Текст книги "Истинная моего брата (СИ)"
Автор книги: Ада Раевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Кирилл за всем этим наблюдал с ужасом. Его глаза расширились до небывалых размеров, а рот приоткрылся. Он явно не знал, что сказала, поэтому выдал:
– Ого.
Я рассмеялась.
– Я думала, что все знаю, что на поздних сроках дети очень любят толкаться, а тут ещё и альфы будущие.
– Я много чего знал, но вижу такое впервые, – он не отводил взгляда от моего живота, а потом вдруг взглянул мне в глаза, протянул несмело руку и спросил: – Можно?
И я, завороженная волшебством момента, кивнула. Ладонь Кирилла аккуратно опустилась на мой живот, и я даже сквозь плотную кофту почувствовала, какая горячая у него рука.
На несколько секунд дети замерли, а потом, я уверена, вместе толкнулись примерно в то место, где лежала рука их дяди.
Он сам охнул, сглотнул и поражённо на меня взглянул.
– Сказали дяде: “Привет”, – усмехнулась я. – Кажется, ты что-то говорил об обеде? Я проголодалась.
Глава 7. Кирилл.
На кой чёрт я это сделал, я так и не понял, но на просьбу Евы об обеде реагирую чисто механически: убираю руку, завожу машину и еду, не сразу даже осознавая, куда.
Меня проняло совершенно не по-детски. Сначала я думал, что дело лишь в моих собственных ощущениях, но, как оказалось, всё дело в том, что на прикосновение откликнулись не только мелкие альфы… но и мой собственный зверь. Он урчал и рычал одновременно, готовясь заботиться о щенках и защищать их. Это меня и поразило больше всего, выбило из колеи. Они ведь абсолютно точно не могут быть моими, у нас с Евой только что произошёл самый длительный контакт из всех, что когда-либо бывали, а уж дети появляются не от простых взглядов.
Конечно, они мне не чужие, племянники, но чтоб такое принятие? Мне кажется, этот сгусток шерсти даже к маме менее трепетно отнёсится, чем к нерождённым ещё детям брата. Или дело в том, что они дети Евы?
От мыслей я очнулся в тот момент, когда парковал машину возле ресторана, в котором часто ужинаю после работы. Он и находится недалеко от моего дома.
– Сейчас закажем тебе что-нибудь самое мясное, из того, что здесь подают, а потом поедем домой и будем думать, чем тебя развлекать, – усмехнулся я. – Можем сыграть в шахматы, в “Дурака” или в “Пьяницу, – кощунственно приравняв карточные игры к спортивному состязанию, я сам понял, как присутствие этой женщины рядом поедает мой интеллект. Но Еву, к счастью, это сейчас не особо волновало, она решила продемонстрировать свою независимость и начала вылезать из машины сама, рискуя сделать это не совсем ловко. Мне пришлось буквально пулей лететь к ней и помогать это сделать.
Она, к счастью, возмущаться не стала, и, держась за рукав моего пальто, проследовала к входу в ресторан.
– А тут быстро обслуживают, или кулинарные шедевры творят? – спросила Ева, вальяжно проходя вглубь зала. Она явно не бывала здесь раньше, но держалась уверенно, и мне это безумно нравилось. Надеюсь, она вскоре окончательно примет то, что в нашей семье деньги никто не делит особо, и, если они кому-то требуются, то сразу же ему даются. И всё. Хотя, ей явно неловко было в больнице, так что сейчас ей смелости могло придать разве что чувство голода.
– Нормально, вкусно всегда, – сказал я, следуя за ней к столику, который находился у самого края, почти у окна. Ева сама сняла верхнюю одежду, сама села за стол, я просто наблюдал за ней краем глаза, чтобы в любой момент подхватить её. У меня просто волосы дыбом вставали от того, как она на самом деле беззащитна, и как она умудрялась сама со всем справляться в это время. Вот как она в магазин ходила, а? Не представляю даже.
Как только мы сели, к нам подошёл официант, и подал меню. Я спросил Еву:
– Будешь сама выбирать или сама заказ сделаешь? – она сказала, что хочет сладкий чёрный чай и что-нибудь на мой вкус, но обязательно с мясом, поэтому я заказал нам по большой порции мясного рагу. Его, кстати, и готовят намного быстрее, чем другие блюда, так что, ждать долго не придётся.
Пока Ева пила свой чай, я вновь думал о причинах своей тяги к ней. Да, она просто прекрасна и влюбиться в неё можно легко, но ведь она не моя истинная, почему моего волка так к ней тянет? К ней, к её детям…
Прода от 13.04.2020
Когда принесли заказ, Ева накинулась на еду, будто бы не ела уже неделю, но при этом выглядело всё мило: она быстро, но аккуратно один за другим отправляла кусочки в рот, смотря только в тарелку, а чувствовал себя отъявленным маньяком. Мне пришлось почти что силком отводить взгляд и самому приниматься за еду. И, несмотря на обычно волчий аппетит, на этот раз я не смог справиться и с половиной порции. А Ева тем временем уже стучала вилкой по тарелке, доедая рагу.
После этого она промокнула рот салфеткой, отложила её и, устроив руки на коленях, подняла взгляд на меня. Получилось так, что она посмотрела прямо мне в глаза.
– Ты всё? – спросил я. Ева кивнула, а потом огляделась, будто бы пытаясь найти что-то важное. Я задал до неприличия глупый вопрос: – Всё в порядке?
Она кивнула, а потом сказала:
– В туалет хочу, он тут где? – я махнул рукой в сторону нужного ей коридора, а сам остался ждать за столом, пытаясь хоть как-то ещё расправиться с остатками рагу.
Вскоре я отчаялся и подозвал официанта, чтобы он принёс счёт. Заметив, что Ева возвращается, я оставил парню чаевые с крупной купюры, и накинул быстро собственное пальто, а, когда девушка подошла. помог одеться и ей. И всё это время я инстинктивно старался её не касаться, по крайней мере, неприкрытых участков кожи. Головой я понимал, что это бред, но что-то внутри вопило о том, что она – моя, и нужно лишь это подтвердить, взяв её, например, за руку…
Домой мы приехали быстро, вот там мне пришлось снова брать Еву на руки, потому что мой дом имел особенность, которая раньше для меня ничего и не значила особо: высокое крыльцо.
– Я так скоро и привыкну, – усмехнулась моя ноша, шутливо устраиваясь у меня на руках: – А что? Удобно.
Я рассмеялся:
– Привыкай, буду специально приезжать, на с крыльца тебя спускать-поднимать… А если я не смогу, то маму попроси: ей тоже труда не доставит тебя на ручках потаскать, не знаю даже зачем она мучает бедных ребят и заставляет их двигать шкафы…
Теперь смеялась уже Ева, вставая на ноги возле лифта и одёргивая одежду:
– Представила себя на руках Марии Александровны… – она помахала рукой у себя перед лицом, шумно выдыхая. – Вот красота-то. Особенно для непосвящённых.
Да, для обычного человека такая картина была бы из ряда вон.
Оказавшись в квартире, мы сразу же отправились в комнату, которую я подготовил для Евы. Она, вроде бы, осталась довольна, а, глянув на кровать, демонстративно зевнула.
И тут-то я понял, что забыл её сумку в машине.
– Сейчас сумку принесу, тебе же переодеться надо, – хлопнул себя по лбу я и, игнорируя верхнюю одежду, пулей метнулся к парковке.
Так же быстро я вернулся домой, но Ева оказалась стремительнее: она уснула прямо в кресле.
Вспомнился тот день, когда она пришла ко мне, когда я повёз её к родителям: она уснула в машине и, кажется, после пробуждения была совсем не рада тому, что уснула в такой позе.
Я поставил сумку у кровати, затем откинул покрывало и одеяло, после чего переложил Еву на кровать, намереваясь укрыть… Но тут её рука скользнула вниз и буквально на долю секунды коснулась моей.
Впрочем, этого хватило с лихвой.
Я ощутил то, что ни один альфа не перепутает с любым другим ощущением.
Она – моя Истинная.
* * *
В тот момент я был несказанно рад одному факту: Ева спала. Ева спала и не могла видеть того, как ошалел осознав то, что она каким-то образом оказалась моей истинной. Я ещё ни разу в жизни не слышал о том, что одна девушка может быть истинной сразу для двоих альф. Или дело в том, что мой брат уже мёртв и “метки” на запахе, на ауре Евы больше нет?
И, видимо, волк намного раньше почувствовал в ней нашу истинную, потому что дети Евы стали бы для меня так же любимы и оберегаемы, как мои собственные, как она сама.
Выйдя из комнаты, я направился в свой кабинет, где у меня в самом дальнем углу была припасена бутылка коньяка. Вряд ли она мне чем-то поможет, но, может быть, хотя бы расслаблюсь немного.
Пил я прямо из бутылки и перестать думать никак не мог. но я понимал, что вряд ли теперь когда-то моя голова будет пуста от мыслей: там навсегда поселилась Ева и ничего с этим сделать не получится. Я сомневался в своих чувствах к ней, в “этичности”, но теперь у меня просто не было выбора: либо она будет со мной, либо я сдохну в муках.
Коньяк я влил в себя словно обыкновенную воду, даже не почувствовав горечи. Главная горечь всей моей оставшейся жизни сейчас спит и видит сны.
Я не представлял, что должен сделать дальше: рассказать ей сейчас или позже? Или вообще не рассказывать? Или свалить в туман к чертям собачьим?
Если бы последнее только было возможно.
Но думы мои прекратились достаточно быстро: я услышал, как Ева встала с кровати и сразу же подскачил, как можно тишу, убрал бутылку и пробрался в ванную, чтобы почистить зубы. Мне только сейчас не хватало, чтобы она посчитала меня алкашом.
Выйдя в коридор, я столкнулся с Евой, которая только-только выходила из комнаты. Она держалась рукой за спину и широко зевала, а волосы у неё были растрёпаны. И выглядела она при этом чертовски мило. Настолько, что я не смог не улыбнуться.
И теперь мне было интересно, что же вызывало во мне те чувства? Волк намного раньше учуял нашу истинную, или же Ева действительно мне нравилась? Но каким, чёрт возьми, образом, можно было подумать, что она – моя истинная, если Лёха представил её своей? И как это всё получилось? Он соврал или это из-за того, что мы – близнецы. В голове полный бардак и то, что я вижу перед собой Еву, его ещё больше усугубляет. Хочется плюнуть на всё, прижать её к себе и поцеловать, но, думаю, она этого просто не поймёт.
– Что-то я совсем обнаглела, что только и делаю, что сплю, – вздохнула девушка, зевнув. Я продолжал улыбаться как умалишённый. – И ем.
Намёк, несмотря на своё состояние, я понял и сразу же пошёл на кухню.
– Пойдём, там что-то есть, я постарался купить то, что тебе полезно есть, – я пожал плечами, подходя к холодильнику, тем временем как Ева села на стул возле стола, глядя на меня.
Я спросил её:
– Бутерброды с ветчиной будешь?
Она кивнула, а потом грустно вздохнула. И, благодаря нашей новообразовавшейся истинности, я каким-то не шестым даже, а седьмым чувством, догадался, что её что-то тревожит.
– Что случилось? – спросил я, стараясь не выглядеть так, будто бы паникую из-за одного её вздоха. Меня начинало бесит это состояние, но винил я в этом ни в коем случае не Еву. Винил я в этом себя: не могу сопротивляться низменным инстинктам, так нахера тогда называю себя в большей мере человеком, если животное во мне так сильно?
Но заявление Евы прогнало из моей головы абсолютно все мысли, какие только были у меня в голове.
– Я чипсы хочу, – сказала она. – С крабом.
Я вздохнул и жалобно на неё посмотрел:
– А может лучше не надо? – аккуратно поинтересовался я.
Ева задумалась, переступила с ноги на ногу и смилостивилась:
– Может и не надо. Это я утром хотела, а сейчас не очень хочу.
Я облегчённо вздохнул. Нет, я понимал, что даже самой Еве, которая является полукровкой, можно хоть тоннами поедать эти чипсы и ничего ей не будет, когда как людям потребление подобного нужно ограничивать. Альфам, пусть и не родившимся ещё, точно ничего не будет, Но моей маме этого точно не объяснишь. Она в детстве нас с Лёхой гоняла, а за Еву нагоняй устроит мне по всем традициям, и иди ей потом доказывай, мол, я – не я…
А чистить зубы, мыть руки и менять одежду бесполезно: нюх у мамы был самый лучший из всех в нашей семье, она могла, мне кажется, вынюхать, в прямом смысле слова, что угодно. И да, мы попадались в основном на том, что домой проходили, пропахнув страхом. Этого маме было достаточно, чтобы начать нас пытать, а потом долго и доходчиво объяснять, почему так делать нельзя, и что нам за это будет.
В общем, лучше не связываться. Хотя…
– Если очень хочется, говори, скажу маме, что наврал тебе и силком накормил чипсами.
Ева улыбнулась:
– Нет, правда… Но есть все-равно хочу.
– Тогда всё-таки бутерброды?
– Давай.
И Ева наблюдала, очень внимательно, за тем, как я нарезал ветчину, укладывал её на кусочки хлеба. В итоге она не дождалась, когда я доделаю третий бутерброд, подошла и взяла один, едва ли ни за одно мгновение его проглотив.
– Раньше, – она дожевала и продолжила говорить: – Я и подумать не могла, что столько можно есть… Но сейчас мне кажется, что я могу есть просто круглые сутки.
– Если можешь, значит ешь, – пожал плечами я, ставя чайник и доставая из шкафчика чай в пакетиках, который тут был на случай экстренного желания перекусить.
– Ну, уж нет! – как-то обиженно воскликнула Ева. – Детей-то я рожу, а есть как не в себя привыкну. И растолстею.
Я глянул на Еву, большую часть объёма которой составлял как раз-таки её беременный живот, и с сомнением хмыкнул. Но вслух ничего говорить не стал.
– В гостинной, кстати, если тебе интересно, есть телевизор, можно к нему подцепить ноут и фильм посмотреть.
– Можно, – кивнула Ева, поедая второй бутерброд. Щёлкнул чайник, я разлил кипяток по кружкам, подержал там немного пакетики, а затем кощунственно разбавил чай холодной водой. Да простят меня все, но я всегда так делаю. Ева, кажется, ничего против такого не имела. – Только выбирай сам, – она отхлебнула чай, даже не подумав добавить туда сахар. – Я всеядна, но не люблю ужасы.
– Боишься? – я даже немного картинно рыкнул, решив, что таким её вряд ли напугаю.
– Не-а, – помотала головой Ева. – Просто они противные и скучные, если хочется жути, то тогда уже триллеры, что ли.
– Ты из “Марвел” что-нибудь смотрела? – да, наверное, фильмы те были детские и всё такое, но мне нравились спецэффекты, так что, плевать.
– Нет, – покачала головой Ева. – Но можем посмотреть.
У меня не было времени на киношные запои, так что и я смотрел далеко не все фильмы киновселенной. Вот и решено.
– Только… – Ева глянула на меня жалобно, на глазах у неё чуть ли не слёзы выступили. – Давай роллы закажем? Хотя бы немного…
Она выглядела в этот момент как рыжий мультяшный кот, и я, даже если бы хотел, устоять бы не смог. Открыл быстро сайт доставки и впихнул ей телефон в руки:
– Выбирай, заказывай, а я пока пойду телевизор подключать. Учти, что я тоже буду подъедать, так что заказывай очень много.
С этими словами я вышел из кухни.
Волк внутри меня требовал свернуться клубком в ногах у Евы, я сам ничего уже не требовал: мне было достаточно предстоящих пары часов в непосредственной близости от неё, а ещё того, что она от меня точно не шарахается, хотя воспринимает скорее как приятеля. Я даже не знаю, как мне сделать так, чтобы она задумалась об отношениях со мной. Но придётся извернуться, потому что я сам, хочу того или нет, люблю её и никогда, пока бьётся моё сердце, не разлюблю.
Пока Ева оставалась на кухне, я лениво ходил туда-сюда из кабинета в гостинную и совсем ни о чём не думал. Меня устраивало совершенно всё из того, что сейчас происходило, а большего хотеть именно в этот момент было бы глупо. Ева меня не ненавидит, она воспринимает меня, вроде бы, как друга, значит, потеряно совсем не всё. А предаваться мечтам было бы не так приятно, как наслаждаться её присутствием рядом с собой, к тому же, мечты я никогда не мечтал, я только лишь ставил цели. сейчас моя цель – быть рядом с этой девушкой, иметь право на её любовь. И, что-то мне подсказывает, что сегодняшним днём я выиграл один из боёв за неё.
Думать о победе во все “войне” я буду завтра, когда останусь совсем без Евы в этой своей квартире.
Ева в гостинную вошла как раз в тот момент, когда к просмотру было уже всё готово. В руках она держала блюдо с бутербродами, а вид её был слегка расстроенным.
– Сказали, что заказ будет готов часа через полтора, а за полтора часа я успею поесть и проголодаться заново, так что вот, – она поставила тарелку на журнальный столик и аккуратно села на диван.
Ева успела как-то незаметно для меня переодеться в домашнюю одежду, и выглядела она теперь просто до безумия уютно. Так и хочется, чтобы такой она осталась навсегда: босой, растрёпанной, с полуулыбкой на губах. Единственная метаморфоза, которая бы ей пошла – это роды, двое мелких рядом точно не испортят образ… И я понимаю, что сама Ева – это не только картинка, вот только она мне нравится любой и не любоваться её внешностью трудно. Идеальная.
Мысль о том, что осталось не так уж мало времени до её родов меня слегка ошарашила, хотя, вроде бы, не должна была стать для меня новостью: всё-таки, живот у Евы уже большой, да и срок не так чтоб и маленький, как я понимаю… Но стало беспокойно за неё и за детей. Я понимал, что бояться за неё – это глупо, потому что болевой порог у неё не человеческий, а с детьми и подавно ничего не случится, но рациональностью тут и не пахло.
В итоге я решил, что лучше всего вообще ни о чём не думать, чем думать о том, что ввергает меня в подобный шок.
– Надеюсь, ты заказала сет большое, чтобы не обидно было за время, потраченное на ожидание.
– Ну, – Ева потупила взгляд, – Я немного обнаглела и заказала два с половиной килограмма…
Порция получалась впечатляющей даже для прожорливых нас, но я в Еве не сомневаюсь, она точно осилит как минимум половину. Прокормить троих, двое из которых мелкие, но всё же альфы, – не самая простая задача.
Убирая фильм с паузы, я сказал:
– можешь наглеть, сколько душе твоей угодно. Могла бы и на пять, и на десять килограмм заказать, если готова столько съесть.
На этом мы замолчали, а двигались лишь иногда, чтобы взять бутерброд. Ева со своим животом с этой задачей справлялась плохо, поэтому я взял тарелку к себе на колени. Мы смотрели “Первого мстителя”, и на моментах, когда Капитан Америка эпично мочил фашистов, девушка возмущённо фыркала и яростно вгрызалась в очередной бутерброд. В общем, блюдо быстро опустело, потому что я от неё тоже не отставал. В итоге звонок от курьера раздался только через полчаса после этого, и. мне кажется, мы оба были готовы к очередному съестному марафону.
Поставив фильм на паузу, я отправился встречать курьера. Заняло у меня это буквально две-три минуты и, вернувшись в комнату, я никак не ожидал увидеть рыдающую Еву. При виде меня она попыталась успокоиться, но в итоге лишь тихо завыла, пряча зарёванное лицо в ладонях.
Я поставил пакет прямо на пол и мгновенно оказался рядом с ней. Что, чёрт возьми. могло произойти за жалкие пару минут?
– Ева, – тихо позвал её я, – Что случилось?
Она ещё раз душераздирающе всхлипнула. потом подняла на меня свои удивительно голубые в этот момент глаза и махнула рукой куда-то в сторону.
там стояла тумба. которая пребывала здесь только во благо интерьера. То есть, поставлена она сюда была шесть лет назад, когда я въезжал в квартиру. И на неё мама, которая и занималась обстановкой в моём новом жилище, водрузила нашу с Лёхой фотографию. Я и не думал её убирать после его смерти, но в комнату всё-таки стал заходить куда как реже, я же, в конце концов, не железный.
– Я… – Ева не смогла проговорить ничего членораздельного из-за душивших её всхлипов, поэтому пришлось ждать, когда станет способна хотя бы нормально дышать. – Я ни разу не ревела из-за его смерти, заставляла себя об этом не думать, даже на похороны не пошла, просто чтобы не осознавать, спряталась… – все эти признания перемежались шмыганьем носом, – А тут… Прости, я схожу, умоюсь…
Но встать у Евы не получилось, потому что в этот же момент она зарыдала с новой силой, кусая себя за ладонь и раскачиваясь в стороны. И я просто обнял её, крепко прижимая к себе, давая понять, что я ни в коем случае ни за что на неё не злюсь.
Ева после этого успокоилась достаточно быстро, даже сама устроилась поудобнее в моих объятиях. Мы молчали, но тут я решил задать ей самый идиотский вопрос из тех, что вообще можно было придумать в этот момент. Какой чёрт меня только за язык дёрнул?
Глава 8. Ева
– Ты его любила?
От неожиданности я даже забыла всхлипнуть, таким внезапным для меня оказался вопрос. Но буквально через одно мгновение ко мне пришло осознание того, что я хочу сказать правду Кириллу. О причинах задумываться не получалось, слова сами лились изо рта:
– Я была его истинной, – для меня это слово имело не столь радужное значение, как для альф, поэтому я поспешила пояснить: – Я знаю, что альфу, который не может быть со своей истинной, ничего хорошего не ждёт. И я бы никогда в жизни себе не простила, случись с ним что из-за этого. В конце концов, Лёша был классный… Но я его не любила, почему-то.
Мне самой было не очень приятно всё это произносить, но внутренний голос шептал мне, что я всё сделал правильно, что я должна была сказать Кириллу об этом.
Чертовщина какая-то…
Речь моя прозвучала достаточно цинично, я сама не вкладывала в неё столько хладнокровия. Думаю, мне было бы противно услышать подобное от той, что планировала провести всю свою жизнь рядом с моим братом.
– Прости, – выдохнула я, отводя глаза. К горлу вновь подкатил ком. – Я… Я никогда бы не сказала это твоей маме, а тут… Я не должна была так говорить, – минутное помешательство закончилось, и я вернулась к тому состоянию, в котором пребывала до него: – Мне жаль… И, мне кажется, я бы полюбила его со временем, просто мне, как жалкой полукровке, для этого требуется куда как больше, чем одно прикосновение.
Я взглянула на Кирилла, чтобы понять, как он отреагировал на моё признание. На его лице было задумчивое выражение, но, как мне показалось, ни злости, ни гристи он не испытывал.
– Не извиняйся, – проговорил альфа, продолжая меня обнимать, – ты ведь не виновата, что какому-то лохматому божеству приспичело привязать Лёху к тебе навсегда.
Я тихо рассмеялась. Вот о чём я не задумывалась никогда, так о том, верят ли оборотни в каких-то своих богов? В нашей семье были свои порядки и то, что мы являлись людьми лишь отчасти преподносилось как позор… И, честно, не знаю, почему я никогда себя не ненавидела. Может быть оттого, что тогда бы мне и брата ненавидеть тоже пришлось.
– Оборотни верят в Лохматого Бога? – спросила я, представляя себе икону с волчьей мордой в нимбе. Ну, а что, пастафарианство же есть, почему бы оборотням свою религию не проповедовать?
Кирилл усмехнулся и ответил:
– Нет, разве что дети. Мама в детстве рассказывала нам сказку о том, что на Луне живёт Самый Мудрый Волк, который знает, как сделать каждого оборотня счастливым. И некоторым альфам он оказывает честь, давая прямое указание к счастью, – следующий смешок был уже не таким весёлым.
Мы помолчали, а потом я решила всё-таки спросить:
– А ты бы хотел найти свою истинную?
Последовавшее в ответ молчание меня совсем не удивило, потому что тема было, во-первых, не самой приятной, в свете моих слов, а во-вторых, очень личной. И я уже смирилась с тем, что вопрос мой оказался задан в пустоту, как Кирилл заговорил:
– Не знаю. Но если я её встречу, то лучше бы она меня любила, потому что жалости мне будет мало. От неё я загнусь быстрее, чем оттого, что её не будет рядом.
И, вроде бы, эти слова были логичными и простыми, но я задумалась… Задумалась о том, что Лёша и Кирилл просто до безумия разные. Лёша никогда не спрашивал, люблю ли я его. Он признавался мне в любви, но я знала, что иначе быть не может. Он заботился обо мне, потому что я его Истинная… И да, так можно придраться к любой паре, где альфа чувствует истинную связь, но почему-то я позавидовала той женщине, которая станет Истинной Кирилла. И я уверена, что он её встретит, потому что Вселенная не может быть настолько сукой, чтобы не осчастливить ни одну женщину этим идеалом мужчины.
– Роллы будешь? – после долгого молчания спросил Кирилл совершенно беззаботно, будто бы несколько минут назад мы не разговаривали на такие животрепещущие темы.
И, в общем-то, меня всё устраивало, тем более, роллы я хотела.
Кирилл встал, их принёс, убрал фильм с паузы. Я едва не разревелась над финалом, но относительно порадовала сцена после титров. Жалко, конечно, что романтики не получилось, но зато хотя бы герой живой. Достижение!..
Потом мы смотрели ещё “Железного человека”, и я запомнила только то, что даже по современным меркам там были неплохие спецэффекты, а в две тысячи восьмом, наверное, фурор был. Интересно, почему я раньше не смотрела фантастику всякую такую?
Наверное, потому что рядом не было Кирилла.
Непроизвольно вспомнилось то, что любой просмотр любого фильма с Лёшей заканчивался либо сексом, либо его умиротворённым сопением… Конечно, у нас с Кириллом ничто и никогда не может закончиться сексом, но мне с ним фильмы смотреть, кажется, лучше, чем во время самого крышесносного оргазма.
К середине фильма роллы закончились, стало немного грустно, но я была наевшаяся, поэтому всё-таки удалось отвлечься от того, что я ничего не жую.
Усыпили меня, кажется, титры.
Просыпалась я с мыслью о том, что шевелиться надо очень аккуратно, потому что после сна на коротком диване и непонятно в какой позе затекло, скорее всего, абсолютно всё, что могло затечь.
Но, распахнув глаза, я увидела потолок, который никак не мог быть потолком гостинной, а, оглядевшись, поняла, что лежу в кровати в выделенной мне спальне. Значит Кирилл опять таскал меня на руках, а я даже не почувствовала этого во сне. Замечательно сплю, бери, кто захочешь, неси, куда вздумаешь.
Часы показывали одиннадцать утра, прислушавшись и принюхавшись, я поняла, что Кирилл на кухне подпалил яйца. Сжёг, если быть совсем честной.
Я аккуратно проскользнула в ванную, умылась. приняла душ, потому что вчера так до него и не добралась, и отправилась на кухню, радуясь, что тошнота осталась в первом триместре, а сейчас у меня просто глаза закатывались.
Когда я вошла на кухню, Кирилл вываливал неудавшийся кулинарный шедевр в мусорку, тихо матерясь. Хм, а выражения были такие цветистые, что хоть записывай.
– Доброе утро, – поздоровалась я.
Оборотень повернулся ко мне, улыбнулся, кивнул, отвернулся и продолжил материться на сковороду.
Я поняла, что отношения с плитой у альфы натянутые, поэтому поспешила втиснуться между ними.
– У тебя ещё сковорода есть?
Кирилл молча оставил пострадавшую утварь на столе, а сам потянулся к шкафу и выдал мне такую же чистую сковороду.
В холодильнике нашлись ещё яйца, колбаса и даже помидоры. Глядя на меня, Кирилл аккуратно отошёл подальше, грустно вздыхая. Да, не всё в этом мире можно взять нахрапом.
Через десять минут я раскладывала по тарелкам яичницу, а Кирилл наливал чай.
– Вот как я вообще за неё забыл? – как старушка причитал он. – Талант!
Я тихо посмеивалась, но не мешала ему укорять себя вслух.
Но вскоре причитания сменились восхищениями и уверениями в том, что ничего вкуснее он никогда не ел. Пришлось напоминать, что вчера он завтракал творением Марии Александровны, и он сдался, признав, что она просто априори вне конкуренции, об этом даже упоминать не нужно.
Когда Кирилл убирал тарелки в посудомойку, у него зазвонил телефон.
– Да, мам? – ответил он. Из динамика послышался голос Марии Александровны, но я отчего-то не смогла разобрать слов, хотя слух обычно позволял это сделать. Видимо, по телефону она разговаривала тихо. – Хорошо, без проблем. Нет, у меня ничего важного завтра, привезу утром, за полдня ничего там без меня не рухнет.
Кирилл попрощался с матерью, а потом ответил на мой вопросительный взгляд:
– Там развилась слишком бурная деятельность, которая будет продолжаться сегодня до глубокой ночи, так что тебя я домой отвезу завтра утром.
– Оу, – я не знала, как реагировать на подобную новость. – У тебя, наверное планы были…
– Ага, – перебил меня он. – Были. Лечь спать в восемь вечера, проснуться на следующее утром в восемь утра. Но теперь придётся всё переигрывать и ложиться в шесть.
Я хихикнула, а Кирилл серьёзно проговорил:
– В понедельник нельзя недосыпать, иначе к пятнице можно сожрать всех подчинёных, а так, возможно, половина уцелеет.
И с этими словами он выпустил коготь на указательном пальце и почесал в затылке. Я закатила глаза и продемонстрировала ему свой “маникюр”, появившийся по первому моему зову.
– Ого, – удивился он. – У тебя же нет ипостаси…
– А это мои личные, – ответила я, выпустив ещё и клыки. С ними во рту болтать было совершенно неудобно, поэтому я вернула себе человеческий облик почти сразу.
На лице Кирилла было написано неподдельное удивление.
– И так разве бывает? – растерянно спросил он.
Я пожала плечами.
– Как видишь. Но ипостаси у меня совершенно точно нет. У брата есть, а у меня нет. Ну, у него и у мамы не зверь, а просто обличье. То есть они не чувствуют зверя.
Кирилл задумался, а потом начал сыпать вопросами об анатомии полукровок.
Пришлось отвечать, что анализы никоем образом полукровок от людей не отличают, поэтому нам куда как проще живётся среди простых смертных.
– А болевой порог у тебя какой?
У меня сегодня было странное настроение, я, вроде как, сходила с ума в лёгкой форме. Сверкнув когтем я распорола свою ладонь, капнув кровь на пол, но, прежде чем кровь успела потечь ручьём, рана начала затягиваться.
У Кирилла, кажется, задёргался глаз.
– Мне, кстати, совсем не больно было, – улыбнулась я, слизнув кровь с ладони.
– Регенерация потрясающая, – усмехнулся он. – Почти как у меня.
Да, это действительно было моей сильной стороной. Из-за этого, и из-за высокого для полукровки болевого порога, папа меня никогда и пальцем не трогал, потому что это было бесполезно.
Но это никогда не мешало ему попрекать его каждым словом и меня, и братом. А мы просто понять не могли, почему мама его терпит.
Но для меня они остались в прошлом, разве что с братом мы общаемся, но редко: он служит по контракту и, пусть и не говорит прямо, но, похоже, бывает в горячих точках.
После странного, неестественного разговора, мы с Кириллом разошлись по разным комнатам, переваривая диалог. Я открыла на телефоне книгу, погрузившись в чтение, а то, как Кирилл остервенело печатал, можно было услышать, даже не выходя в коридор.
В общем-то, день обещал быть таким же, как и все другие на прошлой неделе, спокойным, сытным и скучным.
Прода от 29.04.2020
Сначала я действительно почитала, потом подремала, сходила на кухню и съела бутерброд, точнее, два. Но когда на часа было двадцать минут четвёртого, Кирилл вдруг выскочил из кабинета, метнулся к дверям спальни и, постучав, влетел в комнату.
– Пошли гулять.
Когда он появился в спальне, я думала, что что-то случилось, но, как оказалось, ему просто приспичило прошвырнуться. Я и сама была бы не против сходить на улицу, но учитывая мою постоянную слабость, когда я хотя бы чуть-чуть перенапрягалась, шевелиться вообще не хотелось.
