Текст книги "Место для нормальных людей (СИ)"

Автор книги: А Рахметов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

  Лето на Еврипиде. Пыль, жара. Тягучий зной. Красный карлик печет в затылок. По коже размазан пот, смешанный с грязью. Астрономы зовут планету Еврипидой, а жители – Песочницей, за климат и почву.

  В поле над фермерами вьется назойливая мошкара. Люди высаживают кукурузу: берут саженец, похожий на сорняк, и вручную вкапывают в грунт. Дай Бог приживется. С пшеницей и горохом проблем не возникло, пасленовые тоже взялись, и с кукурузой должно получиться. Колонии нужны мука, крахмал, силос. Эта рассада – хорошая, качественная, гены у неё не тронуты. Как и у самих колонистов.

  Новое поколение поселенцев, партиями прибывающее с Земли – настоящие люди.

  Зачем же они, такие здоровые и настоящие, выгоняют стариков в поле? Сволочи. От злости вдруг обострилось зрение, включились вбитые в геном рефлексы. Клюг выхватил из воздуха комара, раздавил пальцами. Тем же движением он мог без труда вырвать нервный узел из мягкого, податливого тела пришельца – лет двадцать назад, когда был молод и здоров. А сейчас ему за тридцать. Война отгремела давно, твари отброшены в свой регион, а он под палящим солнцем, не разгибая спины, садит кукурузу с остальными.

  «Земля – царица миров!» – гласил лозунг, потекшими белыми буквами выведенный на сине-зеленой ткани полотна; одно полотно висело над входом в мэрию, а второе – над зданием клуба, единственного в колонии. Земля – царица миров. Слово Человека – закон. Пришельцам – бой. Освоению – да. Земля. Земля! Поступь не остановить. Разумность еще не доказана. Естественное превосходство. Клонированный солдат – доблестный защитник. Человек победит. Четкие, ясные лозунги, структурно похожие на китайские дацзыбао. Повторить. Запомнить. Заучить, как хадис. Нести, как символ веры. Сколько таких и им подобных лозунгов Клюг носил в своем сердце? Клюг Полидор, старый гнилой пенек. «Доблестный защитник – клонированный солдат», со вшитыми в подкорку навыками просвещения и воспитательной работы, от которых уже не избавиться. Дослужившись до лейтенанта, он взял себе фамилию в честь Фрея Полидора, солдата и священника, образца для подражания, чью биографию им прописывали на нейронах, а имя... имя придумалось само. Клюг – и всё.

  Солнце припекало всё сильнее. Обливаясь липким потом, Клюг продолжал работать, но в висках уже колотили молоточки. Зря он злится сейчас. Зря комара поймал. Солдатские рефлексы плотно увязаны с гормональной системой; чтобы поймать насекомое, Клюг потратил слишком много адреналина из прохудившихся надпочечников. Вместо очередного саженца пальцы вдруг ухватились за землю, и Клюг понял, что уже с минуту как не работает, а стоит на коленях, тяжело дыша, и упирается одной рукой в рыхлую почву. Перед глазами играли черные пятна, они ширились и грозили поглотить весь обзор. Клюг закрыл глаза и попытался встать до того, как его слабость заметили бы.

  Не успел.

  – Ау! Плохо тебе, старый? Давай помогу.

  Клюг узнал по голосу Дамма, мальчишку из Коробков. Так звали квартал для ещё не расселенных семей, только прибывших на планету. Сами «коробки» – это типовое жилище из поливинилхлорида. Летом внутри жарко, зимой холодно. Ногой в стену пнёшь, и раздастся гул. Жить в таких не хотел никто, а семья Дамма жила. Помнится, его отец еще на прошлом собрании просил их переселить, только средств опять не нашлось.

  Стоя на коленях, Клюг поднял голову и недоверчиво взглянул на Дамма. Этому паршивцу он не давал спуску никогда. Мальчишка скупо улыбался, протягивая ему ладонь.

  – Солнце – зверюга, – сказал он и надсадно закашлялся. – Хватайся. Отведу тебя в тенёчек.

  – Спасибо, – после паузы ответил благодарный Клюг.

  Но едва он потянулся вперед, как Дамм отдернул руку, а левой сильно толкнул его в лоб. Клюг упал и ушиб спину о камень. Да, хорошая шутка, подумал он, беспомощно пытаясь сохранить достоинство на лице. Смешная, унизительная. Он ждал издевательского хохота, но мальчишка смеяться не стал. Вместо него рассмеялись другие паршивцы, стекшиеся на шум, побросав работу, а сам Дамм сказал зло и жестоко:

  – Я передумал. Жарься тут, Глюк Помидор.

  – Смешно, – без эмоций произнес Клюг. – Ты за что так со мной?

  – Хочу, чтоб ты помер, – Дамм зашёлся в кашле. – Я всё помню. Крыса старая. Забыл, что на собрании говорил? Отец об уплотнении вопрос поднял, а ты ни одну семью из Коробков к себе брать не захотел, даже с детьми маленькими.

  – Речь не о том шла. Вы с отцом хотели в мой дом въехать!

  – А мы не люди, по-твоему? – не растерялся Дамм.

  – Люди. Но и я человек, – произнес Клюг, стараясь не выглядеть униженным.

  – Это еще под вопросом!

  Генерал Кригс рассекал через поле на машине, ехал из города в свой гарнизон. Завидев Клюга на земле в окружении ребятни, он остановился. Автомобиль поднял тучи пыли. Генерал вышел наружу и молча скрестил руки на груди. Лицо у него было жесткое и будто из мореного дуба. Дамм отвлекся, чтобы небрежно козырнуть генералу, и пропустил момент, когда Клюг поднялся. Мгновенье, и старик стоял перед ним.

  – Обиделся? – едко спросил Дамм. – Ну, хватит бесед на сегодня. Ползи в свою халупу и подумай о... Ааааа!

  Клюг заломил мальчишке руку. Старый солдатский рефлекс. Дамм забился в его хватке, разом растеряв весь апломб, но Клюг держал крепко.

  – Пусти, урод! – Дамм глупо пыхтел, пытаясь скосить глаза на вывернутый сустав.

  – Ему твоя рука что тростинка для газировки, сломает на раз-два, – генерал живописно хрустнул пальцами. – Клюг. Отпусти мальца.

  Клюг оглядел генерала и вдруг узнал его. По позвоночнику пробежал стыд. Клюг отбросил от себя мальчишку, как ядовитую змею. Дамм упал, и к нему, к подспудному удовлетворению Клюга, никто не стал подходить, чтобы помочь – все мальчишки держались в отдалении. Лишь один из них выкрикнул:

  – Они же не должны нападать на людей!

  – У него личное берёт верх над общественным на старости лет! – вякнул с земли Дамм, приходя в себя. – Почти как у нормального человека.

  Генерал нахмурился и демонстративно вынул пистолет из кобуры.

  – А ну все брысь отсюда, не то застрелю как собак!

  Шантрапа бросилась врассыпную. Генерал провертел оружие на пальце и со смехом вставил назад. Затем подошел к Клюгу и похлопал его по спине, стряхивая налипшую землю.

  – Ты, я вижу, себя в обиду не даёшь.

  – Да, генерал, – Клюг улыбнулся, хотя старое тело все еще нещадно болело. – Как там у нас было? Всегда верен Земле! Пришельцу – бой.

  – Верно. Поехали в штаб, – генерал открыл дверцу машины. – Повспоминаем старые деньки. Ну, что застыл? Так я тебе помогу. Смирно! – рявкнул он. – Исполнять!

  Клюг широко улыбнулся.

  – Так точно!

  Кабинет у генерала был просторный, с дощатым полом и стенами ядовито-зелёного цвета. По углам стояли свернутые знамена. Напротив двери, как раз над рабочим местом генерала, висело два портрета: один – основателя колонии, второй – главы Земли, толстой чиновничьей морды. Сам Кригс восседал в кожаном кресле, скрестив руки над массивным столом, обклееным виниловой пленкой «под мрамор». Чтобы поддерживать беседу, Клюг устроился сбоку – для этого ему пришлось принести из угла и придвинуть к столу один из деревянных стульев.

  – Ну, рассказывай, – генерал придвинул к нему пепельницу и початую пачку сигарет. Внутрь была вдвинута зажигалка. Дефицитный товар. Клюг благодарно кивнул и раскурил сигарету.

  При первом же вдохе в кровь впрыснулся никотин, и зрение обрело объем и фотографическую точность. Клюг почувствовал себя живым и улыбнулся.

  – Есть рассказывать, – произнес он. – Живу как прежде, картошку сажаю, баклажаны... маис. Да вы и сами видели. Нога порой побаливает, стреляет в спине. К строевой годен. Если призовете вы – приду.

  – Если призову, – отозвался генерал, задумчиво рассматривая его.

  – Да, – Клюг посмотрел себе на колени. – Вы и сами знаете. Ничего не изменилось. Нас выбросили с Земли, отштампованных, с рождения пятнадцатилетних, и велели сражаться с пришельцами в безбрежном ледяном космосе. И только за вас мы держались. Только вам могли доверять. Я помню своих людей, готов поручиться за каждого, и я скажу, что этот каждый до сих пор верен вам и Земле.

  Его голос зазвенел от чувства, чему Клюг и сам удивился. В иное время он бы такого не сказал, но сейчас, под влиянием гормонального выброса, он на какое-то время снова стал солдатом Земли и готов был подчиниться старым, добрым, знакомым алгоритмам, вбитыми муштрой и базовым нейропрограммированием, знакомым жестам, знакомому голосу и знакомому лицу. Причем – подчиниться с радостью.

  На войне Кригс был полковником и командовал дивизией клонированных бойцов. Клюг в ней отвечал за дисциплину и воспитание таких же как он. Но самым главным оставался командир-человек. Только люди могли командовать армией.

  – Вольно! – усмехнулся генерал. – Дай угадаю. С конца войны ты ведь ни с кем из наших не виделся?

  – Нет, – настороженно произнес Клюг. – В чем дело, генерал?

  – А то, – Кригс перегнулся через стол и мягко поставил перед ним бутылку, – что из всей моей дивизии, Клюг Полидор, ты один и остался у меня. Сам понимаешь – старость дело такое. Ну, за наших товарищей!

  Позже, когда Клюг стоял на крыльце штаба гарнизона и нервно курил, к нему подошел пришелец. Сначала неприятно запахло плесневелым сыром, а затем и подвалило само существо. Высокое, тощее, спереди висит скукоженный мешок – видно, что недоедает. Со спины свисают органы: хватательные и осязательные. По-простому – шупальца, хотя аналогия не вполне верна. Глаза искусственные, из синтетики, похожи на человеческие. Вживлённые по бокам нароста, они глупо хлопали. Синие глаза, как у пластмассовой куклы.

  – Пошёл вон, – сказал Клюг пришельцу негромко. – Я сейчас на взводе. Я выпил. Тебя прикончу и глазом не моргну, повод только дай.

  Пришелец замер в трех шагах от него, не решаясь приблизиться. В одной из щупалец он держал швабру, в другой – ведро с грязной водой и тряпкой, сложенной пополам и наброшенной сверху. Выглядел он жалко.

  – Ну, что хотел? – спросил Клюг, которому надоело молчание.

  – Я – Болтун, – сказал пришелец. – Зовут меня так.

  Молчание.

  – Не особо ты разговорчив для болтуна.

  – Люди со мной не говорят, – сказал Болтун. – А ваш поганый язык я знаю. Вот и назвали Болтуном. Говорить умею.

  – Откуда ты наш язык знаешь?

  – Из армии. Ваши переговоры по радио слушал и переводил.

  – А теперь что делаешь? Полы в штабе моешь?

  – Ещё канализацию чищу. Это меня заставили делать. Сам я технику вашу разбираю, смотрю как устроена, – сказал пришелец. – Могу починить, если сломана. Я мог бы починить и вашу. За деньги. Деньги нужны. На них можно в городе запчасти купить.

  – Деньги всем нужны, – Клюг затянулся сигаретой. – Только у меня их нет, мне из гарнизона, если что надо, привозят. Телевизор вот сломался. Возьмёшься?

  – Да, – пришелец явно оживился. – Но только за деньги.

  – Дай-ка подумать, – почесал голову Клюг. – В подвале костюм завалялся старый, от вашего брата. Боевой, трофей с войны. Сейчас он не работает, зато когда полезешь в канализацию, вонь не почувствуешь.

  – У меня ваши запахи не вызывают отвращения, – захлопал фальшивыми глазами Болтун. – Костюм ваш возьму, отнесу к своим в деревню. Выменяю на что-нибудь. Они любят старые вещи.

  – Ну, по рукам, – схватил Клюг его за щупальце.

  После рукопожатия на пальцах у Клюга осталась склизкая жижа. Он вытер её о штанину.

  Болтун оказался настоящим виртуозом. Глядя, как ловко он обращается с блоками и катодами, как двумя щупальцами, не глядя, разбирает и заново скручивает спейсер, пока остальные его конечности возятся с микросхемами, протирают тряпкой лампы и споро ввинчивают болты – Клюг невольно восхитился. Вот тебе и неразумные твари. Работая, Болтун вдруг принялся негромко напевать, выдавая вполне земные рулады – Клюг узнал «Грустную песню старой Земли» и «Чем сердце успокоится» в череде иных отрывков. Когда он спросил об этом, Болтун отложил на время работу и буркнул, густо благоухая сыром:

  – Всё ваше радио. Радиостанция «Тянется рука сквозь космоса года», радио «Блокада», рассылки старой Земли... Передачи того же Полидора. Не тебя, а настоящего.

  Клюг удивился.

  – Вот уж не думал. И как, тебе нравилось?

  – Да, – сказал Болтун угрюмо.

  – Давай я тебе Полидора включу, – оживился Клюг. – У меня здесь диски завалялись...

  Закончив работу, Болтун обхватил телевизор всеми своими щупальцами и поставил на комод. Мускулы его при этом сильно вздулись, проступил тяжелый рельеф. Клюгу пришло в голову, что на прошлой войне Болтун был отнюдь не простым колонистом – а тренированным бойцом, ветераном, как и он сам. Но вместо того, чтобы прямо спросить об этом, он молча вдвинул диск в приемник, по-быстрому подключенный к телевизору, и нажал на кнопку.

  – Ты не отрегулировал звук, – заметил Болтун.

  В этот момент из колонок под тускло помаргивающим экраном раздался нещадный, оглушительный рев: гимн Земли, усиленный стократ. Клюг дернулся. По позвоночнику пробежала дрожь, и он вдруг выпрямился, как освобожденная стрела. Рука потянулась к несуществующему козырьку. Страшным усилием воли подавив движение, Клюг сделал вид, что с самого начала тянулся к регулятору звука – и деревянными пальцами выкрутил его до минимума. Болтун молча смотрел на него.

  На экране появилось полотнище, медленно колыхавшееся на ветру.

  Сине-зеленое знамя.

  – Выпить хочешь? – глухо спросил Клюг. Ему было неловко.

  – На меня ваше пойло не действует, я пробовал, – отозвался Болтун. – Всё нормально, человек. Не беспокойся об этом.

  – Что нормально?

  Болтун явно затруднялся с ответом. Он знал человеческий язык, однако долго не мог подобрать правильного выражения. Наконец он мучительно вывернул одно из щупалец и произнес:

  – Иметь... рефлексы.

  Клюг долго молчал.

  Затем сел на пол и похлопал рядом с собой.

  – Давай сядем.

  Болтун уселся рядом, обхватил себя всеми щупальцами и уставился в экран, где выкрученный до минимума Фрей Полидор степенно обращался к своим слушателям по всей тогдашней галактике.

  – Хорошо иметь две точки зрения, – сказал Болтун.

  – Это ты к чему сейчас?

  – Я слушал ваше радио. И вы почти ничем не отличаетесь от нас. Разве что немного хуже в плане размножения и эргономики. Без обид. Для меня это было потрясением. Нам всем говорили, что вы – земноводные. Или что вы едите собственных зародышей.

  Клюг хмыкнул.

  – И как, едим?

  – Непохоже на то, – отозвался Болтун. – За время плена я изучил вас еще глубже, и понял, что зародышей вы едите лишь спорадически. Ну, довольно редко. А еще у вас тоже есть тринзировые солдаты. Клонированные, – он махнул щупальцем. – Трутни. Вот как я и ты.

  – Я не трутень, – у Клюга вдруг онемело лицо.

  – Трутень, – сказал Болтун безжалостно. – И я такой же. Кто я такой? Двести килограммов щупалец и мяса на углеродной основе, солдат, выращенный в ильфра-камерах и выброшенный в космос, чтобы воевать с земноводными чудовищами, пожирающими собственные эмбрионы, на далеких необитаемых планетах. Если бы мы победили здесь... что изменилось бы для меня? Я бы подмывал не каналюгу за вами, а ильфра-чаны за нашими исконниками.

  – За кем?

  – Исконниками, – внезапно Болтун осекся. – Не обращай внимания, это я о своем. Хорошо я тебе телевизор починил?

  Клюг молчал.

  – Сейчас вынесу твою награду, – сказал он.

  Наконец Болтун забрал костюм и вышел, попрощавшись. Клюг поблагодарил его за ремонт телевизора и долго стоял на пороге, глядя ему вослед.

  О каких исконниках он толковал?

  Генерал, казалось, совсем не удивился его вопросу.

  – Исконники, Клюг, – сказал он, неторопливо чистя ногти пилкой, – это жаргонное слово. Так, насколько мне известно, называют пришельцев с нетронутым геномом. Таких, что родились нормальным путем, от папы и мамы, или что там у них заместо баб. Парни вроде Болтуна, которые у нас толчки чистят – они ведь, по сути, клоны массового производства, пушечное мясо, а полноценные особи войной не занимались. Всё больше наукой да жестким таким освоением планет. Нашу Песчанку они тоже ведь хотели колонизировать, да мы раньше успели, – генерал улыбнулся. – Тебе об исконниках Болтун рассказал?

  – Да, – произнес Клюг.

  – Вот болтун, – рассмеялся генерал. – Не любит их, значит! До чего трогательное совпадение с земной ситуацией, а, Клюг? У нас ведь тоже многие клоны стали со временем... неблагонадежны. Прониклись отчего-то ненавистью к нормальным людям. Совершенно необоснованной, на мой взгляд; и к нормалам, и к правительству, а ведь не будь правительственного решения, миллионы и миллиарды наших клонов попросту бы не родились.Черная неблагодарность это. Ты ведь не из таких, дружище?

  – Нет, – деревянно отозвался Клюг.

  – Смотри у меня, – генерал погрозил ему пальцем. – А насчет исконников не беспокойся. Мы их давным-давно передушили, еще в зародышевом состоянии... если мне память не изменяет, бригады Идальго этим занимались, вместе с уничтожением прочего конфиската – боеприпасов вражеских, медикаментов, сухпайков. Все равно оно пришельцам было больше ни к чему.

  Клюг вспомнил, как вместе с прочими зрителями стоял на краю огромного рукотворного карьера; люди Идальго, управляя роботами-погрузчиками, споро и без всяких сантиментов скидывали внутрь разноцветные контейнеры всех возможных форм и вместимостей; те падали в гигантскую липкую кучу, над которой уже вился гнус, и разбивались, выплескивая наружу свое содержимое, как правило, мерзкого вида и запаха. В толпе стоял один из пришельцев, перебежчик, и молча смотрел на «ликвидацию излишков». Позже его застрелили, на всякий случай, и скинули труп туда же в карьер. Затем яму с ее липким содержимым пожгли лазером с кораблей и засыпали землей, дабы пришельцы не раскопали.

  Выходит, там же были и зародыши. Мерзость какая.

  – Как думаете, они умнее были? – спросил Клюг. – Ну, исконники. По сравнению с обычными пришельцами.

  – Я не знаю, – генерал развел руками. – И проверять не хочу. Слушай, Клюг. Конечно, это маловероятно, почти никаких шансов, но если вдруг узнаешь, что кто-то из исконников выжил – сразу сообщи мне, – его лицо стало жестким. – Потому что исконники и есть настоящие враги человечества. Не кастраты вроде Болтуна. А истинные пришельцы.

  – Он себя трутнем назвал, – горько усмехнулся Клюг. – И меня заодно.

  Генерал помолчал, явно потрясенный. Когда он все-таки заговорил, в голосе его сквозила горячая убежденность:

  – Ты что такое мелешь? Ты не трутень. Ты – солдат Земли. Ты – мой друг.

  Возможно, Клюгу не хватало как раз этих слов. Ему стало гораздо легче, а лед, сковавший плечи, вдруг растаял вместе с симптомами остеохондроза. Против воли, Клюг улыбнулся.

  – Спасибо.

  – Не путай их и нас, Клюг, – продолжил генерал, слегка успокоившись. – Никогда такой ошибки не совершай. Ты ведь знаешь, почему мы были вынуждены поступить именно так. Знаешь, как долго принималось это решение – о создании клонов. И это было совсем не просто. Понял?

  – Так точно! Понял вас, генерал.

  Вечером того же дня Клюг увидел контейнер с исконниками.

  Нельзя было упрекнуть его в том, что он сам нарывался на неприятности, или как-то искал этот проклятый контейнер. Нет, все произошло против его воли. Вернувшись домой, Клюг обнаружил, что в костюм, подаренный Болтуну, он забыл вкрутить детальку, похожую на гетеродин. Досадный промах. Деталька лежала на подоконнике, впитывая солнечный свет; Клюг использовал ее время от времени вместо ночного светильника. Но изначально она была частью костюма. Клюг посидел немного, взвешивая все за и против, а потом, взглянув на телевизор, отлично функционирующий после ремонта, все-таки встал и направился в деревню пришельцев.

  Те жили в своем небольшом, грязном и скученном гетто, вплотную примыкавшем к Коробкам; разделяла их речка, а соединяли два кривых моста. Технически, вполне можно было поселить пришельцев в Коробках, однако городской совет категорически отказался от «позорной уравниловки» и вынес решение: пускай пришельцы сами решают, в чем им жить, и люди им помогать не станут. Пришельцы натаскали горы строительного и бытового мусора, оставшегося от постройки колонии, и состряпали из них новый квартал.

  Там воняло сыром.

  Пришельцы при виде Клюга, осторожно ступавшего по их территории, сразу оставляли свои дела и прятались по углам. Детей у них не было. Все пришельцы на взгляд человека были одинакового роста, комплекции и с одинаковым плесневым запахом. Найти среди них Болтуна показалось Клюгу вдруг сложнейшей задачей. Он уже отчаялся отыскать своего знакомого пришельца среди однообразных халуп, когда тот нашел его сам – подойдя сзади и дернув за плечо.

  Клюг резко развернулся.

  – Пришли посмотреть на исконников? – спросил Болтун.

  – Да, – с облегчением признался Клюг. – Ты мысли читаешь?

  – Да нет, – спокойно отвечал Болтун. – Догадался. Вами движет любопытство. Стоило мне упомянуть об исконниках, и вы стали размышлять, искать ответы. Вы бы пришли, рано или поздно. Мне приятна мысль, что вами двигало любопытство во время освоения планет. Не одна примитивная жестокость, оставшаяся от земноводных зверей.

  – Так ты покажешь?

  Болтун отошёл на шаг назад и поклонился. Ложные синие глаза покорно смотрели на Клюга снизу вверх.

  – Не трогайте их, – просил пришелец. – Не ломайте. Мы хранили их всё это время не так, как нужно. Люди не дали нам холодильники. Зародыши должны были умереть, ведь им нужен был холод.

  – Раз они мертвы, что толку их не ломать?

  – Они очень сентиментальны, – Болтун раскинул щупальца в стороны вокруг себя, показывая на хижины. – Им дали задачу хранить контейнеры до следующего распоряжения, которого так и не поступило. Им будет незачем жить. Побросаем швабры и тряпки. Дух упадёт.

  – Я их не сломаю, – выпрямился неожиданно сам для себя Клюг. – Слово человека – закон.

  Чудный ящик. Не то из тяжёлого металла, не то из камня. Весь составлен из кубиков, только неровно, как недоделанная фигурка из конструктора для детей.

  Головоломка. По бокам вдеты детали, такие же как из костюма пришельцев. Они светились и тускло освещали темную хижину.

  Клюг присел к нему, чтобы нащупать на нём ручку или замок. Болтун хотел было попросить, чтобы контейнер не открывали, когда сквозь хлипкие дырявые стены вдруг прорезался свет фар. В деревню приехали машины.

  Это были солдаты из гарнизона. Уже не «клонированные защитники» – вольнонаёмные люди. Платили им много, хорошая работа. Обвешанные бронёй, наемники вышли из угловатых бронированных автомобилей, окрашенных в оливковый цвет. У кого один, а у кого целых два автомата – второй за спиной.

  Собрались как на войну, да только война кончилась давным-давно.

  Клюг с Болтуном вышли посмотреть.

  – О, привет, Клюг! – улыбнулся генерал, стоявший в перекрестье фонарей. – Можешь посидеть в машине, пока мы не закончим, потом отвезём тебя домой. В принципе, помощи твоей не потребуется, мы всё сделаем сами.

  – Зачем вы здесь? – спросил Клюг, холодея.

  – Что, приказы обсуждаем уже? – засмеялся Кригс.

  Его фигура надменно возвышалась над мигающим красным огоньком радиовышки из гарнизона вдалеке.

  – Человек знакомый из центра позвонил. Сообщил, что генерал-губернатор галактики с проверкой прилетит, – объяснял Кригс, доставая пистолет из кобуры. – Мне тут на моей планете ни заговоров, ни тайн не нужно. Хочу убедиться что вот эти вот ничего не замышляют.

  Болтун попятился назад, перебирая щупальцами и не отводя глаз от человеческого командира.

  – Стой, – выхватил оружие и прицелился в него генерал. – Покажи контейнеры.

  – Вы их сломаете, – остановился Болтун. – Я не хочу вам их показывать.

  Пришелец испытующе глядел в дуло пистолета.

  – Сломаем или не сломаем – не твоё уродское дело! – генерал говорил серьёзно. – А ну подойди ко мне сюда и закуси песок.

  Болтун повиновался: засеменил к Кригсу и опустился перед его сапогами, зарываясь мордой в песок.

  – Посмотри, Клюг! – оглянулся через плечо генерал. – Видишь? Абсолютный контроль. До чего же безвольные твари!

  Клюг молча подошёл к машине и забрался в неё. Через открытый люк в крыше рядом с пулемётом он наблюдал за происходящим.

  Генерал приподнял морду пришельца носком сапога. Его будто забавляло всё это.

  – А? Чего же, в самом деле? – вопрошал генерал.

  – Нас такими сделали, – ответил Болтун. – Мы всего лишь трутни.

  Генерал взвёл курок и выстрелил Болтуну в голову. Противная слизь расплескалась по его сапогам, он пытался оттереть хотя бы бока о песок, но песок только сильнее налипал. Чертыхнувшись, генерал бросил попытки и с юмором взглянул на Клюга: мол, посмотри, чтот этот негодяй наделал.

  Клюг молчал. Выстрел его не шокировал, конечно. Мало ли он убил пришельцев на войне? Сотню уж точно. Тысячи должны были скончаться от ранений, нанесенных им. Тварью больше, тварью меньше, разницы никакой.

  Его беспокоило совсем другое. Он пообещал, что контейнеры останутся целыми. Слово Человека – Закон. Закон нарушать нельзя. Так говорил Фрей Полидор, проповедник, освободитель миров. Образец для подражания, прописанный на нейронах. Пока Клюг молча стоял, мимо него стали проходить наемники, направляясь к домам. Пришельцы съежились, ожидая расправы, кто-то сразу поднял щупальца вверх и замер.

  – Кто покажет – останется в живых, – воскликнул генерал и махнул рукой. – Разбирайте халупы.

  Пришельцев вытолкнули на пыльный песок. Существа судорожно валялись, качаясь из стороны в сторону, дрожали, шевеля конечностями. Жижу они испускали пуще обычного, когда их жилища стали сносить солдаты. Сносили обыкновенно: цепляли лебёдкой за бронемашины и сдавали назад.

  Солдаты достали из-под обломков найденные костюмы и четыре ящика.

  – Открывайте контейнеры, – командовал генерал.

  Били по ним прикладами и гаечными ключом. Прыгали на них и пытались раздавить сапогами. В конце концов, завели броневик и проехались по одному колесами. Крышка с треском отошла от основания под тяжестью машины.

  У Клюга обострилось зрение и он разглядел где же притаился замок у ящика, когда тот раскрылся. Из контейнера полилась густая жидкость с комочками, как в плохо сваренной манной каше. Клюг приготовился к страшной и невообразимой вони, во сто крат хуже заплесневелого сыра возрастом в тысячу лет.

  Пахнуло, впрочем, лёгкой свежестью, словно кто-то побрызгал мятным дезодорантом.

  Пришельцам наша гниль нипочём, так может и их вонь для нас тоже не страшна? Клюг отмёл эту мысль и выбрался из боевого автомобиля. Солдаты не обращали на него внимания, они с интересом постукивали сапогами по брюхам нелюдей. Так иногда пинают в покрышки, чтобы проверить давление воздуха.

  – Вот же гадость, – тыкал пистолетом в лужу генерал, присев на корточки.

  Клюг подошёл сзади к солдату, готовящемуся открыть следующий ящик. Не один Клюг заметил, на что закрыта крышка.

  – Я же велел оставаться в машине, – прищурился Кригс.

  Солдат заметил позади себя Клюга. Камера на затылке боевого шлема проецировала картинку в уголок стекла перед глазами. Боец развернулся, звеня патронами в ленте через плечо.

  Клюг видел тупой взгляд и недоумение через стекло.

  – Не трожь, – сказал Клюг.

  Последовал грубый толчок ладонями. Руки бойца были усилены резиновыми мышцами костюма. Клюг всё же устоял на ногах.

  В ответ он ударил солдата кулаком в грудь. На глаз прикинул, где находится вычислительный блок движений искусственных мышц. Попал прямо туда. Раздавил ударом микросхемы где-то под грудной броневой пластиной. Из-под костюма брызнули искры. Боец упал на колени, затем плюхнулся лицом в дорожную пыль. Не мог пошевелить ни рукой, ни головой. Лишь жалобно ворчал сквозь помехи из разбитого динамика.

  Клюг уже слышал: затворы щёлкают, патроны запрыгивают на пружинах в патронники, смотрят на него острыми концами пуль через промасленные стволы. Пора бежать.

  Рефлексы заработали. Надпочечники стали поставлять гормоны для всех, кому надо в организме. Механизмы стучали, скрипели, но дали ход ржавой машине войны.

  Контейнер он схватил и побежал в горы.

  В след ему пальнули один раз. Пуля поцарапала щёку – Клюг вовремя увернулся.

  Генерал приказал больше не стрелять. Он уже видел такое не раз и не хотел об этом рассказывать Клюгу. Если люди в старости страдали маразмом, то у клонов такое протекало совсем худо, намного быстрее и сильнее.

  – Пусть побегает, старый, – вздохнул Кригс. – Набегается ещё.

  Клюг нашел прибежище в горах, в одной из многочисленных карстовых пещер, под естественной воздушной перемычкой, где негромко свистел ветер. Привалившись спиной к жесткому базальту, он пытался отдышаться. Мучительно не хватало воздуха. В висках колотилась кровь. Клюг подался вперед и ухватился пальцами за спасенный им контейнер, чтобы не рухнуть прямо здесь. Взгляд невольно зацепился за руку, сжимавшую край контейнера – откровенно старческую, с дряблой розоватой кожей и набрякшими венами. «Что я наделал», – пронеслось в голове. Клюг застонал. Совершенный им поступок был мало того, что абсурдным и неблагодарным, плевком в лицо генералу и всему их прошлому – он был самоубийственным. Клюг отпустил контейнер и прижал ладонь к лицу, мучительно, по-стариковски рассмеялся. Вряд ли он переживет сегодняшний день. Пора бы смириться с этой мыслью.

  Подтянув контейнер к себе, Клюг разжал сбоку замок и откинул крышку.

  В нос ему ударил все тот же мятный аромат. Когда пары, с шипением вырвавшиеся изнутри, чуть рассеялись, перед Клюгом предстало содержимое: тридцать или сорок пузырей, уложенных рядами и погруженных в белую жидкость. Оболочка у них была тонкой, но при том пронизанной сосудами; фактурой она напоминала пленку, в которой рождаются телята. В каждом из пузырей покоился зародыш пришельца – размером не больше ногтя, прозрачный и плоский, с красным пятном вакуоли, вокруг которого смыкались крошечные щупальца.

  Желая рассмотреть мальков получше, Клюг после некоторых колебаний запустил руку внутрь, чтобы взять пузырь. Едва его пальцы погрузились в жидкость, как по ней пробежала дрожь, и раздался негромкий щелкающий звук. Жидкость стала мутнеть на глазах. Не мешкая, Клюг схватил один из пузырей и потянул на себя. Тот не поддавался. Клюг дернул сильнее, и оболочка вдруг лопнула под его пальцами, мгновенно налипнув ошметками на ладонь. Зародыш безвольно скользнул между пузырями и пошел ко дну. Мгновенье Клюг еще видел его, вдруг развернувшего во все стороны щупальца, а затем жидкость в контейнере загустела окончательно, став бурого цвета. Клюг торопливо вытащил руку и стряхнул с нее капли, от которых теперь разило сыром. Он встал, ожидая любой пакости, а из жидкости, окутавшейся тяжелым паром, между тем полезли первые зародыши, покрытые слизью. Переваливаясь через край контейнера, они комками шлепались на каменный пол и начинали биться на нем, содрогаясь, как головастики.