Текст книги "Преображения еврея"

Автор книги: Аб Мише

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

В конце 1980-х годов на фоне разрушения советских структур валился и Антисионистский комитет, не один год искоренявший в советских евреях евреев. Лихорадочно борясь за право на хлебную и бесхлопотную войну с придуманным сионистским злодейством, комитет пытался отмыться от антисемитизма, пятнавшего прошлую его службу. Среди потуг антисионистов была и попытка опубликовать число евреев-Героев Советского Союза.

– Вы знаете, – доверительно жаловался мне сотрудник Комитета, по совместительству немалый чин в госбезопасности, – знаете, ведь в нашем народе только и разговору, что евреи боятся воевать. Ну, несправедливо же... – страдал он, русский мужик, такой простецкий, друг хоть чукчам, хоть арабам, хоть евреям – наши русские люди не знают, как евреи прекрасно воевали. Вот мы хотели об этом в газете написать. Но там, – он указал пальцем в потолок, над которым угадывалось Верховное, Вышнее, не иначе ЦК партии, – там нас не поняли. Мы и так предлагали, и сяк: давайте хоть в рубрике «Ответ читателям» поместим вроде вопрос читателя, мол, «Сколько у нас евреев Героев или вообще награждённых за фронт?» и ответим просто цифрами, без рассуждений, без болтовни. Вы же знаете, у евреев замечательные показатели, в процентах к численности нации они на самых первых местах. Нет, не разрешили нам это напечатать. Видно, не пришло ещё время. Не любят они про евреев. Но ничего, дождёмся, добьёмся... – утешил меня бывший кипучий антисионист, а ныне борец за правду об евреях.

Это было в 1989 году, с войны почти полвека; «жиды», как всегда, числились в жалких трýсах. «Они плохие солдаты». Традиция. В 1943 г. в центральной советской печати, журнале «Большевик» появилась статья, где указывалось число награждённых воинов по национальностям: евреи оказались в конце списка среди калмыков, бурятов и прочих, не удостоенных упоминания о числе наград. А награждённых евреев в ту пору было 5163 (через несколько месяцев стало свыше 11 тысяч), много больше, чем у многих народов, чьи награды были подсчитаны и указаны. Тогда еврейские общественные деятели, руководители Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК) Соломон Михоэлс и Шломо Эпштейн написали партийному руководству СССР: «Умолчание... числа награждённых евреев... играет на руку враждебным элементам как в СССР, так и за рубежом... Было бы желательно, чтобы последние официальные данные о награждённых бойцах и командирах Красной Армии, в том числе и евреях были полностью опубликованы в нашей центральной печати» [2, 164-5].

Разогнались. В середине 1945 г., едва окончилась война, журналистка Мирра Железнова (Айзенштадт) в единственной советской еврейской газете «Эйникайт» опубликовала данные о количестве евреев-Героев Советского Союза. Цифра поражала: 135 Героев. Заграничная пресса, захлёбываясь восторгом, перепечатала эти данные, взятые из официальной справки Военного Министерства СССР, выданной по просьбе председателя ЕАК С. Михоэлса. Справку подписал начальник Управления по наградам полковник А. Токарь. Неугомонный Михоэлс запросил и получил ешё одну справку – о числе боевых наград у евреев и у других советских народов, по ней выходило, что евреи на пятом месте. Документ подписал другой полковник Главного Управления военных кадров Иночкин, получил её сотрудник ЕАК Соломон Шпигельгляс. Эта справка, в отличие от первой, про евреев-Героев, вообще ни в какое дело не пошла, лежала у Мирры Железновой пока её не арестовали в 1950 г. Её обвинили в публикации численности евреев-Героев Советского Союза и в передаче заграницу данных из второй справки, о награждённых. М. Железнову больше 8 месяцев пытали в госбезопасности и расстреляли в ноябре 1950 г. Шпигельгляс в 1946 г., уже через два месяца после получения справки о наградах умер при не вполне ясных обстоятельствах, а подписавшие обе справки полковники Токарь и Иночкин отправились в концлагерь на 25 лет. Так сложились судьбы всех, коснувшихся великого советского секрета, охраняемого словно «катюши» на фронте, словно дворцовые тайны Московского Кремля.

Десятки лет не было вымечтанных евреями публикаций.

В 1964 г. в Украине выпустили книгу о девятнадцатилетнем Володе Соболеве: ему, военнопленному, отпилили без наркоза раненную руку, после чего он бежал из колонны пленных, добрался до родной Винницы, связался с подпольщиками, застрелил гитлеровского офицера и позднее, выданный предателем, погиб в гестапо. Подвиги Володи отмечены – через 20 лет! – не Звездой Героя, Родина даже на орден не раскошелилась – медаль отмерила «За отвагу», посмертно – спасибо, что не «За оборону Ташкента». А на школу, где он учился, мемориальную доску повесили.

Владимир Соболев

В книге о Соболеве мама его Анна Исаковна названа Анной Ивановной, сам он Владимир Михайлович – облагородили героя, поди угадай еврея!

В оккупированном Киеве подпольщиками-коммунистами руководил еврей Семён Бруз, оставленный в городе при отходе советских войск. В 1942 г. подполье провалилось, Бруз застрелился, чтобы не попасть в гестапо живым. Кто и где читал или хотя бы слышал о Брузе?

Среди киевских подпольщиц была 20-летняя еврейка Таня Маркус – красавица, известная среди немецких офицеров как дочь грузинского князя Маркусидзе (так значилось в её документах), расстрелянного большевиками. Её разведывательскими стараниями погиб не один немец, прежде чем её выследили и она бежала из Киева к партизанам. По дороге её схватили и после пыток расстреляли. По документам гестапо она осталась значиться грузинкой, уроженкой Тбилиси. А в послевоенном отчёте киевских коммунистов о подполье в столице Украины: «Храбрая комсомолка, не знавшая страха, Татьяна Маркус, под псевдонимом Маркусидзе, активный член диверсионной организации, лично уничтожила десятки солдат, офицеров, коллаборационистов... Она выполняла наиболее ответственные поручения организации по подготовке диверсионных акций и т.п.» [2, 303] – гимном пропето, только еврейская национальность героини не указана ни здесь, ни в последующих редких о ней публикациях.

Зато достаточно было советскому вождю Никите Хрущёву ляпнуть в одном из выступлений, что некий еврей (фамилия прозвучала, очень еврейская) из Киевского подполья после ареста служил немцам переводчиком в армейском штабе, – и понеслось то замечательное сообщение, расцвеченное партийными пропагандистами, в уши и души народные. Беднягу еврея немедля отыскали в Киеве, стали шельмовать, с работы погнали, и спас его от расправы лишь напор бывшей соучастницы по киевскому подполью русской писательницы Ариадны Громовой, печатно, в центральной газете не побоявшейся и сумевшей противопоставить вранью вождя правду: не служил тот еврей немцам ни переводчиком, ни кем ещё – безупречен в годы войны. Но застряла в народном сознании байка о еврее, услужающем немецкому воинству.

В мае 1942 г. недалеко от Слонима (Белоруссия) воевал партизанский отряд им. Щорса под командованием застрявшего в окружении 23-летнего лейтенанта Павла Пронягина. В Слонимском гетто было подполье, оно поставляло партизанам Пронягина оружие, сворованное на немецких складах, где работали евреи, и бойцов – беглецов из гетто. Одна из четырёх рот отряда Пронягина, именованная 51-й, стала почти полностью еврейской после назначения её командиром еврея Ефима Федорόвича и ухода из роты многих белорусов, не желавших воевать рядом с «жидами».

В августе 1942 г. в местечко Коссово прибыли каратели, чтобы уничтожить местное гетто. Отряд Пронягина, вобрав в себя соседних партизан, напал на Коссово, перебил карателей и попутно увёл всех обитателей гетто – стариков, женщин и детей, для них создали в лесу семейный лагерь. В дальнейших боях отряда еврейская рота, непрерывно теряла бойцов-евреев: их число сократилось от первоначальных 171 до 106. 13 сентября 1942 г. в трудном бою с немцами погибли многие бойцы роты. Тяжело раненного командира роты Ефима Федорόвича по его просьбе застрелил один из бойцов.

Начальство от отрядного (кроме Пронягина) до республиканского рвалось лишить 51-ю роту еврейского облика – с какой стати евреев выпячивать? Пронягин, хоть и дослужился до начальника штаба соединения, противостоять этому не мог. Разбавленная белорусами, рота в январе 1943 г. перестала числиться еврейской, её бойцов разбросали по другим подразделениям.

П. Пронягин(свидетельства в Яд Вашем): «Я, Пронягин Павел Васильевич, 1916 года рождения, русский... был командиром отряда им. Щорса. С апреля 1943 г. по август 1944 г. был начальником штаба Брестского партизанского соединения.

...Партизаны-евреи участвовали во всех боевых действиях в составе отряда и в большинстве случаев были в авангарде. Любой мой приказ они безотказно и блестяще выполняли. К ним следует отнести таких мужественных бесстрашных партизан из бывших узников гетто, как Зорах Кремень, Арон Бандт, Яков Шепетинский... и др.

Особо большие заслуги принадлежат нашим подрывникам железнодорожных эшелонов с живой силой и военной техникой. Например, Натан Ликер пустил под откос 28 эшелонов противника. Ненамного от него отставал Зорах Кремень. В числе отважных подрывников, выполнявших задание с ювелирной точностью, были Неня Циринский, Авиэзер Имбер. Однако моё ходатайство о присвоении им высших боевых наград... было отклонено, и их наградили орденами и медалями, менее соответствующими их подвигу.

В боевой деятельности наравне с мужчинами участвовали наши девушки Гута Мерзон, Ира Вайсельфиш... и др. Большой вклад в боеспособность партизан внесли наши замечательные медики Блюмович Аврам, Орлинская Чеслава, Эфроим Сает, которые в сложных условиях залечивали раны, оперировали, гасили эпидемии тифа...

...я всё делал, чтобы спасать жизни и сохранить достоинство евреев... Несмотря на сопротивление части партизан... мне удалось сохранить их в отряде и оградить от оскорблений и силовых выпадов...

Защищая евреев, я нередко рисковал жизнью, так как заядлые антисемиты намеревались меня физически уничтожить. Об этом мне сообщали Пилецкий Владимир Емельянович, Аветисян Артём Самсонович, Гаджаев Мурадин Шогаевич, которые меня охраняли от возможного теракта. Они же предотвратили попытки физического устранения евреев, особенно при выполнении боевых заданий небольшими группами. Были случаи группового сговора партизан-антисемитов».

П. Пронягин в 1979 г. выпустил книгу воспоминаний «У самой границы», её семь раз перекраивали по требованию властей: убрать евреев и их подвиги. В главе «Даёшь Коссово» ничего о спасении гетто. Доктора Аврама Блюмовича – спасителя сотен партизан, сколько ни бился автор, не дали даже упомянуть. «Мне читать книгу совестно», – говорил Пронягин. Он не отказался её печатать, чтобы хоть какую-нибудь память об отряде сохранить. В 1994 г., обрадовавшись новым временам, Павел Пронягин хотел, как пишет журналистка Э. Максимова, «снять груз с души, переделать книгу. И опять ему сказали: куда столько о евреях?..» [«Известия», 01.03.1995].

По-прежнему «жид от пули бежит». Даже Исай Казинец, руководитель Минского коммунистического подполья, казнённый немцами, тот, кто после долгих лет замалчивания поставлен в ряды белорусских подвижников и посмертно увенчан Золотой Звездой Героя – о нём в печати лишь в самое последнее время и лишь 1-2 раза упомянуто, что еврей. То же положение было с героическим руководителем коммунистов гетто Михаилом Гебелевым, после пыток в гестапо повешенным немцами в августе 1942 г. – только в 1965 г. его наградили и только орденом Отечественной войны 2-й степени.

Молоденькая минская подпольщица за помощь побегу советских офицеров из немецкого плена была публично повешена вместе с двумя подпольщиками. На груди у казнённых висели доски «Мы партизаны». Немецкая фотография казни попала в советские руки после освобождения Минска и стала в прессе и в музеях общеупотребительным воплощением героизма белорусских партизан и подпольщиков. Особенно выразительна была девушка. В подписях к фотографии именовали мужчин: Володя Щербацевич и Кирилл Трус, а девушку – «неизвестная». Её в Минске быстро опознали: Маша, Мария Борисовна Брускина, 17-летняя еврейка, но она и спустя полвека после войны обозначалась в белорусской пропаганде как «неизвестная».

Во Второй мировой участвовало 434 тысячи советских евреев. Таковы данные российского Института Военной истории, их приводит Александр Солженицын – значительнейший сегодня русский писатель, взбудораженный еврейской темой. Он пишет по поводу «евреи не воевали»: «Вопреки расхожему представлению, число евреев в Красной Армии в годы великой Отечественной войны было пропорционально численности еврейского населения, способного поставлять солдат; пропорция евреев-участников войны в целом соответствует средней по стране» [19, 363-4]. И тут же выясняет, что евреи, однако, воевали не вполне пристойно, далеко от «смертной передовой»: много было среди них врачей, интендантов, журналистов, артистов – «Под слово «фронтовик» кто только не самоподгонялся». Сославшись на национальный состав двухсот стрелковых дивизий, где в 1944 г. евреев насчитывалось 1,14% при их доле в населении СССР 1,78%, строгий Солженицын находит недостаточным их количество среди пехотинцев, массово погибавших на передовой [19, 367]. Поэт Борис Слуцкий, фронтовик-пехотинец, задолго до Солженицына замечал в своих «Записках» вроде бы с ним едино: «В пехоте евреев было мало. Причины: первая – их высокий образовательный ценз, вторая – с 1943 года в пехоту шли главным образом крестьяне из освобождённых от немцев областей, где евреи были полностью истреблены». Но по разным данным в годы войны в Красной Армии около трети евреев-фронтовиков служило в пехоте (а с артиллеристами, сапёрами и связистами примерно 40 процентов) и среди евреев-Героев Советского Союза пехотинцев та же доля. Один из них, лейтенант Иосиф Бумагин в 1944 г., подобно Александру Матросову в 1943 г., закрыл в бою своим телом стреляющий немецкий пулемёт. Другие, для примера, Герои: младший лейтенант Абрам Зиндельс в 1943 г. в бою за Мелитополь, окружённый немецкими солдатами, гранатой подорвал себя вместе с ними; 19-летний ефрейтор Михаил Очерет в феврале 1945 г. возле Одера остановил атакующую танковую колонну немцев, бросившись с гранатами под передовой танк [2, 106, 130-1]. И среди 12 евреев, заслуживших полный набор солдатских орденов Славы (почитаемый наравне с Золотой Звездой Героя Советского Союза) пехотинцев было четверо, треть, более солдат других родов войск (3 артиллериста, 2 сапёра, 2 связиста, 1 танкист). Вот один из той четвёрки – Семён Меерович Бурман, он ещё до орденов Славы был отмечен орденом Красной звезды и тяжёлым ранением, после которого вернулся на фронт. И за 8 месяцев: в сентябре 1944 г. под Варшавой в бою убил 18 немцев – получил орден Славы 3-й степени; в феврале 1945 г. в Германии расстрелял из пулемёта в упор больше пятидесяти атаковавших его гитлеровцев – заслужил Славу 2-й степени; в марте, возглавив после ранения командира взвод, переправился с ним через Одер и удерживал позицию до подхода своих, убил в бою 57 немцев, был ранен, но остался в строю и довоевал до победного мая 1945 года, когда и получил золотой орден Славы 1-й степени.

Солженицын для «объективности» приводит несколько подобных героических биографий евреев-разведчиков. Но «на отдельных примерах – ни в ту, ни в другую сторону – ничего не строится. А надёжной статистики – нет...» [19, 368]. Так ли уж нет? А звания Героев Советского Союза давали за отсиживание в тыловых порядках? Так ведь на каждые 100 тысяч евреев приходится 6,83 Героев, у евреев второе место после русских (7,66). Это согласно данным Министерства обороны Российской Федерации [20, 11-12]. Из той статистики насчиталось, что по завоёванным в войну боевым наградам евреи вообще на первом месте: на 100 тысяч 7 тысяч награждённых, на втором месте русские, 5415 – отрыв впечатляет. Но эти отрадные для еврейского сердца расчёты уже давно стали известны (со времени моей беседы в Антисионистском комитете прошло почти два десятилетия) и скучно к ним возвращаться.

Солженицын пишет: «Самобережливость и осторожность у евреев сквозь всю историю рассеяния, да, – но той же историей и объясняются... А в Шестидневную и другие войны Израиля – они доказали своё выдающееся военное мужество», – благородно от щедрости душевной отвешивает автор в конце комплимент. Но занозят память читателя не эти слова, а «самобережливость и осторожность у евреев» [19, 367].

Другой автор, Виктор Астафьев, уже не претендуя подобно Солженицыну на историческое исследование, а просто будучи живым свидетелем войны с цепким глазом и замечательным писательским мастерством, в романе «Прокляты и убиты» среди разнонациональных участников боёв Великой Отечественной евреев как-то почти не замечает, но вырисовывает некий омерзительный персонаж – политработник, прячущийся от опасностей – ловко, хитро проводит его автор сквозь весь роман, именуя нейтральной фамилией «Мусенок», а в конце книги вдруг и как бы невзначай пропечатывает его имя-отчество «Лазарь Исакович» – ну, наконец, проясняется: трус, гад...

Бой. Свирепый, рукопашный... Дыбом земля – взрывы. Корчи фашиста на красноармейском штыке... Трупы... Немецкие, конечно. А русские в атаке, в порыве неудержимом, победном. Впереди – герой: лоб перевязан, кровь на бинте, в одной руке пистолет, в другой граната, в глазах святая свирепость, он по-сибирски скуласт, по-татарски узкоглаз, через плечо на отлёте – командирская планшетка, в ней газета, название крупно: «ПРАВДА».

Это война на картинке, на почтовой открытке, такими советская пропаганда подстёгивала своих солдат. Открытка подписана «Подвиг политрука Мандрусова», она приложена к присланному в Яд Вашем Листу на погибшего Мондрусова Айзика Нахимовича, еврея из украинских Прилук. Кто бы подумал?.. На открытке под рисунком при фамилии овосточенной (а вместо о) даже инициалов не написано.

Автор открытки мог бы срисовать героя и с другого реального политрука майора Якова Чапичева, который в ходе уличных боёв в городе-крепости Бреслау взял на себя командование солдатами, штурмующими трёхэтажный дом, и гранатами забросал гитлеровцев на первом этаже, а прорвавшись на второй этаж, погиб. Я. Чапичева посмертно наградили Золотой Звездой Героя [2, 131].

Солженицын и Астафьев – два популярнейших правдолюбца, русские писатели, два сеятеля «разумного, доброго, вечного» – вечного «Жид от пули бежит».

А если он рад сбежать не от, а наоборот под пулю, из гетто в партизаны, – что его там ждёт? Ни крестьянам окрестным, ни партизанам жид нá дух не нужен.

Из Листов Яд Вашем:

Итунин Элик, 22 года, работник райкома комсомола, г. Смоленск, находясь в гетто, собрал группу молодых людей, примерно 14-16 человек. Они сумели уйти из гетто через подкоп и после долгих блужданий и страданий вышли в расположение Советской Армии, но были расстреляны как предатели. Вот такая грустная история.

Из донесения партизанского командира В. Карпова 17 ноября 1942 г. партийному руководству Вилейской области (Белоруссия): «Еврейское население подвергается террору. Безоружные, они бродят по лесам, просят питание и одежду у местных крестьян... Партизанские отряды им не помогают и без желания принимают в свои ряды еврейскую молодёжь... Антисемитизм в партизанской среде довольно сильный» [2, 333].

Часто условием приёма в партизаны было наличие у беглецов оружия. Но израильский исследователь Леонид Смиловицкий приводит не один случай, когда белорусские партизаны изгоняли пришедших к ним из гетто вооружённых евреев. При этом, бывало, и оружие отбирали и одежду мало-мальски ценную [21, 149-150]. Моше Калхайм, партизан еврейского отряда «Месть» в Белоруссии описал обстоятельства роспуска отряда и включения его бойцов в другой отряд, белорусский, под командованием Владимира Саулόвича: «Центральный штаб партизанского движения решил расформировать еврейский отряд “Месть”, так как у советских партизан нет места для отдельной национальной еврейской группы... Володька (Саулόвич) разделил партизан на евреев и неевреев, и он с помощниками разоружили еврейских партизан и передали это оружие неевреям, которые, как и мы, только недавно пришли в лес из окрестных местечек... Более того, Володька по одному “приглашал” в свою землянку партизан – евреев и силой заставлял снимать часы и золотые кольца, а также кожаные и меховые пальто, утверждая, что все это требуется на нужды партизанского движения. На следующий день мы увидели, что члены штаба и некоторые партизаны носят снятые с евреев часы, кольца, кожаные и меховые пальто» [2, 340].

В 1943 г. командующий советскими партизанами Литвы Генрикас Зиманас (Юргис) приказал не принимать в их ряды евреев из Вильнюса, приходящих в лес без оружия. И. Арад: «Это был серьезный удар по делу спасения евреев... Зиманас не аргументировал свое распоряжение, однако логично предположить нежелание советского литовского партизанского движения допустить, чтобы большинство его членов были евреями. Число примкнувших к партизанам литовцев из местного населения было тогда очень невелико. Рост количества евреев среди партизан и идентификация этого движения как еврейского усиливали отрицательное отношение к нему местных жителей. Хотя справедливости ради надо заметить, что увеличение количества безоружных людей отягощало положение в партизанских отрядах» [2, 345].