Текст книги "Вешние воды Василия Розанова"
Автор книги: А. Малышевский
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Четвертое вступление (короткое и последнее). Вешние воды
Почти 24 с половиной года[409]409
С апреля 1893 г. по август 1917 г.
[Закрыть] жизни и творческой деятельности… трудов и дней[410]410
«Труды и дни» – поэма древнегреческого поэта Гесиода (VIII–VII века до н. э.), известная также как «Работы и дни».
[Закрыть] В. В. Розанова связаны с Санкт-Петербургом[411]411
Санкт-Петербург, основан 16/27 мая 1703 г. последним царем всея Руси (1682) и первым императором Всероссийским (1721) Петром I – Петром Алексеевичем Романовым, прозванным Великим (30 мая / 9 июня 1672 г., Москва – 28 января / 8 февраля 1725 г.); столица Российского государства (1712–1918); до 1914 г. Санкт-Петербург, с 1914 по 1924 г. – Петроград, с 1924 по 1990 г. – Ленинград, с 1990 г. – Санкт-Петербург.
[Закрыть]. В этом городе сформировался его особый литературный стиль, здесь он стал подлинным мастером слова с ореолом оригинально думающего человека, наконец, именно здесь он обрел долгожданную свободу, став только литератором, превратился из провинциала в столичного жителя. Конечно, по прошествии лет можно сказать, что ни Петербург, ни петербургский философско-интеллектуальный… литературно-эстетический… художественно-творческий мир НЕ УРАЗУМЕЛ розановских смыслов!.. НЕ ПОСТИГ розановских культурно-семантических пластов!.. НЕ ВНЯЛ розановскому стремлению обновить человеческий мозг новыми темами!..
И все же!!.. есть и розановский Петербург… и петербургские вешние воды Розанова!.. В последнем словосочетании общий пространственно-временной фон эпохи – личная воплощенность Розанова в Серебряном веке русской культуры. В этих же двух словах и конкретность действий – сотрудничество с одноименным журналом, издаваемым студентами Петроградского университета. Начиная с четвертой книжки журнала и вплоть до 1916 года Василий Розанов вел в нем постоянную рубрику «Из жизни, исканий и наблюдений студенчества», предпослав ее словами: «В разное время своей литературной деятельности мне приходилось получать от студентов и курсисток письма, представляющие свой интерес, а иногда большой интерес. Письмо есть в сущности древнейшая и прекраснейшая форма литературных произведений – естественная, простая, искренняя и которая может обнять всякое решительное содержание. Не невероятно, что самая письменность, т. е. литература, возникла именно из писем. Разумеется, письмо особенно хорошо такое, которое не предназначалось для печатания, которое есть просто частное письмо. Не придерживаясь никакой системы и порядка, я буду время от времени вынимать из своего архива такие письма учащейся молодежи, которые дадут кое-что для будущей истории нашего общества – и шепнут что-нибудь ценное на ухо теперешнему студенту, теперешней курсистке»[412]412
22 ноября 1914 года.
[Закрыть].
Розанов придавал большое значение частным письмам и находил, что гоголевский почтмейстер, заглядывающий в частную корреспонденцию, был человеком с хорошим литературным вкусом. Письма литераторов казались ему бледными и бессодержательными по той простой причине, что все лучшее – цветочки – писатели приберегают для печати. Зато письма частных людей поистине замечательны. Через них появляется возможность проникнуть духовным зрением в жизнь частного человека, получить истинное удовольствие он глубины и подлинности оттенков авторского стиля, за которым так ясно слышится звучание голосов, наполненных неподдельной болью, тревогой, искренностью.
Вот почему переписка Василия Розанова неоднократно становилась основой его блистательных книг. Чего стоят только «Литературные изгнанники»[413]413
Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев. М.: Республика, 2001.
[Закрыть] (!), в которых он размышляет о вопросах философии, литературы, религии и культуры, затронутых в переписке с известными философами и литераторами Николаем Страховым и Константином Леонтьевым[414]414
Константин Николаевич Леонтьев (13/25 января 1831 г., село Кудиново, Мещовский уезд, Калужская губерния – 12/24 ноября 1891 г., Сергиев Посад) – русский врач, дипломат, философ, писатель, публицист, литературный критик, социолог; в конце жизни принял монашеский постриг с именем Климент.
[Закрыть]. И можно лишь сожалеть, что письма к нему студентов и курсисток так и остались бессистемным набором журнальных и архивных страниц…
«Ни одно письмо[415]415
В. В. Розанова.
[Закрыть] не датировано, так что о датах говорит только почтовый штемпель на конвертах. Иногда письма подписаны полной фамилией, но чаще инициалами или вовсе не имеют подписи… Некоторые написаны на почтовой бумаге «Нового времени», но чаще бумага случайная – обрывок бандероли, полоска, клочок. Охотнее всего писал Розанов на длинных узких полосках, покрывая их мелкими, бисерными буковками-раскаряками. Строчки часто кривятся, загибаются. Отдельные слова написаны очень большими буквами, часты подчеркивания двумя, тремя штрихами. Почерк очень неразборчивый, трудный (наборщики всегда ругаются, говорил Василий Васильевич)».
А что если восстановить по сохранившимся остаткам и описаниям, по исследованиям специалистов, посвятивших себя розановедению[417]417
С 1994 по 2010 г. вышли в свет 30 томов собрания сочинений В. В. Розанова под общей редакцией А. Н. Николюкина, пополняя тем самым серию «Сочинения Василия Васильевича Розанова под редакцией В. Г. Сукача». Институтом научной информации по общественным наукам Российской Академии наук была подготовлена и в 2008 г. издана большая «Розановская энциклопедия». Републикованы и благодаря архивным разысканиям изданы посвященные творчеству Розанова работы его современников, их письма к нему и фрагменты мемуарно-дневниковой прозы, связанные с его именем.
[Закрыть], что называется реконструировать несостоявшуюся книгу В. В. Розанова, придав ей форму диалога великого русского мыслителя с юношами и девушками, жившими на рубеже XIX–XX веков?! Эпоха великого перелома в жизни России не в абстрактных схемах и политизированных догмах, а чувствах и мыслях современников, в их прихотливых извивах… тревожных… мятущихся… противоречивых… Здесь все слишком человеческое, переполненное личной документальностью, по прошествии десятилетий, спрессовавшихся в столетие (!), ставшее над-индивидуальным. Эпистолярный жанр как вид художественной литературы; жизнь, искания и наблюдения студентов и курсисток в беспорядочных, лишенных последовательности и стройности, но таких изумительных по нелепости письмах… Все то, что еще способно обострять наши мысли в направлении субъективной восприимчивости личного и частного, заветного и уединенного, превалирующего в творчестве В. В. Розанова.
Трафарет покорного восхищения[418]418
Из переписки (22 мая 1891 г. – 23 декабря 1892 г.) В. В. Розанова со студентом Егором Крикалевым. См.: Вешние воды. 1914–1916.
[Закрыть]
Разрешение недоразумений
Егор Крикалев Василию Розанову
На днях я получил от Вас книгу «О понимании». Приношу Вам искреннюю мою благодарность за вашу любезность. Я давно был заинтересован этою книгою, а приобрести ее мне все как-то не удавалось, и вот теперь благодаря вашей любезности я сделался обладателем ее. Надеюсь, что прочту ее не без пользы для себя, ибо тут есть чему поучиться. Может быть, здесь-то я найду разрешение некоторых моих недоразумений, возникших при чтении вашей статьи «О легенде Великого инквизитора»[419]419
«Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Опыт критического комментария». Впервые опубликовано: Русский Вестник. 1891. № 1–4. Отд. изд.: СПб.: Тип. С. М. Николаева, 1894. 2-е изд. СПб.: Тип. М. Меркушева, 1902. 3-е изд.: СПб.: Тип. Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1906. В «Легенде о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» В. В. Розанов дал первый набросок своей концепции ценностного подхода к литературному наследию (оценивать роль художника в литературном процессе следует вне зависимости от идеологической направленности его миросозерцания), которую последовательно развивал в статьях, посвященных творчеству А. Амфитеатрова, Л. Андреева, В. Белинского, А. Блока, А. Герцена, Н. Гоголя, И. Гончарова, М. Горького, Ап. Григорьева, А. Куприна, М. Лермонтова, М. Ломоносова, Д. Мережковского, Н. Некрасова, А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева, А. Чехова, Гете, Диккенса, Мопассана, а также писательскому мастерству русских философов: А. Хомякова, К. Леонтьева, Н. Страхова, Вл. Соловьева, Н. Бердяева, Е. Трубецкого, П. Струве, П. Флоренского и др., – предполагая объединить их в единую книгу «О писательстве и писателях».
[Закрыть]. В противном случае я просил бы у Вас позволения обратиться к Вам письменно за некоторыми разъяснениями, если бы только это не было помехой вашим серьезным занятиям. Ваша заметная отзывчивость на всякое искреннее чувство дает мне право думать, что Вы не оставите без ответа и разъяснения моих испытывающих писем. Конечно, теперь не время обращаться с какой бы то ни было докукой, но после каникул я от души желал бы начать переписку с вами. Примите уверение в совершенном почтении и преданности.
Василий Розанов Егору Крикалеву
«Легенда о Великом инквизиторе», сочиненная одним из братьев Карамазовых – Иваном, – душа романа Достоевского, все действие которого только группируется около нее, как вариации около своей темы.
«Я читал вашу статью о Достоевском, очень ею заинтересовался и должен был и похвалить, и побранить вас. Похвалить за глубину и тонкость понимания – как верно вы угадали его мучения и отсутствие в нем веры!.. Да вообще, там много превосходного, и много такого, что, по-моему, не вполне верно. Но все это любопытно и достойно чтения».
«Хотя в статье вашей о «Великом инквизиторе» множество прекрасного и верного и сама по себе «Легенда» есть прекрасная фантазия, но все-таки и оттенки самого Достоевского в его взглядах на католицизм и вообще на христианство ошибочны, ложны и туманны: да и вам дай Бог от его нездорового и подавляющего влияния поскорее освободиться! Слишком сложно, туманно и к жизни неприложимо».
«Ведь вся штука в том, что Великий инквизитор не верует в Бога, как догадался наконец Алеша Карамазов. А вы догадались, что Достоевский в Бога не верует, и эту вашу догадку вынесли на улицу. Это кощунство показалось мне сперва забавным и у меня тотчас явилась мысль написать антикритику на вашу критику. Вот что приблизительно я хотел выразить в этой статье. 1) Вот замечательный автор – В. Розанов. Выдающийся ум, большие познания, талант из ряда вон, и, что главное, он любит горячей искреннею любовью Достоевского, и что же? Таково извращение нашего болезненного просвещения, такова беспросветность нависшего над нашим сознанием тумана – что и он, и Василий Розанов не понял, не смог понять, чудовищно, нелепо, возмутительно не понял Достоевского. Его, Достоевского, праведника сего, раз уже причтенного к злодеям, г. Розанов еще раз пригвоздил к позорному эшафоту безбожия, неверия. 2) Чудовищное, нелепое, возмутительное непонимание В. Розанова не ново. Другой, хотя и менее положительный критик, но все-таки очень талантливый – Андреевский[422]422
Сергей Аркадьевич Андреевский (29 декабря 1847 г. / 10 января 1848 г., село Александровка, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния – 9 ноября 1918 г., Петроград) – писатель, поэт, критик, сотрудник «Нового времени».
[Закрыть] – впал в ту же ошибку в своем этюде о «Братьях Карамазовых»… 3) В. Розанов не понимает Достоевского, ибо невозможно никакому гению в мире и десяткам гениев понять Достоевского, не понимая Православия. Достоевский весь в православии».
«Все дело в том, что г. Розанов принял мысли инквизитора “Легенды” за действительную веру Достоевского – веру в правду “могучего и страшного духа”, который искушал Спасителя. Г. Розанов приписывает самому Достоевскому мысль инквизитора о том, что иначе не может быть устроено человечество, как на основании принципов “могучего и страшного духа”».
Я потому так и люблю Достоевского, потому смерть его так страшно поразила меня, что он понял не только светлое, но и все темное в подростках наших, и это темное обвил такой любовью, таким состраданием[427]427
Розанов В. В. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев.
[Закрыть]. Хорошо помню свою, как еще гимназистом в Нижнем Новгороде прочитал «Преступление и наказание»[428]428
«Преступление и наказание» – социально-психологический и социально-философский роман Ф. М. Достоевского, над которым писатель работал в 1865–1866 гг. Впервые опубликован в 1866 г. в журнале «Русский вестник» (№ 1, 2, 4, 6–8, 11, 12). Через год вышло в свет отдельное издание, структура которого была немного изменена по сравнению с журнальной редакцией; кроме того, Достоевский внес в книжный вариант ряд сокращений и стилистических правок.
[Закрыть]. Дело было в 1875 г. на Рождество. Читал всю ночь до 8-ми часов утра, когда кухарка Александра внесла в мою комнату дрова топить печь (Рождество, морозы) – я чувствовал, как бы пишу это я сам, до такой степени Достоевский писал мою душу. Но тайна заключается в том, что он писал вообще русскую душу, и русский, оставаясь собою, не может остаться вне Достоевского[429]429
Розанов В. В. Листва.
[Закрыть]. Таких фантастических лиц, как герои Достоевского от Раскольникова и Разумихина до Свидригайлова и пьяненького Мармеладова никогда не было, нет и не будет у немцев, англичан, французов, итальянцев, голландцев, испанцев. Это наш табор. Это русские перед Светопреставлением. Дрожат. Корежатся. Ругаются. Молятся. Сквернословят. Это – наши. Ведь, в сущности, все, и Тургенев, и Гончаров[430]430
Иван Александрович Гончаров (6/18 июня 1812 г., Симбирск – 15/27 сентября 1891 г., Санкт-Петербург) – писатель.
[Закрыть], даже Пушкин – писали немецкого человека или вообще человека, а русского (с походочкой и мерзавца, но и ангела) – писал впервые Достоевский.
Гибкий, диалектический гений, у которого едва ли не все тезисы переходят в отрицание[431]431
Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 419. Оп. 1. Ед. хр. 219. Л. 5.
[Закрыть]. Достоевский живет в нас. Его музыка никогда не умрет[432]432
Розанов В. В. Уединенное.
[Закрыть]. Я живу по часам Достоевского, весь в движении его идей. Ничто в нем не постарело, ничто не умерло. Он также раздражает одних, умиляет других[433]433
Розанов В. В. Собрание сочинений. Около церковных стен. М.: Республика, 1995.
[Закрыть]. Достоевский – едва тронутый с поверхности рудник мыслей, образов, догадок, чаяний, которыми долго-долго еще придется жить русскому обществу, или по крайней мере – к которому постоянно будет возвращаться всякая оригинальная русская душа[434]434
Там же.
[Закрыть]. Достоевский – это для Европы революция, но еще не начавшаяся, хотя и совершенно приготовленная. В час, когда его идеи станут окончательно ясными и даже только общеизвестными (ибо, несмотря на бесчисленные издания, мы утверждаем, что он даже и на родине большою публикою еще не прочитан), начнется великая идейная революция в Европе. Самые столпы ее, подводные сваи ее великолепных надводных построений, окажутся нетвердыми или фальшивыми[435]435
Новое время. 1901. 28 янв.
[Закрыть]. Живи Достоевский в наши смутные, тревожные, чреватые будущим дни. Вот кто сказал бы нужное слово, какого сейчас мы в литературе не имеем. Момент истории до такой степени исключительный по значимости, можно сказать, перелом всей русской истории[436]436
Розанов В. В. О писательстве и писателях.
[Закрыть]. Суть Достоевского, ни разу в критике не указанная (сколько я знаю ее историю), заключается в его бесконечной интимности… Он есть самый интимный, самый внутренний писатель, так что его читая – как будто не другого кого-то читаешь, а слушаешь свою же душу, только глубже, чем обычно, чем всегда… Ведь и своя душа раскрывается вот до такой-то глубины, вот до другой глубины, а бывает и совершенно поверхностна, и, наконец, легкомысленная. Чудо творений Достоевского заключается в устранении расстояния между субъектом (читающим) и объектом (автором), в силу чего он делается самым родным из вообще сущих, а может быть, даже и будущих писателей, возможных писателей. Это несравненно выше, благороднее, загадочнее, значительнее его идей. Идеи могут быть всякие, как и построения… Но этот тон Достоевского есть психологическое чудо[437]437
Розанов В. В. О писательстве и писателях.
[Закрыть]. Центральной идеей творчества Достоевского стал подпольный человек. Без такого столпа в его творчестве, как «Записки из подполья», нельзя понять ни «Преступление и наказание», ни «Бесов», ни «Братьев Карамазовых», хотя при появлении своем «Записки» не обратили на себя внимания. Теперь же нельзя говорить о Достоевском, не думая постоянно и невольно, вслух или про себя, о «Записках из подполья». Кто их не читал или на них не обратил внимание – с тем нечего говорить о Достоевском, ибо нельзя установить самых азов понимания. Целый ряд писателей выдающегося успеха – Л. Шестов[438]438
Лев Шестов, наст. имя и фам. – Лев Исаакович Шварцман (31 января / 12 февраля 1866 г., Киев – 20 ноября 1938 г., Париж) – философ и литературовед.
[Закрыть], Мережковский, Философов – начали постоянно ссылаться на подпольного человека, подпольную философию, подпольную критику… И термин подполье, понятие подполье, наконец, сделались таким же беглым огнем в литературе, журналистике и прессе, как когда-то лишний человек Тургенева, его отцы и дети[439]439
«Отцы и дети» – роман И. С. Тургенева, написанный в 1860–1861 гг. и опубликованный в 1862 г. Книга стала сенсацией и привлекла к себе всеобщее внимание, а образ главного героя Евгения Базарова (бескомпромиссность, отсутствие преклонения перед авторитетами и старыми истинами, приоритет полезного над прекрасным) был воспринят как воплощение нового поколения, став примером для подражания молодежи 1860-х гг.
[Закрыть] или как нравственное совершенствование[440]440
Одна из замечательных идей Достоевского // Русское слово. 1911. 1 марта.
[Закрыть] после Толстого. Позитивное бревно одномерного мышления, лежащее поперек нашей русской, да и европейской улицы, Достоевский так тряхнул, что оно никогда не придет в прежнее спокойное и счастливое положение уравновешенности. Гений Достоевского покончил с прямолинейностью мысли и сердца; русское познание он невероятно углубил, но и расширил…[441]441
На лекции о Достоевском // Новое время. 1909. 4 июля.
[Закрыть]
Касаемо понимания (!)… «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания» – это первая книга, с которой веду отсчет писательства[442]442
Несмотря на оригинальность общей концепции и полемичность трактовок, установившихся в мировой философии категорий и понятий, исследование В. В. Розанова базируется на расхожей в то время учебной литературе. Большая розановская книга не вызвала резонанса в научно-философской среде, было отмечено лишь двумя отрицательными рецензиями в литературных обзорах «Вестника Европы» (1886. № 10) и «Русской мысли» (1886. № 11), а ее тираж в 600 экземпляров не был реализован даже к началу XX в.
[Закрыть]. Ведь все о понимании… Вся творческая деятельность пропитана соотношением зерна и из него вырастающего дерева, а в сущности, просто – роста, живого роста… Слово – оно: потенция (зерно) – реализуется… Да теперь я долезу до Неба (Бога). Религия, Царство (устроение России) – все здесь, в идеи потенции[443]443
Розанов В. В. В нашей смуте.
[Закрыть].
В июле 1885 г. я поставил точку в конце огромной рукописи, по форме и содержанию представлявшей собой философский трактат, посвященный постижению путей и способов рационального воплощения возникшей у славянофилов идеи цельного знания. В ней развернутая классификационно-генетическая схема грядущей науки, интегрирующей в себе философское и эмпирическое познание… призванной стать одновременно и реалистическим, и метафизическим, т. е. универсальным всезнанием-пониманием. Одною мыслью охватить разбегающиеся формы бытия. Каково?!
Предмет науки есть неизменно существующее, ее содержание – истинное знание о нем, а ее сущность – соединение этих знаний в понимание… Наука есть всецелое понимание, в котором раскрывается природа человеческого разума. При этом сам разум есть обладающая скрытой жизненностью потенция, в которой предустановлены формы понимания. Весь сложный, многообъемлющий и продолжительный процесс понимания движется вперед и управляется в своем движении исключительно природой и строением разума, и только один момент его зарождения нуждается в прикосновении внешнего мира и в возникновении сознания, что есть этот мир.
Понимает не человек, но в человеке совершается понимание. Таково credo моего философского идеализма… гносеологической программы… антипозитивистской установки… А как иначе?! Ведь эмпирические знания, составляющие основу наук, базируются на наблюдении и опыте, которые бессильны придать этим знаниям внутреннюю связь. Следовательно, господствующее положение в науке должно принадлежать не опыту и наблюдению, но умозрению, направляющему их. Сами по себе дискретные и самодостаточные знания образуют лишь ученость, но не науку как нахождение объясняющих знаний или понимание. Своей идеей понимания я утверждаю сверхэмпирическое (базирующееся на синтезе опытного и сверхопытного) и одновременно истинное (отвечающее природе самого разума) познание внутренних закономерностей и отношений в мире идей и явлений как целое. Если понимание образовано разумом, то и структура понимания определяется внутренним строением разума, – неким центром схем понимания или предустановленными в разуме идеями, которых насчитывается ровно семь: 1) идея существования (бытия); 2) идея сущности (природы) бытия; 3) идея свойств (атрибутов) существующего и познаваемого; 4) идея причины (причинности); 5) идея цели (целесообразности) существующего и происходящего; 6) идея свойств и развития (качества); 7) идея числа (количества). Каждая частная наука, интегрированная в общую науку-понимание, имеет своим предметом какую-либо отдельную сторону бытия, строго соответствующую одной из семи идей разума; полученные таким образом частные составляющие данной науки точно так же разлагаются по схемам разума, в результате чего и определяется итоговая схема (структура) понимания как единства познающего (разума), познания (процесса) и познаваемого – космоса (природно-материального мира) и мира человеческого (духовного).
В разуме есть нечто космическое, а в космосе – нечто разумное. Разум есть как бы мир, выраженный в символах, – мир есть как бы разум, выраженный в вещах; и только поэтому возможно познание мира разумом, возможно понимание. Наличие высшей разумной и творческой силы в бытие – Бога – доказывает незыблемое и вдобавок органическое соотношение между разумом и познаваемым внешним миром, между бытием идеальным и реальным как главным элементом целесообразности существования или совершения чего-либо в настоящем для осуществления в будущем того, что было создано в прошлом… явления сложного творчества, в его единстве, разумности и сознательности. А поскольку целесообразность всегда едина, разумна, сознательна, то в ней неизменно ощущается присутствие третьего, что вложило в вещь или явление цель, и потому оперирование этой идеей позволяет проникнуть в идеальный божественный замысел мира и тем самым ограничить значение и сферу применения механического закона причинности областью всего неорганического и мертвого, ибо жизнь есть обнаружение целесообразности в веществе[444]444
Розанов В. В. О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. М.: Институт философии, теологии и истории Святого Фомы, 2006.
[Закрыть]…
О русском характере
Егор Крикалев Василию Розанову
Большое спасибо Вам, дорогой Василий Васильевич, за добрую память и любезное письмо. Я очень рад и искренне желаю поддержать переписку с вами, надеясь получить от нее много поучительного и приятного для себя. Спешу, однако, заранее оговориться, что за аккуратность переписки не ручаюсь, ибо аккуратность не в русском характере. Умеренность и аккуратность – да это таланты Молчалина! – склонны, пожалуй, иные думать, с легкой руки невоздержного на язык Чацкого[445]445
Герои комедии в стихах «Горе от ума» русского дипломата, поэта и драматурга Александра Сергеевича Грибоедова (4/15 января 1795 г., Москва – 30 января / 11 февраля 1829 г., Тегеран).
[Закрыть]. Я хотя не поклонник сего задорного малого и большого эгоиста, но в данном случае всей натурой стою на его стороне.
Василий Розанов Егору Крикалеву
Как метко, как полно! Критика наша все еще не может слезть с трафарета покорного восхищения перед его блестящею, но в сущности пустою говорливостью… Москвичи 20-х годов[446]446
XIX века.
[Закрыть] дельно поступили, выжив от себя этого говоруна, который ни дома не построит, ни царства не сбережет, а все растеряет и все пустит по ветру.
И вообще… Комедия «Горе от ума» есть страшная комедия. Это именно комедия, шутовство, фарс. Но как она гениально написана, то она сыграла страшную роль фарса – победившего трагедию, роль комического начала – и севшего верхом на трагическое начало мира, которое точно есть, и заглушившего его стон, его скорбь, его благородство и величие. «Горе от ума» есть самое неблагородное произведение во всей всемирной истории[447]447
Розанов В. В. Мимолетное.
[Закрыть]. «Замолчи, мразь», – мог бы сказать Чацкому полковник Скалозуб. Да и не одному Чацкому… «Ты придрался, что я не умею говорить, что я не имею вида, и повалил на меня целые мешки своих фраз, смешков, остроумия, словечек: на которые я не умею ничего воистину ответить. Но ведь и тебя, если поставить на мое место – то ты тоже не сумеешь выучить солдат стрелять, офицеров – командовать и не сумеешь в критическую минуту воскликнуть: Ребята, за мной! – и повести полк на штурм и умереть впереди полка. Почему же я пас – раз не умею по-твоему говорить, а ты не пас, хотя тоже не умеешь сделать, как я? А послушать тебя, то выходит, что я нахожусь в вечном пасе перед тобою, как дурак перед умным, как недостойный перед достоинством, почти как животное перед человеком. Какую же ты гадость написал? И какая вообще пакость есть уже самая твоя мысль, намерение и (якобы) идеал. Это есть намерение поставить слово выше дела, превознестись с имею слово над имею дело»[448]448
Розанов В. В. Мимолетное.
[Закрыть].
Грибоедов так был беззастенчиво счастлив, т. е. ему даже не приходила на ум возможность или необходимость скрыть это, что он просто и спокойно, несколько наивно выразил это в самом заглавии пьесы. Как счастлив был бы кто-нибудь, если б ему выпало на каком-нибудь – пусть очень умном – своем произведении написать: произведение умного человека, как это почти написал Грибоедов, слив, очевидно, лицо свое – с Чацким и объявив, что этот последний несет горе… не по иной какой причине, как от чрезвычайного излишества у него ума. Этим объясняется осторожное замечание Пушкина, выраженное сейчас после чтения комедии: «Грибоедов, конечно, умен, но не умен – Чацкий»[449]449
Из письма А. С. Пушкина П. А. Вяземскому 28 января 1825 г. Петр Андреевич Вяземский (12/23 июля 1792 г., Москва – 10/22 ноября 1878 г., Баден-Баден) – князь, поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист, государственный деятель.
[Закрыть].
Сухонькие, чистенькие, вымытые комнатки, где ради смеха только шепчутся про любовь Молчалин и Софья. Ни земли, ни сора, ни мокроты, ни Бога. Истинно не обрезанный… Нет чувства пола – нет чувства Бога!..[450]450
Розанов В. В. Собрание сочинений. В мире неясного и нерешенного. Из восточных мотивов. М.: Республика, 1995.
[Закрыть] В Грибоедова все смотрелись и говорили: Как я хорош. И еще: Благодарю тебя, Боже, что я не таков, как этот Скалозуб; как этот семинарист-Молчалин; как этот старожил Фамусов. И, во-вторых, еще: Но этот – совершенный Скалозуб… С Грибоедова больше, чем с кого, пошла интеллигенция и кающийся дворянин, и вообще русские кающиеся сословия и классы[451]451
Розанов В. В. Когда начальство ушло.
[Закрыть].
Чему я, собственно, враждебен в литературе? Тому же, чему враждебен в человеке: самодовольству. Самодовольный Герцен мне в той же мере противен, как полковник Скалозуб. Счастливый успехами – в литературе, в женитьбе, в службе – Грибоедов, в моем вкусе, опять же половину Скалозуб, Скалозуб нам неприятен не тем, что он был военный (им был Рылеев[452]452
Кондратий Федорович Рылеев (18/29 сентября 1795 г., Батово, Санкт-Петербургская губерния – 13/25 июля 1826 г., Санкт-Петербург) – поэт, общественный деятель, декабрист, один из пяти казненных руководителей Декабрьского восстания 1825 г.
[Закрыть]), а тем, что был счастлив в себе. Но этим главным в себе он сливается с Грибоедовым и Герценом[453]453
Розанов В. В. Уединенное.
[Закрыть].
Егор Крикалев Василию Розанову
Я только что окончил курс наук в Петроградском императорском филологическом институте[454]454
Императорский Санкт-Петербургский историко-филологический институт – высшее учебное заведение Российской империи, готовившее преподавателей русского языка, классических языков, истории и географии для гимназий и реальных училищ. Основан 27 июня / 9 июля 1867 года указом императора Александра II: «Обращая внимание на недостаток в учителях и вообще средних учебных заведений, Мы признали за благо учредить в С.-Петербурге особое для образования учителей высшее учебное заведение под названием Императорского Историко-Филологического Института». С 1875 года в России стал действовать еще один подобный институт – Историко-филологический институт князя А. А. Безбородко. До 1904 года институт был закрытым учебным заведением с полным казенным содержанием; с 1907 года было разрешено принимать «своекоштных студентов в числе не более 10 и зачислять их кандидатами на казенное содержание». С 1914 по 1917 год – Петроградский историко-филологический институт. В декабре 1919 года реорганизован в Педагогический институт при Первом Петроградском университете и затем полностью слит с филологическим и историческим факультетами Ленинградского государственного университета.
[Закрыть] и слушал по истории исторические лекции: по всеобщей истории – пресловутого Н. А. Астафьева[455]455
Николай Александрович Астафьев (17/29 марта 1825 г., село Совет, Ростовский уезд, Екатеринославская губерния – 17/30 октября 1906 г., Санкт-Петербург) – русский историк, педагог и христианский писатель.
[Закрыть], который черпал сведения из забытых книжек времен очаковских и покорения Крыма[456]456
Из монолога Чацкого «А судьи кто?..».
[Закрыть]…
Василий Розанов Егору Крикалеву
Грибоедов имел гениальный по наблюдательности глаз, великий дар смеха и пересмеивания, язык острый как бритва, с которого словечки так и сыпались. Словечки в «Горе от ума» еще гениальнее всей комедии, ее целости; словечки перешли в пословицы. Как отдельные фигурки «Мертвых душ»[457]457
Поэма Н. В. Гоголя.
[Закрыть] тоже выше компоновки всей русской поэмы. Но смех, словечки и острый глаз не образуют собственно вдохновения. Конечно, Грибоедов был гениальный словесник; как словесник он был, может быть, даже гениальнее Пушкина. Но было бы просто странно говорить об его уме или сердце… Он был только мелкий чиновник своего министерства[458]458
В 1818 г. А. С. Грибоедов, отказавшись от места чиновника русской миссии в США, получил назначение на должность секретаря при царском поверенном в делах в Персии. С февраля 1822 г. Грибоедов – секретарь по дипломатической части при командовавшем русскими войсками в Тифлисе. Во время Русско-персидской войны (1826–1828) Грибоедов активно участвовал в переговорах с представителями персидского шаха и разработке ключевых условий выгодного для России Туркманчайского мирного трактата (1828). Был назначен министром-резидентом (послом) в Иран.
[Закрыть], и размеров души он вообще никаких не имел[459]459
Розанов В. В. Сахарна.
[Закрыть].
Егор Крикалев Василию Розанову
По древней истории читал, или, вернее, выкладывал нам, грешным, массы сырья и ряд цифр Ф. Ф. Соколов[460]460
Федор Федорович Соколов (12 ноября 1841 г., Стрельна, Петербургская губерния – 1/14 июня 1909 г., Санкт-Петербург) – русский историк-эллинист, филолог-классик, основатель эпиграфики в России – вспомогательной исторической дисциплины, изучающей содержание и формы надписей на твердых материалах (камне, керамике, металле и проч.) и классифицирующей их в соответствии с их временным и культурным контекстом, заслуженный профессор Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Петербургской академии наук (1900), тайный советник.
[Закрыть]… старик с лицом —
Пергаментным, в очках; губа отвисла,
И мутный взор потух. Беззубым ртом
Зашамкал он уныло числа, числа…
История – без образов, без лиц,
Ряды хронологических таблиц!
Вот он живой в характеристике Д. С. Мережковского[461]461
Вера // Русская мысль. 1890. № 3.
[Закрыть]. Лучше их читал нам лекции по русской истории, но в объеме гимназического курса, Е. Е. Замысловский[462]462
Егор Егорович Замысловский (6/18 июня 1841 г., Гродно – 9/21 мая 1896 г., Санкт-Петербург) – российский историк, профессор истории Санкт-Петербургского университета, член-корреспондент Петербургской академии наук, действительный статский советник.
[Закрыть], от непосильных трудов получивший теперь сухотку мозга.
Сейчас состою преподавателем истории и пополняю сам те громадные пробелы по разным сторонам знаний, которые оставил в моей голове институт. Между многими изданиями по истории читал и лекции Ключевского[463]463
Василий Осипович Ключевский (16/28 января 1841 г., Воскресенское, Пензенский уезд, Пензенская губерния – 12/25 мая 1911 г., Москва) – историк, профессор Московского университета (1879–1911), академик, профессор русской истории Московской духовной академии (1871–1906).
[Закрыть]…
Василий Розанов Егору Крикалеву
Есть фигуры летучие, есть фигуры стоячие, есть фигуры сидячие. В. О. Ключевский был фигура ползучая, стелющаяся, цепляющая… И он полз руками, фигурой, больше всего мыслью, полз голосом… Ни темы, ни хода мыслей пробной лекции я не помню: меня заняло в ней другое: строение мысли, строение фразы… Ключевский нередко останавливался (на мгновение), чтобы перестроить уже произнесенную фразу… когда фраза завершалась, – это художественная, литературная фраза, когда могла сейчас лечь под печатный станок. Медленно, с какой-то натугой, со странной внутренней работой вам сейчас на кафедре он печатал слова, строки, предложения, всю характеристику лица, или эпохи, давал ответ на вопрос или недоумение науки или ученых. Это было необыкновенно…[464]464
Розанов В. В. Собрание сочинений. Старая и молодая Россия (Статьи и очерки 1909 г.). М.: Республика, 2004.
[Закрыть] Чтение Ключевского было полно оттенков, ретуши; нередко (в отношении исторических лиц) оно звучало тонкой и решительной иронией: общий привкус был шутливый, подсмеивающийся.
Сущность и особенность Ключевского в Москве заключалась в высшем и, может быть, неповторимом слиянии в одном лице традиции и духа русского церковного просвещения, бытового, народного, религиозного, – с просвещением государственным, светским, общественным, вольным. Он совершенно заслонил собою память Соловьева[465]465
Сергей Михайлович Соловьев (5/17 мая 1820 г., Москва – 4/16 октября 1879 г., Москва) – историк, член Петербургской академии наук (1872).
[Закрыть] (коренной русак[466]466
Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе.
[Закрыть]!.. весь спокойствие[467]467
Новое время. 1916. 27 мая.
[Закрыть]!..), и неудивительно, что через 2–3 лекции его уже слушал весь факультет, всякий, кто мог… Русская порода, кусок драгоценной русской породы – вот Ключевский. Лиана, повилика: цеплялся руками, фигурой, умной головой, внимательной, любящей душой, – растет и ползет по старой русской стене, залезая своими присосками во все щелочки, во все ее скважины… И никто так, как он, не знает, и никто так, как он, не любит эти старые священные стены.
Егор Крикалев Василию Розанову
Равно и лекции Герье[468]468
Владимир Иванович Герье (17/29 мая 1837 г., Москва – 30 июня 1919 г., Москва) – историк, профессор по кафедре всеобщей истории в Московском университете (1868–1904), организатор Высших женских курсов в Москве (1872), учитель В. В. Розанова.
[Закрыть]…
Василий Розанов Егору Крикалеву
Я привязывал себя во время экзаменов за ногу к стулу, чтобы зубрить Герье, и точно в опьянении силился встать, чтобы опять и опять думать о своих любимых мечтах, и, чувствуя только на ноге ремень, снова принимался неистово зубрить постылые лекции[469]469
Розанов В. В. О себе и жизни своей.
[Закрыть].
Егор Крикалев Василию Розанову
И лекции Виноградова[470]470
Павел Гаврилович Виноградов (18/30 ноября 1854 г., Кострома – 19 декабря 1925 г., Париж) – профессор всеобщей истории Московского университета, был приглашен в Оксфордский университет на кафедру сравнительного правоведения (1903), принял английское подданство (1921).
[Закрыть]…
Василий Розанов Егору Крикалеву
Виноградов был забавен… Ходил в черном фраке и в цилиндре, точно на бал, где центральной люстрой был он сам. Бедная московская барышня, ангажированная иностранцем[471]471
Розанов В. В. Уединенное.
[Закрыть].
Егор Крикалев Василию Розанову
Как я жалел, что мне не пришлось слушать таких профессоров и учиться под их руководством!
Василий Розанов Егору Крикалеву
Да, еще на моей памяти было это благородное соперничество Московского[472]472
В. В. Розанов обучался на историко-филологическом факультете Московского университета в 1878–1882 гг. (18 сентября 1882 г. был утвержден в степени кандидата). Историю русского языка и литературы в Московском университете читал ректор Н. С. Тихонравов и Ф. И. Буслаев, историю всеобщей литературы – А. Н. Веселовский и Н. И. Стороженко, сравнительную грамматику индоевропейских языков – Ф. Ф. Фортунатов, всеобщую историю – В. И. Герье, П. Г. Виноградов, русскую историю – С. М. Соловьев, а после его смерти в 1879 г. – В. О. Ключевский, римские древности – И. В. Цветаев, Ф. Е. Корш, политическую экономию – А. И. Чупров, философию читал декан М. М. Троицкий.
[Закрыть] и Петроградского университетов, и именно – профессорами, именно – качеством, глубиною и блеском читаемых лекций… А – не передовым духом, не выдвиганием себя перед министерством и перед обществом оппозициею и заслугами общественными. Увы, хорошая традиция во всем исчезает. В конце минувшего века Московский университет славился историко-филологическим факультетом, а Петроградский – физико-математическим, и главным образом – его естественным отделением.
Егор Крикалев Василию Розанову
Вот Вы счастливее меня в этом отношении. Как после лекций, например, Ключевского не полюбить истории! И я верю Вам, что Вы по окончании курса любили науку и общественные успехи, но решительно не хочу допустить, чтобы теперь Вами овладело отвращение ко всякому интересу. Мне кажется, что на Вас временно налетела хандра, отчасти, может быть, тогда под влиянием физической болезни, отчасти же, вероятно, от новой обстановки, в которую вы попали. Побольше силы воли, Василий Васильевич! Сбросьте с себя всякую хандру и апатию, возьмите себя в твердые руки и с Богом за дело. Вы непременно должны закончить свои хронологические таблицы; я уже предвкушаю удовольствие, с каким буду читать ваши характеристики веков древней истории; надеюсь, они будут составлены мастерски, ибо из-под вашего пера посредственности нельзя ожидать. Главное, воспряньте духом и вашу тупость прогоните куда-нибудь в тартарары. Я начал теперь трогать русскую историю, но об этом после. Кладу перо и крепко жму вашу дружескую руку. Всего хорошего.
