Текст книги "Рождество Эркюля Пуаро"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Симеон перестал смеяться. Он выпрямился и внимательно посмотрел на нее.

– Что ты сказала?

– Я спросила вас, расплатились ли вы за то, что брали?

– Не знаю… – тихо произнес Симеон Ли. И вдруг, теперь уже с яростью ударив по ручке кресла, сердито воскликнул:

– Почему ты спросила меня об этом, девочка? Что заставило тебя?

– Интересно ведь, – ответила Пилар.

Экранчик в ее руке замер. Темные глаза загадочно мерцали. Она сидела, откинув голову, в полной мере сознавая свою женскую неотразимость.

– Ты дьявольское отродье… – пробормотал Симеон.

– Но я же нравлюсь вам, дедушка, – вкрадчивым голосом сказала она. – Вам приятно, что я здесь, рядом с вами.

– Да, приятно, – согласился Симеон. – Давненько я не беседовал с таким юным и красивым созданием… Это идет мне на пользу, греет мои старые кости… И ведь ты моя плоть и кровь… Молодец Дженнифер, она оказалась самой стоящей из всех моих детей!

Пилар молча улыбалась.

– Меня не обманешь, запомни, – продолжал Симеон. – Я знаю, почему ты так терпеливо высиживаешь здесь, слушая мои россказни. Из-за денег. Или ты хочешь сказать, что любишь своего старого дедушку?

– Нет, я не люблю вас, – ответила Пилар. – Но вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Это правда, поверьте. Я знаю, что вы много грешили, но это мне тоже нравится. Вы – настоящий, ну то есть.., более живой, чем все другие в этом доме. И вам есть что рассказать. Ведь вы много путешествовали, и, вообще, у вас было столько приключений… Будь я мужчиной, я бы тоже была такой.

– Да, уж наверное… – кивнул Симеон. – Говорят, в нас есть и цыганская кровь, а она всегда дает себя знать. Правда, в моих детях, за исключением Гарри, она не проявилась, но в тебе она сразу видна. А еще, когда нужно, я умею быть и терпеливым. Один раз я прождал целых пятнадцать лет, чтобы расквитаться с одним своим обидчиком. Это еще одна фамильная черта Ли. Мы не забываем! Мы всегда мстим за нанесенное нам оскорбление – даже по прошествии многих лет. Тот человек обманул меня. Я прождал целых пятнадцать лет и только тогда нанес удар. Я разорил его! Обчистил до последнего пенни! – Он удовлетворенно ухмыльнулся.

– Это было в Южной Африке? – спросила Пилар.

– Да. Великая это страна.

– Вы туда возвращались, да?

– В последний раз я был там через пять лет после женитьбы.

– А до женитьбы? Вы много лет прожили там?

– Да.

– А какая она, Африка?

Он принялся рассказывать. Пилар, прикрыв лицо маленьким экранчиком, молча слушала.

Устав, он заговорил медленнее, а потом вдруг сказал:

– Погоди-ка, я тебе кое-что покажу.

С трудом поднявшись на ноги и опираясь на палку, он, прихрамывая, прошел к сейфу и, открыв его, подозвал Пилар к себе.

– Вот, смотри. Возьми их в ладошку, а теперь пропусти сквозь пальцы.

Взглянув на ее недоумевающее лицо, он засмеялся.

– Ты хоть знаешь, что это такое? Брильянты, дитя мое, брильянты.

Глаза Пилар расширились. Она нагнулась, чтобы рассмотреть получше.

– Брильянты? Но ведь это просто камешки, – сказала она Симеон снова засмеялся.

– Это алмазы. Необработанные. Вот такими их находят.

– И из них, если их отполировать, получатся настоящие брильянты? – недоверчиво спросила Пилар.

– Точно.

– И тогда они заискрятся и засверкают?

– Заискрятся и засверкают.

– Нет, не может быть, – с чисто детским упрямством заявила Пилар.

Он был доволен.

– Но это так.

– И они дорогие?

– Довольно дорогие. Трудно сказать до обработки. Во всяком случае, вот эта горсть стоит несколько тысяч фунтов.

– Несколько… тысяч… фунтов? – еле слышно переспросила Пилар.

– Тысяч девять или десять. Тут довольно крупные камни, как видишь.

– А почему вы их не продадите? – спросила Пилар, округлив глаза.

– Потому что мне нравится иметь их при себе.

– Но за такие деньги…

– Мне не нужны деньги.

– А, понятно. – На Пилар это произвело впечатление. – Тогда почему бы вам не отдать их ювелиру, чтобы он сделал их красивыми?

– Потому что мне они больше нравятся такими. – Его лицо помрачнело. Он отвернулся и стал говорить уже самому себе:

– Прикосновение к ним, то ощущение, которое я испытываю, пропуская их сквозь пальцы, возвращает меня в прошлое. Я вспоминаю солнечный свет, запах вельда, волов.., я вспоминаю старика Эба, всех своих приятелей, теплые вечера…

В дверь осторожно постучали.

– Положи их обратно в сейф и захлопни дверцу, – приказал Симеон. Потом крикнул:

– Войдите.

Мягкими шагами вошел невозмутимый Хорбери.

– Внизу подан чай, – почтительно доложил он.

3

– Вот ты где, Дэвид. А я тебя повсюду ищу. Не сиди в этой комнате. Здесь ужасно холодно.

Дэвид ответил не сразу. Он смотрел на низкое кресло с выцветшей шелковой обивкой.

– Это ее кресло, – проглотив комок в горле, сказал он. – Кресло, в котором она всегда сидела… То самое. Оно все такое же, только обивка выцвела.

Небольшая морщинка прорезала широкий лоб Хильды.

– Я прекрасно тебя понимаю. Только давай выйдем отсюда, Дэвид. Здесь ужасно холодно.

Но Дэвид будто ее не слышал.

– Она очень любила сидеть в нем, – оглянувшись, продолжал он. – Я помню, как она, сидя в нем, читала мне про Джека – Победителя Великанов[5]5
  «Джек – Победитель Великанов» – герой одноименной кельтской сказки Схожий сюжет встречается в сказках многих народов мира.


[Закрыть]. Да, именно про Джека – Победителя Великанов. Мне было тогда лет шесть.

Хильда твердо взяла его за руку.

– Давай вернемся в гостиную, милый. Эта комната не отапливается.

Он покорно повернулся, но она почувствовала, что он весь дрожит.

– Все как прежде, – пробормотал он. – Как прежде. Словно это было вчера.

Хильда забеспокоилась.

– Интересно, где все остальные? – нарочито бодрым голосом спросила она. – Уже пора подавать чай.

Дэвид высвободил руку и распахнул дверь в соседнюю комнату.

– Тут стоял рояль… Смотри-ка, он до сих пор здесь. Интересно, он настроен?

Дэвид сел, откинул крышку и легко пробежал пальцами по клавишам.

– Да, по-видимому, за ним следят. – Он начал играть. У него было хорошее туше, мелодия так и лилась.

– Что это? – спросила Хильда. – Что-то знакомое, но не могу вспомнить что.

– Я столько лет уже это не играл, – сказал он. – Она часто это играла. Это одна из «Песен без слов» Мендельсона.

Чарующая мелодия наполнила комнату.

– Сыграй, пожалуйста, что-нибудь из Моцарта, – сказала Хильда.

Но Дэвид, покачав головой, начал другую песню Мендельсона.

Внезапно он резким аккордом оборвал игру и встал. Он весь дрожал.

– Дэвид! Дэвид! – бросилась к нему Хильда.

– Ничего… Ничего… – успокоил ее он.

4

Опять настойчиво заливался звонок. Тресилиан встал со своего места в буфетной и медленно направился к дверям.

Кого это там несет…. Тресилиан нахмурился. Сквозь матовое стекло виднелся силуэт мужчины в шляпе с опущенными полями.

Тресилиан провел рукой по лбу. О Господи, ведь все это уже было…

Ну да, точно такой же силуэт. Что за наваждение… Он отодвинул задвижку и распахнул дверь. Наваждение рассеялось, когда стоящий перед ним мужчина спросил:

– Здесь живет мистер Симеон Ли?

– Да, сэр.

– Мне хотелось бы повидаться с ним.

Что-то смутно-знакомое послышалось Тресилиану в его голосе… Ну да, этот человек говорил с такой же интонацией, которая была поначалу у мистера Ли, когда тот только-только появился в Англии.

Тресилиан с сомнением покачал головой.

– Мистер Ли болен, сэр. Он почти никого не принимает. Если вы…

Незнакомец движением руки остановил его и вытащил из кармана конверт.

– Передайте это, пожалуйста, мистеру Ли.

– Хорошо, сэр.

5

Симеон Ли взял конверт и вынул из него листок бумаги. Брови его взлетели вверх от удивления, но он тут же улыбнулся.

– Чудеса, да и только! – воскликнул он. И сразу распорядился:

– Приведи мистера Фарра сюда, Тресилиан.

– Да, сэр.

– Стоило мне вспомнить старого Эбенезера Фарра, который был моим партнером еще там, в Кимберли, как его сын тут как тут.

Тресилиан появился снова.

– Мистер Фарр, – доложил он.

В комнату вошел Стивен Фарр. Он явно нервничал, но пытался скрыть свое волнение несколько нарочитой степенностью. Он заговорил, и в первый момент его южноафриканский акцент стал более заметен…

– Мистер Ли?

– Рад видеть тебя. Значит, ты сын старины Эба?

– Я впервые в этой стране, – застенчиво улыбнулся Стивен Фарр. – Отец всегда говорил мне, чтобы я разыскал вас, если окажусь в здешних краях.

– И правильно. – Симеон оглянулся. – Моя внучка – Пилар Эстравадос.

– Здравствуйте, – сдержанно произнесла Пилар. «Умеет собой владеть, чертовка! – восхитился Стивен. – Наверняка удивилась, но ничем себя не выдала, только чуть покраснела».

– Рад познакомиться с вами, мисс Эстравадос, – со значением сказал он.

– Спасибо, – все так же сдержанно поблагодарила его Пилар.

– Садись и расскажи о себе, – сказал Симеон Ли. – Ты надолго в Англию?

– Не буду спешить, раз уж оказался здесь. – Он, откинув голову, засмеялся.

– Правильно, – одобрил Симеон. – Ты должен у нас погостить.

– О нет, сэр. Нежданно-негаданно ворваться в чужой дом. Да еще накануне Рождества.

– Вот с нами его и проведешь, если у тебя, конечно, нет других планов.

– Планов нет, но мне не хотелось бы вас трево…

– Решено, – перебил его Симеон и, повернув голову, позвал:

– Пилар!

– Да, дедушка?

– Пойди скажи Лидии, что у нас еще один гость. Попроси ее подняться сюда.

Пилар вышла из комнаты. Стивен проводил ее взглядом. Симеон с удовольствием отметил этот факт.

– Ты приехал прямо из Южной Африки?

– Вы угадали, сэр.

И они начали увлекательную беседу об этой благодатной стране.

Через несколько минут вошла Лидия.

– Это Стивен Фарр, сын моего старого приятеля и партнера Эбенезера Фарра. Он проведет Рождество с нами, если ты сумеешь найти для него свободную комнату.

– Разумеется, – улыбнулась Лидия. Она не сводила глаз с незнакомца. Ее внимание привлекли его загорелое лицо и гордая посадка чуть откинутой назад головы.

– Моя сноха, – представил ее Симеон.

– Мне как-то неловко врываться вот так в ваш дом, – повторил Стивен.

– Считай себя членом нашей семьи, сынок, – сказал Симеон.

– Вы слишком добры, сэр.

В комнату вернулась Пилар. Она тихо села у камина и, снова взяв в руки свой «веер», стала медленно обмахиваться. Ее глаза были скромно опущены, однако было очевидно, что она что-то сосредоточенно обдумывает.

Часть третья
Двадцать четвертое декабря

1

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я остался, отец? – спросил Гарри. Он резко вскинул голову. – Знаешь, у меня такое ощущение, будто я разворошил осиное гнездо.

– Что ты хочешь этим сказать? – резко спросил Симеон.

– Я говорю про моего добродетельного братца Альфреда, – ответил Гарри. – Ему, позволь заметить, не нравится мое присутствие здесь.

– Черт с ним! – выпалил Симеон. – В этом доме я хозяин.

– Тем не менее, сэр, с ним тоже нельзя не считаться. Я не хотел бы мешать…

– Ты будешь все делать так, как хочу я, – перебил его Симеон.

Гарри зевнул.

– Ты же знаешь, отец, что я не способен долго сидеть на одном месте. Это ведь смертная тоска для человека, который объехал весь земной шар.

– Тебе пора бы жениться и завести семью, – сказал ему отец.

– На ком мне жениться? – спросил Гарри. – Жаль, что нельзя жениться на собственной племяннице. Эта крошка Пилар чертовски привлекательна.

– Ты уже заметил?

– Кстати о женитьбе… Увалень Джордж, насколько можно судить по внешности его супруги, недурно устроился. Кто она?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Симеон. – Джордж познакомился с ней, по-моему, на демонстрации мод. По ее словам, отец у нее – морской офицер в отставке.

– Наверное, второй помощник капитана на каком-нибудь речном суденышке, – усмехнулся Гарри. – Если Джордж не будет все время начеку, она ему еще устроит веселенькую жизнь.

– Джордж всегда был глуп, – заметил Симеон Ли.

– Почему она пошла за него? – спросил Гарри. – Из-за денег?

Симеон опять пожал плечами.

– Ладно, значит, ты считаешь, что сумеешь уломать Альфреда? – спросил Гарри.

– Я займусь этим сейчас же, – мрачно отозвался Симеон. И взмахнул колокольчиком, который стоял на столике рядом с ним.

Тотчас появился Хорбери.

– Попроси ко мне мистера Альфреда, – распорядился Симеон.

Хорбери вышел.

– Этот малый что, подслушивает у дверей? – поинтересовался Гарри.

– Возможно, – равнодушно пробормотал Симеон. Быстрыми шагами вошел Альфред. Лицо его передернулось, когда он увидел брата. Не обращая на него внимания, он нарочито громко спросил:

– Ты звал меня, отец?

– Да. Сядь. Я сейчас подумал вдруг, что нам следует внести некоторые изменения в наш обиход, поскольку в доме появились два новых человека.

– Два?

– Пилар, естественно, останется жить здесь. И Гарри тоже вернулся домой навсегда.

– Гарри будет жить у нас? – спросил Альфред.

– А почему бы нет, старина? – улыбнулся Гарри. Альфред резко обернулся к нему.

– По-моему, ты сам должен понимать почему!

– Извини, но не понимаю.

– После всего, что случилось? После твоего недостойного поведения? После того срама…

– Все это в прошлом, старина, – беспечно махнул рукой Гарри.

– Ты вел себя недопустимо по отношению к отцу – и это после всего, что он для тебя сделал.

– Послушай, Альфред, по-моему, это касается только отца, а уж никак не тебя. Если он готов простить и забыть…

– Я готов, – вмешался Симеон. – В конце концов, Гарри – мой сын.

– Да, но он так с тобой поступил, папа.

– Гарри останется здесь, – сказал Симеон. – Я хочу этого. – Он ласково положил руку на плечо Гарри. – Я его очень люблю.

Альфред встал и вышел из комнаты. Лицо у него было мертвенно-бледным. Гарри тоже встал и, посмеиваясь, вышел следом.

Симеон ухмыльнулся. Потом, вздрогнув, огляделся.

– Кто там? А, это ты, Хорбери. Да что ты все время крадешься, черт побери!

– Прошу прощения, сэр.

– Ладно. Послушай, у меня есть для тебя несколько поручений. Я хочу, чтобы все, кто есть в доме, после ленча поднялись сюда, все до единого.

– Хорошо, сэр.

– И еще. Когда они соберутся, ты тоже придешь сюда. А пока будешь идти по коридору, крикни что-нибудь, так чтобы я услышал. Что угодно, мне все равно. Понятно?

– Да, сэр.

Хорбери спустился вниз.

– Если хотите знать мое мнение, – обратился он к Тресилиану, – нам предстоит очень веселое Рождество!

– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Тресилиан.

– Поживем – увидим, мистер Тресилиан. Сегодня сочельник, но я что-то не заметил в доме предпраздничного настроения!

2

Они гурьбой вошли и остановились в дверях. Симеон разговаривал по телефону Он махнул им рукой.

– Садитесь все. Одну минуту.

И продолжил свой разговор по телефону:

– «Чарлтон, Ходжкинс и Брейс»? Это вы, Чарлтон? Говорит Симеон Ли. Правда?.. Да… Нет, я хочу, чтобы вы составили для меня новое завещание… Да, уже прошло немало времени с тех пор, как было сделано последнее… Обстоятельства изменились… Нет, нет, никакой спешки. Я вовсе не хочу портить вам Рождество. Скажем, в День подарков или на следующий день. Приезжайте, мы все с вами обговорим. Когда? Меня это вполне устраивает. Я пока умирать не собираюсь.

Он положил трубку и медленным взглядом обвел всех восьмерых членов семьи.

– Что-то у вас больно мрачный вид, – хмыкнул он. – Что случилось?

– Ты послал за нами… – заговорил Альфред.

– Извините… Ничего из ряда вон выходящего… Вы что, решили, что я приглашаю вас на семейный совет? Нет, не сегодня. Сегодня я порядком устал. И после обеда вам незачем ко мне заходить. Я сразу лягу спать. Хочу как следует отдохнуть перед Рождеством. – Он ухмыльнулся.

– Конечно… Конечно… – поспешил согласиться Джордж.

– Великий это праздник – Рождество! – продолжал Симеон. – Содействует укреплению семейных уз. А ты что думаешь по этому поводу, дорогая моя Магдалина?

Магдалина Ли вскочила. Она открыла свой маленький ротик, но тотчас же его закрыла.

– Да… О да! – испуганно пролепетала она.

– Насколько я помню, ты жила вместе с этим отставным морским офицером… – Сделав паузу, он уточнил: – своим отцом, поэтому не думаю, что для тебя Рождество многое значит. Чтобы осознать смысл этого праздника, нужна большая семья!

– Вероятно, вы правы.

Взгляд Симеона скользнул мимо нее.

– Не хотелось бы в канун праздника портить тебе настроение, но, видишь ли, Джордж, мне, видимо, скорее всего придется урезать сумму, которую я выделяю на твое содержание. В ближайшем будущем мои собственные расходы несколько увеличатся.

Джордж стал красным как рак.

– Послушай, отец, ты не имеешь права этого делать!

– Не имею права? – тихо переспросил Симеон.

– У меня и так очень большие расходы. Очень большие! Порой я просто не знаю, как свести концы с концами. Приходится буквально на всем экономить…

– Пусть твоя жена проявит фантазию, – заметил Симеон. – У женщин голова устроена неплохо, они умеют экономить на таких вещах, о которых ни одному мужчине не додуматься. Расторопные женщины, между прочим, сами шьют себе платья. Моя жена, помню, очень ловко управлялась с иголкой. Редких добродетелей была женщина, все делала ловко, только вот нудной была невыносимо…

Дэвид, не выдержав, вскочил.

– Ты лучше сядь, сынок, не то ненароком что-нибудь опрокинешь… – сказал Симеон.

– Моя мать… – заговорил было Дэвид.

– У твоей матери были куриные мозги! – рассердился Симеон. – И мне кажется, вы все пошли в нее. – Внезапно он выпрямился. На щеках у него зарделись красные пятна. Голос стал визгливым. – Вы не стоите и пенни, ни один из вас! И вы все мне осточертели! Вы не мужчины! Вы маменькины сынки! Мямли! Пилар стоит двух таких слюнтяев, как вы! Клянусь небом, что где-то в дальних краях у меня есть сын, который куда лучше любого из вас, моих законных!

– Уймись, отец! – крикнул Гарри. Он тоже вскочил, и лицо его, обычно добродушное, сделалось мрачным.

– То же самое относится и к тебе! – набросился на него Симеон. – Чему ты в этой жизни научился? Клянчил деньги, забрасывал меня телеграммами со всех концов земли! Мне тошно смотреть на вас! Вон отсюда! – И, тяжело переведя дух, он откинулся на спинку кресла.

Медленно, один за другим, его домочадцы вышли из комнаты. Джордж пылал от возмущения, Магдалина выглядела испуганной. Дэвид был бледен и весь дрожал. Разъяренный Гарри помчался к себе, Альфред брел, будто во сне. Лидия шла за ним с высоко поднятой головой. Только Хильда задержалась в дверях, а потом снова вернулась в комнату.

Она стояла перед стариком и в упор смотрела на него. Открыв глаза, он увидел ее и вздрогнул от неожиданности. Что-то угрожающее было в ее неподвижной плотной фигуре, возвышавшейся над его креслом.

– В чем дело? – раздраженно спросил он.

– Когда мы получили ваше письмо, – заговорила Хильда, – я поверила тому, что в нем было написано. Поверила, что вы действительно хотите со всеми увидеться.., всей семьей встретить Рождество. И уговорила Дэвида приехать.

– Ну и что? – спросил Симеон.

– Вы конечно же хотели собрать всех членов вашей семьи, но вовсе не с той целью, о какой упоминали в письме. Вам захотелось посеять между ними вражду. Да поможет вам Бог, если вы решили развлечься таким образом!

– Я всегда отличался весьма своеобразным чувством юмора, – ухмыльнулся Симеон. – И не жду, чтобы кто-нибудь оценил мою шутку. Главное, что она доставляет удовольствие мне.

Хильда молчала. Симеону Ли почему-то сделалось не по себе.

– О чем вы думаете? – резко спросил он.

– Я боюсь… – медленно ответила Хильда.

– Боитесь… меня? – спросил Симеон.

– Не вас, – ответила Хильда. – Я боюсь… за вас!

И как судья, произнесший приговор, она повернулась и, тяжело ступая, вышла из комнаты. Симеон сидел, не сводя глаз с двери. Затем встал и направился к сейфу.

– Посмотрю-ка я на своих красавчиков, – пробормотал он.

3

Без четверти восемь раздался звонок в дверь. Тресилиан пошел открывать. Когда он вернулся в буфетную, то застал там Хорбери, который рассматривал на донышках кофейных чашек заводское клеймо.

– Кто приходил? – спросил Хорбери.

– Инспектор Сагден. Осторожней, что ты делаешь!

Хорбери нечаянно выронил чашку. Она упала и разбилась.

– Ну вот! – запричитал Тресилиан. – Одиннадцать лет я мою эти чашки, и ни одна не разбилась, а теперь – нате вам! Ну зачем тебе понадобилось их трогать? Смотри, что ты натворил!

– Виноват, мистер Тресилиан. – Лицо Хорбери покрылось каплями пота. – Сам не пойму, как это получилось. Так вы сказали, приходили из полиции?

– Да. Мистер Сагден, инспектор.

Лакей облизнул побледневшие губы.

– Зачем это?

– Собирает деньги на приют для сирот из полицейских семей.

– А! – Лакей распрямился. И уже почти совсем спокойным голосом спросил:

– Дали ему что-нибудь?

– Я отнес подписной лист мистеру Ли, и он велел мне подать херес и попросить мистера Сагдена подняться к нему.

– На Рождество сюда только затем и ходят, чтобы выпросить денег, – отозвался Хорбери. – Наш старикан, конечно, не подарочек, но человек он щедрый, ничего не скажешь.

– Мистер Ли всегда отличался великодушием, – почтительно заметил Тресилиан.

– Лучшее из его качеств, – кивнул Хорбери. – Ну, я пошел.

– В кино, что ли?

– Вообще-то собирался. Всего хорошего, мистер Тресилиан. – И вышел через дверь, которая вела в помещение для слуг.

Тресилиан посмотрел на настенные часы и прошел в столовую, чтобы разложить к обеду булочки.

Затем, удостоверившись, что все в порядке, он ударил в гонг, который висел в холле.

Когда замер звук, гонга, инспектор Сагден уже спускался вниз. Это был рослый и весьма привлекательный мужчина. Синий костюм его был аккуратно застегнут на все пуговицы, и чувствовалось, что он весьма горд и доволен собой.

– Сегодня ночью, пожалуй, наконец подморозит, – благодушно произнес он, увидев Тресилиана. – Отлично, а то последнее время погода стоит не по сезону.

– Совсем не по сезону. Из-за этой сырости меня замучил ревматизм, – отозвался Тресилиан.

Сагден ему посочувствовал. Тресилиан, кряхтя, повел инспектора к парадному входу.

Закрыв за ним дверь, старый дворецкий снова побрел в холл, устало провел рукой по глазам и вздохнул. Но тут же приосанился, увидев направляющуюся в гостиную Лидию. А по лестнице уже чинно шествовал Джордж Ли.

Тресилиан был наготове. Как только в гостиную вошла последняя гостья – Магдалина, он появился в дверях и произнес:

– Обед подан.

Старый дворецкий был в некотором роде ценителем дамских нарядов. Он всегда обращал внимание на платья дам, пока обходил стол, разливая вино.

Миссис Альфред, заметил он, надела новое – черное с белым – из тафты. Дерзкий и весьма экстравагантный рисунок, но миссис Альфред умела носить то, что многие дамы не рискнули бы надеть. На миссис Джордж была новейшая модель, наверняка стоившая немалых денег. Интересно, что скажет мистер Джордж, когда получит счет! Мистер Джордж не любит тратить деньги, он всегда был скуповат. Миссис Дэвид, по всей видимости, женщина славная, но одеваться она не умеет. Для ее фигуры больше подошло бы платье из гладкого черного бархата. Тисненый же бархат, да еще алого цвета – крайне неудачный выбор. Миссис Пилар с ее тонкой талией и пышными волосами могла бы надеть что угодно, такой барышне любой наряд к лицу. Даже и это ее белое дешевое платьице. Ничего, скоро ее нарядами займется мистер Ли. Очень уж она ему понравилась. Известное дело. Как только мужчина состарится, любая молоденькая девица может вить из него веревки!

– Рейнвейн или бордо? – почтительным шепотом спросил Тресилиан у миссис Джордж, успев тем не менее заметить краем глаза, что Уотер, лакей, снова подал овощи раньше, чем подливу. А ведь Тресилиан уже несколько раз его предупреждал!

Тресилиан обошел стол, предлагая омлет. Он с досадой отметил, что, кроме него, никто не обратил внимания ни на туалеты дам, ни на промах Уолтера – все сегодня почему-то очень молчаливы. Кроме мистера Гарри. Тот говорил за всех. Ой нет, это оказывается, не мистер Гарри, а джентльмен из Южной Африки. Другие тоже, конечно, перебрасывались словом-другим, но редко. Нет, явно все сегодня не такие как всегда.

У мистера Альфреда совершенно больной вид, будто кто-то его здорово расстроил. Вялый такой, ничего не ест, лишь ковыряет вилкой в тарелке. Его жена явно обеспокоена его состоянием. Все поглядывает на него – украдкой, чтобы никто не заметил. Мистер Джордж сидит красный как рак – заглатывает все подряд, даже толком не распробовав. В один прекрасный день у него, если он не будет себя сдерживать, случится удар. Миссис Джордж вообще ни к чему не притронулась. Верно, боится поправиться. Зато мисс Пилар ест с удовольствием, и еще смеется и болтает с южноафриканским джентльменом. А он явно увлечен ею. Этим двоим, похоже, не о чем грустить.

Мистер Дэвид? Тресилиан очень за него беспокоился. До чего же он похож на свою мать! И до сих пор так молодо выглядит! Но нервы, видно, совсем никуда… Ну вот, опрокинул бокал.

Тресилиан ловко подхватил бокал, вытер стол – все в порядке. Но мистер Дэвид даже ничего не заметил. Сидит и смотрит прямо перед собой, а лицо белое как мел.

Кстати, о лицах. Хорбери сегодня тоже прямо-таки весь побелел, – как услышал, что в дом явился полицейский… Вот чудак… Можно подумать, что он…

Раздумья Тресилиана были прерваны глухим стуком – Уолтер уронил с блюда грушу. Нет, в наши дни хорошего лакея не сыскать! Ему не за столом прислуживать, а за лошадьми ходить.

Тресилиан обошел стол, разливая портвейн. Мистер Гарри нынче кажется каким-то рассеянным. Не сводит глаз с мистера Альфреда. Они всегда друг дружку не жаловали, даже в детстве. Мистер Гарри был у отца любимцем, и мистер Альфред, само собой, обижался. Мистер Ли не особенно любит мистера Альфреда. А жаль, ведь мистер Альфред вроде искренне ему предан.

Миссис Альфред поднялась из-за стола и направилась в гостиную. Очень приятной расцветки у нее тафта, да и фасон накидки ей к лицу. Удивительно элегантная леди.

Тресилиан вышел из столовой в буфетную, плотно притворив за собою дверь и оставив джентльменов наедине с портвейном.

Он понес в гостиную поднос с кофе. Все четыре дамы, видимо, чувствовали себя довольно неловко. Сидят и молчат. Он тоже молча поставил перед каждой чашку с кофе и сразу удалился.

Когда он снова входил в буфетную, то услышал, что дверь из столовой открылась. Появился мистер Дэвид, который проследовал через холл в гостиную.

Тресилиан теперь наконец дал нагоняй Уолтеру – тот весь вечер вел себя просто непозволительно!

Затем он устало опустился на стул.

На душе у него было неспокойно. Как-никак сочельник, а в доме, того и гляди, разразится гроза… Нет, ему это определенно не нравится!

Усилием воли он заставил себя подняться: надо было собирать чашки из-под кофе. В гостиной он застал только леди Лидию. Она стояла у окна, полускрытая занавеской, и смотрела в темноту.

Из музыкальной гостиной доносились звуки рояля.

Это мистер Дэвид. Но почему он играет «Похоронный марш»? Ну конечно, «Похоронный марш», ему не показалось. Нет, в доме явно творилось что-то неладное.

Тресилиан уже в который раз побрел через холл к себе в буфетную.

И вдруг наверху раздался какой-то грохот… Видимо, что-то упало и разбилось – и снова треск, глухие удары.

«Господи Боже, что же хозяин там затеял? – подумал Тресилиан. – Что происходит?»

И тут раздался вопль, жуткий, жалобный вопль, который перешел не то в хрип, не то в бульканье и – заглох.

Секунду Тресилиан стоял неподвижно, затем выбежал в холл и кинулся наверх по лестнице. За ним ринулись и остальные. Вопль услышали все.

Они взбежали по лестнице, миновав нишу со скульптурами, которые мерцали какой-то зловещей белизной, и остановились перед дверью, ведущей в покои мистера Ли. Там уже стояли мистер Фарр и миссис Дэвид. Она с обессиленным видом прислонилась спиной к стене, а он тщетно дергал ручку двери.

– Дверь заперта! – выкрикнул он. – Заперта изнутри!

Гарри протиснулся вперед и, оттолкнув мистера Фарра, тоже попытался открыть.

– Отец! – крикнул он. – Отец, впусти нас!

Он поднял руку, и все замолчали, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни единого звука.

Прозвенел звонок у входной двери, но никто не обратил на него внимания.

– Придется взломать дверь, – сказал Стивен Фарр. – Это единственный способ проникнуть в комнату.

– Задачка не из легких, – отозвался Гарри. – Попробуй такую взломай! Помоги, Альфред.

Они предприняли несколько неудачных попыток, прежде чем догадались воспользоваться скамейкой – в качестве тарана. Наконец дверь дрогнула, сорвалась с петель и упала.

Все, сгрудившись, замерли, ошеломленные увиденным. Зрелище, которое предстало их глазам, навсегда врезалось в память каждого…

Все свидетельствовало о недавней яростной борьбе. Мебель опрокинута, на полу осколки фарфора и стекла… А перед пылающим камином в луже крови лежал Симеон Ли. Кровь была всюду. Комната напоминала бойню.

Кто-то судорожно вздохнул.

– «Жернова Господни мелют хоть и медленно…»[6]6
  «Жернова Господни мелют хоть и медленно…» – Цитата из произведения немецкого писателя-сатирика Фридриха фон Логау (1604—1655).


[Закрыть] – вдруг сказал Дэвид Ли.

А Лидия с дрожью в голосе прошептала:

– «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови…»[7]7
  «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови…» – Слова леди Макбет из трагедии В. Шекспира «Макбет». Перевод. А.Радловой.


[Закрыть]

4

Инспектор Сагден трижды надавил пуговку звонка, а потом, отчаявшись, застучал дверным молотком. Дверь открыл перепуганный Уолтер.

– А, это вы! – сказал он. И на его лице отразилось облегчение, – А я только что звонил в полицию.

– В чем дело? – резко спросил Сагден. – Что у вас тут происходит?

– Старый мистер Ли… – прошептал Уолтер. – Его… убили.

Инспектор ворвался в дом и бросился наверх. Когда он вбежал в комнату, никто, казалось, не заметил его появления. Он увидел, как Пилар, нагнувшись, подбирала что-то с пола. Дэвид Ли стоял, закрыв глаза рукой.

Альфред Ли один склонился над телом отца. Лицо его ничего не выражало. Остальные сбились в кучу.

– Помните, ничего нельзя трогать, – поучал Джордж Ли, – ничего, до прихода полиции. Это самое главное.

– Извините, – вмешался Сагден.

Он протолкался вперед, мягко отстраняя женщин.

Альфред Ли узнал его.

– А, это вы, инспектор. Быстро же вы прибыли!

– Да, мистер Ли. – Инспектор Сагден не был настроен тратить время на объяснения. – Что случилось?

– Моего отца убили… – ответил Альфред. Голос у него прервался.

Магдалина вдруг принялась истерически рыдать. Инспектор Сагден поднял руку.

– Прошу всех, кроме мистера Ли и… мистера Джорджа Ли, выйти из комнаты, – властным голосом объявил он.

Остальные медленно и нехотя, словно стадо овец, двинулись к двери. Инспектор Сагден вдруг остановил Пилар.

– Извините меня, мисс, – мягким вежливым тоном сказал он, – но ничего нельзя ни трогать, ни выносить из помещения.

Пилар посмотрела на него недоумевающе.

– Разумеется, нет, – вмешался Стивен Фарр. – Она это знает.

– Вы только что подняли с пола какой-то предмет, – тем же мягким тоном продолжал инспектор. Пилар округлила глаза.

– Разве? – удивилась она, Сагден был по-прежнему очень обходительным. Только голос у него сделался тверже:

– Да. Я видел, как вы…

– О!

– Пожалуйста, отдайте мне то, что у вас в руке.

Пилар неохотно разжала кулак. На ладони у нее лежали кусочек резинки и крохотный деревянный колышек. Инспектор взял их и, положив в конверт, спрятал в нагрудный карман.