Текст книги "Письмо главному редактору 'Нового мира' С П Залыгину по поводу статьи В Сербиненко о Стругацких"

Автор книги: А. Зеркалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

большее число рук, чем "Даугава", и что основной тираж этого

журнала оседает в Латвии. Еще вопрос: как обязан поступать

добросовестный критик в подобном случае? Перед разгромом

этики романа? Надеюсь, ответ ясен: дать короткий конспект

содержания.

Разумеется, В.Сербиненко этого не делать. Он уделяет кни

ге сотню строк, преисполненных экспрессии, не дающих даже

приблизительной информации о содержании, но "сокрушающих",

как только что было сказано, нравственное содержание книги.

"Этическому принадлежит существенный примат в содержа

нии" "конституитивном моменте" произведения, исал М.М.Бах

тин. В.Сербиненко манипулирует умами читателей, для которых

содержание, то есть ЭТИКА ПРОИЗВЕДЕНИЯ – тайна за семью пе

чатями. Так поступали известные нам критики, когда громили

неизданного "Доктора Живаго". Там был нуль процентов риска,

здсь – полтора-два, сойдет ...

Попытаемся восполнить пробел. В "Гадких лебедях" перепле

таются две темы. Одна аллерогическая: в некой стране люди

высочайшего творческого накала становятся уродами, отврати

тельными на мид "мокрецами". Они меняются и внутренне, они

не нуждаются в земных радостях, зато умирают, когда их лиша

ют чтения. Их ненавидят и преследуют ура-патриоты и фашисты,

их заключают в особом сеттльменте – но военно-промышленный

комплекс эксплуатирует их творчество. Это тема трагедии ин

теллигенции, в разных аспектах соприкасающихся с нашими реа

лиями. достаточно вспомнить об институтах – "шарашках" Бе

рии, о судьбах ученых, писателей, художников, подвергнутых

остракизму. Как бы в напоминание о таком аспекте темы, Стру

гацкие поручили роль главного героя /и героя – наблюдателя/

ссыльному писателю Баневу, имевшему неосторожность поссо

риться с "господином президентом". Последний очень похож на

Хрущева, а сам Банев – на В.Высоцкого.

Параллельная – нет, все-таки осноная тема – дети. Прокля

тая тема, уже века терзающая мыслящих людей: как сделать,

чтобы дети были лучше нас? Как РАЗОРВАТЬ ЦЕПЬ, чтобы им не

передавались наши заблуждения и наши пороки? Тема действи

тельно утопическая, в любой серьезной утопии она присутству

ет; когда-то и Стругацкие дали свою модель разрешения – вос

питание вне семьи. Но это именно в утопическом будущем,

когда создастся корпус достойных воспитателей, а что делать

сейчас, сегодня? Положиться на школу, которая должна растить

этих будущих воспиттелей? Но там тоже МЫ; Стругацкие демонс

трируют это одним штрихом: директор гимназии распутничает

вместе с господином бургомистром, и тот кричит ему: "Эй,

гимназия, застегнуться забыл!" – в смысле застегнуть брюки..

Так что делать? Положиться на веру и церковь? Скоро 2000 лет

от Рождества Христова – проклятый вопрос все снимается. Но

ведь невыносимо, выйдите на улицу, послушайте, как ти о чем

говорят наши дети; спросите, что они читают – по большинству

ничего они не читают... Нынешнее отественное безбожие вино

вато? Перечитайте вопль Достоевского о детях, или всего Че

хова – под сенью сорока сороков писали... Проблема мировая,

на улицах протестантско – католического и иудейского

Нью-Йорка те же дети, что в Москве. Неужели мы должны ждать

еще века?!

Стругацкие не социологи и не проповедники – художники.

Они не предлагают панацей, а ставят нас перед проблемой, ко

торая мучит их – если судить по всему их творчеству – невы

носимо. Они хотят, чтобы мы, читатели, осознали важность

проблемы и начали что-то делать, начав со своих детей. Чтобы

лучшие из нас меньше думали о радостях земных, оставили слу

жение техническому прогрессу и пошли служить детям, как де

лает их герой космолетчик Жилин. Они не читают нам лекций,

как поступил бы утопист, не произносят проповедей. Они

"просто" соединяют обе темы: могущественные супер-интеллек

туалы устраивают для детей отдельный мир, а сами умирают; ИХ

НАЗНАЧЕНИЕ ВЫПОЛНЕНО.

В застойный омут нашего воображения Стругацкие бросают

взрывчатку – не идею, а образ: "мокрецы" уводят НАШИХ детей,

дети идут за ними радостно, и они правы, ибо мы иного не

заслужили... Они идут за теми, кто лучше нас, чище, умнее,

образованней. И может быть, невозможная экстремальность та

кого образа заставит нас осознать отчаянность ситуации. Это

же страшно бесчеловечно – но Боже мой, как скверна должна

быть наша жизнь, чтобы умные и самоотверженные люди пошли на

такое страшное свершение... "Они ушли потому, что вы им ста

ли окончательно неприятны... Не хотят они вырасти пьяницами

и развратниками, мелкими людишками, рабами, конформистами,

не хотят, чтобы из них сделали преступников, не хотят ваших

семей и вашего государства". Это говорит толпе несчастных

родителей Голос; слушайте его, и у вас захолонет сердце. Это

– главное, потом вы поймете, когда вернетесь из мира книги к

своим детям.

И сделав все, чтобы мы поняли, Стругацкие дают нам еще

один урок: полагайтесь только на себя, не ждите панацеи, ибо

УТОПИЧЕСКИЙ ВЫХОД БЕСЧЕЛОВЕЧЕН. Писатель Банев, "другое я"

Стругацких, говорит детя: "Разрушить старый мир и на его

костях построить новый – это очень старая идея. И ни разу

пока она еще не привела к желаемым результатам. То самое,

что в старом мире вызывает особенное желание беспощадно раз

рушать, особенно легко приспосабливается к процессу разруше

ния, к жестокости, беспощадности, ...становится хозяином в

новом мире и, в конечном итоге, убивает смелых разрушите

лей... жестокостью жестокость не уничтожишь".

Об этом и не желает сообщать своим читателям В.Сербинен

ко. Неловко выйдет: обьявляя свое кредо, он цитировал Вл.Со

ловьева: "... Тот, кто подчиняется "внешнему общественному

идеалу" и берет на себя право "действовать и переделывать

мир по-своему, такой человек, каковы бы ни были его внешняя

судьба и дела, по самому существу есть убийца: он неизбежно

будет насиловать и убивать других и сам неизбежно погибнет

от насилия".

Повременим, однако, с комментариями. Банев, как и Стру

гацкие, не проповедник, а художник. Своей утопии у него не,

он даже не прогрессист: "Для меня прогресс – это движение к

состоянию, когда не топчут и не убивают", говорит он. Поэто

му он сочувствует всем людям, кроме ура-патриотов и фашис

тов. Он любопытен как негритенок – без этого он не был бы

выдающимся писателем. Его вердикту недостает решительности

на первый взгляд; он вообще кажется непоследовательным в по

ведении: помогает "мокрецам", которым не доверяет. На деле

это понятно– его ведет творческая любознательность, чувство

справедливости и, как он сам говорит, "ирония и жалость". Но

в финале он решает твердо и окончательно. Пройдясь по новому

миру, построенному "мокрецами" для детей, он думает: "...

Все это прекрасно, но вот что, не забыть бы мне вернуться".

Этим кончается книга.

Напомню, как обошелся с этим сюжетом – С ЭТИКОЙ Стругац

ких – критик. В его изложении "мокрецы" – не мысляшие и са

моотверженные люди, ученые, а дьяволы. Они, эти "злые духи",

реализуют "старую утопическую мечту о чистых, юных строите

лях "нового мира" – которая, оказывается, "навязчиво пресле

довала" Стругацких. Путем таких эволюций трагическая пробле

ма будущего, воплощенного в дтях, рекомендуется читателям

как дьявольское измышление, как "утопизм, в своих претензиях

на будущее окончательно теряющий человеческие черты". Пере

читайте этот неуклюжий период – какая отвратительная, сек

танская злоба!..

Но в сторону эмоции. В.Сербиненко обманывает читателей

еще и еще, изображая Банева легкомысленным дурачком, уверяя

нас, что он /Банев, не критик/" путает зверя с мадонной",

что жестокой сути происходящего он не видит – то есть "новый

мир" НИКЕМ В РОМАНЕ НЕ ОПРОТЕСТОВАН. Таким вот образом кри

тик дает себе право обьявить – не совсем в лоб, плавным эл

липсом – что Стругацкие взирают "на человечество как на до

садную помеху, еще более равнодушно и зло, чем это могли бы

сделать сами чужаки-пришельцы" Такая вот квинтессенция ОГО

ВОРА.

И как обычно, ни слова о гражданском накале "Гадких лебе

дей" о зарисовках-предупреждениях, о зловещих, знакомых фи

гурах – куда более зловещих, чем любые "мокрецы". Но умолча

ние иногда бывает опасно: начинаешь сам забывать

анализируемый текст. Критик не заметил, что подхватил лекси

ку персонажа, которого сам назвал "фашистом-интеллектуалом",

и вслед за ним презрительно окрестил Банева "свободным ху

дожником"...

На этом кончим. По Стругацким выпущено еще порядчно дро

би, но вся она – или почти вся – из того же материала. Наде

юсь, меня не заподозрят в том, что я опротестовывал убежде

ния В.Сербиненко, его неприятие любой утопии. Свобода

совести превыше всего. Утопии воистину зарекомендовали себя

не лучшим образом – я имею в виду социальные утопии. Я писал

только о том, о чем писал – об атаке В.Сербиненко на умных и

прекрасных писателей.

Уважаемый Сергей Павлович! Никоим образом не могу – и не

пытаюсь – диктовать Вам то или иное поведение. Но я убежден,

что "Новый мир" должен на своих страницах принести извенения

Стругацким за статью В.Сербиненко.

От всего сердца Ваш

А.Зеркалов. /г.Ленинград/ май 1989