Текст книги "100 волшебных сказок мира (сборник)"

Автор книги: Афанасий Фрезер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Рапунцель

Давным-давно жили на свете муж и жена. Они мечтали о детях, сколько себя помнили, пока наконец Господь не сжалился над ними и женщина не понесла.

Их окна выходили на дивный сад, полный красивых цветов и всевозможной зелени. Но в сад, огороженный высоким забором, никто не решался проникнуть, ведь это был сад злой ведьмы.

Как-то раз будущая мама увидела, что в ведьмином саду растет великолепный рапунцель. С того дня ее мучила навязчивая идея его съесть. Заметив, как она исчахла, муж спросил:

– О чем тоскует моя милая жена?

– Я умру, – призналась она, – если не съем немного рапунцеля из ведьминого сада.

Муж был готов на все ради своей милой жены, поэтому под покровом ночи перелез через забор, нарвал в ведьмином саду зеленого рапунцеля, сколько смог унести, и порадовал жену.

Она с благодарностью съела все подчистую. И до того ей этот рапунцель понравился, что на следующий день она снова послала мужа в ведьмин сад.

На этот раз за забором его ждала… ведьма.

– По какому праву ты проник в мой сад, – сверкала глазами она, – и воруешь мой рапунцель? Ты поплатишься за свою дерзость!

– Мой грех, – повинился он, – но на такой поступок меня толкнули обстоятельства: моя беременная жена, через окно увидев ваш рапунцель, так захотела его съесть, что могла умереть, не добудь я его.

Ведьма сменила гнев на милость:

– Я дам тебе столько рапунцеля, сколько нужно, и я сама позабочусь о ребенке, который родится у твоей жены.

Муж был слишком испуган, чтобы возражать. И в день, когда его жена родила девочку, пришла ведьма, назвала ребенка Рапунцель и тотчас унесла.

Рапунцель росла самой красивой девочкой в мире. Ей было всего двенадцать, когда ведьма заточила ее в лесную башню без входов и выходов, с одним-единственным крохотным окошком на самом верху. Когда в ведьмины планы входило подняться в башню, она кричала в это окно: «Рапунцель, опусти свои косы!»

А косы у Рапунцель были длинные и отливали золотом. По ним ведьма взбиралась на башню, как по лестнице.

Однажды судьба привела в этот лес принца. Он услышал песню, раздававшуюся из башни, и не смог проехать мимо. Конечно же, это была Рапунцель, которой пение помогало развеять тоску. Вздумалось ему подняться наверх, но тщетно он искал вход в башню. Он вернулся домой, но услышанный в лесу нежный голос не давал ему покоя. Принца то и дело тянуло в лес. Как-то раз он увидел там ведьму и спрятался за деревом, когда она стала кричать: «Рапунцель, опусти свои косы!»

Рапунцель опустила косы, и колдунья вскарабкалась по ним наверх на глазах у принца.

На следующий день, хотя уж вечерело, находчивый принц уже кричал в окошко башни: «Рапунцель, опусти свои косы!»

Тяжелой волной упали волосы Рапунцель вниз, и принц поднялся наверх.

Рапунцель при виде незнакомца не на шутку испугалась, но принц был так учтив и так хвалил ее пение, что, когда он опустился на одно колено, чтобы сделать ей предложение, она с радостью согласилась:

– Я пойду за тобой хоть на край света, но, чтобы мне спуститься вниз, навещай меня почаще и всякий раз приноси с собой немного шелка. Я сплету из него лесенку для своего побега, и мы уедем на твоем коне.

Они договорились, что он будет посещать ее в вечерние часы, чтобы разминуться с ведьмой, обычно являвшейся днем. Ведьма и не подозревала, что она не единственная гостья Рапунцель, пока красавица не проговорилась сама:

– Ответь мне, матушка, почему тебя поднимать наверх тяжелее, чем юного принца?

– Ах ты, дрянь! – завопила ведьма. – Я не верю своим ушам. Я думала, что никто не знает о твоем существовании!

А потом схватила ножницы и безжалостно отрезала ее дивные косы.

Завела ведьма бедняжку Рапунцель глубоко-глубоко в чащу леса да там и бросила.

Приехавший к вечеру принц даже не догадывался, что он поднимается по отрезанным волосам своей возлюбленной прямо в лапы злой ведьмы.

– Попался! – встретила принца старуха. – Ты пришел за своей милой, но твоя любовь здесь больше не живет. Ты никогда, слышишь, никогда больше ее не увидишь.

Убитый горем принц бросился с башни вниз. Он выжил, но колючий кустарник, в который он угодил лицом, оставил его без глаз. Незрячий скитался он по лесу, тоскуя об утраченной возлюбленной, пока однажды не забрел в чащобу, где поселилась Рапунцель вместе с их сыном и дочерью. Да, она родила близнецов.

Когда принц услышал знакомый голос, он пошел на его звуки и очутился… в объятиях своей Рапунцель. Она осыпала его лицо поцелуями, плача от счастья, и две прозрачные слезинки, попав к нему на глаза, вернули ему зрение. Они отправились в его королевство и больше никогда не знали горя.

Король Дроздобород

У одного короля была дочь, которая прославилась на весь свет своей красотой. Но была она и высокомерна, как никто. Никого из женихов не считала она достойным своей руки. Кто ни сватался к ней, все получали отказ, да еще какое-нибудь злое словечко или насмешливое прозвище в придачу.

Как-то старый король велел устроить пышное празднество и созвать из дальних краев и соседних городов всех молодых людей, еще не потерявших надежду понравиться принцессе.

Съехалось немало женихов. Их построили в ряд, одного за другим. Сначала стояли короли и наследные принцы, потом – герцоги, потом – графы, бароны. Принцессу повели вдоль ряда, чтобы она могла выбрать себе в мужья того, кто больше всех придется по сердцу.

Но и на этот раз никто ей не приглянулся.

Один жених показался принцессе слишком толстым. Другой – долговязым и долгоносым, как журавль на болоте. Третий ростом не вышел. Четвертого она посчитала слишком бледным. Пятого – слишком румяным. Шестого – недостаточно стройным…

Но почему-то больше всех досталось молодому королю, который занимал в ряду женихов самое почетное место. Принцесса решила, что бородка его слишком острая и чересчур выдается вперед.

– Посмотрите! – воскликнула она и засмеялась. – У него борода, словно клюв у дрозда! Король Дроздобород! Король Дроздобород!

Когда старый король увидел, что дочь вовсе и не думает выбирать себе жениха, а только зря потешается над людьми, он сильно разгневался и поклялся своей головой и короной, что выдаст ее замуж за первого попавшегося нищего, который постучится в ворота.

Прошло два дня. И вот под окнами дворца задребезжали струны и какой-то бродячий музыкант затянул свою песенку. Король послал за музыкантом слуг.

Грязный, оборванный нищий робко вошел во дворец.

– Какова работа, такова и плата, – сказал король. – Мне так понравилось твое пение, что я решил выдать за тебя замуж свою дочь.

Услышав это, принцесса в ужасе упала перед отцом на колени, но король даже не поглядел на нее.

– Ничего не поделаешь! – сказал он. – Я поклялся своей головой и короной, что отдам тебя за первого попавшегося нищего, и я сдержу свою клятву!

Сколько ни плакала принцесса, сколько ни молила – все было напрасно. Ее тут же обвенчали с нищим музыкантом.

А после венчания король сказал:

– Не пристало жене нищего жить в королевском дворце. Можешь отправляться со своим мужем на все четыре стороны.

Нищий музыкант, не говоря ни слова, взял за руку молодую жену и вывел за ворота. Первый раз в жизни принцесса пешком вышла из дворца. Опустив голову, не глядя по сторонам, шла она вслед за своим мужем.

Когда солнце стало опускаться за холмами, они подошли к стенам большого богатого города. Над золотыми тяжелыми воротами возвышалась круглая башня. Они прошли через весь город и остановились на самой окраине, около маленького, вросшего в землю домика.

– Чей это домик? – спросила принцесса.

– Он мой и твой! – ответил с гордостью музыкант и отворил покосившуюся дверь. – Здесь мы с тобой будем жить. Входи!

Принцессе пришлось наклониться, чтобы, переступая через порог, не удариться головой о низкую притолоку.

– А где же слуги? – спросила она, поглядев по сторонам.

– Какие там слуги! – ответил нищий. – Что понадобится, сделаешь сама. Вот разведи-ка огонек, поставь воду да приготовь чего-нибудь поесть. Я очень устал.

Но принцесса совсем не умела разводить огонь и готовить, и музыканту пришлось самому все это делать. Он приготовил скудный ужин, они поели и легли спать.

А на другой день нищий с рассветом поднял с постели принцессу:

– Вставай, жена, никто за тебя работать не станет!

Так прожили они два дня, и мало-помалу все припасы музыканта подошли к концу.

– Ну, жена, – сказал он, – хорошего понемножку. Это безделье не доведет нас до добра. Начни хоть корзинки плести… Прибыль от этого небольшая, да зато и труд невелик.

Он пошел в лес, нарезал ивняку и принес домой целую вязанку.

Принцесса стала плести корзины, но жесткие прутья не слушались ее, а только царапали и кололи ее белые нежные руки.

– Садись-ка лучше прясть, – сказал муж.

Но грубая нитка врезалась в пальцы принцессы, с них капала кровь, а из глаз текли слезы.

– На что ты годишься?! – упрекнул ее муж. – Попробовать, что ли, торговать глиняными горшками?

Сначала люди нарасхват брали горшки у прекрасной торговки и платили ей, не торгуясь. Но однажды какой-то гусар на горячем коне вихрем вылетел из-за угла и пронесся прямо по горшкам, оставив за собою облако пыли и груду битых черепков.

Принцесса залилась слезами. Она побежала домой и, плача, рассказала мужу о несчастье.

– Да кто же садится с глиняной посудой на рынке с краю, у проезжей дороги! – сказал музыкант. – Ты не годишься ни для какой порядочной работы. Говорят, в королевском замке нужна судомойка. Собирайся!

Теперь прекрасная принцесса была на посылках у повара и делала самую черную работу. В глубоких карманах своего большого фартука она носила по горшочку и складывала туда остатки кушаний, а вечером приносила эти горшочки домой, чтобы поужинать.

В то самое время, когда она чистила котлы и выгребала из очага золу, во дворце готовились отпраздновать свадьбу молодого короля.

Наконец настал торжественный день.

Окончив работу, принцесса пробралась из кухни наверх и притаилась за дверью парадной залы, чтобы хоть издали полюбоваться на королевский праздник.

Мимо принцессы-судомойки вереницей проходили слуги, неся огромные блюда с дорогими кушаньями. А возвращаясь назад, то один, то другой бросал ей то корку от пирога, то крылышко птицы, то рыбий хвост, и она ловила все это, чтобы спрятать в свои горшочки, а потом унести домой.

Вдруг из залы вышел сам молодой король. Увидев за дверью красивую девушку, он схватил ее за руку и потащил танцевать. Она отбивалась от него изо всех сил, отворачиваясь и пряча глаза. Ведь это был король Дроздобород – тот самый, кого совсем недавно она прогнала с позором.

Но не так-то легко было вырваться из его крепких рук. Король Дроздобород вывел принцессу на самую середину залы и пустился с ней в пляс. И тут завязка ее фартука лопнула. Горшочки выпали из карманов, ударились об пол и разлетелись на мелкие черепки. Брызнули во все стороны и первое и второе, и суп и жаркое, и косточки и корочки.

Казалось, стены королевского замка рухнут от смеха. Смеялись знатные гости, смеялись придворные дамы и кавалеры, смеялись юные пажи и седые советники, хохотали и слуги, сгибаясь в три погибели и хватаясь за бока.

От стыда и унижения принцесса готова была провалиться сквозь землю. Закрыв лицо руками, она выбежала из залы и бросилась вниз по лестнице.

Но кто-то догнал ее, схватил за плечи и повернул к себе. Это был король Дроздобород!

– Не бойся! – ласково сказал он. – Разве ты не узнаешь меня? Ведь я тот самый бедный музыкант, который жил с тобой в маленьком покосившемся домике на окраине города. И я тот самый гусар, который растоптал твои горшки на базаре. И тот осмеянный жених, которого ты обидела ни за что ни про что. Из любви к тебе я сменил мантию на нищенские лохмотья и провел тебя дорогой унижений, чтобы ты поняла, как горько человеку быть обиженным и осмеянным, чтобы сердце твое смягчилось и стало так же прекрасно, как и лицо.

Принцесса горько заплакала.

– Я так виновата, что недостойна быть твоей женой… – прошептала она.

– Все плохое осталось позади, – ответил король. – Давай праздновать нашу свадьбу!

Придворные дамы нарядили принцессу в платье, расшитое алмазами и жемчугом, и повели в самую большую и великолепную залу дворца, где ее ждали знатные гости и среди них – старый король, ее отец.

Все поздравляли молодых и желали им счастья.

Подземный человечек

Жил да был король, и было у него три дочки. Они любили гулять по замковому саду, а надо сказать, что король был большим садоводом и просто обожал плодовые деревья. Его обожание дошло до того, что он объявил: всякого, кто сорвет хоть одно яблоко с дерева, он упечет глубоко под землю. Пришла осень, и покраснели яблоки на одной из яблонь. А три принцессы гуляли каждый день под этим деревом и наблюдали, когда же стряхнет ветер хоть одно из красных яблок наземь. Но яблоки, хоть их и уродилось много, все не падали. И кончилось терпенье у младшей из принцесс.

– Король нас очень любит и ни за что не исполнит своего грозного наказания, если мы отведаем яблок. Это относится скорее к чужим людям, но мы ведь его дочери.

И она сорвала самое аппетитное яблоко и, показав его своим сестрицам, промолвила:

– Вот, попробуйте это яблочко, хоть по кусочку. Оно такое вкусное, я такого никогда не пробовала.

И откусили обе старшие принцессы по разу от яблока, и тотчас же оказались все втроем глубоко в недрах земли.

Вот настало время обеда, и король уж собрался приступать к трапезе, но почему-то дочери запаздывали. Тогда он пошел их искать, но поиски не дали никаких результатов: ни в замке, ни в саду их не было. Король был сильно огорчен, он объявил траур по своим дочерям, но все же не оставлял надежды снова увидеть их. Поэтому он издал указ: кто отыщет дочерей, тот и возьмет любую из них себе в жены.

Много молодых людей, мечтавших о славе, пустились на поиски королевских дочек, к тому же они были так красивы, что уже одно это было хорошим стимулом для подвига. Среди этих женихов были и три охотника, которые в своих поисках принцесс пришли к большому и старинному замку. Замок состоял из множества комнат красивейшей отделки, а в одной из них был накрыт стол различными яствами, но вот что странно – во всем замке не было ни единого человека. Охотники поели и попили, а потом стали дожидаться, когда хоть кто-нибудь придет в этот замок. Но сколько они ни ждали, хозяева не возвращались. Тогда они порешили, что один из них должен остаться здесь, а двое других – продолжить поиски. Кто остается, решил жребий – старший охотник стал ждать в замке, а двое младших со следующего утра отправились в путь.

Пока младшие бродили в поисках принцесс, в полдень пришел в замок маленький человечек и попросил старшего охотника дать ему кусочек хлеба. Тот отрезал хлеба и дал его человечку. Но человечек выронил его и попросил охотника поднять. Когда охотник наклонился за хлебом, человечек схватил его за волосы и стал палкой бить по голове.

На следующий день дежурить в замке была очередь среднего охотника. Его участь была такой же, как и старшего, к нему тоже приходил маленький человечек с большой палкой.

На третий день в замке остался младший. К нему тоже пришел маленький человечек и попросил хлеба, тот, конечно, дал его. Маленький человечек повторил свой фокус: уронил хлеб и попросил охотника поднять его. Но Ганс (так звали младшего охотника) возразил:

– Как, ты сам не в состоянии поднять свой хлеб? Тогда ты не должен и есть его.

Рассвирепел тогда человечек и затопал ногами, требуя, чтобы Ганс поднял ему хлеб. Эта истерика надоела Гансу, и он так отделал человечка, что тот стал просить пощады:

– Не бей меня, смилостивись, отпусти, за это я расскажу тебе, где находятся пропавшие принцессы.

Услыхав такое, Ганс перестал его бить, и человечек поведал Гансу, что живет он под землей, а потому он знает, где пребывают принцессы, и готов охотника отвести к ним. Охотник согласился и пошел за человечком. Тот привел Ганса к колодцу, в котором не было воды. Тогда поведал Гансу человечек, что охотник не должен доверять своим приятелям, ибо не любят они его и хотят королеву добыть, не прилагая усилий. А Ганс сейчас должен взять корзину и нож, после чего спуститься в колодец. Там на дне он найдет три комнаты, в которых и заточены принцессы. Их плен охраняет многоголовый дракон. Ему Ганс должен отрубить все головы и освободить принцесс.

Поведав все это, человечек растворился в воздухе.

Вечером пришли охотники домой и увидали Ганса. Стали они спрашивать, как день прошел. Тогда Ганс возьми и расскажи все как было. Когда охотники услыхали, что Гансу удалось совладать с человечком и даже узнать, где плененные принцессы находятся, они очень разозлились.

На следующее утро они втроем пошли к колодцу и стали жребий кидать, кому из них лезть в колодец. Выпал жребий старшему. Сел он в корзину, взял с собой колокольчик и говорит:

– Когда услышите звон колокольчика, тащите меня как можно быстрее наверх.

Только он начал спускаться, как зазвонил колокольчик. Его сразу вытащили. Со средним было то же самое. Младший же спустился на самое дно колодца. Там он увидал три двери. Взяв охотничий нож, он вошел в первую дверь. За ней сидела девица, вокруг которой обернулся дракон о девяти головах. Дракон спал, и Ганс не стал его будить, а одним движением отрубил с маху все девять голов. Принцесса в знак благодарности подарила ему свое ожерелье червонного золота.

Затем он отправился за второй принцессой. Ее охранял дракон с семью головами. Ганс повторил свой подвиг и освободил принцессу. Третья принцесса была освобождена так же, как и первые две. Позвонил он тогда в колокольчик, и охотники стали вытаскивать по очереди принцессу за принцессой, а когда все принцессы были уже наверху, то охотники обрезали веревку и оставили Ганса сидеть в колодце. Принцесс они заставили сказать королю, что это они спасли его дочерей, а потому просят их руки.

А тем временем Ганс бродил по трем комнатам с мыслями, что вот здесь ему и конец придет. Вдруг он заметил, что висит на стене дудочка, и от нечего делать Ганс начал на ней играть; вдруг откуда ни возьмись явилось множество подземных человечков, и с каждым звуком дудочки их появлялось все больше и больше. Когда он перестал играть, то они спросили, чего он хочет, зачем вызывал их. Сказал тогда Ганс, что хочет он снова вернуться на землю, на солнышко поглядеть, ветру подставить лицо. Подхватили тогда его человечки и вытащили наверх из колодца.

Когда он очутился на земле, то быстро добрался до королевского замка, где как раз в это время должна была состояться свадьба одной из принцесс, и он направился прямо в покои, где был король со своими дочками. Увидав Ганса, они упали на пол без чувств. Разгневался король и велел посадить его тотчас в темницу, думая, что он причинил зло его дочерям. Но когда принцессы снова пришли в себя, они стали умолять короля, чтобы он освободил его из темницы. Король спросил, почему они просят за этого оборванца, и они ответили, что не смеют ничего о том ему рассказать. Тогда он сказал:

– Если мне не можете рассказать об этом, расскажите печке, – а сам быстро вышел из покоев и стал у дверей подслушивать, что же расскажут печке принцессы. И так узнал он обо всем. Приказал тогда король повесить двоих обманщиков, а Гансу отдать свою младшую дочь в жены.

Ф. Энсти

Медный кувшин

Лучи октябрьского солнца с печалью уходящего лета смотрели в окошко небольшой конторки архитекторов Горация Вентимора и Битвора на Большой Монастырской улице в Вестминстере. И если первому особо не везло с клиентами, то у второго в них не было недостатка. Гораций скучая смотрел в окно, поминутно переводя взгляд на план дома, который заказали его компаньону. Но мысли Вентимора были далеки от архитектуры. Он вспоминал летние каникулы, которые провел в Сен-Люке, крошечном приморском местечке в Нормандии вместе с Сильвией Фютвой. Они вместе катались на велосипедах, подставляя лица скупому северному солнцу. Но по приезде в Лондон ему было явственно дано понять, что знакомство на отдыхе носило временный характер и продолжать его никто не собирается. Это затронуло Горация, и он, обидевшись, перестал навещать дом профессора Фютвоя. И хоть визиты в дом профессора и прекратились, но возвышенные чувства по отношению к его дочери остались. Именно по ней и вздыхал Гораций, сидя один в скромной конторке.

Конторскую тишину развеял вихрем ворвавшийся Битвор.

– Добрый день, мой друг, вы все скучаете? – пропел пролетающий в хаосе бакенбард Битвор.

– Да, коллега, не всем же везет в этой жизни так, как вам, – без тени зависти, но с сожалением заметил Гораций.

– Не печальтесь, друг, просто англичанам не нужны ваши изыски фантазии, они хотят простоты и комфорта, ну да вы это поймете со временем, – менторским тоном заметил Битвор, – а пока у меня заказ в Ларчмире, мне там нужно будет провести пару дней, так что, думаю, вы тут не станете скучать, а заодно и посмотрите план флигеля, который мне заказали из Тускулум-Лодже, ведь вам все равно нечего делать.

– Да, вы правы, делать мне отчаянно нечего, – вздохнул Гораций.

– Вот и славно, до скорой встречи.

Вентимор остался опять один и снова погрузился в воспоминания и мечтания о прекрасной Сильвии Фютвой. Неожиданно тишину конторки разорвал настойчивый стук в двери. Гораций даже сначала решил, что ему это почудилось, но стук повторился все с той же настойчивостью. Гораций поспешил к двери и, открыв ее, к своему удивлению, обнаружил недовольно сопящего профессора Антона Фютвой, отца несравненной Сильвии.

– Вы на месте, вот это удача, – просопел, отдышавшись, профессор, – у меня к вам есть дело.

Неожиданность появления отца возлюбленной вогнала Горация в ступор, он даже не мог подумать, что ему удастся опять сблизиться с домом Фютвой.

– Профессор, очень рад, но как вы тут оказались? – растерянно пробормотал Гораций.

– Извозчиком, как же еще?

Сварливый профессор был в своем репертуаре, он, как и все жертвы науки, был весьма близорук и невнимателен к людям; профессор считал, что Гораций проводил время в его доме только из любви к истории и археологии. Вот только Гораций мирился со скучными лекциями лишь потому, что благодаря им он мог лицезреть свою возлюбленную Сильвию.

– У меня есть к вам поручение, господин Гораций, вы уже достаточно осведомлены в истории Египта и Азии, поэтому я хотел бы вас попросить, чтобы вы вместо меня сходили на аукцион, который состоится в Ковент-Гарден, где один из уважаемых коллекционеров будет распродавать свои экспонаты. У него есть несколько вполне интересных экземпляров. Вот вам каталог, там я отметил все интересующее меня и указал стоимость, которую я готов выложить за них. Я надеюсь на вашу расторопность и бережливость в расходовании моих средств, и ни в коем случае не превышайте указанной мной стоимости.

– Но, профессор, знания мои не столь обширны, чтобы я мог ими руководствоваться в выборе старины, – засомневался в своих силах Гораций, который не хотел оказаться в немилости в глазах профессора из-за своей опрометчивости.

– Да бросьте, вам ничего не надо делать, только прийти и купить, как в магазине, то, что я отметил в каталоге. Ну да пора и честь знать, меня еще ждут в другом месте, так что спешу с вами попрощаться, и не забудьте: вечером я вас жду у себя дома с докладом о прошедшем аукционе. – Профессор так стремительно ретировался, что Гораций больше ничего и не успел возразить.

«Да, вот и попал как кур во щи, – подумал Гораций, – с другой стороны, это ж замечательный шанс вновь увидеться с Сильвией, все-таки нет худа без добра». С такими мыслями он отправился к себе домой, где и стал дожидаться утра, чтобы как можно лучше проявить себя на аукционе, дабы угодить отцу милой Сильвии.

Все то же ласковое солнце светило в окно кареты, на которой добирался Гораций до аукциона. Он думал, что приедет первым, но оказалось, что народу в зал набилось уже порядочно. Гораций занял свое место и стал ждать начала торгов. Как оказалось, профессор указал цены в каталоге весьма заниженные, и поэтому Гораций не смог ничего купить. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, он приобрел на торгах за гинею (что было весьма дорого) старинный медный кувшин, запечатанный клеймом, на котором имелись какие-то клиновидные надписи. Ценность кувшина Гораций и сам понимал, поэтому решил не везти его профессору, а отослать себе домой. В дом Фютвой он отправился с пустыми руками.

Когда Гораций приехал к профессору, того еще не было дома. Его встретила госпожа Фютвой, которая предложила Горацию подождать профессора в приемной. Там он и повстречал свою возлюбленную. Сначала он не знал, что и сказать, язык присох к небу, а зубы от волнения выбивали предательскую дробь.

– Здравствуйте, Сильвия, надеюсь, я вас не сильно обременю своим присутствием, пока буду ждать профессора, – выдавил он из себя.

– Что вы, мистер Вентимор, я рада вас видеть, почему же вы перестали бывать у нас? – поинтересовалась Сильвия.

– Как же, ведь ваша матушка мне дала ясно понять, что не стоит продолжать наши отношения… – воскликнул Гораций.

– Ах, да бросьте, в вас говорит ваше высокомерие, матушке показалось, что вы стали с нами общаться на отдыхе лишь потому, что более англичан и не было, но здесь, в милом вашему взгляду Лондоне, вам уж не будет дела до нас, – смущенно проговорила Сильвия.

– Да как вы могли подумать об этом, ведь после нашей разлуки я ни о чем больше и думать не мог! – Гораций в порыве чувств не заметил, как сказал лишнее, и теперь уже ему ничего не оставалось, как продолжать начатое. – Я вас люблю, и люблю уже давно, как вы могли подумать, что я высокомерен и равнодушен к вам?

– Но вы так себя вели… Я, признаться, тоже к вам неравнодушна, но почему вы молчали? – недоуменно подняла кверху брови Сильвия.

– А разве у меня есть право обременять вас этим знанием, ведь мое материальное благополучие таково, что я пока не могу вас позвать замуж. Ваши родители будут против. Как я мог в этой связи признаваться и обязывать вас к чему-либо? – простонал Гораций.

– Но почему в таком случае вы сейчас не смолчали?

– Всему виной долгая разлука с вами, один ваш образ вселяет в меня неспособность держать язык за зубами. Но я придумаю, как разбогатеть, чтобы убедить ваше семейство дать согласие на наш брак! – торжественно проговорил Гораций, и тут в комнату вошла госпожа Фютвой.

– На какой это еще брак? – спросила она, грозно сведя брови к переносице.

– Матушка, – видя, что Гораций замешкался, пришла на помощь ему Сильвия, – мы с Горацием давно любим друг друга…

– Да, и я бы хотел просить руки вашей дочери, – вмешался Гораций, решив, что надо ковать железо, пока оно горячо.

– Да что вы себе возомнили, как вы ее думаете содержать, – изумилась миссис Фютвой, – когда ваша практика не приносит вам прибыли?

– Не стоит об этом беспокоиться, я отлично понимаю, что просить руки у такой почтенной семьи, как ваша, я пока не имею права, но я приложу все усилия, чтобы достичь такого материального благополучия, которое позволит мне взять в жены вашу дочь, – уверил Гораций.

– А пока этого не произошло, давайте оставим этот разговор, мистер Вентимор, – прервала его госпожа Фютвой.

К этому времени к дому подкатила коляска с профессором, и все (Гораций, Сильвия и г-жа Фютвой) не сговариваясь решили не продолжать начатый разговор при главе семейства, но Гораций понял, что особых проблем с госпожой Фютвой не будет, главная проблема – это убедить старика отдать дочь, но пока аргументов к убеждению у Горация не было, а если вспомнить его провал на давешнем аукционе, так и подавно разговор о женитьбе был бы чересчур преждевременным.

– Здравствуйте, милый Гораций, – просопел Антон Фютвой, – ну как, вам удалось добыть для меня что-либо ценное?

Тут Гораций рассказал, как обстояли дела на торгах, что отмеченные профессором экспонаты ушли с торгов втрое дороже, чем Фютвой указал в каталоге.

– Вы что, Гораций, не понимаете, что цены, указанные мною в каталоге, были только приблизительными, я ни в коей мере не надеялся, что вы купите за них эти старинные реликвии, но я надеялся на ваше благоразумие и думал, что вы поймете, что за любой из указанных мною экспонатов можно было дать втрое больше того, что я указал, я надеялся на вашу компетентность, – хрипел профессор, а то, что он говорил Горацию совершенно обратное накануне аукциона, доказать ему было уже нельзя.

– Вы правы, профессор, это моя ошибка, – сдался Гораций, – но я купил там за свои деньги один медный кувшин, который, возможно, вас заинтересует.

– Ах да, кувшин, в котором хранили вино или масло, да на кой черт мне ваш кувшин, он вовсе не стоит той гинеи, которую вы за него отдали! – продолжал негодовать профессор.

– Нет-нет, профессор, вы только послушайте, он запечатан какой-то странной печатью, на которой нанесены клинописью какие-то надписи, может, вам было бы любопытно взглянуть на него, – из последних сил Гораций пытался реабилитироваться в глазах профессора. И это подействовало на него моментально.

– Надписи, говорите. Интересно было бы взглянуть на ваш горшок, в нем могут быть любопытнейшие свитки, – сменил гнев на милость ученый муж, – попытайтесь приоткрыть печать и посмотреть, что внутри, а потом можно будет договориться и о визите к вам, чтобы посмотреть на ваше приобретение, – снисходительно добавил профессор.

– Что ж, тогда не буду вас стеснять своим присутствием, – пролепетал Гораций и стремительно удалился.

По пути домой Гораций искренне просил небеса, чтобы кувшин таки оказался не пустой, потому как иначе профессор убедится в полнейшей непутевости Горация и никогда не позволит ему жениться на своей дочери.

Придя домой, Гораций первым же делом взялся за кувшин. Откупорить его оказалось не так-то и просто. Печать уверенно оставалась на том же месте, что и раньше, как бы сильно Гораций за нее ни тащил. Тогда он решил воспользоваться зубилом и молотком. Печать поддалась и отвалилась. Вслед за ней из кувшина стремительным фонтаном брызнул разноцветный пар, моментально заполнив всю комнату, а из пара показалась как-то сильно увеличенная фигура старика, который расправил плечи и громко вздохнул. Пар постепенно исчез, а старик принял нормальные размеры и уставился на Горация. Последний же решил, что все только что произошедшее – не более чем галлюцинация, которая стала результатом переутомления за день, а этот старикашка восточного вида – очередной квартирант миссис Рапкин, у которой и снимал квартиру Гораций.

– О ты, смертный, ты даже не представляешь, какую мне оказал услугу, даровав свободу. Я был заточен в этой бутылке слишком долго, по вине Сулеймана, обманутого моими врагами. А теперь проси чего хочешь.