Текст книги "Рождество Эркюля Пуаро"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Спасибо, – сказал он и отвернулся.

В глазах Стивена Фарра отразилось удивление и явное уважение. Похоже, он недооценивал этого рослого красавца из местной полиции.

Они молча вышли из комнаты. И услышали, как за спиной уже официальным тоном Сагден произнес:

– А теперь, если вы не возражаете…

5

– Нет ничего лучше горящих в камине дров, – сказал полковник Джонсон, подбрасывая в огонь еще одно полено и придвигая кресло поближе к огню. – Наливайте себе, – предложил он, указывая на стоявший у локтя его гостя графин с вином.

Гость протестующе помахал рукой и тоже осторожно придвинул свое кресло к пылающим поленьям, хотя и понимал, что возможность поджарить собственные пятки (такими, наверное, были средневековые пытки) ничуть не избавит его от сквозняка, который холодил плечи и спину.

Полковник Джонсон, начальник полиции Миддлшира[8]8
  Миддлшир – историческое название пограничных с Шотландией районов Англии, введенное в начале XVII века королем Яковом I (1603—1625).


[Закрыть], мог сколько угодно говорить, что нет ничего лучше горящих в камине дров, но он, Эркюль Пуаро, был уверен, что центральное отопление не в пример лучше!

– Как замечательно вы разобрались с делом Картрайта, – восхищенно заметил хозяин. – Необычный он человек! Какое обаяние! Когда он впервые явился сюда с вами, мы все тотчас принялись плясать под его дудку. – Он покачал головой. – А знаете, у нас никогда не было ничего, подобного! К счастью, отравление никотином – вещь весьма редкая.

– Некогда вы считали, что в Англии вообще не существует отравлений, – заметил Эркюль Пуаро. – Что это – исключительно проделки иностранцев! Англичанин, мол, не может поступить так недостойно!

– Теперь мы вряд ли рискнем это утверждать, – согласился начальник полиции. – Столько случаев отравления мышьяком… А о многих мы просто даже и не подозреваем.

– Вполне возможно.

– С этими отравлениями такая морока, – вздохнул Джонсон. – Показания экспертов, как правило, противоречивы, ведь врачи обычно боятся сказать лишнее. Улик почти никаких, не знаешь, что предъявлять присяжным. Если уж приходится иметь дело с убийством (избави. Господи!), пусть уж, по крайней мере, будет ясно, что это действительно убийство.

– Ну да, когда имеется пулевое ранение, перерезанная глотка или пробитый череп? – понимающе кивнул Пуаро. – Что вы предпочитаете?

– Я ничего не предпочитаю, друг мой! Неужели вы думаете, что мне приятно расследовать убийства! Надеюсь, их больше не будет. Во всяком случае, сейчас нам нечего бояться.

– Моя репутация… – скромно начал Пуаро. Но Джонсон не дал ему договорить.

– Сейчас Рождество, – сказал он. – В каждом доме царят мир и покой. У всех праздничный настрой.

Эркюль Пуаро откинулся на спинку кресла и, соединив кончики пальцев, задумчиво взглянул на полковника.

– Значит, вы считаете, что на Рождество преступлений не совершается? – промурлыкал он.

– Именно.

– Почему?

– То есть как почему? – Джонсон даже несколько опешил. – Да я же только что сказал, люди настроены на тихий семейный праздник.

– До чего же вы, англичане, сентиментальны, – пробормотал Пуаро.

– Ну и что? – загорячился Джонсон. – Да, мы чтим старые традиции и праздники! Что в этом дурного?

– Ничего. Все это прекрасно. Но давайте разберем некоторые моменты. Вот вы говорите, что на Рождество везде царят мир и благодать. А это значит, что будут много есть и много пить, не так ли? Будут переедать! А переедание ведет к расстройству желудка! А стало быть, к раздражительности!

– Раздражительность едва ли может стать причиной преступления, – возразил полковник Джонсон.

– Ну не скажите. Или еще пример. Итак, на Рождество, как вы утверждаете, повсюду воцаряются тишь, гладь да Божья благодать. Забыты старые распри, все недруги превращаются в друзей, хотя бы на время забыв о вражде.

– Забыв о вражде, именно так, – кивнул Джонсон.

– И семьи – семьи, которые, возможно, целый год друг о друге и не вспоминали, – собираются вместе. В подобной ситуации, друг мой, почти наверняка возникает напряженность, разве я не прав? Люди, которые отнюдь не испытывают друг к другу симпатии, вынуждены держать себя в руках, да при этом еще и улыбаться. Вот и получается, что рождественская идиллия – это сплошное лицемерие – а все это вместе вызывает моральный дискомфорт, pour Ie bon motif, c'est entendu[9]9
  Из лучших побуждений, разумеется (фр.)


[Закрыть], но тем не менее лицемерие!

– Я не совсем с вами согласен, – неуверенно заметил полковник Джонсон.

– Ну что вы, – улыбнулся ему Пуаро, – я вовсе не прошу вас со мной соглашаться. Просто я хотел вам доказать, что в подобных ситуациях – когда люди испытывают тяжесть в желудке и одновременно душевное напряжение, совершенно незначительная неприязнь и пустяковые разногласия могут внезапно усилиться. И то, что человек вынужден притворяться более любезным, более терпимым, более великодушным, чем он есть на самом деле, в какой-то момент может толкнуть его на абсолютно непредсказуемый поступок, на который он ни за что не решился бы в иных обстоятельствах! Если поставить преграду на пути естественных порывов, mon ami[10]10
  Друг мой (фр.)


[Закрыть], рано или поздно преграда рухнет и начнется катаклизм!

Полковник Джонсон смотрел на него с недоверием.

– Никогда не поймешь, говорите вы серьезно или смеетесь, – проворчал он.

– Шучу, шучу, – улыбнулся Пуаро. – Ни в коем случае не принимайте мои слова всерьез. Но тем не менее то, что напряженная атмосфера приводит к беде, – сущая правда.

В комнату вошел камердинер полковника.

– Звонит инспектор Сагден, сэр.

– Иду.

Извинившись, начальник полиции вышел. Вернулся он минуты через три. Лицо его было мрачным.

– Черт знает что! – воскликнул он. – Убийство! Да еще в сочельник!

Брови Пуаро взлетели вверх.

– Убийство? Действительно убийство?

– Ну да. Ни малейших сомнений. К тому же совершенное с особой жестокостью.

– И кто же жертва?

– Старый Симеон Ли. Один из самых богатых людей в наших краях. Сколотил себе состояние еще в Южной Африке. На золоте… Нет, на алмазах, по-моему. Заработал огромные деньги, придумав какую-то штуку в горнодобывающем оборудовании. По-моему, сам изобрел. Во всяком случае, получил за это кучу денег. Говорят, у него не один миллион.

– Его здесь любили? – спросил Пуаро.

– Не думаю, – не сразу ответил Джонсон. – Он был довольно странным человеком. Последние годы болел. Я знаю о нем очень мало. Но, конечно, он был видной фигурой в нашем графстве.

– Значит, будет много шуму?

– Да. Поэтому мне нужно немедленно отправляться в Лонгдейл, – сказал он и неуверенно поглядел на своего гостя.

Пуаро ответил на незаданный вопрос:

– Вы хотите, чтобы я поехал вместе с вами?

– Мне стыдно просить вас о подобном одолжении, – смутился Джонсон. – Но вы же знаете, какие у нас здесь в провинции возможности. Инспектор Сагден – хороший человек, грех на него жаловаться. Старателен. Осторожен. Исполнителен. Но звезд с неба не хватает. Очень бы хотелось воспользоваться вашими советами. Раз уж вы здесь.

Произнося столь длинную тираду, полковник даже начал запинаться, отчего его речь обрела какой-то телеграфный стиль.

– Буду счастлив, – не раздумывая откликнулся Пуаро. – Можете рассчитывать на мою помощь. Но мы ни в коем случае не должны задеть самолюбие вашего инспектора. Пусть он ведет дело, а я буду в роли.., ну, скажем, неофициального консультанта.

– Хороший вы человек, Пуаро, – с чувством сказал полковник Джонсон.

И они отправились в путь.

6

Дверь им открыл, отдав честь, констебль. За его спиной они увидели стремительно приближающегося инспектора Сагдена.

– Рад вас видеть, сэр, – сказал он. – Может, пройдем в ту комнату? Это кабинет мистера Ли. Я хотел бы в общих чертах доложить вам о деле. Случай, надо признаться, неординарный.

Он ввел их в небольшую комнату с левой стороны холла. Там имелся огромный, заваленный бумагами письменный стол, на нем же стоял телефон. Вдоль стен высились книжные шкафы.

– Сагден, это мосье Эркюль Пуаро, – представил начальник полиции. – Вы, наверное, о нем наслышаны. Он случайно оказался у меня в гостях. – Полковник обернулся к Пуаро. – Инспектор Сагден.

Пуаро отвесил легкий поклон и внимательно оглядел Сагдена. Высокого роста, широкоплечий, с военной выправкой, орлиный нос, дерзкий подбородок, пышные каштановые усы. Сагден не сводил глаз с Эркюля Пуаро, видимо, что-то действительно слышал о нем. А Эркюль Пуаро, в свою очередь, никак не мог оторваться от усов инспектора. Их великолепие, казалось, действовало на него завораживающе.

– Разумеется, я наслышан о вас, мистер Пуаро, – сказал инспектор. – Вы ведь были в наших краях несколько лет назад и, насколько я помню, принимали участие в расследовании гибели сэра Бартоломью Стрейнджа. Отравление никотином. Не мой участок, но я, конечно, интересовался расследованием.

– Мы ждем от вас фактов, Сагден, – нетерпеливо перебил его полковник Джонсон. – Говорите, явное убийство?

– Да, сэр, на этот счет никаких сомнений. Ему перерезали горло, яремную вену, как объяснил мне доктор. И тем не менее в этой истории есть нечто весьма странное.

– Вы хотите сказать…

– Давайте сначала я все расскажу, сэр. Обстоятельства таковы: сегодня, где-то после пяти, мне в участок позвонил мистер Ли – причем голос у него был какой-то странный – и попросил приехать к нему в восемь вечера. Несколько раз повторил, что в восемь. Причем просил, чтобы я сказал дворецкому, будто я собираю деньги для какой-нибудь благотворительной акции.

Начальник полиции бросил на него выразительный взгляд.

– То есть хотел, чтобы вы к нему пришли под каким-либо благовидным предлогом?

– Совершенно верно, сэр. А поскольку мистер Ли – человек влиятельный, я, естественно, перечить ему не стал. Пришел, как было ведено, около восьми и сказал дворецкому, что собираю деньги для сирот из семей полицейских. Дворецкий пошел доложить, потом вернулся и передал, что мистер Ли меня примет. И сразу повел меня наверх в комнату мистера Ли, которая находится как раз над столовой.

Тут инспектор сделал паузу и, немного передохнув, продолжил:

– Мистер Ли сидел в кресле у камина, в халате. Как только дворецкий вышел и притворил за собой дверь, мистер Ли пригласил меня сесть рядом с ним и несколько сбивчиво объяснил, что он хочет заявить об ограблении. Я спросил, что было похищено. Из его сейфа, ответил он, исчезли брильянты (вернее, он сказал алмазы) стоимостью в несколько тысяч фунтов стерлингов.

– Алмазы? – переспросил начальник полиции.

– Да, сэр. Я задал ему несколько обычных в таких случаях вопросов, на что он отвечал как-то неопределенно. Наконец, он сказал: «Вы должны понять, инспектор, что я могу и ошибаться». «Я не совсем понимаю вас, сэр, – заметил я. – Либо алмазы похищены, либо нет». «Алмазы исчезли, – ответил он, – но вполне возможно, что надо мной просто кто-то глупо подшутил». Сказать по правде, мне это показалось странным, но я промолчал. «Мне сложно что-либо вам объяснять, – продолжал он, – но, по существу, дело сводится к следующему: как я понимаю, пропавшие алмазы могут находиться только у двоих. Один из этих двоих мог действительно просто надо мной посмеяться, ну а если они у второго – значит, это кража». «Ну а чего же вы хотите от меня, сэр?» – спросил я. «Я хочу, чтобы вы вернулись сюда через час, – быстро ответил он, – нет, чуть больше, чем через час, скажем, в девять пятнадцать. К этому времени я буду точно знать, что произошло на самом деле». Я был несколько озадачен, но спрашивать ничего не стал.

– Любопытно, весьма любопытно, – заметил полковник Джонсон. – Что скажете, Пуаро?

– Позвольте узнать, инспектор, что вы сами думаете по этому поводу? – вместо ответа спросил Эркюль Пуаро.

Поглаживая подбородок, инспектор неторопливо ответил:

– Я долго над этим думал и в конце концов пришел к выводу, что вряд ли кто хотел посмеяться над старым джентльменом. Об этом не может быть и речи. Алмазы украли. Но вот кто? Этого мистер Ли не знал. Но он наверняка был близок к истине – алмазы, видимо, украл кто-то из тех двоих, о которых он обмолвился. Я думаю, один – это кто-то из слуг, а другой – член семьи.

– Tris bien[11]11
  Очень хорошо (фр.)


[Закрыть], – одобрительно кивнул Пуаро. – Да, видимо, именно этим объясняется его уклончивый ответ.

– Потому он и велел зайти еще раз, попозже. А он тем временем намеревался поговорить с подозреваемыми. Сказал бы им, что уже сообщил о краже в полицию, но, если алмазы будут возвращены, он сумеет все замять.

– А если бы ни один из подозреваемых не признался? – спросил полковник Джонсон.

– Тогда он попросил бы меня приступить к расследованию.

– А почему ему не пришло в голову проделать все это до вашего визита? – нахмурившись и покрутив усы, продолжал сомневаться полковник Джонсон.

– О нет, сэр, – покачал головой инспектор. – Так наверняка никто бы не признался. Его слова никто не принял бы всерьез. Каждый подумал бы: «Старик не станет впутывать полицию, даже если у него на подозрении весь дом!» Но вот старый джентльмен говорит: «Я оповестил полицию, и инспектор уже приступил к расследованию». Вор, естественно, справляется у дворецкого, и тот подтверждает – да, инспектор действительно побывал у них перед обедом. Вор убеждается в том, что мистер Ли сказал правду, и понимает, что камушки лучше вернуть.

– Логично, – задумчиво произнес полковник Джонсон. – А есть у вас, Сагден, какие-нибудь соображения по поводу того, кто бы мог быть этим «членом семьи»?

– Нет, сэр.

– Никаких?

– Никаких, сэр.

Джонсон покачал головой.

– Что ж, продолжайте.

Инспектор Сагден снова заговорил официальным тоном:

– Ровно в девять пятнадцать я вернулся в дом. Только собрался позвонить, слышу, в доме кто-то закричал, а вслед за этим раздался шум и топот. Я нажал несколько раз на кнопку звонка, постучал дверным молотком, но прошло три или четыре минуты, прежде чем мне открыли. Посмотрев на лакея, я сразу понял, что что-то стряслось. Он весь дрожал, и казалось, вот-вот упадет в обморок. «Мистер Ли.., его убили», – прошептал он. Я сразу побежал наверх. В комнате мистера Ли творилось что-то несусветное. Там, по-видимому, шла жестокая борьба. Мистер Ли лежал в луже крови, с перерезанным горлом.

– Сам он не мог этого сделать? – вскинулся начальник полиции.

– Исключено, сэр, – покачал головой Сагден. – Там явно были следы борьбы – столы и стулья были перевернуты, везде осколки фарфора, стекла. И ни ножа, ни бритвы, которыми можно было бы это совершить, не было.

– Да, доводы веские. – Начальник полиции задумался. – А кто был в комнате?

– Собралась почти вся семья, сэр. Стояли и смотрели.

– Ваши соображения, Сагден? – спросил полковник Джонсон.

– История скверная, – не сразу отозвался инспектор. – Сдается мне, убийство совершил кто-то из домашних. Едва ли чужой мог проникнуть в дом, а затем незаметно исчезнуть.

– А как окно? Оно было открыто?

– В этой комнате два окна, сэр. Одно было закрыто на шпингалет, другое – приподнято на несколько дюймов, но наглухо закреплено и, по-видимому, многое годы оставалось в таком положении. Я пробовал его открыть, но у меня ничего не получилось. Да и стена снаружи совершенно гладкая, на ней нет ни плюща, ни каких-нибудь вьюнков. Не представляю, как можно было уйти через это окно.

– А сколько в комнате дверей?

– Одна. Комната находится в конце коридора. Дверь была заперта изнутри. Когда они услышали грохот и предсмертный крик старика, то сразу бросились наверх, но, чтобы проникнуть внутрь, им пришлось взломать дверь.

– И кто был в комнате? – резко спросил Джонсон.

– Никого, сэр, кроме самого мистера Ли, который был убит незадолго до их появления, – мрачно пробасил Сагден.

7

Полковник Джонсон несколько минут молча смотрел на Сагдена, а потом разразился страстной тирадой:

– Уж не хотите ли вы сказать, инспектор, что это один из тех треклятых случаев, которые так любят изображать в детективных романах: жертва – в запертой изнутри комнате, а убийца – неведомо кто.., надо полагать, нечистая сила?

Под пышными инспекторскими усами явно скрывалась улыбка, когда он совершенно серьезным тоном произнес:

– Нет, сэр, я полагаю, сила действовала вполне земная.

– Значит, самоубийство? – спросил полковник Джонсон. – А что же еще?

– В таком случае где же оружие, сэр? Нет, это не самоубийство.

– Но тогда куда же делся убийца? Вылез в окно?

Сагден покачал головой.

– Готов поклясться, что это невозможно.

– Но вы же сказали, что дверь была заперта изнутри?

Инспектор, кивнув, вынул из кармана ключ и положил его на стол.

– Отпечатки пальцев отсутствуют, – доложил он. – Но посмотрите на ключ, сэр. Взгляните через вот эту лупу.

Пуаро тоже наклонился над ключом.

– Вот те на! – воскликнул начальник полиции. – Теперь понятно, что вы имели в виду, инспектор. Видите тонкие царапины на конце ключа, Пуаро?

– Да, вижу. Это означает, что ключ был повернут извне, при помощи какого-то специального инструмента, которым удалось ухватить конец ключа через замочную скважину… Кстати, это можно проделать обычными плоскогубцами.

– Совершенно верно, – кивнул инспектор.

– Видимо, преступник решил, – продолжал Пуаро, – что если дверь будет заперта изнутри, все подумают, что старик решил покончить с собой.

– Вы правы, мистер Пуаро, именно на это преступник и рассчитывал.

Пуаро задумчиво покачал головой.

– А беспорядок в комнате? Вы же сами сказали, что одно это исключает версию самоубийства. Значит, убийце прежде всего следовало привести все в порядок.

– Но у него не было времени, мистер Пуаро, – возразил инспектор Сагден. – В том-то и дело. У него просто не было времени. Предположим, он рассчитывал застать старого джентльмена врасплох. Но не вышло. Началась борьба, ну соответственно – шум, грохот – их отчетливо слышали все, кто был внизу, к тому же старый Ли успел позвать на помощь. Все бросились наверх. А преступник успел только выскользнуть из комнаты и повернуть ключ в замке.

– Логично, – признал Пуаро. – Убийца, возможно, ошибся в своих расчетах. Но почему бы ему, по крайней мере, не оставить рядом с убитым орудие преступления? Ведь, если не найдут орудия, никому и в голову не придет, что это самоубийство. Неужели он мог допустить такую небрежность?

Инспектор с готовностью кивнул:

– Преступники часто допускают ошибки. Знаем по опыту.

– Тем не менее все его промахи не помешали ему ускользнуть, – коротко вздохнул Пуаро.

– Не думаю, что он ускользнул.

– Вы хотите сказать, что он все еще здесь, в доме?

– А где же еще ему быть? Ведь это наверняка кто-то из домашних.

– Tout de meme[12]12
  Все равно (фр.)


[Закрыть], – мягко заметил Пуаро, – пока ему удалось хорошо замаскироваться. Вы же не знаете, кто из них.

Столь же мягко, но настойчиво инспектор Сагден возразил:

– Думаю, что очень скоро узнаем. После того как всех здесь допросим.

– Послушайте, Сагден, – вмешался полковник Джонсон, – меня лично поражает вот что: тот, кто повернул ключ изнутри, должен иметь определенный криминальный опыт. Такие инструменты требуют сноровки.

– Вы хотите сказать, что действовал профессионал, сэр?

– Именно.

– Похоже, что так, – не мог не согласиться Сагден. – И я думаю, что его следует поискать среди слуг. Тогда бы все сошлось – и кража алмазов, и последовавшее за ней убийство.

– И что же вас смущает?

– Вначале и я так подумал. Но когда стал прикидывать… Судите сами: в доме девять слуг, шесть из них – женщины, причем пятеро прослужили здесь не менее четырех лет. Кроме них, есть дворецкий и лакей. Дворецкий служит в доме почти сорок лет – срок прямо-таки рекордный. Лакей – из местных, сын садовника, здесь и вырос. Откуда ему было набраться подобных навыков? Еще есть камердинер мистера Ли. Человек он сравнительно новый, но, когда произошло преступление, его в доме не было, он ушел незадолго до восьми.

– У вас есть список всех находившихся в доме? – спросил полковник Джонсон.

– Да, сэр, мне продиктовал его дворецкий. – Он вынул записную книжку. – Прочитать?

– Да, пожалуйста.

– Мистер и миссис Альфред Ли, член парламента мистер Джордж Ли и его жена, мистер Гарри Ли, мистер и миссис Дэвид Ли, мисс (инспектор сделал небольшую паузу, чтобы правильно произнести имя) Пилар Эстравадос, мистер Стивен Фарр. Слуги: дворецкий Эдвард Тресилиан, лакей Уолтер Чампион, кухарка Эмили Ривс, судомойка Куини Джоунс, старшая горничная Глэдис Спент, вторая горничная Грейс Бест, третья горничная Беатрис Москомб, их помощница Джоан Кенч и камердинер Сидни Хорбери.

– Все?

– Все, сэр.

– Вам известно, где был каждый из них во время убийства?

– Весьма приблизительно. Я ведь никого еще не допрашивал. По словам Тресилиана, мужчины в это время были в столовой. Дамы перешли в гостиную. Тресилиан подал им кофе, и только он вернулся в буфетную, как наверху раздался грохот, а затем крик. Это его слова. Он выбежал в холл и бросился наверх вместе с другими.

– Кто живет в доме постоянно и кто приехал погостить? – спросил полковник Джонсон.

– Постоянно живут только мистер и миссис Альфред Ли. Остальные приехали в гости.

Джонсон кивнул.

– Где они сейчас?

– Я попросил всех оставаться в гостиной, пока не буду готов выслушать каждого из них.

– Понятно. Тогда, пожалуй, поднимемся наверх и осмотрим комнату, где произошло убийство.

Инспектор повел их по широкой лестнице и по коридору.

Когда они вошли в апартаменты старика, Джонсон глубоко вздохнул.

– Да, зрелище не из приятных.

Какое-то время полковник вглядывался в перевернутую мебель, разбитые вазы и забрызганные кровью обломки.

Худощавый пожилой человек, стоявший возле трупа на коленях, кивнул вошедшим.

– Привет, Джонсон, – сказал он. – Похоже на бойню, а?

– Пожалуй. Для нас что-нибудь есть, доктор?

Доктор пожал плечами.

– Оставлю медицинские термины для коронера. А в общем дело абсолютно ясное. – Он скривил рот. – Зарезали, как свинью. Меньше чем за минуту он потерял столько крови.., так что смерть наступила почти мгновенно. И никаких следов орудия убийства.

Пуаро осмотрел окна. Как и сказал инспектор, одно было закрыто на щеколду, другое – поднято снизу дюйма на четыре. Солидный, оригинальной конструкции стопор – такие использовались много лет назад для защиты от грабителей – крепко удерживал его в этом положении.

– По словам дворецкого, – сказал Сагден, – это окно никогда не закрывали, ни в сухую, ни в дождливую погоду. Видите внизу кусок линолеума – на случай, если зальет, но такого ни разу не было, поскольку окно защищено краем крыши.

Пуаро кивнул и подошел к лежащему на полу старику.

Губы, обнажив бескровные десны, словно растянулись в ухмылке. Пальцы скрючены, как когти.

– Не выглядит сильным, а?

– Тем не менее он был довольно выносливым человеком, – заметил доктор. – Перенес несколько серьезных заболеваний, от которых любой другой на его месте давно бы отдал Богу душу.

– Я имею в виду другое, – отозвался Пуаро. – Я хочу сказать, что он не был рослым, физически сильным человеком.

– Да, он был довольно тщедушным.

Пуаро принялся внимательно рассматривать перевернутое кресло – очень тяжелое, красного дерева. Рядом лежал круглый стол, тоже из красного дерева, а вокруг него осколки фарфоровой лампы. Чуть подальше валялись два стула и осколки от графина и двух стаканов. Уцелевшее стеклянное пресс-папье, несколько книг, черепки от большой японской вазы и бронзовая статуэтка, изображавшая обнаженную девушку, довершали картину хаоса.

Пуаро, ни до чего не дотрагиваясь, внимательно смотрел то на перевернутую мебель, то на осколки. При этом он хмурился, словно что-то вызывало его недоумение.

– Вас что-то смущает? – поинтересовался начальник полиции.

– Такой тщедушный, сморщенный старик, – вздохнув, пробормотал Пуаро, – а сколько силы…

Джонсон удивленно на него воззрился, потом повернулся к сержанту, производившему осмотр:

– Как у нас с отпечатками пальцев?

– Полно, вся комната в отпечатках.

– А на сейфе?

– Только отпечатки самого мистера Ли.

Джонсон обратился к доктору:

– А как насчет пятен крови? Ведь тот, кто его убил, сам должен был испачкаться в крови.

– Необязательно, – отозвался доктор. – Кровь текла в основном из яремной вены, а там напор не такой, как в артерии, значит, она не била струей.

– Понятно. Но все равно: крови так много…

– Да, очень много, просто удивительно. Очень много, – согласился Пуаро.

– Это о чем-нибудь вам говорит, мистер Пуаро? – с почтением спросил инспектор Сагден.

Пуаро огляделся и недоуменно покачал головой.

– Тут не просто убийство, а варварская расправа… – Потом повторил:

– Да-да, именно варварская. Столько кругом крови… Не слишком ли много? Буквально везде – на стульях, на столах, на ковре… Тут что, совершали какой-то изуверский ритуал? Или жертвоприношение? М-да, загадка… Такой тщедушный, весь уже высохший старичок, и столько крови…

Он умолк. Инспектор Сагден, не сводя с него округлившихся от удивления глаз, с благоговением произнес:

– Странно… Та дама сказала то же самое.

– Какая дама? – живо повернулся к нему Пуаро. – Что именно она сказала?

– Миссис Ли, – ответил Сагден. – Миссис Альфред Ли. Стоя вон там возле двери, она прошептала то же самое. Но я не задумался над ее словами.

– Что она сказала?

– Что кто бы мог подумать, что в старике столько крови…

– «Кто бы мог подумать, что в старике окажется столько крови?» Слова леди Макбет. Так, значит, она сказала… Любопытно…

8

Альфред Ли и его жена вошли в небольшой кабинет, где их уже ждали Пуаро, Сагден и начальник полиции. Полковник Джонсон двинулся им навстречу.

– Здравствуйте, мистер Ли! Мы с вами незнакомы, но вы, наверное, знаете, что я начальник полиции этого графства. Моя фамилия Джонсон. Я бесконечно огорчен случившимся.

Карие глаза Альфреда напоминали глаза смертельно раненной собаки, он хриплым голосом произнес:

– Благодарю вас. Все это просто… чудовищно. Я… Это моя жена.

– Мой муж крайне подавлен случившимся. И мы все тоже, но он – особенно, – сдержанно объяснила Лидия. Она положила руку на плечо Альфреда.

– Присаживайтесь, миссис Ли, – предложил полковник Джонсон. – Позвольте представить вам мосье Эркюля Пуаро.

Эркюль Пуаро поклонился. Взгляд его с явным интересом задержался на Лидии.

Она слегка надавила на плечо мужа.

– Садись, Альфред.

Тот сел.

– Эркюль Пуаро… – пробормотал он. – Кто это такой?.. – И недоуменно потер лоб.

– Полковник Джонсон должен о многом тебя спросить, Альфред, – пояснила Лидия Ли.

Начальник полиции одобрительно посмотрел на нее. Он был доволен тем, что миссис Альфред Ли оказалась такой здравомыслящей женщиной.

– Конечно… Конечно… – пробормотал Альфред. «Смерть отца так потрясла его, что он плохо соображает, – подумал Джонсон. – Надеюсь, он сумеет взять себя в руки».

А вслух сказал:

– У нас здесь список тех, кто был сегодня вечером в доме. Не могли бы вы, мистер Ли, сказать, все ли здесь перечислены?

Он кивнул Сагдену, и тот, вынув свою записную книжку, начал читать.

Это заставило Альфреда Ли сосредоточиться. Он овладел собой, взгляд его сделался менее рассеянным. Когда Сагден закончил, он кивнул:

– Все верно.

– Не расскажете ли вы нам подробнее о ваших гостях? Мистер и миссис Джордж Ли и мистер и миссис Дэвид Ли, я полагаю, ваши родственники?

– Это мои младшие братья и их жены.

– Они приехали в гости?

– Да, они приехали к нам на Рождество.

– Мистер Гарри Ли тоже ваш брат?

– Да.

– А двое других? Мисс Эстравадос и мистер Фарр?

– Мисс Эстравадос – моя племянница. Мистер Фарр – сын давнего партнера моего отца – еще по Южной Африке.

– Ага, значит, старый знакомый?

– Да нет, мы только вчера впервые его увидели, – вмешалась Лидия.

– Понятно. Однако вы ведь пригласили его провести с вами Рождество?

Альфред молчал, потом с некоторой растерянностью взглянул на жену.

– Мистер Фарр явился к нам совершенно неожиданно, – четко объяснила Лидия. – Он оказался по соседству и зашел навестить моего свекра. Когда мистер Ли узнал, что это сын его давнего друга и партнера, он настоял, чтобы мистер Фарр остался у нас на Рождество.

– Ясно, – отозвался полковник Джонсон. – Все это ваши гости. Ну а слуги, как вы полагаете, миссис Ли, им вполне можно доверять?

Лидия, прежде чем ответить, немного подумала.

– Да, я убеждена, что все они вполне благонадежны. Большинство из них живет здесь уже много лет. Дворецкий Тресилиан появился в этом доме, еще когда мой муж был еще ребенком. Сравнительно недавно у нас живут только Джоан, служанка, которая помогает горничным, и камердинер свекра.

– Что они собой представляют?

– Джоан – довольно глупенькая девица. Это, пожалуй, основной ее недостаток. Насчет Хорбери я мало что могу сказать. Он здесь чуть больше года. Дело свое знает, и свекор, по-моему, был им доволен.

– Но вы, мадам, им не были довольны? – заметил проницательный Пуаро.

Лидия слегка пожала плечами.

– Ко мне он не имел никакого отношения.

– Но вы хозяйка в этом доме, мадам. Вы распоряжаетесь слугами?

– Разумеется. Но в обязанности Хорбери входило только обслуживание моего свекра. Мне он не подчинялся.

– Ясно, мадам.

– Перейдем к событиям сегодняшнего вечера, – сказал полковник Джонсон. – Боюсь, для вас это будет мучительно, мистер Ли, но мне хотелось бы, чтобы вы изложили свою версию случившегося.

– Да, конечно, – еле слышно произнес Альфред.

– Итак, когда вы в последний раз видели своего отца? – спросил, помогая ему, полковник Джонсон.

Чуть заметная гримаса боли исказила лицо Альфреда, и он все так же тихо ответил:

– После чая. Я поднялся к нему ненадолго. Потом, пожелав ему спокойной ночи, ушел.., дайте вспомнить.., примерно, без четверти шесть.

– Пожелали ему спокойной ночи? – спросил Пуаро. – Значит, вы не рассчитывали увидеться с ним снова нынче вечером?

– Нет. Отцу приносили легкий ужин прямо в комнату – ровно в семь. После этого он иногда ложился спать пораньше, а иногда сидел в кресле, но никто из членов семьи не должен был беспокоить его. Если, конечно, он сам не посылал за нами.

– И часто он посылал за вами?

– Нет, не часто. Только когда ему хотелось.

– Но такое случалось редко?

– Да.

– Пожалуйста, продолжайте, мистер Ли.

– Мы сели обедать в восемь. После обеда дамы удалились в гостиную. – Его голос дрогнул. Глаза снова уставились в одну точку. – Мы сидели… за столом, как вдруг у нас над головой раздался страшный грохот. Падали стулья, трещала опрокинутая мебель, звенело разбитое стекло, а затем… О Господи, (он задрожал) я до сих пор слышу этот крик – не крик, а вопль – так кричат только в предсмертной агонии…

Он закрыл лицо трясущимися руками. Лидия ласково погладила его по рукаву.

– И затем? – осторожно подсказал полковник Джонсон.

– По-моему, мы некоторое время не могли опомниться от ужаса. Затем вскочили, бросились к двери и помчались по лестнице к комнате отца. Дверь была заперта. Мы не могли войти. Пришлось ее взломать. А когда наконец вошли, то увидели… – Он осекся.

– Об этом можете не рассказывать, мистер Ли, – поспешно сказал Джонсон. – Давайте лучше вернемся к тому моменту, когда вы находились в столовой. Кто именно там был, когда вы услышали крик?