Текст книги "Прижизненные и посмертные"

Автор книги: Аделина КЕН

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

На следующее утро я проснулся неожиданно рано для себя. Сегодня в моем графике было дежурство, на утро я решил отпроситься и съездить в клинику уточнить все про Веронику. Ведь этот факт из своей жизни она скрыла, а может еще что-нибудь.

Все выходило, так как задумал и вот я уже направляюсь к больнице. Я с легкостью нашел кабинет главврача, еще не забыл расположение комнат.

– Здравствуйте, Николай Алексеевич – вежливо с улыбкой зашел я в кабинет.

– Здравствуйте, проходите, присаживайтесь, чем на этот раз можем помочь?

– Мне нужна вся информация о Филатовой Веронике Александровне

– Да я знаю эту девушку. Она легла к нам, когда ей было шесть, и недавно выписалась по достижению восемнадцатилетия.

– Какая болезнь была у Вероники?

На этом вопросе доктор сразу занервничал

– Понимаете у нее была сложная ситуация в семье…

– Какой реальный диагноз был поставлен маленькой девочке?

– Хорошо я расскажу вам. Девочка была здорова с психической точки зрения, но когда ее привезли, у нее был сильный психологический стресс. Наши специалисты помогли ей. Да в таких случаях мы не госпитализируем, но девочка прекрасно окончила школу. К ней было другое отношение. Дома ей бы все равно не дали жить. Сдали бы в детдом или куда похуже.

– Вам заплатили?

– За свои грехи я сам отвечу.

– Вы лечили здорового ребенка.

– Мы ее не лечили медикаментозно. Мы только оказывали психологическую помощь, – уверял меня врач. – Кстати у меня остались ее личные вещи они нужны вам.

– Если можно, конечно – согласился я.

Николай Алексеевич достал знакомую коробку. Из самого низа доктор взял и отдал мне рамку с семейной фотографией (Точно токую же, я видел в доме Веронике).

Стекла не было, а на дереве было подписано “Филатова В.”.

– Стекло уже было разбито, когда санитарки нашли ее, – пояснил главврач.

Мы попрощались, и я ушел, забрав себе фотографию. Время близилось к вечеру. Поэтому я успел заехать домой лишь переодеться и сразу отправился на дежурство. Рамку я взял с собой.

Когда я закончил все свои дела и остался один. Принялся рассматривать семейную фотографию. Я час смотрел, вертел и всячески разглядывал рамку. И только потом решил вынуть фотографию. С обратной стороны была надпись сделанная красным фломастером.

“ Кого-то я сильно люблю

Кого-то я скоро убью

Кому-то готовлюсь я мстить

Кого-то смогла я простить…”

Тут я вспомнил слова Ольги Львовны о том, что Вероника сама могла убить свою мать. Тогда назревал следующий вопрос, почему Максим Аркадьевич взял вину девушки на себя. Ведь он все еще любит свою жену и вспоминает о ней со слезами. Я решил встретиться с ним еще раз, завтра. Но завтра у меня выходной, а дело очень срочное. Поэтому я решил отработать сегодняшний прогул. А чтобы чувствовать себя бодро на завтрашнем допросе я решил лечь спать, прям в кабинете.

Утром меня разбудил мой друг Эд который вышел сегодня из отпуска и пришел на работу раньше всех. Он уже знал, что у нас произошло, но только в общих чертах. От меня он хотел услышать подробности. Я рассказал ему все. Про Веронику, Максима, Ольгу Львовну, показал фотографию с надписью. Мне нужно было его услышать. И как не странно он со мной согласился.

Ближе к обеду, когда каждый сотрудник был уже на своем месте, а я успел отойти от сна и настроиться на предстоящий допрос мы пригласили Максима Аркадьевича.

– Присаживайтесь.

– Я же во всем сознался, все подписал, что еще нужно? – Как-то нервно и раздраженно поинтересовался подсудимый, зачем мы его пригласили.

– У следствия появились сведения, по которым можно предположить, что вы не причастны к убийству Филатовой Светланы Юрьевны, – пытался объяснить ему я.

– Может вы убийцу нашли? Тогда почему же я здесь сижу?

– Во-первых, убийцу мы еще не поймали, но в этом вы нам и поможете, во-вторых, обвинение по другим убийствам с вас никто не снимал.

– А с чего я должен вам помогать?

– Это в ваших интересах работать со следствием. Срок меньше.

Тут обвиняемый задумался.

– Кого вы ищете?

– Нас интересует Филатова Вероника Александровна? Или это имя вам не знакомо?

– Почему же, я знаю эту девушку, мы лежали в одной больнице.

– Да, а еще вы выписывались в одно время и пока, что по протоколам это вы убили ее мать и бабушку.

– Зачем она вам? Ей всего восемнадцать из них она половину провела в психушке, вы хотите испортить ее оставшуюся жизнь? Я уже все равно все подписал.

– У нее находится несовершеннолетняя девочка, которую ищет бабушка, мы боимся за ее жизнь.

– Я, правда, не знаю где они. Дачи у нее не было.

– Родственники?

– Кроме матери и бабки у нее никого нет. Отец погиб, когда была маленькая.

– А кто такая Надежда Петровна? – почему-то спросил я.

– Санитарка из больницы, она ухаживала за Вероникой, а год назад у неё случился инсульт.

– Ты знаешь, где она живет?

– Я больше о них ничего не знаю.

– Уведите – крикнул я дежурным.

– Девушку не трогайте, мала еще для тюрьмы, – с неприкрытой нежностью попросил Максим.

Дела я решил не откладывать и как только я остался один в кабинете сразу позвонил Николаю Алексеевичу в больницу. Он быстро снял трубку и ответил на звонок:

– Районная больница 13.

– Здравствуйте, это из следственного комитета вас беспокоят…

– Здравствуйте, чем на этот раз обязаны?

– Меня интересует Надежда Петровна, она, кажется, она работала у вас санитаркой?

– Да, но год назад ее парализовало, и она уволилась. – Объяснил мне доктор.

– Мне известно об этом, я хотел узнать ее адрес.

– Ну, хорошо записывайте, – как-то с недоверием согласился Николай Алексеевич.

Я быстро достал свой блокнот и все записал. Как только я положил телефон, мы с ребятами решили действовать прямо сейчас.

Дом находился за городом в поселке недалеко от больницы. Доехали быстро, практически без пробок, но я все, же волновался, что мы не успели. Дверь была заперта и сначала мы в нее стучали, потом перешли на окна, и через несколько минут нам открыла пожилая женщина с клюшкой. У нее был напуганный вид, но я старался ее успокоить, сказав, что мы из правоохранительных органов.

– Надежда Петровна?

– Да это я, а вы, по какому вопросу?

– Мы ищем Филатову Веронику Александровну.

– А зачем она вам? Она что-то нарушила? – взволновано спросила Надежда Петровна.

– Может, мы войдем?

– Ну …. – засомневалась женщина.

– Не волнуйтесь мы ненадолго.

– Хорошо проходите, если ненадолго.

В доме было тихо и чисто. Обстановка обычная, ничего не бросалось в глаза. Все прошли на кухню за хозяйкой. Я стал задавать вопросы, но мне хотелось осмотреть дом. Я не делал этого лишь потому, что не хотел травмировать и волновать Надежду Петровну.

– Давно ли вы видели Веронику?

– Несколько дней назад заходила, но сейчас я не знаю, где она находится.

– Расскажите о ней, о вашем знакомстве…

– С Вероникой мы познакомились, когда ее привезли в нашу больницу родители. Маленькую худенькую девочку бросили. К ней ни разу не приехали навестить. Вот я и стала за ней ухаживать. Еду ей домашнюю носила, домашнее задание проверяла, как мама ей стала. А когда у меня нога отказала она ухаживать за мной стала, я думала в дом престарелых, а она отругала и сказала чтобы я все эти мысли из головы выкинула. Сама стала за мной ухаживать.

И как только я хотел задать следующий вопрос, неожиданно скрипнула дверь и в дом вошла, с целым пакетом продуктов, Вероника. Все молча, смотрели на девушку. Не пытаясь бежать, она медленно прошла к нам в кухню и, положив пакет на стол, стянула с себя шапку. На лице была безнадежная, но искренняя улыбка.

В тишине мы просидели минут десять, а потом…:

– Ну что пойдемте? – Вставая из-за стола, грустно сказала Вероника.

– Куда Вероника? Куда пойдете? – со слезами обращаясь к Веронике, спросила Надежда Петровна.

Сама девушка, не обращая ни на кого внимание, уже подошла к входной двери и собиралась ее открыть. Я схватил ее за руку и, отбросив немного к стене, прижал.

– Где девочка? Ты ее убила? – чересчур грубо для молодой девушке спросил я. – Ты сядешь. Ты понимаешь это?

Она смотрела на меня своими прекрасными голубыми глазами. Казалось, она сдерживает слезы. Мне было ее жаль.

– Вероника! Не трогайте мою сестру, – с такими словами из комнаты выбежала маленькая, красивая светловолосая девочка с косичками лет шести-семи.

Я немного отошел от девушки и убрал руки. По стене она скатилась вниз, уже не сдерживая слезы. Леночка подошла к сестре и присела рядом.

– Вероника вставай.… Не плач, пожалуйста – у девочки по щекам тоже потекли слезы. Сестры обнялись.

– Вставайте гражданка Филатова, – прервал я нежный момент.

– Зачем? – все еще не понимая, что происходит, спросила Надежда Петровна.

– Вероника хорошая, она меня спасла, я ее люблю – запинаясь, проговорила Лена.

– Ну, тогда собирайся с нами.

– Хорошо – недоверчиво согласилась девочка.

Когда все были в сборе, я дал команду ехать. Провожали нас со слезами. Когда прощались, я успел позвонить Ольге Львовне (бабушке Лены). В машине сидели тихо. Доехали спокойно без происшествий.

Девочку отдали, как только прибыли в полицию. Она плакала и вырывалась к сестре, но ее бабка не пустила, а быстро увела домой. Веронику стали сразу допрашивать. Ей занялся Эд, а я наблюдал за происходящим из закрытой комнаты.

– Ваше имя? – каменно и без эмоций начел спрашивать Эдик.

– Филатова Вероника Александровна. – На ее глазах уже не было слез, и она отвечала абсолютно спокойно.

– Улыбнитесь, вы очень красивы.

Здесь Вероника немного засмущалась.

– Не волнуйтесь, расслабьтесь, – успокаивал ее Эдуард.

– Что вы хотите?

– Расскажите о себе.

– Конкретнее

– Вы когда-нибудь любили?

– Нет, не любила. А какое отношение это имеет к делу?

– Если я спрашиваю, значит имеет. За что вы вините своих родителей?

Девушка откинулась на спинку стула и через некоторое время вернулась в исходное положение.

– Мать бросила как котенка, променяла.

– Ты любила отца?

– Да… он единственный человек, который понимал меня. У нас была прекрасная семья. Каждые выходные мы проводили вместе: летом в парке, зимой на катке.

– Расскажи мне о больнице?

– В которой я жила? – с усмешкой спросила подозреваемая.

Эд кивнул.

– Обычная больница. Белые комнаты. За стеной орут сумасшедшие. В палате я одна. Я рисую. Иногда нас водят в игровую комнату. Большая светлая цветная комната. Со всеми работает психолог, а мне разрешают играть в игрушки. Моя любимая серый заяц с розовым бантиком. Он старый у него нет одного глаза, но для меня он самый красивый. Как-то ему оторвали ухо, воспитательница отказалась его чинить и я сама украла у нее нитку и иголку зашила ему все дырочки и пришила ушко. Когда обнаружили, что пропала иголка меня, отругали и ударили по лицу. Я старалась не плакать, потому что боялась, что зайца заберут. – Без единой слезы, но с большой обидой рассказала Вероника.

– Какие отношения у вас со Старковым Максимом Аркадьевичем?

– Никаких, он помог мне, но мы уже не общаемся два месяца.

– Как вы познакомились?

– Случайно. Я шла в палату после уроков, подошла к окну и увидела, как к одной из девочек приехала мама. Они обнимались и были счастливы. А я поняла, что у меня такого не когда не будет, до этого случая я все еще надеялась. А тут я побежала вниз в свою комнату, на тумбочке лежала фотография. Мне не хотелась на нее смотреть, и я кинула в дверь. Мимо проходил Максим. Он быстро меня понял и сказал, что поможет…. вот так и познакомились.

– Кого ты ненавидишь?

– Маму, бабушку, отчима….

– Ты любишь свою сестру?

– Да, очень – искренне улыбнувшись, сказала Вероника.

– Тогда зачем ты хотела ее убить?

– Я не хотела…

– Зачем подожгла дом?

Вероника растерялась:

– Хорошо, да, сначала я, правда, хотела ее убить, отомстить всем за себя. Разлила немного бензина около заднего входа, чтобы не смогла вырваться и зажгла. Она не кричала, я внимательно смотрела на все окна, ничего. И тут я так испугала, что она может правда умереть. Маленькая, беззащитная девочка, которая никогда меня не видела. Входы были закрыты, поэтому пришлось разбить окно, мне повезло, что они оказались низкие и достаточно большие. В темноте я нашла ее на ощупь, она спала, когда я ее будила, она испугалась и заплакала, маму кричала. Я ее сказала, что все хорошо, что я ее сестра, и мы будем жить вместе. Она мне поверила сразу, и мы вышли через главную дверь.

– А других людей за что?

– Я тренировалась – совершенно спокойно ответила Вероника.

– На живых людях?

– А что такого, меня Максим так учил.

– Что ты чувствовала, когда убивала? – спокойно и с интересом спросил Эд

– Страх. Я боялась, что нас поймают и это все зря. Когда убивал Максим, меня трясло, но я была равнодушна, а когда убивала я, у меня немели руки, и мне было безумно их жалко. Они умоляли оставить им жизнь, предлагали деньги.

– Поэтому свою первую жертву ты не смогла убить сама?

– Откуда вы знаете?

– Профессиональная интуиция. Ну, так?

– Да, я нанесла ее два удара но она осталась жива. Я хотела оставить ее так, но поняла, что нас поймают. А Макс стоял рядом он и помог мне. А дальше я уже сама, он лишь стоял для поддержки.

– Подписывай. – Эд притянул ее протокол.

Вероника внимательно его изучила, минут двадцать читала и… подписала. Ей было все равно.

– Увидите – скомандовал Эдик.

Я встретил Эдда у входа.

– Как ты понял про седьмую жертву?

– Что она у нее первая?

– Да.

– Ну, смотри сам, первых шестерых он убивал с первого удара, а тут только с третьего попал, а так как это была не главная жертва то волноваться ему не зачем, следовательно, убивал другой человек, а их всего двое. Теперь понятно?

– А вдруг бы ты ошибся?

– А вот что бы такого ни произошло, я допросил Максима Аркадьевича, пока ты уехал за сестрами.

Мы немного посмеялись и разошлись.

Следствие закончилось. Так как они ранее лечились в психиатрической больнице, дело не передавали в суд. Всем было все равно. Их направили на лечение на три года, но уже не в нашу городскую, а в более профессиональную. Я был наслышан о лечение подобных больных. Об электрическом стуле и раскаленных камнях…

Через три месяца я решил навестить Веронику. Там разрешалось одно свидание в полгода, но меня к ней не пустили. Я увидел ее случайно в коридоре, когда ее вили на «лечебную процедуру». Ее вид вызывал, жалось. Она была измучена, сильно бледна, даже цвет губ практически сливался с белой кожей, под глазами были ярко выраженные синяки, от недосыпания или от всех этих мучений. Когда она меня увидела, улыбнулась и ушла. Через пять минут из процедурного кабинета, куда зашла Вероника, я услышал приглушенный крик от жуткой боли, он прерывался и начинался снова.