Текст книги "Норниус"

Автор книги: Аделина Кандикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Аделина Кандикова
Норниус

Вступление. «Большой дом».

Большой дом туристической базы отдыха «Норниус». Многие именовали его «Теремом», когда видели впервые, и он соответствовал всем ожиданиям. К нему вела широкая каменная дорожка, а чтобы заглянуть внутрь, требовалось подняться по высокому, резному крыльцу. Но весь интерьер большого дома внутри был выполнен в максимально современном и светлом стиле, что играло на контрасте с внешним обликом здания из больших тёмных брёвен. Дом был своеобразной приёмной всей базы отдыха. За стеклянной стойкой ресепшена, листая журнал регистрации посетителей, стоял молодой парень Юнас. Он знал, что все, кто попадает в «Норниус», хранят свои истории. Потому ему всегда было интересно разгадывать их судьбы по именам и домам, которые они выбрали для своего проживания здесь… Что же скрывают стены этих коттеджей сейчас?

Хитта 1. «Еловая лапа».

Первый коттедж расположен в самом центре территории базы отдыха. Его окружают густые, невысокие ели, отсюда и пошло его название. Он приземистый, одноэтажный, но очень просторный. Сюда любят заселяться семейные пары, в хитте очень уютная спальня, выдержанная в серо-белых тонах, и просторная кухня-гостиная.

Этот раз не является исключением. Уже неделю этот дом снимает молодая супружеская пара Джеймс и Маргарет Барнс со своей новорождённой дочкой Лорой. Казалось бы, всё должно быть прекрасно, но… Давайте заглянем внутрь. Раковина на кухне доверху завалена посудой. На барной стойке рассыпано растворимое детское питание. Маргарет сидит в клетчатой пижаме на диване (и это посерёд бела дня) с нелепым пучком на голове и уплетает за обе щеки Принглс. На её лице никаких эмоций, но натёртые до красноты глаза выдают – она плакала. И дурацкое телешоу, идущее по телеку, не может поднять ей настроение.

В спальне бардак, но даже среди этого хаоса в глаза бросается яркая деталь – одеяло и покрывало на разных сторонах кровати. Не говоря уже о подушках, которые, казалось, вот-вот свалятся с краёв. Маргарет с своим супругом Джеймсом хоть и спят в одной постели, уже давно не близки друг другу. Женщина, несмотря на то, что её дочь ещё совсем малышка, и что у неё есть возможность, не кормит своего ребёнка грудью. Ни дня не кормила. С первых дней своей жизни новорождённая Лора на смесях.

– Мы дома. – осторожно объявил Джеймс, стараясь не разбудить спящую крошку, вкатывая коляску в прихожую. Он только что вернулся с прогулки с дочкой и свежий воздух им обоим явно пошел на пользу. Румянец на их щеках говорил сам за себя.

– Прекрасно. – помедлив, объявила Маргарет усталым тоном. – Звонил наш адвокат.

– Говори, пожалуйста, потише… – попросил Джеймс. – Лора только уснула…

Женщина в ответ на просьбу закатила глаза и продолжила говорить в том же тоне, полностью проигнорировав замечание мужа. Казалось, любое напоминание о дочке заставляет её ненавидеть эту жизнь.

– Бракоразводный процесс можно будет начать, как только мы вернёмся отсюда в Тромсё. – заявила она. – Претензий у нас друг к другу нет, поэтому всё можно будет оформить достаточно быстро.

– Ты действительно этого хочешь? – переспросил Джеймс, заранее зная ответ.

– У нас нету другого выхода. – Маргарет всплеснула руками. – Всё это могло закончиться раньше, если бы ты не потащил нас на эту дурацкую базу!

– Попросил же, не повышай тон. – уже более грубо потребовал мужчина, но вовремя остановил сам себя и замотал головой. – Я думал, что хоть смена обстановки поможет нам что-то изменить. Я надеялся на это…

– На что!? – перебила женщина и резко выключила телевизор. – Что Лора здесь по ночам станет плакать меньше? Или что ты станешь над ней меньше трястись?

– При чём здесь Лора? – не выдержал Джеймс. – Что твоя дочь успела тебе сделать за три месяца своей жизни!? Что?

– Ты это сейчас серьёзно? – удивилась Маргарет. – Она лишила меня здоровья, личного времени и самое страшное – тебя. С её появлением наши отношения явно перестали быть здоровыми!

От повышенных тонов малышка Лора заплакала, несмотря на свою уютную коляску. Мужчина тут же среагировал и, подскочив с дивана, начал катать коляску туда-сюда, стараясь снова усыпить дочку, что вызвало только презрительную усмешку Маргарет, и она снова демонстративно закатила глаза. Этот жест не остался для Джеймса незамеченным, но он стиснул зубы, чтоб не высказать своё недовольство и не выводить конфликт на новый уровень.

– Ты уже чётко для себя всё решила? – спросил он холодно.

– Ты не оставляешь мне выбора… – замотала головой Маргарет и на глазах у неё проступили слёзы. – Не за такого человека я выходила замуж… Я отошла для тебя на десятый план с появлением Лоры. Такое чувство, что ты и женился на мне, лишь бы я тебе родила, а дальше всё – отработанный материал…

– Не говори ерунды, пожалуйста! – попросил мужчина, чуть смягчившись в тоне. – То, что наша жизнь изменится с появлением ребёнка, мы понимали сразу.

– Вот! – подтвердила Маргарет. – Даже то, что я чувствую, стало для тебя ерундой. О чём тут вообще можно вести речь!?

Джеймс посмотрел на растерянное лицо своей жены, искажённое паникой и болью. Она искренне верила в то, что говорила. Что Лора стала для него важнее неё. Но разве это не так? Естественно, маленький ребёнок требует больше внимания и заботы, чем взрослая, состоявшаяся женщина, которая вдруг решила вести себя, как истеричка.

Лора снова мирно сопела в своей коляске, посасывая соску. Она даже не подозревала, что происходит сейчас между её родителями, двумя любящими друг друга когда-то людьми, которые меньше года назад, как дети, прыгали от счастья на кухне своей маленькой уютной квартиры в Тромсё, получив чёткие две полоски на тесте на беременность. Она была желанным ребёнком. Но потом в Маргарет что-то сломалось… И Джеймс не хотел испортить этим жизнь своей дочери.

Если даже его супруга, которая изначально боялась допустить мысль об этом, сейчас сама спокойно говорит о разводе, то для него это вопросом не станет в принципе. Хоть и не хочется оставлять Лору без материнской любви, но от Маргарет она её точно не получит.

– Ты уже решила, что будешь делать после развода? – поинтересовался он. – У тебя есть план? Знай, я всегда тебя поддержу.

– Не нужна мне твоя поддержка. – сквозь обиду отказалась женщина. – У тебя есть, кому дарить свою любовь и заботу, не распыляйся. – Маргарет перебирала в руках край пледа, как будто надеясь найти на нем записанный заранее сценарий. – Я вернусь в Денвер. Норвегия была твоей мечтой, не моей. Лора останется с тобой, не переживай, судиться я не собираюсь и претендовать на встречи тоже. Алименты будут поступать исправно.

– Серьёзно? – не поверил своим ушам Джеймс. – Не хочешь даже видеть свою родную дочь?

– А ты бы хотел видеть того, кто отнял у тебя жизнь? – переспросила Маргарет. – Ты был моей жизнью, Джеймс. Я бросила семью, бросила карьеру ради тебя. Бросила родную страну. Поставила на карту всё, чтобы быть с тобой и воплотить твои мечты о скандинавской сказке счастливых людей! Я жила ради твоей жизни больше семи лет. Для чего? Чтобы теперь остаток своей жизни ты прожил ради неё? – женщина указала на коляску, как на что-то постыдное. – Ну уж нет, извини. Я была готова принять любой твой выбор, кроме того, что в определённый момент ты станешь выбирать не меня.

– Ты эгоистка. – подвел итог мужчина.

– Эгоистка? – удивилась Маргарет и с усмешкой поднялась с дивана. – Ну, пусть так. Только эта эгоистка всё так же любит тебя и работала на тебя и твои цели все годы, что была с тобой знакома, хоть была и не обязана этого делать. А ты сейчас ставишь в приоритет ту, кто ещё ничего для тебя не сделала, и вряд ли ближайшие двадцать лет хоть что-нибудь сделает. Просто потому, что тебе так хочется. Так кто из нас эгоист?

Маргарет ушла в спальню, хлопнув за собой дверью. Малышка в коляске поёжилась от резкого звука и тяжело вздохнула. Видимо, её ангел-хранитель нашептал ей на ушко, что сейчас в её жизни случилась первая «точка невозврата». Так рано… Но, может и к лучшему. Так маленькой Лоре придётся испытать меньше боли. Она просто вырастет с этим шрамом на сердце, на который, уж поверьте, не будет обращать внимания. Многие из нас зацикливаются на шрамах детства? Нет.

Так думал и Джеймс. Точнее, старался себя убедить в этом, пока мыл посуду, готовил смесь дочке и обед для себя и, пока ещё, своей жены. Теплый свет бронзовых ламп над барной стойкой, выполненной из массива дуба, был лучом надежды в стремительно надвигающейся непогоде, как на Лофотенских островах, так и в личной жизни семьи Барнс.

Джеймс сперва покормил Лору, чтоб не действовать своей заботой о малышке лишний раз на нервы Маргарет, а потом выкладывая запечённый лосось и стручковую фасоль на прекрасные тарелки молочного цвета с аккуратной зелёной окантовкой, принял для себя единственно верное решение (как ему казалось).

Мужчина долго сидел над своей порцией еды спрятав лицо за сцепленными в замок руками и наблюдал за елями, покачивающимися от северного океанского бриза за окном их любимой хитты, в которую он с Маргарет приезжали уже не первый год.

– Маргарет! – позвал он через весь дом и отдвижная дверь отъехала в сторону. За ней стояла уставшая женщина с поникшим взглядом и опущенными плечами. Неужели это он довёл свою любимую жену до такого состояния!? Джеймс не мог в это поверить! – Обед… – коротко объяснил он и указал на место рядом с собой за барной стойкой.

Маргарет прошаркала к барному стулу и осторожно залезла на него, стараясь ни на лишний дюйм не приблизиться к своему пока ещё супругу. Они принялись за еду, Лора тактично не мешала родителям, ощущая натянутую атмосферу между ними. Это чувствовал и Джеймс, но к середине трапезы он понял, что это нужно менять.

– Маргарет, – снова он обратился к своей жене. – Завтра у нас последний день в «Норниусе», к двум часам мы должны освободить дом…

– Я помню об этом. – уязвлённо ответила женщина, не отрывая взгляда от тарелки.

– Я к тому, что утро у нас ещё будет свободным, если собрать вещи к отправке в город сегодня вечером… – осторожно протянул Джеймс и как-то замялся. – Может, прогуляемся с утра к океану? Как раньше…

– Каждый Божий день ты гуляешь там с Лорой. И каждый Божий день ты зовёшь меня туда с вами. – с подавленной агрессией высказалась Маргарет, зажав в руке вилку. – И каждый день мой ответ НЕТ! И завтра он не поменяется, будь уверен.

– Нет, ты не поняла… – протянул Джеймс. – Раз уж решение о разводе принято, и оно окончательное…

– О да! Наконец-то. – с уверенностью подтвердила женщина.

– Может, мы можем, – терпеливо продолжил Джеймс, не обращая внимания на выпады своей жены, – прогуляться к океану вдвоём. Только ты и я… Как в прошлые годы? Лору я оставлю с мисс Амундсен, горничной. Я часто с ней беседую, она точно не откажется посидеть с малышкой пару часов…

Маргарет подняла на мужа глаза с недоверием и попыталась понять, сколько процентов шутки в его словах. Но Джеймс был настолько обеспокоен её ответом и ждал его с нетерпением, что сомнения в глазах Маргарет плавно сменялось на надежду. У неё заблестели глаза.

– Если ты не против, конечно… – добавил осторожно мужчина.

– Я не против. – выдохнула так же осторожно женщина. – Чёрт, Джеймс, я за!

По Маргарет было видно, как она этого ждала. Нет, она не изменит своего решения о разводе. Нет, она не поменяет своего отношения к дочери. Но она с удовольствием проведёт время со своим пока ещё мужем, которого всё ещё любит. Она радостью испытает то, что испытывала год, три, семь лет назад с этим человеком. Когда только он и она. И их любовь.

– Тогда я помогу тебе с сумками сейчас.

Джеймс поднялся с места и, чмокнув жену в макушку, направился к раковине, чтобы намыть свою тарелку и поставить её в деревянный шкафчик, на витражах которого красовались широкие, раскидистые, еловые лапы.

Хитта 2. «Ягель».

– Ох, боги, да чего ж прекрасны эти места!

Пожилая старушка, невысокого роста, с чалмой цвета спелой сливы на голове, не торопясь шла по мягкому ягелю, слегка проваливаясь в него, точно в перину, к веранде дома, что она со своим не менее пожилым мужем, сопровождавшим её во время этой прогулки, могла смело считать своим ещё ближайшие две недели. Они приехали сюда только вчера, но уже принесли в хитту «Ягель», что располагалась на краю соснового леса, там, где заканчивалась территория базы отдыха «Норниус», свою особую атмосферу.

– Как же я рад видеть твою улыбку, моя Сиф. – старичок, с выправкой военного, блистающий своей лысиной, в отличие от супруги, шёл к дому по тропинке, сцепив руки за спиной. Он не отрывал взгляд от своей жены ни на секунду, как будто все прелести этого мира, любая красота округи, не могли заменить ему её.

Старушка усмехнулась, как будто знала это и без слов. Она направилась к своему супругу и, положив правую руку ему на спину, левой выставила трясущийся указательный палец и заговорчески зашептала.

– У меня есть идея, Чарльз. Давай заварим травяной чай, возьмём мои пледы, зажжём свечу и посидим на веранде, полюбуемся природой? – Сиф говорила об этом с таким воодушевлением, что отказать ей, особенно для Чарльза, было сродни преступлению. – А ещё испечём твои любимые миндальные печения! Помнишь, как вы с девочками их любили? Каждую субботу их хрумкали, только за ушами трещало!

– А не начнётся дождь? – Чарльз поднял голову, наблюдая как низкое серое небо потихоньку наползает на верхушки сосен.

– Когда нас это останавливало? – улыбнулась Сиф. – У природы нет плохой погоды, тебе ли этого не знать!

И действительно, Чарльз Скаген сутками напролёт всю свою жизнь муштровал новоприбывших солдат норвежских вооружённых сил, заставляя их бороздить леса, болота и фьёрды с баулами наперевес, чтобы вечером прийти к своим любимым девочкам: Агнес, Агате и Сиф и быть с ними самым нежным мужем и заботливым отцом.

Дочки никогда ни в чём не нуждались, с самого детства им привили то, что они достойны всего самого лучшего, и могут добиться невероятных высот. Агнес и Агата стали наилучшим воплощение воспитания своих родителей. Перебрались в столицу, там старшенькая Агнес стала заместителем директора ННП (Национальной Нефтяной Промышленности), а младшая Агата являлась Верховным Мировым судьёй, в её-то юные годы! У девочек были мужья, с детками они пока не торопились, так что Чарльзу и Сиф пока не довелось понянчить внуков.

Девочки были гордостью своих родителей! Правда, радовали своим присутствием они маму и папу последний раз около двух лет назад, когда Агата играла свою свадьбу. Но это было и понятно! Такие должности, личная жизнь, большой город… Всё это выматывает и требует сто процентов внимания. Поэтому, когда полгода назад их матери поставили диагноз: лейкоз – рак костного мозга, это не сильно повлияло на ход жизни девочек.

Нет! Ни в коем случае, они не были черствыми и им не было всё равно на маму. По крайней мере, так себя убеждала Сиф… Просто они не хотели верить, что всё так серьёзно. Ведь их мать проходила курсы химиотерапии и даже, казалось, шла на поправку. Но это казалось… А улучшения… Так было только потому, что она смирилась. Смирилась, что скоро покинет этот мир и отказалась проводить последние дни в душной палате, отказавшись от третьего курса химии.

Чарльз с уважением принял выбор любимой супруги и поддержал её, помогая разобраться во всех отказных документах, что ей было необходимо подписать, однако был этим совершенно разочарован. Если Сиф сдалась, то он нет. Он хотел продолжать борьбу. Он был не готов терять свою спутницу, что больше шестидесяти лет идёт с ним по жизни рука об руку. Потерять её значило бы потерять себя! Но проблема в том, что главным его противником в этой борьбе была та, которой он не мог доставить и малейшего переживания, не говоря уж о полноценной битве – сама Сиф. Как же убедить её в том, что сдаваться нельзя!? Это ведь её выбор… И даже самые мягкие уговоры жена пресекала на корню, заявляя, что всё идёт своим чередом.

Пока они были тут, Чарльз был с этим согласен. Этот подарок, что он сделал Сиф, в виде поездки, стал сгустком всего самого светлого и хорошего, что только можно было найти в последних месяцах их жизни. Болезнь, врачи, неучастие дочек во всей этой суматохе, ожидание хоть какого-то малейшего улучшения, которое всё так и не наступало… Это было видеть больно. Поэтому Чарльз снял все деньги со своего не особо крупного военного пенсионного счёта, что предполагалось, потратиться на оставшиеся спокойные года жизни и пустил их на «Норниус», ни капельки не жалея.

Ещё бы! Такой то домяра…

Они поднялись на веранду, которая буквально через пару часов станет их счастливым пристанищем и, отворив дверь картой, попали в самое уютное пространство, что только можно было придумать! Небольшой узкий коридор с половицами из тёмного дерева вёл их в кухню-столовую, что буквально разила уютом. Круглый стол перед высокими, стеклянными окнами, выходящими на сосновый лес, был накрыт скатертью с еле заметным национальным узором, в центре стояла ваза с полевыми цветами, что ещё даже не планировали оканчивать свой жизненный путь. Деревянные стены, выкрашенные чуть в более светлый оттенок в отличие от пола, были украшены картинами, старинными гербами и керамикой. Кухонный гарнитур тёмно-болотного цвета, в тон с диваном и плотными шторами, был настолько комфортным, что ему, наверняка, позавидовали бы лучшие ведущие кулинарных шоу. Отсутствие телевизора давало чувство свободы, а разбросанные по всему пространству искусственно состаренные бра, что больше напоминали подсвечники, добавляли тёплого, обволакивающего уюта.

Слева, слегка приоткрытые двустворчатые двери вели в спальню, что перекликалась своим болотным постельным бельём и неисчислимым количеством небольших подушек природных оттенков с залом. Какие там были прикроватные тумбы! Боги, казалось, они попали сюда прямиком из восемнадцатого века. А их резной узор на массиве дуба с бронзовыми ручками… Ммм!

Нельзя не отметить то, что наши гости привнесли в это пространство. Обилие вручную связаных пледов – последствие долгих вечеров, проведённых Сиф в палатах клиник, свечи с самыми вкусными ароматами корицы и миндаля, груды вязаных кофт и шалей, что ровными рядами были выложены на стеллажах, придавая комнате мягкости. И, конечно же, забитые ещё вчера доверху всякими вкусностями и ингредиентами для того, что вот-вот может стать вкусностью, кухонные полки…

Сиф сняла с себя обувь, по пути к кухонному столу скинула жилетку на ближайшее кресло и, не откладывая дело в долгий ящик, завернув рукава своего серого мягкого джемпера, стала лазать по полочкам, добывая всё необходимое для приготовления того самого миндального печенья.

Чарльз, следуя за супругой, взял эту безрукавку с кресла и, нежно приобняв её, угнездился на диван, наблюдая за каждым движением своей жены, будто хотел запомнить абсолютно всё, каждую мелочь, что была хоть как-то связана с Сиф. Сиф же этого толком не замечала, она была погружена в момент. У неё немного времени осталось на такие мелочи, и потому ей хотелось проживать их полностью, не отвлекаясь на шелуху. Не зря же говорят, что вкус жизни появляется только тогда, когда смерть объявляется на пороге…

– Дорогой, ты не мог бы включить джаз? – между делом, обронила свою просьбу Сиф. – И зажжёшь свечи? Из-за туч очень темновато… Давай создадим немного уюта?

– Конечно, жизнь моя… – суетливо ответил Чарльз, не до конца успевший отойти от созерцания самых счастливых последних моментов и, второпях, стал искать спички на многочисленных полках.

Уже через пятнадцать минут дом был наполнен кедровым ароматом свечей, из колонок тихонько пел Фрэнк Синатра, а Сиф заканчивала формировать маленькие печенья, выкладывая их на противень, чтобы отправить в разогретую духовку через считанные секунды. На плите закипал чайник, чтобы своим кипятком заполнить стеклянный заварник, в который уже предусмотрительно положили тимьян, морошку, яблоки, бруснику, лимон и несколько ложек мёда, что представляло из себя без пяти минут произведение искусства.

Чарльз шнырял из дома на веранду туда-сюда, организовывая уютный уголок для себя и своей любимой: вытащил туда пледы, накрыл ими плетёные кресла, вынес несколько свечей, чьё пламя колыхалось от каждого порыва ветра, на небольшой металлический круглый столик, и подготовил всё, что только можно было предусмотреть.

– Чарльз! – раздался голос Сиф с кухни, как раз в тот момент, когда её муж выравнивал деревянные подстаканники, ублажая своего внутреннего перфекциониста.

– Да? Уже иду. – каждый зов Сиф заставлял его сердце сжиматься и переживать, что это может быть последнее, что он услышит от своей жены, и с каждым днём страх приближающейся к ним смерти нарастал.

Слава Богам, на этот раз не случилось ничего, чего стоило бы бояться. Сиф с улыбкой стояла возле кухонного стала и утирала руки полотенцем. Она только что выложила печенье в миску ручной работы и залила ягодно-травяной чай кипятком, от него шёл пар, и стенки запотевали. Ещё она достала удивительно красивую чайную пару, две чашки с блюдцами бирюзового цвета с бежево-коричневым узором. Эта картина представляла собой полноценный натюрморт.

– Сфотографируй на память. – попросила Сиф, с улыбкой на лице. – Может потом покажешь девочкам, когда они приедут тебя навестить.

Чарльзу стало больно от этих слов, но он не подал вида. Его супруга уже смирилась с тем, что больше не увидит своих дочерей и что дальнейшую жизнь придётся её мужу продолжить в одиночку, чего нельзя было сказать о самом Чарльзе. Он был к этому не готов. Но так было всегда, несмотря на его военное прошлое, его супруга всегда была морально сильнее.

– Давай позвоним им по видеосвязи? – решился предложить Чарльз. – Здесь хороший интернет, покажем им в реальном времени. Заодно и поболтаем, может…

– Нет, нет, нет! – тут же всполошилась Сиф. – Ты что, пятница, вечер. Они, наверняка, только едут домой после рабочего дня… Ты хоть представляешь, как они устали за неделю? Дай им отдохнуть, не будем их раздражать… Ты же знаешь, какая у них нервная работа! Пусть они…

– Ладно, ладно, хорошо. – Чарльз прижал разнервничавшуюся супругу к себе и погладил её щёку, стараясь убрать наворачивающиеся у неё слёзы. – Не будем беспокоит девочек. Я схожу за телефоном, хорошо?

Сиф коротко кивнула и, отстранившись, стала поправлять свой натюрморт. Они сделали пару снимков и совместными усилиями перетащили всю эту красоту на улицу, где понемногу начинал моросить дождь. Они удобно устроились на веранде, укутались в пледы, наслаждаясь звуками природы и временем, которое, не смотря ни на что, всё ещё у них было, чтобы провести его рядом. Сиф очень долго разглядывала то, что её окружает и, казалось, была погружена в свои мысли, а потом задумчиво произнесла:

– Ох, Чарльз… Здесь слишком шикарно. И я не поверю, если ты скажешь, что это не стоило тебе целого состояния.

– Не думай о деньгах сейчас. – попросил её муж. – Думай о моменте. Разве он не прекрасен?

– Бесспорно, прекрасен. – подтвердила Сиф и повернулась к супругу. – Но как ты будешь жить дальше!? Ты об этом подумал? Это меня не станет уже через считанные дни, а твоя жизнь..?

– Моя жизнь закончится вместе с твоей! – сурово прервал её Чарльз и взял за руку, глядя прямо в глаза. – Дальше будет просто существование. А для него много не нужно… Я люблю тебя, любил всю свою жизни. И пока она у нас ещё осталась, давай насладимся ей вместе. Без мыслей о том, что будет после…

– Ох, Чарльз… – выдохнула Сиф и ещё крепче сжала его ладонь, под шум усиливающегося дождя, что разносил аромат промокшего ягеля по всей округе, окутывая их в нежный кокон самых чувственных ощущений жизни.