Текст книги "Беременна по принуждению"

Автор книги: Агата Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Агата Чернышова
Беременна по принуждению

Глава 1
***

На свадьбу муж купил мне всё, вплоть до нижнего белья.

И несмотря на мои предпочтения и робкие возражения, сам выбрал фасон и цвет свадебного платья. Его сшили на заказ по итальянским лекалам и после финальных примерок доставили прямо ко мне домой.

Платье было великолепным, шёлк ласкал кожу, а зеркало показывало, что белый цвет очень идёт к моим чёрным волосам и синим глазам, но всё же я кожей ощущала, насколько мне некомфортно.

Хотелось немедленно снять платье, расстегнуть тугой корсет и упорхнуть на волю. Я хотела раздеться не ради мужа, а вернуть свою прежнюю жизнь. Тогда я считала, что всё это предсвадебный мандраж.

Наверное, такая настойчивость будущего мужа и отсутствие даже иллюзии свободы выбора должны были меня насторожить. Но я витала в облаках на седьмом небе от счастья.

Максим Ветров был воплощённой мечтой любой девушки. Богат, молод, хорош собой, не жаден. И влюблён в такую скромницу-отличницу, как я.

Родители, интеллигенты в третьем поколении, были за меня рады. Папа, профессор физики, всегда пропадал в своём НИИ, и вряд ли даже запомнил внешность моего жениха.

Мама, искусствовед, всегда боявшаяся громких звуков, была слегка ошарашена напором Максима, когда он пришёл сказать, что берёт меня в жёны.

Никто не просил моей руки. Максим предъявил на меня права, как только мы пообщались на вечеринке знакомых моей мажорной подруги Светки, с которой мы были знакомы ещё с детства.

– Повезло! – присвистывали знакомые и не очень люди, услышав новости о моём скороспелом замужестве.

– И каков срок? – спрашивали самые бестактные, выразительно глядя на мой плоский живот.

– Я не беременна, – с достоинством отвечала я, хотя никто из знакомых в это не верил.

Девчонка, закончившая филологический факультет с отличием, не могла упустить такого мужчину. А как ещё заставить его жениться? Только беременностью.

На самом деле, я была ещё девственницей. Странно для двадцатиоднолетней девицы, не спорю, но так уж сложилась, что я была не готова отдаться без большой любви.

Максим окружил меня заботой, милыми подарочками, которые ни к чему не обязывали, но показывали его внимание.

Он водил меня в театр, мы целовались на задних рядах во время ночных киносеансов, гуляли на крышах под звёздами.

И мой кавалер был удивительно тактичен. Не пытался залезть под юбку или потискать грудь, хотя я чувствовала, насколько его возбуждаю.

– Я тебя слишком уважаю и дорожу хорошим отношением, – улыбался он так обаятельно, что у меня заходилось сердце.

Для Максима не было ничего невозможного. Он всегда внимательно меня слушал и почти ничего не говорил о себе. Наверное, и это должно было меня насторожить. Но я влюбилась. Отчаянно и бесповоротно. Как любят никогда не знавшие настоящей любви.

– У меня бизнес. Вернее, у отца, но я в доле, – признался как-то Максим, и с моей души свалился камень.

– Я думала, ты бандит.

– Одно другого не исключает, – быстро сказал Максим, но, увидев мой испуг, добавил: – Злата, я не ворую людей. И вообще не ворую. Я просто не отказываюсь от того, что само плывёт в руки. А уж если что моё, то моё. Никто не отнимет.

И сжал мою руку до лёгкой ломоты в пальцах. Это было третье предупреждение судьбы, но я и его проигнорировала.

А потом была наша свадьба.

***

За месяц до этого между нами состоялся откровенный разговор.

– Правда, что ты девственница? – спросил он прямо, глядя в глаза.

– Да.

– Хорошо. Я так и думал. Но когда мне сказали, не поверил.

– Кто? – вспыхнула я.

Неприятно, когда за спиной какой-то тип обсуждает мою невинность. О ней и знала-то только Светка!

– Она, – кивнул Максим.– Буду с тобой откровенен. Я с ней спал, но задолго до тебя. И не только я, твоя подруга побывала под многими московскими толстосумами. И не только под.

Я почувствовала, что начинаю краснеть. Ненавидела себя за эту черту, более подходящую барышне девятнадцатого века, чем современницам.

– Зачем ты мне всё то говоришь?

– Потому что после нашей свадьбы она исчезнет из нашей жизни. Из твоей.

– Ты уже всё решил, да?

–Да, по тому простому принципу, что я мужчина. Более того, твой будущий муж. Ты же не хочешь продолжать дружить с особой, трахавшейся со мной?

Он говорил спокойно, но твёрдо. И мне верилось, что так будет лучше, ведь Максим опытнее, старше меня на восемь лет, он знает как нужно. А я нет.

– Прости за грубость, родная. Я не обижу тебя, – он коснулся моих губ своими так робко, будто я была хрустальной вазой древней китайской династии. Хрупкой и невероятно ценной.

В груди от прикосновения Максима разлилось пламя, то, что заставило меня сказать «да». Хотя меня толком и не спрашивали.

Почему-то я считала это признаком особой заботы. Мужчина ведь должен всё решать сам. Максим и решал. И говорил, что любит, что я буду с ним счастлива.

И я верила, соглашалась во всём. Хотелось верить и соглашаться.

Ветер

Я заметил её сразу. Черноволосая с ясными синими глазами и модельной фигурой, тем не менее она отличалась от прочих.

Подошёл с бокалом виски для незнакомки, но она отшатнулась как чёрт от ладана. И взглянула на меня так, что я пропал. Под кожей взорвались миллиарды болевых точек, а в паху разлилось знакомое томление.

«Станет моей», – подумалось сразу. Даже азарт появился.

– Как тебя зовут? – спросил я киску.

– Злата.

Я расхохотался. Вот уж это имя ей совсем не подходит.

– Ты же Белоснежка, а не Злата!

Я придвинулся ближе, попытавшись обнять её за талию, но Белоснежка выпорхнула, а я испытал досаду, которую испытывает лев, видя, что антилопа насторожилась и сорвалась бежать.

Хищник должен напасть в два прыжка, придавить жертву к земле, чтобы не рыпнулась, и рвать её нежное тело, пока не насытится.

Я уже представил, как поставлю её на колени и заставлю отсосать. Она, конечно, не умеет, тогда у меня будет повод выебать её в этот скромно накрашенный ротик, пока от её слёз не потечёт тушь.

Но я не сдамся и не отступлю. Пусть захлёбывается и плачет, я поглажу её по волосам, почти нежно, чтобы в следующее мгновение насадить на член по самые гланды и излить тугую струю в узкое горло.

Некоторые шлюхи после того, как я проделывал это с ними, сипели и долго не могли нормально говорить, но ведь шлюхе и не надо слишком много разговаривать!

– Кто это с тобой пришла? – я ухватил за локоть Светку Ласкову, стоявшую у клубного бара и потягивающую коктейль.

Мы были очень хорошо знакомы ещё по тем временам, когда я жарил её, студентку экономического факультета, вместе с Сашкой Морозовым, моим приятелем по бизнесу.

– Ты о чём, Ветер? А где же «привет, Светочка»?

Я хорошенько встряхнул её за руку и прошептал на ухо, украшенное бриллиантовой серёжкой:

– Привет, Светочка! Как поживаешь? Хочешь, посмотрим вместе те фотки, где тебя насаживают сразу на два хуя? У меня они сохранились, для истории и вдруг твои родители захотят на них взглянуть?

– Ублюдок! – прошипела он и отстранилась. Но в глубине её глаз я видел, что она не прочь повторить и жалеет только об одном, что ей больше не интересуются.

Света Ласкова была неплохо обеспечена и была блядью не из-за денег, а по призванию. Люблю таких, только они быстро надоедают.

Мужчина должен быть охотником, козы сами напрягают, иногда ими можно закусить, но потом хочется чего-то изысканного.

Как та антилопа с синими глазами и упругой задницей, которую так и тянет ущипнуть до синяка.

– Злата Коршунова, но она целка и тебе не даст, – выплюнула мне в лицо накрашенная мегера, старающаяся казаться моложе своих двадцати шести.

– Сколько же ей?

– Двадцать два. Почти. Всё принца ждёт, – фыркнула Светка, ожидая, что я рассмеюсь.

– Дождалась, – бросил я через плечо и отправился на поиски своей феи, от одного взгляда на которую, я чувствовал жёсткий стояк.

Хотел прикоснуться к ней, сгрести в кольцо рук и поцеловать в лебединую шею, оставив на белоснежной коже синий след. Клеймо с надписью «Моя».

А потом уже воспользуюсь и её неразработанными дырочками. Растягивая их и своё удовольствие. Торопиться не надо. Так даже лучше.

Я нашёл ей в другом конце зала ночного клуба. Она стояла, обхватив себя руками и смотрела в сторону.

– Простите, пожалуйста! – произнёс я, на этот раз протягивая ей безалкогольный «Мохито». – Я не хотел вас обидеть. Меня зовут Максим Ветров. Вы здесь впервые, да?

– Заметно? Впрочем, конечно. Меня Света позвала, мы только недавно окончили универы, вот и решили отметить, – улыбнулась она, чуть расслабившись. И коктейль взяла.

– А давайте уйдём. Нет, просто погуляем по улице. Не бойтесь, меня здесь каждый знает, я никогда не обижаю девушек. Даю слово, что приставать не буду.

Она колебалась, но в конце концов согласилась. Очень уж ей хотелось сбежать. А мне – её трахнуть.

Но я умел быть терпеливым. Такие, как Злата Коршунова требуют деликатного обращения. Пока не становятся моими. Полностью. Без остатка.

Глава 2

***

Я познакомилась с его родителями только за неделю до свадьбы.

Мы приехали в тихий переулок Остроженки и поднялись на пятый этаж новостройки.

Перед тем как позвонить, Максим взял меня за руку:

– Снежка, только ничему не удивляйся. Мой отец – человек довольно жёсткий, но справедливый. Никто тебя не обидит.

Он упорно отказывался называть меня по имени, но я не возражала и здесь. Это странное прозвище «Белоснежка» прилипло ко мне с его подачи, я находила в этом даже особую прелесть, тайный код, доступный только нам.

И всё же, когда Максим предупредил об отце, я оробела ещё больше.

– Проходите, – сказала домработница, открывшая дверь. – Сергей Викторович и Анна Ярославовна уже ожидают в гостиной.

Максим шёл первым, мне пришлось поторопиться, чтобы не отстать. Сердце колотилось как бешеное, но я старалась выглядеть скромно и приветливо. А главное, сохранить спокойствие.

Родители Максима оказались обычными людьми. Папа улыбался и сыпал шутками, говорил мне ненавязчивые комплименты и хвалил выбор сына. Он совсем не был так страшен, как я себе напридумывала.

А его мама казалась женщиной тихой, молчаливой и неулыбчивой, хотя и сохранила следы былой красоты.

Максим предупредил, что она не любит посторонних. «У мамы вечная меланхолия», – с видимым сожалением говорил Максим. Я подозревала, что это из-за развода между его родителями, о котором упомянул мой любимый.

После обеда из трёх блюд отец с Максимом удалились в кабинет, а мы с Анной Ярославовной остались пить чай. Сергей Викторович посмотрел на жену только один раз, перед тем, как уйти с сыном, но женщина чуть заметно вздрогнула.

Она стала показывать мне фотографии Максима и его младшего брата, учащегося за границей. Я продолжала улыбаться, подмечая, что у Максима после двадцати лет взгляд сделался жёстким и холодным.

Внезапно Анна Ярославовна, оглядываясь по сторонам, схватила меня за запястье и зашептала:

– Беги от них. Он тебя не любит, они не способны любить. Только брать то, что им надо. А потом ломать игрушку, потому что надоела.

– Мы любим друг друга, – растерянно произнесла я, заметив, как странно блестят глаза женщины. Будто она не совсем в себе. В груди появился холодок. А что если?..

– Если он влюбился, тем хуже для тебя.

К счастью, вернулись мужчины, и наш визит подошёл к концу. Какое облегчение, что жить мы с Максимом будем отдельно, в двухэтажном особняке неподалёку от Кремля.

Собственный камин, прислуга и интерьер, выбранный мной по каталогам – я до сих пор не верила, что стану хозяйкой всего этого.

– Знаешь, твоя мама сказала, что ты меня не любишь, – улыбнулась я, когда мы спускались в лифте.

Максим нажал кнопку, чтобы остановить лифт и, повернувшись ко мне, медленно провёл ладонью по моей щеке. А потом в одно мгновение прижал к стенке, сдавив шею:

– И ты поверила? Что ещё она сказала?

И начал меня целовать. Легонько сжал зубами мочку уха, потом спустился ниже, проведя языком по вздувшейся жилке на шее. Я судорожно вздохнула, ощущая, как внизу живота пульсирует горячий ком.

Я была готова, давно хотела ему отдаться. Меня охватывало нетерпение, как только он начинал ласкать мою грудь, скользил пальцем под чашечку бюстгальтера, осторожно дотрагивался до торчащего соска.

– Уже скоро, моя Белоснежка, – шептал он. – Ты же чувствуешь, что я люблю тебя.

Он взял мою ладонь и повёл её за собой, опуская всё ниже, пока она не легла на возбуждённый мужской орган. Я аккуратно сжала его, боясь причинить боль и одновременно желая этого.

А Максим не боялся. Он сдавил мою грудь, а потом впился в губы.

Мы целовались не раз. Иногда это было романтично, чаще страстно и возбуждающе, Ветер, как его звали друзья и знакомые, умел доводить девушек до оргазма, даже не занимаясь с ними любовью.

Ему стоило залезть мне под юбку, раздвинуть тесно сжатые бёдра, как моё дыхание сбивалось и частило, а я, не думая о стыде, готова была двигать навстречу его руке, ласкающей чувствительный бугорок до мучительно-приятного взрыва в моём теле.

Я текла рядом с ним, всё больше понимая, что хочу принадлежать только ему. Какое счастье, что я не разменяла себя на других! Я достанусь Максиму Ветрову, я могу сказать, что он первый и единственный мужчина моей жизни.

Но сейчас Ветром владела не только страсть, он обследовал мой рот, по-хозяйски лаская языком нёбо. А потом резко прекратил всё и отстранился.

– Уже скоро, моя Белоснежка.

– Почему не сейчас? Не сегодня?

– Не хочу портить нашу брачную ночь, – ответил он с улыбкой.

Провёл рукой по моим губам, очертив их, спустился ниже, надавив большим пальцем на ямку между ключицами так сильно, что я перестала дышать.

– И не смей больше сомневаться в моей любви.

Наклонился к моему уху, болезненно прикусив мочку.

– Не буду, – шептала я. От боли у меня выступили слёзы.

– Вот и хорошо, – напоследок он дежурно коснулся моих губ и нажал кнопку лифта. Тот дёрнулся и возобновил движение.

***Ветер

– Хороший выбор. Она понимает, что от неё требуется? – спросил отец, только мы переступили порог его кабинета.

– После свадьбы. Я поговорю с ней. Не думаю, что будут проблемы.

– Будут, но недолго, – отец взял сигарету и закурил, бросив пачку мне. – Главное, пусть родит наследника. Я пока в силе и хочу видеть, что все мои усилия не напрасны, и нажитое добро не перейдёт в левые руки.

– А если родится девочка?

– Пусть рожает хоть каждый год, если сможет, пока не будет сын. Девочек тоже не обидим.

Я нахмурился. Нет уж, рожать каждый год моей Белоснежке ни к чему, она нужна мне не только как инкубатор, но и как женщина.

– И да, сын, хочу предупредить. Бабы меркантильны и хитры. А ещё невероятно похотливы. Они могут сколько угодно плести тебе, что любят, но стоит появиться кобелю, задирают юбки и снимают трусы. Проследи, чтобы она забеременела только от тебя. Чтобы поссать боялась сходить без твоего ведома.

Я молча кивнул. Отец как обычно прав. Вот и Белоснежка, даром, что девственница, а стоило поцеловать, залезть в трусы, потекла, как последняя сучка. Но чем дольше я её знал, тем больше хотел.

До судорог в паху, до желания отдать душу взамен неё, до того, что я уже не мог ни думать ни о ком другом, ни чувствовать радость от простого траха.

Я сливал ярость в чужих женщин, трахал их до бесчувствия, но кончал, только представляя её. Нет, с Белоснежкой всё будет по-иному.

Уж я позабочусь, чтобы она умоляла меня оттрахать её так, чтобы разодрать её целку в клочья. И я сделаю это, пусть не сомневается.

Осталось недолго ждать. И ей, и мне.

Глава 3

***

Свадьба была пышной и торжественной. Я стояла в платье, похожем на воздушное облако, но в то же время почти невесомом, чувствовала себя сказочной королевой, принимающей поздравления незнакомых людей.

И улыбалась. Эта улыбка приклеилась к моему лицу, теперь у меня долго будут болеть щёки и губы, я не смогу говорить ничего, кроме «Спасибо, мы очень рады, что вы пришли».

Регистрация была выездной, мы гуляли в какой-то усадьбе, украшенной для церемонии в средневековом стиле. Сидели за длинным столом, будто какие-то важные господа, и гости поднимали кубки, наполненные вином. Всё было очень красиво и романтично, не могло не понравиться, особенно импонировало отношение ко мне и к моим приглашённым.

Никто не давал понять, что я бесприданница и должна по гроб жизни благодарить того, кто удостоил чести жениться на красивой девице вместо того, чтобы просто затащить её в постель.

Да я бы и согласилась. Девственность не была для меня принципиальным условием для заключения брака, я не хотела отдавать её лишь бы кому, но когда появился тот единственный, кто смог разбудить во мне страсть, то я была готова ради него на многое. Не знаю, как, но я влюбилась.

В омут с головой, вниз с сотого этажа. Чувство полёта, которое напоминало падение, преследовало меня, и я смеялась в лицо опасности. А она была, ведь нельзя упасть и не разбиться.

Не имело значения, где и когда пройдёт наш первый раз. Муж, уже теперь мой новоявленный супруг, обнимал меня за талию, танцевал со мной и говорил нежности на ушко, время от времени целуя то мочку, то в завиток. Первый супружеский поцелуй был нежным, не таким, к каким я привыкла.

Потом, когда все изрядно подпили, он наклонился ко мне, сидящей за столом, будто хотел что-то спросить, и произнёс с улыбкой:

– А что если бы я взял тебя прямо здесь, на этой белоснежной скатерти под крики разгорячённых гостей? Безо всяких прелюдий и прочей чепухи, оно ведь всё это мужику не нужно. Есть непочатая бутылка с пробкой, надо её раскупорить. Твоя девственная кровь хорошо бы смотрелась на скатерти, не находишь? Всё, как по старинке.

Я вздрогнула, смотря в его лицо, и убеждала себя, что он просто пьян. Погладила по щеке, улыбнулась:

– Я и так твоя.

– Вот именно. Никогда этого не забывай.

Его лицо посерьёзнело, напоминая проступившую сквозь мягкие черты маску, изображающую неотвратимый рок. Он впился в мой рот, смял губы и просунул язык между моими зубами. Поставил знак, печать.

Я пыталась отстраниться, стало стыдно. Вдруг кто смотрит, но Максим обхватил мою голову руками и держал, пока не посчитал, что достаточно помучал меня. Утвердил свою власть, продемонстрировал всем, будто они сомневались.

И всё же я посчитала, что виновата выпивка. За все месяцы нашего знакомства я никогда не видела Ветра по-настоящему пьяным. В его тёмных глазах и сейчас светился разум, холодный ум человека, который прекрасно знает, что делает. И ему нравится игра, которую он ведёт.

Но он не был жестоким. Я не раз видела, как он подкармливает бездомных собак у дома, украдкой, оглядываясь, будто совершает что-то незаконное. Хуже того, бесчестное. И я любила его таким: стальным снаружи, ранимым внутри. Он говорил, что не может меня потерять, потому что мир даже сильного человека должен на чём-то держаться. На чём-то невесомом, хрупком, важном.

И смотрел в глаза, не играю ли я, не изображаю ли чувств, которых не испытываю. Иногда я боялась подумать, что было бы, если бы я солгала, если не оказалась девственницей.

– Не пара он тебе, – произнесла как-то Светка, после того как я рассказала ей о предложении Максима выйти замуж. – Переспать с ним прекрасно, но наутро надо убегать. Или на следующее. Чтобы вспомнить приятно, но не больно сидеть на заднице.

Я списывала всё это на зависть, стоило Максиму проявить серьёзные намерения в отношении меня, подруга стала избегать меня. Не звонила, а когда я пыталась наладить контакт, несмотря на предупреждение Ветра, не брала трубки и не перезванивала. В конце концов я сдалась. Насильно мил не будешь.

Свадьба подходила к концу, подвыпившие гости разъезжались, все они засобирались так спешно, будто получили приказ оставить нас одних. Впрочем, узкий круг родственников отца Максима продолжал пить и закусывать за дальним столиком.

– Нам пора, – дёрнул меня за руку Ветер и повёл наверх, ни с кем не прощаясь. В спину улюлюкали, кто-то выкрикнул, чтобы муж не смел меня жалеть, а, наоборот, «дал дрозда», а меня охватило оцепенение, ступор, когда воспринимаешь всё происходящее, как замедленный кадр кино.

Всё это казалось нереальным, слава богу, мои родители не слышат этого, они уехали вместе с основным потоком гостей. Я лично проводила их к такси и махнула рукой, пообещав позвонить наутро. Мама обняла меня и пожелала счастья. В пятый раз за вечер.

Я видела, как она неподдельно рада моему статусу, как робеет перед всеми важными господами и их жёнами, увешанными украшениями, словно новогодние ёлки. Отец, напротив, совсем не смущался и здоровался с гостями так, будто вложил в торжество больше прочих. Так оно, по его мнению, и было.

И вот сейчас я поднималась по ступеням на второй этаж, украшенный для молодожёнов. Здесь мы проведём несколько дней, а потом уедем в особняк. Медовый месяц, объяснил мне муж, придётся отложить. Дела фирмы требовали его присутствия.

– Я не всегда принадлежу себе, – пояснял он, чуть хмурясь. – Отец постепенно скидывает на меня всё больше обязанностей. Он планирует отойти от дел лет через пять. Если не контролировать бухгалтерию и не держать юристов за яйца, всё рухнет. Видала поезд, который мчится под откос? А я раз видел. Ничто не в силах остановить эту махину, она летит, даром что не взлетает. И в такой ситуации надо либо стоять в стороне, либо быть внутри, но не на пути.

– А если ты внутри, разве это не означает смерть?

– Возможно, Белоснежка, – улыбался он по-особенному загадочно, будто говорил об одном, а думал о чём-то другом. И это другое было приятно. – Если сидеть тихо, можно выжить.

В этот момент Ветер становился таким серьёзным, что я любовалась его острыми скулами, отточенными движениями пальцев, вертящими только что заточенный карандаш.

И сейчас, когда мы оказались наверху, он развернулся ко мне с ухмылкой, которую я не раз видела на его лице, когда Ветер рассказывал о выигранных деловых партиях.

– Ты слишком устала, понимаю. У нас впереди много времени, торопиться не будем, я не причиню тебе зла, но расслабиться не помешает. Я ведь заслужил тебя, согласна?

Я кивнула, не понимая, куда он клонит, но сердце сжималось от страха и одновременно от сладкого ожидания. Мечтала об этих минутах много месяцев, и вот они настали. Приправленные обильным ужином, накрытые белоснежной фатой, украшенные невинностью первой ночи.

А в следующий момент он произнёс то, чего я ожидала меньше всего.

– Вот и умница. Опускайся на колени. Живо!