлекательной дамой, а ее одежда, хотя и простая на вид, всегда прекрасно на ней сидела. Да и вообще многие женщины покупают свою одежду в Париже, но от этого необязательно становятся убийцами собственных мужей.

Так вот, пока я стоял в прихожей и все эти мысли мелькали у меня в голове, голос Кэролайн, на этот раз более резкий, прозвучал снова.

– Ради всего святого, Джеймс, что ты там делаешь? Почему не идешь есть свой завтрак?

– Уже иду, дорогая, – поспешно ответил я. – Я просто вешал пальто.

– За это время можно было повесить полдюжины пальто. – В этом она была права, я спокойно мог это сделать.

Войдя в столовую, я, как всегда, клюнул Кэролайн в щеку и уселся перед яичницей с беконом. Еда уже успела остыть.

– У тебя был ранний вызов, – заметила Кэролайн.

– Да, – ответил я, – в «Кингс-Паддок». К миссис Феррарс.

– Я знаю, – сказала моя сестра.

– Откуда ты это знаешь?

– От Энни.

Энни – это наша горничная. Милая девочка, но невероятно болтливая.

Последовала пауза. Я продолжал есть яичницу с беконом. Кончик носа моей сестрицы, длинного и тонкого, слегка подрагивал, что случалось всегда, когда она была чем-то взволнована или хотела что-то узнать.

– Итак, – поторопила меня Кэролайн.

– Все это очень грустно. Сделать ничего было нельзя. Скорее всего, она умерла во сне.

– Я знаю, – повторила моя сестрица, и это вывело меня из себя.

– Ты не можешь этого знать, – огрызнулся я. – Я сам этого не знал, пока не увидел ее, и еще не говорил об этом ни одной живой душе. Если твоя Энни это знает, то она ясновидящая.

– Об этом мне сказала вовсе не Энни, а молочник. А ему рассказал повар Феррарсов.

Как я уже сказал, Кэролайн вовсе не надо выходить на улицу, чтобы получить нужную информацию.

– А от чего она умерла? – продолжила моя сестра. – От сердца?

– А разве молочник не говорил? – спросил я голосом, полным сарказма.

Но сарказм на мою сестрицу не действует – она ко всему относится очень серьезно и отвечает соответствующим образом.

– Он этого не знает, – пояснила она.

В любом случае это рано или поздно станет известно, так пусть сестра услышит это от меня.

– Она умерла от передозировки веронала[2]2
  Веронал – сильнодействующее снотворное средство.


[Закрыть]. Принимала его в последнее время от бессонницы. И, наверное, перестаралась.

– Глупости, – немедленно среагировала Кэролайн. – Она сделала это нарочно. И не пытайся меня переубедить!

Странно, но когда ваши тайные мысли, в которых вы не хотите признаться даже самому себе, высказывает кто-то другой, то у вас это вызывает мгновенное неприятие. Я немедленно произнес возмущенный спич:

– Ну вот опять ты берешься что-то утверждать, ни в чем толком не разобравшись. С какой, скажи мне, стати миссис Феррарс совершать самоубийство? Вдова, все еще достаточно молодая и очень состоятельная, здоровая – только живи и радуйся! Это абсурд.

– Совсем нет. Даже ты мог бы заметить, что в последнее время она сама на себя была не похожа. И продолжалось это, по крайней мере, последние полгода. Согласись, что она выглядела сильно подавленной. А кроме того, ты же сам только что сказал, что она принимала снотворное.

– И каков же твой диагноз? – холодно поинтересовался я. – Наверное, несчастная любовь?

Но моя сестрица отрицательно покачала головой.

– Раскаяние, – со вкусом произнесла она.

– Раскаяние?

– Ну конечно. Ты же не хотел мне верить, когда я говорила, что она отравила мужа. А я теперь уверена в этом больше, чем когда бы то ни было.

– Мне кажется, что ты не очень логична, – возразил я. – Женщина, которая решается на такое преступление, как убийство, должна быть достаточно хладнокровна, чтобы потом иметь возможность наслаждаться его результатами. И ни о каких сантиментах, вроде угрызений совести, с ее стороны и речи быть не может.

Кэролайн покачала головой.

– Может быть, подобные женщины и существуют, но миссис Феррарс была не из таких. Вся словно комок обнаженных нервов. Минутный, но очень сильный порыв заставил ее избавиться от мужа, потому что она была женщиной, которая просто не могла переносить никакие страдания. А ты можешь быть уверен, что страданий у жены такого человека, как Эшли Феррарс, было больше, чем достаточно…

Я согласно кивнул.

– А после этого угрызения совести за содеянное не оставляли ее. Мне ее очень жалко.

Не думаю, что Кэролайн хоть чуточку жалела миссис Феррарс, когда та была жива. А теперь, когда она отошла туда, где (скорее всего) не носят платьев из Парижа, Кэролайн была уже тут как тут, чтобы пожалеть и оправдать ее.

Я твердо сказал сестре, что ее идея – это абсолютная глупость.

Твердость моя объяснялась еще и тем, что сам я (тайно) был согласен с некоторыми вещами, которые она говорила. Но то, что Кэролайн дошла до всего этого путем простых умозаключений, казалось мне невозможным, и я решил не поощрять ее выводов. Она ведь сейчас отправится по деревне, высказывая свои взгляды, и люди могут подумать, что она основывается на точных данных, которые сообщил ей я…

Да, жизнь штука непростая.

– Глупости, – сказала Кэролайн в ответ на мою критику, – сам скоро увидишь. Десять против одного, что она оставила письмо, в котором во всем признается.

– Никаких писем она не оставляла, – резко ответил я, еще не понимая, к чему приведет меня это признание.

– Ах вот как! – воскликнула Кэролайн. – Значит, ты уже о нем спрашивал, правильно? Уверена, Джеймс, что в глубине души ты полностью со мною согласен. Просто ты старый обманщик.

– Никогда не надо сбрасывать со счетов возможность самоубийства, – произнес я с важностью.

– Будет досудебное расследование[3]3
  Процедура, которая производится в случае внезапной или насильственной смерти.


[Закрыть]?

– Возможно. Это от многого зависит. Если я заявлю, что абсолютно уверен в том, что передозировка произошла случайно, то расследование могут отменить.

– А ты в этом абсолютно уверен? – проницательно спросила моя сестрица.

Я не ответил и встал из-за стола.

Глава 2
Кто есть кто в Кингс-Эббот

Прежде чем я продолжу рассказ о том, что сказала мне Кэролайн и что я ей ответил, думаю, будет полезно сказать несколько слов о том, что я назвал бы «обстановкой», в которой разворачивались дальнейшие события. Наша деревня, Кингс-Эббот, на мой взгляд, мало чем отличается от других английских деревень. Кранчестер, ближайший к нам город, расположен в девяти милях от нее. В деревне есть большая железнодорожная станция, маленькое почтовое отделение и два конкурирующих между собою универмага. Трудоспособные мужчины рано покидают наше захолустье, поэтому основное население деревни составляют незамужние дамы и отставные военные. Все наши хобби и развлечения можно обозначить одним словом – СПЛЕТНИ.

В Кингс-Эббот есть только два дома, достойных внимания. «Кингс-Паддок», который достался миссис Феррарс от ее усопшего супруга, и «Фернли-парк», которым владеет Роджер Экройд. Последний всегда меня интересовал, потому что в моем представлении был абсолютным воплощением английского деревенского сквайра[4]4
  Сквайр (эсквайр) – почетный титул в Великобритании; в данном случае употребляется как равнозначный термину «джентльмен».


[Закрыть]. Он напоминает мне спортсмена с багровым лицом, который всегда раньше появлялся в первом акте старинной музыкальной комедии, когда на сцене стоят декорации деревенской лужайки. Обычно он исполнял песенку о поездке в Лондон. Сейчас времена изменились, и деревенские сквайры исчезли из музыкальных произведений.

Естественно, в действительности Экройд никакой не деревенский сквайр. Он очень успешный производитель (как мне кажется) колес для железнодорожных вагонов. Ему около пятидесяти, у него красное лицо и добродушные манеры. Экройд – лучший друг местного викария, щедро жертвует на церковный приход (хотя, по слухам, довольно прижимист в обычной жизни) и поддерживает соревнования по крикету, юношеский клуб и госпиталь для солдат-инвалидов. Его вполне можно назвать жизненным центром и душой нашей мирной деревушки Кингс-Эббот.

Когда Роджеру Экройду был двадцать один год, он влюбился, а потом и женился на красивой женщине, которая была лет на шесть-семь старше его. Звали ее Пейтон, она была вдовой, и у нее имелся один ребенок. Их совместная жизнь получилась короткой и несчастной. Проще говоря, женщина оказалась запойной пьяницей. И за четыре года, прошедшие после свадьбы, умудрилась упиться до смерти.

В последующие годы Экройд не проявлял никакого желания вступить в брак вторично. Когда женщина умерла, ее сыну от первого брака исполнилось всего семь лет. Теперь ему уже двадцать пять. Экройд всегда считал его своим собственным сыном и дал ему соответствующее образование и воспитание – не его вина, что мальчишка оказался без тормозов и представлял собой источник постоянного беспокойства и проблем для своего отчима. И тем не менее все мы в Кингс-Эббот очень его любим. Хотя бы за то, что он очень привлекательный молодой человек.

Как я уже сказал, в нашей деревне все мы много и с удовольствием сплетничаем. Поэтому все сразу же заметили, что между Экройдом и миссис Феррарс возникли тесные отношения. После смерти мужа миссис Феррарс они стали еще более близкими. Их почти всегда видели вместе, и все сходились на том, что после того, как закончится период траура, миссис Феррарс станет миссис Роджер Экройд. Казалось, что во всем этом был глубокий смысл. Жена Роджера Экройда умерла от пьянства. Эшли Феррарс в последние годы перед своей смертью был законченным алкоголиком. Так что совершенно естественным выглядело то, что две эти жертвы неумеренного потребления алкоголя сойдутся и дадут друг другу то, что недополучили в объятьях своих предыдущих супругов.

Феррарсы переехали к нам жить чуть больше года назад, а вот Экройд был предметом сплетен нашего общества уже многие годы. За все те годы, пока Ральф Пейтон рос и превращался в мужчину, в доме Экройда побывали несколько домоправительниц, и все они подвергались тщательному и пристальному обсуждению со стороны Кэролайн и ее подружек. Можно сказать, что в течение последних пятнадцати лет вся деревня ждала, когда же Экройд женится на одной из этих женщин. Последней из них была внушающая уважение леди по имени мисс Рассел, которая безраздельно царила в доме уже пять лет, то есть в два раза дольше, чем любая из ее предшественниц. Чувствуется, что, если б не появление миссис Феррарс, Экройду вряд ли удалось бы вырваться из ее лап. Кроме этого, важную роль сыграло и неожиданное появление вдовы младшего, никчемного брата Экройда. Она с дочерью прибыла из Канады и прочно расположилась в «Фернли-парк». Это, по словам Кэролайн, поставило мисс Рассел «на место».

Не знаю, что в данном случае подразумевается под словом «место» – мне оно кажется холодным и неуютным, – но я вижу, что мисс Рассел ходит теперь по деревне с поджатыми губами и с улыбкой, которую я могу описать словом «ядовитая». Ее любимая тема для разговоров – это выражение симпатии «несчастной миссис Экройд, которая полностью зависит от милости брата ее ушедшего мужа. А подачки всегда так горьки, не так ли? Я бы умерла, если б сама не зарабатывала себе на жизнь».

Не знаю, как восприняла миссис Сесил Экройд отношения между своим деверем и миссис Феррарс, когда о них узнала. Естественно, для нее выгоднее всего было, чтобы Экройд оставался холостяком. Она всегда была очень мила – если не сказать преувеличенно мила – с миссис Феррарс, когда они встречались. Правда, Кэролайн утверждает, что это абсолютно ни о чем не говорит.

Вот каковы были главные темы для сплетен в Кингс-Эббот в последние несколько лет. Сам Экройд, как и все с ним связанное, был неоднократно обсужден со всех возможных точек зрения. Миссис Феррарс тоже было найдено достойное место во всей этой конструкции.

А теперь все изменилось, и вместо неторопливых обсуждений возможных свадебных подарков мы оказались перед лицом самой настоящей трагедии.

Раздумывая над этим и другими незначительными вопросами, я отправился на свой обход. В тот период мне не попадалось никаких сложных случаев, что, наверное, было и к лучшему, так как мыслями я все время возвращался к загадке смерти миссис Феррарс. Убила ли она себя? Но, если это так, разве не оставила бы она письма, в котором объяснила бы свои намерения? По моему собственному опыту, женщины, решившиеся на самоубийство, обычно пытаются объяснить, что привело их к этому фатальному решению. Таким образом, они помещают себя под свет рампы.

Когда я видел ее последний раз? Больше недели назад. Вела она себя абсолютно нормально, принимая во внимание… принимая во внимание то, что случилось потом.

И вдруг я неожиданно вспомнил, что видел ее только вчера, хотя и не разговаривал с ней. Она шла вместе с Ральфом Пейтоном, и это-то меня и удивило, потому что я не знал, что он находится в Кингс-Эббот. Мне казалось, что он окончательно разругался со своим отчимом, и его не видели здесь уже больше шести месяцев. Они шли, близко склонившись друг к другу, и она что-то серьезно говорила ему.

Думаю, что я смело могу сказать, что именно в этот момент мне почудились сложности, которые ожидали нас всех в будущем. Тогда в этом не было ничего конкретного – просто смутное дурное предчувствие от того, как развивалась ситуация. И этот серьезный tête-à-tête[5]5
  Разговор с глазу на глаз (фр.).


[Закрыть] между Ральфом Пейтоном и миссис Феррарс в тот день вызвал у меня муторные ощущения.

Все еще размышляя об этом, я нос к носу столкнулся с Роджером Экройдом.

– Шеппард! – воскликнул он. – Как раз вы-то мне и нужны. Жуткая ситуация.

– Так, значит, вы уже все знаете?

Экройд кивнул. Было видно, что он тяжело воспринял эти новости. Казалось, что его круглые красные щеки впали, и он едва походил на самого себя – всегда такого здорового и жизнерадостного.

– Все еще хуже, чем вам кажется, – негромко сказал он. – Послушайте, Шеппард, мне надо с вами поговорить. Вы можете сейчас пройти со мною?

– Думаю, что нет. Мне надо осмотреть еще троих пациентов, а к двенадцати я должен вернуться и принять тех, кому предстоят операции.

– Тогда, может быть, во второй половине дня?.. Или нет, давайте лучше пообедаем вместе. В полвосьмого вечера. Это вам подойдет?

– Думаю, да. А что случилось? Опять Ральф?

Не знаю, почему я это сказал – скорее всего, потому, что чаще всего это был именно Ральф.

Экройд посмотрел на меня пустыми глазами, как будто не понял, что я ему сказал. Мне пришло в голову, что где-то произошло нечто действительно ужасное. Раньше я никогда не видел Экройда таким расстроенным.

– Ральф? – непонимающе переспросил он. – Ах это!.. Нет, нет, не Ральф. Он в Лондоне… Черт побери, вот идет старая мисс Ганнет. Я не хочу говорить при ней обо всех этих ужасных делах. До вечера, Шеппард, – в семь тридцать, не забудьте!

Я кивнул, и он торопливо ушел, оставив меня в полном недоумении. Ральф в Лондоне? Но ведь накануне он был в Кингс-Эббот. Должно быть, вернулся в город вчера вечером или сегодня рано утром… И тем не менее то, как Экройд о нем говорил, произвело на меня совсем другое впечатление. Он говорил так, как будто Ральф не показывался здесь уже много месяцев.

Но времени обдумать эту ситуацию у меня не было. Мисс Ганнет набросилась на меня, желая немедленно получить информацию. Она ничем не отличается от моей сестрицы – разве что ей не хватает способностей последней делать немедленные выводы из услышанного, что возносит Кэролайн на поистине значительную высоту в своей области. Не успев перевести дыхание, женщина немедленно засыпала меня вопросами.

Разве не печально, что с бедняжкой миссис Феррарс произошло такое? Многие говорят, что она была наркоманкой со стажем. Ужасно, насколько несдержанными бывают некоторые люди. Но самое ужасное, что в подобных диких предположениях всегда есть крупица правды – ведь дыма без огня не бывает! Говорят также, что мистер Экройд узнал об этом и разорвал помолвку – потому что они уже были помолвлены! Сама она, мисс Ганнет, уверена в этом на все сто процентов. Естественно, что вы, доктор, должны об этом знать – врачи всегда все знают, но почему-то никогда ничего не рассказывают…

Говоря все это, она не отрывала от меня взгляда своих острых, похожих на бусинки глазок, чтобы не пропустить мою реакцию на сказанное.

Именно в этот момент я, неожиданно для нее, поздравил мисс Ганнет с тем, что она не присоединилась к этим ужасным сплетням о миссис Феррарс. Мне показалось, что это прекрасный способ контратаки. Она оказалась в замешательстве и пока пыталась собраться с мыслями, я быстро удалился.

В задумчивости я вернулся домой и увидел, что возле операционной меня ждут несколько пациентов.

Освободившись, как я надеялся, от последнего из них, я на несколько минут вышел в сад, проветриться перед ланчем, и понял, что меня ожидает еще одна пациентка. Она поднялась и направилась в мою сторону. Я поджидал ее с некоторым удивлением. Не знаю, чем оно было вызвано – разве тем, что мисс Рассел всегда казалась мне железной женщиной, которая находится выше всяких телесных страданий.

Домоправительница Экройда – высокая, приятная на вид женщина, хотя в ней есть что-то недружелюбное. У нее непреклонный взгляд и крепко сжатые губы; мне всегда казалось, что, будь я горничной или посудомойкой, немедленно бежал бы без оглядки, увидев ее даже мельком.

– Доброе утро, доктор Шеппард, – сказала мисс Рассел. – Я буду вам очень благодарна, если вы посмотрите мое колено.

Я взглянул на него, но, честно сказать, ничего не увидел. Рассуждения мисс Рассел о каких-то смутных болях были настолько неубедительны, что, если б речь шла о женщине с менее твердым характером, я заподозрил бы попытку симуляции. На какое-то мгновение мне пришло в голову, что мисс Рассел намеренно все это выдумала – для того, чтобы иметь возможность обсудить со мною смерть миссис Феррарс, – но вскоре я понял, что ошибаюсь. Она лишь мельком упомянула о трагедии, и не более того. И тем не менее было видно, что она не прочь задержаться и поговорить.

– Спасибо вам большое за эту мазь, доктор, – сказала мисс Рассел, – хоть я и не верю, что она мне поможет.

Я тоже в это не верил, но запротестовал, чтобы поддержать престиж профессии. Я был уверен, что хуже от этой мази уж точно не будет, и решил не изменять раз и навсегда усвоенным правилам.

– Я вообще не верю во все эти препараты, – сказала мисс Рассел, пренебрежительно оглядывая целую батарею пузырьков на полках. – А наркотики, так те просто опасны. Вспомните, например, о кокаине.

– Если уж вы об этом вспомнили…

– А ведь он очень популярен в высшем обществе.

Я уверен, что мисс Рассел знает о высшем обществе гораздо больше меня, и поэтому не стал с нею спорить.

– Скажите, доктор, – продолжила женщина, – если вы уже стали наркоманом, можно ли это вылечить?

На такой вопрос невозможно ответить просто «да» или «нет». Мне пришлось прочитать ей небольшую лекцию, которую мисс Рассел выслушала с большим вниманием. Я все еще продолжал подозревать, что она хочет получить какую-то информацию о миссис Феррарс.

– Возьмем, например, веронал… – продолжил я.

Но, хотя это и показалось мне странным, веронал ее не заинтересовал. Вместо этого мисс Рассел заговорила о другом и спросила меня, существуют ли яды настолько редкие, что обнаружить их просто невозможно.

– Ах вот как! – сказал я. – Вижу, что вы начитались детективных романов.

Она не стала этого отрицать.

– В основе почти каждого детективного романа, – пояснил я, – лежит какой-нибудь редкий яд, желательно из Южной Америки, о котором никто никогда не слышал. Что-то, чем забытое богом племя дикарей натирает свои стрелы. Смерть от такого яда наступает мгновенно, а западная наука не может его обнаружить. Вы это имеете в виду?

– Да. Действительно ли существуют подобные вещи?

Я с сожалением покачал головой.

– Боюсь, что все это выдумки. Хотя не надо забывать о кураре[6]6
  Южноамериканский стрельный яд, приготовляемый из коры растения Strychnos toxifera (Стрихнос ядоносный). При попадании яда в кровь жертва умирает от паралича дыхательных путей. При попадании в организм через желудочно-кишечный тракт яд безвреден.


[Закрыть].

Я довольно долго рассказывал ей о кураре, но мисс Рассел опять потеряла всякий интерес к предмету разговора. Она спросила, есть ли в моей аптечке какой-нибудь яд, и когда я ответил отрицательно, мне показалось, что я сильно упал в ее глазах.

Я никогда не думал, что мисс Рассел увлекается детективами. Мне доставило большое удовольствие, когда я представил себе, как она отчитывает нерадивую горничную, а потом возвращается к внимательному изучению «Тайны седьмой смерти» или чего-нибудь подобного.