Текст книги "Тень на стекле"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Кристи Агата
Тень на стекле

– Вот послушайте!

Отставив руку с газетой в сторону, леди Синтия Дрейдж зачитала:

«На этой неделе мистер и миссис Анкертон устраивают прием гостей. В Гринуэйз съедутся: леди Синтия Дрейдж, мистер и миссис Ричард Скотт, кавалер ордена „За боевые заслуги“ майор Портер, миссис Стэйвертон, капитан Алленсон и мистер Саттертуэйт».

– Будем хоть знать, кого они наприглашали, – небрежно отбросив газету, заметила леди Синтия. – Да уж, в хорошенькой мы оказались компании!

Ответом ей был вопросительный взгляд собеседника – того самого мистера Саттертуэйта, чье имя фигурировало последним в списке гостей. О нем говорили, что если уж он появляется в доме новоиспеченных нуворишей, то, значит, либо там отменное угощение, либо же события вот-вот примут драматический оборот. Мистера Саттертуэйта несказанно занимали комедии и трагедии из жизни его ближних.

Леди Синтия, особа средних лет с грубоватыми чертами и изрядным слоем грима на лице, кокетливо ударила его своим наимоднейшим зонтиком, изящно покоившимся у нее на коленях.

– Ну полно, не притворяйтесь! Вы прекрасно меня понимаете. Подозреваю, вы и явились сюда только затем, чтобы получить удовольствие от скандала.

Мистер Саттертуэйт энергично запротестовал. Он и понятия не имеет, о чем это она!

– Не о чем, а о ком! О Ричарде Скотте. Или, может, вы о нем впервые слышите?

– Нет, конечно, не впервые. Он ведь, кажется, охотник на крупного зверя?

– Вот-вот! «На медведя, на тигра и прочее» – как в песенке. Сейчас, правда, за ним самим все охотятся – каждый норовит затащить его в свою гостиную. Анкертоны небось из кожи лезли, чтобы заманить его к себе, да еще с молодой женой. Она прелестное дитя, просто прелестное! Но такая наивная, ей же всего двадцать – а ему должно быть не меньше сорока пяти.

– Миссис Скотт действительно очень мила, – согласился мистер Саттертуэйт.

– Да, бедняжка!

– Почему – бедняжка?

Леди Синтия бросила на него укоризненный взгляд и продолжала, словно не слыша вопроса.

– Ну, Портер тут вообще ни при чем; он типичный африканский охотник этакий суровый, солнцем опаленный – как положено. Они с Ричардом Скоттом, говорят, друзья до гроба и всякое такое – хотя Скотт, конечно, всегда и во всем был первым. Да, кстати, они ведь как будто и в тот раз охотились вместе…

– В какой – тот?

– В тот самый! Когда с ними ездила миссис Стэйвертон. Нет, сейчас вы мне скажете, что и о миссис Стэйвертон никогда не слышали!

– О миссис Стэйвертон слышал, – с некоторой неохотой признался мистер Саттертуэйт, и они с леди Синтией переглянулись.

– Как это похоже на Анкертонов! – снова запричитала последняя. – Они никогда не станут приличными людьми – светскими то есть. И надо же было умудриться пригласить этих двоих одновременно! Слышать-то они, конечно, слышали и о том, что миссис Стэйвертон тоже много ездила, охотилась, и про книгу ее слышали – и прочая, и прочая. Но разве наши хозяева способны сообразить, чем чреваты такие встречи? Я сама с ними возилась весь прошлый год. Вы не представляете, как я намучилась! Их постоянно надо было одергивать, втолковывать, что-де «это нельзя! То нельзя!». Слава Богу, теперь все уже позади. Да нет, мы не ссорились – упаси Бог, я вообще ни с кем не ссорюсь! но пусть теперь ими займется кто-нибудь другой. Я всегда говорила, что вульгарность я еще могу стерпеть, но скаредность – никогда.

После этого довольно загадочного высказывания леди Синтия некоторое время помолчала, словно заново переживая скаредность Анкертонов, проявленную, вероятно, по отношению к ней самой.

– Если бы я до сих пор их наставляла, – продолжила она наконец, – я заявила бы им ясно и определенно: нельзя приглашать миссис Стэйвертон вместе со Скоттами! У нее с мистером Скоттом был однажды… – И она многозначительно умолкла.

– А был ли он у них? – спросил мистер Саттертуэйт.

– В Центральной Африке-то, во время их так называемой «охоты»? Ну-у, милый вы мой! Это же всем известно. Меня только поражает, как это у нее хватило наглости принять приглашение Анкертонов.

– Может, она не знала, что Скотты тоже будут? – предположил мистер Саттертуэйт.

– Да нет, боюсь, что знала!

– Вы полагаете?..

– Я полагаю, что она опасная женщина – такая ни перед чем не остановится. Не хотела бы я сейчас оказаться на месте Ричарда Скотта!

– А думаете, его жена ни о чем не знает?

– Совершенно в этом уверена. Но рано или поздно ее просветят, найдется доброжелатель. А-а, вот и Джимми Алленсон! Милый молодой человек! Он спас меня прошлой зимой в Египте – я там чуть не умерла от скуки. Эй, Джимми, идите-ка скорее к нам!

Капитан Алленсон тут же подошел и уселся на газоне подле нее. Это был тридцатилетний красавец с располагающей белозубой улыбкой.

– Хорошо, хоть вы меня позвали, – заметил он. – Скотты воркуют как голубки – я при них – третий лишний, Портер пожирает «Филд».[1]1
  «Филд» – издающийся в Лондоне еженедельный иллюстрированный журнал, печатающий материалы о сельской жизни и сельском хозяйстве, садоводстве, охоте и т. п. Был основан в 1853 году.


[Закрыть] Мне уже грозила смерть от тоски в обществе нашей милейшей хозяйки.

Джимми Алленсон и леди Синтия рассмеялись. Мистер Саттертуэйт хранил серьезность: в некоторых отношениях он был до того старомоден, что обычно позволял себе потешаться над хозяевами только уехав домой.

– Бедный Джимми! – посочувствовала леди Синтия.

– Где уж тут приличия блюсти, лишь бы ноги унести! Чуть не пришлось выслушать предлинную историю о фамильном призраке.

– Призрак Анкертонов! – воскликнула леди Синтия. – Какая прелесть!

– Призрак не Анкертонов, а призрак Гринуэйзов, – поправил ее мистер Саттертуэйт. – Они купили его вместе с домом.

– Ах да, – сказала леди Синтия. – Теперь припоминаю. Но он ведь как будто цепями не звенит? Просто маячит в окне, и все.

– Как это – в окне? – заинтересовался Джимми Алленсон.

Но мистер Саттертуэйт не ответил. Через голову Джимми он смотрел на дорожку. Со стороны дома к ним приближались трое: двое мужчин и между ними стройная молодая женщина. Мужчины на первый взгляд были очень похожи друг на друга: оба высокие, темноволосые с бронзовыми лицами и живыми глазами – однако при ближайшем рассмотрении выяснялось, что сходство их кажущееся. Во всем поведении Ричарда Скотта, знаменитого охотника и путешественника, проявлялась яркая индивидуальность; он просто лучился обаянием. Джон Портер, его друг и товарищ по охоте, держался гораздо скромнее, к тому же был покрепче сложен, имел бесстрастное, маловыразительное лицо с почти неподвижными чертами и серые задумчивые глаза. Он, видимо, вполне довольствовался ролью второй скрипки при своем друге.

А между мужчинами шла Мойра Скотт, которая всего три месяца назад звалась Мойрой О'Кеннел: легкая девичья фигурка, мечтательный взгляд больших карих глаз и нимб золотисто-рыжих волос.

«Совсем еще ребенок, – отметил про себя мистер Саттертуэйт. – Кто же посмеет причинить ей боль? Как бы это было гнусно!»

Леди Синтия приветствовала подошедших взмахом своего бесподобного зонтика.

– Садитесь и не мешайте слушать, – приказала она. – Мистер Саттертуэйт рассказывает о призраке.

– Обожаю истории о призраках! – сказала Мойра Скотт и опустилась на траву.

– Призрак дома Гринуэйзов? – спросил Ричард Скотт.

– Да. Вы тоже о нем слышали? Скотт кивнул.

– Я бывал здесь прежде – до того, как Эллиотам пришлось продать дом, пояснил он. – «Следящий Кавалер»,[2]2
  Кавалер – исторически роялист, сторонник короля Карла I Стюарта в эпоху Английской буржуазной революции 1640 – 1653 годов.


[Закрыть] – так он у них, по-моему, зовется?

– Следящий Кавалер, – завороженно повторила его жена. – Как интересно! Пожалуйста, продолжайте!

Но продолжать мистеру Саттертуэйту, по-видимому, расхотелось. Он уверил миссис Скотт, что во всей этой истории нет решительно ничего интересного.

– Ну вот, Саттертуэйт, вы и попались! – усмехнулся Ричард Скотт. – Своим нежеланием говорить вы вконец ее заинтриговали.

По общему требованию мистеру Саттертуэйту пришлось продолжить.

– Право же, ничего интересного, – оправдывался он. – Насколько я понимаю, это история кавалера – какого-то дальнего предка Эллиотов. Его жена завела себе любовника из «круглоголовых».[3]3
  Имеется в виду прозвище пуритан, противников короля Карла I, называемых так по их коротко остриженным волосам.


[Закрыть] Любовник убил мужа, и преступная парочка бежала. Но, покидая эти места, беглецы в последний раз обернулись и увидели наверху, в окне той комнаты, где произошло убийство, лицо убитого мужа: он неотрывно следил за ними. Вот такова легенда, ну, а сам призрак – это всего-навсего расплывчатое пятно на оконном стекле в той самой комнате: с близкого расстояния оно почти неразличимо, но издали создается полное впечатление, что из-за стекла на вас глядит мужское лицо.

– Это которое окно? – оборачиваясь на дом, спросила миссис Скотт.

– Оно с противоположной стороны, – сказал мистер Саттертуэйт. – И уже много лет – точнее говоря, лет сорок – как забито изнутри досками.

– Зачем же было забивать? Вы ведь вроде бы говорили, что призрак по дому не бродит?

– Он и не бродит, – заверил ее мистер Саттертуэйт. – А забили… ну, вероятно, просто из суеверия.

Затем он довольно искусно свернул разговор на другие темы. Джимми Алленсон, к примеру, оказался не прочь порассуждать о египетских прорицателях, гадающих на песке.

– Мошенники они все! Напустят туману, наговорят с три короба о прошлом, а спросишь о будущем – ни гуту!

– Мне почему-то казалось – наоборот, – заметил Джон Портер.

– По-моему, у них там вообще запрещено предсказывать будущее, – вмешался в разговор Ричард Скотт. – Мойра как-то упросила цыганку ей погадать, так та взглянула на ее руку, вернула шиллинг и сказала, что ничего не разберет – или что-то в этом духе.

– Может, она увидела там что-нибудь страшное и не хотела мне говорить, сказала Мойра.

– Не сгущайте краски, миссис Скотт, – беспечно отозвался Алленсон. – Лично я отказываюсь верить в вашу несчастливую звезду.

«Как знать, как знать…» – подумал про себя мистер Саттертуэйт – и поднял глаза.

Со стороны дома приближались еще две женщины: маленькая черноволосая толстушка в неудачно выбранном наряде грязновато-зеленого цвета и ее спутница – высокая, стройная, в сливочно-белом платье. В первой мистер Саттертуэйт узнал хозяйку дома, миссис Анкертон, о второй он очень много слышал, но до сих пор ни разу еще не встречал.

– А вот и миссис Стэйвертон! – весьма довольным тоном провозгласила миссис Анкертон. – Ну, думаю, представлять никого не нужно – все и так друг друга прекрасно знают!

– Поразительная способность каждый раз сморозить самую чудовищную бестактность, – прошипела леди Синтия, но мистер Саттертуэйт ее не услышал: он смотрел на миссис Стэйвертон.

Гостья держалась легко и непринужденно. Небрежное:

– Привет, Ричард, сто лет с тобой не виделись. Прости, что не смогла приехать на свадьбу. Это твоя жена? Вы, наверное, уже устали знакомиться со старинными друзьями вашего мужа?

Ответ Мойры – сдержанный, несколько смущенный – и вот уже взгляд миссис Стейвертон обращен на другого старинного друга.

– Привет, Дюн! – В словах, произнесенных с той же легкостью, слышится и неуловимое отличие – теплота, которой не было прежде.

И наконец, внезапная улыбка, которая совершенно ее преобразила. Да, права леди Синтия: это опасная женщина! У нее светлые волосы, синие глаза – такие чистые краски нечасто встретишь среди сирен-обольстительнйц, – безмятежное, почти равнодушное лицо, медленная тягучая речь и ослепительная улыбка.

Айрис Стэйвертон села – и тут же оказалась в центре всеобщего внимания. Ясно было, что та же участь ожидала бы ее и в любой другой компании.

На этом месте мистера Саттертуэйта отвлекли от размышлений: майор Портер предложил прогуляться. Мистер Саттертуэйт – вообще-то не большой любитель прогулок – не стал возражать, и оба неторопливо двинулись по лужайке.

– Любопытную историю вы нам рассказали, – заметил майор.

– Пойдемте, покажу вам окно, – предложил мистер Саттертуэйт и повел своего спутника вокруг дома.

Вдоль западной стены Гринуэйза располагался аккуратный английский садик его называли «Укромный», и не без основания: со всех сторон он был надежно укрыт густыми высокими зарослями остролиста,[4]4
  Остролист – вечнозеленое дерево или кустарник, с глянцевитыми остроконечными листьями и ярко-красными ягодами, которые используются как новогоднее украшение.


[Закрыть] и даже ведущая в сад дорожка петляла между изгибами этой колючей зеленой изгороди.

Внутри, впрочем, было очень мило и веяло забытым очарованием строгих цветочных клумб, вымощенных плиткой дорожек и низких каменных скамеечек с искусной резьбой. Дойдя до середины сада, мистер Саттертуэйт обернулся и указал на дом. Почти все окна Гринуэйза выходили либо на север, либо на юг, здесь же, на узкой западной стене, виднелось только одно окно на втором этаже. Сквозь пыльные стекла, к тому же почти сплошь увитые плющом, можно было разглядеть лишь доски, которыми оно было забито изнутри.

– Вот, – сказал мистер Саттертуэйт. Запрокинув голову, Портер посмотрел наверх.

– Гм-м, вижу только какое-то белесоватое пятно на одном из стекол, больше ничего.

– Мы сейчас слишком близко от него, – заметил мистер Саттертуэйт. – На соседнем холме есть одна поляна, вот с нее все и можно увидеть.

Покинув вместе с майором «Укромный» сад, мистер Саттертуэйт резко свернул влево и углубился в лес. На него нашло вдохновение рассказчика, и он уже не замечал, что спутник его рассеян и почти не слушает.

– Когда это окно забили, пришлось, конечно, вместо него проделать другое, – объяснял он. – Новое окно выходит на юг, как раз на ту самую лужайку, где мы с вами только что были. Вот эту-то комнату, по-моему, и отвели Скоттам. Мне потому и не хотелось говорить при всех на эту тему. Ведь миссис Скотт могла разволноваться, узнав, что именно им досталась «комната с привидением».

– Да, понимаю, – сказал Портер. Мистер Саттертуэйт внимательно взглянул на него и понял, что из его рассказа майор не уловил ни слова.

– Очень любопытно, – сказал Портер и нахмурился. Наконец, хлестнув тростью по зеленым верхушкам наперстянки,[5]5
  Наперстянка – многолетнее растение с крупными цветами, по форме напоминающими наперсток. В медицине используются его высушенные листья, содержащие дигиталин.


[Закрыть] он пробормотал:

– Нельзя было ей приезжать. Нельзя!

Люди часто начинали говорить с мистером Саттертуэйтом в подобной манере. Он казался столь незначительным, что совершенно не воспринимался собеседником. Но слушать он умел как никто другой.

– Да, – повторил Портер. – Нельзя было ей приезжать! Шестое чувство подсказывало мистеру Саттертуэйту, что речь идет отнюдь не о миссис Скотт.

– Полагаете, нельзя? – спросил он. Портер медленно и зловеще покачал головой.

– В тот раз я ведь тоже был с ними, – глухо заговорил он, – со Скоттом и Айрис. Она удивительная женщина – и чертовски меткий стрелок. – Портер помолчал. – И как только Анкертонам пришло в голову пригласить их обоих? неожиданно закончил он.

– По неведению, – пожал плечами мистер Саттертуэйт.

– Это плохо кончится, – сказал Портер. – Нам с вами нужно все время быть начеку и держаться к ним поближе.

– Но ведь не станет же миссис Стейвертон… – начал было мистер Саттертуэйт.

– Я говорю о Скотте, – прервал его майор Портер и, помолчав, добавил:

– К тому же нельзя забывать и о миссис Скотт.

Мистер Саттертуэйт в общем-то и не забывал о миссис Скотт, но пока его собеседник о ней не упомянул, счел разумным промолчать, не говорить на эту тему.

– Когда Скотт познакомился со своей женой? – спросил он.

– Прошлой зимой в Каире. Все вышло так быстро: через три недели они объявили о помолвке, через шесть обвенчались.

– По-моему, она очень мила.

– Да, безусловно. И он ее просто обожает – но это ничего не меняет.

И снова он бормотал про себя: «Черт побери, зачем же она приехала…» – и было ясно, что под этим «она» майор Портер подразумевает вполне определенную женщину.

Тут как раз они выбрались на поляну, с которой открывался вид на Гринуэйз. Мистер Саттертуэйт остановился и с присущей всем гидам долей гордости протянул руку в направлении дома:

– Взгляните.

Сумерки быстро сгущались, но окно на втором этаже было еще вполне различимо, и там, за стеклом, совершенно отчетливо вырисовывался силуэт мужчины в рыцарской шляпе с плюмажем,[6]6
  Плюмаж – украшение из перьев на головном уборе.


[Закрыть] эпохи Кавалеров.

– Любопытно, – усмехнулся Портер. – Действительно любопытно. А что, если стекло вдруг разобьется? Мистер Саттертуэйт улыбнулся.

– А вот это и есть самое интересное. На моей памяти его меняли по меньшей мере раз одиннадцать, если не больше. Последний раз двенадцать лет назад. Тогдашний владелец дома решил «положить конец россказням». Но всякий раз результат был один и тот же: пятно появлялось снова. Не сразу: постепенно, мало-помалу – но, как правило, через месяц-другой оно было уже на месте.

Портер невольно вздрогнул. Только сейчас он действительно почувствовал интерес к рассказу своего спутника.

– Ну и дела! Чертовщина какая-то. А для чего доски изнутри?

– Видите ли, постепенно эту комнату стали считать проклятой, что ли. Сначала ее занимали Ившемы – и, как нарочно, перед самым их разводом. Потом какое-то время в ней жил Стэнли с женой – как раз тогда он и сбежал со своей певичкой.

Портер поднял брови.

– Вот как! Стало быть, опасно не для жизни, а для моральных устоев?

«А вот теперь Скотты, – подумал про себя мистер Саттертуэйт. – Не знаю, не знаю!»

Они молча повернули к дому. По дороге каждый думал о своем. Шли тихо, почти бесшумно ступая по траве, – и вот когда они уже подходили к дому огибали зеленую стену остролиста – из глубины «Укромного» сада до них донесся звенящий, гневный голос Айрис Стэйвертон:

– Ты об этом еще пожалеешь! Да, пожалеешь! Ей отвечал Ричард Скотт, но слишком тихо и невнятно, чтобы можно было что-то разобрать. Потом снова послышался голос женщины. Позже невольным свидетелям разговора пришлось вспомнить ее слова:

– Ревность! Она доводит человека до безумия! Да она и есть безумие! Она ведь и на убийство толкнуть может. Берегись же, Ричард, заклинаю тебя, берегись!

В следующее мгновение она появилась на дорожке перед майором и мистером Саттертуэйтом и, ничего не видя перед собой, словно невменяемая, кинулась к дому.

Мистер Саттертуэйт снова вспомнил, что сказала о ней леди Синтия. Опасная женщина! Впервые он почувствовал неумолимое приближение трагедии, которую невозможно ни предотвратить, ни избежать.

Впрочем, уже к вечеру он устыдился собственных страхов. Чего, собственно, беспокоиться? Миссис Стейвертон небрежно-равнодушная, как прежде, не проявляла никаких признаков волнения. Мойра Скотт держалась все так же мило и непосредственно. Кстати, обе женщины прекрасно ладили между собой. Сам Ричард Скотт разговаривал громко и оживленно. Словом, все было очень мило.

Озабоченной выглядела одна лишь хозяйка, дородная миссис Анкертон. Она долго поверяла свои горести мистеру Саттертуэйту.

– Вы как хотите, но меня просто дрожь берет. И, скажу вам по секрету, я уже потихоньку от Неда послала за стекольщиком.

– За стекольщиком?

– Ну да – чтобы заменил стекло в этом проклятом окне. Все бы хорошо, Нед им даже гордится – оно, дескать, «придает дому особый шарм». Но я вам прямо скажу: не нравится мне это! Пусть лучше вместо него будет обычное стекло – без всяких там кавалеров в шляпах.

– Но вы забываете… – начал мистер Саттертуэйт. – Впрочем, вам, может быть, и неизвестно: пятно ведь возвращается!

– Ну, не знаю, – пожала плечами миссис Анкертон. – Если оно возвращается, это уж, знаете ли, и вовсе ни на что не похоже!

Брови мистера Саттертуэйта поползли вверх, но он промолчал.

– А хотя бы и так, – вызывающе продолжала миссис Анкертон. – Нам с Недом вполне по карману, чтобы раз в месяц – да даже раз в неделю, если надо, менять стекло.

Мистер Саттертуэйт не нашелся, что возразить. Слишком часто ему приходилось видеть, как все сущее теряется и меркнет перед властью денег, так что, пожалуй, и призрак кавалера вполне мог не выдержать неравной борьбы. Однако явное беспокойство миссис Анкертон показалось ему любопытным. Даже она почувствовала сгущавшееся напряжение в воздухе – только усмотрела в нем отголоски все той же злополучной истории с призраком, а не реальный конфликт между живыми людьми, своими гостями.

Позже в тот же вечер мистеру Саттертуэйту пришлось услышать обрывок еще одного разговора, несколько прояснившего ситуацию. Он уже поднимался в свою комнату по широкой парадной лестнице, когда снизу до него донеслись голоса Джона Портера и миссис Стэйвертон, сидевших в алькове большой залы. В неподражаемом голосе миссис Стэйвертон звенела легкая досада:

– Да я понятия не имела, что Скотты будут здесь! Знай я об этом, я бы, конечно, не приехала. Но Джон, милый, раз уж я здесь – не уезжать же!..

Поднявшись еще на несколько ступенек, мистер Саттертуэйт уже не мог ничего услышать. «Интересно, правда ли это? – подумал он. – Знала она или нет? И чем все это закончится?»

Он покачал головой.

Однако утром, на свежую голову, ему уже показалось, что вчера он, пожалуй, уж слишком нафантазировал. Некоторое напряжение, конечно, ощущалось – ну и что, это ведь неизбежно при подобных обстоятельствах – но больше-то ничего не было! Все уладилось, и его страхи насчет якобы нависшей угрозы – чисто нервное. Да-да, всему виной нервы – или, может, печень? Точно, печень! Кстати, через пару недель ему ведь уже ехать на воды в Карлсбад.[7]7
  Карлсбад – немецкое название чешского города Карловы Вары, курорта с термальными углекислыми источниками.


[Закрыть]

И вечером, когда начало смеркаться, он по собственному почину предложил майору Портеру прогуляться на соседний холм, проверить, как-то миссис Анкертон держит свое слово: сменили уже стекло или нет. Себе же он сказал: «Моцион и еще раз моцион – вот что мне сейчас нужно!»

Пока они поднимались по лесной тропинке, Портер, как всегда, был молчалив, беседу поддерживал в основном мистер Саттертуэйт.

– Сдается мне, мы с вами вчера перестарались, – говорил он. – Навоображали бог весть каких ужасов. В конце концов, надо ведь как-то обуздывать свои чувства, да и, вообще, вести себя соответственно!

– Возможно, – отозвался Портер и через минуту добавил:

– Как подобает цивилизованным людям.

– То есть?..

– Те, кому долгое время приходилось жить вдали от общества, иногда забывают о приличиях – деградируют, если угодно.

Добрались наконец до поляны. Мистера Саттертуэйта мучила одышка, он очень не любил подниматься в гору.

Обернувшись к окну, он убедился, что лицо кавалера все еще на месте и проступает даже явственней, чем прежде.

– Да, видно, наша хозяйка передумала! Портер лишь мельком взглянул на окно – Скорее, хозяин заартачился, – равнодушно отозвался он. – Такие господа дорожат фамильными призраками, хотя бы и чужими, и так просто с ними не расстанутся – все ж таки денежки уплачены!

Он немного помолчал, уставившись в одну точку, – но не на дом, а куда-то в гущу обступившего их подлеска – и вдруг спросил:

– А вам не приходило в голову, что цивилизация чертовски опасна?

– Опасна? – Такая неожиданная постановка вопроса поразила мистера Саттертуэйта до глубины души.

– Ну да. В ней ведь нет предохранительного клапана. Портер резко повернулся, и они начали спускаться вниз той же тропинкой, по которой только что поднялись.

– Я, право, не могу уразуметь, – начал мистер Саттертуэйт, с трудом поспевая за размашистыми шагами спутника. – Разве благоразумным людям… – Но неожиданный смех майора окончательно сбил его с толку, и он умолк.

Оборвав смех. Портер окинул взглядом своего маленького, благоразумного спутника.

– По-вашему, мистер Саттертуэйт, я говорю ерунду?

Однако есть люди, которые способны предсказывать бурю – просто чувствуют ее заранее. И точно так же есть люди, которые могут предсказывать беду. Так вот, мистер Саттертуэйт, беда уже близко. Большая беда! Она может случиться в любой момент. Она…

Он вдруг застыл на месте, вцепившись в локоть мистера Саттертуэйта. И в эту самую минуту, пока они напряженно вслушивались в тишину, до них донеслись два выстрела и вслед за ними крик – женский крик.

– Боже мой! – воскликнул Портер. – Вот оно! Он бросился вниз по тропинке, мистер Саттертуэйт, борясь с одышкой, поспешил за ним. Через минуту они уже выбежали на лужайку близ живой изгороди «Укромного» сада. Навстречу им из-за противоположного угла дома торопились Ричард Скотт и мистер Анкертон. Все четверо одновременно добежали до «Укромного» сада и остановились по обе стороны от входа.

– Это… оттуда, – слабо взмахнул рукой Анкертон.

– Пойдем, посмотрим, – сказал Портер и первый свернул в зеленый лабиринт.

Миновав последний изгиб петляющей в зарослях остролиста дорожки, он остановился как вкопанный. Мистер Саттертуэйт заглянул ему через плечо. Ричард Скотт испустил громкий крик.

В «Укромном» саду находились три человека. Двое из них – мужчина и женщина – лежали на траве возле каменной скамейки, третья – миссис Стейвертон – стояла тут же, неподалеку от входа, и расширенными глазами глядела на лежащих.) В правой руке она держала какой-то предмет.

– Айрис! – крикнул Портер. – Ради Бога, Айрис, что это у тебя?!

Она недоуменно и как-то равнодушно взглянула на предмет в своей руке и, словно удивившись, произнесла:

– Пистолет.

И через несколько секунд – хотя казалось, что прошла целая вечность:

– Я подняла его… с земли.

Мистер Саттертуэйт подошел поближе, туда, где Анкертон и Скотт склонились над лежащими.

– Врача, – бормотал Скотт. – Вызовите скорее врача. Но врач уже был не нужен. Джимми Алленсон, навсегда оставшийся при мнении, что египетские прорицатели не умеют предсказывать будущее, и Мойра Скотт, которой цыганка вернула шиллинг, уже погрузились в свой последний – глубокий и вечный – сон.

Осмотром тел занялся Ричард Скотт. Вот у кого были поистине стальные нервы: после вопля отчаяния, вырвавшегося у него в первое мгновение, он уже вполне овладел собой.

– Убита выстрелом сзади, навылет, – кратко резюмировал он, опуская на землю тело жены.

Затем он приподнял Джимми Алленсона: пуля вошла в грудь и застряла в теле.

Подошел Джон Портер.

– Не надо ничего трогать, – угрюмо сказал он. – Пусть до полиции все останется как есть.

– Ах, до полиции! – сказал Ричард Скотт и перевел взгляд на женщину, застывшую у зеленой ограды.

В глазах его вспыхнул недобрый огонь, он шагнул к ней. Но, преграждая путь, наперерез ему двинулся Джон Портер. На миг взгляды друзей скрестились как две шпаги.

Портер медленно покачал головой.

– Ты ошибаешься, Ричард, это не она, – сказал он. – Да, все против нее но это не она.

– Тогда откуда, – облизнув пересохшие губы, прохрипел Ричард Скотт, откуда у нее это?

И снова Айрис Стейвертон тем же безучастным тоном произнесла:

– Пистолет лежал на земле.

– Нужно вызвать полицию, – засуетился Анкертон. – Немедленно! Скотт, может быть, вы позвоните? Да, а кто останется здесь? Кто-то ведь обязательно должен остаться.

Мистер Саттертуэйт, как истый джентльмен, предложил свои услуги. Хозяин принял предложение с явным облегчением и тут же заторопился.

– Пойду сообщу новость дамам – леди Синтии и моей дорогой супруге, пояснил он.

И мистер Саттертуэйт остался в «Укромном» саду.

«Бедная девочка, – говорил он себе, разглядывая такое юное и – увы! такое безжизненное тело Мойры Скотт. – Бедная, бедная девочка…»

Ему вспомнилась избитая истина: грехи никогда не проходят даром, рано или поздно за них приходится платить. Ах, так ли уж Ричард Скотт неповинен в смерти своей супруги? Повесят-то, конечно, не его, а Айрис Стейвертон мистеру Саттертуэйту совсем не хотелось об этом думать, – но разве нет во всем происшедшем доли и его вины? Грехи никогда не проходят даром…

А платить пришлось ей, невинной девочке. Мистер Саттертуэйт взирал на нее с глубокой жалостью. Маленькое личико, такое бледное и мечтательное, еще не погасшая полуулыбка на губах; золото кудрявых волос, нежное ушко. Откуда-то капелька крови на мочке. Чувствуя себя едва ли не детективом, он представлял, как во время падения сережка зацепилась за что-то и оторвалась. Наклонившись и вытянув шею, он заглянул из-под низу. Да, так и есть, во втором ушке маленькая жемчужная капелька.

Бедная, бедная девочка.

* * *

– Итак, господа, – сказал инспектор Уинкфилд. Они сидели в библиотеке. Инспектор – мужчина лет сорока с небольшим, в котором с первого взгляда угадывалась недюжинная сила воли и проницательность, – завершал расследование. Он успел опросить почти всех свидетелей и уже сделал для себя соответствующие выводы. В данный момент он выслушивал показания майора Портера и мистера Саттертуэйта. Тут же, вперив неподвижный взор выпученных глаз в противоположную стену, сидел мистер Анкертон.

– Итак, господа, если я вас правильно понял, вы возвращались с прогулки, продолжал инспектор. – Вы шли в направлении дома по тропинке, огибающей так называемый «Укромный» сад слева. Верно я говорю?

– Да, инспектор, совершенно верно.

– Затем вы услышали два выстрела и женский крик.

– Да.

– Вы прибавили ходу и, выбежав из леса, сразу же повернули в сторону «Укромного» сада. Выход из сада один, – по дорожке через живую изгородь перебраться невозможно. Попытайся кто-то выбежать из сада и свернуть налево он столкнулся бы с вами, направо – его бы непременно увидели мистер Анкертон и мистер Скотт. Так?

– Так, – отозвался майор Портер. Он был смертельно бледен.

– Стало быть, все ясно, – сказал инспектор. – Мистер и миссис Анкертон, вместе с леди Синтией Дрейдж, сидели на лужайке перед домом, мистер Скотт находился в бильярдной, что выходит на упомянутую лужайку. В десять минут седьмого на крыльце появилась миссис Стейвертон. Она перекинулась несколькими фразами с сидящими на лужайке и, завернув за угол дома, направилась в сторону «Укромного» сада. Через пару минут оттуда послышались выстрелы. Мистер Скотт выбежал из бильярдной и вместе с мистером Анкертоном поспешил к саду. Одновременно с противоположной стороны прибыли вы с мистером… мистером Саттертуэйтом. В «Укромном» саду, неподалеку от входа, стояла миссис Стейвертон и держала в руке пистолет – тот самый, из которого и были произведены выстрелы. По всей вероятности, она сначала выстрелила сзади в сидевшую на скамейке женщину. Затем капитан Алленсон вскочил и бросился к ней, и, когда он приблизился, она выстрелила ему в грудь. Насколько я понимаю, ранее у нее была – гм-м… – связь с мистером Ричардом Скоттом…

– Гнусная ложь! – сказал Портер. Инспектор ничего не ответил, только покачал головой.

– А что она сама говорит? – спросил мистер Саттертуэйт.

– Говорит, что направлялась в сад, чтобы посидеть там в одиночестве. Когда уже подходила к концу обсаженной остролистом дорожки, услышала выстрелы и, миновав последний поворот, увидела под ногами пистолет и подняла его. Мимо нее никто не проходил, и в саду, кроме убитых, тоже никого не было. – Последовала многозначительная пауза. – Вот что она говорит, причем настаивает на своих показаниях, хотя я и предупреждал ее об ответственности.

– Если она так говорит – значит, так оно и есть. Я знаю Айрис Стэйвертон! – упрямо заявил майор Портер. Лицо его было все так же бледно.

– С вашего позволения, сэр, – сказал инспектор, – детали мы обсудим позже. А сейчас я обязан исполнять свой долг.

Портер резко обернулся к мистеру Саттертуэйту:

– Ну, а вы? Что же вы-то молчите? Неужели ничем не можете помочь?