Текст книги "Преображения еврея"

Автор книги: Аб Мише

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Весной 1942 г. немцы выследили и разгромили Минское городское подполье. Исай Казинец был повешен. На допросах городских подпольщиков выявились их связи с Мушкиным и Серебрянским. Обоих немцы казнили.

Сотрудничество с подпольем гетто его руководителей и еврейской полиции было для этих людей особо опасным. Но они рисковали и погибали.

Подпольщики гетто Каунаса, 500 человек, неустанно выводили евреев в леса, на партизанскую борьбу. Работники гетто им способствовали: одеждой, транспортом, документами – руководил глава гетто д-р Эльханан Элькес, провозгласивший: «Если даже лишь несколько десятков или сотен молодых евреев сумеют вооружёнными выйти из гетто и воевать, это станет подвигом чести для всего еврейского народа». В марте 1944 г. в Девятом форте Каунаса после пыток расстреляли 40 командиров еврейской полиции, включая её начальника Моше Левина, за отказ выдать немцам сведения о еврейском подполье и об убежищах евреев во время облав в гетто.

В подполье Барановичского гетто входили 15 из 22 полицейских гетто вместе с их начальником Варшавским, ключевой фигурой среди подпольщиков.

В Риге после массового убийства евреев в конце 1941 г. остались 4000 мужчин. Здесь коммунисты вовлекли сионистов в боевое подполье, оно разрослось до 150 человек, 28 из них служили в еврейской полиции гетто, насчитывавшей 42 человека. Подпольщики запаслись оружием, в основном, ворованным, связались с группой скрывавшихся в Риге бывших военнопленных (ими командовал еврей лейтенант Борис Писманов) и вместе с ними отправили из гетто в лес к партизанам десять человек с оружием, но их перехватили немцы. За эту попытку побега немцы убили 108 жителей гетто, включая всех 42-х еврейских полицейских как пособников беглецам.

Во Львовском гетто подпольщиков было мало и вооружены они были слабо – что-то удалось своровать, что-то купить у итальянских солдат. Но и львовяне, из которых почти никому не удалось бежать из гетто в леса, при окончательной ликвидации гетто 30 июня 1943 г. стреляли и ранили несколько немцев и полицаев. И. Арад приводит отчёт немцев о сопротивлении евреев: «Во время акции возникли огромные затруднения... ...мы использовали наиболее суровые средства, чтобы подавить еврейский бандитизм... Некоторые здания взрывались или поджигались» [2, 298].

Наиболее сильным было подполье Вильнюсского гетто – Объединённая партизанская организация, ОПО. Возглавленная коммунистом Ицхаком Виттенбергом, а после его гибели одним из молодых сионистских лидеров Абой Ковнером, ОПО сумела сплотить 500 евреев самых разных политических направлений, а также «беспартийных» евреев и бывших военных – редкий случай еврейского единения.

ОПО установила связи с подпольщиками других гетто – отчаянные еврейские девушки, малонадёжно защищённые «арийской» внешностью, пробирались из города в город, большинство их погибло в немецких застенках и в вооружённых схватках (Тамара Шнейдерман, Белла Хазан, Тося Альтман, Ленка Козибродская, ещё многие).

ОПО пыталось взаимодействовать и с разными антинацистскими группами в Вильнюсе (поляки, литовцы), и с советскими партизанами в лесу – иногда успешно, иногда нет. Подпольщики гетто вооружались, готовясь к боям внутри гетто (так произошло в ходе немецких облав 1 сентября 1943 г.) или среди партизан в лесах, куда они выводили десятки узников гетто (зачастую при пособничестве руководителя гетто Якова Генса, его за это казнили немцы). 23 сентября 1943 г. немцы прикончили гетто, и в тот день из него вышла через канализацию последняя группа узников.

Бой внутри гетто и уход к партизанам – две задачи еврейского подполья, которые стояли и в других гетто. Часто этому сопротивлялись узники гетто, опасавшиеся немецкой мести. Руководитель гетто Лиды (Белоруссия) Гальперштейн объяснял местному подпольщику: «Если у нас ещё есть какая-либо мечта, – так это мечта, что некоторые из нас останутся в живых, и поверь мне, я сам не надеюсь оказаться среди этих немногих. Дай бог кому-нибудь сохраниться, чтобы рассказать, когда наступит день, о том, что здесь происходит... И тут приходит к тебе человек, который уже потерял свою семью и отчий дом и у которого осталась только одна вещь – «ржавая винтовка». И вот в один из дней он встанет и вдруг извергнет «пиф-паф» из своего ружья и таким образом похоронит также один-единственный шанс» [2, 282-3].

На Украине и в Белоруссии в 94 населённых пунктах евреи организовали вооружённое сопротивление – так пишет Григорий Розенблат [24, 44]. Другой автор Альберт Майзель насчитывает только в Белоруссии 140 случаев активного противодействия в гетто [21, 134]. Илья Альтман, ссылаясь на работы израильского исследователя Шолома Холавского, говорит, что в Западной Белоруссии и в районе Вильнюса подпольные группы сопротивления возникли в 64 гетто из 103 и было в тех группах 4000 молодых евреев [25, 325-6]. А сколько не выявлено, не замечено?

В ноябре 1941 г. гестапо раскрыло тайную коммунистическую организацию сопротивления в Могилёве – из 55 арестованных 22 еврея, они «действовали с фантастическим воодушевлением» по словам немецкого отчёта. В другом отчёте, от 15 сентября 1942 г., говорится об аресте диверсионной группы в Бердичеве, её командир – еврей.

По сообщению рижской газеты «Тевья» 24 августа 1944 г. немцы вели на улице Пельдус бой с вооружённой группой евреев из 6 мужчин и одной женщины. При перестрелке двух евреев убили, остальных арестовали вместе с остальными жильцами дома.

В Одессе в 1942 г. казнили за диверсионную деятельность 12 подпольщиков группы Молодцова, среди них 8 евреев.

Исследователи еврейского сопротивления указывают разные количества евреев-партизан на оккупированных территориях Советского Союза: И. Арад 17400-20000 [26,760], И. Альтман 17500 [25, 372] и Г. Розенблат 35000-40000 [24, 44]. Упоминавшийся выше командир всех советских партизан Пономаренко в частной беседе сказал: «Каждый десятый партизан Белоруссии был еврей» (а в опубликованных им послевоенных воспоминаниях о евреях ни слухом, ни духом, даже слова такого нет) [22, 64, 75] .

Учёт бесспорно затруднён: евреи часто скрывали свою национальность и в войну, и после. Но в любом случае ясно, что речь идёт о десятках тысяч бойцов. И обидно, что главный в мире Мемориал Катастрофы, Израильский Яд Вашем не представил толком евреев-партизан. Ограничились двумя еврейскими партизанскими отрядами в Белоруссии, Семёна (Шломо) Зорина и братьев Бельских – и вправду героическими, но где в экспозиции те десятки тысяч?..

И. Арад: «В рядах советских партизан воевали около 20 тысяч евреев, и многие тысячи находились в семейных лагерях в лесах, где действовали советские партизаны... Число евреев среди советских партизан составляло 6,7-8 процентов» [2, 426].

Книгу свою о советских евреях во Второй мировой войне И. Арад подытоживает:«Общее количество евреев, воевавших под красным знаменем, составляет 510-540 тыс. человек. ... В Великой Отечественной войне погибло 204-209 тысяч бойцов-евреев, то есть около 40% от общего количества евреев, состоявших в рядах армии и партизанского движения. Это самый высокий процент погибших среди всех народов СССР и других народов, участвовавших во Второй мировой войне» [2, 426-7].

И. Арад упоминает в своей книге и евреев-военнопленных, действовавших в подпольных организациях лагерей военнопленных и особо отмечает массовый героизм еврейских женщин, воевавших на фронтах и среди советских партизан.

Веками оскоплялись души евреев, а вот поди ж ты, нетленным оказалось зерно мужества и как проросло в чёртовом этом двадцатом веке! Наверно, не случайно вождь румынских фашистов Ион Антонеску, обозлясь своими потерями под не поддающейся штурмам Одессой, писал брату 5 сентября 1941 г.: «Война в целом, а бои за Одессу в частности, не оставили ни тени сомнения в том, что еврей – сатана... отсюда и наши тяжелые потери. Если бы не еврейские комиссары, Одесса давно была бы в наших руках». (Ну, и слава богу. Может, «еврей-сатана» – оружие сдерживания?).

Тем не менее жид по-прежнему от боя бежит в сознании хоть простодушном, хоть многоучёном.

Старый анекдот: Российские солдаты учатся собрать-разобрать автомат. Иванов не умеет, Петров не умеет, Сидоров не умеет, Рабинович справляется мгновенно. Прапорщик солдатам: «Берите пример с Рабиновича! Плохой солдат, а старается!»

Сегодня израильский историк Даниил Романовский, опросив многих белорусских евреев, переживших нацистскую оккупацию, отмечает, что большинство их, даже и те, что боролись в гетто и лесах, «убеждены, что Катастрофа... – позорное событие в истории евреев... евреи были пассивны и погибли, не оказав никакого сопротивления своим палачам». И крупнейший американский историк Катастрофы Рауль Хилберг, в труде, считающемся классикой, писал о Катастрофе: «Образ поведения евреев характеризуется почти полным отсутствием сопротивления» [27, 97-8, 117].

В 1984 году во Франции сделали фильм о Сопротивлении «Террористы в отставке» – документальную ленту. В ней вопреки расхожей молве, обвиняющей в покорной гибели евреев-иммигрантов из Восточной Европы, выяснилось, что они воевали за Францию самоотверженней, чем презиравшие их коренные французские евреи («израэлиты») и чем сами французы. Французская телесеть показать фильм отказалась, США отважились только через 16 лет. Убедит ли он кого хоть сегодня?

Общее число евреев в европейском антинацистском Сопротивлении в экспозиции Яд Вашема не обозначено – не сосчитано, видимо. Г. Розенблат указал: до 50 тысяч [24, 44]. Может быть, еврейский автор, себе потрафляя, сколько-нибудь завысил цифру, но чтό точно: почти во всех странахЕвропы процент евреев-участников вооружённого Сопротивления нацистам превышал показатель коренного населения. «Это удивительный факт, если учесть, что евреям приходилось сталкиваться с бóльшими трудностями и что у них отсутствовала современная воинская традиция», – пишет израильский историк Иегуда Бауэр. Он даже находит в этой повышенной боевитости евреев основание их будущих военных успехов в Палестине и Израиле [28, 283].

В 1967 году стоял я в городе Харькове у газетной витрины, читал новости о победе Израиля в Шестидневной войне. Рядом надутый дядька, пузо прёт из штанов, в руке авоська с каким-то продуктом, скрипнул зло и удивлённо: «Ты глянь, надо же, как жиды воюют!». То уже не о жидах, то об израильтянах.

В 1970-е годы в Мемориале Яд Вашем решили повторить варшавский памятник бойцам гетто. Его автор, Натан Рапопорт, сказал: «Сделаю по старой модели, она сохранилась. Только хочу немного подправить». Варшавский памятник был поставлен в 1948 г. Спустя три десятилетия Рапопорт чуть коснулся фигур на памятнике: носы сделал эллинскими, приподнял подбородки – и прибавилось задора, воинственности. В обречённых галутных бунтарях проступила неуёмность предков – вот что подсказал скульптору Рапопорту опыт военных успехов Израиля.

Миллионы пленных солдат, военная косточка, молодые, способные поначалу на бой и на подвиг, потомки рыцарей и витязей, не отягощённых двухтысячелетним угнетением души – все перемололись в мясорубке немецких концлагерей почти безропотно. Только на исходе войны, в 1945-м, при приближении освобождающей американской армии поднялись на восстание узники Бухенвальда и Маутхаузена. А жалкие евреи в своих гетто и лагерях смерти восставали неоднократно, да не в конце войны, а из-под немцев, налитых ещё полной силой, – и в 1943 г. два крупнейших центра истребления евреев Треблинка и Собибор после победных бунтов заключённых – вырубились полностью, кончились.

Казалось бы, в лагерях уничтожения, в их безвыходной чёрной прорве, сходу засасывающей в газ и огонь прибывающих узников и оставляющей для краткого убийственного рабства немногих умельцев для обслуживания лагерных хозяев и механики истребления – этим, оставшимся, как бунтовать? Как сорганизоваться, как найти среди портных, парикмахеров и музыкантов людей, опытных в бою, как найти и довериться? Где взять оружие? А с оружием как одолеть надзирателей, охрану, вышки с пулемётами, колючую проволоку под током, окрестные минные поля? А вырвавшись, как уйти от погони? Всё не под силу узнику, скрученному в полуживотное или в полутруп, но вот:

Освенцим – 22 июля 1944 г. 435 греческих евреев убиты за отказ обслуживать газовые камеры; 7 октября 1944 г. узники, работавшие при крематориях, подняли восстание, один из крематориев был взорван, все восставшие перебиты;

Треблинка – 2 августа 1943 г. восстали 700 узников, 150-200 сумели бежать, выжило 12; лагерь прекратил своё существование;

Собибор – 14 октября 1943 г. этот центр истребления также прикончило восстание заключённых.

Александр Печерский – до войны заводила из художественной самодеятельности, народ по клубам собственной музыкой веселил, «массовик-затейник» называлось или иначе «культработник». Из Ростова-на Дону. Два с половиной года войны его мотало по лагерям военнопленных. Пережил тиф. Бежал многократно.

– У нас одежда была своя, не полосатая, поэтому меня ловили не как беглеца, а вроде в первый раз, и не били, просто в новый лагерь кидали, – объяснял мне Печерский спустя сорок лет.

– Как вы выжили? – спросил я его.

– Воровал, – весело сверкнул чёрным глазом грузный, плохо слышащий диабетик. – Крал еду. И ещё: всегда шёл на физическую работу, чтобы быть в форме, и кормят получше.

Мы разговаривали у него дома, посреди города Ростова, заставленного будёнными какими-то памятниками, облепленного геройскими именами на уличных табличках, а Печерского тогда знали от силы несколько школ, где его допускали выступить перед учениками. Заграницей, правда, у него слава сложилась, даже фильм соорудили, но чересчур художественный, по голливудским меркам, – Печерский морщился брезгливо: – Я там главный герой, во-о-от такой огромный герой. Я вскакиваю на стол, что ли, кричу вроде «К оружию!» или «На штурм!», и все бросаются на немцев. Красиво!.. Бегут красиво, падают красиво, особенно эсэсовцы, и мы побеждаем. Ну, вы представляете, какие там лозунги под стволами пулемётов! Ничего этого не было... Договорились заранее, и каждый своё делал. Что-то, конечно, напуталось, не туда бежали, суматоха – ну, нормально, жизнь не кино... И убили-то всего двух эсэсовских офицеров.

Мы сидели за столом, щедро накрытым: дефицитная по тем 1980-м годам копчёная колбаса, печенье нездешнее, апельсины – хозяйка уговаривает не стесняться, всё свежее, только-только получили «заказ», положено как ветеранам войны, каждый месяц по два кило мяса, чай, масло, сыр... «Вполне достаточно, – это Печерский говорит, а жена его мягко уточняет: – Ну, как достаточно? Есть ещё дочка с семьёй, надо им подбросить. Но в общем, ничего, хорошо»...

На стене картина в рамке, старательно сделано: синева неба – так синяя, желтизна пустыни – так жёлтая, тигр полосат и рыж, никаких полутонов, переходов – честное рисование. Под тигром, привалясь к пухлой спинке старомодного дивана, хозяин продолжает рассказывать о восстании в лагере смерти Собибор.

– Всё связывается со мной, я и вправду командовал тогда, но главная заслуга не моя, одного из Польши, Леон Фельдгандлер его звали, он руководил подпольем и всё организовал, я почти на готовое пришёл... А что восстание получилось, так благодаря чему? Благодаря эсэсовской жадности и точности. Дармовой мундир от хорошего портного хотелось получить, и шли на примерку точно по часам, тут их и убивали.

Скромничает Александр Печерский. Жизнь лагерников коротка, не поспевал подпольный комитет сплотить в боевую единицу бессильно-штатских портных и парикмахеров. Запалом мятежа попала в лагерь группа советских военнопленных, умело-боевых, среди них отчаянный «Сашко-ростовчанин» – дело и завертелось. Всего через три недели после прибытия русских в лагерь Печерский поднял шестьсот смертников на почти безнадёжный бой, голыми руками против пулемётов и колючей проволоки, и шестьдесят прорвались к жизни, и лагерь-убийца сдох навсегда, и было это не в победном сорок пятом году, когда на подходе гремели выручающие танки союзных армий, а в глухой глубине войны, в октябре сорок третьего, подмоги не докричаться, да и кому нужны бежавшие евреи? Фельдгандлера, например, после побега убили поляки...

– Мы, советские, человек десять, добрались до нашего партизанского соединения. Командир отряда, поляк, нас прогнал: «Мне в отряде евреев не надо». Я ребят в другие отряды пристроил, а сам к этому поляку вернулся – у меня характер такой... И чтобы видели, как евреи воюют, я пошёл в диверсионную группу, два эшелона подорвал. Когда с армией советской соединились, нас, бывших пленных офицеров, отделили, месяца два проверяли, кого в штрафбат [штрафной батальон], кого в штурмовые части, до первой крови. Меня в первом же бою ранило тяжело, и тогда мне звание вернули, старший лейтенант. В госпиталях войну и закончил. Офицером, и не посадили – повезло, в общем. В госпитале под Москвой, в Раменском, я ещё сестричку прихватил, вот уж сорок лет мучаюсь, – кивает он в сторону жены, оба согласно посмеиваются.

Тигр со стены пялит бешеный глаз, вот-вот прыгнет, полосы на шкуре накалились... Под обвалом его африканской ярости сидит Александр Печерский, благодушный, всем довольный. На ехидный вопрос о наградах отвечает: – Боевых наград не имею. Выжил – какая ещё награда?

В 1952 году, в «докторские годы», когда арестом кремлёвских врачей начинал Сталин общесоюзный еврейский погром, Печерского как еврея и бывшего пленного «лишили доверия»: исключили из коммунистической партии и выгнали с работы. До смерти Сталина он бедствовал, в ожидании ареста усмирял нервы собственной трудотерапией: по сетке металлической, которую покрыл олифой, намалевал вот этого тигра ядовитого да соткал из тряпочных обрезков ковёр по собственному узору. Пенелопа... Нервы Печерский уберёг, хотя без следов не обошлось: позднее в Москве я показывал ему памятник мальчикам-ополченцам во дворе арбатской школы и перед истончёнными предсмертьем фигурками, перед птичьими головками в пилотках, перед шинелями не по росту и штыками, колющими небо, – заплакал собиборский победитель.

Александр Печерский

...Дни свои он доживал, по его мнению, почётно, даже три года был депутатом районного совета. Пенсию ему положили грошовую, 60 рублей в месяц (четверть тогдашней средней зарплаты по стране), только после вмешательства какого-то энтузиаста из другого города местные власти расщедрились: «за патриотическую и общественную работу» накинули до ста рублей при тогдашней средней зарплате по стране примерно 230, Печерский и рад.

Жена его тоже жаловаться не умела. Однажды нагрянули американцы-журналисты, подивились тесноте геройского жилья: всего-то две комнаты – а она им: « Что вы, две комнаты на двоих очень даже много». И мне потом со смехом: – Если б они знали, что тут в квартире ещё и соседи... Где американцам понять, что такое коммунальная квартира! Хотя соседи у нас хорошие. Идишкинд, – понятно для меня, еврея, добавила русская женщина Ольга Ивановна Печерская.

Неугомонный Печерский в лагерях завёл дневник, шифрованный. Сберёг записи при побеге, в партизанах, армии, после в госпитале расшифровал, в 1945-м был с ними в Москве у Михоэлса , Эренбурга, Каверина... Написал книжечку о собиборском восстании, её – несколько десятков страниц – в 1940-е очень нехотя, после долгой волокиты и вмешательства маститого поэта Павла Антокольского, издали подальше от центра, в Ростове-на Дону, и слову «еврей» в книжке места не нашлось. Евреи-бойцы, да ещё и военнопленные – не приходились ко двору победившей Отчизне.

Помер Сталин, потеплело, в 1964 году храброе молодёжное издательство выпустило новую книгу о Собиборском восстании, вымарав из рукописи скандальное отчество Печерского – Александр Аронович стал просто Сашко. Советского читателя по-прежнему опасались ошеломлять героем-евреем. По тогдашним условиям Печерский мог бы считать себя даже обласканным: освободили от позорящей национальности.

Времена меняются. В двадцать первом веке евреи в Московском Кремле свои праздники справляют, а группа российских и израильских интеллигентов просит российского президента присвоить посмертно Печерскому звание Героя России. Вроде бы и до памятников дело доходит (говорят, такой стоит в американском Бостоне и недавно в израильской Натании поставили). В Мемориале Яд Вашем тоже перемены, однако и в новом большом музее нет ничего о Печерском (как, впрочем, и о восстании в Собиборе ни слова). Улита едет, когда-то ещё будет...

В 2005 г., через 60 лет после Великой войны, вышел в Израиле документальный фильм «Евреи во Второй мировой войне», где говорилось о евреях в американской и британской армиях, о палестинских 42-х евреях-добровольцах, из которых 7 погибло, мелькнуло имя одной из них, героической Ханы Сенеш, Ицхак Арад рассказал о евреях, воевавших среди советских партизан, даже в финале пропел куплет советской песни о гражданской войне 1920-х годов «По долинам и по взгорьям», переиначив название партизан с приамурских на прибалтийских. Вот и всё. В 45 минутах фильма о евреях Красной Армии в войне против гитлеровской Германии только и упомянуто, что было их 500 тысяч. Если главный еврейский бой так замалчивается в еврейской стране, чего же ожидать от остального мира?

Утешимся, однако. В обновлённом музее Израильского мемориала наконец-то нашлось место упоминанию о евреях-фронтовиках. В одном из последних закутковобширной экспозиции олицетворением их подвигов выставлены несколько фотографий, в том числе три скромнейших, как для паспорта, портретика избранных воинов Красной Армии, один из них изображает женщину – старшего лейтенанта, молодую, черноволосую, милую, только привлекательной улыбке чуть мешает взгляд сильный и печальный, выдающий прошлое. Оно удостоверено наградами на кителе, где ордена Ленина и два Боевого Красного знамени, и Красной Звезды, и Отечественной войны, и венец советских отличий – Золотая Звезда.

Полина Гельман

Под фотографией подписано: Полина Гельман. И сообщается, что она из Бердичева, что воевала в женском полку ночных бомбардировщиков, что у неё 869 боевых вылетов, налётано 1300 часов, что она сбросила 113 тонн бомб и что она – Герой Советского Союза. Знающий гид может присовокупить подробности, сообщить, что П. Гельман со студенческой скамьи напросилась в лётное училище и стала штурманом, что воевала на Кавказе, в Крыму, Белоруссии, Польше, Германии и что последний её вылет был над размолоченным вдрызг Берлином 1945 года. (Сегодня и последняя радость в газетных полосах прошуршала: в израильском городе Ашкелон решено назвать её именем улицу).

Прихоть судьбы: Полина Гельман – именно та лётчица, которая в Яд Вашеме 1993 года посетовала на недостаток в музее сведений о боевых делах евреев. С её замечания начался весь этот текст.