Текст книги "Через тернии к звёздам"

Автор книги: Аделина Вязова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Аделина Вязова
Через тернии к звёздам

С благодарностью моим родителям —

за то, что дали мне жизнь, и Лене Гусевой —

за то, что вернула меня к жизни, когда я готова была от нее отказаться.

Введение

Открываю глаза. Я проснулась. Оглядываюсь по сторонам. В доме никого. Все взрослые куда-то ушли по делам. Наверное, работают в огороде. Быстро натягиваю платье и бегу на крылечко.

Яркое летнее солнце слепит глаза. Я довольно жмурюсь. Как здорово! Люблю такую погоду. Когда солнечно, каждая травинка, каждый листик, каждый кустик будто пропитаны теплом и светом. Все вокруг радуется жизни, ликует, стрекочет, чирикает и щебечет.

Мне не терпится побыстрее присоединиться к этому всеобщему веселью. Кое-как застегиваю сандалики и сбегаю по ступенькам. Бегу в огород. Срочно надо проверить, не зацвели ли новые цветочки, не появился ли на кустике крыжовник с розовым бочком. А может, у жуков-пожарников, живущих на липовом пеньке, появились детки? Еще кузнечики! Хочу поймать зелененького с серыми крапинками на крылышках, чтобы жил в баночке и стрекотал дома по вечерам. Никак не удается поймать!

Мир вокруг такой огромный, такой волшебный и интересный, когда тебе пять лет.

Стою на балконе на четвертом этаже и пытаюсь глубоко дышать. Смотрю, как город засыпает. Вокруг бетонные серые дома-коробки постройки времен Хрущева. Уже вечер, но все еще жарко, душно. Все вокруг раздражает и угнетает. Эти чертовы дома-коробки, эти стены, этот чертов балкон, заваленный хламом. У меня прямо за спиной все, о чем я мечтала. Где-то на полке пылится диплом об окончании педагогического университета. В спальне тихо и сладко спит сын Егор, а в зале муж Саша играет за компьютером.

Мне двадцать шесть лет, у меня есть все, о чем я мечтала, и я ненавижу свою чертову жизнь. Я смотрю с балкона вниз, в сгущающиеся сумерки, и мне хочется выброситься. Наверное, это больно. Как было бы хорошо, если бы можно было рассыпаться на крошечные атомы и перестать быть. Разве этого я хотела? Почему моя жизнь такая тошнотворная? Как я такое допустила? Неужели так и будет всю оставшуюся жизнь, до самой старости? Как мне все осточертело! Если бы только можно было разом со всем этим покончить! Раз и навсегда!

Ночь. Сижу на балконе своей квартиры на двадцать четвертом этаже. В руках любимая кружка с кипрскими котиками. Чувствую ладонями тепло и вдыхаю аромат какао. Слушаю, как внизу, в темноте, где-то щебечет соловей. Смотрю на прекрасный ночной Питер. Этот город никогда не спит. Он каждую ночь зажигает огни и пульсирует дорожными артериями. В небе мерцает огонек. Это самолет заходит на посадку в Пулково. Я его не слышу, только вижу мигающий огонек. Меня всегда завораживает этот момент. Еще пара минут, и командир воздушного судна объявит, что самолет произвел посадку в городе-герое Ленинграде. Мне хорошо. Я чувствую, что я – часть этого огромного мира. Я сама – целый огромный мир. Я люблю свою жизнь. Она такая непредсказуемая и интересная.

Все эти три эпизода обо мне, только в разное время и в разном возрасте. Я писала эту историю одиннадцать лет и хочу рассказать тебе, мой читатель, о том, как я менялась. О том, как озорная любопытная девочка превратилась в молодую женщину, которая хотела умереть, и о том, как я выбиралась из этого состояния с помощью психологии, чтобы снова ощутить, что жизнь прекрасна, и ее стоит прожить с удовольствием.

Я. Начало

Как вы уже догадались, эта книга – история моей жизни. Она была бы неполной, если бы я не рассказала сначала предысторию. Если тебе, мой дорогой читатель, интересно узнать на примере моей семьи, что из себя представляют парад поколений, наследственность, влияние семейных традиций, то можно начать прочтение книги с приложения, которое находится в самом конце. Там я расскажу о том, что происходило задолго до моего рождения: о своих прадедушках, прабабушках, дедушках и бабушках. Это истории, которые я слышала в детстве. Ну а если у тебя, мой дорогой читатель, нет желания углубляться в далекую историю, то приложение можно пропустить и начать чтение книги непосредственно с моей истории.

Формирование личности человека во многом происходит под влиянием родителей. Именно поэтому я решила начать этот рассказ со своих родителей. Начнем, пожалуй, с папы.

Мой папа

Насколько мне известно, папа с детства был очень веселым и изобретательным мальчиком. Помню, он рассказывал истории о том, как они детьми играли в прятки и он спрятался в зарослях крапивы. Его никто не смог найти. Или о том, как он с друзьями построил двухэтажный дом из снега и льда. Я даже представить себе не могу, как это можно сделать.

В детстве его все называли Славиком, и ему это не нравилось. Поэтому он подобрал для нас, своих детей, имена, от которых нельзя легко образовать уменьшительно-ласкательную форму.

У папы было одно среднее специальное образование «Горное дело» и два диплома о высших образованиях по специальностям «учитель математики» и «учитель психологии». Когда я училась в начальной и средней школе, папа вел у нас уроки психологии и ОБЖ.

О папе у меня приятные воспоминания. Он чаще бывал рядом, чем мама. Он нас купал, укладывал спать и рассказывал сказки перед сном. Последнее мне особенно нравилось. Сначала он рассказывал нам с сестрой сказку собственного сочинения, потом гладил по голове. Это было очень приятно, потому что в нашей семье вообще не было принято обниматься, гладить, целовать. Поглаживания по голове были очень приятным и единственным выражением теплых чувств.

Папа для меня всегда был авторитетом. Я хотела быть на него похожей. Например, папа никогда не повышал голос, я никогда не видела его раздраженным. Я восхищалась его самообладанием и хотела уметь так же контролировать свои эмоции. Для него было важным «сохранить лицо» в любой ситуации.

Я не знала тогда, что контроль эмоций приводит к утрате спонтанности, а умение сдерживать негативные эмоции приводит еще и к тому, что человек перестает чувствовать в полной мере и позитивные эмоции. Мы привыкли думать, что злиться – это плохо, но на самом деле злиться – это нормально. Природа создала гнев для защиты личности, чтобы человек мог постоять за себя, а я с самого детства, подражая папе, пыталась от этого чувства всячески избавиться, подавить его.

Я всегда ценила папино мнение, и мне очень нравилось проводить с ним время. Я даже подражала его походке и выворачивала при ходьбе носки наружу, как делал папа.

В детстве я задавала ему множество вопросов, но он ни разу не сказал: «Я не знаю». Он просто фантазировал на ходу, если не знал, а я восхищалась тем, что он всегда все знает.

Я помню только один неприятный случай, связанный с папой. Мне тогда было лет пять. Как-то мы играли с девочками на берегу пруда. Там еще был соседский парень. Он купался и стоял почти по пояс в воде. Потом он начал мастурбировать и показывать нам свой член. Мне было любопытно, и я понимала, что происходит что-то запретное, меня это сильно раззадорило. Я кричала громче всех: «Покажи еще!» Я не обращала внимания, что на другом берегу пруда рыбачили мужчины. Весь мой задор моментально испарился, когда я услышала папин голос, который кричал: «Замолчи сейчас же!» Я никогда до этого не слышала, чтобы папа повышал на кого-то голос. Это было впервые на моей памяти, и я сразу сообразила, что я натворила что-то очень и очень плохое. Мне было невероятно стыдно за свое поведение. Кажется, именно тогда я решила, что моему отцу никогда больше не придется за меня краснеть.

Мы с папой эту ситуацию никогда не обсуждали.

Вот так, имея детское, незрелое мышление, из-за незначительного, но эмоционально сильного события дети принимают решения, которые влияют потом на всю последующую жизнь. Думаю, как раз такие решения в психологии и называются сценарными решениями[1]1
  См. Эрик Берн. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. – М.: Эксмо, 2010. – 576 с.


[Закрыть].

Папа в молодости был спокойным, общительным и компанейским, много шутил.

У него были золотые руки, и он мог сделать своими руками все что угодно. У него всегда было много разных идей. Он все время что-то придумывал, строил планы, но, к сожалению, быстро терял интерес к своим задумкам, иногда даже не воплотив их до конца.

Папа в молодости хорошо рисовал и после школы мечтал поступить на художественно-графический факультет в педагогическом институте, но он не учился в художественной школе и не смог сдать вступительные экзамены.

После школы он уехал в Воркуту учиться в горном техникуме и работал шахтером. Тогда шахтерам на севере хорошо платили, и он хорошо зарабатывал, модно одевался. Я помню его фотографии тех времен: в брюках клеш, с лохматой шевелюрой.

Служил он тоже на севере, на Чукотке. В детстве я любила рассматривать его армейские альбомы. Там, между фотографиями, были листы из тонкой, полупрозрачной бумаги, разрисованные папиной рукой. Эти наброски казались мне тогда чем-то невероятно красивым.

После армии папа вернулся в Чебоксары. Работал токарем на заводе. Там он тоже хорошо зарабатывал и любил свою работу.

Высшее образование он получил в педагогическом институте на математическом факультете, но я думаю, что это была совсем не его специальность, не его призвание. Он почти не работал учителем математики.

Папа вернулся в родительский дом в деревне, потому что кто-то должен был жить с родителями. Он долгое время работал школьным военруком и учителем ОБЖ.

Потом папа выучился на психолога на факультете усовершенствования учителей и начал дополнительно вести в школе уроки психологии.

А через какое-то время неожиданно для семьи папа решил, что хочет бросить работу в школе, и стал индивидуальным предпринимателем. Он работал очень много, без праздников и выходных, в любую погоду, начал больше зарабатывать, но почти не бывал дома.

Помню, когда я была подростком, папа приезжал после тяжелых рейсов и привозил домой много разных фруктов и вкусностей. До этого наша семья во многом себя ограничивала.

В моей памяти много забавных случаев, связанных с папой.

Например, вспоминается, как он водил меня в садик. Путь был довольно длинным и скучным. Но папа вечно что-нибудь придумывал, чтобы сделать дорогу интереснее. То называл нашу дорогу тайными тропами и вел меня, немного изменив маршрут, то мы с ним помогали изрезанной березке, из которой сочился сок, замазав «рану» глиной.

Зимой я часто болела, и папа со всей своей изобретательностью придумывал способы накормить меня луком и чесноком. Он называл обычные щи «супом харчо», крошил туда лук, чеснок, добавлял кетчуп, и я все это уплетала за обе щеки. А вместо йодной сетки у меня на спине красовались ежики и яблочки.

Будучи уже взрослой, я приезжала в родительский дом и иногда оставалась там ночевать. Мне очень нравились вечерние беседы с папой обо всем. Он доставал бутылку домашнего вина, и мы с ним засиживались допоздна, болтая. Мне сейчас очень не хватает этих вечерних посиделок.

К сожалению, папа себя совсем не берег, мало заботился о своем здоровье и часто выполнял очень тяжелую работу. В книге Клода Штайнера «Сценарии жизни людей»[2]2
  См. Клод Штайнер. Сценарии жизни людей. – СПб.: Питер, 2018 – 416 с.


[Закрыть] есть сценарий под названием «Большой и сильный папочка». Думаю, это тот сценарий, по которому развивалась жизнь моего отца.

Папа ушел из жизни в возрасте шестидесяти трех лет от тяжелого инсульта после нескольких дней комы. А я до сих пор жалею, что не успела с ним попрощаться. Я до последнего верила, что он выздоровеет.

Моя мама

Мою маму зовут Галя. Я думаю, что мама выросла с ощущением, что она – лишний ребенок. Она родилась, когда ее старший брат Семен уже служил в армии. Семен считал себя главой семьи, и он был недоволен ее рождением, вел себя с ней очень строго. Вероятно, поэтому мама считала, что любовь надо заслужить тяжелым трудом, и всегда была в каких-то делах и заботах.

К нам, своим детям, мама, скорее, проявляла заботу, чем любовь. Утром, к моменту нашего пробуждения, на столе всегда стояла горячая каша, и мама всегда знала, какая погода на улице и что надо надеть, чтобы не замерзнуть. Она никогда не спрашивала, как дела, не обсуждала ничего личного, ее всегда в первую очередь волновали хлопоты по хозяйству.

Как-то я попросила маму утром заплести мне косы. Ей было некогда, руки у нее были влажными, она злилась и дергала меня за волосы. Больше я не просила ее заплетать мне косы, научилась делать это сама.

Когда я была маленькой, мне нравилось ходить с мамой за грибами. Она меня будила рано утром, и мы вдвоем шли в лес. Пожалуй, это было единственное время, когда можно было с ней просто побыть вместе. Ради этого я готова была встать рано-рано утром.

Помню, однажды мама меня разбудила и сказала, что мы пойдем в лес. Я очень быстро собралась: вскочила, оделась, умылась. И мы пошли.

По пути нам встретились колхозницы, которые шли косить сено. Это были деревенские женщины, у многих из которых жизнь не удалась, была тяжелой и однообразной. Видимо, поэтому они были не прочь почесать языками и кому-нибудь перемыть косточки.

На этот раз колхозницам не понравилось, что у меня распущенные волосы. Они говорили обо мне. Я их не слышала, но мама долго сокрушалась, что не догадалась убрать мне волосы и что выбрала именно эту дорогу.

Для мамы всегда было важно мнение окружающих о нас, о нашей семье. Пожалуй, это было самое важное в ее жизни. Вообще мама почему-то всегда была согласна с нелестными высказываниями разных людей в адрес членов нашей семьи, всегда к ним прислушивалась, непременно доводила их до нашего сведения.

Наверное, именно это послужило фундаментом для моей психологической установки, что самое главное в жизни – это то, что обо мне думают другие люди, и не важно, что чувствую в этот момент я сама.

Я никогда не видела, чтобы мама от души смеялась.

Внешне я во многом похожа на маму. У меня ее фигура, и черты лица во многом похожи. Мама была в молодости красивой женщиной.

В юности я считала маму довольно странным человеком. Она всегда стеснялась своего тела и крайне редко спала в чистой мягкой постели. Она довольно часто спала как попало, в походных условиях, хотя в этом не было никакой необходимости. То она спала на кухне на табуретках, выставив их в ряд, то на диване, укрывшись какой-нибудь курткой.

Из-за детской психологической травмы мама всегда боялась воды и замкнутого пространства.

Когда я в детстве задавала маме вопросы, она почти никогда не давала ответ сама, всегда отсылала к папе, даже если вопрос был очень интимным и чисто женским. Главным доводом для нее было то, что папа все знает и объяснит лучше, чем любая женщина.

Я не знаю, сама ли мама так решила или кто-то другой ей это подсказал, но она всегда относилась к себе так, будто она на порядок хуже всех остальных членов нашей семьи. Она все время брала на себя самую грязную работу по дому, а потом злилась на папу, называла его «интеллигентом» и «чистоплюем».

В моих воспоминаниях мама почти все время была чем-то недовольна. Каждое утро в нашем доме начиналось с того, что мама с раздражением в голосе перечисляла, что она уже успела переделать по хозяйству, пока все остальные спали. А мне всегда хотелось, чтобы она просто сказала: «Доброе утро!»

Мама все свое время заполняла какой-то деятельностью, постоянно чем-то была занята, куда-то спешила и все время раздражалась из-за того, что ей никто не помогает.

В книге Клода Штайнера «Сценарии жизни людей» есть такой сценарий «Матушка Хаббард, или Женщина на службе семьи»[3]3
  См. Клод Штайнер. Сценарии жизни людей. – СПб.: Питер, 2018 – 416 с.


[Закрыть]. Думаю, этот сценарий очень емко описывает установки, с которыми жила моя мама.

Когда мне было лет тринадцать, мама начала использовать манипуляции в виде угроз, чтобы заставить нас, детей, помогать по дому. Если она была чем-то недовольна и пыталась заставить что-то сделать, она говорила, что мы ее ни во что не ставим, что она пойдет и повесится. Во мне все сжималось, я сидела и думала: «Она этого не сделает, конечно, не сделает, не сможет», а потом задавала себе вопрос: «А вдруг и правда повесится?»

Такие манипуляции, конечно, заставят ребенка быть послушным и покладистым, но в то же время внутри него сформируется такой устойчивый психологический механизм, как чувство вины, который изрядно усложнит ему дальнейшую жизнь.

Через некоторое время я сама начала размышлять: «Может, мне с собой что-нибудь сделать? Можно, например, спрыгнуть со второго этажа». Нет. Я не думала о смерти. Я хотела себя покалечить. Я думала, что, если я что-то с собой сделаю, взрослые, наконец, задумаются, что я есть и что я заслуживаю внимания.

Я всегда ждала, что мама скажет мне что-то хорошее, скажет, что я умница, молодец, похвалит меня, но она умела находить изъян во всем, что я делала, и всегда говорила, что я могла бы справиться лучше.

Помню, я как-то связала спицами платье для своей куклы. Это была кропотливая работа, потому что надо было сначала все придумать, а потом рассчитать каждую петельку. Я очень старалась, но в одном месте на нитке было какое-то уплотнение, и одна или две петли получились неровными на самом видном месте. Я закончила работу и побежала показывать маме, хотела, чтобы она сказала: «Как у тебя здорово получилось!», но она сказала: «Вот тут надо было сделать аккуратнее». Я расстроилась до слез.

Родители часто думают, что так они формируют у ребенка стремление быть лучше, но на самом деле формируют установку «Я хороший, если я лучший», которая потом не дает человеку радоваться своим достижениям, ведь ему всегда и всего мало, потому что всегда найдется тот, кто превзошел тебя.

Все свое детство я обижалась на маму, злилась на нее, тщетно ждала от нее чего-то хорошего. Я не думала тогда, что родители дают нам то, что в их силах. Они не видели иного. Я не знала в то время, что мне под силу изменить почти все, что меня не устраивает. Тогда казалось, что это невозможно, но оказалось, что это невероятно просто: можно сказать, если что-то не нравится, можно попросить не делать что-то или, наоборот, попросить сделать что-то. Это простая истина, но к ее пониманию я шла очень долго. Я расскажу на страницах этой книги, как я избавилась от обид на маму и наконец начала в ней видеть не всемогущего взрослого, а простого человека.

Отношения родителей

Мама рассказывала, как они с папой познакомились. Может, в этой истории не все соответствует истине, но я ее запомнила именно так.

Мама шла на остановку. Папа ее догнал и помог донести сумки. Потом, через какое-то время, они оба пришли на какое-то мероприятие. Мама ждала своего ухажера. Все, кто был, потихоньку куда-то разошлись по парам. Папа и мама по какому-то стечению обстоятельств остались вдвоем. Пришел мамин кавалер, увидел их вдвоем – приревновал, развернулся и ушел.

После этого папа и мама начали встречаться. Мама говорила, что остальные ее кавалеры как-то всегда вызывали в ней сомнение. А с папой ей было спокойно. Она всегда чувствовала, что он надежный.

Родители поженились, когда маме было двадцать пять лет. Моя старшая сестра Настя родилась через два года. Еще через два года родилась я. А наш брат Олег родился через девять лет после меня.

Отношения между папой и мамой всегда оставляли желать лучшего, хотя я этого и не замечала, когда была маленькой.

Когда мне было пять лет, я обычно спала с сестрой в одной кровати, но иногда убегала спать к папе. Тогда я не задавалась вопросом, почему он спит один на полу. Мне нравилось, что с ним спит котенок. И когда я спала с папой, то спала еще и с котенком. Или мне нравилось, что я могла ему сказать ночью, что хочу есть. Это было, скорее, хулиганство, чем потребность поесть, но мы шли с ним вдвоем посреди ночи на кухню на поиски чего-нибудь съедобного. И это было очень здорово. С мамой бы это не прокатило.

Потом, когда я уже выросла, папа рассказал, что он спал на полу потому, что мама ложилась спать рано, не раскладывая постель, прямо в одежде. Ему там просто было негде лечь, и он ложился на полу.

На праздники мама почти не ходила. Говорила, что терпеть их не может, что там спаивают. Если она куда-то и выходила, то всегда приходила одна и раньше всех.

Папа, напротив, всегда любил общаться с коллегами и соседями.

Я никогда не видела, чтобы папа и мама проявляли друг к другу нежность. Они никогда не обнимались, не держали друг друга за руки. Целовались они при мне два или три раза в жизни в знак благодарности за что-то. Это всегда было как-то сухо и без эмоций.

Самое трогательное, что я могу вспомнить из их отношений, – это тюльпаны. Два-три года подряд папа для мамы выращивал в горшочке тюльпаны на 8 Марта. Может, это моя выдумка. Тюльпаны распускались ранней весной, и мне хочется верить, что они были специально выращены для мамы.

Я никогда не могла толком понять, как мама относилась к папе. То она говорила, какой он замечательный, то кричала, перечисляя все, чем он провинился перед ней за многие годы.

Папа ее побаивался.

Помню один случай. Папа решил приготовить ужин. Это бывало очень редко. Кажется, я наблюдала такое всего два раза в жизни. Он приготовил очень вкусный рис, и я видела, что он вкладывал душу в этот процесс. Я ему помогала. Когда было почти все готово, он вспомнил, что положил в блюдо немытый рис. Папа знал, что мама будет ругаться, и попросил меня не говорить ей. Я не стала рассказывать.

Другой случай. Папа планировал купить машину для работы. Откладывал деньги. Он поехал с грузом на рынок. Там карманники вытащили у него из кармана все деньги – 40 тысяч рублей. На эту сумму в то время можно было купить новую машину. Пропажу он обнаружил только тогда, когда приехал домой. Я была свидетелем происходящего. Папа попросил меня не говорить маме, чтобы она не ругалась. Я не стала его сдавать.

С самого детства я чуть ли не каждый день слышала папины жалобы на маму, он говорил, что она мало ему помогает в бизнесе, что она все время заведена, что она холодна и т. д. Я его слушала, сочувствовала и понимала. Мне ведь тоже маминой любви недоставало. Мы с ним вроде как были единомышленниками.

Вот так родители вовлекают детей в свои взрослые, родительские взаимоотношения, а дети принимают на веру, без фильтров, все, что было сказано, а потом расхлебывают последствия. Ведь правда заключается в том, что у любого человека есть выбор. В данном случае у папы был выбор развестись или жить с мамой. Если он не уходил, значит, сам так решил и его все устраивало, а искать сочувствия и понимания у детей в данной ситуации – все равно что вампирить. Это приводит к серьезным последствиям для ребенка.

Был еще один болезненный момент, связанный с родителями.

Я как-то вообще никогда не задумывалась над сексуальной жизнью родителей. Мне всегда казалось, что родители эту тему обсудили и раз и навсегда для себя закрыли, вычеркнув секс из своей жизни. Но это было совсем не так.

Когда я уже выросла, папа не раз заводил разговор о мужских изменах. Это всегда были истории о других мужчинах. Когда это была история с плохим концом, он говорил, что надо служить семье, что всегда надо возвращаться ночевать домой. Теперь я понимаю, что он говорил именно о себе, что это он для себя выбрал такую политику: «Делай, что хочешь, но приходи ночевать домой и ни в чем не признавайся, тогда все будет, как было всегда».

Помню один случай, который произошел, когда я уже была замужем. Я приехала к родителям на несколько дней на новогодние праздники. Моя сестра тогда работала в Москве. Ей надо было уезжать в Москву, и папа около семи часов вечера поехал провожать ее на автобус.

Мама рано легла спать и безмятежно спала.

Наступила ночь, было уже одиннадцать часов вечера, а папы все еще не было дома. Я не могла уснуть и начала переживать за него, боялась, что замело дороги или у него машина сломалась. Я попыталась ему позвонить. Телефон был отключен. Через час я позвонила еще раз. Никакого результата.

После некоторых сомнений я разбудила маму и сказала, что беспокоюсь за папу. Она встала, оделась и пошла его искать. Через какое-то время мама позвонила мне и сказала, что папа был с другой женщиной. Я с ужасом ждала их возвращения.

Мама пришла первая. Она плакала, все время жаловалась на папу, сказала, что он разбил ее телефон, пытался ее побить.

Потом пришел папа, сел на кухне, налил себе водки.

Мама в это время, не снимая верхнюю одежду, стояла в ванной, все время твердила, что он ее предал, унизил, что ей давно намекали, а она не верила. Она порывалась уйти из дома прямо ночью.

Папа говорил, что она сама во всем виновата, что он первые семь лет брака терпел, что ему было обидно, когда она его отпихивала локтем, что он не виноват, что ему нужен секс, а ей не нужен. Потом он зачем-то рассказал, что снимал проституток, что все учительницы невозможно закомплексованные, что он не разводится только потому, что уже слишком поздно и т. д. и т. п. Это был какой-то бессвязный поток речи, как будто его прорвало, и он не мог остановиться.

Около трех часов ночи папа ушел спать на второй этаж. Мама осталась стоять в ванной. Я в ужасе вскочила с кровати и побежала к ней. Она стояла в ванной в дубленке и в платке. Я смотрела на нее и думала, что у нее сейчас очень жалкий вид. Мне на ум пришло именно слово «жалкий», потому что в этот момент оно было наиболее подходящим.

Мама плакала, жаловалась мне на папу, все время повторяла, что уйдет из дома, говорила, чтобы мы ее не искали, что мы папины дети и любим только его.

Я стояла рядом, и меня трясло от ужаса, в голове вертелась мысль, что, если она сейчас уйдет из дома, она с собой что-нибудь сделает. Я уговорила ее раздеться и лечь спать.

Когда я проснулась утром, мамы дома уже не было. Я поразмыслила и решила, что она могла уехать к своей старшей сестре. Вечером мне надо было ехать к себе домой. Перед отъездом я позвонила тете Вере, чтобы попрощаться. Мама сказала, что успокоилась, обещала, что вернется домой.

Папа проводил меня на вокзал на машине и всю дорогу молчал, а у меня текли слезы. Я, кажется, их обоих понимала, никого не осуждала. Мне было плохо от того, что именно я разбудила маму, что именно я спровоцировала скандал. Еще в голове все время почему-то крутилась мысль: «Я не хочу, чтобы и мне было слишком поздно разводиться».

С тех пор тема измены всегда была самой важной для мамы, и она неизменно к ней возвращалась. Каждый раз, расспрашивая о моей семье, она непременно говорила мне, что мужчинам очень нужен секс и я должна ублажать мужа, чтобы у нас все было хорошо. Меня это всегда выводило из себя, потому что в такие моменты я всегда думала о том, что она ничего не видит и не слышит, пытается навязать мне решение своей собственной проблемы, и ей даже в голову не приходит, что у меня могут быть совсем другие проблемы и переживания.

Через какое-то время тема супружеской измены вновь всплыла в нашей семье и приобрела гораздо больший и разрушительный размах. Маме просто «крышу сорвало» с подачи болтливой соседки, которая что-то узнала или увидела и «заботливо» донесла до маминого сведения. Мама возненавидела весь мир и наконец нашла причину всех своих бед. Крики на папу, мат, попытки побить его стали для мамы обычной практикой. А потом папы не стало.