Текст книги "Последние дела мисс Марпл"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Дело безупречной служанки

– Не хотелось бы вам мешать, мэм…

У мисс Марпл, которая никогда за словом в карман не лезла, много чего нашлось бы сказать о людях, которые никому не хотят мешать и, однако, тем только и занимаются, но для этого она слишком любила свою маленькую служанку.

– Конечно, Эдна, – только и сказала она. – Входи и прикрой дверь. Так что там у тебя стряслось?

Войдя в комнату, Эдна послушно закрыла дверь и остановилась напротив мисс Марпл. При этом она упорно смотрела в ковер, а ее пальцы нервно теребили край передника.

– Что такое, Эдна? – ласково спросила мисс Марпл.

– Ах, мэм, моя кузина Глэдди… Она потеряла место!

– Бог мой! Какая жалость! Она ведь, если не ошибаюсь, служила в Олд-Холле? У сестер Скиннер?

– Да, мэм, совершенно верно. И она ужасно переживает, ну просто ужасно.

– Мне казалось, она давно уже привыкла к перемене мест, разве нет?

– Но, мэм, она ведь в поисках. Ну, чтобы душа лежала. Но до сих пор она каждый раз уходила сама.

– А на этот раз дело обстоит иначе? – удивилась мисс Марпл.

– Да, мэм… И она страшно переживает.

Мисс Марпл не переставала удивляться. Сколько она помнила Глэдис, которая иногда заходила к ним в свой выходной поболтать с Эдной на кухне, это была на редкость жизнелюбивая, неунывающая и уравновешенная особа.

– Все дело в том, мэм, – продолжала Эдна, – как именно это произошло. И особенно как при этом на нее смотрела мисс Скиннер.

– И как же она на нее смотрела? – заинтересовалась мисс Марпл и тут же получила самый подробный отчет о всех обстоятельствах этого «гнусного дела».

– Ох, мэм, вы просто не поверите, как Глэдди переживает! Понимаете, у мисс Эмили пропала брошка и поднялся страшный шум. Нет, это-то как раз понятно: кому понравится, когда у него что-то пропадает? Это всегда неприятно, так ведь? А уж как Глэдди старалась.., ну просто все перерыла – брошка словно сквозь землю провалилась! Мисс Лавиния уже собиралась идти в полицию, а тут она как раз и нашлась. Лежала себе в туалетном столике, в самой глубине ящика. Глэдис еще так обрадовалась… А на следующий день из-за какой-то несчастной разбитой тарелки мисс Лавиния пришла в ярость и сказала, что увольняет Глэдди и чтоб через месяц духу ее в доме не было. Только каждому ясно, что дело-то вовсе не в тарелке, а что мисс Лавиния просто искала, к чему бы придраться. На самом-то деле все из-за этой броши. Представляете, они думают, будто Глэдди ее взяла, а потом – когда заговорили про полицию – испугалась и положила на место. А Глэдди на такое не способна, уж я-то ее знаю. Никогда она такого не сделает, мэм, вот… А теперь точно пойдут всякие разговоры, а она как раз в поисках…

Мисс Марпл понимающе кивнула. Особой симпатии к хвастливой и излишне самоуверенной Глэдис она не испытывала, но в ее честности была твердо убеждена и прекрасно понимала, как все это должно было ее расстроить.

– Так вот, мэм… Может, вы могли бы ей как-то помочь? – с надеждой спросила Эдна.

– Просто скажи ей, чтоб перестала глупить, – отрезала мисс Марпл. – Раз она не брала брошь – а я знаю, что не брала, – нечего и расстраиваться.

– Но разговоры-то все равно пойдут, – уныло протянула Эдна.

– Ну хорошо, – вздохнула мисс Марпл. – Я сегодня как раз буду в тех местах и.., э-э-э.., поговорю с сестрами.

– Ой, огромное вам спасибо, мэм! – обрадованно вскричала Эдна.

Олд-Холл представлял из себя древнее викторианское сооружение, затерянное в лесу и окруженное на редкость не ухоженным парком. Когда – немедленно по окончании строительства – выяснилось, что целиком дом ни продать, ни хотя бы сдать внаем не удастся, владелец поставил перегородки, разделив его на четыре квартиры, провел центральное отопление и разбил в парке что-то вроде участка для общего пользования. Эксперимент удался. В одну из квартир въехала богатая и эксцентричная пожилая дама с личной горничной, обожающая птиц и днями напролет задающая им в саду роскошные обеды. В другой поселился судья, удалившийся на пенсию после долгих лет службы в Индии, и его жена. Третью квартиру заняла чета молодоженов. Четвертую удалось сдать всего пару месяцев назад двум сестрам – убежденным старым девам. Соседи вследствие отсутствия общих интересов решительно не желали друг с другом знаться, что, по мнению хозяина, было только к лучшему. Весь его опыт говорил о том, что стоит между соседями возникнуть дружбе, как немедленно начинаются и ссоры, разрешением которых все почему-то считают его обязанным заниматься.

Хотя мисс Марпл и не была близко знакома с обитателями дома, она имела о них прекрасное представление. Из двух сестер Скиннер главной, несомненно, была старшая, мисс Лавиния. Младшая, Эмили, почти все время проводила в постели со всевозможными недомоганиями, которые, по общему убеждению, сама себе и выдумывала. Во всем Сент-Мэри-Мид одна только мисс Лавиния была твердо уверена, что ее сестра «терпит страшные муки», и самоотверженно выполняла все прихоти несчастной. И, если кто-нибудь видел, как она торопливо семенит по дороге в деревню, он мог быть уверен, что «малютке вдруг захотелось чего-то эдакого» и мисс Лавиния спешит в магазин.

По твердому убеждению жителей деревни, человек, страдающий хотя бы половиной из имеющихся у мисс Эмили заболеваний, давно бы уже обратился если не к гробовщику, то к доктору Хейдоку уж точно. Однако на все советы вызвать врача мисс Эмили устало закрывала глаза и объясняла, что ее случай – единственный в своем роде, что это страшное заболевание уже поставило в тупик лучших лондонских специалистов, и только один врач, которого ей рекомендовали исключительно по знакомству, назначил курс лечения, который дает хоть какую-то надежду на улучшение. Обычные же врачи в ее случае совершенно бессильны.

– Сдается мне, – без обиняков заявила ей на это мисс Хартнелл, – вы, милочка, себе на уме. Доктор Хейдок даром что врач, а человек прямой. Думается мне, он не стал бы особо рассусоливать и прямо бы вам сказал, что хватит уже ломать комедию и пора бы уже поиметь совесть, что, не сомневаюсь, пошло бы вам только на пользу.

Однако мисс Эмили оставила ее мнение без внимания, а только еще больше ослабла и окружила себя бесчисленными коробочками с непонятными снадобьями, от которых у нее вскоре совершенно исчезла тяга к обычной пище и появились абсолютно немыслимые запросы, на удовлетворение которых отныне уходила подавляющая часть времени ее сестры и служанки.

Когда Глэдис открыла дверь, мисс Марпл была поражена тем, как изменилась и осунулась девушка. Мисс Лавиния ожидала гостью в той части бывшей залы, которая после установки перегородок, разделивших ее на четыре части, больше других напоминала гостиную.

Лавиния Скиннер была высокой сухопарой женщиной лет пятидесяти. Ключицы у нее выпирали, голос хрипел, а манеры – шокировали.

– Рада вас видеть, – произнесла она. – К сожалению, Эмили прилегла: ей, бедняжке, опять нездоровится. Надеюсь, вам удастся ее развеять – это, конечно, если она вас примет. Временами она просто не желает никого видеть. Бедняжка так исстрадалась!

Мисс Марпл ответила какой-то любезностью. Поскольку кроме как о прислуге в Сент-Мэри-Мид говорить было особенно не о чем, мисс Марпл оставалось только ждать, когда беседа плавно повернет в свое привычное русло. Когда это наконец случилось, она тут же вспомнила, как кто-то ей говорил, будто эта милая Глэдис Холмс от них уходит.

Мисс Лавиния радостно закивала.

– В следующую среду. Перебила нам всю посуду, мерзавка. Нельзя же с этим мириться?

Мисс Марпл вздохнула и заметила, что нынче приходится мириться практически со всем. Слишком уж трудно заманить прислугу в деревню. Неужели мисс Скиннер и впрямь решилась расстаться с Глэдис?

– Да, новая прислуга, конечно, проблема, – согласилась мисс Лавиния. – Вот Деверье до сих пор никого не нашли. Правда, кто к ним и пойдет? Сплошные ссоры, всю ночь танцы, едят чуть не каждые полчаса. Да и хозяйке, прости Господи, в куклы бы еще играть, а она туда же, замуж. В хозяйстве абсолютный ноль. Да мне что, мужа ее жалко. А вы слышали: от Ларкинсов прислуга тоже ушла. Удивляюсь только, чего они так долго тянули. Мало того, что у судьи характер не приведи господи, так ему еще в шесть утра подавай эту.., как ее.., чоту-хазри[8]8
  Чота-хазри (англо-инд.) – легкая трапеза ранним утром, еда на скорую руку.


[Закрыть] – как он только ее ест?! Опять же, и миссис Ларкинс минуты помолчать не умеет… Вот от миссис Кармайкл ее Дженет ни за что не уйдет. Хотя, честно говоря, на месте миссис Кармайкл я бы сама ее выгнала: больно уж она наглая.

– Вот и я говорю: вы подумайте насчет Глэдис. Хорошая ведь девушка. Я неплохо знаю ее семью: люди сплошь честные и работящие.

Мисс Лавиния покачала головой.

– Поверьте, у меня есть причина от нее избавиться… – многозначительно сказала она.

– Брошь? – еще, многозначительнее отозвалась мисс Марпл.

– Вы-то откуда знаете? Небось сама девчонка и проболталась? Честно говоря, я почти уверена, что это она ее взяла. А потом испугалась и положила на место. Хотя, конечно, говорят: «Не пойман – не вор…» Вы загляните к Эмили, мисс Марпл, – сменила она тему. – Может, ее это подбодрит.

Мисс Марпл повиновалась.

Мисс Эмили, разумеется, занимала лучшую в доме комнату. Постучавшись и услышав слабое «войдите», они открыли дверь и погрузились в таинственный полумрак. – Все шторы были задернуты, а на кровати возлежала мисс Эмили, наслаждаясь полумраком и своими страданиями.

На фоне белоснежной подушки неясно вырисовывалось худенькое нерешительное личико, обрамленное растрепанным ореолом желтоватых волос, сильно напоминающих гнездо, наспех свитое какой-то обезумевшей птицей. В комнате пахло одеколоном, камфарой и лежалыми бисквитами.

Приоткрыв один глаз, Эмили Скиннер слабым голосом сообщила, что «сегодня у нее не самый лучший день».

– Телесные, муки для меня ничто, я к ним давно привыкла, – меланхолически продолжила она. – Больше всего страданий мне причиняет сознание, что я для всех обуза. Бедная Лавиния: ей так тяжело со мной приходится. Кстати, Лэвви, душечка, если тебя не затруднит, нельзя ли впредь смотреть, когда наливают грелку? Сейчас она так давит на грудь, что почти невозможно дышать. А в прошлый раз, наоборот, принесли полупустую, и она тут же остыла. Но это, конечно, пустяки.

– Прости, дорогая, я сейчас немного вылью.

– Может, лучше налить заново? Сухарей у нас, естественно, нет… Ничего, ничего, я обойдусь. Хотя так хочется сухарика… Ну, дай мне тогда слабенького чайку. С лимоном. Нет лимона? Ну ничего-ничего, только тогда уже и чаю не надо. Молоко, кажется, свернулось еще утром. Ну и ладно, все равно мне сейчас не очень хочется. Обойдусь. Господи, такая слабость во всем теле! Кто-то мне говорил, устрицы очень питательны. Ну что ты, Лэвви, я же просто к слову. Уже поздно. Куда ты сейчас побежишь? Ничего страшного не случится, если я денек не поем.

Однако Лавиния уже выскочила из комнаты, на ходу бормоча, что на велосипеде до деревни рукой подать.

Больная одарила мисс Марпл слабой улыбкой и заметила, что, кажется, опять доставила милой Лэвви беспокойство.

Вечером мисс Марпл пришлось признаться Эдне, что ее миссия не увенчалась успехом.

По деревне начали неудержимо расползаться слухи.

Мисс Уэтербай, встретив мисс Марпл на почте, взволнованно зашептала:

– Дорогая, вы уже слышали? Они написали ей в рекомендации, что она исполнительная, непьющая и бог знает какая еще. Только вот про честность там нет ни единого словечка. Ни единого! Так-то вот! Думаю, во всей этой истории с брошью что-то все-таки есть. Не те, знаете, сейчас времена, чтобы вот так просто выгонять прислугу. Кто сюда поедет-то? Да еще в Олд-Холл! Вечером оттуда просто страшно одной возвращаться! Вот увидите, никого они не найдут. Так что придется Эмили забыть о своей ипохондрии[9]9
  Ипохондрия – психическое расстройство, выражающееся в чрезмерной мнительности в отношении собственного здоровья и в болезненно угнетенном состоянии.


[Закрыть], встать с кроватки и приняться за хозяйство самой.

Известие, что сестры Скиннер нашли-таки через агентство новую – причем решительно во всех отношениях безупречную – прислугу, стало для жителей Сент-Мэри-Мид страшным разочарованием.

– Рекомендации за три года, и все с самой лучшей стороны. С детства обожает деревню и согласна на меньшее жалованье, чем Глэдис. По-моему, нам просто повезло.

– Однако! – только и сказала мисс Марпл, когда Лавиния выложила ей все это в рыбной лавке.

Все это было слишком уж хорошо, чтобы оказаться правдой, и Сент-Мэри-Мид от всей души надеялась, что в самый последний момент эта безупречная служанка растает в воздухе как дым.

Сент-Мэри-Мид ошиблась и вскоре, мрачно насупившись, наблюдала, как сокровище по имени Мэри Хиггинс едет в такси по направлению к Олд-Холлу. Приходилось признать, что вот так вот с ходу ничего плохого о ней сказать нельзя. Мэри Хиггинс была недурна собой и очень аккуратно одета.

Когда мисс Марпл нанесла в Олд-Холл следующий визит (в рамках подготовки благотворительного базара к приходскому празднику), дверь ей открыла Мэри Хиггинс. Вне всякого сомнения, это была горничная высшего класса. Лет сорока, с черными, аккуратно уложенными волосами и здоровым румянцем. Легкая полнота умело скрыта черным платьем и белоснежным передником. На голове – чепчик. («Как в добрые старые времена», – рассказывала соседкам мисс Марпл.) Речь негромкая, но исполненная достоинства, что, после гнусавой и зычной Глэдис производило особенно выгодное впечатление.

Мисс Лавиния выглядела куда более спокойной, чем обычно, и, хотя заботы о сестре никак не позволяли ей участвовать в благотворительной акции, она пожертвовала весьма приличную сумму и даже обещала прислать перочистки и детские носки.

Мисс Марпл сделала ей комплимент, сказав, что она прекрасно выглядит.

– Это все благодаря Мэри. Вы не поверите, как я рада, что решилась избавиться от той девицы. Мэри просто цены нет! И готовит прекрасно, и за столом прислуживает, а квартиру так убирает, что любо-дорого поглядеть. Представляете, она каждый день выбивает перины! А уж как добра к Эмили!

Мисс Марпл, спохватившись, поспешила справиться о здоровье несчастной. Узнав, что оно оставляет желать лучшего, особенно в последние дни, она не слишком-то удивилась.

– Это все погода, – озабоченно поясняла мисс Лавиния. – Бедняжка очень чувствительна к малейшим изменениям. Ну разве можно ее за это винить? Хотя, конечно, порой приходится нелегко. Она ведь, бедняжка, попросит чего-нибудь, а как принесут, так у нее аппетит и пропал. Через полчаса, глядишь, появился, а все уж испортилось и нужно готовить заново. Масса забот, но Мэри как будто этого и не замечает. Говорит, привыкла ухаживать за больными. Сразу находит с ними общий язык. Мне так с ней легко…

– Как вам повезло, дорогая! – заметила мисс Марпл.

– Знаете, я иногда думаю, что на небе услышали наши молитвы и прислали Мэри.

– Это, думаю, вряд ли, – протянула мисс Марпл. – На вашем месте я бы.., приглядывала за ней, что ли.

– А как же! – горячо воскликнула Лавиния Скиннер, не вполне уловив смысл сказанного. – Я и так уж из кожи вон лезу, чтобы ей у нас понравилось. Не представляю, что будет, если она уйдет.

– Думаю, это случится не раньше, чем ей понадобится, – сказала мисс Марпл, пристально глядя на Лавинию.

– Так спокойно, когда не нужно беспокоиться о доме, правда? – восторженно щебетала та. – А как ваша Эдна? Справляется?

– Вполне. До вашей Мэри ей, конечно, далеко, но зато я все о ней знаю. Эдна – наша, деревенская.

Выйдя в гостиную, она услышала раздраженный голос Эмили:

– Компресс совсем высох. А доктор Аллертон специально подчеркнул, что он все время должен быть влажным. Ладно, оставьте. Принесите мне лучше грелку и сварите яйцо. И ради Бога, запомните наконец, что его нужно варить ровно три с половиной минуты! И пришлите ко мне мисс Лавинию.

Из спальни вышла «незаменимая Мэри» и, сообщив мисс Лавинии, что ее зовет сестра, помогла мисс Марпл одеться, как-то особенно ловко подав ей при этом зонтик.

Уже выходя, мисс Марпл зацепилась зонтиком за косяк и, пытаясь подхватить его на лету, выронила еще и сумочку, все содержимое которой немедленно рассыпалось по полу. Мэри проворно нагнулась и, быстро собрав носовой платок, записную книжку, старомодный кожаный кошелек, два шиллинга, три пенса и початый мятный леденец, вручила все это мисс Марпл. При виде леденца та несколько смутилась.

– Это, наверное, сын миссис Клементс сюда его положил. Я помню, он все сосал его, а потом стал играться моей сумкой.

– Выбросить его, мадам?

– О, благодарю вас!

Мэри наклонилась, чтобы подобрать последний предмет, выпавший из сумочки, – зеркальце. Взяв его, мисс Марпл радостно воскликнула:

– Слава Богу! Не разбилось!

После этого она удалилась, а Мэри осталась стоять в дверях, держа в руке полосатый леденец. Лицо ее было абсолютно бесстрастно.

В последующие десять дней в Сент-Мэри-Мид только и говорили, что о «сокровище», незаслуженно попавшем в руки сестер.

А утром одиннадцатого дня случился пренеприятный сюрприз. «Сокровище» исчезло! Постель оказалась нетронута, входная дверь – открыта. Ночью Мэри незаметно выскользнула из дома.

Исчезла не только Мэри. Вместе с ней пропали еще две броши и пять колец мисс Лавинии, а также три кольца, медальон, браслет и четыре броши мисс Эмили.

И это было только начало.

Вскоре обнаружилось, что у молодой миссис Деверье пропали бриллианты, которые она хранила в незапертом ящике, а также меха, подаренные ей на свадьбу. Судья с женой недосчитались как драгоценностей, так и наличности. Больше всех, однако, пострадала миссис Кармайкл, имевшая неосторожность хранить дома не только драгоценности, но и все свои деньги. У ее горничной был как раз выходной, а сама она, по своему обыкновению, чуть не до полуночи бродила по саду, отыскивая заблудших пташек, чтобы скормить им хлебные крошки.

Не вызывало никаких сомнений, что Мэри, эта идеальная служанка, успела подобрать ключи ко всем четырем квартирам.

Приходится, к сожалению, признать, что новости вызвали у обитателей Сент-Мэри-Мид значительное злорадство. Впрочем, мисс Лавиния сама успела прожужжать им все уши своей «драгоценной Мэри».

«И вот, представьте себе, милочка, – оказалась обыкновенной воровкой!»

И, будто всего этого было мало, скоро выяснилось, что Мэри, исчезнувшая в неизвестном направлении, была к тому же вовсе не Мэри. Агентство, через которое она устроилась, представив отличные рекомендации, было крайне неприятно удивлено, обнаружив, что настоящая Мэри Хиггинс как работала, так до сих пор и работает в одной корнуолской деревушке у сестры викария. Единственное, что оказалось настоящим, это ее рекомендации.

– Неплохо придумано, – вынужден был признать инспектор Слэк. – Если хотите знать мое мнение, она работает не одна. В прошлом году в точности то же самое случилось в Нортумберленде. Разумеется, эти растяпы ее упустили. Думаю, нам повезет больше.

Инспектор Слэк свято верил в свои силы.

Однако неделя проходила за неделей, и, хотя его вера не ослабевала, «Мэри Хиггинс» все еще разгуливала на свободе. Инспектор Слэк удвоил энергию. Результат оставался тем же.

Мисс Лавиния все время плакала. О мисс Эмили даже и говорить не приходится. От всех этих переживаний ее здоровье пошатнулось настолько, что она даже вызвала наконец доктора Хейдока.

Несмотря на то, что вся деревня сгорала от желания узнать, что он думает о состоянии здоровья новой пациентки, спросить его об этом прямо никто не решался. Но, поскольку помощник провизора мистер Мик добивался взаимности Клары, служанки миссис Прайс Ридли, кое-что все-таки просочилось. Доктор Хейдок прописал больной смесь асафетиды[10]10
  Асафетида – растительная смола, используемая в медицине как антиспазматическое средство.


[Закрыть] с валерьянкой, каковой смесью, по словам мистера Мика, в армии обычно потчуют симулянтов.

Неудивительно поэтому, что вскоре мисс Эмили, совершенно не удовлетворенная результатами подобного лечения, заявила, что состояние здоровья попросту вынуждает ее перебраться в Лондоне, где. Бог даст, и найдется наконец врач, способный разобраться в ее недуге. «И потом, – говорила она, – в Лондоне Лавинии будет полегче». Квартиру они решили сдать.

Через несколько дней смущенная и взволнованная мисс Марпл появилась в полицейском участке Мач-Бенгэма и спросила инспектора Слэка.

С некоторых пор инспектор недолюбливал мисс Марпл, но, зная, что констебль графства полковник Мэлчетт не разделяет его мнения, тут же ее принял. Хотя и совершенно без удовольствия.

– Здравствуйте, мисс Марпл. Чем могу быть полезен?

– Ах, инспектор, – вздохнула мисс Марпл, – вам, наверное, некогда.

– Некогда, – согласился инспектор Слэк и, вспомнив полковника Мэлчетта, поспешно добавил: – Впрочем, пара минут найдется.

– Ну что ж, – сказала мисс Марпл, – тогда я постараюсь все объяснить как можно короче. Только очень уж это трудно. Вы меня понимаете? Нет, наверное, не понимаете. Я хочу сказать, иногда все же очень не хватает образования… Все какие-то гувернантки, у которых на уме одни короли и династии… Всего понемногу, и все не то что нужно. И теперь вот еще необходимо ясно изложить свои мысли… Я, собственно, насчет служанки мисс Скиннер, Глэдис.

– Мэри, – машинально поправил ее инспектор Слэк.

– Да нет же, Мэри Хиггинс их вторая служанка, а я говорю про первую – Глэдис Холмс… Девушка, конечно, резковатая и слишком самонадеянная, но, можете мне поверить, абсолютно честная.

– А я ее, кажется, ни в чем и не обвиняю, – возразил инспектор.

– Вот именно: никто не обвиняет. Это-то и плохо. Потому что, знаете, разговоры-то продолжаются. О Господи, я так и знала, что не сумею ничего толком объяснить. В общем, нужно срочно найти Мэри Хиггинс.

– Нужно, – мрачно согласился инспектор. – Может, вы знаете и как это сделать?

– Вообще-то да, – сказала мисс Марпл. – Простите, если я вмешиваюсь не в свое дело, но неужели отпечатки ее пальцев ничего вам не дают?

– Ах, это! – протянул инспектор Слэк. – Ну, тут она нас перехитрила. Всю работу делала в резиновых перчатках – ну, этих.., которые надевают хозяйки. И была очень аккуратна – стерла все отпечатки и в спальне, и с раковины. В общем, во всем доме не оказалось ни единого отпечатка.

– А если бы они у вас были, это бы помогло?

– Не исключено, мэм. Они вполне могут оказаться в Скотленд-Ярде. Непохоже, чтобы это было первое ее дело.

Мисс Марпл радостно закивала и, раскрыв свою сумочку, достала оттуда картонную коробочку, в которой оказалось завернутое в вату маленькое зеркальце.

– Выпало из моей сумочки, – пояснила мисс Марпл. – На нем имеются отпечатки ее пальцев. Думаю, это должны быть хорошие отпечатки. Как раз перед этим она трогала очень липкий предмет.

Инспектор Слэк удивленно посмотрел на нее.

– Вы сделали это специально?

– Конечно.

– Значит, вы ее подозревали?

– Понимаете, мне показалось, что уж больно она хороша. Собственно, я говорила об этом мисс Лавинии, только она не поняла. Видите ли, инспектор, мне вообще не нравятся люди без недостатков. Недостатки, уж поверьте моему опыту, есть у всех, а в быту они особенно проявляются.

– Что ж, – сказал инспектор, к которому уже вернулось обычное его самообладание, – вы очень нам помогли. Отошлем отпечатки в Скотленд-Ярд. Посмотрим, что там скажут.

Мисс Марпл слегка склонила голову набок и пристально посмотрела на инспектора.

– Зачем же так далеко ходить, инспектор?

– Вы, собственно, о чем?

– Это довольно трудно объяснить. Вот знаете, когда сталкиваешься с чем-то необычным, оно сразу же бросается в глаза. Хотя зачастую оборачивается при этом совершеннейшим пустяком. Вот и тут… Я же все время это чувствовала… Я про ту историю с брошью. Глэдис – девушка честная. Она тут точно ни при чем. И мисс Скиннер должна была понимать это не хуже меня: умом ее Господь не обидел. И все же она упорно хотела избавиться от хорошей служанки. Это при том, что сейчас почти невозможно найти прислугу! Не правда ли, странно? И еще кое-что… Мисс Эмили подвержена ипохондрии, но я впервые вижу, чтобы ипохондрик ни разу не обратился к врачу. Они же их обожают! А мисс Эмили – нет!

– Вы, собственно, на что намекаете, мисс Марпл?

– На то, что мисс Лавиния и мисс Эмили – люди очень странные. Мисс Эмили, например, почти все время сидит в темноте… И, если ее прическа не парик, то я.., я вообще тогда ни в чем не разбираюсь. И вообще: почему, собственно говоря, худая седеющая женщина не может при внимательном рассмотрении оказаться черноволосой и румяной толстушкой? Насколько мне известно, никто никогда не видел мисс Эмили и Мэри Хиггинс одновременно. К тому же у нее было предостаточно времени, чтобы сделать дубликаты всех ключей, узнать привычки остальных жильцов, а затем.., затем избавиться от девушки из нашей деревни. Ну вот… Однажды ночью мисс Эмили выходит из дома, быстро доходит до станции и появляется уже под видом Мэри Хиггинс. Потом, в нужный момент, Мэри Хиггинс исчезает, и все кричат: «Лови воровку!», а чего ее ловить? Лежит себе спокойненько на кушетке мисс Эмили и во всеуслышание заявляет, что собирается переехать в Лондон. Если сомневаетесь, возьмите у нее отпечатки пальцев. Это они, сестры Скиннер, обокрали своих соседей! Нисколько не сомневаюсь, что они связаны со скупщиками краденого – так вы, кажется, их называете. Только на этот раз им не улизнуть! Это же надо было так оболгать девушку из нашей деревни! В жизни им этого не прощу. Глэдис Холмс честная девушка, пусть все так и знают. Ну да что это я так разволновалась… Всего доброго, инспектор… Я и так уже отняла у вас столько драгоценного времени…

Когда инспектор пришел в себя, мисс Марпл уже не было в комнате.

– М-да, – пробормотал он и, словно избавляясь от наваждения, энергично потряс головой. – Да быть того не может!

Вскоре, однако, ему пришлось убедиться, что мисс Марпл снова оказалась права. Впрочем, благодарность от полковника Мэлчетта за проявленную расторопность быстро утешила его самолюбие. Что же касается Глэдис, то она была приглашена к мисс Марпл на чай, во время которого самым серьезным образом обсуждалось то, что в жизни каждого человека наступает пора, когда ему нужно остепениться и осесть на каком-нибудь одном месте. Если оно, конечно, окажется подходящим.