Текст книги "Ева. Эпизод первый (СИ)"

Автор книги: А. Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

«В моем начале – мой конец». С. Элиот. Вадим любил таких, порывистых, худых девок, что двигаются стремительно, немного суетливо, будто куда опаздывая, но останавливаются всегда там, где необходимо. Да, они часто тратят время на ненужное, но, по итогу, успевают сделать больше чем другие, ибо энергии в них – невероятное количество, будто запущенный в детстве двигатель, работает на собственных эмоциях и не останавливается даже ночью, а лишь замирает на время.

   Она точно из таких. Ему и голос ее нравится; слегка грубоватый, будто потертую пластинку завели, созвучно Мирей Матье в русском варианте, а манера говорить; вскинет маленькую головку словно воробушек, тряхнет челкой и неожиданно: – Тра-та-та-та-та, – потом замолкнет, постоит-подумает, и добьет одиночным, словно снайпер. – Та.

   Этим и взяла, собственно, тогда на Выставке. Подошла, встала перед ним, а народа вообще в тот день не было, пусто кругом, одиноко. А она в короткой черной косухе, черное каре, яркие красные губы, сапоги такие модные, по колено, ну в общем образ впечатляющий, челку откинула и как выдаст:

  – Привет! Я Ева, мне двадцать восемь, и три месяца я не имела мужика. Я хочу прямо сейчас, и хочу так сильно, что промежность сводит судорогой, и я уже мокрая до трусов. Хочешь залить меня спермой? Прямо сейчас? Поехали?

   Как фонтаном его обдало, он эту торопливую, скороговоркой речь, всосал-как тряпочка. Он смотрел в ее наглые прищуренные глаза непонятного цвета, на игриво скривившиеся губы и сердце его, едва не вывалилось из мокрой рубашки, и он реально захотел ее! Прямо сейчас!

   Они даже не поехали, помчались. В машине так вцепились друг в друга, что опомнились только на кровати, да... у него тоже, много месяцев никого не было.

   И стрижка «под мальчика» и черты подростка, и худая задница – все как он любил. И хотя он побивался собственных мыслей о таких вот девочках, потому как, путал их иногда с мальчиками, но признавался себе, что это и настораживало и пугало и возбуждало одновременно. Порой, в душевном смятении, он задавал себе вопрос, – А не проявление ли это, неких голубых оттенков моего истинного я? Но, ответа не находил.

   Он отчетливо понимал, что с Евой ему невероятно повезло. Он с умилением касался ее носика, и лаская ладонями худые ягодицы, впивался в ее податливые губы и не мог оторваться, и это могло продолжатся часами. Она оказалась тощей, груди почти не было, но сей факт его не тревожил, он пребывал в недоумении, ибо считал себя неспособным ни на какие чувства кроме неприязни, даже жалости не испытывал и тут такое, сладкое чудо, возникшее ниоткуда.

   Если что и тревожило, так это некоторые аспекты поведения, то вот такая вся воспитанная и культурная девочка, вдруг вспыхивала огнем, становилась резкой и острой на язык. Вадим порой предугадывал эти моменты, но не останавливал, наблюдал. Обругать официанта, попутавшему заказ– для нее не представляло труда, и обложить жестким словцом наглого водителя – тоже без проблем. Ее лицо при этом напрягалось, скулы заострялись, нос вытягивался как у хищной птицы, а в глазах сверкало; ее крупные ладони сжимались в кулаки до хруста, до ощущения, вот -вот вдарит!

   И ему становилось забавно наблюдать -как она отстаивает их общие интересы, сам он так не умел, ну или почти не умел. Он даже думал иногда, что Ева, как будто ждет этих обострений, уже наготове, уже начеку -готовая выступить на опережение.. И хотя, со временем он привык, и такие зрелища развлекали его словно театр, все же он старался сглаживать кризисные явления до их появления. Он видел как по утрам, она заглотает горстями таблетки, и был уверен -либо гормональные, или какие успокоительные.

  – Огня во мне много! – усмехалась Ева.

  – Моторчик в заднице у твоей подружки. А может и два! – Шутили коллеги Вадима, отмечая ее подвижность на корпоративах, где они появлялись пару раз. А коллеги то его недолюбливали, за сметливый ум, за высокую востребованность , за то, что и сам стал совладельцем в какой то момент, ко этого не показывал, а так еще и девку красивую отхватил, сволочь. Но, Вадима данное положение не волновало, он и в школе не отличался привязанностью к коллективу, а в институте был творцом, и об этом помнил. Главное, ему было приятно видеть одобрительные и завистливые взгляды мужчин, и вопросительные женщин., а что – Ева девушка приметная, яркая, соблазнительная.

   Вадим не знал, чем она жила в прошлом, что делала, чем занималась, да и не задумывался особо, работа занимала огромный горизонт времени, разрабатывали новый проект и было не до того. Но, когда они съехались -и у Евы образовалось куча неотложных дел, и про некоторые он узнал впервые. Это и бег по утрам, и плаванье, и фитнесс, маникюры, педикюры, массажи... Когда все успевает? Говорит, что и работу не оставила, мастер маникюра вроде как, на дому. И везде она на ногах, везде пешком, машину не водит из принципа.

  – Боюсь, либо машину разобью, либо кому-нибудь – морду! – Объясняла шутливо.

  А к слову сказать, причина-то была иная, и она ее, очень тщательно оберегала.

   И все же ему нравилось, что она ничего и никого не боится, ни людей, ни ситуаций. Реагирует нервно и жестко – это правда, и руки ее, постоянно в движении; то кофту теребят, то пуговицу, то бумажку скручивают -выдавая начинающуюся нервозность. Главное, что на него эмоций не выливала, выплескивала только страсть, но мощно, без прикрас, какую то животную, неподдельную, он такого в жизни не встречал. Трахаться любила, как сука во время течки, ни место, ни время значения не имели и по пять раз на дню. Как Вадим обожал эту страсть! У нее не болела голова, неважно ночь или утро, на кухне или в мужском туалете, на балконе у друзей или на заднем сиденье машины, а можно и просто в подъезде.

   Но, только она знала, чего стоило ей эта жизнь. Количество Феназипана и Ноотропила постепенно росло, состояние не улучшалось, хотя и оставалось стабильным, и она с отчаянием ожидала очередного выпада в Туман, ибо никогда не знала-чем это может закончится. Лишь секс снимал напряжение в черепной коробке, оттягивал неизбежность вытекания реальности; она старалась практиковать его даже чаще, чем хотелось бы, а тут приходилось учитывать неожиданные придумки и сексуальные фантазии Вадима, и стонать и шептать в ушко, да и много что еще, что она делать в принципе не любила. Хотя, где то она понимала, что вот такая жизнь ей нравиться все больше и больше, и Вадим сам по себе, весьма душевный парень..

   Однако, в общем и целом, ее план работал, она была довольна – все шло ровно, и через год-другой можно будет переходить к основной фазе. Главное, что бы выпады не участились.

   Ева ненавидела бедность, вонь и грязь того старого дома, сарая на задворках Сибирского городка, в котором она провела детство. Нет, где она выжила в детстве. Там остались спиваться в безысходности родители, коих она ненавидела всеми фибрами души. С рождения она не знала что такое ласка, доброе слово, а сказка на ночь – было загадочным явлением, и первую она прочитала лишь в третьем классе. Ее любимые игрушки – спичечные коробки, из них можно строить домики, играть в машинки, кидать в ведро. Ну еще летом -глина. Ее, она ковыряла на заднем дворе, и лепила шары и даже человечка. Шары были интереснее, засохнув, они легко катались, их она запускала в ручей, где они, не спеша плыли и размокали, оставляя коричневые облачка мути – было интересно.

   Родители легко давали пинка, подзатыльник, могли кинуть валенком или поленом. Она была их работницей, обслугой. Наколоть и принести дров, надорваться с ведром воды -ее прямая обязанность. Порой утром, она не могла разогнутся, потому как, притащить восемь ведер воды для десяти лет – непосильная ноша, но родители ходили в баню. После этого сводило руки и в школе, и даже поднять учебник, становилось проблемой. Ее били часто и жестко. Прилететь в угол с разбитой губой или носом, вообще обычное дело, и приходилось пропускать школу, голова не соображала , а за синяки было стыдно.

   И если отца она боялась по причине его неуемной злобы, причем по отношению ко всем окружающим без разбора, то мать она ненавидела просто люто, выедающей ее жгучей ненавистью, ибо та проделывала с ней унижения иного плана, и даже мимолетные вспоминания об этом, бросали ее в пот и к горлу подкатывали волны тошноты и гнева. Порой, она надеялась, что все это – просто сон.

  Она мечтала – что бы родители умерли, и желательно в один день.

   О тех временах, напоминали два выбитых зуба слева, (хорошо что дальние клыки -их не было видно), сломанный нос – отчего заложенность и храп стали постоянными ее спутниками, ну и головная боль естественно. Таблетки не помогали, к боли пришлось привыкнуть, но тревога не отпускала никогда. Она постоянно чувствовала, что, что-то не так. Любая грубость с чьей либо стороны вызывала в ней эту тревогу. Будто рядом где-то ее мать и все начнется заново, будто спичку поднесли так близко и она вот-вот вспыхнет..

   Но, и это не так страшно в сравнении с явлением, которого она боялась, потому как не контролировала. Его она назвала – Туман, или вытекание реальности.

   Это происходило не часто, раз-два в год, в моменты пиковых перегрузок, нервозов, перевозбуждения, стрессов. Неожиданно сжимались внутренности, до дрожи охватывала паника, в глазах белело, темнело, предметы съезжали в сторону, расползались в клочья и реальность разламывалась, растекалось куда то, и она проваливалась во тьму. Позже, когда сознание возвращалось, обычно с утра, она не помнила, где была и что делала. Бывало, что по ночам, просыпаясь в липком поту, она ощущала, как кто-то другой рвется из нее наружу...она бежала на кухню, пила двойную дозу таблеток и мучительно ждала рассвета.

   Последние несколько лет, сознание возвращало ее в мир всегда в одном месте – в старой съёмной однушке, на Заводской улице. Квартиру Ева специально под это держала, Вадиму объяснила просто и убедительно: – Мол, старого друг оставил, сам в Нью-Йорке. Обеспеченный, на аренде не зарабатывает, ЖКХ – копейки, пусть будет пока! Ну и ногтевой сервис, старые клиенты. Что бы чего не случилось во время выпада, Ева поставила на входе мощные решетки, и перед выпадом старалась укрыться в квартире, закрыв решетки электронным ключом.

  .

   В те редкие моменты ее отсутствия, Вадим тревожился, причем сам тому удивляясь. Будучи по характеру мощной смесью нарцисса с трудоголиком, он по умолчанию не переживал о том, что не касалось его лично, но в этом моменте видимо все таки касалось, и он чувствовал что ему не наплевать.

  . Первое время – звонил, искал, потом, привык – не привык, непонятно, но переживал, волновался, терзался сомнениями и размышлениями. Ева не любила объяснятся, говорила про некую процедуру, про восстановление психофизического состояния в частной клинике, где-то за городом. Процедура явно шла на пользу, хотя и занимала пару дней. Ева возвращалась, отдохнувшей, посвежевшей, спокойной и улыбающейся. Темные волосы лоснились, глаза блестели.

  – Санаторий! Витаминов накололи. – Улыбалась обычно. – Ты как?

  – А позвонить можно было? -бурчал недовольный, не выспавшийся Вадим с припухшим лицом, – Всю ночь не спал!

  – Вадюша! – восклицала она и жарко чмокала в губы, и он раскисал, таял, вспыхивал, жадно впиваясь в сухие губы, сжимал в объятиях. Так и жили.

   В один из таких дней, пока ее не было, убираясь в комнате – он залез в ее чемодан. Сам не понимал, зачем? Как он посмел? Почему? Ведь и мысли не было! А тут как током вдарило, прямо вывалилось из неоткуда. – Открой чемодан!

   Шифр осилил за десять минут, подошли четыре цифры старого адреса – дом, квартира.

  – Все как у всех. – Подумал Вадим. – Если не День Рождения, то адрес!

   Потёртый, синий с позолоченными облезлыми застежками дневник, он нашел на самом дне, под обшивкой. Страницы пожелтели от времени, засалены, в пятнах, то ли чай, то ли кофе – не понять.

   Проковыляв на кухню, Вадим налил кофе, и отставив в сторону палку, присел у широченного окна, вытянул искалеченную ногу на низкий подоконник, и начать листать. Первая страница вынесла мозг напрочь. Это было поинтереснее ужастиков Кинга, потому как это была ее жизнь....

   12 апреля. 1990г.

   День Касмонавта. Сказали в школе. Была линейка, потом сматрели кино. А Папа пришел пяный домой. Бил маму и ругася, что нет еды. А я ела в школе. Я просто это сказала, а он кинул поленом – и кричал , там кошка. Папал мне в голову, разбил ухо.. Ноя спряталась под стол. Болит голова. Сиильно... Мне была страшна. Я сидела всю ночь, а пап уснул в тулете. Я хатела писать– и не выдиржала. От иеня пахло, и утром мама ругала и меня и папу, меня не кармила, сказала засых не кормят.

   Вадим выдохнув, перевернул страницу. Записи были непоследовательны, многие страницы с корнем вырваны.

   8 ноября. 1991 год.

   В школу не пустила мать. Паслала за дровами. Отец пет пятый день, на работу не ходит. Я и не знаю, где он работает. У меня болят руки. Опять рубила дрова до обеда, топор тижелый..сука.. Насила дрова в дом. Холодно, Снега по колено, сапог нет, валинков нет, Гулят не хожу, токо в школу и не кажый день. Болит голова. Не знаю– а есть таблетки от галавы? Надо спрасить у мамы, но она опять била ремнем. Сука. Я слушала, ана кричала отцу– что он тожа сдохнет от водки. Я не паняла– а кто сдох?

  Желтые страницы залиты, может слезы, может чай, исчезла половина записей. Высохшие листки с трудом удерживали пляску выцветающих чернил. Записи нерегулярны, пропуски в недели, месяцы.

   30 апреля 1993года.

   Завтра 1 мая. Тварь нагнал самогона и уже влежку, а мать еще ходит.,. Мне кажатся– у них саревнования, кто больше выжрет. А вчера гоняли за вадой, в баню хатели ( что бы уже– утопли суки). Таскала воду три часа, а они не пашли. Живот балит-сил нет, наверно надарвалсь. Руки отваливаются, как обычна. И физра не нужна, а я и не хожу.

  Месячных нет., странно. На демонстрацию наверно не пойду – синяк не сходит, может замазать кремом? А может твари сдохнут -и будет праздник! Глашка напротив, сказала– есть бог, если его прасить -все исполнит! Прашу каждый день! И когда меня уже услышит бог?

   08 марта. 1993г.

  Тварь навернулась с лестницы. А я спесально полила ступени вечером– С праздником 8 марта! Ща лежит с ногой, надеюсь-сламал. Сука заметила лед, начала орать, а я сказала -нехер мытца было вчера, сами воды налили. Они упились в труху...не помнят ниче. А я слышала – как тварь меня искала, че хотел? Пьяный, он ваще больной.

  Приходила Глашка, он обниматься полез, попутал с почтальоншей, та тоже пьет с ними иногда. Сука короче треснула его скавародкой, а он ей в ответку – вот цирк с конями!

  А мне и проще -когда они в дрова, покойней. Могут они кастрюлю горячую на себя опрокинуть?...прости бог.

  А в цирк мы с Глашкой ходили, перед крещеньем– весело! Клоуны-смешные. Хотя Глашка звала в церковь.

   20 июня 1994г.

   Я поняла!!! У твари гнилая кровь. Дурная. Он же больной. Псих. Так сказала Варя– соседка– он кинул в нее поленом. Она просто мне еды принесла. Он тронутый. На всю голову. А Сука, под него прилаживается, верно часть крови и ей передал. А еще думаю -така же кровь и во мне бродит, передалась.. Значит и я псих? Или буду. Пьяная тварь орет– что б они не подходили, он не боится, они мертвые.. Кто они?

  Интересно– с кем он говорит, на кого машет – топором. Может Белочка? Я все боялась -на меня, но видно нет. Спросить страшно и у кого спросить? Сука говорит – не спрашивай. Почему?

  Вадиму, данная запись показалась интересной, и он сфотографировал страницу, в голове родилась мысль-поинтересоваться прошлым отца Евы, да и ее прошлым, так , на всякий случай.

   5 января 1995год.

  Седня спала в сарае, на дровах. Хорошо есть буржуйка, топила всю ночь. Твари закрыли дверь и не пустили домой. Орали – опаздала на 15 минут, иди – туда где была. Уроды, сами же посылали за консервами, для закуси. Видно– не закусывали совсем. . Сил никаких нет... Когда же уже сдохнут, или они или я....

  Позавчера вышла из тумана, возле дома, раздетая, в руках бутылка бензина.

  Откуда? Не помню. И мысль -дом может сгореть сам по себе? Офигеть! Страшно -до трясучки! Страшно за себя, не хочу становится похожей на тварей.

  И думаю вдруг– все же может загорается, изнутри! Потому что, снаружи -это поджог. Посадят.

  Ужас какие мысли! Ужас! Нет.. не могу.. Что делать, что? ЧТО? Помоги бог, где ты там?

   17 апреля 1995г.

  Седня первый раз пошла в церковь. Отец Никон– сказал, Он – поможет. Вопрос -как и когда? Бог не особо торопится. Зато Никон сказал– приходить кушать , каждый день.

  А это хорошо, дома жрать нечего, сука в больнице -отвезла скорая с отравлением и теперь, готовить некому, а где жрет тварь -не знаю, он ща редко ночует., они с сукой в размолвке.

  Хотя – вот услышал меня бог, услышал. И завтра пойду молится. Попрошу– что бы твари сдохли быстрее.

  Вадим в ужасе захлопнул дневник, ему было о чем подумать.

   Ева. Эпизод Второй. Вадим.

   Разработав план на основе полученных рекомендаций, Ева занесла его в планшет, в специальный блокнот, где разбила на графы и занырнула в интернет на пару месяцев. Ей предстояла сложная исследовательская работа. Пришлось купить доступы к базам данных, задорого она получила закрытую база Федерального Института Промышленной Собственности, чуть дешевле Реестр Недвижимости и Списки Роспатента, плюс бонусом -базы ГБДД.

   Для цели, ей нужен был кандидат в определенной сфере деятельности, имелся также ряд ограничений по поиску. Она выписывала данные претендентов в файл; личные данные, окружение, работа, недвижимость, машины, достижения, название научных работ, номера патентов, внедрение патентов и отдельно графа – перспективы. И всего оказалось восемь фамилий.

  Далее пришлось действовать более изобретательно. И если на первом этапе она расставалась с тремя из восьми, то после подключения к Фейсбук, Одноклассникам, В Контакте -список покинули еще трое.

   «Сколько же можно узнать о людях, покопавшись в соц. сетях!» -удивлялась Ева, рассматривая на мониторе мужчин, выкладывающих кучи фотографий; об образе жизни, увлечениях, машинах, достатке, подругах, друзьях, сослуживцах, и конечно о отдыхе и совместных пьянках. Она пролистывали их активность в группах, читала комменты, видела много смайликов с улыбкой и не понимала их значения, так как не понимала юмора и не любила юмористических программ, а большую часть своих улыбок – считала элементом взаимодействия.

  Этот, прописался в группе «Инженеры-медики», и после прочтения его увлекательных статей, Ева решила присмотреться. Его прагматизм и ирония в комментариях – ей понравились. Он правда фоток малок выкладывал, и она заподозрила некие нюансы, потому и решила увидеть его вживую.

   Не сказать, что Вадим ей понравился, хотя в нем скрывалось что то, и привлекательное и интригующее, и подходил он, по основным параметрам. Он единственный из списка, физически был немного неполноценный. Ходил с палкой, как курица -переваливался справа налево, и взгляд прищуренный из-под очков. А ведь инвалид? Да однозначно! Она встречала таких в больницах и клиниках, пока проходила эти несносные обследования на предмет ее собственной вменяемости, еще тогда, в школе. Только те были с потухшими, растерянными взглядами, опустошенные, раздавленные судьбой, положением, а этот... Живчик! Глазки -восторженные, улыбка в тридцать два зуба, и волосы– водопад шелка (хотя – говорят хорошие волосы -признак здоровья, странно-что инвалид).

   А ее волосы -жиденькие, она знает почему, дурная кровь! От твари перешла ей дурная кровь! Она не дает красивой внешности, а отсутствие любви в детстве– тем паче, так в даже книжках написано.

   А сейчас Ева -себя любила, нравилась ей – свое отражение в зеркале, а ее клиентки, женщины разных лет и разных слоев, отмечали в ней некую загадку и шарм, на что она, с благодарностью соглашалась.

  А этот, инвалид! Доволен собой и жизнью, или играет талантливо? Хрен разберешься с ходу. Главное, что бы деньги были! В нужном ей количестве! И контакты не подвели!

   – Ты, то что нужно, мой милый пухлячок! – усмехалась Ева, разглядывая его фотки на компе! – Надеюсь ты не куришь! И не импотент! Не подведи меня!

   Она наблюдала за Вадимом еще пару недель. Он был лучшим из оставшихся в блокноте. Его парад изобретений и патентов приводил ее в восторг, это было круто. Если бы он знал, насколько она разделяла его взгляды. Он был прекрасен для исполнения, прекрасен! И одинок!

   Перейдя по плану на уровень три, Ева провела пару выездов. Трудности возникали лишь со сменой личностей, которых она играла, это занимало время, и стоило денег. Театр увлекал ее в свое время, притягивал. Выдавая себя за студентку психфака в Новосибирске, Ева занималась в театральном кружке и с успехом сыграла в паре постановок.

   Про родовую травму Вадима, она выяснила в местной поликлинике, где еще хранили бумажные архивы. За небольшую плату, ей предложили отгрузить целый контейнер разного рода бумаг.

   Съездила и в школу, где представилась журналисткой. Опросила несколько учителей, выяснив, что ее пухлячок, запомнился юношей; застенчивым, ранимым, однако упрямым; любил учится, и не находил языка с одноклассниками; не ябедничал, активности в жизни классе не принимал, культурные мероприятия, как и физкультуру, пропускал по состоянию здоровья (а она сразу поняла, что стеснялся ноги, и что совершенно точно, девок боялся и скорее всего, обходил за версту).

  – Били его? – уточнила Ева, представляя Вадима со скрюченной ногой в школьном туалете, зажатым между унитазами, и пытающегося закрыться от задиристых одноклассников.

  – Случались некие казусы. – отвела взгляд старенькая, подслеповатая директорша. – Вы уж не пишите про это, не стоит. Что же старое вспоминать. Дети были, несмышленые.

  – Конечно, – улыбалась Ева, поправляя большие очки. – Дети -Цветы жизни!

  Она то на собственной шкуре испытала -что такое, эти милые несмышленые дети, вежливые на уроках и при родителях! И реальные монстры на улице, за забором, когда никто не видит и ты одна, в растерянности и помощи ждать неоткуда. Скольким она лично, поразбивала их задиристых носов и голов. И только когда они, получали по своей умненькой и заносчивой башке палкой, припрятанной заранее, или кирпичом подвернувшимся под руку, и когда их волосы слипались от крови, а побитые носы орошали снег красным, вот тогда они отступали.. Бежали с воем прочь, что бы вернуться через неделю, месяц и пытаться добить ту, вывернувшуюся жертву, и никто, никогда не вспоминал, что пятеро на одну – неправильно

  Припомнила Ева еще и то, что и учителя, никогда не признавали ее правой, а за свое неадекватное якобы поведения, даже посылали на обследование психического здоровья.

  Не меняя образа, Ева провела опрос в институте. Сама удивлялась, как легко люди предоставляют сведения о других, не спрашивая элементарно; – Зачем вам? – Из какого журнала? – Не покажите ли документ?

   Ничего из перечисленного.

  Декан с объёмным животиком, долго вспоминал, о ком собственно речь?

  – А! -Хлопнул себя по лбу, – Конечно, конечно, Вадим! Это инвалид который. Отлично помню.

  «Отлично он помнит, старый пердун» – возмутилась Ева.

  – Учился легко, да...Это.. Что еще...Это.. – Декан теребил подбородок, мучительно что то припоминая, – Серьезный был, серьёзный. Лучший на потоке, но необщительный. Да. Не дружил ни с кем вроде, хотя...хотя.. ну кроме Козлова вроде.. да.

   Ева ошиблась с деканом, толстячок вспомнил гораздо больше остальных.

  И тогда она решила окончательно – пора, пора наконец увидеться лично, и поехала на выставку. Где все и получилось.

  Вадим устроился поудобнее на кухне, с телефоном и кофе. За окном, в свете желтого фонаря, сыпал густой влажный снег. Он набрал номер.

   – Привет, не спишь?

  – А привет Вадим! Не, я курю. Как сам? Как Ева?

  – Да нормально. Как Ева? Вот по ее поводу и звоню.

  – Что то случилось?

  – Как тебя сказать. Прибирался я в ее комнате, ну, и ... вскрыл чемодан. Как то машинально, сам не знаю как так получилось.

  – А, не оправдывайся! Ну интересно, что накопал?

  – Накопал дневник. С увлекательными записями. Ну прям страшилки!

  – Криминал есть?

  – Не.. детские страшилки, но, чувствую -должно быть продолжение, должно. Вопрос где? На почте?

  – Вадим, почта нынче-штука ненадежная... в телефоне, планшете, ноуте.

  – Антоха! Блин, в планшете! Я че-то не допер, у меня то планшета нет.

  – А чего вдруг? Чего решил покопается, а Вадь? Что толкнуло?

  – Не поверишь, внутренний голос. Ищи говорит и все. Ну вот и нашел. А вообще, знаешь, тревожат некие моменты, хотя кайфа в общении с ней пока больше, но что-то есть.. не понимаю что, как будто в игру играю, пока интересную.

  – Ну. Прям думаешь готовилась?

  – Не знаю, Антон? Верить не хочу, но как версия, типа, завлечь богатого инвалида-холостяка, выпотрошить и бросить, все просто. И ведь как она меня ловко склеила. Правда не жалею ни капли, ведь реально не помню, когда секс был последний раз! Мастурбировал когда -помню, а трахался когда -нет!

  Вадим удивился собственной смелости, и напряженно смотрел в окно, ожидая реакции.

  – Ну старик, мастурбируют все, что здесь удивительного, с сексом сложнее. Ты для себя должен решить, нужна она или нет, чувства к ней есть? Хоть какие?

  – Так о том и речь.. – Вадим задумался.

   – Але, ты здесь? – Напомнила трубка. – С чувствами то что? Или уже свою версию дорабатывай, проверь планшет! Аккуратненько только, и не накручивай себе мозг раньше времени! В конце концов , выставить ты ее можешь в любой момент! Хотя она девка интересная.

  – Ладно Антон! Услышал! Не буду накручивать! Давай, наберу еще!

  Вадим отключил телефон, и задумавшись смотрел в окно. Фонарь и машины запаркованные в беспорядке вдоль дома, залепило снегом, и на козырьке подъезда образовался целый сугроб.

  " Вот Антон, реальная душка, и живет не близко, но ведь– прям друг. Друг!

  А если бы сука, не тот пьяный акушер что принимал роды, ничего бы и не было. Ни инвалидности, ни издевательств, ни моих, ни маминых слез. Могла бы жизнь сложится иначе? Вопрос! Добился бы того, что имею? Не факт! Сколько за и сколько против?

  Ну первое, избежал издевательств, и слез в школе. Да, до конца жизни этого не забыть .О кей.

  Два – в институте было бы веселее учится, и девчонки не отказывали бы на танцах, трахал бы... всех подряд, честно слово.

  Три – сохранил бы зрение, не отдал бы десяток лет учебникам и компу.

  Четыре– катался бы на лыжа, коньках, играл в футбол, и опять бы трахался, трахался – со всеми девками. А, ну не было бы сколиоза еще и проблем с желудком.

   А был бы счастлив? Хрен его знает... Так, но при данном раскладе, я бы имел; Первое, дружков со двора, с кем бы попивая пиво, а потом и водку, и курил бы – наверняка;

   Два– и хрен бы я поступил в Бауманку на бюджет;

  Три – стал бы торгашом на рынке, например, или связался бы с ворьем, как Колька Федотов которого грохнули таки в 96-м, и привет. А сколько еще народу полегло в то время? Ого-го.

  Четыре – не получив образование, не поступил бы в магистратуру, не написал бы, пару работ, и не стал бы– ученым.

  Пять – и не было бы, акций корпорации, не было бы квартиры в центре и машины с водителем,

  Шесть – и загран командировок не случилось бы! И Европа осталась бы белым пятном.

   Хотел я утереть нос, ну – тем кто травил в школе и во дворе? Хотел! Утер я блин, носы -утер! Доказал – что смогу добиться, больше чем они? Доказал! Проучил тех уродов, как и мечтал? Проучил! Хотя...ведь мучаюсь один черт. Но, по большому счету.. Жизнь удалась? Думаю -да! Счастлив я?

   Вероятно. И хрен с ними, с лыжами, с футболом, с друзьями, которых нет, ну кроме Антохи, да и насрать! Вон водитель, сумку таскает, дверь открывает – друг! Домохозяйка готовит, убирает – тоже друг!

   Сегодня самый большой друг это – Ева конечно, красотка моя ненаглядная. И откуда ты девочка моя? Какие небеса мне тебя подарили? И как же ты мне нравишься, эх! Ага -значит чувства все же есть, ну уже хорошо, хоть в душе еще не инвалид."

  На этой сладостной мысли, Вадим почувствовав возбуждение, встряхнулся и взглянув на настенные часы, где стрелки уткнулись в двенадцать, щелкнул выключателем, проскользнул в спальню, где во мраке комнаты громко похрапывала Ева. Нырнув под одеяло, он положил руку на ее теплое бедро и скользнув вниз , заволновался, но тут в голову зачем то влезло то наважденье, его вечный кошмар, от которого старался избавиться все эти годы, но не мог.

  Он снова видел себя в классе, со спущенными штанами, распятый на парте хихикающими одноклассниками, и здоровяк Федотов наваливается сзади и ...

  Вадим отдёрнул руку, шумно выдохнул, перевернулся на спину, разглядывая потолок – перекрестился,

  -Прости меня Господи! Прости меня, за грехи мои!

   Вздыхая встал, вернулся на кухню, налил там воды и залпом запил две таблетки снотворного, как и Ева, последние семь лет, он засыпал– именно так.

   Ева. Эпизод третий -Индукция.

   Патент ?249197

  «Способ управляемого воздействия на биологический объект электромагнитным излучением полупроводникового инжекционного генератора»

  Ева в третий раз перечитала работу Вадима, но так и не поняла, чем, собственно, ей это поможет. Нет, ну не просто так он ей сказал что должен помочь именно этот метод,, значит поможет.

   А вот ответ из Австрийской Клиники, вывернул ее наизнанку, и довел практически до отчаяния. Почему Вадим, передал патент на внедрении в Австрии, а не в России? Патент то российский, Вадим же разрабатывал...

  Итак, она еще раз прошлась по тексту, не слишком ободряющему.

  Rudolfinerhaus private clinic GmbH.

  Billrothstraße 78, 1190 Wien, « Rechtsanwalt»

  68VW+FW Von Austria

  Rudolfinerhaus.at

   + 43 1 360360

  Уважаемый клиент! Спасибо за обращение в нашу Клинику.

  Мы используем новейшие достижения и разработки ученых всего мира, в области диагностики и лечения мозговых нарушений,.

  Для записи на диагностику , и возможное операционное вмешательство по вашему запросу, в рамках патента ?249197 , можем сообщить следующее,

   Вам необходимо предоставить, ( все документы с переводом на немецкий, либо английский языки):

  1. Историю болезни.

   2. Все назначенные, и проведенные. процедуры

  3. Снимки МРТ, УЗДГ (ультразвуковая допплерография) МРА (магнитно-резонансная ангиография), ЭЭГ (электроэнцефалография), НСГ (нейросонография),