Текст книги "Проклятье, с*ка! 4 (СИ)"

Автор книги: А. Морале

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Кажется, наши уже взяли всё под контроль. – проследил за моим взглядом Кацу. – Я же говорил – всё чётко и слажено. – гордо произнёс он.

– Говорил, говорил. – подтвердил я, поднимаясь и демонстрируя парням чистые руки.

Меня оглядели хмурыми взглядами, то ли признали, то ли посчитали мои действия оправданными, и через секунду потеряли ко мне всякий интерес. Хотя, возможно присутствие рядом Кацу Мори сыграло свою роль и уберегло меня от мгновенной расправы. Ну хоть за это ему спасибо. Старик поднялся с пола следом за мной, крякнул, фыркнул и, взглядом победителя, принялся оглядывать поле боя, параллельно отдавая распоряжения кому-то у меня за спиной. Интересно, какой у него статус и почему его так беспрекословно слушаются? Неважно…

Я отряхнул со своей шевелюры стеклянный песок, поправил одежду, сожалея о парочке новых дырок, нашёл взглядом Ясмин, разговаривающую с кем-то из охранников, и двинулся к ней. Хоть поздороваюсь с самой Великой Императрицей, узнаю, как дела…

Я успел преодолеть большую часть пути, прежде чем моя чуйка снова начала ныть, постепенно набирая обороты. Что опять не так?

Один из охранников Императрицы забулькал кровавыми слюнями, схватился за окровавленное горло и упал на колени, а второй кинулся с ножом к своей госпоже, которую он совсем недавно так преданно и отвержено охранял.

Всё что успел сделать я – оттолкнуть Ясмин в сторону и подставить свою многострадальную грудь под удар, перехватил руку с ножом, и прижал к себе, не выпуская. Дождался, когда он перестанет рыпаться, резко выдернул нож из своей груди и вонзил его парню в глаз. О! Да я для этого будто всю жизнь руку набивал! Не повезло тебе, дружище.

Я отпихнул в сторону дохлое тельце неудачливого убийцы, быстро огляделся по сторонам, оценивая обстановку, и повернулся Ясмин.

– Ты как? Всё хорошо?

– Макс? – удивлённо пробормотала суровая и грозная Императрица. – Ты что здесь делаешь?

– Да так… Мимо проходил. – успел ответить я, заметил движение слева, снова отпихнул Яс в сторону и кинулся туда. Прижал очередного узкоглазого к стене и приставил нож к его горлу, собираясь пустить его в дело снова.

– Макс! – резко окликнула меня Ясмин в спину, напряжённым, командным голосом, не терпящим возражений. – Не тронь!

– Точно?

– Да.

Я выпустил незнакомца, поправил ему костюм и галстук, опустил нож и отступил на шаг назад.

– Это мой личный охранник и начальник службы безопасности. – пояснила Ясмин. – Я ему полностью доверяю, как тебе.

– Хреновый из него охранник и начальник. – хмыкнул я, заметив, как парень сжал челюсть от злости. – Усиль охрану своей госпожи, если она тебе дорога. И проверь вот этого. – кивнул я в сторону последнего трупа. – Почему напал, кто он, твой или чужой.

– Я сам разберусь, что и как мне делать. – недовольно фыркнул безопасник.

– Вот и разберись. – проворчал я, разворачиваясь к нему спиной.

– Госпожа. Всё хорошо?

– Да, Хиро. Всё хорошо.

– Я вызвал резервную группу, мы оцепили здание и ведём задержание. Все заговорщики арестованы либо мертвы, все их помощники выявлены и задержаны. Операция прошла точно по плану – как мы и рассчитывали.

Я снова громко хмыкнул и покачал головой. Точно по плану. Да уж.

– Хорошо. – кивнула Ясмин своему безопаснику. – Допроси их всех. Можешь использовать любые средства.

– Понял, госпожа. Я распоряжусь. – японец кивнул Ясмин, смерил меня холодным взглядом, развернулся и убежал выполнять поручения своей Императрицы.

Хиро… Хиро Сугияма? Это о нём мне говорила старая лисица? Интересно. На вид, вроде, нормальный мужик – исполнительный, преданный, правильный. Личный охранник. Хм…

– Яс… А ты с ними тоже? – поинтересовался я, едва мы остались наедине.

– Что тоже? – нахмурилась азиатка.

– Спишь.

– Кому-то другому я бы горло перегрызла за такие вопросы. – хмыкнула девушка, устало улыбнувшись уголками губ.

– Ну а что? Нормальный вопрос!

– В моей постели бываешь только ты, если тебя это так беспокоит.

– Угу. Понятно. Не то, чтобы беспокоит… Просто я жуткий собственник. – я почесал шевелюру, нащупал ещё несколько осколков стела и бросил их на пол. – Погоди. А что значит, в моей постели? А ты бываешь в чужих постелях?

– Макс!

– Что?

– Тебе язык не мешает?

– Неа.

Мы немного помолчали, улыбнулись друг дугу и оглядели разрушенный конференц-зал. Да уж! Порезвились сегодня здесь на славу.

– У тебя проблемы, Яс?

– Да когда этих проблем не было? – отмахнулась она. – Я справлюсь…

– Если нужна помощь…

– Я справлюсь, Максим. Спасибо!

Через минуту вернулся безопасник Ясмин, коротко доложил о проделанной работе и замер у стеночки, словно статуя.

– Госпожа. – кивнул он. – Я побуду с вами, если вы не возражаете.

– Кстати. – кивнула Ясмин в сторону своего телохранителя. – Хиро мастерски владеет мечом, я попросила его преподать тебе пару уроков, Макс.

Железнокожий Хиро из клана Сугияма. Клан мечников, лесорубов с пуленепробиваемой кожей. Хм. Значит, мой нож у его горла ничем ему не угрожал, он просто делал мне поблажку. Хотя, я всегда мог вогнать клинок ему в глаз – в этом я тоже мастер. Японец снисходительно улыбнулся, словно прочитав мои мысли, и изобразил лёгкий кивок в мою сторону.

– О! Я с удовольствием преподам этому молодому человеку пару хороших уроков.

– Когда? – устало поинтересовался я.

– Да хоть завтра.

– Договорились. Завтра так завтра.

Владение мечом мне всё равно нужно подтянуть. Почему бы и нет?

Мы ещё немного померялись членами взглядами и разошлись. Прощание с Ясмин получилось какое-то сухое и скомканное. Не так, как обычно. Такое чувство, словно она прощалась со мной навсегда. Словно мы больше никогда не увидимся с ней… Или просто ей было неловко перед охраной, незаметно окружавшей нас со всех сторон и державшей свою госпожу под пристальным наблюдением. Я в их круг уже не вписывался. Да и никогда не вписывался, если подумать…

Я вышел за территорию, перекинулся парой слов с парнями на воротах и замер, опёршись спиной о высокий забор. Ну и где Кацу? Это старый хмырь обещал меня отвезти обратно в школу. Не ехать же мне на общественном транспорте?

Из-а поворота выехала представительская белоснежная машина с тёмными стеклами. Подъехала к воротам и остановилась напротив меня. Боковое окошко медленно опустилось вниз, меня поманил ухоженный женский пальчик, и я сделал два шага вперёд, стараясь рассмотреть лицо хозяйки кроваво-красного маникюра.

– Садись. – коротко распорядилась женщина с заднего сидения, приветливо распахнув передо мной дверь.

– Зачем?

– Расскажу по дороге.

– По дороге куда? – не сдавался я.

Хозяйка роскошного авто тяжело вздохнула, я пару секунд помедлил для вида, испытывая её терпение, запрыгнул внутрь, прикрыл дверь и посмотрел в лицо Томико Ооты, сидевшей напротив меня, закинувшей ножку на ножку и улыбающейся мне, словно кошка, поймавшая глупенькую, доверчивую мышку.

– Сама госпожа Оота! Собственной персоной. – пробормотал я. – Это интересно.

– Ты неплохо показал себя сегодня. – хмыкнула Оота. – Даже я не сразу поняла, что придумали китайцы. Это было хитр о.

– Куда мы едем? – не обратил я внимания на её неприкрытую лесть.

– Мы едем ко мне домой, Максим.

– К тебе? Зачем?

– Тебе Ясмин разве ничего не сказала? – удивилась Томико.

– Не сказала чего?

Глава 15

"Меня зовут Су Кин Сон… Я убийца и преступник. Я приговорен благородным судом провинции Хоккайдо к 25 годам каторги. И я полностью согласен с этим благородным наказанием. Каждому воздастся по заслугам его! Я должен искупить вину полностью, от и до…

Наш милостивый Император, пусть правление его будет безоблачным, а век долог, даровал мне свою милость, и вместо казни я очутился здесь – искупать свои грехи честным трудом во благо Японии и Императора. Хвала милостивому Императору! Да будет жизнь его длиною в 10000 лет!

Мне 24 года, я родился и вырос в Японии в бедной и не очень праведной семье. Наверное, именно поэтому я пошёл по кривой дорожке и не единожды преступил закон. Не важно – это только моя вина, и винить своих родичей в этом нет смысла.

Я работаю на большом заводе в сталелитейном цеху с 8 до 18 часов. Работка не пыльная и достаточно простая – как раз для таких, как я, неспособных запомнить что-то сложное. У нас есть один выходной, перерыв на обед, двухразовое питание, плюс – это совсем рядом с домом.

Почему я пишу эти строки самому себе? Потому, что я ничего не помню. (Сейчас ты нахмурился, читая эти строки – я знаю это, потому как делаю это каждый раз сам). Смешно…

Из пяти тысячи заключённых, отбывающих своё наказание здесь, ни один человек ничего не помнит ни о себе, ни о своей семье, ни о своей прошлой жизни. Для всего остального мира мы призраки, которые никогда не воскреснут и не вернуться в мир живых, домой. Даже после отбытия своего срока. Такова воля нашего Императора. Но это лучше, чем умереть в забвении. Поверь! Любая жизнь всегда лучше смерти, даже такая. Тем более, даже в такой жизни есть свои радости – ты скоро сам это всё узнаешь.

Это временн а я тюрьма, Кин. Каждый день в ней мы начинаем заново – ни помня ничего из того, что произошло вчера, позавчера, месяц или год назад. Как не помним и никогда не вспомним нашу прошлую жизнь. Это наша наказание, наша карма, наше воздаяние.'

Так… Я отложил в сторону старую, затёртую засаленную тетрадь и задумался. Что мы имеем? Я – Су Кин Сон? Странное имя. То ли китайское, то ли японское. Скорее, второе. Да и японский император упоминался, и иероглифы в тетради японские.

И я работаю на заводе? Любопытно. И каждый день нам стирают память? Интересно, как они это делают сразу пяти тысячам заключённым? Вирус? Импульс? Что-то подмешивают в еду? Не зря же на заводе подкармливают. Хм… Ладно, отложим это вопрос на потом. Что там ещё было?

Судя по записи, мне 24 года. Вопрос только в том, когда я сделал эту запись. Я задумчиво повертел в руках тетрадь и вздохнул. Состояние у неё не ахти. Я мог сделать запись как месяц назад, так и три месяца, или год. Хотя, с такой же вероятностью, могло пройти и десять лет. А я ли? Может это не моя тетрадь! Почерк мой? Сложно понять по иероглифам. Хотя…

Я выковырял коротенький карандаш из корешка толстой тетради и на свободном месте набросал иероглифами своё имя – Су Кин Сон…

Похоже на оригинал. Значит, писал всё же я. Скорее всего – я. Подделать почерк не сложно, только зачем? Кому нужен какой-то каторжник? Кому нужно пудрить мне мозги? Этого я не знаю.

На работу мне к восьми… Последует какое-то наказание, если я на неё не пойду? Скорее всего – это ведь тюрьма, а не лагерь отдыха. Но идти туда стоит даже не ради боязни наказания, а ради информации. Я поискал глазами часы, увидел на убогом столике возле стены старый, тикающий механический будильник и автоматически отметил для себя – 7 утра, значит, время ещё есть…

Бросил тетрадь на кровать рядом с собой и потянулся. Если это правда, а судя по тому, что я нихера не помню, это правда, то сколько я уже здесь? Может и неделю, а может и десять лет. Забавно, так можно держать заключённых взаперти хоть сотню лет, они ничего всё равно не поймут и будут наивно ждать окончания срока. Погодите-ка!

Я резко выпрямился на старом продавленном матрасе, свесил ноги с кровати, поискал комнатные тапочки, и не найдя их, стал босыми ногами на старый, деревянный пол. По хребту пробежали мурашки, а волоски на теле встали торчком от пришедшей в голову мысли. Сколько же я здесь времени провёл? Сколько мне сейчас на самом деле лет? Хотя, имеет ли это значение? Рано или поздно я всё равно проснусь стариком. Но с другой стороны – а вдруг сегодня мой последний день заключения. Правда, тогда в зеркале я увижу 50-летнего старца… Что лучше? Даже не знаю…

Я неспеша прошёлся по своей комнате, выглянул в окно, не увидев за густой листвой деревьев ничего интересного, и снова оглядел своё небольшое прибежище – это не камера. Уже хорошо. Самая обычная квартира, хоть и достаточно старенькая и скромная, но уютная и чистая – одна большая комната, выполняющая роль и спальни, и гостиной одновременно, высокие потолки, старенький рабочий стол, пара стульев, шкаф, небольшая кухня и уборная с душем и туалетом. Неплохо живут каторжники. Теперь понятно, почему я так восхвалял великого императора – это действительно получше смертной казни.

На столе, словно специально на самом видном месте, нашёлся ключ с биркой и номером комнаты, пропуск на завод с моим именем, номером ангара и номером цеха, выбитыми на нём, и кошелек с мелочью. Пропуск на завод… Даже на работу в тюрьме нужен пропуск? Хотя, нет. Скорее всего, это просто контроль рабочего времени, чтобы заключённые не расслаблялись и не отлынивали от облагораживающего даже обезьяну труда.

Странное имя. Я задумчиво повертел пропуск в руках – Су Кин Сон. Оно мне явно что-то напоминает, только не могу понять, что… Хотя, было бы странно, если бы собственное имя ничего тебе не напоминаю. Да, наверное, всё дело в этом…

К зеркалу в ванной комнате я подсознательно боялся подходить, откладывая этот момент до последнего. Не хотел увидеть там старика с седыми патлами, сгорбленного и высушенного как старый фрукт под ласковым солнцем страны восходящего солнца. Хотя… Я посмотрел на свои относительно молодые руки и немного выдохнул – это не руки старика. Крепкие сухие ладони, сильные пальцы, здоровая кожа без старческих пятен. Мне сейчас точно не больше тридцати, а если повезёт, ещё и меньше. Если повезёт – смешно!

Я подошёл к старенькому выключателю и перевёл рычажок в положение «вкл». Лампочка под потолком несколько раз нерешительно мигнула, затем погасла, но через три секунды окончательно зажглась. Какая-то допотопная керамическая плитка на стенах, душевая кабина, туалет, умывальник, ржавые потёки под трубами, эмалированная миска под раковиной, в которую медленно капает вода из перебинтованного синей изолентой шланга – жить можно!

Я подошёл к зеркалу и на секунду замер, всматриваясь в отражение. Да уж… Свет в ванной предательски мигнул ещё пару раз, но через мгновение разгорелся с новой силой, став чуточку ярче и слегка веселее. Из зеркала на меня смотрел самый обычный молодой японец. На душе стало легче и заметно спокойнее. Жизнь налаживается! Как мало нужно человеку для счастья…

Я повернул вентиль и резко отскочил в сторону – водопроводный кран несколько раз громко чихнул, порциями выплюнув воду вперемешку с воздухом, дёрнулся, порычал для приличия, успокоился и пустил уверенную, толстую грязно-оранжевую струю, наполнив воздух запахом ржавчины.

Я вышел из ванной, оставив воду включённой, пусть сбегает, и двинулся на кухню. Холодильник оказался самым новым предметом интерьера во всей квартире, но и самым грустным. Даже печальнее, чем ржавые трубы. Два яйца, блюдце с маслом и тарелка с рисом – это всё, что нашлось в нём. Но хоть что-то. Лёгкий аристократический английский завтрак, хоть я и сомневаюсь, что это точно он, за пять минут перекочевал в мой желудок, и я вернулся в ванную. Вода в кране уже очистилась, я скинул одежду, залез в душевую кабинку и подставил лицо под холодные струи воды. Горячую здесь то ли не изобрели, то ли посчитали слишком роскошным дополнением к суровой тюремной жизни. В какой-то степени, я с этим даже согласен.

Помылся, привел себя в порядок и вернулся в свою комнату, порылся в шкафу, с удовлетворением отметив, что с одеждой у меня полный порядок, и напялил на себя дежурный комплект – майку, рубашку, синие джинсы и старенькие, но вполне годные кеды. Глянул на часы – без двадцати восемь, пора на работу. Подошел к столу, сгрёб всё своё нехитрое добро, рассовав по карманам джинс, засунул за пояс тетрадку (почитаю на досуге или запишу что-то новенькое туда) и направился на выход. Закрыл дверь на ключ, дернул ручку для верности, огляделся по сторонам в поисках ступеней, и пошёл налево…

Большие зелёные деревья, потрескавшийся асфальт, старые пятиэтажные дома, похожие на бараки, тихие, бесшумные улицы и ни одного проезжающего мимо автомобиля. Только редкие самокаты и велосипеды, чаще всего ржавые и собранные из разных частей – механические, самопальные франкенштейны.

Сначала я не понял, что было не так, а через несколько секунд меня осенило – нет шума автомобилей, нет привычных звуков автострады, городского гула, суеты и спешки, словно время здесь замерло, остановило свой ход навсегда. Символично – временн а я тюрьма. Наверное, поэтому я назвал так это место в своём послании самому себе. А может так называли его местные обитатели. Кстати о них…

Люди. Их было много. Они брели так же, как и я, крутили головами по сторонам, удивлялись и хмурились. Некоторые останавливалась, сбивались в небольшие кучки, знакомились и делились новостями. Хотя, какие тут, к чёрту, новости⁈ Скорее, впечатлениями. Не я один тут такой – без капли памяти… На спектакль для одного зрителя это похоже не было, все потеряшки выглядели вполне естественно. Хотя, свои подозрения далеко откладывать я не буду – слишком всё выглядело необычно и непонятно. Хотел добавить – никогда о таком не слышал, но опомнился и только хмыкнул про себя.

И где мне искать завод? В кроткой записке говорилось, он рядом с домом… Я повертел головой, увидел за макушками деревьев дымящие трубы градообразующего предприятия, и уверенно двинул в их сторону. Было не сложно…

Пять минут ходьбы, я свернул на очередном повороте за длинной вереницей таких же «счастливчиков», и вышел на широкий и длинный проспект, упирающийся в большие ворота и пропускной пункт рядом с ними. Интересно, сколько я уже здесь работаю? Может начать ставить палочки, зарубки в своей тетрадке? А может они там уже есть, нужно будет полистать её до конца, вдруг, найду ещё что-то интересное…

Огромное старое бетонное здание с побитыми стёклами нависало над округой, будто исполин. Очередь через КПП двигалась быстро, словно каждый делал это миллион раз и помнил о каждом этом разе, мышечная память она такая – приложил пропуск к электронному табло, пикнул, кивнул охраннику, нашёл табличку со стрелками и двинул в нужном направлении. Выглядело не шибко сложно и заумно.

Я вздохнул, приложил свою карточку, дождался звукового сигнала и двинулся через турникет, точно так же, как сделала это сотня рабочих до меня. Нашёл свой цех, заглянул в огромные, распахнутые настежь ворота ангара, и зашёл внутрь. Разглядел очередные таблички и двинулся в раздевалку. Нашел шкафчик со своим именем на дверце, переоделся в рабочую робу и побрёл дальше. Остановился напротив большой чёрной доски и принялся изучать распорядок дня, расписание и должностные обязанности. Ни одного тюремщика, ни одного надзирателя, всё на честном слове и на совести. Тюрьма будущего! Всё гениальное – просто.

Десяток имён, напротив каждого краткие обязанности и задания, написанные мелом. Всё коротко, ясно и доходчиво. Тут даже ребёнок не запутается. На мне контроль загрузки металла в доменную печь, наблюдение за стрелочками на табло и датчиками, чтобы не входили в красную зону. Что делать в противном случае, рекомендовалось изучить краткую инструкцию непосредственно на рабочем месте. Справлюсь. Выглядит всё несложно.

Почему-то мне казалось, процесс в сталелитейном цеху будет посложнее. Передача смены, проверка оборудования, контроль на каждом этапе… Наверное, специально упростили всё для таких как мы. С другой стороны – мне на это плевать!

Интересно, а были такие, кто решил никуда не ходить, а остаться дома? На следующий день они проснутся с той же мыслью и снова никуда не пойдут? Так и сдохнут в своей конуре, не понимая, что день ото дня принимают одно и тоже решение, или чувство голода выгонит их на улицу? Естественный отбор во всей красе.

Я немного постоял, ожидая своих коллег, решивших сегодня прийти попозже, если они вообще придут, и двинулся изучать территорию. Кроме двух огромных печей, нашлась гора старого металла, поддоны, защитные костюмы, стенд с топорами и крюками, огромный ковш, подвешенный к двадцатиметровому потолку длинной цепью, простенький электропогрузчик и комнатка, хотя скорее, уголок отдыха. В дальнем углу цеха стояла пара старых диванов, три кресла и здоровая металлическая бочка – наша курилка или место для отдыха. Я выбрал кресло с менее продавленной сидушкой, плюхнулся в него, достал из-за пояса свою тетрадь и принялся переворачивать страницы в поисках чего-то интересного, пока выдалась свободная минутка перед началом работы. В восемь должен прогудеть заводской гудок, отсчитывающий начало рабочего дня, а пока можно неспеша ознакомиться со своими записями.

Ага… А вот и палочки, зачёркнутые по семь штук в ряду… Четыре строчки – это месяц… Ну это понятно. Не густо. Кажется, моего запала не хватило даже на месяц. Последняя неделя была не закончена, но уже перечёркнута несколько раз крест-накрест, словно я пытался вычеркнуть её из жизни или просто отчаялся. Кажется, кто-то психанул… Херово! Из-за вчерашнего меня, из-за него, у меня теперь нет точки отсчёта. Спасибо, Су Кин. Хотя, на меня это не похоже. Ну не стал бы я этого делать – это просто не разумно! Да уж…

Идём дальше. Вырванные страницы. Тоже не есть хорошо. Какого чёрта, парень⁈ Вот что на них было? А вдруг, что-то важное? Вот же дебил! Нельзя так. Мне это нравилось всё меньше и меньше…

Полистал ещё немного и раздражённо покачал головой из стороны в сторону. Ничего интересного – одна бытовуха… Поругался с Ли, подрался с Ци, поговорил с Мо… Что за хрень? Зачем засирать тетрадь ненужной информацией? Доверия к этим записям становилось всё меньше, и это печалило. Перелистнул в самый конец, сразу к самому свежему, и снова ненадолго погрузился в чтение.

«Вчера выдали премию за перевыполнение плана. Посидели с ребятами в баре, немного выпили. Повеселились. Мо – жмот и ворюга! Не доверять, не занимать, не верить ему.»

Интересно. И где же эта премия? В моём кошельке только несколько монет. И кто такой этот Мо?

«Сделать в первую очередь! Зайти к Главному Инженеру. Потребовать новые огнетушители в цех. Не попросить – потребовать!! И да, что-то первая печь барахлит, нужно вызвать ремонтников, пусть глянут.»

Цех, печи, ремонтники… Накатило какое-то дежавю, я устало вздохнул и потёр виски, пытаясь хоть что-то вспомнить. Такое чувство, что вот она – мысль, воспоминание, сейчас только ухватить за кончик нитки и раскрутить весь клубок…

– О! Дружище Кин! Ты уже на работе? В такую рань! Неужто на премию надеешься?

Тройка парней ввалилась в курилку, заняли свободные места, закинули по-хозяйски ноги на ящики перед собой, и затянулись сигаретами.

– Здарова, Кин. – кивнул мне бугай.

– Привет, старик. – махнул рукой низкий, но плечистый крепыш с широким носом и шрамом на левой щеке.

– И вам не хворать. – хмыкнул я и замер, просчитывая ситуацию.

– Вы посмотрите на него, парни! У него такое же выражение лица, как и у вас пять минут назад. – довольно выкрикнул не замолкающий болтун. – Расслабься, друг. Просто кто-то из нас приготовился чуть лучше.

Парень придвинулся ко мне вместе с креслом, сунул мне разворот своей тетради, ткнул пальцем и довольно хмыкнул:

– Видел?

Со страниц тетрадки на меня смотрело моё лицо, нарисованное простым карандашом в немного карикатурном стиле, но с явно узнаваемыми чертами.

«Су Кин Сон. Мой напарник в цеху. Молчаливый, вечно хмурый, прямолинейный, не любит шутки ниже пояса.» – Сообщала коротенькая надпись под моим портретом, а более свежая приписка гласила: – «Не любит никакие шутки и больно бьёт по печени. Очень больно!»

– Понял? То-то же! Дядюшка Соу Люн знает!

Что знает дядюшка Люн, я так и не понял. А ещё не понял, почему парень моего возраста, решил называть себя дядей.

– Держись меня, и всё у тебя будет пучком! У меня тут, – Люн похлопал по своей пухлой тетрадке, – небольшая картотека на две сотни человек. А не то, что у вас, пара строк и всё.

Противно возвестил о начале рабочего дня заводской гудок. Парни неохотно встали, поворчали для вида, и поплелись по своим рабочим местам. В цеху уже вовсю кипела жизнь – кто-то оседлал погрузчик, кто-то прикреплял цепи к лебёдке, а кто-то тащил большую коробку плазменного резака к горе ржавого металла…

Моим напарником оказался один из тех трёх парней – молчаливый бугай Мо. Ну теперь я хоть узнал, о ком писал в своей тетради. Мы быстро изучили наши должностные инструкции, надели маски, защитные комбинезоны и приступили к работе. Работа была тяжёлая, но благородная – руками. Как ни странно, но мне она нравилась.

Время до обеда пролетело незаметно – прозвучал очередной сигнал, мы скинули робу, присосались к питьевому фонтанчику, вернулись в курилку, где собралась большая часть нашего цеха, и ненадолго впали в прострацию, наслаждаясь перерывом. Только неутомимый дядюшка Люн не прекращал тарахтеть, рассказывая бесполезные местные новости и слухи. Где он успел их понабраться – непонятно. Но не исключаю, что придумывал на ходу. Видно парень, отсидевший половину смены на погрузочном кране, не сильно устал, и сейчас выплёскивал накопившуюся энергию в виде бесконечной болтовни.

Обед нам привезла на тележке бойкая старушка. Выдала всем по деревянной тарелке горячего риса и по свёртку с печёными овощами, рассказала, куда деть посуду после того, как мы закончим, и укатила, звеня колокольчиком и сообщая о своём существовании всем желающим подкрепиться.

– Парни, а что вы думаете об этом всём? – обвёл я палочками для еды окружающее нас пространство.

– А что мы можем думать? Живём. – тут же откликнулся Люн. – Работаем, едим и спим.

– Я имею ввиду, есть какие мысли в ваших тетрадках по поводу этого всего?

– Да как и у всех. Краткое описание, срок, за что наказан. – пожал плечами старик, дежуривший на датчиках печи. – Мне ещё пять лет чалиться, кстати.

– Откуда знаешь про пять лет? – тут же навострился Люн.

– Вот! – старик достал из-за пояса растрёпанную тетрадь, бережно развернул примерно на середине и продемонстрировал нам несколько листов, переворачивая один за другим. Каждая страница была исписана мелкими, аккуратными перечёркнутыми палочками. – На первом листе я написал о себе, на остальных отмечаю каждый прожитый день. – пояснил он и снова спрятал тетрадь за пояс.

– Мудро! – похвалил Люн.

– Неплохо.

– Правильно!

– Толку от этого…

– Кстати, вы не задумывались, откуда мы знаем начальную информацию? – снова взял слово наш болтун, дожёвывая свою порцию овощей.

– Скорее всего, нам дают заполнить первый лист сразу после вынесения приговора или перед стиранием памяти. – высказался старик.

– Возможно. – хмыкнул Люн. – Или мы пишем под диктовку. Так-то, что угодно можно надиктовать. Может я вообще тут по политической статье, а не за совращ… Не важно. – ненадолго притих он, украдкой оглядев усталые мужские лица.

– Кто-то что-то знает об этом месте? Ну, кроме того, что мы здесь живём и работаем. – закинул я удочку. – В каком мы городе, или как далеко до ближайшего населённого пункта?

– У нас закрытый маленький городок на пять тысяч заключённых. – задумчиво отозвался Кента, мужик лет сорока, перевозивший всё утро металл на своём маленьком погрузчике. – Когда-то это был обычный город, но потом его забросили и приспособили для таких как мы. И мы где-то недалеко от крупного мегаполиса. Название не скажу, но туда минут двадцать езды на машине.

– Откуда знаешь про пять тысяч? – подозрительно прищурился Люн. – И про город?

– Сам как думаешь. – хмыкнул Кента. – Из прошлых тюрем я сбегал восемь раз, пока не попал сюда. Из этой пока ни разу. Ну или не помню об этом. Я много знаю. Знал…

– За что сидишь?

– Я главарь группировки Кудо-кай. Слыхал о такой?

– Круто! – восхищённо покачал головой Люн, и тут же признался: – Не слыхал, но звучит неплохо.

– Понятно. – хмыкнул Кента. – Так вот… Наш город окружён периметром. – принялся он откровенничать дальше. – Везде вышки, датчики движения, выжженая территория. Всё серьёзно, так просто не выбраться. Да и смысл? Без памяти ты долго не набегаешься. Не знаешь куда и к кому податься, кому верить, как устроен мир за забором. Дохлое это дело…

– И не говори. Тут хоть жить можно.

– А после отсидки память вернут?

– Может нас вообще не выпустят, а выдадут новые тетрадочки со свежими записями.

– Не нагнетай, брат!

Парни принялись лениво переругиваться, а я ненадолго задумался – в их словах была доля истины. Каждый был прав по-своему, и версия каждого имела право на жизнь…

– Да я не нагнетаю. Просто, я реалист.

– Согласен. Нахрена нас отпускать, если мы дешёвая рабочая сила, к тому же, которую никто не будет искать…

– Так может того? Организуем побег?

– Да нас тут же поймают. Ты слышал, что Кента сказал?

– Ну зато будет что в тетрадки записать. А завтра вспомним за посиделками.

– Угу! Это если тебе башку при побеге не отстрелят. А то и нечем будет вспоминать.

Парни весело заржали над примитивной шуткой, отставили в сторону пустые тарелки и дружно достали сигареты, выпустив в воздух вязкие клубы дыма.

– А мне и здесь хорошо. – подал голос Мо. – У меня жена здесь. Не знаю, здесь мы с ней встретились, или там, да это и не важно. Но самое интересное, если разобраться, я ведь её не помню, а значит, каждый день я сплю с незнакомкой, с которой знаком только один день. Каждый день у меня новая тёлочка.

– Счастливчик!

– И не говори.

– Интересно, в который раз у нас происходит этот разговор, парни?

– Да не насрать? Пока мы живы, пока у нас есть кров и крыша нал головой – не насрать?

– Это точно! Человек – такая скотина, ко всему приспосабливается. Вот и мы приспособились. Крыша над головой есть, еда есть, работа есть – чего ещё надо? Да и что мы можем? Мы преступники. Мы искупаем то, что натворили.

– А у меня тоже девчонка есть. Тоже каждый день с ней заново знакомлюсь, если вы поняли, о чём я.

– Симпатичная?

– Ну… – замялся хвастун.

– Понятно.

– Да ты не понял! Симпатичная!

– Ты слишком долго думал.

– Вот ты гад!

По курилке снова покатился громкий мужской смех, парни успели выпустить наружу несколько порций густого дыма из лёгких, прежде чем в дверях ангара показалась фигура мужчины в форме охранника с пропускного пункта. Мужик окинул цех взглядом, увидел нас и уверенно двинулся в нашу сторону.

– Тут же не положено курить! – проворчал он, глядя на вывески с перечёркнутыми сигаретами, висевшие у нас над головами.

– Отец, да ты чё! Мы тут работаем с тысячами градусов в печи, плавим металл голыми руками, а ты говоришь о куреве. Ну ты дал! – покачал головой Люн. – Может мы эти знаки на переплавку приволокли да и оставили.

– Тоже верно. – хмыкнул охранник. – Не угостите сигареткой тогда? А то у нас тоже такие висят, какая-то сволочь понатыкала в самых видных местах.