Текст книги "Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Преодолев резкий поворот, мы вылетели на ту самую отдаленную дорогу, изумрудную ленту которой мы видели, высунувшись из овального отверстия в скале. Перед вами выросли светящиеся утесы и озеро.

На расстоянии полумили от них или около того находился последний из вереницы мостов. Этот мост казался гораздо более массивным, нежели остальные, и весь он был словно овеян дыханием старины; чего я не мог сказать об остальных ажурных конструкциях. Кроме того, гарнизон солдат у этого моста был более многочисленным, а прямолинейный участок дороги у самого его подножия охранялся двумя внушительного вида сооружениями (они являлись, по–видимому, чем–то вроде сторожевых будок), стоявшими по обе стороны от дороги. Что–то в этом зрелище возбудило во мне сильнейшее любопытство.

– Куда ведет эта дорога, Радор? – спросил я.

– В такое место, о котором я ничего не должен тебе говорить, Гудвин, откровенно заявил карлик.

Любопытство мое сделалось еще более жгучим.

Наша скорлупка плавно сбросила скорость, и мы выехали на огромную пристань. Вдалеке, по левую сторону от нас, между двумя исполинскими столбами повисла переливающаяся всеми цветами радуги таинственная завеса. На молочно–белых водах озера плавали другие изящные скорлупки: точные копии сказочных колесниц эльфов, но только приспособленные для движения по воде. Ни одна из них не подплывала к удивительной завесе ближе, чем на некоторое определенное расстояние.

– Радор… что это? – воскликнул я.

– Это Вуаль Сияющего Бога, – помедлив, ответил он.

Был ли Сияющий Бог тем существом, которое мы окрестили Двеллером?

– А что такое Сияющий Бог? – с нетерпением продолжал расспрашивать я.

На этот раз карлик ничего не ответил. И не открывал рта до тех пор, пока мы не повернули на дорогу, ведущую обратно, к дому Йолары.

Но странное дело, несмотря на живой интерес, пробудивший во мне любознательность ученого, я внезапно почувствовал глубочайшую депрессию и подавленность. Прекрасно, поистине прекрасно было это место, и все–таки к испытываемому мною восхищению примешивалось ощущение какой–то острой пронзительной тревоги, смутной угрозы и невыразимой нечеловеческой скорби: чувство, охватившее меня, могла бы, наверное, испытывать душа, обитающая в недоступных райских кущах, которая вдруг почувствовала на себе взгляд притаившегося в засаде духа зла, – каким–то образом он пробрался в святилище и теперь только выжидает подходящий момент, чтобы наброситься исподтишка.

ГЛАВА 17. ЛЕПРЕКОУН

Скорлупка доставила нас обратно, прямо к дому Йолары. Ларри уже поджидал меня. Мы снова стояли перед мрачной теневой завесой – там, где впервые увидели жрицу и прорицателя Сияющего Бога.

Мы стояли и ждали, пока, как и в прошлый раз, с обескураживающей быстротой в стене не появился дверной проем.

На этот раз сцена выглядела иначе. Мы увидели людей, сидящих в ряд за столиком из черного янтаря, среди них – Йолару и Лугура. За исключением единственной женщины, сидевшей по левую руку от жрицы, все остальные были мужчины, и все с белокурыми волосами. Рядом с Йоларой сидела совершенно дряхлая старуха, настолько старая, что я даже примерно не мог определить, сколько ей лет, По чертам сморщенного лица можно было предположить, что в молодости она, должно быть, была невероятной красавицей. Наверное, она не уступала тогда красотой Йоларе, но сейчас эта старая развалина производила поистине устрашающее впечатление: жутковатая злобная радость весело сверкала в запавших глазницах, делая ее похожей на расшалившийся труп.

Нам стали задавать вопросы, – для чего, собственно говоря, все и собрались. И чем дольше продолжался допрос, тем сильнее я поражался происходившей с Ларри переменой. Куда только подевалась вся его ветреность и легкомыслие; редко, очень редко в его ответах давало себя знать присущее ему от природы чувство юмора. Он напоминал мне сейчас опытного фехтовальщика; то нападая, то прикрываясь, Ларри будто осторожно прощупывал своего противника; или еще точнее, его можно было сравнить с шахматистом, хладнокровно обдумывающим сложную комбинацию на несколько десятков ходов вперед. Он вел себя настороженно, сдержанно, вдумчиво. Все время подчеркивал, насколько велика сила народов, живущих на поверхности земли, их возможности, их солидарность.

Вопросов была тьма–тьмущая! Чем мы занимаемся? Наши способы управления обществом? Какую часть поверхности земли занимает вода? Суша? Особенно интересовало их все, связанное с Мировой Войной; они дотошно вникали в причины ее возникновения, в способы ведения. С жадностью расспрашивали, каким оружием мы обладаем. С чрезвычайным пристрастием выпытывали все, что имело отношение к островным развалинам: чем они пробудили интерес у наших исследователей, где расположены и что их окружает, и еще, не может ли случиться так, что кто–нибудь другой найдет это место и проникнет сюда вслед за нами.

Тут я метнул быстрый взгляд на Лугура. Вид у него был не слишком заинтересованный. Интересно, подумал я, рассказал ли ему русский о девушке на розовой стене, которую мы видели в зале, где находится Лунная Заводь, и об истинных причинах нашего здесь появления.

Затем я стал отвечать, как можно более сжато, опуская все, что так или иначе затрагивало упомянутые мной предметы. Красный карлик уставился на меня с не оставляющим никаких сомнений изумлением, и я понял, что русский обо всем доложил ему. Точно так же мне было абсолютно ясно, что Лугур утаил полученную информацию от членов Совета, даже от Йолары, а она, в свою очередь, ни словечком не обмолвилась про тот случай, когда выстрел Ларри разнес на кусочки вазу, пораженную кезом. В полнейшем замешательстве, не в силах разобраться во всей этой неразберихе, я уж не знал, что и думать.

Не меньше двух часов подряд мы отвечали на вопросы, затем жрица кликнула Радора и позволила нам уйти.

Всю обратную дорогу Ларри шел мрачнее тучи.

Придя в нашу комнату, он беспокойно заметался из угла в угол.

– Эти дьяволы явно что–то замышляют, – наконец проговорил он, остановившись передо мной. – Эта мысль сидит во мне, как заноза в пальце, никак не могу от нее избавиться. Нам следует готовиться к отчаянной битве это ясно как день. Чего бы мне сейчас хотелось, так это срочно отыскать Золотоглазку, док. Вы больше не видели ее на стене? – осведомился он с надеждой в голосе.

Я покачал головой.

– Можете смеяться надо мной, сколько влезет, – продолжал Ларри. – Но эта девушка – наша беспроигрышная карта! Если бы намечалось состязание между ней и баньши О'Кифов, я, не задумываясь, ухлопал бы на нее все денежки. Немного помолчав, он добавил: – После того, как вы ушли, док, со мной приключилась странная история, пока я сидел тут, в саду.

Ирландец торжественно возвысил голос:

– Приходилось ли вам, док, видеть когда–нибудь лепрекоуна?

Я с таким же торжественным видом отрицательно помотал головой.

– Это такой маленький человечек в зеленом, – пояснил Ларри. – Ну не выше вашего колена. Я однажды видел его в Карнторских лесах. Короче, пока я сидел в саду Йолары, и уже почти засыпал, из кустов вышел, помахивая дубинкой, гномик, как две капли воды похожий на того, которого я видел раньше.

– Ничего не скажешь, в скверную историю ты влип, Ларри, avick, – сказал он, – но не надо падать духом, парень, – Да я вообще–то ничего, держусь, ответил я, – но уж слишком далеко отсюда до Ирландии, – сказал я, или мне померещилось, что я это сказал.

– У тебя там много друзей, – продолжал он. – Слушайся своего сердца, Ларри, и беги со всех ног туда, куда оно тебя зовет. Да, не могу сказать, чтобы мне хотелось жить в этом месте, – добавил он.

– Я–то знаю, куда тянет меня мое сердце, – сказал я ему. – Оно принадлежит девушке с золотыми глазами и каштановыми волосами, с лебединой шеей и белой грудью, как у Эйлид Прекрасной, но мои ноги не знают куда надо бежать, – так я сказал ему.

– Вот что я пришел тебе сказать, – сказал он. – Смотри, не попадись на удочку к Ван–Нивр, этой гадюке с голубыми глазами, она – дочь Айвора, парень, помни это, и не натвори часом чего–нибудь такого, чтобы девушке с каштановыми волосами не пришлось краснеть за тебя, Ларри О'Киф. Я знал твоего прапрапрадедушку и знал еще их прадедушку, и хочу тебе сказать, агооп [34]34
  Агооп (ирл.) – здесь: между прочим


[Закрыть], что у всех у вас – О'Кифов, один недостаток: вы думаете, будто сердце у вас так велико, что может вместить в себя всех женщин мира. Сердце, avick, устроено так, что в нем может постоянно жить только одна, – сказал он, – и я скажу тебе, что никакая хорошенькая девушка не захочет пойти жить в такое место, где уже похозяйничали до нее другие, занимаясь стиркой, уборкой, штопкой и стряпней и всем остальным, чем обычно занимаются в доме женщины. Сдается мне, что та, голубоглазая, не очень–то рвется заняться штопкой и стряпней, – добавил он.

– Незачем было проделывать столь долгий путь, чтобы сообщить мне это, ответил я ему.

– Да, в общем это я так, к слову, – сказал он мне. – Ты еще набьешь себе шишек в этом местечке, Ларри. Можно сказать, все вы попали в лапы к самому черту. Но не забывай, парень, что ты теперь главный в роду О'Кифов, сказал он мне. – Хоть вся твоя родня готова прийти тебе на помощь, avick, ты должен сам справиться со своей работой.

– Я надеюсь, – сказал я ему, – что баньши О'Кифов сможет найти сюда дорогу, если понадобится., хотя было бы лучше, конечно, чтобы ей не пришлось этого делать.

– Об этом не беспокойся, – сказал он мне. – Не то что бы ей хотелось сорваться со старого обжитого места, Ларри. Но все души твоих предков сейчас только о тебе и думают, агооа. Я чуть не забыл сказать тебе, парень, что твоя баньши уже привела весь ваш клан в полную боевую готовность, и коли уж она сюда заявится и приведет с собой всю эту ораву, то они поддадут жару этим чертям, прежде чем отбыть обратно. Они такого натворят, что им ураган покажется летним ветерком, гуляющим по Лок Лейн, вот так, парень. Ну вот и все, Ларри! Мы думаем, что голос с Зеленого острова подбодрил тебя, avick. И заруби себе на носу, что ты теперь главный в роду О'Кифов, и я опять повторю тебе, что вся твоя родня только о тебе и думает. Смотри не ударь в грязь лицом, парень, чтобы им не пришлось за тебя краснеть! – сказал он в юркнул в кусты.

– Я посмотрел ему вслед, но там только колыхались ветви.

Выслушав Ларри, я даже не улыбнулся, а если в глубине души и появилось что–то похожее на улыбку, то, поверьте, с большой долей нежности и любви.

– Ну я пошел спать, – резко сказал он, – не сводите глаз со стены, доктор Гудвин!

В промежутках между последующими семью ночами мы с Ларри едва виделись друг с другом.

Йолара вцепилась в него мертвой хваткой. Трижды нас вызывали предстать перед Советом, а один раз нам довелось присутствовать на большом празднестве, и я никогда не забуду это грандиозное, потрясающее воображение зрелище. Большей же частью я проводил время в компании Радора. Дважды мы посетили с ним, миновав зеленые заграждения, места проживания «л ад ал а».

Казалось, что эти люди ни в чем не нуждаются.

Но повсюду, где бы мы ни появлялись, нас встречала какая–то гнетущая, насквозь пропитанная ненавистью, атмосфера. Что–то в этом было иррациональное, не связанное ни с какими объективными причинами.

И все–таки это чувство, носившееся в воздухе, было таким сильным, что казалось чем–то осязаемым и материальным.

– Им не нравится танцевать с Сияющим Богом, – постоянно твердил Радор, отметая все мои попытки доискаться истинной причины.

Как–то раз мне пришлось воочию убедиться в справедливости моих предположений. Случайно оглянувшись назад, я увидел белое, искаженное мстительной радостью лицо, выглядывающее из–за ствола дерева, поднятую руку и блеск дротика, летящего прямо в спину Радору. Не задумываясь, я отшвырнул его в сторону. Радор злобно кинулся на меня, но я молча указал вниз, там, еще продолжая вибрировать, лежал на земле маленький метательный снаряд.

– Теперь я у тебя в долгу, – сказал карлик.

Я поднял дротик и внимательно оглядел его. Наконечник его был вымазан какой–то блестящей, студнеобразной пастой, Радор сорвал с дерева, под которым мы стояли, похожий на яблоко плод.

– Гляди–ка! – сказал он.

Радор насадил плод на кончик дротика и в считанные доли секунды, прямо у меня на глазах, плод разложился в гниющую массу.

– Вот что стало бы с Радором, если бы не ты, друг, – промолвил зеленый карлик.

Мне представляется уместным, прежде чем приступить к повествованию второй части этой драматической истории, высказать сейчас несколько отрывочных, не связанных между собой наблюдений.

Прежде всего – несколько слов о природе этих непрозрачных до угольной черноты полотен, блокирующих проходы между колоннами павильонов или укрывающих их сверху, подобно крыше. Как я понял, это было просто идеально поглощающее свет электромагнитное поле, полностью гасящее волны излучения на всех частотах в видимой области спектра: можно сказать, что экранирующее действие электромагнитных сил было такой же непроходимой преградой для света, как стальная заслонка.

Попутно они обладали способностью создавать видимость ночи там, где не могло быть никакой ночи.

Но воздух или звук проходили сквозь них без всякой помехи. Принцип действия электромагнитных экранов был исключительно прост, и не более загадочен, чем, к примеру, действие стекла, которое, напротив, беспрепятственно пропускает световые волны, но частично задерживает колебания, распространяющиеся в более грубой среде (той, что принято называть воздухом), которые воздействуют на наш слуховой аппарат и которые мы называем звуком.

Вот краткое описание механизма действия этих экранов.

(По тем же самым причинам, по которым было изъято из книги описание действия атомных автомобилей, Исполнительным Комитетом было решено убрать объяснение устройства поглощающих свет экранов. – Дж. Б. К. Президент Международной Ассоциации Ученых.) В среде «ладала» существовало два привилегированных класса – воины и мечтатели. Эти мечтатели представляли собой, как мне кажется, наиболее интересный социальный феномен из всего увиденного мною там. Лишенные возможности расширять свои познания путем изучения внешнего мира из–за специфики своей среды обитания (уже описанной мною раньше), муриане довели до совершенства удивительную систему ухода от действительности с помощью воображения.

Надо отметить, что все они отличались необыкновенной музыкальностью. Излюбленными инструментами у них были двойные флейты, огромные, построенные из великого множества труб органы, всевозможные арфы, большие и маленькие. Еще я впервые там увидел удивительный инструмент; составленный из шестнадцати – расположенных в две октавы! – маленьких барабанчиков, чье ритмичное постукивание оказывало сильное возбуждающее действие на нервную систему.

Именно их любовь к музыке и послужила причиной нескольких забавных эпизодов, скрасивших наше подземное существование. Как–то раз (как я припоминаю, это случилось после четвертой нашей ночевки) Ларри заявился ко мне с необычайным предложением.

– Пойдемте на концерт, – сказал он.

Мы подкатили к одному из гарнизонов солдат, охраняющих мост. Выстроив десятка четыре стражников в два ряда, Радор призвал всех к вниманию и, к моему величайшему потрясению, повергшему меня в состояние, близкое к прострации, вся эта компания под предводительством О'Кифа грянула лужеными глотками английский гимн: «Боже, Храни Короля!» Если учесть, что все действо происходило на глубине в несколько десятков миль под уровнем Англии, то, пожалуй, исполнение звучало вполне прилично. «Пошли ему победу! Счастья и веселья!» – ревели они.

Ларри затрясся от сдерживаемого смеха, поглядев на мое ошарашенное лицо.

– Хорош подарочек для Маракинова, а? – сквозь смех прохрипел Ларри. Подождите, их еще услышит красный. Он просто лопнет от злости.

– Скоро, док, вы услышите, как сюсюкает наша красотка, когда я научу ее петь одну очаровательную вещичку, – пообещал мне Ларри, пока мы ехали домой, вернее, в то место, которое мы называли своим домом. Озорные искорки так и плясали у него в глазах.

И я услышал. Прошло не так уж много времени, и жрица соблаговолила призвать меня вместе с Ларри пред свои ясные очи.

– Покажи–ка Гудвину, как ты научилась нашему языку, о леди, чьи губы сладкие как мед и горячие как огонь, – ворковал Ларри.

Йолара заколебалась, потом кокетливо улыбнулась Ларри, и тут я услышал, как из этого очаровательного ротика, из прелестного трепещущего горлышка полилась хорошо знакомая мне мелодия. Нежнейшим голоском, словно вызванивая на маленьких серебряных колокольчиках, уснащая пение трелями и фиоритурами, Йолара старательно выводила:

Она лишь птичка в клетке позолоченной

Прекраснейшее зрелище, друзья..

[35]35
  «Птичка в золоченной клетке» и «Забирай–ка свое золото обратно» – популярные в начале XX века кафе–шантанные песенки. (Прим. С. Троицкого.)


[Закрыть]

И так далее, до самого конца.

– Она думает, что это любовная песня, – сказал Ларри, когда мы шли обратно. – Это далеко не весь репертуар, которому я обучил ее. Честно говоря, док, для меня это единственный способ хоть как–то шевелить мозгами, когда я рядом с ней, – продолжал он, сразу став серьезным. – Она ведьма, дьяволица из ада, вне всякого сомнения. Когда же я начал учить ее песенкам вроде той, что вы сейчас слышали, или «Забери назад свои паршивые деньги», или же некоторым другим старинным балладам, я опять почувствовал себя прежним: ап! – и я снова на коне!

Поп–музыка смела начисто всю мистику. «Вот черт! – сказал я себе. – Она же просто женщина».

ГЛАВА 18. ДЖЕТОВЫЙ АМФИТЕАТР

Уже несколько часов подряд я наблюдал за тем, как черноволосые «ладала», потоками струившиеся через мосты, наполняли пешеходную часть дороги, стекаясь ручейками к грандиозному, украшенному семью террасами храму. До сих пор мне еще ни разу не довелось побывать там внутри, да и снаружи это сооружение, превосходящее размерами все остальные, мне приходилось видеть только издали: ненавязчиво, но достаточно твердо, меня все время держали от него подальше, пресекая все мои поползновения рассмотреть его подробнее. Несмотря ни на что, мне все же удалось оценить его размеры – эта монументальная постройка возвышалась никак не меньше, чем на тысячу футов над своим серебристым фундаментом и приблизительно такого же размера был диаметр его круглого основания.

Хорошо бы узнать, думал я, что привлекло в Лору такое несметное множество «ладала» и куда они идут. У всех без исключения головы были украшены венками, сплетенными из самых красивых, мерцающих блестками цветов; и все они: старые и молодые, гибкие, стройные девушки с дразнящим, лукавым взглядом, карликообразные юноши, матери с младенцами на руках, похожие на гномов старики – все они лились нескончаемым потоком, по большей части в полном молчании, с мрачным и угрюмым видом.

Едкая горечь светилась в их глазах, что–то еще показалось мне необычным в характерном выражении полузлобного, полувеселого коварства на их лицах… Я пригляделся и стал замечать в толпе то вызывающе вскинутую голову, то брошенный украдкой угрожающий взгляд.

Вдоль всего пути, по которому они следовали, выстроилось множество солдат, одетых в зеленую форму, а гарнизон того единственного моста, который находился в поле моего зрения, показался мне усиленным по крайней мере вдвое.

Все еще недоумевая, я оторвался от своих наблюдений и направился назад, к нашему павильону, в надежде, что Ларри уже вернулся от Йолары – он находился у нее уже больше двух часов.

Едва лишь я ступил на порог нашего дома, как появился запыхавшийся Радор и в своей обычной экзальтированной и немного смешной манере напустился на меня, но сейчас я почувствовал, что карлик на самом деле нервничает.

– Пошли быстрей, – велел он мне, прежде чем я успел что–то сказать. Совет принял решение, и Лаарри уже ждет тебя.

– Какое еще такое решение? – задыхаясь, спросил я; мы уже торопливо шли по мозаичной тропе, ведущей к дому Йолары. – И почему Ларри ждет меня?

Услышав ответ Радора, я почувствовал, как лихорадочно забилось сердце у меня в груди, а по телу пробежала холодная дрожь панического ужаса и страстного нетерпения.

– Танцует Сияющий Бог, – вот что сказал зеленый карлик! – И вы будете участвовать в богослужении.

Неужели мы наконец–то увидим танцы этого неведомого существа, о которых столько наслышаны?

У Ларри, похоже, начисто отсутствовали мучившие меня дурные предчувствия.

– Вот повезло! – крикнул он, когда мы встретились в большой приемной зале, где сейчас на было ни одной живой души. – Думаю, это стоящее зрелище, док, и скучать нам не придется, хотя после всего, что я видел на фронте, меня трудно удивить, – добавил он, подмигнув мне.

И тут я, вздрогнув, как ужаленный, припомнил, что Ларри не знает о Двеллере ничего, кроме моего невыразительного отчета об этом явлении: ибо нет в человеческом языке слов, способных описать то невероятное сплетение радости и ужаса, которое я испытал» Интересно, подумал я, как повел бы себя Ларри О'Киф, если бы ему пришлось столкнуться с этой тварью, и какими словечками из своего лексикона он бы ее описывал.

Радор начал проявлять нетерпение.

– Пошли, пошли, – подгонял он нас. – Надо еще многое успеть, а времени все меньше!

Радор привел нас в крохотную комнату с фонтанчиком; в миниатюрной чаше бассейна скопилась молочно–белая вода, похожая на огромную жемчужину, оправленную в серебристое кольцо.

– Все моются! – приказал он, и подал нам пример, быстро разоблачившись и плюхнувшись в бассейн. Всего лишь минуту–другую позволил поплескаться нам карлик. Когда мы вылезли и уже было собрались одеваться, он остановил нас.

В этот момент, повергнув меня в состояние крайнего замешательства, впорхнули, без всякого предупреждения, две черноволосые девушки, держа перед собой на вытянутых руках какие–то странные одеяния, отливающие тускло–голубым цветом. Увидев, как мы заметались, прикрываясь чем попало, Радор разразился хохотом. Он забрал от девушек одежду и, все еще посмеиваясь, выпроводил их из комнаты, потом набросил одно из одеяний на меня. Ткань оказалась на удивление мягкой, хотя явно имела какую–то металлическую структуру: она походила на паутину, сплетенную из тончайших, металлических нитей. Платье плотно застегивалось на горле. Подхваченное в талии широким поясом, оно ниспадало складками до самого пола, причем складки скреплялись между собой полдюжиной свитых петлями шнуров, а на плечах свободно лежал капюшон, напоминающий монашеский куколь.

Радор набросил мне его на голову, так что капюшон полностью закрыл мое лицо, но ткань была такая прозрачная, что я мог все видеть сквозь нее, хотя и несколько расплывчато. Под конец он надел мне на руки длинные перчатки, сделанные из такого же материала, и высокие чулки, носок которых разделялся на пять пальцев, так же как у перчаток.

Увидев наше нескрываемое удивление, Радор снова принялся смеяться.

– Кажется, жрица Сияющего Бога не очень–то доверяет Прорицателю Сияющего Бога, – насмеявшись вволю, сказал Радор. – Эта одежда будет вас охранять от всяких непредвиденных., скажем так, случайностей. Ничего не бойся, Гудвин, – продолжал он доброжелательно, – даже самому Сияющему Богу не позволит Йолара хоть чем–то повредить своему Лаарри, и тебе тоже, раз ты его друг. Но я бы не поручился за того белобрысого верзилу с такой же уверенностью. Да, я беспокоюсь за него, ибо он мне тоже полюбился.

– Он будет с нами? – нетерпеливо спросил Ларри.

– Он будет там, куда мы идем, – с мрачным видом отвечал карлик.

Ларри, сразу посуровев, протянул руку и вытащил из кармана своей формы пистолет; запасную обойму патронов он засунул в кармашек, образованный складками пояса, а пистолет пристроил у себя под мышкой.

Зеленый карлик с любопытством следил за манипуляциями Ларри.

– Эта штука, – сказал Ларри, похлопав карлика по плечу, – убивает гораздо быстрее, чем ваш кез. Я возьму ее с собой, чтобы оградить от непредвиденных… случайностей голубоглазого парня, которого зовут Олаф. Если увидишь у меня в руках эту штуку, Радор, то держись от меня подальше, добавил он выразительно.

Карлик, блеснув глазами, кивнул головой. Он пожал нам обоим руки.

– Что–то должно произойти, – сказал он. – Не знаю, что и как, но что–то случится. Помните твердо – Радор вам друг, и в большей степени, чем вы сами думаете. А теперь – пошли!

Радор повел нас, но не к выходу, а по какому–то идущему с легким наклоном вниз коридору, пока мы не уперлись в глухую стенку, на которой был вырезан какой–то странный знак. Карлик дотронулся до него и точно так же, как это произошло в зале, где находилась Лунная Заводь, стена раскрылась. В конце коридорчика находилась низкая закругленная перегородка, напоминающая панель машины, на которой мы отправились в наше необыкновенное путешествие под землю, но значительно меньших размеров.

Заглянув за эту перегородку, я увидел уходящий вниз ствол шахты, но на этот раз слабо светящейся, а не черной, словно обитель леденящей душу тьмы.

Радор склонился над перегородкой. Механизм щелкнул и включился; сначала сомкнулись входные двери, потом скользнули на место створки машины, и мы быстро понеслись вдоль туннеля: ветер как сумасшедший засвистел у нас над головами.

Ее прошло и нескольких минут, как машина начала замедлять движение. Она остановилась в маленькой комнатушке, немного больше той, из которой мы начали свой путь.

Достав из–за пояса кинжал, Радор дважды стукнул в стенку рукояткой. В тот же миг панель стены отодвинулась в сторону, открывая пространство, наполненное голубоватой светящейся дымкой. По обеим сторонам открывшегося входа стояло двое карликообразных мужчин. Это были седоголовые старцы, облаченные в мягко спадающие до самого пола одежды белого цвета. Карлики тут же наставили на нас короткие серебряные жезлы.

Радор вынул из–за пояса кольцо и протянул его первому карлику. Тот внимательно изучил кольцо и передал стоявшему рядом с ним; до тех пор пока каждый самым тщательным образом не обследовал поданное кольцо, они не опустили свое необычное оружие. Я решил, что в этих жезлах заключалась та самая, наводящая ужас смертоносная сила, которую здесь называли кезом, позднее оказалось, что я не ошибся.

Нас впустили, и двери сомкнулись за нашими спинами. Место, где мы очутились, имело достаточно необычный вид. Все вокруг, и стены и пол, было облицовано зеленовато–голубым, напоминающим ляпис–лазурь, камнем. Вдоль стен размещались высокие пьедесталы со стоящими на них изваяниями из такого же голубоватого камня. Я насчитал что–то около двух десятков статуй, но в призрачном тумане не мог отчетливо различить их контуры. Заунывный монотонный шум ударил нам в уши, наполняя гулом всю пещеру.

– Это море, – неожиданно сказал Ларри. – Я нутром чую.

Гул перешел в рокочущий грохот, и прямо у наших ног вдруг образовалась трещина. Она прорезала пол пещеры футов на двадцать в длину и тянулась в обе стороны, пропадая в голубоватом, легком мареве. Через расщелину была перекинута одна–единственная узкая каменная плита шириной не более двух ярдов, ничем не защищенная с боков, – не было даже перил.

Четверо жрецов, возглавляя наше шествие, медленно пошли по ней, один за другим. Мы последовали за ними. На середине мостика они преклонили колени. Я тоже остановился и посмотрел вниз. В глубине, на расстоянии десяти футов, с невообразимой скоростью мчался между полированными стенами пропасти поток голубой морской воды. Казалось, что это бездонная пучина. Вода с шумом и ревом проносилась под нами и исчезала в низком сводчатом отверстии, видневшемся далеко справа. Поверхность стремительно несущейся воды блестела, точно клинок из полированной голубой стали. До боли знакомый, наш земной, благословенный запах моря донесся до меня оттуда. Он вдохнул в меня свежие силы и бодрость, и в то же время с щемящей сердце грустью я понял, как стосковался по земле.

Откуда могла попасть сюда океанская вода, изумился я, забыв на мгновение, как мы сами очутились здесь. Неужели мы были ближе к земле, чем мне казалось, или же этот могучий водяной вал извергался из огромной дыры в океанском дне. Один Господь Бог знает, сколько миль отделяет нас, затерявшихся на дне глубочайшей бездны, от поверхности земли. Я положил себе непременно доискаться до истины, и выяснить, как глубоко мы находимая… должен сказать вам, что я получил ответ, но никогда еще правда не доставалась человеку столь ужасным образом.

Рев воды постепенно затихал, голубоватая дымка рассеялась. Прямо перед собой мы увидели широкие ступени ведущей вверх лестницы, такие же громадные, как те, что привели нас к разрушенной арке и внутреннему дворику Нан–Танаха. Мы стали подниматься по ступеням, лестница постепенно становилась все уже, и стало видно, что она ведет в небольшое отверстие, из которого струился слабый свет.

Мы с Ларри по очереди выбрались через него наружу.

Оказалось, что мы стоим на огромной площадке, сделанной из какого–то блестящего, гладкого вещества, напоминающего слоновую кость. Площадь простиралась перед нами на добрую сотню ярдов или даже больше и нотой незаметно уходила в белую воду. Мы оказались лицом к лицу, и очень близко (не более мили) с той великолепной, словно сотканной из разноцветных лучей радуги, завесой, которую Радор называл Вуалью Сияющего Бога. Она явилась нашим глазам во всем своем неземном величии, повиснув между исполинскими колоннами – словно гора, протянув к небу могучие руки, подняла ввысь волшебный стяг, символизирующий наступление утренней зари. Под этой завесой, как кривая турецкая сабля, круто изгибалась полоса пирса, на которой сгрудились кучки слабо отсвечивающих храмовых построек.

Но едва окинув взором эту завораживающую своим величием картину, я почувствовал какое–то странное стеснение в груди и упадок духа, невыносимая тоска легла мне на душу, словно что–то огромное, навалившись на меня, сжимало сердце тисками, душило за горло. Я повернулся., и Ларри едва успел подхватить меня, когда я пошатнулся.

– Держитесь, старина! Держитесь, – прошептал он.

Первое, что ухватило мое уплывающее сознание, – это была взметнувшаяся на невообразимую головокружительную высоту стена, при виде которой желудок подкатил у меня к горлу, словно я заглянул вниз, в бездонную пропасть; затем в моем мозгу отпечатались размытые пятна неразличимых белых лиц и еще блеск, нестерпимый блеск сотен и тысяч горящих глаз. Гигантский, невероятных размеров, колоссальный амфитеатр, построенный из черного джета навис надо мной уходящими в поднебесье ярусами, охватывая огромным полукругом площадку из слоновой кости, на которой мы стояли.

Ряды амфитеатра поднимались вверх почти перпендикулярно на многие сотни футов и пропадали в сверкающей дымке, заменяющей здесь небо; с каждой стороны их поддерживали, словно лапы чудовищного зверя, угольной черноты подпоры.