Текст книги "Листок посреди моря. Как живут современные киприоты"

Автор книги: Ада Баскина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Слухи, сплетни, пересуды

По дороге из гостиницы в магазин я прохожу мимо домиков, аккуратно выстроенных в правильный ряд. И каждый раз перед одним из них вижу колоритного старика с шапкой из снежно-седых волос над ярко-синими глазами. Я вынимаю камеру и фотографирую его. Через час, когда я возвращаюсь той же дорогой, мне навстречу идет сухонькая старушка. Она спрашивает:

– Это вы снимали моего соседа Андреаса? Когда мы увидим фото?

Прохожу еще метров триста; меня окликает молодая женщина с коляской:

– А зачем вы фотографировали дедушку Андреаса? Не хотите снять и моего сынишку?

Миную дом Андреаса, и уже в конце улицы меня нагоняют двое мужчин:

– Почему вы выбрали для съемки дедушку Андреаса? А нас сфотографировать не хотите? У нас очень красивые девушки.

– Как это вы так быстро узнали о нашей с дедушкой встрече, вокруг же вроде не было ни одного человека? – спрашиваю я.

– Так не только же мы! – восклицают они. – Посмотрите на окна.

Поднимаю глаза и вижу, что почти за каждым окном кто-то стоит и внимательно меня разглядывает.

– О, новости у нас распространяются очень быстро, – объясняют мои собеседники.

Насколько такое любопытство типично именно для киприотов?

«Без устали следить за друзьями и знакомыми – это любимая игра киприотов. Слухи распространяются здесь со скоростью лесного пожара», – это опять Л. Даррелл.

В жаркий воскресный день мы с моим новым знакомым Дмитрием едем в сельский район Декелию. По дороге проезжаем несколько деревень и в каждой видим такую картину: мужчины сидят перед домом на стульях или скамейках в ряд, лицом к дороге. Они внимательно наблюдают за каждым пешеходом или машиной. Ощущение такое, будто ты участвуешь в каком-нибудь ралли или выступаешь на сцене перед зрительным залом. Дмитрия тут знают, меня, естественно, нет.

– Кого это ты везешь? – спрашивает кто-то из «зрителей».

Мой водитель не успевает ответить, как вслед первому раздается второй вопрос:

– Это твоя жена?

– А может, твоя подруга?

– Это моя знакомая из Москвы.

– Близкая знакомая? – не унимаются мужики.

Я прошу остановить машину, высовываюсь из окна, приветствую их:

– Здравствуйте, я приехала на Кипр, чтобы написать о вас книгу. Вы не против?

– Нет-нет! – мужчины энергично мотают головами.

Мы едем дальше. По дороге заходим в таверну перекусить. Находимся там совсем недолго, а когда подъезжаем к другой деревне, нас ждет точно такая же зрительская аудитория – несколько мужиков, сидящих в ряд, лицом к дороге.

– Привет Москве, – кричат они мне и машут руками.

Между деревнями несколько километров, и я понимаю, почему Лоуренс Даррелл сравнил сплетню с лесным пожаром: пожалуй, он даже ошибся, сплетня распространяется быстрей.

На этот раз вопросов нам больше не задают. Однако я замечаю, что сельчане меня пристально разглядывают и обсуждают. Я прошу Дмитрия перевести их разговор, но он медлит, наконец, под моим напором переводит:

– Они говорят, что ваша голубая шляпа … м-м-м – не совсем… м-м-м… они говорят, что этот цвет больше подходит к молодой девушке. – бедняга, окончательно смутившись, обрывает себя на полуслове.

Я достаю с заднего сиденья соломенную сумку точно такого же цвета, как шляпа, и высовываюсь с ней из окна:

– У меня же сумка голубая.

Логика такого довода в защиту моей шляпы для меня самой не очень понятна, но мужиков она мгновенно убеждает. Они одобрительно «цокают» (об этом многозначном «ц-ц-ц!» я еще расскажу) и добродушно кивают.

В третьей деревне я уже не удивляюсь, что про меня все известно:

– Какая погода в Москве? – спрашивают меня на этот раз. И опять что-то принимаются обсуждать. Потом следует какой-то вопрос, который Дмитрий опять не хочет переводить. Но все-таки уступает моим настояниям:

– Вон тот старик, слева, он спрашивает: а что, в Москве женщины тоже носят майки с таким большим вырезом?

Я улыбаюсь с максимальной приветливостью, поднимаю руки к небу:

– Так жара же. А в Москве сейчас холодно, ходят в теплых куртках.

И опять-таки сама я плохо понимаю связь между погодой и модным вырезом на майке, но мое объяснение снова кажется им вполне убедительным. Все дружно кивают, «цокают» и шлют мне приветы.

– Они не хотели вас обидеть, – Дмитрий считает нужным оправдаться за соотечественников. – Просто они любят посудачить, посплетничать. Но это все без зла.

Профессор Спиру отмечает еще одну черту киприотского характера:

– Они любят немного прихвастнуть. Могут что-то преувеличить. И иногда даже присочинить. Для этого может пригодиться любой повод: дети, машина, полезное знакомство.

…У магазина несколько мужчин ведут неторопливую беседу.

– У меня внук родился, – говорит один.

– А у меня их уже двое.

– А у меня четверо: двое от дочери, двое от сына.

– А у меня все четверо мальчики! – с большой гордостью заканчивает беседу один из мужчин.

И, конечно, серьезный повод для «понта» – автомобиль. Здесь он есть в каждом доме, и часто не один, а по количеству взрослых членов семьи. Чем более престижна марка машины, тем охотнее владелец выставит ее на улице, перед гаражом, на зависть соседям.

Похвастать можно и гостями.

В дом к крестьянину Михаэлису мы заехали случайно: направлялись к его соседу, а того не оказалось дома. Михаэлис предложил зайти к нему. Мы немного посидели за чаем, обменялись двумя-тремя репликами – о погоде, о жаре, о дожде, который никак не прольется, и уехали. А через неделю человек, которого мы тогда не застали, приехал в город. И вот что он рассказал.

Оказывается, когда мы уехали, Михаэлис подробно делился с соседями впечатлениями о том, как к нему специально из Москвы приезжали гости. Брали у него интервью, интересовались его жизнью. Будут о нем писать. Он только не понял, что писать – то ли статью, то ли целую книгу.

Споры

В выходные дни, ближе к вечеру, я часто наблюдаю такую картину. На набережной среди гуляющих появляются два-три парня. Они напряженно всматриваются в толпу – ищут знакомых. Те присоединяются, приводят своих друзей. Постепенно образуется компания, которая направляется в ближайшее кафине –это небольшая дешевая кофейня. Там они берут по чашечке кофе и пару бутылок пива. Сначала обмениваются впечатлениями прошедшего дня. Делятся слухами, сплетнями об общих знакомых. Потом наступает время телевизионных новостей, и все дружно поворачиваются к экрану. Телевизор в углу – непременный атрибут интерьера кафине. Повышенный интерес к событиям разного уровня – и тем, что случились в родном городе, и тем, что произошли в мире, можно тоже считать характерной чертой киприота.

Но вот кто-то произносит что-нибудь вроде:

– Я думаю, что NN (называется имя политического деятеля) будет выдвигать свою кандидатуру в президенты.

– Да ни за что! Куда ему!

– Спорим!

– Спорим.

– На что?

– На пиво.

Компания разделяется; спорящие азартно схлестывают ладони, кто-то их разбивает.

Впрочем, если на экране трансляция футбольного матча, тогда уж внимание только на эту программу.

– Я думаю, что «Омония» сегодня выиграет со счетом 2:1.

– Выиграет-то она выиграет, только всухую – 2:0.

– Нет, 2:1!

– Нет, 2:0!

– На что спорим?

И опять болельщики разделяются на лагеря. А с окончанием матча кто-то заказывает лишнюю бутылку пива. Замечу, что даже молодежные компании в кафине крепкого спиртного не пьют, только кофе и пиво. И то очень умеренно.

Шутки

За столиком в кафине я полдничаю в компании сухощавой шведки, она приехала сюда отдыхать. За соседним столом сидит пара приятелей-киприотов. К ним подходит третий. Начинается довольно громкий разговор. Моя соседка немного знает греческий; прислушавшись к беседе, она переводит мне, опасливо понизив голос:

– Привет, шалопай! – говорит один из гостей. – Тебе не жжет задницу долг, что ты мне обещал вернуть еще неделю назад?

– Привет, развалина. У тебя старческий маразм. Это ты мне должен десять евро, а теперь жуешь их, чтобы только не отдавать. Смотри не подавись.

– Сейчас я тебе засуну эту деревяшку в рот. Посмотрим, кто быстрее подавится.

«Деревяшка» – это шашка, фигура нардов, любимой игры местных жителей. В нее играют дома, за семейным столом, во дворе с соседями и, конечно, в кафине. Вот и сейчас приход третьего приятеля перебил игру в самом разгаре. Перекидываясь «любезностями», двое продолжают переставлять шашки, а третий комментирует ход игры:

– Так пойти может только такой осел, как ты.

– А как я должен был ходить?

– Вот так.

– Ха-ха! Это только такой тупой бык мог дать такой вонючий совет.

Моя шведка с испугом косится за соседний столик, тихо говорит:

– Может быть, рассчитаемся и уйдем? Как бы дело не закончилось дракой.

– С чего бы? – говорю я. – Они же трезвые. Посмотрите, что они пьют: на столе три чашки кофе и три бутылки минеральной воды.

Хотя, если честно, то и мне начинает казаться, что вот-вот обмен колкостями перейдет в оскорбления и, возможно, в драку.

Игра продолжается. Двое сосредоточенно бросают кости и переставляют шашки, а третий, тот, что наблюдает, говорит:

– Клянусь, выиграет Николас. Ставлю чашку кофе.

– А если выиграю я, – обещает противник Николаса, – то поставлю тебе стакан ослиной мочи, и ты ее выпьешь до дна.

Шведка снова пугливо ежится и глазами делает мне знаки – уйдем подобру-поздорову. Но я тоже глазами ее успокаиваю и призываю к терпению. За соседним столиком наступает тишина. Слышен только стук деревяшек о доску. Вдруг зал оглашается ликующим ревом: игра закончена, победил Николас. При этом радуются, хлопают друг друга по рукам и по спине все трое. И – никаких обид на явную (с точки зрения иностранцев) оскорбительность недавнего разговора. Никакого намека на враждебность или хотя бы на недоброжелательность. И нам со шведкой становится ясно: такой юмор здесь принят, он незлобив и необиден.

В гостинице я снова открываю книгу Лоуренса Дар-релла, ищу и нахожу у него подобное впечатление:

«Мои соседи, жители деревушки, вечером сидят во дворе и лениво перебрасываются репликами.

– Эй ты, мойщик мотоциклов, рогоносец, мартышка несчастная, дубина ты стоеросовая, – это говорит пастух Франгос молодому парню, жениху своей дочери.

– Отвяжись от меня, – тут же отвечает ему будущий зять, – а то зашвырну тебя в хлев к скотине, навозная ты куча.

Другой сосед, Андреас, выглянул из-за стены:

– Франгос, мошенник, а ты ведь мало мне заплатил за амбар, который я тебе построил. За что это я работал?

– Какая работа? Я один-единственный раз пнул его ногой, и он развалился! – возопил Франгос, – и это ты называешь работой?

– Да ты скалу ногой пнешь, и она развалится, – ответил Андреас. – Пинал бы лучше своих сыновей-бездельников.

– Кто бы говорил, сам-то ни одного сына не заделал, ты вообще мужик ли?

И все это в самом добродушном настроении, весело и оживленно.

Они расстались совершенно по-дружески, переругиваясь и перекрикивая друг друга, и дружно зашагали вместе вниз по улице».

Стиль шутливого подтрунивания здесь широко принят.

Киприоты также любят рассказывать анекдоты. Это непременный атрибут любого застолья. Темой могут быть выступления политических деятелей, отношения детей и родителей, а еще женское равноправие. Последнее сводится обычно к веселой насмешке над мужчиной, который ошибочно считает себя главой семьи. Ну вот, например, анекдот, который я слышала несколько раз. Иностранец спрашивает:

– Кто у тебя в доме хозяин, ты или жена?

– Я, конечно.

– Так ты все про свое хозяйство знаешь?

– Разумеется, знаю.

– А какого цвета твоя корова?

– Не помню.

Целая серия анекдотов посвящена понтиасам –грекам, прибывшим на Кипр из южных областей России или Украины – из Краснодарского края, Ессентуков, Феодосии. Понтиасы здесь – что-то вроде ирландцев для англичан или чукчей для русских: медленно думают, плохо понимают юмор. Мне запомнился анекдот, который практически полностью повторяет тот, что хорошо известен в России:

– У моей девушки скоро день рождения. Что ей подарить? – спрашивает понтиас.

– Подари ей книгу, – советует киприот.

– Я об этом подумал, такой подарок не годится.

– Почему?

– Книга у нее уже есть.

Впрочем, еще раз повторюсь, шутки киприотов необидны. Ими «присыпают» речь, как еду перцем – чтобы придать блюду пикантную горчинку и улучшить вкус.

Средиземноморская расслабленность

Выражение, которое я поставила в заголовок, широко известно. Его используют многие исследователи народов Средиземноморья. Не составляют исключения и жители Кипра.

«Древние называли киприотов волами – за то, что они вечно сонные», – написал Лоуренс Даррелл. С легкой иронией описывает он своих соседей по деревушке Белапаис, которые, кажется, вообще не работают, а сидят в тени деревьев и молча ловят кайф – «созерцательность, которая происходит от умения молчать и внутренней свободы. Это глубокое, бездонное отдохновение воли.»

Возможно, в прошлом все это и было частью киприотской жизни. Однако сегодня, признаюсь, ни особой мечтательности, ни стремления к «глубокой созерцательности» я не заметила. Напротив, мне показалось, что современники, особенно жители больших городов, весьма сосредоточенны, умеют работать, любят зарабатывать деньги. Могут, когда надо, отлично организовать все что угодно – прием гостей, международную конференцию, собственный бизнес. Несомненно, большую роль тут сыграло британское влияние. Как могли, киприоты старались подражать английской точности и дисциплине. Особенно заметные изменения характера произошли в последние десятилетия. Резкий экономический подъем, глобальные цивилизационные процессы, вовлеченность в мировую конкуренцию – все это буквально встряхнуло киприотское общество. Оно превратилось в нацию деловых людей, способных менеджеров, умелых организаторов. Я почувствовала это на себе.

Моя поездка проходила под патронатом IPO – Отдела информации и прессы Правительства Кипра. Поездка была нелегкой, постоянно менялось расписание (по не зависящим от меня, но все-таки моим личным обстоятельствам). Люди, с которыми я должна была встретиться, чтобы взять интервью, занимали самые высокие посты, то есть были действительно очень заняты. К тому же их все время отвлекали то внезапные командировки за границу, то неожиданные собрания, конференции. Все это сильно осложняло работу сотрудников IPO. Но если по разным причинам я не могла встретиться с человеком в назначенное время, то встреча переносилась на другие дни или часы, так что почти все встречи, намеченные в моем расписании, состоялись.

Двое сотрудников IPO, Адонис Тальядорос и Таня Рахматулина (это ее фамилия по русскому мужу, а девичья – Яхову), проявляли чудеса расторопности, гибкости, предусмотрительности. Несмотря на препятствия и сложности, все свои обязательства они выполняли точно в срок.

Ту же четкость, хорошую организованность я порой встречала и в других учреждениях.

Но, к сожалению, бывало и по-другому. Я имею в виду случаи необязательности, которые порой сильно мешали моей работе. Я долго не могла привыкнуть к тому, что данные мне обещания ничего не значат. Сказать и не выполнить – это явление оказалось свойством людей самых разных возрастов, профессий, должностей.

Чиновник высокого ранга встречает меня, широко распахнув руки, как для объятья, пересаживается из-за своего стола в кресло напротив меня и, широко улыбаясь, спрашивает:

– Чем я могу быть вам полезен? Не стесняйтесь, просите все, что хотите.

Просьб у меня несколько, впрочем, все они незначительны и не так уж для меня важны, кроме одной:

– Вы не могли бы меня познакомить с одной-двумя семьями в вашем городе. Я пишу книгу о простых киприотах, мне бы хотелось.

– О чем вы говорите? – темпераментно перебивает он меня. – Сколько вам нужно семей – семь, восемь?

– Ох, спасибо, спасибо, – благодарю я. – Даже если две-три – это будет прекрасно. Ну, а если больше – это вообще!..

– Все будет сделано завтра, не беспокойтесь, моя секретарша вам позвонит.

Благодаря и кланяясь, я, окрыленная, выкатываюсь из его кабинета.

– Встреча прошла успешно? – спрашивает меня милейшая секретарша.

– Да-да, очень успешно, вы не зря постарались, – я имею в виду ее старания устроить мне эту встречу.

Назавтра я жду звонка этой симпатичной особы, но звонка нет. Через день я набираю ее номер.

– Алло, миссис Ада, чем могу быть полезна? – слышен ее приветливый голос.

– Ваш босс сказал, что вы мне позвоните. Я ждала еще вчера.

– Минуточку, – говорит она. – Сейчас спрошу. Через несколько секунд она снова откликается.

– Мой начальник сейчас занят, но он просил узнать, какие у вас к нему вопросы?

– Вопрос у меня один: время идет, а я никак не могу встретиться с какой-нибудь киприотской семьей.

Секретарша, судя по ее реакции, слышит об этом впервые. Она обещает напомнить боссу о его обещании и советует позвонить через пару дней. Выбора у меня нет, ровно через два дня звоню. Ситуация повторяется. Правда, на этот раз секретарша знает, о чем идет речь. Говорит:

– Да, я помню. Вы хотели познакомиться с семьей. К сожалению, я не получала от моего начальника никаких инструкций.

– Соедините меня с ним, пожалуйста, – прошу я.

– К сожалению, это невозможно. У него сейчас собрание.

Между прочим, у меня есть номер мобильного телефона начальника. И когда в очередной раз я слышу от секретарши все то же: «у меня нет никаких инструкций» и «он сейчас занят», я решаюсь позвонить ему напрямую. Мой номер, высветившийся на его мобильнике, ему незнаком. Возможно, поэтому он откликается немедленно. Узнав мой голос, говорит радостно, пожалуй, чрезмерно радостно:

– Здравствуйте, как хорошо, что вы позвонили! Чем могу вам помочь?

– Вы обещали познакомить меня с семьями, – не поддаваясь на его ликующий тон, говорю довольно сухо. – Прошло уже две недели.

– А, семьи! Помню, помню. А сколько вам нужно семей? – он явно забыл про обещанные семь-восемь.

– Одна-две, – говорю все так же сухо.

– Ну, это можно, можно. Мы завтра же обязательно вам позвоним.

Завтра, разумеется, звонка нет. Послезавтра тоже. Я снова набираю знакомый мобильный номер, но он не откликается.

– Мой босс? – удивляется секретарша. – Но, госпожа Ада, начальник улетел в Европу.

Я уточняю, когда это произошло. Оказывается, именно в день нашего с ним последнего разговора.

– Эти государственные служащие вообще не очень обязательные люди, – говорит мне Ламбос, учитель физики средней школы. – Они только точны по средам, пятницам и во время сиесты.

Это он так шутит. Сиеста – время обеда, с часу до трех (летом – до четырех). В большинстве учреждений Кипра это святые часы. В среду почему-то рабочий день кончается ровно в час дня. Никто не мог мне ответить, чем объясняется такой сокращенный график, но выполняется он неукоснительно. Ну а в пятницу, как говорится, сам бог велел – укороченный рабочий день.

В субботу некоторые магазины могут быть открыты до полудня, зато в воскресенье закрыты абсолютно все. Даже магазины, которые работают круглосуточно. Даже рынки. С последними уж совсем странно – когда же, казалось бы, хозяину привозить фрукты, овощи, сыр, как не в выходной? И когда же горожанину закупать всю эту снедь, как не в день, свободный от работы?

Правда, и на Кипре работает всеобщее правило: плохие законы уравновешиваются необязательностью их исполнения. В первое же воскресенье, обнаружив, что небольшой супермаркет, тот, что рядом с гостиницей, закрыт, я бодро пошла искать работающий магазин. Подергав все запертые двери, через час возвращаюсь назад, голодная и злая. Прохожу мимо супермаркета и вижу, что главный вход все так же закрыт, но из бокового выходит тетка с продуктами. Я постучалась, открыл знакомый продавец, он приложил палец к губам, сказал: «Тихо!» и впустил меня внутрь.

Впрочем, верность законам отдыха киприоты, как правило, соблюдают неукоснительно. Это, к сожалению, совсем не относится к верности слову. Я уже сказала, что с необязательностью мне пришлось столкнуться столько раз, что я готова считать ее национальной чертой.

Шофер Николас возит меня из Ларнаки в Никосию. Два раза он приезжает точно в назначенное мною время. А в третий… не приезжает вообще. Между тем, именно в этот раз меня ждут с лекцией в престижном Кипрском университете. Я должна встретиться со студентами впервые и сильно волнуюсь. Поэтому собираюсь приехать пораньше, привести себя в порядок, подготовиться, поговорить с профессорами. Машины, однако, нет. Полчаса я вишу на телефоне в вестибюле гостиницы, пытаюсь понять, что произошло. Авария? Катастрофа с жертвами?

Почему нет звонка? Мой телефон же известен! Через сорок пять минут на пороге гостиницы появляется незнакомый человек. С безмятежной улыбкой он говорит:

– Николас не смог приехать, он просил меня.

– Просил приехать – когда? – строго спрашиваю я.

– Он сказал: часов в девять. Но я тут задержался.

…К университету мы подъехали ровно через полчаса после начала лекции: несколько студентов, не дождавшись меня, ушли.

Другой водитель, на этот раз такси, должен был меня привезти в дом Элени, жены высокопоставленного сотрудника одного европейского банка. У нее в тот вечер проходило Fashion show, на которое собиралась вся знать города. Меня не очень интересовала мода, но я, естественно, хотела познакомиться с гостями.

Заказанное Элени для меня такси опоздало на полтора часа. Когда мы подъезжали к ее дому, шоу уже закончилось.

Вот тут-то я поняла, что значит «средиземноморская расслабленность», и убедилась, что она еще не полностью ушла из киприотской жизни. Это подтвердил и профессор Спиру:

– Да, киприоты многому научились за последние десятилетия. Они стали более организованными. Но, к сожалению, многим из них все еще свойственна некоторая непунктуальность.

Я усмехнулась: мягко сказано! Все-таки более точное слово – необязательность. Причем она свойственна людям самых разных социальных уровней. Я рассказала о высокопоставленном чиновнике, о двух шоферах.

Теперь о представителе интеллектуальной сферы. Декан известного университета, уважаемый человек, приглашает меня прочитать несколько лекций его студентам. Мы долго переписываемся по этому поводу, перезваниваемся, пока еще я в Москве, а потом – на Кипре. В конце концов я получаю письмо (по электронной почте, естественно), в котором, как и принято в таких случаях, меня вполне официально приглашают на три лекции с точным указанием гонорара.

Когда мы наконец встречаемся, декан говорит, что, к сожалению, лекций будет только две: третья по какой-то причине не состоится. Я не спрашиваю, по какой: ну не состоится – и ладно.

Лекция заканчивается. Декан меня благодарит; я жду, когда же будет назначена дата моей второй встречи со студентами, но никакого продолжения не следует. Я, конечно, и сама могу спросить, но – зачем? Понятно, что если сейчас ничего не говорится про вторую лекцию, значит, ее тоже не будет. Через неделю я получаю от декана чек. В нем указана сумма гонорара – ровно в пять раз меньше обещанного. Я бы могла понять, если бы мне объяснили, что вмешались какие-то внезапные обстоятельства (дело, между прочим, происходило до мирового кризиса), что по каким-то важным причинам две лекции отменены, а гонорар за третью уменьшен вдвое, но в том-то и дело – никаких объяснений, никаких извинений. Все по-простому: мое слово, хочу – даю, хочу – беру обратно.

Рассказываю об этих примерах «средиземноморской расслабленности» одному молодому человеку по имени Георгий Кумас. Его мне рекомендовали в Москве, потому что он долго жил в России, а потом вернулся на Кипр. Сейчас он занимается туристическим бизнесом. Общаться с ним приятно. Он остроумен, у него живая манера разговора. Я сразу проникаюсь к нему доверием и рассказываю о случаях «непунктуальности» некоторых его соотечественников. Он гневно восклицает:

– Ну, как это можно – не держать слово?! Да, некоторые киприоты еще по старинке так себя ведут. Но я лично никогда себе этого не позволю.

Затем мы расстаемся, и он обещает мне прислать две информации: когда работает музей и в какие дни открыт монастырь. Я, конечно, и сама могу получить эту информацию: с помощью Интернета это сделать несложно.

Но он просит меня не тратить время на Интернет – он позвонит мне завтра в пять часов и все скажет.

Назавтра он звонит в пять часов, ноль-ноль минут. Ура!

– Видите, я вас не подвел. Я, правда, не успел узнать расписание музея и монастыря, но сделаю это завтра же. Или послезавтра. Да, а вы, если что нужно, звоните в любое время, мобильник у меня в кармане. Я тут же приеду.

Надо ли говорить, что об обещанной информации он прочно забыл. Но через пару недель мне действительно понадобилась его помощь. Я позвонила. Он был в другом городе, сказал, что приедет завтра и тут же позвонит. Прошло еще две недели, мне уже нужно было уезжать. Перед отъездом я проверила свои пропущенные звонки, заставила администратора посмотреть, не было ли для меня сообщений по гостиничному телефону. Нет, не было. Обаятельный, живой, милый Георгий, так пылко возмущавшийся «непунктуальностью» своих соотечественников, так больше и не позвонил.