Текст книги "Неназываемый"

Автор книги: А. К. Ларквуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Что-то они не больно гордятся тобой, Тено, – с леденящим душу спокойствием заметил генерал. – Любопытно. Не знаешь почему?

Тенокве ничего не ответил. Молчали и остальные. В пугающей тишине слышался лишь шелест, доносившийся из ямы.

Служанка, стоявшая в паре футов от Ксорве, наблюдала за происходящим с нескрываемым ужасом. В висках у Ксорве бешено, словно бьющийся о стекло жук, застучал пульс. Все ее инстинкты кричали, что нужно бежать прочь или хотя бы закрыть глаза: вот-вот случится нечто кошмарное, – но ноги отказывались подчиняться.

Раздался скрип половиц – Псамаг отставил стул и поднялся на ноги. Он двигался вдоль стола, словно песчаная буря, и Ксорве тут же представила, каково это – встретиться с ним лицом к лицу в пылу сражения. Остановившись возле Тенокве, он навис над молодым офицером.

– Друзья мои, не желаете ли услышать поучительную историю? – сказал Псамаг, положив руку на плечо Тенокве – жест этот мог бы показаться дружеским, да только Тенокве трясся как тростник на ветру. – Посмотрите на него. Многообещающий молодой человек, образцовый солдат, надежный офицер: казалось бы, только руку протяни, и все блага мира сами упадут в его ладонь.

Сегодня мы должны были праздновать его победу. Я должен был гордиться. Что же могло испортить мне настроение? Вообразите мое разочарование. Моя правая рука, человек, которого я знал еще мальчиком, – оказывается, плетет против меня заговоры с людьми канцлера.

Псамаг добился нужного эффекта. Все были потрясены, комната наполнилась криками изумления. Губы едва слушались Тенокве, он тряс головой и несвязно бормотал что-то в свое оправдание. Некоторые из его соседей отодвинулись, чтобы не сидеть рядом с предателем. Морга нисколько не удивилась. Талассерес Чаросса тоже не казался шокированным. Его плечи напряглись, лицо превратилось в маску.

Ксорве не сразу осознала произошедшее. Она почти уже поверила, что Тенокве – один из контактов Сетеная, а следом раскроют и ее, но от нового поворота событий легче не стало.

Псамаг вытащил связку бумаг, сжал их в кулаке, а затем пустил по кругу.

– Письма к нашему дорогому другу капитану Тенокве от друзей Олтароса. Все они здесь. Смотрите сами, если угодно. – Псамаг покачал головой из стороны в сторону, как бык перед атакой, и прищелкнул языком. – Ох, Тено. Почему же ты их не сжег? Чему я тебя только учил?

– Нет, господин мой, прошу… – на большее Тенокве был не способен. Псамаг положил вторую руку ему на плечо и поднял его в воздух.

– Хочет ли кто-то что-нибудь сказать в его защиту? – спросил Псамаг, окинув взглядом собравшихся. Товарищи Тенокве не издали ни звука. Никто не смотрел ему в глаза. И тут из ямы снова раздался какой-то шум.

Большинство служанок тут же отвели взгляд: Ксорве поняла, что подобное происходит не впервые. Таймири приросла к месту, глядя во все глаза на злополучного Тенокве. Ксорве никогда не видела ее такой потерянной. Стой они поближе, она постаралась бы послать ей ободряющий взгляд, но они были далеко друг от друга, парализованные собственной беспомощностью.

Псамаг шел к яме, каждый его шаг звучал как удар хлыста. Тенокве пришел в себя и принялся звать друзей на помощь. Большинство из них предпочли не поднимать глаза: то ли чтобы продемонстрировать свое равнодушие, то ли потому, что не могли смотреть ему в лицо, то ли потому, что знали, что сейчас произойдет.

– Родные предают нас, – заметил Псамаг на ходу. На извивавшегося в его руках Тенокве он обращал внимания не больше, чем на бессмысленное трепыхание пойманной на крючок рыбы. – Друзья предают нас. На что же мы можем положиться в этом темном мире, мой догадливый капитан? Есть только две неизменные вещи. Две абсолютные неизбежности.

Псамаг прекрасно умел держать внимание аудитории. Офицеры ловили каждое его слово то ли в ужасе, то ли в восхищении. Талассерес Чаросса слегка раскачивался, возможно, предполагая, что очередь за ним.

– Первая! Никто не может избежать уготованной ему смерти. Не так ли, Тено?

Тенокве взвыл, а затем затих. Генерал держал почти нежно, нисколько не напрягаясь под его тяжестью.

– Вторая неизбежность – это первая и самая почитаемая из моих жен. Она быстра. Она ужасна. И столь же неумолима, как голод в пустыне. Атараис! Песчаная жена! Приди!

Шелест в яме становился все громче, теперь его сопровождал звон цепей. Что-то спешило им навстречу. Ноги Ксорве дернулись, ей хотелось бежать без оглядки и не видеть того, что сейчас произойдет.

Над краем ямы что-то взметнулось, будто кто-то вынырнул из воды, стремительно, как взмах крыльев. Затем нечто начало неспешно разворачиваться и подниматься спираль за спиралью, глядя на собравшихся красными, как сырое мясо, глазами. Атараис оказалась громадной змеёй с белой как кость кожей и немигающими глазами, в которых, что еще страшнее, светился интеллект.

Скелеты в Эчентире не смогли подготовить Ксорве к этому зрелищу. Так рисунок не может сравниться с реальностью. Застыв на месте с открытым ртом, Ксорве уставилась на змею. От нее нельзя убежать. С ней невозможно сражаться. Остается только забиться в уголок и попытаться не попадаться ей на глаза. В последний раз Ксорве ощущала подобное в присутствии Неназываемого.

Одна только голова Атараис была больше, чем сама Ксорве. Алая пещера пасти змеи приоткрылась, и оттуда высунулся розоватый раздвоенный язык толщиной с мужское предплечье. Шелест затих, и она положила голову на край ямы, чтобы передохнуть.

Псамаг подошел к ней и остановился в паре футов от ее морды. И все-таки он был не так уж бесстрашен. Шею Атараис обвивали железные обручи, закрепленные зубцами, вбитыми прямо в ее тело. Белые чешуйки покрывали следы ржавчины. Каждый обруч был прикован к стене тяжелыми цепями.

– Как поживает Ваше Змеиное Высочество? – насмешливо спросил Псамаг.

Атараис не открывала рта, но ее слова каким-то образом прокатились по всей комнате, отдаваясь в ушах присутствующих. Ее низкий, резкий голос гудел как рой пчел, но Ксорве почудилась в нем едва прикрываемая мука.

Ужас по-прежнему звенел в ушах расстроенными колокольчиками, но она почувствовала, что может сосредоточиться на чем-то еще. Неужели Атараис родом из Эчентира? Или существуют и другие змеиные королевства? Возможно, кому-то удалось избежать катастрофы. Едва ли Сетенай мог ошибиться, но что, если предки Атараис в это время путешествовали…

– Я голодна, господин, – сказала змея.

– И ты тоже? – спросил Псамаг. – Меня оторвали от ужина. Когда ты в последний раз лакомилась мясом предателя, песчаная жена?

– Шестьдесят дней тому назад, господин, – ответила Атараис. Она посмотрела на Тенокве, который перестал сопротивляться и с униженной покорностью смотрел в лицо смерти. В голосе змеи звучало предвкушение.

Ксорве вспомнила Королевскую библиотеку Эчентира и все те фризы, что изображали змей как государственных мужей и воинов. Видимо, Псамаг совсем лишил Атараис гордости. От нее исходила чистая, незамутненная ненависть к Псамагу и всем собравшимся. Как это несправедливо – пережить кару своего божества, а затем страдать подобным образом в руках простого, такого незначительного смертного.

– Я приготовил тебе лакомство, – сказал Псамаг и с легкостью швырнул Тенокве в яму. Раздались ужасные звуки: вопль, звон цепей, удар чешуи по камню.

– Аххх, – с нежностью протянула Атараис, а затем раздался еще один крик, но тут же оборвался.

Змеиные кольца исчезли из виду, и наступила полнейшая тишина – Ксорве казалось, что она слышит, как грохочет ее сердце.

Талассерес Чаросса сидел, вцепившись в столешницу, словно его пальцы могли проткнуть массивное дерево. Псамаг повернулся к нему лицом, и на нем заиграла еще более ужасная улыбка. Это еще не конец. Кулаки Ксорве непроизвольно сжались.

– Разумеется, – произнес Псамаг, – наш уважаемый канцлер Олтарос даже не подозревал об этом неумелом заговоре. Я говорил с ним сегодня. Он осуждает это. Так что никаких последствий для нашего ценного связного. Понятно?

Возвращаясь к своему месту во главе стола, он громким шепотом произнес: «Удачи в следующий раз, Талассерес». Псамаг внимательно оглядел собравшихся.

– Еще вина! – сказал он, наконец, насладившись мгновением тишины. – И подавайте ужин.

Ксорве была благодарна за возможность ненадолго выйти из комнаты. Ноги казались ватными, будто при высокой температуре. Она приказала себе собраться. Она ведь сказала Сетенаю, что он может рассчитывать на нее. Она уже видела смерть. Встречалась с опасными людьми. Она и сама опасна. С усилием распрямив ноги, она вместе с остальными отправилась за первым блюдом.

На первое, конечно же, подали скальных змей – освежеванных, замаринованных и тушенных в соусе из красного вина. Теперь Ксорве понимала, как Псамаг заслужил подобную славу. У Таймири, которая подавала еду Талассересу Чароссе, был бледный вид. Псамаг с аппетитом доел свою порцию, подобрав соус корочкой хлеба.

Остаток ужина прошел без происшествий. Вслед за тушеными змеями подали безобидного жареного козленка, и присутствующие вздохнули спокойнее.

В конце концов ужин закончился, и Ксорве с Таймири были свободны. Таймири заинтересовала одного из офицеров, и Ксорве пришлось возвращаться в их комнату одной. Но она не возражала: следовало привести мысли в порядок. Можно было бы воспользоваться шансом и осмотреть эту часть крепости, но Ксорве была переполнена впечатлениями и боялась заблудиться.

На полпути она вдруг услышала за дверью кладовки судорожный всхлип. Ксорве остановилась и прислушалась. Всхлипов не было, наступила тишина, а потом послышались удары и грохот, как будто кто-то изо всех сил колошматил ящик с дынями.

Ксорве открыла дверь. Посреди кладовки Талассерес Чаросса изо всех сил колошматил ящик с дынями. Он заметил ее не сразу, и притворяться было уже поздно.

– Убирайся! – буркнул он, вероятно, надеясь, что она испугается. Глаза у него были красными, уши поникли.

– Что случилось? – спросила она.

– Это не твое… это непочтительно, ты знаешь, чертовски непочтительно… тебя кто-то послал? Иди и скажи Шадрану, что он может съесть свой член, я не потерплю, чтобы ко мне так обращалась служанка…

– Что случилось, – повторила Ксорве, – господин?

– Ничего, – ответил Талассерес, – кем ты себя возомнила?

– Вообще-то я не служанка, – сказала она. Ее так и подмывало рассказать ему правду. Иметь союзника – это было так заманчиво. Он наверняка хорошо знает крепость и мог бы помочь ей найти другой вход и выход. Но Талассерес Чаросса был племянником Олтароса. Пусть даже все здесь ему ненавистно, ему нельзя доверять.

– Знаю, – бросил он, – ты посудомойка или что-то вроде того. Ты правда думаешь, что я буду лежать без сна всю ночь и переживать: о нет, я назвал ту девчонку служанкой, а она, боже ты мой, вообще-то не чертова служанка?

Ксорве вспомнила его лекцию о сервировке и едва не рассмеялась.

– Мне жаль, что так случилось с Тенокве, – сказала она, пробуя зайти с другого угла. Если ей нужна его информация, у нее должно быть что-то взамен.

– Да плевать я хотел на Тенокве, – ответил Талассерес. – Этот идиот заслужил был съеденным змеей. Такие идиоты должны сами себя облить соусом, выйти в пустыню, лечь на землю и ждать, пока их сожрут змеи, чтобы всем остальным не пришлось сидеть и выслушивать жалкие потуги Псамага на остроумие.

– И все же, – сказала Ксорве.

– Я не имею никакого отношения к Тенокве, – сказал Талассерес. – Я-то не идиот. Я не виноват, что мой треклятый дядюшка Олтарос решил, что ему не жалко будет от меня избавиться.

– Оу, – сказала Ксорве. Многолетний опыт жизни рядом с Сетенаем научил ее, что иногда достаточно время от времени вставлять междометия, и собеседник сам все тебе выложит.

– Ага, – сказал Талассерес, – Тлаантотский связной, как же. Я здесь заложник.

Он еще раз пнул дыни, ушиб палец и протяжно вздохнул с таким отвращением, что молоко могло бы скиснуть.

– Возможно, стоит уехать отсюда, – предложила она. Он горько рассмеялся.

– И как же мне это сделать? – спросил он. – Можно, конечно, выйти через центральный вход или Врата, и смерть моя будет быстрой, но Псамаг не дождется такого праздника.

– Но есть же и другие пути? – предположила Ксорве в надежде, что он слишком погружен в свою печаль и не заметит, что она слишком любопытна для посудомойки.

– Конечно, есть путь через пещеры, но я уж постараюсь, чтобы меня не сожрала заживо эта чертова змея, – сказал Талассерес. Он всхлипнул, но тут же сделал вид, что откашлялся. – Кто ты вообще такая?

Ксорве отчаянно хотелось узнать, что за «пещеры» он имел в виду, но она решила не испытывать удачу.

– Меня зовут Сору, господин, – сказала она, сделав реверанс.

– Так вот, Сору, – сказал он, – пошла прочь.

В конце концов Ксорве вернулась в спальню. Она чувствовала себя так, будто отстояла несколько раундов против лучших бойцов Синих Вепрей, но сон не шел. Талассерес Чаросса – ее шанс? Вряд ли он станет ее союзником, но, возможно, у него есть слабое место, на которое удастся надавить. Правда, в этом гораздо лучше разбирался Сетенай. Но Талассерес знал схему крепости и совершенно точно нуждался в ком-нибудь, кому можно излить свои жалобы. Она поговорит с ним, хуже не будет. К следующей их встрече она будет во всеоружии.

В последующие дни повсюду разнесся слух, что Тенокве казнили за измену, но Ксорве и Таймири никому не рассказали о том, что видели.

Несколько ночей спустя Ксорве разбудило чье-то присутствие – кто-то поблизости слишком сильно старался не шуметь. Она выглянула из-под простыни и увидела, как Таймири поспешно одевается в свете, пробивающемся из-под двери.

– Что случилось? – шепнула Ксорве. Сил у нее не было, но вдруг опять нужно идти в комнаты Псамага.

Таймири подскочила и заворчала:

– А ну спи… Ой, Сору, это ты. Помоги мне уложить волосы.

Она заплела волосы в четыре косы и попросила Ксорве уложить их затейливыми колечками от лба до затылка и закрепить серебряной заколкой. В полутьме это оказалось нелегким занятием, но Таймири терпеливее, чем обычно, сносила неопытность Ксорве. Пряди были гладкими и тяжелыми, как металлическая сетка. Ксорве показалось, что ей не стоит слишком тянуть, иначе это будет расценено как вольность.

С такой прической Таймири выглядела значительно старше, как взрослая и уверенная в себе женщина. Это слегка обеспокоило Ксорве – раньше она не замечала в подруге другую грань.

Надев туфли, Таймири поманила Ксорве за собой в коридор.

– Не говори остальным. У меня свидание с Шадраном. Капитаном Шадраном.

Ксорве моргнула от удивления и своего рода восхищения.

– Я серьезно. Не говори никому. Это еще не решенное дело, и я не хочу, чтобы они злорадствовали, если все сорвется.

Ксорве кивнула, и Таймири почему-то рассмеялась.

– О чем это я, конечно, ты никому не расскажешь, – сказала она. – Мне удалось удивить тебя. Не думала, что такое возможно.

Пауза. Таймири улыбнулась про себя, словно решая, стоит ли поделиться секретом.

– Ты милая, – сказала Таймири на карсажийском. Ксорве не сразу поняла ее слова и тем самым ничем не выдала себя.

А затем Таймири встала на цыпочки и поцеловала ее в губы.

Ксорве никогда раньше не целовали. Изумление ослепило ее, словно вспышка яркого света. Мгновение спустя все закончилось.

– Пожелай мне удачи! Увидимся завтра, – Таймири снова засмеялась и убежала дальше.

Ксорве вернулась в спальню и села на кровать. Если бы Таймири дала ей пощечину, это не так бы ее изумило. Тогда она хотя бы знала, как себя вести. Через какое-то время она почти убедила себя, что ей все это почудилось, но ей не удавалось выкинуть из головы воспоминание о холодных губах Таймири, их невесомом, как пыль, прикосновении. Ксорве ладонью вытерла рот и постаралась заснуть.

Ей было досадно, что Таймири продвинулась гораздо дальше на пути к своей тайной цели, чем Ксорве. Сетенай доверился ей, а она почти ничего не узнала. Ей нужно вести себя смелее. Нужно узнать, что имел в виду Талассерес Чаросса, когда упоминал пещеры и змею. К сожалению, возвращение в покои генерала было неизбежным.

6
Змея

Ночь в Тлаантоте выдалась безлунная, звезды скрылись за тучами. В кромешной тьме тревожно-желтым светили одинокие огни крепости. С момента казни Тенокве прошла неделя. Работы было много, и у Ксорве не было возможности продвинуться в своем деле, тем более что Таймири не спускала с нее глаз.

Таймири ни разу не упомянула поцелуй, но, с другой стороны, с тех пор они не оставались наедине. Ксорве удалось немного привести мысли в порядок, но она все же чувствовала облегчение оттого, что голова ее была занята секретными планами и ей не приходилось думать еще и об этом.

В конце концов, независимо от ее чувств и желаний, у Таймири были собственные цели и устремления, и Ксорве не собиралась льстить себе, считая себя их частью, точно так же, как Таймири не была частью ее планов.

Незадолго до этого Таймири опять ускользнула на свидание с Шадраном, и Ксорве надеялась, что и ее исчезновение из спальни пройдет незамеченным.

Ночью чучела на стенах в обеденном зале Псамага казались еще более мертвыми. Ксорве кралась под ними, стараясь держаться в тени. Несмотря на рискованность своего замысла, она почувствовала прилив бодрости. Несколько недель она чувствовала себя бесполезной, будто ее завернули в кусок ткани и задвинули подальше в пыльный ящик. Теперь же она шла по острию ножа.

Конечно, вполне вероятно, что она поскользнется на этом острие и никто о ней больше не услышит. Что, если она не первая, кого Сетенай послал в крепость, и забытые кости этих бедолаг усеивают подземелья крепости, как жемчужины в банке? Он никогда не упоминал, были ли у нее предшественники. В ее интересах не провалить эту миссию.

Ксорве тихонько подобралась к яме. Пол внизу был песчаным, и на нем кольцами свернулась Атараис, укрытая цепями, будто драгоценными камнями.

С потолка на цепи свисал железный фонарь. В тусклом свете Ксорве разглядела свидетельства пленения Атараис. Разгромленные стены, белая чешуя покрыта пятнами и шрамами, бурыми от крови и ржавчины.

Ксорве заставила себя отвести взгляд от змеи. Позади Атараис, у дальней стены зиял темный провал туннеля. Ксорве пришла к неутешительному выводу: туннель уводил в пещеры под крепостью. Если и есть другой путь, она его не нашла. В глубине между городом и пустыней раскинулась целая сеть пещер. С их помощью она сможет провести Сетеная в Тлаантот. Яма – ее единственный вариант.

Ничто в этом мире не заслуживает твоего страха, давным-давно сказал ей Сетенай.

– Спасибо, господин, – пробормотала она и спрыгнула. Она приземлилась на гору песка и медленно выдохнула. Шею покалывало. Руки вспотели.

Вокруг, словно живые стены слоновой кости, тут же выросли кольца Атараис. Годы лишений и истязаний не сделали ее менее пугающей. Чешуйки, каждая размером с ее ладонь, сверкали в лунном свете. Ксорве прижалась к стене и медленными шажками двинулась ко входу в туннель на противоположной стороне.

Где-то на середине пути Ксорве услышала низкий приглушенный вздох. Она замерла, а Атараис развернулась как натянутая струна. Она смотрела на Ксорве умными красными глазами.

– Бойся, – прошелестел голос змеи в голове Ксорве, будто журчащая вода. Рот ее раскрылся, обнажив два длинных и тонких, как берцовая кость, клыка. – Ибо рок твой довлеет над тобой. Мы – Атараис, древнейший и благороднейший отпрыск Эчентира.

Ксорве поклонилась и, выпрямившись, посмотрела змее в глаза. Несмотря на опасность, девушка почувствовала проблеск удовлетворения от своей правоты.

– Добрый вечер, госпожа, – сказала Ксорве, скрывая дрожь. Она надеялась, что Атараис не проснется, но к возможному разговору подготовилась. – Для меня большая честь находиться рядом с вами.

Глаза Атараис на мгновение подернулись пеленой.

– Местные ничтожества утратили манеры. Они перестали оказывать нам почтение. Что ты за создание?

– Я никто, – ответила Ксорве. – Ничтожнейшее из творений моего создателя.

– Как же тогда он посмел отправить тебя к нам? – заметила Атараис. – Наше величие заслуживает лучшего посланника.

– Конечно, – ответила Ксорве. – Это моя вина. Мне так хотелось увидеть вас, госпожа. Мне доводилось бывать в Эчентире.

Огромная голова начала приближаться к ней, пока морда Атараис не оказалась на расстоянии вытянутой руки от Ксорве. За спиной была стена. Бежать было некуда.

– И что же открылось твоему взору в разрушенном мире, что ты смеешь открыто взирать на нас? Желаешь посмеяться над нашим затруднительным положением?

– Нет, госпожа, – честно ответила Ксорве. – Это… это… – она подыскивала нужное слово, способное описать странное величие Эчентира и остаться при этом несъеденной. – Эчентир очень внушительный. Я видела Королевскую библиотеку. Мне захотелось увидеть вас и узнать, каким был город раньше.

Атараис высунула язык, раздвоенный кончик чуть не уткнулся Ксорве в лицо.

– Нет, – разгневанно прошипела змея, – мы узнали тебя. Ты лжешь.

– Клянусь, мадам, – прошептала Ксорве, вжавшись в стену. – Я говорю правду.

– Ты прислуживала этому паразиту. Блоха может возомнить себя королем и заставить других блох скакать вокруг и кусать своих приближенных, но перед нами блоха – не более чем прах! Мы – последняя дочь нашего мира. Мы пережили гнев Ирискаваал! И мы заставим страдать это ничтожество Псамага! – хвост ударил по песку, подняв удушающее облако.

– Я не служанка Псамага, – ответила Ксорве. – Меня послал сюда мой господин. Он, как и вы, желает Псамагу смерти.

Возможно, она приукрасила действительность. Конечно, Сетенай не пролил бы ни слезинки на похоронах Псамага, но он никогда не просил Ксорве убить его.

– Господин? Какой еще господин? Не смей лгать нам. Наш народ поклонялся Тысячеглазой еще на заре вселенной, и за это нам было даровано истинное зрение. Нас невозможно обмануть.

– Мой господин – Белтандрос Сетенай, – сказала Ксорве. – Законный правитель Тлаантота.

Ксорве действовала наугад, она не собиралась раскрывать свои секреты, но в блестящих красных глазах Атараис засветилось узнавание.

– А-а-а-а, – протянула она. – Сие имя нам знакомо. И как же поживает достопочтенный Белтандрос?

– Неплохо, – ответила Ксорве.

– Отойди от стены, мышка, и дай нам как следует рассмотреть тебя, – сказала змея. Она чуть отодвинула голову, и Ксорве пришлось выйти на середину ямы. Атараис обвилась вокруг нее, каждая клеточка ее тела излучала живейший интерес.

– От тебя исходит знакомый запах волшебства, – в конце концов произнесла Атараис. – И желание покончить с этим самозваным воителем. Хорошо. Ты не способна осознать всю глубину нашего великодушия. Мы могли бы съесть тебя. Но в знак нашей благосклонности к Белтандросу мы отпустим тебя. Ты, конечно же, желаешь пройти дальше по туннелю, в те узкие проходы, куда мы попасть не можем.

Ксорве не заметила, когда успела затаить дыхание, но теперь она с облегчением выдохнула. Такая непочтительность только позабавила Атараис.

– Да, госпожа, – сказала Ксорве. – Но… есть еще кое-что.

Хотя она ужасно боялась умереть или разозлить Атараис, ей пришла в голову новая идея.

– Ты и в самом деле похожа на него, – заметила Атараис. – Дерзкое, самонадеянное, упрямое маленькое создание. И все же это приятная перемена для нас, когда такая наглая мелочь обращается к нам с должным почтением. Спрашивай же.

– Госпожа… ядовиты ли ваши клыки?

– Ах, – вздохнула Атараис. – Священный ужас. Благословение Ирискаваал. Добрая смерть, холодный огонь, разрушающая сладость… они ядоносны, птенчик.

Тогда Ксорве забралась на змеиную голову, чтобы добраться до пасти. Она балансировала на чешуе, стараясь дотянуться до тонкого клыка, который мог бы легко ее пронзить.

– Ты любопытна и бесстрашна, – заметила Атараис, голос которой звучал в голове Ксорве, хотя зубы и язык змеи не двигались. – Многолетний голод терзает нас, и нас так и тянет тебя укусить. Ты отважна.

В конце концов Ксорве спрыгнула наземь, зажав в руке флягу, полную яда. Она поклонилась. Атараис довольно зашипела:

– Ступай своей дорогой, кроха.

Ксорве подавила желание пролезть под хвостом Атараис и бежать со всех ног в сторону туннеля. Вместо этого она начала медленно отступать, кланяясь. Уже внутри туннеля она остановилась и соскользнула вниз по стене, не желая идти вперед, пока ноги не перестанут дрожать.

Туннель вел в лабиринт, который наверняка придумал в незапамятные времена какой-нибудь командующий крепости, чтобы мучить своих пленников. Ксорве нашла потайную лестницу, которая вела вниз, глубоко под пустыню. Возможно, другой главнокомандующий приказал проложить ее на случай осады. Ксорве долго спускалась по настолько узкому проходу, что не могла свободно вытянуть руки. Наконец лестница закончилась, и вокруг открылось темное пространство. Она добралась до пещер.

Ксорве собралась сделать шаг в темноту, но какой-то инстинкт заставил ее замереть. Слева от прохода, над нижней ступенькой, со стены чуть ниже уровня головы свисал восковой ком размером с кулак. На воске стояла печать – неприятный глазу пятиугольный узор явно магического происхождения. Предмет этот вызывал скорее не страх, а отвращение, как будто на стене образовался гнойный нарост.

Ксорве отшатнулась. До нее дошло, что она чуть было не прошла мимо этой штуковины, и сердце ее заколотилось.

– Это оберег, – произнес чей-то голос в темноте. Ксорве не раздумывая выхватила нож.

Это был Талассерес Чаросса.

– А ты не врала, – заметил он буднично, как будто привык, что перед его носом размахивают ножами на завтрак, обед и ужин. – Ты и впрямь не служанка.

Ксорве опустила оружие. Если бы Талассерес замыслил нападение, он не стал бы обнаруживать свое присутствие. Достаточно было просто столкнуть ее с лестницы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– То же, что и ты, – ответил он и указал в темноту, – ищу другой выход отсюда.

– Как он действует? – спросила Ксорве, имея в виду оберег. Он было не похож на тот, что Оранна прислала в письме Сетенаю. Ксорве не знала, является ли печать на воске ключевым знаком или на земле есть и другие символы. Но дотрагиваться до него не стоило в любом случае.

С брезгливым видом Талассерес вытащил из сумки обглоданную куриную ножку. Местами к кости прилипли хрящи. Он швырнул ее на ступеньки, и едва она оказалась у подножия, оберег вспыхнул, и кость исчезла, оставив после себя облако черного дыма. В воздухе стоял запах паленого жира.

– Работа моего дяди. Он не отличается изяществом, – сказал Талассерес. – На воздух и камень проклятие не действует. А все живое – или то, что некогда было живым, – исчезает таким образом, – он щелкнул пальцами. – Но если твой следующий вопрос – это «как же его обезвредить?», что ж, тебе крупно не повезло.

– Сколько раз ты приходил сюда с нашей последней встречи? – спросила Ксорве.

Талассерес пожал плечами, что, видимо, означало каждую ночь.

– Ты думаешь, что выход там, – сказала Ксорве. Интересно, проходил ли он мимо Атараис или в лабиринт можно попасть иными способами?

– Будь все просто, Олтарос вряд ли бы задержался на посту канцлера, – заметил Талассерес.

Ксорве подобралась. Он вот-вот проговорится. Талассерес был так рад случайному слушателю, что ей даже не надо было задавать наводящие вопросы.

– Оберег нельзя уничтожить, – сказал он. – Но существует защитный амулет…

Он с сомнением взглянул на Ксорве.

– Я знаю, что такое амулет, – не удержалась она.

– Правда? Ну что же, рад за тебя, потому что дальше – лучше: этот чертов амулет принадлежит генералу Псамагу, и он не снимает его ни днем, ни ночью.

– Агатовая подвеска, – кивнула она. Она заметила ее тогда в обеденном зале. Такой выбор украшения для старого солдата показался ей странным.

– А ты наблюдательна, Сору, – сарказм сменился интересом, и Ксорве поняла, что ей стоило держать рот на замке.

Она пожала плечами.

– Простое любопытство.

– Ну что же, – сказал Талассерес, вернувшись к оберегу. – Зато это было бы быстро.

Покои генерала Псамага располагались на самом верху крепости. На стенах были развешаны прекрасные гобелены, картины, церемониальное оружие, редчайшие сокровища десятка миров. Под покровом ночи Ксорве едва слышно кралась из комнаты в комнату.

Прошла неделя с тех пор, как она говорила с Талассересом в пещере. С тех пор она знала, что ей нужно сделать, но знать и сделать – это очень разные вещи.

Ты боишься пауков, Ксорве? – спрашивал ее один из наставников, бывший взломщик, один из множества старых друзей Сетеная с сомнительным прошлым. Боишься ли ты призраков? То, чего ты боишься в темноте, и есть то, чем ты становишься.

Я ничего не боюсь, отвечала она, а он смеялся. Теперь ей было страшно, но она поступала так, как ее учил Сетенай: страх становился топливом, которое давало ей силы идти вперед.

Ксорве прокралась мимо внешней стражи. Коридор патрулировали двое воскрешенных; они уставились молочными глазами прямо перед собой, но мертвецы видели не лучше живых, и она легко пробралась незамеченной. В следующих комнатах ей встретились еще двое, но никто из них даже не сошел со своего места.

В комнате, которая вела в спальню Псамага, Ксорве остановилась и поправила кинжал за поясом. Оружие в ножнах было тщательно заточено, на лезвии блестел яд Атараис. Простая предосторожность. До убийства дело дойдет только в крайнем случае.

Дверь в спальню Псамага была приоткрыта, там было темно. В помещении кто-то спал. Больше Ксорве ничего не слышала – ни других шагов, ни чужого дыхания. Петли даже не скрипнули, когда она прокралась внутрь.

В неярком лунном свете Ксорве различила очертания кровати – на ней кто-то спал. Она сделала шаг вперед, и тут ледяная ладонь зажала ей рот и нос, а вокруг талии сомкнулось что-то похожее на железный прут, перекрывая воздух. Кричать не было смысла. Ксорве попыталась укусить руку, но кожа воскрешенного была твердой, как дубленая шкура. Хватка его нисколько не ослабла, и Ксорве продолжала извиваться как червяк на крючке.

– Не задуши ее, Мертвая Рука, – сказал чей-то тихий, но бодрый голос. – Нам нужно поговорить.

В темноте вспыхнул огонь – кто-то зажег лампу. Ксорве увидела кровать с портьерами и очертания спящего в глубине. Мертвая Рука так сильно сжимал ей лицо, что перед глазами начало темнеть. На сундуке у изножья кровати сидел обнаженный по пояс генерал Псамаг.

Каким-то образом он все узнал. Она как-то выдала себя.

– Вы двое, обыщите и свяжите ее, – приказал Псамаг, поднимаясь и потягиваясь. – Без кляпа. Нас ждет беседа.

Из тени вышел еще один воскрешенный. Ксорве связали руки и подвесили ее к балке; она ничего не могла поделать. Они с легкостью нашли ее кинжал и забрали его.

Это был конец. Она отрешенно попыталась вычислить, как скоро боль станет невыносимой. Ее не успели обучить допросам – «еще рано», сказал тогда Сетенай, – но краем уха она слышала от наставников, что сломанные пальцы – действенный метод, однако куда лучше позволить собственному весу жертвы сделать всю работу за тебя.