Текст книги "Черное колесо"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

Соавторы: Ханнес Бок
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

6. ЧЁРНОЕ КОЛЕСО ПОВОРАЧИВАЕТСЯ

С неожиданным отвращением я отвёл взгляд, охваченный тревогой. Бенсон опустился перед колесом на колени, осматривая его крепления и что-то бормоча. Чедвик глядел на него с циничной радостью. А Пен смотрела на руки, восхищённо, как смотрел и я, и в её голубых глазах усиливалось выражение ужаса. Мактиг, стоя рядом, внимательно наблюдал за ней, серьёзно, мрачно и напряжённо, как будто ждал сигнала, чтобы прыгнуть и оттолкнуть её в сторону.

Неожиданно чёрное колесо шевельнулось. Оно повернулось, и спицы его нацелились на Мактига. Это было целенаправленное, сознательное движение, колесо словно повернули невидимые руки. Я услышал крик Пен…

И увидел, что против Мактига застыли те спицы, которые сжимают руки патриция, господствующие над остальными. Они как будто предлагали себя Мактигу.

Бенсон поднял голову, свирепо сказал:

– Кто повернул колесо? Почему ты закричала, Пен?

Пен не ответила. Руки её были прижаты к груди; глаза, потемневшие от страха, смотрели на Мактига.

Бенсон встал. Схватил колесо за рукояти и, напрягая силы, попытался повернуть. Колесо не шевельнулось. Он отпустил рукояти и сделал угрожающий шаг в сторону Мактига. Зубы его были оскалены тяжёлые веки полуприкрыли налившиеся кровью глаза.

– Какого дьявола вы сделали с колесом? – рявкнул он. Потом посмотрел на Пен: – Ты побледнела. Что он тебе сделал?

Пен подошла к нему, положила свои маленькие руки ему на плечи и сказала дрожащим голосом:

– Отец, здесь что-то… очень плохое. Я чувствую это! Ты сам не свой с тех пор, как увидел корабль! Оставь его, пусть песок снова его засыплет…

Он оттолкнул её, повернулся к Мактигу, лицо его налилось кровью.

– Вот оно что! Действуете через мою дочь, Мактиг? Что за игру вы ведёте? – Он сделал шаг, сжав кулаки. – Вначале приходите с кислой миной и предупреждаете, что нужно поскорее уходить. Потом пытаетесь украдкой проникнуть сюда вместе с Фенимором… и с верёвочной лестницей в шлюпке. Что вы ещё прихватили с собой, Мактиг? И вы умудрились подняться сюда первым. Что вы замышляете?

Ярость его росла, он снова схватился за колесо, попытался повернуть и снова не смог. И крикнул Мактигу:

– Вы его повернули, а я не могу! А теперь вы действуете через Пен, чтобы убрать меня! Чего вы хотите, Мактиг? И что вы делали прошлой ночью? Давайте говорите, вы, подлый…

Пен отчаянно крикнула:

– О, папа, нет! Майк, он не хотел этого сказать!

Мактиг, не обращая на неё внимания, презрительно бросил Бенсону:

– Вы спятили.

Бенсон задрожал, лицо его почернело:

– Я спятил? Таков ваш ответ? Хорошо, держите колесо! Если сможете, поверните его, и я вам поверю.

Мактиг поднял руки, словно собираясь взяться за ручки; взгляд его опустился на сплетённые кисти, и в глазах появилось странное, неуверенное выражение. Он отступил на шаг и мрачно сказал:

– Нет!

– Я прижал его! – Бенсон торжествующе взглянул на Чедвика и рассмеялся. – Прижал! Он блефовал!

Чедвик наслаждался этой сценой. В этом не было сомнения. Он не ответил Бенсону, но продолжал смотреть на них обоих с лёгкой насмешкой в чёрных глазах. Мактиг сильно побледнел, и хотя говорил спокойно, видно было, что это даётся ему с трудом:

– Послушайте, сэр. Я никогда не слыхал и понятия не имел об этом месте до вчерашнего дня. И о корабле я ничего не знал. Что касается прошлой ночи, то даю вам слово чести, сэр, я не покидал клипер. Ещё не видя корабля, я лишь сказал вам, что остров мне не нравится. С тех пор моё отвращение к нему усилилось, и… для этого появились основания. Но у меня по-прежнему нет доказательств… таких, которые удовлетворили бы вас. Так что запишите их на счёт моего суеверия. Я не обсуждал с Пен эти свои… суеверия, даже не упоминал о них. Это и есть объяснение, которое я намерен дать. А если вам оно не нравится, – с неожиданной холодной яростью добавил он, – можете отправляться в ад и остаться там!

Чедвик спокойно вмешался:

– Есть и другое объяснение, сэр. Дебора уверена, что Майк иногда обладает способностями предсказателя, что у него дар видеть то, чего не видят другие. Второе зрение, так сказать. Возможно, именно оно здесь действует.

Бенсон недоверчиво взглянул на него. Чедвик с тем же выражением затаённой злобы продолжал:

– Вы сами не раз доверяли интуиции Майка, когда у него, как и сейчас, не было никаких доказательств. Можно сказать, что винить вам следует только себя.

И он бросил на Мактига насмешливый взгляд. Мактиг слушал с равнодушным видом, но губы его были плотно сжаты. Бенсон выругался. Чедвик продолжал:

– Но если и это объяснение вас не удовлетворяет, возможно, есть и другое. Майк всегда говорит правду – какой она ему видится, разумеется. Вы знаете, как он чувствителен к обстановке. Допустим, вчера вечером он лёг спать, встревоженный своими мыслями. Допустим, во сне он отплыл на остров, – не знаю, правда, как он бы смог незаметно взять шлюпку, если только… но нет, это немыслимо. Майк этого не сделает. (Я имею в виду, что он мог подкупить вахтенного.) Нет, он во сне вплавь добрался до корабля и научился управлять колесом…

Левая рука Мактига метнулась вперёд и ухватилась за чёрный штурвал. Лицо его посуровело, и вдруг он произнёс со странным акцентом и какой-то смертельной холодностью:

– Довольно, Педро! Моё терпение лопнуло! Придержи свой змеиный язык и свои грязные мысли!

Левой рукой сжимая колесо, он коротко ударил Чедвика в лицо. Удар был так силён, что Чедвика отбросило, как куклу. Ударившись о фальшборт, тот с трудом приподнялся и ошеломлённо уставился на Мактига.

На палубе воцарилась тишина, и я почувствовал, как натягиваются невидимые нити, словно паутина после столкновения с большой мухой. Казалось, множество невидимых глаз смотрят на Мактига, толкают его, заставляют что-то делать, но что – я никак не мог понять.

Странная сцена длилась лишь мгновение, затем Мактиг отпусти колесо.

Он стоял, изумлённо глядя на Чедвика, как будто не узнавая его, и вдруг, осознав, что натворил, жалобно взглянул на Пен, подскочил к Чедвику, все ещё стоявшему на коленях, и помог ему подняться.

В следующий миг рядом с ними оказались Бенсон, Пен и я. Чедвик вырвался, сделал шаг назад. Лицо его исказила ярость. Бенсон встал между ними, как будто этот стремительный удар вернул ею к норме.

Он покачал массивной седой головой, как бы избавляясь от умственной паутины, и сказал:

– Зря вы так, Майк!

Мактиг медленно, с явным замешательством и отчаянием в голосе ответил:

– Я знаю, сэр. Но не знаю, что на меня нашло. Не отойдёте ли сэр? – Бенсон послушался, и Мактиг направился к Чедвику. – Чед, простите. Вы рассердили меня своими словами… но это не причина, чтобы бить вас, тем более без всякого предупреждения. Вот… – он склонил рыжую голову, – ударьте меня в ответ. Как хотите сильно.

Чедвик поднёс ладонь к покрасневшей щеке и медленно ответил:

– Нет. Я не отдаю долги таким манером.

– Ну, послушайте, – вмешался Бенсон, обращаясь к Чедвику, – Майк извинился. Чёрт возьми, мне кажется, я сам слишком прижал его, и если он сорвался, винить нужно меня. Дьявол! Я бы не стал его винить, если бы он вместо вас ударил меня! Пожмите руки друг другу, и забудем об этом.

Пен сказала: «Чед, пожалуйста!» – и протянула к нему руки.

Чедвик некоторое время задумчиво смотрел на Бенсона, отвернулся, а когда снова повернулся к нам, гневное и мстительное выражение исчезло с его лица, уступив место знакомой полунасмешливой улыбке. Он протянул Мактигу руку.

– Ну, ладно, Майк. Босс признает, что был неправ, так что давайте извинимся друг перед другом и забудем об этом.

Бенсон обрадовано кивнул.

– Отлично! – Он усмехнулся. – И чёрт меня побери, если я не поверил слову Майка.

Пен ахнула:

– Значит, ты не возьмёшь колесо?

Бенсон рассмеялся.

– Ну, дочка, так далеко я не зайду. Но оставить просто так эту закрытую каюту…

Он не закончил но я знал, что Бенсон вернётся. И если он рассчитывал, что Пен обрадуется нашему возвращению на «Сьюзан Энн», то просчитался: она даже не улыбнулась.

7. РАЗГОВОР В КАЮТЕ

Обед прошёл в странной атмосфере иллюзорности. Меня раздражало ощущение что безымянная чёрная посудина более реальна, нежели «Сьюзан Энн»; она – материя, а наш корабль – тень. Ни одно ощущение, даже самое иррациональное, не возникает беспричинно. В конце концов я приписал его суеверным предсказаниям Мактига, а также неприятному чувству, испытанному у чёрного колеса. Все это, несомненно, было усилено напряжением последних дней и ночей. Однако, хоть я теперь и объяснил его происхождение, кошмарное ощущение продолжало давить на меня.

Из нас пятерых, побывавших на борту корабля, только Пен и Чедвик как будто остались прежними. Но мне казалось, что Пен лишь делает вид; может быть, и Чедвик тоже. Бенсон был мрачен и погружён в свои мысли, время от времени его холодный взгляд задумчиво останавливался на Мактиге. Весёлый щебет леди Фитц не волновал его совершенно.

Леди Фитц и Бурилов были возбуждены своей экскурсией; Бурилов говорил много и театрально, и будь Мактиг в обычном своём состоянии, он наверняка бы вышел из себя; но теперь он ел с отсутствующим видом и отвечал, только когда обращались непосредственно к нему. А часто не отвечал вообще. Флора Сватлов тоже была возбуждена. Они запланировали исследовательскую экспедицию на завтра.

– На острове отличная охота, – вставил Бурилов. – Пен, Чедвик и Мактиг тоже пойдут, конечно.

Но оживление Флоры испарилось, когда Бенсон резко прервал её, сказав, что Пен может поступать, как хочет, но Мактиг и Чедвик ему нужны. Капитан Джонсон может выделить им двух матросов для физической работы и на случай неожиданностей. Джонсон быстро взглянул на него, потом кивнул. Флора надулась и сказала, что в таком случае лучше вообще отложить выезд. Бурилов тоже надулся и заявил, что он всё равно пойдёт, даже если придётся идти одному. Преподобный Сватлов смотрел на Бенсона, ожидая указаний. Бенсон же властно сказал, что всё будет идти, как запланировано: пока идёт починка клипера, гостям лучше не находиться на нём. И лучше будет, если Пен отправится со всеми. В заключение Бенсон сказал:

– Предлагаю вам отплыть сразу после завтрака, как можно скорее. Капитан Джонсон, будьте добры сделать все необходимые приготовления.

Он резко встал, взглянул на Мактига.

– Мактиг, после обеда зайдите ко мне в каюту.

И вышел. Пен, сердитая и недоумевающая, встала, собираясь идти за ним, но уловила взгляд Мактига и снова села.

Вскоре обед кончился, чему я был очень рад и вместе с остальными поднялся на палубу. Ночь была безлунная, звезды почти скрыли тонкие облака. К моему удивлению, неожиданно ярко вспыхнули все палубные огни. Широкий круг света упал на лагуну. Казалось «Сьюзан Энн» плывёт в центре гигантского шара бледного изумруд. За его пределами ничего не было видно, кроме туманных чёрных стен сомкнувшихся вокруг. Мактиг и Пен прошли к каюте Бенсона, остальные столпились у планшира, глядя на рыб, которые, привлечённые светом, плавали, как в огромном аквариуме.

Прошло с четверть часа, но Пен не появлялась. Я подумал, не пошла ли она вместе с Мактигом к отцу. Немного погодя Светловы леди Фитц и Бурилов разошлись по своим каютам, сославшись на сонливость. Чедвик задержался рядом со мной, у борта. Казалось, он беспокоился. Я подумал, что он хочет что-то мне сказать, потом понял, что всё его внимание сосредоточено на каюте Бенсона, и он тоже считает, что Пен там. Он ждал её. Я сказал, что собираюсь в лабораторию, и спросил, не хочет ли он пойти со мной. Он не ответил. Сомневаюсь, что он меня слышал. Когда я уходил, он стоял на прежнем месте, глядя в сторону каюты Бенсона.

Перед тем, как идти в лабораторию, я заглянул к себе в каюту.

Пен была там.

– Я думала, вы никогда не придёте, – еле слышно сказала она, – Закройте дверь и говорите шёпотом.

– Где Чед? – спросила она, когда я выполнил её просьбу. Я рассказал, где оставил его, добавив, что он, похоже, ждёт её. Она выслушала сказанное с лёгкой злорадной улыбкой.

Я ждал. Разумеется, она спряталась здесь не ради того, чтобы узнать, где находится Чедвик. Что же ей нужно? Но вопрос, который она задала, я меньше всего ожидал услышать:

– Мой отец – безумен?

Я смотрел на неё, не зная, что сказать.

– Будьте откровенны и резки, сколь сочтёте нужным, но только говорите правду. Я не изнеженный цветок.

– Вы знаете своего отца гораздо лучше меня, мисс Бенсон… – беспомощно начал я, но она гневно прервала:

– Пожалуйста, ответьте: считаете ли вы моего отца безумным?

И так как я по-прежнему колебался, она серьёзно сказала:

– Кертсон должен был рассказать вам об отце. И он должен доверять вам, иначе не послал бы сюда. Отец тоже кое-что говорил вам, я знаю. Я знаю о его одержимости этим проклятым предком. Я много раз видела как он становится марионеткой, и капитан Джонсон тоже это видел. Я хочу знать, не слишком ли часто это происходит.

Вот здравый смысл и острая наблюдательность, не стеснённая никакими суевериями! Я решил (хоть это и непрофессионально) рассказать о своих гипотезах, возникших после разговора с её отцом, которые последующие происшествия только подкрепили.

– Почему вы этого боитесь? – спросил я.

– Из-за его поведения на старом корабле, конечно, – ответила она.

Я сказал:

– Нет, я не думаю, что ваш отец безнадёжно безумен. Даже если воображение заведёт его дальше, чем сегодня днём, всё равно это не сумасшествие. Вы спросили, каков мой диагноз. Ну, что ж, извольте…

Я пересказал ей слова Кертсона, передал вкратце суть своего разговора с её отцом в ту ночь, когда появился на борту, и наконец сообщил свою версию происшедшего. Она слушала, не прерывая, потом долго сидела в задумчивости.

– Знаете, – сказала она наконец, – это всё произошло отчасти из-за того, что Большой Джим так и не вырос… как Питер Пэн. Мальчишки хотят быть индейскими вождями, изобретателями, пиратами, пожарными и ещё кем угодно. Мальчишки считают себя индейскими вождями или ковбоями, и говорят и поступают соответственно. Но годы спустя они об этом забывают.

Отец много работал, у него никогда не было возможности поиграть. Потом что-то повлекло его к старому капитану. Для него это было нечто вроде игры, отдыха, бегства от действительности. Он мог вообразить, как поступил бы в том или ином случае старый капитан, представить себя не в своём офисе, а за штурвалом старой «Сьюзан Энн» и, может быть, не Большим Джимом Бенсоном – на самом деле ведь он никакой не большой, – а старым капитаном. И это чувство росло, ширилось, оно стало для него как выпивка, как наркотик. Ему требовалась все большая доза, и он принимал его… Да, теперь я понимаю.

Я с неподдельным восхищением смотрел на Пен, ибо она очень чётко и здраво описала этот клинический случай.

– «Сьюзан Энн» распахнула настежь эту дверь в детство… как будто мальчишка, мечтавший стать индейским вождём, заполучил вдруг индейскую одежду, и коня, и лук со стрелами, и вигвам… и племя в придачу. Да, я понимаю… но всё же это была игра… и отец знал, что это игра. И тут случился ураган, и этот старый корабль, и это… это колесо… – Она вздрогнула. – Что-то неладное на этом корабле, доктор Фенимор. Во всяком случае, неладное для отца. Дело не в сокровище, которое может там находиться. Денег у него достаточно, ещё больше ему просто не нужно. Это не алчность. Но разве находка такого корабля с его возможными сокровищами не разожгла бы алчность старого капитана, не заставила бы его сделать все, чтобы получить их? Не разбудила бы в нём жестокость? А он был жесток… И теперь это не мой отец, а скорее – старый капитан. Вернее, часть его мозга, в которой жив старый капитан, так окрепла, что подчинила себе всё остальное. Стёрла личность Джима Бенсона. По крайней мере на время… Но что за это время может натворить фантом, который поселился в моём отце?..

Я смотрел на неё, все больше восхищаясь. Конечно, профессионал-психиатр так бы не рассказал, но ситуацию она описала необычайно метко, прояснив для меня то, что сам я осознавал лишь смутно. Именно этого опасался Кертсон: некий катализатор, что сплавит воедино Бенсона и эту вторую личность, которая станет необыкновенно сильной и, может, вовсе вытеснит своего создателя.

Она смотрела на меня, её голубые глаза потемнели от страха, который она так хорошо скрывала.

Я сказал:

– Вы прекрасно все обобщили, мисс Бенсон. Опасность, которой вы опасаетесь, реальна. Но не думаю, чтобы этот период был настолько длительным, чтобы нанести большой вред. Собственная личность вашего отца очень яркая, его воспоминания отпечатались очень глубоко, а собственная воля слишком сильна, чтобы сдаться надолго, а тем более – навсегда.

Но сам я вовсе не был в этом уверен, и она это почувствовала.

– Такие случаи происходили, доктор Фенимор, и с людьми покрепче моего отца. К тому же, эта новая, созданная им личность – не чужак, она часть его самого! А чтобы сломать жизнь, хватит нескольких минут.

Она сжала руки, и я видел, как побелели её пальцы. Как бы про себя она сказала:

– Если бы я только могла быть уверена в Майке! Но колесо! О, это проклятое колесо!..

Я нарочно резко сказал:

– Вздор! Вы сейчас говорите, как истеричная девчонка! Она ответила:

– Неужели? Тогда объясните, что с ним? Почему он ударил Чеда? Почему говорил такие странные вещи? Почему он повернул колесо, а все остальные не смогли?

Я ещё грубее ответил:

– Теперь вы несёте уже совершенную чушь. Вы перенервничали, так же, как Майк и все остальные.

– Хотела бы я вам верить. – Она покачала головой и встала. – Пожалуйста, приоткройте дверь и посмотрите, нет ли кого в коридоре.

Там никого не было. Она задержалась на пороге, протянула руку. – Вы единственный, кому можно доверять. И я тоже слышала этот колокол и дудку.

И выскользнула. Я, встревоженный, вернулся в свою каюту, ругая себя. У меня небогатое воображение, к тому же я не подозрителен, но складывалось впечатление, что меня опутывает паутина суеверий. Мне это определённо не нравилось. Я отправился в лабораторию и постарался выбросить это все из головы, хотя бы на время, и заняться практической работой.

Работая, я не обращал внимания на время, и удивился, услышав два удара корабельного колокола. Никогда не мог я привыкнуть к морскому счёту. Переведя его на обычный, я определил, что уже час ночи. Выглянув в иллюминатор, я увидел, что корабль по-прежнему ярко освещён, и задался вопросом, почему. Вероятно, это как-то было связано с завтрашними делами, – подумал я и вернулся к своим пробиркам.

Я услышал, как тихо открывается дверь, и увидел Мактига. Он так же тихо притворил дверь. На нём был просторный белый свитер.

– Большой Джим возвращается на остров… идёмте.

Я оделся и тихо направился вслед за Мактигом на шлюпочную палубу, где ждали Большой Джим и Чедвик. Мы сели в шлюпку, и Мактиг начал неслышно грести.

Большой Джим прямиком направился к колесу, словно подталкиваемый невидимыми руками, посмотрел на него, коснулся. Повернулся к нам и резко спросил:

– О чём вы думаете?

Чедвик ответил:

– Во-первых, я думаю, что экипаж состоит из прожжённых парней. Если мы приведём с собой кого-нибудь за колесом, он сделает те же выводы, что и мы. И захочет тщательно обыскать корабль, унеся с собой всё, что сможет. И не думаю, чтобы мы могли их остановить. Итак…

– Итак? – переспросил Бенсон, и я заметил, что глаза его снова налились кровью и в них появилось выражение хитрости и коварства.

– Итак, – продолжал Чедвик, – я думаю, нам нужно посмотреть первыми, не пуская экипаж в трюм, взять все ценное, и лишь в последний момент, когда «Сьюзан Энн» будет готова к отплытию, забрать колесо… если вы по-прежнему этого хотите… Майк может сделать это сам. Тогда сможете как угодно объяснять, где вы нашли эту штуку.

8. ЗА ЗАПЕЧАТАННОЙ ДВЕРЬЮ

– Значит, вы так считаете? – спросил Бенсон, елейно улыбаясь. Улыбка буквально растекалась по его лицу, как тяжёлое масло растекается по поверхности чистой воды, утишая волны. Лицо Бенсона потемнело и сгладилось. Очевидно было, что он согласен с Чедвиком но трудно было понять, смеётся ли он потому, что согласен… или смеётся над ним.

– А вы, Майк? Каково ваше мнение?

Мактиг с горечью ответил:

– Благодарю за доверие, сэр, вы очень добры, но раз уж вы подставили подбородок, то, думаю, стерпите удар. Я скажу: созовите парней с «Сьюзан Энн». Пусть смотрят всё, что хотят, пускай унесут хоть весь корпус на щепки, на спички. И очень неплохо было бы потом эти спички сжечь.

– Но… колесо?

– Ах, колесо, – небрежно заметил Мактиг, как будто забыл о нём. – Пусть дивятся на него, пусть сделают из него хоть карусель, – челюсть его выпятилась, голос стал твёрже, – но только пусть не берут его на «Сьюзан Энн»!

Зубы Бенсона по-прежнему были оскалены, но углы рта опустились так, что лицо превратилось в свирепую гримасу. Он словно беззвучно рычал. Должно быть, он знал, что ответит Мактиг, но рыжий всё же разочаровал его.

Мактиг добавил:

– Капитан, не смотрите на меня так, словно я дал пинка вашей собаке. Вы ведь знали, что я чувствую. И вам нужен был честный ответ.

Он перевёл взгляд на Чедвика.

– Отныне не планируйте заранее мои действия. Колесо, может быть, и попадёт на «Сьюзан Энн», но ставьте что угодно – я его туда не понесу. И своего благословения на перенос не дам.

Теперь он обращался к обоим:

– Я сразу сказал, что этот остров мне не нравится, не нравится и этот корабль, и до сих пор я не передумал. Я здесь, да, но не по своей воле. По приказу.

Он повысил голос, как будто дальнейшие его слова предназначались не только нам, но и разбитому кораблю:

– Что касается меня, то я не хочу иметь ничего общего ни с этим островом, ни с тем, что в нём скрыто.

В голосе Бенсона звучали негодование и насмешка, хоть он и пытался подавить их:

– Майк, вы прекрасно знаете, что нам нужен штурвал. Может, если приглядитесь внимательней, то увидите…

Мактиг холодно прервал его:

– Послушайте, сэр, я уже говорил, что у меня нет никаких доказательств, подкрепляющих мою неприязнь к острову и колесу. Что ж, это не совсем так. Доказательства у меня есть. Это их воздействие на нас. Мы с вами вместе долгое время, и прошли через многое. Но всё, что было раньше, кажется продолжительным беззаботным отпуском. Теперь, когда мы наткнулись на этот остров, отпуск кончился, и я увидел вас с такой стороны, которая никогда не проявлялась во время отпуска. Но дело не только в том, что я обнаруживаю скрытые до сей поры стороны вашего характера. То же самое относится и ко мне. И мне это не нравится.

Он умоляюще протянул руку:

– Капитан, надо уносить ноги из этой дьявольской дыры, прежде чем мы сами станем дьяволами! Забудьте об этом корабле!

Бенсон задумчиво и внимательно слушал его. Мне показалось, что на лице его видна жалость. Он вздохнул.

– Прошлое есть прошлое, парень, – грубовато сказал он. – Мы не можем вернуться к нему.

Мактиг беспомощно отвернулся, губы его подёргивались. Мы были слишком далеко от лагуны, чтобы слышать звуки по воде. Ветра не было, а если бы и был, на дюне не росло ни кустов, ни деревьев, которые могли бы шелестеть.

До этого момента я не ощущал напряжённости тишины. Люди обычно сравнивают городской шум с деревенской тишиной. Но и это только относительная тишина, заполненная вздохами ветра, гудением насекомых, лаем собак и криками ночных птиц. Здесь же царила тишина глухого подвала, тишина самой смерти!

Я видел, как чёрные глаза Чедвика дёрнулись в сторону, словно он заметил какое-то движение меж кораблями. Большой Джим склонил голову, прислушиваясь. Все мы слушали тишину.

Песчаная глыба сорвалась с вершины дюны и зашуршала по склону к корпусу корабля. Напряжённость нашего слуха усилила звучание, которое стало похоже на слабый свист стеклянной лавины. Большой Джим вскочил, указывая туда. Чедвик медленно выругался. Я мгновенно похолодел, словно в каждой, моей поре образовались ледяные кристаллы.

– Боже! – произнёс Большой Джим, опуская свой фонарик. Чары тишины распались. Но Чедвик, стремясь использовать их в своих целях, позаботился, чтобы совсем они не исчезли. Я начал восхищаться этим человеком: он был прирождённый, хотя и необученный, психолог. Я не представлял себе тогда, зачем ему нужно было разжигать вражду Бенсона к Макгигу; мне казалось, что это просто упражнения музыканта, пробующего неподатливый инструмент.

– Хорошо проделано, Майк! И почти сработало! – сказал он.

Мактиг о чём-то думал, и ему пришлось прервать это занятие. Он помолчал, казалось, мысленно оценивая укол Чедвика, потом резко спросил:

– Проделано? Что проделано? Я не отрицаю своих способностей, но будь я проклят, если понимаю, как я мог сбить гору песка в сорока ярдах от себя, не шевельнув пальцем. Вы что, считаете меня волшебником, способным к телекинезу?

– Я имел в виду не песок, – сказал Чедвик. И спросил, внешне вполне невинно, но явно имея в виду утренние подозрения Бенсона: – Чем вы подействовали на Пен? Пережиток юридических хитростей? Так запугать присяжных, что, стоит бросить им хлопушку, и они решат, что это бомба! Здорово проделано, Майк!

Чёрные глаза устремились к Бенсону, проверяя, как подействовал намёк. Мактиг задрожал, удерживаясь, я это видел, от грубости. Губы Большого Джима напряглись, лоб наморщился, но, что бы он ни испытал, он этого не выразил.

Он разорвал напряжение между Мактигом и Чедвиком, резко повернувшись ко мне. И спросил:

– А вы, Фенимор? Что, по-вашему, нам сделать с колесом?

Я ответил:

– Не спрашивайте меня, сэр. У меня вообще нет мнения. Вы глава экспедиции. Как вы скажете, так и будет.

Он усмехнулся, потом снова посерьёзнел:

– Забудьте, что я босс. Мне нужен откровенный ответ.

– Тем не менее, – ответил я, – мне нечего сказать. Я всего лишь зритель.

Он снова усмехнулся:

– Свидетель, да? Ну, что ж, и это подойдёт.

И добавил, обращаясь ко всем нам:

– Вы своё мнение высказали, теперь я скажу своё. Я хочу это колесо, хочу всё, что может предложить это чёрное дитя моря. И я предвижу беспокойство среди экипажа «Сьюзан Энн». Если мы сделаем ещё несколько ездок сюда, они придут разнюхивать, несмотря на все наши предосторожности. Поэтому мы лишим эту крошку девственности сегодня ночью. Пен спит, – он взглянул на Мактига, – и ничего не узнает, пока всё не будет кончено. И если вы так боитесь колеса, Мактиг, можете вовсе не притрагиваться к нему. Я сам с этим справлюсь. А для начала – давайте заглянем в каюту. Я думаю, американская гордость Ирландии, вы не против того, чтобы извлечь эти гвозди из двери?

Ни слова не говоря, Мактиг направился назад. Бенсон рявкнул:

– Куда это вы?

Мактиг остановился.

– Вы ведь не думаете, что я буду дёргать гвозди зубами? Я иду за инструментами.

Он прошёл по палубе к груде инструментов, которые мы прихватили с собой. И вернулся странно усталой походкой – может, лучше назвать это печальной покорностью, потому что, конечно, груз из лома лопаты, клещей и молотка не мог так его утомить. Подойдя, он напряжённо застыл рядом с Бенсоном, ожидая приказаний. Луч фонарика Большого Джима, устремившийся к двери каюты, послужил указательным пальцем.

Мактиг пошёл к двери, но остановился перед грудой песка у входа в неё. Она была округлой и походила на могилу. Чедвик лениво побрёл вслед за Мактигом, за ним я. Бенсон, как и Мактиг, остановился возле груды песка.

Оба смотрели на песок – с дурными предчувствиями, как показалось мне. Плотно слежавшиеся песчинки серебристо сверкали. Отражение, которое они отбрасывали на лицо Бенсона, было зловещим. Бенсон сразу словно бы похудел, резко выступили скулы, углубились морщины.

Я узнал это лицо: такое выражение было у него во время урагана, когда я ухаживал за ним, лицо с портрета над койкой. Лицо старого капитана.

На верхушке груды лежала боцманская дудка, как будто кто-то осторожно положил её туда, и никакие песчинки на ней не свидетельствовали, что её откопал ветер. Действительно, словно кто-то осторожно, аккуратно – и недавно – положил её сюда. Специально, чтобы мы её обнаружили.

Чедвик наклонился, поднял её. Бенсон внимательно следил за ним, Мактиг слегка отодвинулся. Чедвик не стал дуть в дудку, но сжал её пальцами, охватив кольцом – сигнал «все наверх». Потом протянул её Бенсону, который не шевельнулся. Чедвик некоторое время смотрел на дудку, словно ему самому она не нравилась, потом неохотно сунул в карман. Взгляд, брошенный им на Мактига, явно утверждал, что именно тот положил дудку на песок.

Мактиг произнёс:

– Тут должно быть что-нибудь ещё. Но что? Может быть, кости человека, забивавшего шипы?

Прекрасная возможность для Чедвика сделать ещё одно пренебрежительное замечание насчёт суеверий Мактига или того, как тот готовит сценические эффекты. Но помешал Бенсон. Он прошептал, словно описывая, что привиделось ему во сне:

– Кости Слима Бэнга!

Это замечание не поразило Мактига, как меня или Чедвика: он принял его как должное. Я почувствовал на себе взгляд Чедвика. Слова Бенсона были бессмысленны: в данный момент Слим Бэнг, целый и невредимый, спит на борту «Сьюзан Энн». Но даже если это и не так, вряд ли с того времени, когда мы в последний раз его видели, он мог бы превратиться в кости.

Чедвик многозначительно покачал головой. Мактиг спокойно сказал:

– Кости Слима Бэнга? Не знаю. Может, тут вообще нет костей, их смыло…

Инструменты ударились о доски палубы: побуждаемый каким-то внутренним чутьём, Мактиг бросил их, одновременно отпрыгнув назад. В тот же момент Бенсон выкрикнул что-то нечленораздельное, фонарик выпал у него из руки. Мгновенное замешательство, и я отскочил, уворачиваясь от падающих инструментов.

Лом ударился о палубу со звуком, похожим на глубокий колокольный звон. Этот звон и вывел всех из оцепенения. При свете упавшего фонарика я увидел, что Бенсон застыл в удивлении, рот его широко раскрыт, одна рука поднята в отчаянном жесте. Я видел, как он обменялся взглядом с ирландцем, но значения этого взгляда не смог понять.

Затем Бенсон и Чедвик одновременно наклонились, чтобы поднять фонарик, а мы с Мактигом потянулись к упавшим инструментам.

Бенсон удивлённо, как ученик учителя, спросил у Мактига:

– Что случилось, Майк?

Мактиг распрямился, держа инструменты в руках.

– Не знаю, сэр. Мне показалось, что я… что-то вспомнил.

– Что? – быстро спросил Бенсон, но Мактиг уже повернулся ко мне.

– Док, вы должны знать, о чём я говорю. Такое ощущение, словно должно случиться что-то, случившееся уже давно.

Но прежде чем я смог объяснить феномен двойной памяти, он сказал, ни к кому не обращаясь:

– Это все проклятый корабль! Послушайтесь моего совета, оставьте его гнить…

Чедвик вкрадчиво вмешался:

– Ещё одно прекрасное представление, Майк?