Текст книги "Невеста Фертерроса (СИ)"

Автор книги: Адель Кауфман

Глава 16 Они идут за искусством

Вечер подкрался незаметно. За окном стемнело, на узких улочках зажглись первые фонари. Местные потихоньку начали собираться на главных улицах города. Среди них были и праздные гуляки, и рабочие с изможденными лицами и грубыми руками, и барышни в простых платьях из кисеи и хлопка. Они звонко хохотали, держа под руку своих спутников, иногда томно закатывали глаза и снова улыбались. Папильо небольшое селение, но хорошо устроенное. Здесь есть и лечебница, и суд, и школа для детей. По вечерам сюда стекается народ из близлежащих поселков, все они хотят насладиться игрой Грегора, выпить вина и послушать историй. Папильо окружено крупными месторождениями руды, отсюда здесь так много рабочих с черными от копоти руками. Расчесываю волосы деревянным гребнем, укладываю их в несложную прическу, закрепляя заколкой из янтаря-подарок Коона на день рождения. Из зеркала на меня смотрит совсем незнакомая девушка. Черные, как уголь глаза, обрамленные длинными ресницами. Тонкие запястья и пальцы, смуглая кожа и темные волосы ниже пояса. Неужели все это я? Стук в дверь рассеивает мои размышления.

– Мисс, господин Грегор прибыл. – слышится за дверью.

– Отлично, я уже иду.

Запираю дверь на ключ и прячу его в потайной кармашек. Маргарет лично проконтролировала, как было вычищено мое платье и отпорола именную вышивку «Виктор Фаарес», интересно, ей знакомо это имя или она подумала что это метка ателье? На всем пути к пабу меня сопровождают взгляды рабочих, барышень, прачек, пекарей. Некоторые смотрят удивленно, другие с интересом, третьи со злобой. Молодой официант знаком показывает мне вход. Паб встречает меня тусклым светом, запахом вина и хлеба, пота и сырости. Узкий коридор приводит меня к небольшой комнате, на двери красуется надпись: «Музыканты и танцоры». Грегор оказался господином в летах, с узким лицом и густыми усами. Он вежливо пригласил меня присесть рядом и начал объяснять, в чем будет заключаться моя работа.

– Поймите, мисс Андриана, люди приходят сюда отнюдь не за выпивкой и сомнительной компанией, как некоторые считают… Не за глупыми байками и бандитскими рассказами. Они идут за искусством и искренним общением. Сколь необразованным не был бы человек, а все душа его стремится к свету. Вы понимаете меня, мисс Ри?

– Да, конечно. В конце концов каждый человек стремится к счастью.

– Совершенно верно, мисс. – впервые за время нашего разговора Грегор добродушно улыбнулся.

Спустя полтора часа обсуждений, распевок и выбора репертуара мы закончили.

– Сегодня ваш дебют, Андриана, удивите же гостей. – Грегор вежливо кивает и покидает душную гримерную. Наношу алую помаду на губы, покрепче стягиваю корсет, в зеркале снова эта незнакомка. Даже смешно, как я перестала узнавать саму себя.

– Мисс, вам пора на сцену.

– Отлично, я уже иду.

Сцена «Бурли» встречает меня тусклым светом и спертым воздухом. В зале пахнет пивом, дамскими духами и стойким запахом пота. Сегодня аншлаг, весь зал заполнен, горожане жаждут увидеть новую певицу крепыша. Грегор объявляет мой выход, я вежливо кланяюсь и улыбаюсь, все взгляды прикованы ко мне. Музыкант жестом призывает оркестр начать. Играет вступление, красивая, старинная мелодия наполняет каждый уголок паба. Я остановила свой выбор на изящной французской песне шестнадцатого века, она повествует о великой силе любви. Руки снова потеют, комок подступает к горлу, но я по привычке подавляю тревогу, будто говорю себе «Allez».

 
Je suis le vide
Je suis le saut, je suis l'envol, je suis la rive
Et s'il le faut, je serais l'idole de ce qui m'arrive
Pour donner de la force à mes traits…
 

– дыхание сбивается, но я наполняю легкие воздухом и продолжаю:

 
Les défauts comme les qualités,
J'vais les aimer, les accepter, les amadouer, les assumer, voilà…
J'n'ai pas de plus beau profil!
Maintenant c'est de face ou de pile
Mais c'est tout entier moi…[1]1
   Я пустота
  Я-прыжок, я-полет, я-берег
  И если надо, я буду кумиром того, что со мной происходит
  Чтобы придать силу моим чертам…
  Недостатки Как качества,
  Я буду любить их, принимать их, уговаривать их, брать на себя, вот…
  У меня нет более красивого профиля!
  Теперь это лицо или стек
  Но это все я… (перевод с фр.)


[Закрыть]

 

Песня звучит как ручеек, который берет начало в бурной горной реке. На глазах слушателей блестят слезы, некоторые всхлипывают. Кажется, у меня получилось. Каждый нашел в моей песне что-то близкое и родное. Официант медленно опускает занавес, пока я вежливо кланяюсь залу. Пытаюсь согреть ледяные руки. Грегор ловит меня на лестничном пролете: – Ты сумела дотронуться до их душ! Это успех, Андриана, я счастлив за тебя… – крепко обнимает за плечи, как когда-то обнимал отец. В его глазах блестят слезы.

– Они идут за искусством? – улыбаюсь, хотя сама не могу сдержать слез.

– Непременно, и всегда будут идти.

Глава 16 Как улыбался Коон, как улыбался Рэм, все они улыбались одинаково

Прошло больше трех недель с момента моего дебюта на сцене «Бурли». Я выступала ровно семь вечеров с девяти до полуночи и получала ровно двадцать пенфей за вечер. Немного, но, все же лучше чем ничего. Три дня назад в селении была почтовая повозка, которая доставляет письма в городское отделение. Молодой извозчик, хмельной и резвый, не взял с меня ни пенфия, но пообещал доставить письмо. Я все еще не могу найти объяснения поведению Рэма. Все это кажется мне очень странным. В любом случае, именно он «привел» меня в это место. В Папильо уютно и спокойно, Терри очень добр ко мне, а с Маргарет мы пьем чай с молоком, вечерами, до моих выступлений. Я уже хорошо освоилась и иногда выхожу гулять в город, на рыночную площадь. Однажды даже была на службе в старой часовне. Я не знаю, что будет с Папильо когда Реторрта доберется и в отдаленные селения, мне страшно об этом думать, но в Севестель возвращаться бессмысленно, по крайней мере, сейчас. Академия разрушена, я не знаю где Ли и ее семья. В крайних письмах, еще до осады, ее отец говорил, что они перебираются на юг, там безопасней. Когда Амели ответит на мое письмо, я пришлю ей денег и буду настаивать на переезде в Папильо, на мой взгляд, здесь безопаснее всего сейчас. Больше всего я хотела бы видеть ее рядом, в селении нашлось бы место для нас обоих. Мы бы выскочили замуж и занимались хозяйством, детьми, гуляли на побережье и вдыхали соленый воздух, ловили ветерок губами и загорали под палящим лучами солнца летом… Иногда мне кажется, что Папильо будто накрыт колпаком, будто отграничен от внешнего мира. Люди здесь ловят рыбу, поют песни, воспитывают детей… Ничего не знают о осадах, камнепадах и жестоких завоевателях. Конечно, они что-то слышали о Ретортеррусе, но из их уст Реторрта кажется ненастоящей, как грустная сказка. Сказка о некромантах, магах и волшебниках, сказка о банши, русалках и прочей нечисти. Благословенный край, пусть и похож на серую моль…

На время событий прошедших дней: осады, камнепада, бесконечной дороги в сопровождении Рэма и Триэла, новой жизни в поселке, я будто крепко закрыла свое сердце на засов. Крепкий такой, замок чугунный, только вот личина заржавела. В Папильо я получила два предложения руки и сердца за это время. Конечно, кандидаты мне не нравились, они не хотели знать меня настоящую, они были очарованы лишь оболочкой. Хотели иметь жену-красавицу, которую можно поставить на полочку, как трофей. И наслаждаться ее очарованием. Первым был господин Термли из соседнего селения, немолодой поджарый мужчина с серыми глазами. Маргарет говорила, что он сказочно богат, расчетлив и умен. Но ее доводы не были убедительны для меня, Термли пугал меня своей настойчивостью. Он получил вежливый отказ, как и мастер Гендрет из кузницы. Маргарет сказала, что я очень юная и глупая, и что замуж меня больше никто не позовет и что умру я старой девой. Знала бы она, что я чужая невеста…

Я все чаще думаю о Кооне. Особенно, когда ощущаю холод металла на безымянном пальце. Думаю о своем состоянии рядом с ним. Мне всегда казалось, что с ним я-центр Вселенной. Солнце в системе планет. Самая яркая звезда на небосклоне, маяк в бушующем океане жизни. Наверное, так себя чувствует женщина, когда она любима. Его короткие кудряшки, щенячьи глаза и улыбка, которой можно укрыться от всех невзгод, кажется, еще долго будет мне сниться. Личина тяжелого, чугунного замка моего сердца будто истерлась, заржавела и начала разрушаться. Мне думалось, что к ней не подойдет ни один ключ, даже родной. Наверное, я ошибалась, потому что сейчас, спустя месяц в Папильо мое сердце будто начало оживать. Меня поразила искренность горожан. Не все, но очень многие отнеслись ко мне с добротой, а особенно Дэнил. Дэнил. Просто парень из столярной мастерской. Смешной. Иногда нелепый. Стоит под окнами и что-то кричит. Иногда поет какие-то странные песни, шутит невпопад, чем смешит еще больше. Дарит ромашки и приносит свежие сливки утром. Рисует мои портреты и вырезает ласточек из древесины. Улыбается. Много улыбается. Искренне. Как улыбался Коон, как улыбался Рэм, все они улыбались одинаково. И на секунду я даже подумала о том, что когда-нибудь сумею сделать по-настоящему счастливым кого-то. Что я сама способна стать счастливой, с момента смерти родителей. В детстве я думала, что если буду красивой, то и счастливой непременно, как будто эти вещи напрямую связаны. Смешная я, глупая. Красота никак не влияет на предначертанное свыше. Ничего не меняет и не воскрешает мертвых, не спасает близких от гибели. Не распутывает нити судьбы, в которых запуталась сама Андриана Хиллингс. Я не знаю что будет дальше, ведь на пороге война. Жизнь многих людей перевернется с ног на голову. Остовы прошлой жизни будут неизбежно разрушены. Грядет будущее, но какое оно? Есть ли в нем место для меня? А для Коона? Для улыбчивого и несерьезного Дэнила? Может быть для Ли? Я доверяю Богу и судьбе. Отныне и всегда. Мысли долго не дают мне уснуть, я засыпаю под утро не услышав топота тройки по восьми мостам, ведущим к Папильо. Не услышав скрипучего треска железной арки отделяющей селение от внешнего мира. Не услышав крика сторожки, гулким эхом отдающегося во тьме. Сегодня Ри Хиллингс счастлива и это не так уж плохо.

Глава 17 Песенка об апельсиновом солнце

Утро встретило меня прохладным ветерком, доносящимся с моря и мерным гулом колеса, видимо, в пекарне перемалывали муку. В городе было подозрительно тихо, особенно для воскресного дня. Поднимаюсь на локтях в постели и оглядываю комнату. Кажется, ничего не поменялось со вчерашнего дня, только настроение улучшилось. Открываю окно и вдыхаю морской воздух полной грудью. По улицам неспешно идут горожане, слышится первый колокольный звон.

– Черт, снова проспала службу! – мысленно ругаю себя, попутно умываясь и собирая волосы. Через десять минут Маргарет уже держит меня под руку по пути к часовне. Она выглядит даже более уставшей, чем обычно. Круги под глазами потемнели, кожа стала серой и сухой, как лист для письма. Пытаюсь перевести взгляд и начать непринужденный разговор. Маргарет, видимо, и сама хочет прервать неловкое молчание:

– Как ты спала сегодня ночью? Не слышала ничего странного? – последний вопрос она произносит вполголоса, слегка наклонившись. Я не сразу нахожусь с ответом и реагирую на вопрос лишь когда Маргарет слегка останавливается и заглядывает прямо в глаза.

– Отлично, спасибо…Я немного почитала перед сном и спала очень крепко, как младенец. – выдавливаю улыбку, но получается вымученно. Думаю, проницательная Маргарет сразу раскусила во мне фальш.

– Правда? А я ворочалась до самого утра, никак не могла уснуть. – произносит женщина нарочито громко. Вполголоса продолжает:

– Говорят, сегодня ночью в Папильо прибыл очень необычный гость…Кто-то слышал топот копыт на восьми мостах, а еще утром приходил доктор и сообщил, что сторожка…Ну, помнишь его? Старик Ньюман, весегда веселый такой…Погиб. Его сломил инфаркть… – мой слух режет слово «инфаркть», но новости и вправду необычные. Нетерпеливо перебиваю:

– Он болел? Сердце было слабым?

– Нет! Нет! Что ты, ту старика Ньюмана было лошадиное здоровье! В прошлом году он справил свой сто пятый юбилей и был полон сил. Разводил уток, занимался огородом, охранял город… Даже нянчил внуков, представь себе! И такая безвременная кончина. Весь город собирается на похороны. Очень, очень жаль….-Маргарет бесшумно всхлипывает.

Всю службу мои мысли витают где-то далеко. Я думаю о топоте копыт на восьми мостах, о тишине в городе и о безвременной кончине полного сил старика….Лицо Маргарет будто осунулось еще больше. Должно быть, Китцу совсем ее не ценит. Дэнил сказал мне, что Мелани это его внебрачная дочь. Что ж, теперь многое прояснилось. Мелани иногда приходит послушать мое пение на репетициях. Грегор говорит, что Терри запрещает ей музицировать, хотя у девочки талант. Вероятно, боится, что все узнают правду. Мысль о нежданном визитере пугает меня. Кто заявляется в город ночью? В повозке? Торговцы и почтмены приезжают лишь днем. Весь день проходит в размышлениях. За полчаса до начала выступления я потихоньку спускаюсь в «гримерную». Грегор кивает мне, не отвлекаясь от настраивания инструмента. Кажется, в его руках домбра. Поправляю полы красивого платья перед зеркалом. Подол сияет изумрудным цветом. Время пролетает совсем незаметно, я пою словно на автопилоте, улыбаюсь, внутренне надеясь, что зрители не заметят моей грусти. Откуда она вообще взялась? С недавних пор тревога стала моим вторым я. Обычно я исполняю десять песен, но сегодня посетители «Бурли» настояли на одиннадцатой. Я не нашла причины для отказа и начала свою любимую, короткую испанскую песенку о далеких, теплых краях и апельсиновом солнце.

 
– Le soleil brillait dans la Prairie.
Je vais à la rencontre du soleil sur l'herbe….
Et les marguerites blanches déchirent à la volée.
Je vais faire une Couronne, le soleil va tisser! [2]2
  – На лугу светило солнце.
  Иду навстречу солнцу по траве....
  И белые ромашки рвутся на лету.
  Я сделаю венок, солнце соткет! (перевод с фр.)


[Закрыть]
 

– мое воодушевленное пение прерывает разрушительный толчок снаружи. Дверь паба падает на землю, музыка резко прерывается, зал удивленно охает. Мужчины с задних рядов подтягиваются в центр зала, потирая ладони в ожидании драки. Свет софитов выхватывает непрошенного гостя: высокий, мускулистый юноша с черными, как воронье перо волосами и зелеными глазами. Кожаный плащ достигает голени и переходит в грязные сапоги с пряжками. Юноша скалится, оглядывает зал, как охотник. Ищет кого-то.

– Боюсь, вам здесь не место, сэр! – официант медленно приближается к визитеру. – Вам лучше уйти!

– Ты что, черт, забыл здесь? Или тебя нужно проучить? – слышится грубый голос из толпы.

– Оооо…Я пришел лишь забрать то, что принадлежит мне по праву, господа! – его голос прерывается истеричным хохотом. Юноша молниеносно подбегает к помосту сцены и запрыгивает. Заглядывает прямо в глаза, как будто нутро наизнанку выворачивает. Смотрит как на дичь, улыбается.

– П-п-п-простите… Я боюсь, мы не знакомы… – отстраняюсь назад, будто ищу поддержки за спиной.

– Ах-ха-ха-х-ах-аа….-хохот разносится по всему пабу. – Вы лакомый кусочек, мисс… – сумасшедший протягивает руки, будто хочет схватить меня.

– Если вы хотите забрать ее, то вам придется иметь дел со мной! – Дэнил показывается за спиной юноши. – Она не ваша собственность, за нее есть кому заступиться! – он выглядит серьезным.

– О Боже, какая комедия! Неужели мисс Андриана успела очаровать не только половину Ретортерруса, но и жителей Папильо?….-снова хохочет. Я резко разворачиваюсь и выхватываю меч из стеллажа, стоящего за моей спиной.

– Ри, не надо! – Дэнил и еще пара рабочих одновременно набрасываются на непрошенного гостя, но перевес явно не на их стороне. Юноша мгновенно реагирует и выбрасывает в воздух столп искр, создающих невероятной силы ударную волну. Дэнила относит к дальней стене паба. Его голова безжизненно лежит на груди.

– Нет! Нет! – в зале наступает суматоха, люди толпами убегают кто куда, отовсюду слышится: – Он маг! Он маг! – Это некромант из Реторрты!

Суматоху прерывает хохот некроманта:

– Вы только поглядите, Мисс Хиллингс! Хороша Ваша охрана, слов нет! – снова заходится в приступе хохота. Меня до дрожи пронимает. Его слова мурашками на коже отзываются, ком подступает к горлу. Ладони потеют. За окном раздается храп лошадей. В пабе моментально появляется знакомая фигура… Белесые волосы, ниспадающие на массивные плечи, литые мышцы, перекатывающиеся под тканью… Кожа белая, как первый снег, и алая радужка, в тусклом свете отливающая карамелью…Я не надеялась на его возвращение…

– Нехорошо прерывать песенку об апельсиновом солнце, особенно в воскресный день, молодой человек…

Глава 18 Крохотный мотылек

Рэм сверлит взглядом юношу. Будто приковал его. В воздухе повисло напряжение, кажется, я слышу собственное дыхание. Гулкий стук сердца и кровь в висках. Паб почти опустел, только пара рабочих в ужасе наблюдает за происходящим. В зале полная разруха. Разбитая посуда и перевернутые столы, поломанные стулья. Некогда красивое витражное окно, с изображением прекрасной девы превратилось в груду цветных осколков. Чувствую меч в своей руке: кожаная рукоятка приятно лежит в руке, дарит эфемерную безопасность хотя бы сейчас.

Дэнил также неподвижно лежит в углу. Некромант покрылся испариной, кажется, он нервничает.

– Рээээм…Рэм, Рэм, Рэм, друг! Где бы я еще тебя повстречал, как не в Фертерросе? Сколько лет прошло! Как ты? – юноша выдавливает дружелюбную улыбку, но дрожь его выдает. Глаза как будто стали еще больше.

– Кончай, Дориан. Хватит. – Рэм выглядит уставшим. – Я не настроен убивать сегодня. Тем более, что мы не враги. Уходи. Никто не узнает об этом.

– Правда? Неужели сам Рэм…Точнее? Ксенофонт? – хохот эхом раздается по залу. – Сохранит мне жизнь сегодня, правда? – Дориан выглядит безумным. Мгновенье: он подбегает ко мне и подставляет острие маленького ножа к горлу. Малейшее движение приближает меня к блестящему лезвию. Чувствую, как капелька крови стекает по моей шее. Меч с грохотом выпадает из руки. Чувствую мертвую хватку мужчины. Дышать становится непросто.

– Не посмеешь! – Рэм моментально выходит из себя. Рубашку продирают громадные крылья, сквозь кожу пробиваются загнутые когти, он рычит, а не говорит. Последние человеческие черты растворяются в маске монстра. Я не знаю, боюсь или хочу спрятаться за стеной его плеч. Хочу убежать или бежать в его объятия? Он пугает меня и притягивает одновременно. Как костер манит крохотного мотылька.

– Отпусти девчонку! Она принадлежит мне! – Рэм не говорит, он рычит. Как зверь, замкнутый в клетке. Синие вены вздулись на предплечьях, он явно не контролирует себя.

– Ее разыскивает вся коалиция, если ты хочешь знать! За свою жизнь ты нажил немало врагов, Рэм, она станет оплатой! – лезвие снова скользит по моей шее. – За нее назначена очень, ооочень высокая цена! Ты навредил кому-то сверху даже сильнее, чем мне! – некромант дрожит, как осиновый лист, но хватка не слабеет. – Говорят, она для Фаареса, по приданию, а ты решил присвоить красотку?

– Ты ни черта не знаешь о придании, щенок! Уходи пока я могу себя контролировать! – Рэм вот-вот достигнет точки невозврата.

– Когда я привезу ее и покажу председателям коалиции, они начнут воспринимать меня всерьез и поверят в мои таланты! Рэм! – Дориан всхлипывает. – Я так долго ждал этого часа, Рэм! Ты не понимаешь…. Ни черта не понимаешь…Ты не понимаешь, какого это родиться бастардом– полукровкой! Но ничего, скоро все меня зауважают, я покажу каков на самом деле Дориан из Бертерфорда! – маг бьется в истерике и меня пугает близость холодного клинка. Встречаюсь взглядом с Рэмом. Глаза ледяные, смотрит будто сквозь меня.

– Что ж… Я никогда не желал тебе смерти, Дори. Ты сам выбрал свою судьбу… – Рэм испаряется и появляется за спиной юноши, ловко хватает его запястье и опрокидывает на противоположную стену, как мяч. Я резко выдыхаю и падаю в объятия воина. Дориан падает и скулит от боли, но, все еще дышит. Рэм подходит к нему и читает какое-то заклинание на латыни, ничего не разобрать. Юноша медленно испаряется, только взгляд черный глаз исчезает в последнюю очередь.

– Он мертв?

– Нет, но очень слаб. Он возродится снова, как это делают некроманты. Мне многого стоило не убить его на твоих глазах, я приблизился к краю, когда увидел лезвие на твоей шее. – воин замыкает меня в объятиях огромных рук. – Я так боялся, что не успею. Не успею и твоя жизнь оборвется навсегда.

– Ты можешь помочь Дэнилу? – я с мольбой смотрю в глаза воина. – Тот, в углу. И ребята рядом с ним. Они хотели меня защитить, их можно спасти? – слезы скатываются крупными каплями. Снова и снова. Рэм медленно подходит к бездыханному телу, наклоняется и осматривает. Он достает из кармана порошок и долго растирает его между ладоней, а затем наносит на лицо Дэнила и рабочих. Снова латынь, непонятные мне слова, должно быть, заклинание. Дыхание резко проявляется прерывистыми и протяжными вздохами. Веки дрожат, по телу пробегает судорога.

– Жить будут. – заключает Рэм. Я молниеносно подбегаю к Дэнилу, начинаю растирать его ладони, гладить волосы. Оборачиваюсь, чтобы поблагодарить воина, но в его глазах читается нечто…Знакомое мне. Это боль. Он увидел как я плачу, как мне жаль Дэнила, как я счастлива его воскрешению.

– Рэм, спасибо! Спасибо тебе! Ты спас его! – теперь уже я заключаю полубога в объятиях. Плачу, но от счастья.

– Нам пора, Андриана. Здесь больше не безопасно и… Мне о многом нужно тебе рассказать…Я словно послушная тряпичная кукла кладу руку в ладонь Рэма. Сильную и крепкую. Я не знаю, что будет дальше, но рядом с Рэмом я не боюсь ничего, кроме него самого. Крохотный мотылек садится на мою ладонь. На востоке разгорается пожарище рассвета.