Текст книги "Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности"

Автор книги: Абхиджит Банерджи

Глава 2
Из акульей глотки

Миграция – это важная новость, настолько важная, что она определяет политику в большинстве европейских стран и в Соединенных Штатах. Мнимые, но чрезвычайно значимые для президента Дональда Трампа смертоносные орды мексиканских мигрантов, направленная против иностранцев риторика таких политических движений, как «Альтернатива для Германии», французское «Национальное объединение» (до июня 2018 года – «Национальный фронт»), сторонники брексита, не говоря уже о правящих партиях в Италии, Венгрии и Словакии, – все это говорит о том, что миграция стала наиболее важной политической проблемой в самых богатых странах мира. Даже политики из ведущих европейских партий пытаются примирить либеральные традиции, которые им бы хотелось сохранить, с угрозой, которую они видят на своих берегах. События в развивающемся мире замечают меньше, но погромы беженцев из Зимбабве в Южной Африке, кризис рохинджа в Бангладеш, а также принятие закона о гражданстве в Ассаме, Индия, одинаково страшны для тех, кого они затрагивают.

С чем связана эта паника? Доля международных мигрантов в мировом населении в 2017 году была примерно такой же, как и в 1960-е или 1990-е годы, и составляла 3 %[18]18
  Доклад ООН по международной миграции (подборка), https://www.un.org/en/development/desa/population/migration/publications/migrationreport/docs/MigrationReport2017_Highlights.pdf; Mathias Czaika and Hein de Haas, “The Globalization of Migration: Has the World Become More Migratory?” International Migration Review 48, no. 2 (2014): 2 83 –323.


[Закрыть]. Страны Европейского cоюза (ЕС) в среднем получают от 1,5 до 2,5 миллионов мигрантов каждый год из остального мира. Два с половиной миллиона человек – это менее половины процента населения ЕС. Большинство из этих мигрантов легальны, то есть это люди, у которых есть предложения рабочих мест, а также те, кто приезжает для воссоединения со своими семьями. В 2015 и 2016 годах произошел необычный приток беженцев, но к 2018 году число тех, кто запрашивает убежища в ЕС, сократилось до 638 тысяч, при этом удовлетворяется только 38 % запросов[19]19
  “EU Migrant Crisis: Facts and Figures,” News: European Parliament, June 30, 2017, http://www.europarl.europa.eu/news/en/headlines/society/20170629STO78630/eu-migrant-crisis-facts-and-figures


[Закрыть]. Соотношение один на каждые две с половиной тысячи жителей ЕС. Вот и все. Вряд ли потоп.

Расистский алармизм, движимый страхом смешения рас и мифом о чистоте, не нуждается в фактах. Опрос 22 500 местных респондентов из шести стран, где иммиграция является определяющим политическим вопросом (Франция, Германия, Италия, Швеция, Великобритания и Соединенные Штаты), выявил массовые заблуждения относительно количества и состава иммигрантов[20]20
  Alberto Alesina, Armando Miano, and Stefanie Stantcheva, “Immigration and Redistribution,” NBER Working Paper 24733, 2018.


[Закрыть]. Например, в Италии доля иммигрантов в населении в действительности составляет 10 %, тогда как воспринимается эта доля в среднем в 26 %.

Респонденты резко переоценивают долю мусульманских иммигрантов, а также долю иммигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки. Они полагают, что иммигранты менее образованны, беднее, имеют больше шансов остаться без работы и более склонны жить за счет государственной помощи, чем все это происходит в действительности.

Политики разжигают эти страхи, злоупотребляя фактами. В преддверии президентских выборов во Франции в 2017 году Марин Ле Пен часто утверждала, что 99 % иммигрантов являются взрослыми мужчинами (на самом деле, 58 %) и что 95 % поселившихся во Франции мигрантов не работают и «находятся на содержании нации» (на самом деле 55 % мигрантов во Франции входили в состав рабочей силы)[21]21
  Oscar Barrera Rodriguez, Sergei M. Guriev, Emeric Henry, and Ekaterina Zhuravskaya, “Facts, Alternative Facts, and Fact-Checking in Times of Post-Truth Politics,” SSRN Electronic Journal (2017), https://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3004631


[Закрыть].

Два проведенных недавно эксперимента показывают, что это выигрышная предвыборная тактика, даже в мире систематической проверки фактов. Первое исследование было проведено в Соединенных Штатах и предполагало работу с двумя наборами вопросов. Один из этих наборов был нацелен на выяснение мнений респондентов о миграции, а другой – их фактического знания о численности и характеристиках мигрантов[22]22
  Alesina, Miano, and Stantcheva, “Immigration and Redistribution”.


[Закрыть]. Те, кому сначала задавали вопросы, основанные на фактах, прежде чем спросить их мнение (тем самым напомнив об их собственных искаженных представлениях о мигрантах), с большей вероятностью оказывались настроены против иммиграции. Когда им называли реальные цифры, их представление о фактах менялось, но не их итоговое мнение об иммиграции. Параллельно подобный эксперимент был проведен во Франции и привел к сходным выводам. Те люди, которым специально сообщались ложные заявления Марин Ле Пен, с большей вероятностью высказывали желание проголосовать за нее[23]23
  Rodriguez, Guriev, Henry, and Zhuravskaya, “Facts, Alternative Facts, and Fact-Checking in Times of Post-Truth Politics.”


[Закрыть]. К сожалению, это желание сохранялось и после того, как ее заявления сопоставлялись с реальными фактами. Правда не поколебала мнения респондентов. Упрощенные выводы о миграции делают людей более узколобыми. Факты не могут этому помешать.

Существует важная причина, по которой факты игнорируются, и она основана на своего рода экономической теории, кажущейся настолько очевидной, что многие считают невозможным дальнейшее размышление, даже когда данные говорят об обратном. Экономический анализ иммиграции часто сводится к соблазнительному силлогизму. Мир полон бедных людей, которые, очевидно, заработали бы намного больше, если бы могли переехать туда (где бы это ни было), где дела идут явно намного лучше; следовательно, при малейшей возможности они действительно уедут, где бы они ни находились, и приедут в нашу страну, что приведет к снижению заработной платы и ухудшит положение большинства из нас, находящихся здесь.

Что примечательно в этом аргументе, так это его верность стандартному изложению закона спроса и предложения, как он преподается на уроках экономики в средней школе. Люди хотят больше денег, поэтому все они отправятся туда, где заработная плата самая высокая (предложение растет). Поскольку кривая спроса на рабочую силу имеет отрицательный наклон, рост предложения рабочей силы приведет к снижению заработной платы для всех. Мигранты могут получить выигрыш, но при этом пострадают местные работники. Именно это чувство пытается передать президент Трамп, когда настаивает на том, что страна «полна». Эта аргументация настолько проста, что ее можно отобразить на обороте очень маленькой салфетки, как на рис. 2.1.

РИС. 2.1. «Экономическая теория на салфетке». Почему иммигранты должны сделать нас всех беднее

Данная логика проста, соблазнительна и ошибочна. Во-первых, различия в заработной плате между странами (или, в более общем случае, местностями) на самом деле имеют относительно мало общего с тем, мигрируют ли люди. Хотя очевидно, что многие люди отчаянно пытаются выбраться из того места, где они находятся, но, как мы увидим, постоянно повторяющаяся загадка заключается в том, почему многие другие не уезжают, когда могут это сделать.

Во-вторых, не существует достоверных доказательств того, что даже относительно большой приток низкоквалифицированных мигрантов наносит ущерб местному населению, включая тех представителей местного населения, которые больше всего похожи на мигрантов с точки зрения навыков. В действительности, миграция, как представляется на основе исследований, приносит выгоды большинству людей, как самим мигрантам, так и местным жителям. Во многом это связано с особенностями рынка труда. Очень немногое здесь вписывается в стандартную историю спроса и предложения.

ПОКИДАЯ ДОМ

Процитируем Варсан Шайр, британскую поэтессу сомалийского происхождения:

 
Никто не рвется из дома на лодке,
         Пока дом не ощеряется акульей глоткой.
         Ты бежишь стремглав в никуда
         Лишь в стае соседей, бросивших
         Город и бегущих быстрее тебя туда,
         Обгоняя вкус крови в горле.
         Только взгляд неподвижен парня,
         Того, вцепившегося в огромный
         Ствол, того, кто еще недавно
         Сосался с тобой в школе,
         За дальним углом.
         Ты бежишь из дома только если
         Дом твой с ума сошел[24]24
  Warsan Shire, “Home,” https://www.seekers guidance.org/articles/social-issues/home-warsan-shire/


[Закрыть].
 

(Перевод Д. В. Мельника)

В этих строках есть нечто важное. Места, которые люди хотят покинуть больше всего – такие страны, как Ирак, Сирия, Гватемала и даже Йемен, – далеко не самые бедные в мире. В Ираке доход на душу населения, после учета различий в стоимости жизни (то, что экономисты называют паритетом покупательной способности, или ППС), примерно в 20 раз выше, чем в Либерии, и по крайней мере в 10 раз выше, чем в Мозамбике или Сьерра-Леоне. В 2016 году, несмотря на резкое падение доходов, Йемен все еще был в три раза богаче Либерии (за последние годы данных нет). Мексика, любимая цель президента Трампа, является страной с уровнем дохода выше среднего, а ее система социального обеспечения заслуженно пользуется высокой оценкой и широко копируется в других странах.

Те, кто пытается выбраться из таких мест, вероятно, не сталкиваются с крайней нищетой, подобной той, с которой сталкивается средний житель Либерии или Мозамбика. Вероятнее, что их существование становится невыносимым из-за краха нормальной повседневной жизни, что связано с непредсказуемостью и насилием, вызванными войной наркокартелей на севере Мексики, ужасной военной хунтой в Гватемале и гражданскими войнами на Ближнем Востоке. Проведенное в Непале исследование показало, что сельскохозяйственные кризисы не ведут к миграции непальцев из страны[25]25
  Maheshwor Shrestha, “Push and Pull: A Study of International Migration from Nepal,” Policy Research Working Paper WPS 7965 (Washington, DC: World Bank Group, 2017), http://documents.worldbank.org/curated/en/318581486560991532/Push-and-pull-a-study-of-international-migration-from-Nepal


[Закрыть]. Напротив, в неурожайные годы страну покидает меньше людей, потому что у них нет средств на это. Люди начали уезжать только после вспышки насилия со стороны давнего маоистского мятежа в Непале. Они бегут из глотки акулы. И когда это случается, их практически невозможно остановить, потому что они не чувствуют, что у них есть дом, куда можно вернуться.

Разумеется, существует и обратное – амбициозные мигранты, которые хотят выбраться любой ценой. Приведем пример метаний Апу, главного героя фильма «Непокоренный», второй части замечательной трилогии об Апу режиссера Рая Сатьяджита. В фильме герой не может выбрать между одинокой матерью в их деревенском доме и множеством захватывающих возможностей, которые предлагает город[26]26
  Aparajito, directed by Satyajit Ray, 1956, Merchant Ivory Productions.


[Закрыть]. Другой пример – это мигрант из Китая, который работает на двух работах и экономит на всем, чтобы однажды его дети смогли поступить в Гарвард. Мы все знаем, что такие люди существуют.

Середину между двумя описанными крайностями составляет подавляющее большинство людей, которые не сталкиваются с крайней внутренней или внешней нуждой к переезду. Не видно, что они гонятся за каждым лишним долларом. Даже там, где у людей нет необходимости преодолевать пограничные проверки и прятаться от иммиграционных агентов, они остаются там, где они живут, например в сельской местности, несмотря на большие различия в заработной плате, которые существуют в одной и той же стране, между сельскими и городскими районами[27]27
  Используя данные из 65 стран, Олвин Янг обнаружил, что городские жители потребляют на 52 % больше, чем сельские жители: Alwyn Young, “Inequality, the Urban-Rural Gap, and Migration,” Quarterly Journal of Economics 128, no. 4 (2013): 1727–85.


[Закрыть]. В Дели опрос жителей трущоб, многие из которых были недавними мигрантами из Бихара и Уттар-Прадеша, двух огромных штатов к востоку от Дели, показал, что после оплаты жилья средняя семья живет на чуть более чем два доллара в день (по ППС)[28]28
  Abhijit Banerjee, Nils Enevoldsen, Rohini Pande, and Michael Walton, “Information as an Incentive: Experimental Evidence from Delhi,” MIMEO, Harvard, https://scholar.harvard.edu/files/rpande/files/delhivoter_shared-14.pdf


[Закрыть]. Это намного больше того, что имеют нижние по доходам 30 % жителей этих двух штатов, которые живут менее чем на один доллар в день по ППС. Тем не менее оставшиеся очень бедные люди (число которых составляет около 100 миллионов человек) не решаются на переезд в Дели, чтобы более чем удвоить свои доходы.

Люди не переезжают, чтобы воспользоваться преимуществами лучших экономических условий, не только в развивающихся странах. По оценкам, в период между 2010 и 2015 годами, то есть в разгар экономического кризиса, потрясшего Грецию, из этой страны эмигрировало менее 350 000 человек[29]29
  Lois Labrianidis and Manolis Pratsinakis, “Greece’s New Emigration at Times of Crisis,” LSE Hellenic Observatory GreeSE Paper 99, 2016.


[Закрыть]. Это составляет не более 3 % населения Греции, несмотря на то что уровень безработицы в 2013 и 2014 годах был равен 27 %, а греки, как жители ЕС, могли свободно работать и передвигаться в пределах Европы.

МИГРАЦИОННАЯ ЛОТЕРЕЯ

Но, возможно, здесь нет загадки; может быть, мы переоцениваем преимущества миграции. При оценке преимуществ миграции важная проблема общего характера заключается в том, что обычно мы концентрируемся исключительно на заработной плате тех, кто решил переехать, не обращая внимания на множество причин, побудивших совершить переезд, а также на множество факторов, сделавших его успешным. Те, кто мигрирует, могут обладать особыми навыками или необычной выносливостью, что позволило бы им зарабатывать больше даже в том случае, если бы они остались дома. Хотя мигранты делают много вещей, которые не требуют особых навыков, их работа часто включает тяжелую, непосильную работу, требующую большой выносливости и терпения (подумайте о строительстве или сборе фруктов, работе, которую выполняют многие мигранты из Латинской Америки в Соединенных Штатах). Не каждый сможет заниматься этим каждый день.

Следовательно, нельзя наивно сравнивать заработки мигрантов с заработками тех, кто остался дома, и на этой основе делать заключение, как это делают многие сторонники увеличения миграции, что выгоды от роста миграции должны быть огромными. Экономисты называют это проблемой идентификации. Чтобы иметь возможность заявить, что разница в заработной плате вызывается исключительно разницей в местопребывании работников и ничем иным, нам необходимо установить точную связь между причиной и следствием.

Один из простых способов сделать это заключается в исследовании лотерей на право получения иммиграционных виз. Победители и проигравшие в таких лотереях, как правило, идентичны во всех отношениях, за исключением лишь удачи, и, следовательно, разница в заработке, ставшая результатом выигрыша в визовой лотерее, не может быть вызвана ничем иным, кроме изменения местоположения, которому она способствует. Сравнение победителей и проигравших в новозеландской визовой лотерее для претендентов с крошечного тихоокеанского острова Тонга (большинство из них были довольно бедны) показало, что в течение одного года после переезда победители более чем утроили свой доход[30]30
  John Gibson, David McKenzie, Halahingano Rohorua, and Steven Stillman, “The Long-Term Impacts of International Migration: Evidence from a Lottery,” World Bank Economic Review 32, no. 1 (February 2018): 127–47.


[Закрыть]. На другом конце спектра доходов находятся индийские программисты, которые, выиграв визовую лотерею, получили работу в Соединенных Штатах и стали зарабатывать в шесть раз больше денег, чем оставшиеся в Индии коллеги[31]31
  Michael Clemens, Claudio Montenegro, and Lant Pritchett, “The Place Premium: Wage Differences for Identical Workers Across the U.S. Border,” Center for Global Development Working Paper 148, 2009.


[Закрыть].

ВУЛКАНИЧЕСКИЕ БОМБЫ

Легкая интерпретация этих цифр создает еще одну проблему, так как они основываются на сравнении тех, кто подал заявку на участие в визовой лотерее. Но те, кто такой заявки не подавал, могут значительно от них отличаться. Например, они просто не могут выиграть от миграции, так как не обладают необходимыми навыками. Однако, существуют некоторые очень показательные исследования людей, которые были вынуждены переехать по чистой случайности.

23 января 1973 года на островах Вестман, процветающем рыболовецком архипелаге у побережья Исландии, произошло извержение вулкана. Все 5200 жителей этих островов были эвакуированы в течение первых четырех часов после начала извержения, при этом погиб только один человек, но в дальнейшем извержение продолжалось пять месяцев, а лава разрушила около трети домов на островах. В основном разрушенные дома находились в восточной части (напрямую на пути потоков лавы), но также некоторые дома были разрушены и в других местах, случайными «вулканическими бомбами». Построить защищенные от лавы дома невозможно, поэтому разрушения полностью определялись местоположением и неудачей. Как представляется, в поселениях на восточной части не было ничего необычного; до извержения разрушенные дома имели такую же рыночную стоимость, как и сохранившиеся, а их жителями были подобные друг другу люди. В общественных науках подобная ситуация называется естественным экспериментом: природа бросила кости и мы можем с уверенностью предположить, что ex ante между теми, у кого дома были разрушены, и теми, у кого дома сохранились, не было никаких различий.

Однако после извержения возникло важное различие. Те, чьи дома были разрушены, получили компенсации, соответствующие стоимости их домов и земли, которые они могли использовать, чтобы восстановить свой дом, или купить другой, или переехать туда, куда они хотели. 42 % тех, чьи дома были разрушены, предпочли переехать (также переехали 27 % тех, чьи дома сохранились)[32]32
  Emi Nakamura, Jósef Sigurdsson, and Jón Steinsson, “The Gift of Moving: Intergenerational Consequences of a Mobility Shock,” NBER Working Paper 22392, 2017, revised January 2019, DOI: 10.3386/w22392.


[Закрыть]. Исландия – это не большая, но хорошо организованная страна, поэтому на основе налоговой и иной отчетности можно проследить долгосрочные экономические траектории всех коренных жителей островов Вестман. Впечатляет, что существуют также исчерпывающие генетические данные, которые позволяют установить всех потомков жертв этого извержения.

Применяя эти данные, исследователи установили, что для всех тех, кому на момент извержения было меньше 25 лет, потеря дома привела к большим экономическим выгодам[33]33
  Ibid.


[Закрыть]. К 2014 году те, чьи родительские дома были разрушены, зарабатывали на 3000 долларов в год больше, чем те, чьи родительские дома не были разрушены, хотя и не все из них переехали. В наибольшей степени данный эффект проявляется среди тех, кто был молод, когда произошло извержение. Частично это объясняется тем, что такие люди имели возможность поступить в колледж. Представляется также, что необходимость переезда предоставила им больше возможностей найти такую работу, которая лучше соответствовала их способностям, вместо того чтобы просто стать рыбаками, поскольку рыболовство было основным занятием большинства людей на островах Вестман. Для молодых людей, которые еще не потратили годы на освоение рыболовства, это было гораздо проще. Тем не менее переезд должен был быть вынужденным (в результате случайного разрушения лавой); те, кто сохранил свои дома, в основном остались и, как и многие поколения до них, ловили рыбу и сводили концы с концами.

Еще более примечательный пример такого рода инерции дает Финляндия в годы после Второй мировой войны. Поскольку Финляндия воевала на стороне проигравшей Германии, она была вынуждена уступить значительную часть своей территории Советскому Союзу. Население этой части страны, около 430 000 тысяч человек, что составляло 11 % от всего населения Финляндии, должно было быть эвакуировано и переселено во внутренние районы[34]34
  Matti Sarvimäki, Roope Uusitalo, and Markus Jäntti, “Habit Formation and the Misallocation of Labor: Evidence from Forced Migrations,” 2019, https://ssrn.com/abstract=3361356 or http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.3361356


[Закрыть].

Перед войной перемещенное население было несколько менее урбанизировано и имело меньше шансов получить формальную занятость, чем остальная часть населения Финляндии, но в остальном различия были незначительны. Двадцать пять лет спустя, несмотря на те травмы, которые должен был оставить поспешный и хаотичный отъезд, переселенцы оказались богаче остального населения Финляндии, главным образом потому, что они обладали большей мобильностью, урбанизированностью и формальной занятостью. Как представляется, вынужденный переезд заставил их обрубить корни и стать более предприимчивыми.

Итак, люди стремятся в места с высокой заработной платой после таких ужасных событий, как природные катастрофы и войны, это показывает, что экономических стимулов самих по себе еще недостаточно для того, чтобы побудить людей к переезду.

ЗНАЮТ ЛИ ОНИ?

Разумеется, одна из возможностей состоит в том, что менее обеспеченные люди просто не знают о возможности улучшить свое экономическое положение путем переезда. Один интересный полевой эксперимент из Бангладеш демонстрирует, что это не единственная причина, по которой они остаются на месте.

Внутри Бангладеш отсутствуют правовые барьеры для миграции. Тем не менее даже в циклические периоды нехватки продовольствия, обычно называемые «монга» (сезон голода), когда в сельской местности практически отсутствуют возможности для заработка, лишь немногие люди мигрируют в города, которые предоставляют возможности для трудоустройства низкоквалифицированных работников в строительстве и на транспорте, или даже в соседние сельские районы, которые могут иметь иной цикл сбора урожая. Чтобы выяснить причины этого и способствовать сезонной миграции, исследователи решили испытать различные способы ее стимулирования в сезон монга в области Рангпур на севере Бангладеш[35]35
  Gharad Bryan, Shyamal Chowdhury, and Ahmed Mushfiq Mobarak, “Underinvestment in a Profitable Technology: The Case of Seasonal Migration in Bangladesh,” Econometrica 82, no. 5 (2014): 1671–1748.


[Закрыть]. Сотрудники местной неправительственной организации (НПО) случайным образом отобрали некоторых деревенских жителей, которым они либо просто сообщили информацию о преимуществах миграции (в основном об уровне оплаты труда в городах), либо наряду с этой информацией предоставили 11,5 долларов наличными и в кредит (эта сумма примерно соответствует затратам на проезд и питание на несколько дней), но только в том случае, если они мигрируют.

Данное предложение побудило к мобильности членов примерно четверти (22 %) домохозяйств, которые не сделали бы этого в противном случае. Большинству из мигрировавших удалось найти работу, что позволило им заработать в среднем около 105 долларов за время отсутствия, это гораздо больше того, что они могли бы получить дома. Эти люди перевели или привезли своим семьям около 66 долларов. В результате те семьи, в которых были такие дополнительные мигранты, потребляли в среднем больше на 50 % калорий, что замечательно, так как они смогли перейти от полуголодного существования к комфортному уровню потребления пищи.

Но почему эти мигранты нуждались в дополнительном толчке со стороны НПО, чтобы принять решение отправиться на заработки? Разве голод не является достаточным стимулом?

В данном случае было совершенно очевидным, что отсутствие информации не является связывающим ограничением. Когда сотрудники НПО предоставляли случайно отобранной группе людей только информацию о доступности рабочих мест (без дополнительного денежного стимула), то сама по себе эта информация не оказывала никакого воздействия. Более того, среди тех людей, кто получил финансовую поддержку и принял решение отправиться на заработки, только примерно половина повторила это снова, в следующий сезон монга, несмотря на наличие у них личного опыта трудоустройства и зарабатывания денег. В отношении этих людей мы можем быть уверены, что их не сдерживало скептическое отношение к возможностям найти работу.

Другими словами, несмотря на тот факт, что тем, кто мигрирует, вынужденным или иным образом, получает экономическую выгоду, трудно серьезно отнестись к идее о том, что большинство людей просто ждут случая, чтобы бросить все и отправиться в более богатую страну. С учетом размера экономических выгод мигрантов намного меньше, чем можно ожидать. Что-то еще должно сдерживать их – мы вернемся к этой загадке позже. Прежде чем мы подойдем к этому, сначала будет полезным понять, как функционирует рынок труда для мигрантов и, в частности, возникают ли выгоды, получаемые мигрантами, за счет местного населения, как многие, похоже, полагают.

ПОДНЯТЬ ВСЕ ЛОДКИ?

Данный вопрос был объектом активных дискуссий в экономической науке, но в целом данные свидетельствуют о том, что даже крупный приток миграции оказывает очень слабое отрицательное воздействие на уровень заработной платы или перспективы трудоустройства населения принимающей страны в целом.

Существование дискуссии о миграции связано с трудностью изучения ее воздействия. Правительства принимающих стран ограничивают миграцию и, в частности, они менее склонны допускать ее в плохой экономической ситуации. С другой стороны, мигранты голосуют ногами и имеют естественную тенденцию отправляться туда, где больше возможностей. Совместное действие двух этих причин может привести нас в заблуждение. Построим график, на котором по одной оси откладывается уровень заработной платы местного населения в определенном городе, а по другой – доля мигрантов в этом городе. В результате получится кривая с положительным наклоном; чем больше мигрантов, тем выше уровень заработной платы. Такой график порадует сторонников миграции, но, скорее всего, будет совершенно ошибочен.

Чтобы обнаружить реальное воздействие иммиграции на заработную плату местных жителей, мы должны рассматривать те изменения в миграции, которые не являются прямой реакцией на уровень заработной платы в рассматриваемом городе. И даже этого может быть недостаточно, поскольку как нынешние жители, так и фирмы также голосуют ногами. Например, может случиться так, что приток мигрантов приведет к изгнанию из города такого количества местных работников, что заработная плата оставшихся не упадет. Если мы станем рассматривать заработную плату только тех местных жителей, которые решили остаться в том городе, где поселились мигранты, то страдания тех, кто решил уехать, окажутся за пределами нашего внимания. Также существует возможность, что наличие мигрантов в одном городе привлечет в него фирмы за счет других городов и мы упустим издержки для работников из этих других городов.

Продуманная попытка разрешить некоторые из этих вопросов была предпринята Дэвидом Кардом в его исследовании Мариэльского исхода[36]36
  David Card, “The Impact of the Mariel Boatlift on the Miami Labor Market,” Industrial and Labor Relations Review 43, no. 2 (1990): 245–257.


[Закрыть]. В период с апреля по сентябрь 1980 года в Майами на различных лодках прибыло 125 000 кубинцев, в основном практически не имевших образования, после того как Фидель Кастро неожиданно выступил с речью, в которой объявил, что все желающие могут покинуть Кубу через порт Мариэль. Реакция последовала незамедлительно. Речь была произнесена 20 апреля, а уже в конце этого месяца началась массовая переправа. Многие беженцы поселились затем в Майами. Рабочая сила в этом городе выросла на 7 %.

Что случилось с уровнем заработной платы? Чтобы выяснить это, Кард применил разработанный им метод «разность разностей». Он сравнил динамику заработной платы и уровня занятости коренных жителей Майами до и после прибытия мигрантов с подобной динамикой в четырех других «похожих» городах Соединенных Штатов (Атланте, Хьюстоне, Лос-Анджелесе и Тампе). Идея состояла в том, чтобы увидеть, стал ли отставать рост уровня заработной платы и занятости коренных жителей Майами после появления мариэлито по сравнению ростом уровня заработной платы и занятости сопоставимых жителей этих четырех других городов.

Кард не обнаружил никакой разницы, ни сразу после прибытия иммигрантов, ни спустя несколько лет; появление мариэлито никак не повлияло на заработную плату местных жителей. Такой же вывод был получен и после особого рассмотрения заработной платы тех кубинских иммигрантов, которые прибыли до этого эпизода и, очевидно, по своим характеристикам наиболее походили на новую волну беженцев, а значит, негативное воздействие этого притока в первую очередь должно было сказаться именно на них.

Данное исследование стало важным шагом на пути к тому, чтобы получить надежный ответ на вопрос о воздействии миграции. Майами не был выбран благодаря своим особым возможностям занятости; просто это самый близкий для кубинцев американский порт. Мариэльский исход произошел неожиданно, поэтому у работников и фирм не было возможности отреагировать на него, по крайней мере в коротком периоде (у работников – переехав в другое место, у фирм – расширив производство). Исследование Карда оказало большое влияние, благодаря как принятому им подходу, так и сделанным выводам. Оно впервые показало, что модель спроса и предложения не всегда может напрямую применяться к иммиграции.

Неудивительно, что это исследование вызвало оживленную дискуссию, с несколькими раундами опровержений и контропровержений. Возможно, ни одна другая эмпирическая работа по экономике не порождала столько страсти и споров. Джордж Борхас, давний критик исследования Мариэльского исхода, является активным сторонником политики по недопущению малоквалифицированных мигрантов. Борхас провел новое исследование мариэльского эпизода, включив в него большее число городов для сравнения и уделив особое внимание мужчинам нелатиноамериканского происхождения, бросившим среднюю школу, на том основании, что они являются той группой, на которую необходимо здесь обратить особое внимание[37]37
  George J. Borjas, “The Wage Impact of the Marielitos: A Reappraisal,” Industrial and Labor Relations Review 70, no. 5 (February 13, 2017): 1077–1110.


[Закрыть]. На основе своей выборки Борхас обнаружил, что заработная плата в Майами начала резко падать после прибытия мариэльских беженцев, по сравнению с тем, что происходило в других городах. Однако затем данные были еще раз проанализированы заново, что снова привело к противоположным выводам, если включить в выборку бросивших среднюю школу мужчин-латиноамериканцев (сравнение которых с кубинскими мигрантами представляется более очевидным, но которые были опущены Борхасом по некоторой причине), а также женщин (которые также были опущены Борхасом без явного объяснения)[38]38
  Giovanni Peri and Vasil Yasenov, “The Labor Market Effects of a Refugee Wave: Synthetic Control Method Meets the Mariel Boatlift,” Journal of Human Resources 54, no. 2 (January 2018): 267–309.


[Закрыть]. Более того, этот анализ показал также, что беженцы не оказали никакого воздействия на уровень заработной платы или занятости в Майами, если сравнивать этот город с другими городами со сходными тенденциями в данной сфере[39]39
  Ibid.


[Закрыть]. Борхас, однако, остается при своем мнении и дискуссия о Мариэльском исходе продолжается[40]40
  George J. Borjas, “Still More on Mariel: The Role of Race,” NBER Working Paper 23504, 2017.


[Закрыть].

Если вы не совсем уверены, что делать со всем этим, то вы не одиноки. Откровенно говоря, разрешению дискуссии не помогает и то, что ее участники упорствуют в своем мнении, которое, как представляется, зависит от их политической позиции. В любом случае, кажется неразумным связывать будущее миграционной политики с одним эпизодом, произошедшим тридцать лет назад в одном городе.

К счастью, работа Карда вдохновила ряд других ученых найти подобные эпизоды, в которых мигранты или беженцы без предупреждения и бесконтрольно отправлялись в определенное место. Так, существует исследование репатриации во Францию алжирцев европейского происхождения после приобретения Алжиром независимости в 1962 году[41]41
  Jennifer Hunt, “The Impact of the 1962 Repatriates from Algeria on the French Labor Market,” Industrial and Labor Relations Review 45, no. 3 (April 1992): 556–572.


[Закрыть]. В другом исследовании рассматривается влияние массовой иммиграции из Советского Союза в Израиль после того, как Советский Союз снял ограничения на эмиграцию в 1990 году, что увеличило население Израиля на 12 % в течение четырех лет[42]42
  Rachel M. Friedberg, “The Impact of Mass Migration on the Israeli Labor Market,” Quarterly Journal of Economics 116, no. 4 (November 2001): 1373–1408.


[Закрыть]. Еще одно исследование посвящено воздействию большого притока европейских иммигрантов в Соединенные Штаты в эпоху великой миграции (1910–1930)[43]43
  Marco Tabellini, “Gifts of the Immigrants, Woes of the Natives: Lessons from the Age of Mass Migration,” HBS Working Paper 19-005, 2018.


[Закрыть]. Во всех этих случаях ученые обнаружили очень незначительное неблагоприятное воздействие на местное население. На самом деле иногда последствия были положительными. Например, европейские мигранты в Соединенные Штаты увеличили общую занятость среди местного населения, повысили вероятность того, что коренные жители станут мастерами или управляющими, а также способствовали росту промышленного производства.

Аналогичные свидетельства существуют также и о воздействии недавнего притока беженцев со всего мира на коренное население в Западной Европе. Особенно интригует исследование, посвященное Дании[44]44
  Mette Foged and Giovanni Peri, “Immigrants’ Effect on Native Workers: New Analysis on Longitudinal Data,” American Economic Journal: Applied Economics 8, no. 2 (2016): 1–34.


[Закрыть]. Дания примечательна во многих отношениях, в частности там ведется подробный учет данных о каждом жителе страны. Исторически сложилось так, что беженцев отправляли в разные города без учета их предпочтений или способности найти работу. Все, что имело значение, это наличие государственного жилья и административных возможностей помочь им привыкнуть к окружающей обстановке. Большой приток беженцев, произошедший между 1994 и 1998 годами из таких разных стран, как Босния, Афганистан, Сомали, Ирак, Иран, Вьетнам, Шри-Ланка и Ливан, был более или менее случайным образом распределен по всей Дании. В 1998 году политика административного размещения была отменена, и мигранты чаще всего стали отправляться туда, где уже живут представители их этнической группы. Поэтому новые мигранты из, скажем, Ирака, сосредоточиваются в тех местах, где их предшественники обосновались более или менее случайно. В результате в некоторых местах в Дании оказалось намного больше мигрантов, чем в других, и это объясняется только тем, что в некоторый момент между 1994 и 1998 годами там существовали свободные площади для их размещения.