Текст книги "Подвиги Геракла"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул. Последний час настал.

– Пришлите сюда моего камердинера, пожалуйста.

Джордж, безупречный камердинер, сдержанный, сообразительный, вошел и посмотрел вопросительно на своего хозяина. Пуаро сказал:

– Вы признали, мисс Харрисон, что эта пудреница – та самая, которую вы видели у мисс Монкрифф около года назад, не так ли? Вы будете удивлены, узнав, что этот предмет был куплен у Вулворта всего несколько недель назад и, более того, эта модель и цвет выпускаются только последние три месяца?

Сестра Харрисон остолбенела. Она неотрывно смотрела на Пуаро, глаза ее округлились.

Пуаро продолжал:

– Вы видели эту пудреницу прежде, Джордж?

– Да, сэр. Я следил за этой женщиной, медсестрой Харрисон, когда она восемнадцатого числа, в среду, покупала ее у Вулворта. Согласно вашим инструкциям, я следовал за этой женщиной, куда бы она ни пошла. В тот день она добралась на автобусе до Дарнингтона, купила эту пудреницу и принесла ее с собой домой. В тот же самый день, позже, медсестра вошла в дом, где была квартира мисс Монкрифф. Следуя вашим инструкциям, я тоже был в доме. Я проследил, как она зашла в спальню мисс Монкрифф и засунула пудреницу за ящик бюро. Я все прекрасно видел через приоткрытую дверь. Потом она покинула дом, уверенная, что ее никто не видел. Я заметил, что никто не запирает здесь входные двери до самых сумерек.

Пуаро обратился к сестре Харрисон, и голос его был суров и строг:

– Можете вы объяснить эти факты, сестра Харрисон? Я думаю, нет. В этой пудренице не было мышьяка, когда она находилась в магазине, но мышьяк появился, когда она была спрятана в доме мисс Монкрифф. Было крайне неосторожно с вашей стороны хранить у себя мышьяк, – добавил он мягко.

Сестра Харрисон, закрыв лицо руками, прошептала:

– Это правда… Это правда. Я убила ее. Все напрасно, напрасно… Я схожу с ума.

7

– Я должна просить у вас прощения, мистер Пуаро, – сказала Джейн Монкрифф, – я была сердита на вас, ужасно сердита. Мне казалось, вы все делаете только хуже.

– С этого я и начал, – ответил Пуаро с улыбкой. – Это как в мифе о Лернейской гидре. Все время, когда отрубали одну голову, на ее месте вырастали две новые. Ну, начнем с того, что слухи распространились. Но вы же понимаете мою задачу: раз меня зовут Геркулес, сначала нужно найти главную голову – кто первым пустил этот слух? Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что история была выдумана сестрой Харрисон. Я отправился посмотреть на нее. Она оказалась приятной женщиной – умной и симпатичной. Но тут же сделала одну ошибку – повторила мне разговор между вами и доктором, который якобы слышала. И это меня насторожило. Это психология. Если бы вы и доктор собирались убить миссис Олдфилд – вы оба умные люди, – у вас достало бы рассудительности не вести такие разговоры в комнате с открытыми дверями, где любой может подслушивать на лестнице или в кухне. Более того, слова, которые вам приписывала миссис Харрисон, не отвечают вашему характеру. Это слова более зрелой женщины, к тому же совершенно другого типа. Такие слова могла употребить сама сестра Харрисон, если бы оказалась в подобном положении.

Я понял тогда, что случай довольно простой. Сестра Харрисон, как я вижу, красивая женщина, еще довольно молодая. Она была очень близка с доктором Олдфилдом последние три года – ему нравились ее такт и мягкость. Ей казалось, что, если миссис Олдфилд умрет, возможно, доктор Олдфилд сделает ей предложение. Но когда миссис Олдфилд умерла, выяснилось, что доктор увлечен вами. Движимая ревностью и отчаянием, она пустила о нем сплетню.

Вот как я представлял себе дело первоначально. Но в мыслях у меня засело, что нет дыма без огня. Я стал думать, не совершила ли сестра Харрисон чего-нибудь более серьезного… Некоторые вещи казались мне довольно странными. Она сказала мне, что миссис Олдфилд была не слишком сильно больна, что все это было игрой ее воображения. Но сам доктор в болезни жены не сомневался. Он не был удивлен ее смертью. Незадолго до ее смерти он консультировался с другим врачом, и тот отметил ухудшение ее состояния. Когда я говорил с мисс Харрисон об эксгумации… Сначала она страшно испугалась. Потом внезапно ее злоба и ненависть изменили ее настроение: «Пусть они найдут мышьяк. Никто не сможет заподозрить меня». Доктор и Джейн Монкрифф – вот на кого падет подозрение.

Оставался только один шанс – заставить сестру Харрисон раскрыться. Я проинструктировал Джорджа, которого она не знала в лицо. Он повсюду следовал за нею. И… И все кончилось хорошо.

– Вы великолепны, – воскликнула Джейн Монкрифф.

– Я никогда не смогу вас отблагодарить, – присоединился доктор Олдфилд. – Но какой же слепой дурак я был!

– А вы были так же слепы, мадемуазель? – спросил Пуаро удивленно.

– Я очень волновалась… – медленно ответила Джейн.

– Джейн!.. – закричал Олдфилд. – Неужели ты думала, что я… – Нет, нет, не вы. Я думала, что миссис Олдфилд так или иначе раздобыла мышьяк и принимала его понемножку, чтобы вызвать у себя боли и добиться жалости, в которой она так нуждалась. Но я боялась, что она в конце концов отравилась и, когда обнаружат мышьяк, никто не поверит в эту историю и все придут к такому же выводу, что и вы. Вот почему я никогда не заявляла о пропаже мышьяка. Но я в последнюю очередь могла заподозрить сестру Харрисон.

– Как и я. Она, возможно, стала бы хорошей женой и матерью… Но чувства были намного сильнее ее… Как жаль, – грустно сказал Пуаро.

Он вздохнул и пробормотал в усы, скорее для себя, чем для собеседников:

– Как жаль…

Но, взглянув на мужчину средних лет и девушку со счастливым лицом, сидевших напротив, он улыбнулся и сказал:

– Эти двое на заре своего счастья… И я совершил второй подвиг Геркулеса.

Керинейская лань

1

Эркюль Пуаро переминался с ноги на ногу и дышал на пальцы, стараясь согреться. Хлопья снега таяли на его усах, и капли скатывались на одежду.

За дверью послышался шум, и появилась горничная – тяжеловесная деревенская деваха, воззрившаяся на Пуаро с нескрываемым любопытством. Похоже было, что ничего подобного она прежде не видала.

– Вы звонили? – спросила она.

– Звонил. Не будете ли вы так добры разжечь огонь?

Деваха вышла и тут же вернулась с бумагой и щепками.

Встав на колени перед большим викторианским камином, она принялась за растопку.

А Пуаро продолжал притопывать, размахивать руками и дуть на пальцы.

Он был не в духе. Его автомобиль – роскошный «мессарро грац» – который казался ему просто чудом техники, сильно его разочаровал. Шофер, молодой человек, кстати, получающий весьма неплохое жалованье, ничего не мог поделать. На захолустном шоссе, милях в полутора от какого бы то ни было жилья, в метель мотор заглох окончательно, и Пуаро в его излюбленных лакированных ботинках пришлось тащиться эти полторы мили до приречной деревушки Хартли Дин, весьма оживленной летом, но зимой не подающей ни малейших признаков жизни. В гостинице «Черный лебедь» появление постояльца вызвало настоящее смятение. Ее владелец проявил чудеса красноречия, утешая Пуаро. Ничего страшного: в местном гараже джентльмен может нанять машину и продолжить путь.

Пуаро отверг это предложение. В нем взыграла чисто галльская прижимистость – только еще не хватало потратиться на автомобиль. У него есть свой – и притом далеко не самый дешевый, на нем – и только на нем – он и отправится дальше. Но в любом случае, даже если ремонт не займет много времени, он не двинется с места раньше следующего утра – в такую-то метель! Пуаро потребовал номер с растопленным камином и ужин. Владелец, вздыхая, проводил его в номер, послал горничную развести огонь и удалился, дабы обсудить с женой, что подавать на ужин.

Час спустя, удобно вытянув ноги к уютному пламени, Пуаро снисходительно размышлял о только что съеденном ужине. Конечно, мясо оказалось жестким и хрящеватым, брюссельская капуста чересчур крупной и водянистой, картофель недоваренным, сыр чересчур твердым, а печенье чересчур мягким, да и поданные на десерт печеное яблоко и заварной крем тоже оставляли желать лучшего. Все так.

Тем не менее, размышлял Пуаро, вглядываясь в языки пламени и отхлебывая понемногу мутную жидкость, почему-то гордо именуемую кофе, лучше быть сытым, чем голодным, а уж отдых у камина – просто райское наслаждение по сравнению с прогулкой в лакированных ботинках по занесенным снегом дорогам.

Раздался стук в дверь, и появилась давешняя горничная.

– Сэр, тут механик из гаража пришел, хочет вас видеть.

– Пригласите его сюда, – любезно отозвался Пуаро.

Деваха прыснула и ретировалась. Пуаро благодушно подумал, что рассказы о его персоне скрасят ее приятелям не один зимний вечер.

Вновь послышался стук, но уже более робкий, и Пуаро отозвался:

– Войдите.

Он благосклонно взглянул на молодого человека, смущенно стоявшего у двери и мявшего в руках кепку. Этот простой парень был хорош как античный бог. Пуаро редко встречал подобных красавцев.

– Мы отбуксировали сюда вашу машину, сэр, – сказал молодой человек тихим хрипловатым голосом, – и нашли повреждение. Тут дела на час, не больше.

– И что с нею случилось? – осведомился Пуаро.

Юноша с готовностью пустился в технические детали.

Пуаро вежливо кивал, но не вслушивался. Физическое совершенство всегда восхищало его – уж слишком много было вокруг очкастых заморышей. «Да, красив как бог, – размышлял он про себя. – Аркадский пастушок, да и только».

Молодой человек внезапно замолчал, и в ту же секунду Пуаро слегка сдвинул брови и глаза его сузились. Отвлекшись наконец от созерцания, он стал слушать.

– Понимаю, понимаю. Вообще-то мой шофер уже сообщил мне об этом, – добавил он после паузы и тут же заметил, что собеседнику кровь бросилась в лицо, а пальцы его нервно стиснули кепку.

– Д-да, сэр, – с запинкой пробормотал юноша, – я знаю.

– И все же вы решили прийти и лично рассказать мне об этом? – продолжал Пуаро.

– Да… Да, сэр, я решил, так будет лучше.

– Весьма любезно с вашей стороны. Благодарю вас.

Аудиенция была окончена, но Пуаро предчувствовал, что посетитель не уйдет. И действительно, юноша не тронулся с места.

Пальцы его крепче сжали многострадальную кепку, и он еле слышно произнес:

– Э-э.., простите, сэр.., это правда, что вы – тот самый сыщик.., мистер Геркулес Пуаррот? – Он старательно выговорил иностранное имя.

– Да, это так, – отозвался Пуаро.

– Я про вас в газете читал, – сказал молодой человек, покраснев еще гуще.

– И что же?

Бедный малый стал совсем пунцовым. В глазах его застыла горечь – горечь и мольба. Пуаро мягко сказал:

– Ну, так о чем же вы хотели меня спросить?

Его собеседника прорвало:

– Боюсь, что вам это покажется нахальством, сэр…

Но раз уж вас сюда занесло – не могу я упустить такого случая! Я же про вас читал и про то, какие дела вы распутывали. В общем, я решил: почему не спросить? За спрос, что называется, денег не берут.

– Вы хотите, чтобы я вам каким-то образом помог?

Собеседник кивнул и смущенно пробубнил хрипловатым голосом:

– Ага. Это.., это насчет одной девушки. Если бы вы смогли ее найти…

– Найти? Она что, пропала?

– Пропала, сэр.

Пуаро выпрямился на стуле и строго произнес:

– Не исключено, что я мог бы помочь вам. Но прежде всего вам следовало бы обратиться в полицию. Это их прямая обязанность. К тому же у них гораздо больше возможностей.

Переминаясь с ноги на ногу, посетитель еле слышно пояснил:

– В полицию я пойти не могу, сэр. Тут все не так, как вы думаете… Немного необычно, что ли…

Внимательно на него поглядев, Пуаро указал на стул.

– Eh bien, в таком случае садитесь… Да, как вас зовут?

– Уильямсон, сэр. Тед Уильямсон.

– Садитесь, Тед, и расскажите мне все поподробнее.

– Спасибо, сэр. – Молодой человек придвинул к себе стул и осторожно присел на краешек. Взгляд у него по-прежнему был умоляющим.

– Ну, я вас слушаю, – мягко сказал ему Пуаро.

Тед Уильямсон глубоко вздохнул.

– В общем, сэр, дело было так. Я ее и видел-то всего один раз и даже имени ее настоящего не знаю. Но все это как-то странно, и что письмо мое назад пришло, да и остальное тоже.

– Начните с самого начала, – посоветовал Пуаро. – Не торопитесь – расскажите обо всем, что произошло.

– Да, сэр. Вы, может, знаете «Грасслон», большой такой дом, за мостом?

– Впервые слышу.

– Его хозяин – сэр Джордж Сэндерфилд. Он летом туда на выходные приезжает и вечеринки устраивает – там обычно собираются веселые компании, актрисы и всякое такое. Ну вот, прошлым летом в июне у них радио сломалось, ну, меня и послали посмотреть, в чем дело. Прихожу я, а хозяин с гостями на реке, повара нету, слуга тоже уехал на лодке гостям напитки и еду всякую подавать, а в доме одна девушка – чья-то горничная. Впустила это она меня, показала, где приемник.., и посидела со мной, пока я работал. Ну, мы, понятно, и разговорились… Она сказала, что зовут ее Нита и что она горничная у русской балерины, которая там в гостях.

– А сама она кто была, англичанка?

– Нет, сэр, француженка, наверное. Она в общем-то по-английски бойко болтала, но слова так смешно выговаривала. Она.., она по-свойски держалась, так что немного погодя я ее пригласил в кино, но она сказала, что вечером будет нужна хозяйке. Но днем, сказала она, может отлучиться, потому что все эти гости на реке допоздна проторчат. Одним словом, я пораньше ушел с работы, меня потом за это хотели уволить, и пошли мы пройтись вдоль реки.

Он замолк, на губах появилась улыбка, а глаза мечтательно затуманились.

– Она была красива? – мягко спросил Пуаро.

– В жизни таких красавиц не видел. Волосы золотые, по бокам собраны, как крылья, а походка до того легкая, веселая. Я.., я, сэр, в нее с первого взгляда влюбился, чего уж там скрывать.

Пуаро кивнул.

– Она сказала, что через пару недель ее хозяйка опять сюда приедет, – продолжал молодой человек, – и мы договорились встретиться. Да вот только она больше не приехала. Я ждал ее там, где она сказала, но ее не было. Ну, я набрался храбрости и отправился узнать о ней прямо в дом. Мне сказали, что русская леди у них, и горничная ее тоже, и послали за ней, но Пришла вовсе не Нита, а какая-то нахальная смуглая девчонка, Мари, кажется, ее звали. «Вы, – говорит, – хотели меня видеть?» А сама ухмыляется, рот до ушей, заметила небось, как я растерялся.

Ну, я спросил ее насчет горничной русской леди и брякнул что-то насчет того, что она не та, которую я прежде видел, а она расхохоталась и говорит, что прежнюю горничную срочно отослали. «Куда, – говорю, – отослали? И за что?» Она плечами пожала, руками развела: «Я, – говорит, – откуда знаю? Меня тут не было».

Тут, сэр, я еще больше растерялся, не знал, чего и сказать. Но потом с мыслями собрался, расхрабрился и опять к этой Мари пошел, попросить, чтоб она мне адрес Ниты раздобыла. Я не сказал, что даже фамилии ее не знаю, а Мари пообещал подарок – такие, как она, задаром палец о палец не ударят. Ну, она адрес-то достала – в Северном Лондоне где-то, – я Ните туда и написал, да только письмо скоро назад пришло, а на нем кое-как нацарапано: «Адресат выбыл».

Тед Уильямсон замолчал. Его глаза, грустные синие глаза, неотрывно смотрели на Пуаро.

– Вот видите, сэр, – сказал он наконец, – полиции тут делать нечего, но я хочу ее найти, только вот не знаю, как за это взяться… Вот если бы вы помогли… – Щеки его опять запылали. – Я… Я тут немного откладывал на черный день… Я бы мог вам положить фунтов пять… Или даже десять…

– Не будем пока обсуждать финансовую сторону, – мягко остановил его Пуаро. – Сначала подумайте: а эта девушка, Нита, знала ваше имя и место работы?

– Да, сэр.

– Значит, она могла бы с вами связаться, если бы захотела?

– Да, сэр, – помедлив, ответил Тед.

– В таком случае не думаете ли вы…

– По-вашему, сэр, – прервал его Тед Уильямсон, – что я в нее влюбился, а она в меня нет? Может, и так…

Но она ко мне со всей душой, это точно – не ради забавы… И потом, сэр, я думаю, а что, если все это не просто так? Ей там с разными людьми приходилось дело иметь… Ну как она в интересном положении оказалась, понимаете, сэр?

– Вы хотите сказать, что у нее может быть ребенок?

Ваш ребенок?

– Нет, сэр, не мой, – зарумянился Тэд. – Между нами нечего такого не было, сэр.

Пуаро задумчиво поглядел на него и спросил:

– А если ваше предположение справедливо, вы все равно хотите ее отыскать?

Тут уж вся кровь бросилась Теду в лицо.

– Да, – рубанул он, – хочу, и все тут! Я на ней женюсь, если она согласится. И плевать мне, во что она там вляпалась! Вы только найдите ее, сэр!

Улыбнувшись, Эркюль Пуаро пробормотал себе под нос:

– «Волосы как золотые крылья». Да, по-моему, это третий подвиг Геракла… Если мне не изменяет память, дело было в Аркадии, у горы Керинеи…

2

Пуаро задумчиво разглядывал клочок бумаги, на котором Тед Уильямсон старательно записал имя и адрес:

«Мисс Валетта, Северный Лондон, 15, Аппер Ренфрю-Лейн, дом 17».

У него были серьезные сомнения относительно того, удастся ли ему что-нибудь выяснить по этому адресу, но больше Тед ничем ему помочь не мог.

Аппер Ренфрю-Лейн оказалась грязноватой, но вполне приличной улицей. На стук Пуаро дверь открыла плотная особа со слезящимися глазами.

– Могу я видеть мисс Валетту?

– Она давно съехала.

Пуаро успел втиснуться в закрывающуюся дверь.

– Вы не могли бы дать мне ее адрес?

– Не знаю я. Не оставила она мне никакого адреса.

– А когда она уехала?

– Да прошлым летом.

– Не будете ли вы так добры припомнить, когда именно?

В ладони Пуаро тихо звякнули две полукроны. Неразговорчивая особа тут же стала воплощением любезности.

– Рада буду помочь вам, сэр. Так, когда же это было…

В августе? Нет, пожалуй, пораньше… В июле – да, точно, в июле, в самом начале. Спешно уехала, небось обратно в Италию.

– Так она итальянка?

– Итальянка, сэр.

– И она одно время служила горничной у русской балерины?

– Да, сэр. Мадам Семулина ее звали или что-то вроде того. Она танцевала в Драматическом – в том балете, от которого все с ума сходили. Звездой там была.

– Вы не знаете, почему мисс Валетта оставила свою работу?

– Ну, я думаю, что-то у них там не заладилось, только она об этом ничего не говорила. Она вообще о себе почти ничего не рассказывала. Но злилась на кого-то здорово. Характерец-то у нее ого-го, одно слово – итальянка!

Как зыркнет своими черными глазищами – того и гляди, ножом пырнет. Не хотела бы я попасться ей под руку, когда она не в настроении.

– Вы уверены, что не знаете нынешнего адреса мисс Валетты?

Монеты зазвучали еще призывнее, но ответ, похоже, был искренним:

– Если бы знала, сэр, с радостью сказала бы. Но она сорвалась и уехала – и все дела.

– И все дела… – задумчиво пробормотал про себя Пуаро.

3

Амброз Вандел, когда его удалось отвлечь от вдохновенного рассказа о декорациях, которые он готовил к новому балету, охотно поделился с Пуаро имевшейся у него информацией.

– Сэндерфилд? Джордж Сэндерфилд? Отвратный тип.

Денег куры не клюют, но все говорят, что жулик. Темная лошадка! Роман с балериной? Само собой, дружище, у него был роман с Катриной, Катриной Самушенко. Неужто вы ее не видели? Боже мой, до чего хороша! А какая техника!

Неужто вы не видели «Туолельского лебедя»[21]21
  «Туолельский лебедь» – сочинение финского композитора Яна Сибелиуса.


[Закрыть]? Декорации там мои! А эта штучка Дебюсси[22]22
  Дебюсси Клод (1862—1918) – французский композитор, основоположник музыкального импрессионизма, автор изысканных изящных произведений.


[Закрыть], а может, Маннина – La biche an bois?[23]23
  «Лань в лесу» (фр.).


[Закрыть] Она там танцевала с Михаилом Новгиным.

Он просто чудо, согласны?

– И она была в близких отношениях с сэром Джорджем Сэндерфилдом?

– Да, ездила к нему в загородный дом на выходные.

Он там, похоже, шикарные приемы закатывает.

– Не могли бы вы, mon cher[24]24
  Дорогой мой (фр.).


[Закрыть], представить меня мадемуазель Самушенко?

– Но, дорогой мой, ее здесь больше нет. Вдруг подалась в Париж или еще куда-то. Вы же знаете, про нее говорят, будто она большевистская шпионка, – я-то сам в это не верю, но публику хлебом не корми, дай кости перемыть своим знакомым. А сама Катрина всегда давала попять, что она из белых эмигрантов, отец, мол, у нее был не то граф, не то великий князь – ну, как обычно. Публика такое проглатывает на ура. – Помолчав немного, Вандел вернулся к собственной персоне, что было ему гораздо интереснее, и радостно зачастил:

– Так вот, я считаю, что если вы хотите проникнуть в образ Вирсавии[25]25
  Вирсавия – согласно Библии, жена царя Давида и мать царя Соломона; чтобы жениться на ней, царь Давид отправил на верную смерть ее первого мужа Урию Ветхий Завет, Вторая Книга Самуила, 11.


[Закрыть], вы должны окунуться в семитскую традицию. У меня это сделано так…

4

Встреча с сэром Джорджем Сэндерфилдом, которой удалось добиться Пуаро, началась не слишком многообещающе.

«Темная лошадка», по выражению Амброза Вандела, небольшого роста коренастый мужчина с жесткими темными волосами и складкой жира на загривке, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну что же, мосье Пуаро, – начал он, – чем могу быть вам полезен? Мы ведь, кажется, прежде не встречались?

– Нет, не встречались.

– И в чем же дело? Признаюсь, я сгораю от любопытства.

– Ничего особенного. Просто мне хотелось бы получить кое-какую информацию.

– Хотите выведать мои секреты? – несколько неестественно рассмеялся сэр Джордж. – Не знал, что вы интересуетесь финансами.

– Нет, дело не в les affaires[26]26
  Делах (фр.).


[Закрыть], – успокоил его Пуаро. – Речь идет об одной даме.

– А, о даме, – совсем другим голосом отозвался сэр Джордж и, явно повеселев, откинулся на спинку кресла.

– Вы, насколько мне известно, были знакомы с мадемуазель Катриной Самушенко? – спросил Пуаро.

– О да, – рассмеялся Сэндерфилд. – Очаровательное создание. Жаль, что она упорхнула из Лондона.

– И почему же она упорхнула?

– Дорогой мой, представления не имею. Думаю, поссорилась с импресарио. Она очень темпераментна, как всякая русская. Жаль, что не могу ничего для вас сделать, но я понятия не имею, где она сейчас находится. Я не поддерживаю с нею никакой связи.

Всем своим видом давая понять, что беседа окончена, сэр Джордж поднялся с кресла.

– Да, но я хочу отыскать вовсе не мадемуазель Самушенко, – уточнил Пуаро.

– А кого же?

– Речь идет о ее горничной.

– О горничной? – воззрился на него Сэндерфилд.

– А что, – с невинным видом спросил Пуаро, – вы помните ее горничную?

Сэндерфилд вновь приметно поскучнел.

– Господи, с какой стати? – удивился он фальшиво. – Помню просто, что у нее была горничная… Мерзкая особа, должен вам сказать. Всюду совала свой нос, высматривала, подслушивала… На вашем месте я бы ей не доверял. Отъявленная лгунья.

– Так вы, выходит, прекрасно ее помните? – констатировал Пуаро.

– Просто общее впечатление, только и всего, – поспешил оправдаться Сэндерфилд. – Я даже фамилии ее не помню. Мари, а дальше… Нет, боюсь, ни в чем не могу вам помочь. Извините.

– Фамилию, а заодно и адрес Мари Эллен мне уже сообщили в Драматическом театре, сэр Джордж. Но дело в том, что я имею в виду горничную, служившую у мадемуазель Самушенко до Мари Эллен, Ниту Валетта.

– Такой я и вовсе не помню, – удивился Сэндерфилд. – Помню только Мари. Маленькая смуглянка со злыми глазками.

– Девушка, которую я имею в виду, была в июне в вашем загородном доме, – пояснил Пуаро.

– Не помню, и это все, что я могу сказать, – угрюмо пробурчал Сэндерфилд. – По-моему, тогда при Катрине вообще не было горничной. Думаю, вы ошибаетесь Пуаро покачал головой. Он не думал, что ошибается.

5

Мари Эллен зыркнула на Пуаро умными маленькими глазками и тут же отвела взгляд.

– Ну, разумеется, мосье, я все прекрасно помню, – заговорила она как по-писаному. – Мадам Самушенко наняла меня в двадцатых числах июня, после того как ее прежняя горничная срочно уехала.

– Вы не слышали, почему она уехала?

– Нет – внезапно уехала, вот и все! Может быть, заболела или еще что. Мадам ничего мне об этом не говорила.

– С вашей хозяйкой легко было ладить?

Девица пожала плечами.

– Все зависело от ее настроения, а оно у нее то и дело менялось. Она либо рыдала, либо смеялась, середины не было. Иногда впадала в такое уныние, что ни есть, ни говорить не могла, а иногда веселилась напропалую. Балерины – они такие.

– А сэр Джордж?

Девица встрепенулась, и в глазах ее зажегся хищный огонек.

– Сэр Джордж Сэндерфилд? А, так вот кто вас интересует на самом деле! Так сразу бы и сказали! Ну, насчет сэра Джорджа я вам могу порассказать много любопытного. Например…

– В этом нет необходимости, – прервал ее Пуаро.

Девица открыла рот от изумления. Во взгляде ее сквозили досада и разочарование.

6

– Вы же всегда все знаете, Алексей Павлович, – льстиво промурлыкал Пуаро и с досадой подумал, что третий подвиг Геракла потребовал куда больше странствий и труда, чем он предполагал. Пустячное дело разыскать горничную – оказалось одним из самых сложных в его практике. Все ниточки вели прямым ходом в никуда.

Это и заставило его в тот вечер отправиться в парижский ресторан «Самовар», владелец которого, граф Алексей Павлович, гордился тем, что знал обо всем, что происходит в артистических кругах.

В ответ на слова Пуаро Алексей Павлович самодовольно качал головой:

– Конечно, друг мой, знаю – как всегда. Вы спрашиваете, куда она делась – малютка Самушенко, несравненная танцовщица. Да, эта малютка – настоящее сокровище. – Он поцеловал кончики пальцев. – Какой огонь, какая экспрессия! Она бы далеко пошла, могла стать примой лучший из лучших – и вдруг конец всему. Она бежит куда-то на край света, и скоро, очень скоро, все о ней забывают.

– Так где же она теперь?

– В Швейцарии, в Вагре-лез-Альп. Там, куда отправляются те, кого поражает этот ужасный кашель, те, что тают день ото дня. Она умирает. А поскольку она по натуре фаталистка, шансов у нее нет.

Пуаро не мог позволить себе расчувствоваться. Ему нужна была информация.

– Вы случайно не помните одну ее горничную? Ту, которую звали Нита Валетта?

– Валетта? Валетта? Одну ее горничную я как-то видел на вокзале, когда провожал ее в Лондон. Кажется, она была итальянкой из Пизы. Да, точно: итальянка из Пизы.

У Пуаро вырвался стон.

– В таком случае, – произнес он стоически, – мне придется отправиться в Пизу.

7

Пуаро стоял на пизанском кладбище Кампо-Санто и смотрел на могилу.

Так вот где закончились его поиски – у скромного холмика, под которым покоилась та, что поразила сердце и воображение бедняги механика.

Хотя, как знать, не лучший ли это исход столь неожиданной и странной страсти? Теперь девушка навечно останется в памяти молодого человека такой, какой он видел ее в те несколько волшебных часов июньского дня. Никаких издержек разного воспитания и традиций, никаких разочарований…

Пуаро с горечью покачал головой. Перед глазами у него снова встала семья Валетты. Мать с широким крестьянским лицом, прямой как палка убитый горем отец, смуглая сестра с плотно сжатыми губами…

– Это случилось внезапно, синьор, совершенно неожиданно. Конечно, у нее время от времени что-то да побаливало… Доктор даже не дал нам подумать – сказал, что операцию нужно делать немедленно, и сразу забрал ее в больницу… Si, si[27]27
  Да, да (ит.).


[Закрыть], она умерла под наркозом, не приходя в сознание.

– Бьянка всегда была такой умницей, – всхлипнула мать. – Ужасно, что она умерла совсем молодой…

«Она умерла молодой», – повторил про себя Пуаро.

Вот что он должен сказать молодому человеку, который открыл ему сердце:

«Вашей ей не быть, друг мой. Она умерла молодой».

Поиски окончились – здесь, где вырисовывался силуэт Падающей башни и первые весенние цветы, бледные и нежные, возвещали грядущее буйство жизни.

Это ли пробуждение природы не дало ему смириться с неизбежностью? Или было что-то еще? Что-то, тревожащее его подсознание – то ли слово, то ли фраза, то ли имя… Не слишком ли все лежало на поверхности, не слишком ли все сходилось?

Пуаро вздохнул… Чтобы исключить всякие сомнения, ему придется предпринять еще одно путешествие, на этот раз в Вагре-лез-Альп.

8

Да, подумалось ему, воистину конец света. Этот снежный уступ, эти редкие хижины и домики, в каждом из которых обреченное существо борется с незаметно подкрадывающейся смертью.

Наконец-то он добрался до Катрины Самушенко. При виде ее запавших щек с нездоровым румянцем и исхудавших рук, беспомощно покоившихся на одеяле, в нем шевельнулось воспоминание. Он не помнил ее имени, но видел ее танец. Его тогда увлекла и околдовала магия ее мастерства, заставлявшая забыть обо всем на свете.

Он вспомнил Михаила Новгина, Охотника, его прыжки и вращения в невообразимом фантастическом лесу, созданном Амброзом Ванделом, и чудесную летящую Лань, вечно преследуемую и вечно желанную, с золотыми рогами и мелькающими бронзовыми копытцами. Он вспомнил, как она падала, пораженная стрелой, и как ошеломленный Новгин стоял, держа на руках беспомощное тело…

Катрина Самушенко смотрела на Пуаро с некоторым интересом.

– Мы ведь с вами не знакомы? – спросила она. – Чего же вы от меня хотите?

– Прежде всего, сударыня, я хочу поблагодарить вас, – поклонился Пуаро, – поблагодарить за ваш необыкновенный талант, подаривший мне однажды волшебный вечер.

Больная слабо улыбнулась.

– Но я здесь не только за этим. Видите ли, мадам, я уже довольно давно ищу одну из ваших горничных – ту, которую звали Нитой.

Она вскинула на него большие испуганные глаза.

– И что же вам о ней известно?

– Сейчас расскажу.

Он поведал ей о том вечере, когда сломался его автомобиль, о том, как Тед Уильямсон, стоя перед ним, мял в руках кепку и, запинаясь, рассказывал про свою любовь и несчастную долю. Она внимательно слушала и под конец тихо сказала:

– Как трогательно, что… Очень трогательно…

– Да, – кивнул Пуаро. – Поистине аркадская идиллия. Что вы, сударыня, можете мне рассказать об этой девушке?

– У меня была горничная, Хуанита, – вздохнула Катрина Самушенко, – прелестная, веселая, беспечная девушка. С ней случилось то, что часто случается с теми, кому боговолят боги: она умерла совсем молодой.

Те же безысходные слова говорил себе и сам Пуаро.

Теперь он услышал их вновь – и все-таки он решил не сдаваться.

– Так она умерла? – переспросил он.

– Умерла.

– Кое-чего я все же не понимаю, – помолчав, сказал Пуаро. – Я спросил сэра Джорджа Сэндерфилда об этой вашей горничной, и он не нашелся что сказать. С чего бы эго?

На лице балерины отразилась легкая гадливость.

– Он наверняка решил, что вы имели в виду Мари – девушку, которую я взяла на место Хуаниты. Она, кажется, что-то о нем узнала и пыталась его шантажировать.

Надо сказать, она вообще мерзкая девица – вечно совала нос в чужие письма и запертые ящики стола.

– Что ж, с этим все понятно, – пробормотал Пуаро.

Помолчав, он продолжал с прежним упорством:

– Фамилия Хуаниты была Валетта, и она умерла в Пизе, на операционном столе. Я ничего не путаю?

Он заметил, что собеседница чуть-чуть помешкала, прежде чем кивнуть головой.

– Да, все верно…

– Но есть еще один нюанс, – задумчиво протянул Пуаро, – родные называли ее не Хуанитой, а Бьянкой.

– Хуанита, Бьянка – не все ли равно? – пожала худыми плечами Катрина. – Думаю, настоящее ее имя было Бьянка, но она считала, что Хуанита гораздо романтичнее.