Текст книги "Д. Н. Мамин-Сибиряк (1852—1912)"

Автор книги: А. Груздев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Как и в жизни человека, воображение писателя ищет в природе движения, жизни и проявления скрытых в ней стихийных богатырских сил. Любуясь красотой реки Чусовой в летнее время, он думает: «хороша именно эта дремлющая сила, которая отдыхает теперь, как заснувший богатырь». Он охотно изображал природу не в состоянии мира и покоя, а «в титанической борьбе с первозданными препятствиями». Та же самая Чусовая восхищает его в весеннюю пору, когда она рвалась к морю, «как бешеный зверь…». Это был апофеоз стихийной работы великого труженика, для которого тесно было в этих горах и который точил и рвал целые скалы, неудержимо прокладывая широкий и вольный путь к теплому, южному морю».

В самых простых проявлениях северной русской природы он умел уловить ее суть, раскрыть ее силу и красоту.

3

В литературе 80-х годов преобладали произведения «малого» жанра: очерки, небольшие рассказы, социально-бытовые сцены и т. д. Беллетристы-народники, за немногими исключениями, не создали крупных произведений. Передовые писатели этого времени указывали на жанровую ограниченность современной литературы и отчетливо сознавали, что разработка широких социальных тем и всестороннее раскрытие общественных явлений возможны прежде всего в рамках романа и общественной драмы. О необходимости создания общественного романа писал Салтыков-Щедрин еще в 70-х годах: «Отрывки, очерки, сцены, картинки – вот пища, которую предлагают читателю даже наиболее талантливые из наших беллетристов. О цельном, законченном создании, о всестороннем воспроизведении современности с ее борьбою и задачами нет и помину. Читатель обязывается удовлетворяться более и менее удачною разработкой частностей, и затем, если желает, сам уже должен отыскивать связь между этими частностями и сводить концы с концами… а в литературе нашей все-таки нет даже признаков чего-нибудь похожего на общественный роман или общественную драму».[8]Note8
  М. Е. Салтыков-Щедрин Полное собр. соч. ГИХЛ, т. VIII. стр. 461–462. Рецензия на книгу С. Максимова «Лесная глушь».


[Закрыть]

Среди писателей демократического направления 80-х годов Мамин-Сибиряк был одним из немногих авторов, успешно разрабатывавших жанр романа. Первым крупным произведением его в этом жанре явились «Приваловские миллионы» (1883). По своей структуре «Приваловские миллионы» представляют дальнейшее развитие традиций классического русского романа. Много места занимает здесь изображение судьбы главного героя Сергея Привалова, повторявшего, по словам автора, «раздвоенных» лишних людей, у которых хорошие намерения и заветные мечты постоянно идут вразрез с практикой. В этом обнаруживается творческая связь писателя-демократа с прогрессивными традициями предшествующей реалистической русской литературы, а также стремление показать тесную связь судьбы человека с жизнью общества, порождающей подобные характеры. Новаторство писателя проявилось в выдвижении новой темы, смелом и оригинальном решении острейших вопросов современности.

В этом романе Мамин-Сибиряк показал большое мастерство в раскрытии острых социальных конфликтов. Действие романа развертывается на основе конфликта между идеалистом-мечтателем Сергеем Приваловым, в руки которого должен перейти по наследству богатейший заводской округ, и группой буржуазных хищников, которые стремятся прибрать к своим рукам капиталы незадачливого наследника. В отношениях между враждующими из-за наследства силами возможны острые столкновения, но иногда и союзы и примирения. В то же время автор ведет читателя к пониманию непримиримости другого, основного, скрытого от глаз поверхностного наблюдателя конфликта между владельцами и рабочими Шатровских заводов. Судьбы большого коллектива рабочих волнуют сознание читателя не меньше, чем утопические планы социальных реформ Сергея Привалова и борьба из-за наследства между различными группами буржуазных хищников. Сюжетное развитие романа определяется не только личной и общественной судьбой центральных персонажей, но и в значительной мере историей Шатровского горнозаводского округа с сорокатысячным рабочим населением.

Главный герой романа Сергей Привалов усвоил взгляды либерального народничества. Он отрицал возможность и необходимость развития горной промышленности в России. Промышленные заведения в России он считал болезненным наростом, «который питается на счет здоровых народных сил». «Наши горные заводы, – говорил этот незадачливый реформатор, – все до одного должны ликвидировать свои дела». Он мечтал об организации артельного труда, о рациональной организации хлебной торговли, с помощью которой надеялся освободить мелкого производителя от капиталистической эксплуатации. Рассуждения Сергея Привалова в своих основных частях буквально совпадают с теоретическими положениями одного из видных теоретиков либерального народничества, В. Воронцова, напечатавшего в 1882 году сборник своих статей «Судьбы капитализма в России». В. Воронцов стремился доказать, что в отличие от Западной Европы Россия может и должна избежать развития капитализма и связанного с ним роста промышленного пролетариата, что промышленность в нашей стране появилась не на основе экономических потребностей, а в результате распоряжений правительства, что машиностроительная и металлургическая промышленность якобы не нужна народу и существует лишь государственными заказами и другими «милостями правительства». Являясь наследником крупного горнозаводского округа, разоренного прежними владельцами и опекунами, Привалов видит свою задачу в том, чтобы освободить заводы от казенных долгов, ликвидировать их и возвратить заводские земли их прежним владельцам – башкирам.

При столкновении с реальной действительностью рушатся все народнические планы Привалова. В условиях капиталистической действительности и хлебная торговля и построенная Приваловым мельница становятся типичными капиталистическими предприятиями. Опыты осуществления намеченных социальных реформ убеждают героя романа в том, что он со своими планами является «жалкой единицей», которой по-своему распоряжается буржуазия. Значение образа Сергея Привалова усиливается тем, что неудачи его социальных реформ раскрыты в романе не столько как следствие его личных недостатков (отсутствие воли и практической опытности), а как результат беспочвенности народнических теорий. Мамин-Сибиряк подчеркивает, что Привалов не является той силой, которая может противостоять буржуазным дельцам. Буржуазная действительность разрушает его народнические начинания и неумолимо вовлекает в капиталистический оборот создаваемые им артельные предприятия. Наблюдая в ирбитском ярмарочном театре сибирских промышленников, фабрикантов и водочных королей, Привалов сам почувствовал, что он является «частью этого громадного целого, которое шевелилось в партере, как тысячеголовое чудовище. Ведь это целое было неизмеримо велико и влекло к себе с такой неудержимой силой… Даже злобы к этому целому Привалов не находил в себе: оно являлось только колоссальным фактом, который был прав сам по себе, в силу своего существования».

Развенчание либерально-народнических иллюзий Сергея Привалова имело большое общественное значение. Мамин-Сибиряк своим романом показал бесплодность и вред рассуждений об отсутствии капитализма в России, о случайном характере существующих буржуазных отношений.

Автору удалось создать яркий образ передовой русской женщины Надежды Бахаревой. Ее тяготила принадлежность к буржуазной семье, богатство которой было создано «потом и кровью добровольных каторжников». С положением каторжников героиня романа сравнивала судьбы рабочих в золотопромышленности. «Мы живем паразитами, – говорит она Привалову, – и от нашего богатства пахнет кровью сотен тысяч бедняков». В этих словах звучит не только осуждение семьи ее отца (эта семья характеризована автором как одна из самых честных буржуазных семей города Узла), сколько самых основ буржуазного строя. Уход Надежды Бахаревой из родного дома воспринимается как осуждение буржуазной философии жизни. Благородству идей и стремлений новых людей соответствует чистота и твердость их нравственных принципов. Пропагандисты новых общественных отношений – Надежда Бахарева и Лоскутов – строят свою семью на основе любви и взаимного уважения.

Широкие художественные обобщения, основанные на глубоком знании жизни промышленного Урала, показывали читателю, что Россия уже вступила на путь капитализма, что русская буржуазия представляет собой крупную силу, с которой нельзя не считаться. Писатель оценивал эту силу с демократических позиций, поэтому ему удалось убедительно показать антинародный характер буржуазии, ее паразитическую сущность. Образы хищных буржуазных дельцов даны в романе резко сатирически. Общественное значение сатирического изображения буржуазного мира усиливалось тем, что вместе с разоблачением антинародной сущности буржуазии Мамин-Сибиряк вступал в борьбу с попытками некоторых русских писателей идеализировать капиталистический общественный порядок.

Буржуазная литература 80-х годов лицемерно доказывала единство интересов предпринимателя и рабочего. Апологеты буржуазии утверждали, что благосостояние рабочих прямо зависит от успехов предприятия и доходов фабриканта. Современные Мамину-Сибиряку буржуазные писатели (П. Д. Боборыкин, Вас. И. Немирович-Данченко и др.) изображали купцов и фабрикантов как главных деятелей промышленности, от таланта и предприимчивости которых зависит успех дела, а вместе с ним и благосостояние рабочей массы. Действительные классовые противоречия буржуазного общества подменялись мнимыми, надуманными противоречиями между культурным и некультурным буржуа. В буржуазной литературе распространялась иллюзорная надежда на просвещенного промышленника, финансиста, купца как силу, якобы противостоящую буржуазному хищничеству. Особенно большой вред могла принести русскому обществу спекулятивная идея единства интересов труда и капитала, усиленно распространявшаяся буржуазной публицистикой и литературой.

Перед писателями-демократами возникла серьезная задача – преодолеть вредное влияние буржуазной литературы на массового читателя. Вслед за М. Е. Салтыковым-Щедриным и Н. А. Некрасовым Мамин-Сибиряк показывал эксплуататорскую, хищническую роль буржуазии. В «Приваловских миллионах» он создал целую галерею типов, близких по своей внутренней сущности к Колупаевым, Разуваевым, Деруновым; Хиония Заплатина, Половодов, Ляховский, Альфонс Богданыч – все это хищники паразиты, мешающие здоровому развитию народной жизни. Среди хищников-стяжателей выделяется «делец последней формации» Половодов. Получив университетское образование, Половодов начал свою карьеру со службы в уездной земской управе, которую он, как и щедринские земцы, расценивал с точки зрения «фондов» и возможностей «сходить в карман своего ближнего». Хищническое нутро Половодова полностью обнаружилось, когда ему удалось проникнуть на должность директора Узловско-Моховского банка и в опекунский совет Шатровских заводов. В Половодове «заговорила непреодолимая жажда урвать свою долю из того куска, который теперь лежал под носом». Эта «непреодолимая жажда урвать» раскрыта в «Приваловских миллионах» как основа буржуазной философии жизни.

Типичный буржуазный хищник Половодов продает свою жену, торгует своими убеждениями и, ограбив Шатровские заводы, скрывается за границей. В расчете на всеобщую буржуазную продажность строится план ограбления Шатровских заводов, составленный для Половодова «дядюшкой» Шпигелем. В план Шпигеля входит подкуп не только дворянской опеки, но и представителей таких высоких сфер, которые Шпигель не решается даже назвать.

Хищничество понято и раскрыто автором «Приваловских миллионов» как неизлечимая болезнь, которой заражена сама буржуазная атмосфера.

В раскрытии хищничества, как кодекса буржуазного поведения, проявляется способность автора понять социальную сущность изображаемых явлений, отчетливо звучит активное противодействие буржуазной литературе.

Мамин-Сибиряк видит, что интересы заводовладельцев и рабочей массы непримиримы. Он убежден, что основной и решающей силой в промышленности является фабричный рабочий. Роль буржуазии в истории развития промышленности автор рассматривает исторически. Он признает некоторые заслуги зачинателей горного дела, но и эти заслуги относит не столько к буржуазии, сколько к трудовому народу, выдвинувшему из своей среды талантливых организаторов промышленности.

В полном соответствии с исторической правдой писатель говорил об утверждении «власти капитала» в жизни пореформенной России, но в то же время он остро ставил вопрос о непрочности буржуазного общественного строя. Один из существенных признаков преходящего характера буржуазных общественных отношений он видел в вырождении буржуазной семьи. Тема вырождения буржуазии интересовала Мамина-Сибиряка в течение многих лет его творческой деятельности. Еще в студенческие годы, обращаясь к своему отцу с просьбой собирать материалы из заводской жизни, он указывал на «резкую разницу, отделяющую энергичных, деятельных представителей первых основателей дома Демидовых и распущенность последних его членов». Эта тема нашла выражение в «Приваловских миллионах» (1883), «Горном гнезде» (1884), «Хлебе» (1895) и ряде других произведений писателя. На протяжении двух десятилетий в разных аспектах Мамин-Сибиряк ставит вопрос о неумолимом законе вырождения буржуазии.

В отличие от западноевропейских писателей-натуралистов, трактовавших процесс вырождения как результат воздействия биологических факторов, которому якобы подвержены все общественные сословия, Мамин-Сибиряк изображал вырождение буржуазной семьи как результат социально-исторических закономерностей. В разработке темы разложения и вырождения буржуазии он шел не столько от современных ему биологических теорий (ошибки которых он иногда, однако, разделял), сколько от самой жизни. Материалом его произведений служила история многих семейств уральских заводчиков, в которых процесс вырождения давал себя знать особенно сильно и безжалостно. Яркий пример тому – история знаменитой в летописях уральской горной промышленности семьи Демидовых, хорошо известная автору, который родился и вырос в фамильной вотчине этих крупных заводчиков.

С большой художественной убедительностью тема вырождения буржуазии разработана в романе «Горное гнездо». Автор не ставит перед собой цели показать в этом произведении процесс вырождения в его исторической последовательности. В образе Евгения Лаптева дан результат этого процесса. Из краткой, намеченной отдельными штрихами характеристики предков Евгения Лаптева вырождение буржуазной семьи предстает во всей своей жизненной конкретности. Ближайшие предки Евгения Лаптева, пользуясь миллионными доходами от заводов, прожигали свою жизнь за границей. «Некоторые из представителей этой фамилии, – пишет Мамин-Сибиряк, – не только не бывали в России ни разу, но даже не умели говорить по-русски… Эти мужицкие выродки представляли собой замечательную галерею психически больных людей, падавших жертвой наследственных пороков и развращающего влияния колоссальных богатств». Последний представитель семьи – Евгений Лаптев – родился и вырос за пределами своей страны. Там под влиянием окружавших его праздных людей и под руководством «разных светил педагогического мира» он получил «органическое отвращение ко всякому труду и в особенности к труду умственному». В результате праздной, полной всяческих излишеств жизни Евгений Лаптев утратил нормальные человеческие свойства и всякую способность к деятельности.

Автор «Горного гнезда» убедительно показал, что хозяева заводов не играют никакой роли в производстве материальных благ, что создателями всех материальных ценностей являются люди труда. Владельцы заводов и фабрик ничем не связаны со своими предприятиями, кроме получения баснословных прибылей, беспутно расточаемых ими в беспрерывных кутежах, оргиях и всякого рода безобразиях. Евгению Лаптеву чужда, непонятна и утомительна непривычная трудовая обстановка. «Лаптева ничто не могло расшевелить, и он совершенно равнодушно проходил мимо кипевшей на его глазах работы». Не более Лаптева понимают заводское дело его ближайшие помощники. В качестве консультанта по горнозаводскому делу с Лаптевым приехал на Урал ученый генерал Блинов. При посещении завода оказалось, что ученый генерал, как и его хозяин, «ничего не понимал в заводском деле и рассматривал все кругом молча, с тем удивлением, с каким смотрит неграмотный человек на развернутую книгу».

В поездке по уральским заводам Лаптева сопровождает огромная свита корреспондентов, секретарей, доверенных лиц и просто темных людей, которые делают вид, что тоже интересуются русской промышленностью. Вся эта орава с Лаптевым во главе показана как чуждый народу и промышленности элемент, мешающий нормальному развитию заводского дела.

Способность Мамина-Сибиряка воплотить в жизненных образах сущность важных социальных явлений приобретает особенный интерес в свете той оценки роли буржуазии в производстве, какую дал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге». «Для самих капиталистов, – пишет Энгельс, – не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы. Капиталистический способ производства, вытеснявший сперва рабочих, вытесняет теперь и самих капиталистов, правда, пока еще не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения».[9]Note9
  Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг». Госполитиздат. 1948, стр. 262.


[Закрыть]

Образы Лаптева и его приспешников даны в сатирических тонах. Низменный характер интересов хозяев делает возможным широкое применение в их характеристиках гиперболы, гротеска (желудочная память Лаптева, вранье Сарматова, рабья преданность Родиона Сахарова и т. д.).

Подробный перечень всего, что придумывают услужливые управляющие, чтобы поразить «желудочную память» Лаптева, нужен автору для того, чтобы показать низменность интересов этого круга людей. О маринованной губе сохатого, ухе из живых харюзов приходится говорить подробно, в соответствии с их значительностью в жизни набоба Лаптева, утратившего нормальные человеческие чувства и интересы.

В этом романе Мамин-Сибиряк сатирически изобразил порожденный буржуазной действительностью отвратительный тип буржуазного шпиона и предателя Перекрестова, натуру космополитическую, продающую себя тому, кто дороже платит. Объектом сатиры в «Горном гнезде» становятся общественные явления и силы, подлежащие уничтожению. К владельцам заводов и их приспешникам, которых Мамин-Сибиряк избрал предметом своей сатиры, вполне можно отнести слова Добролюбова о героях «Губернских очерков» Щедрина: «Они – гнилые части, сухие ветви дерева, которые отмечаются знатоком для того, чтобы садовник обрезал их… Да, дерево может погибнуть именно от этих гнилых и засохших ветвей, если они не будут отсечены. Без них же дерево ничего не потеряет: оно свежо и молодо, его можно воспитать и выпрямить; его растительная сила такова, что на место обрезанных у него скоро вырастут новые, здоровые ветви».

Богатство творческой фантазии Мамина-Сибиряка позволяет ему развить основную идею и резко сатирически выделить основную черту данного социального типа на фоне бесконечного многообразия характерных деталей и ситуаций. Выделение и подчеркивание типических признаков автор производит при тщательном соблюдении пропорций, при строгой верности избранному масштабу. Сатирическое преувеличение является здесь одним из способов фиксировать внимание на существенных признаках при тщательном устранении всего того, что несвойственно соответствующему типу людей.

Вырождающемуся физически и духовно буржуазному миру автор противопоставляет фабричных мастеровых. Он с восхищением рисует мощные фигуры заводских рабочих, любуется их богатырской силой и артистической работой. На заводе, «в этом царстве огня и железа», подлинными хозяевами кажутся автору именно заводские рабочие. В Евгении Лаптеве с его свитой он видит «человеческий сор», «человеческую мякину», ненужную и лишнюю.

Вместе с тем автор с полным историческим правдоподобием показывает сохранившуюся с недавних крепостнических времен наивную веру фабричных мастеровых во всемогущество барина.

Основным художественным заданием романа становится раскрыть несостоятельность этой веры, показать непримиримость классовых противоречий хозяина и рабочего. В результате приезда барина на завод и трудов ученого генерала Блинова мастеровые были лишены земельных наделов, их заработная плата была урезана, ранее существовавшие «крохи» благотворительности уничтожены.

Читателю «Горного гнезда» становилась ясна вся нелепость социального устройства, при котором не принимающие никакого участия в деятельности заводов люди получают миллионные доходы, а создатели всех ценностей – заводские рабочие – обречены на бесправие, голод и нищету.

Уловить и показать в сложном историческом процессе возрастающую силу фабричного рабочего и неизбежность вырождения буржуазии мог только правдивый писатель-реалист и демократ, обладающий острой социально-исторической зоркостью, которому были близки и понятны интересы заводского населения.

Но не понимая всей глубины исторического смысла изображаемых событий, автор с сожалением писал о лишении заводского населения земельных наделов. Он не сумел понять, что уничтожение крепостнических пережитков, в том числе и земельных наделов, вело к осознанию рабочими своих классовых интересов.

В «Горном гнезде» с большим мастерством нарисованы массовые народные сцены. Автор смело вводит в число «действующих лиц» многоликую заводскую толпу, которая играет в произведении определяющую роль. Отдельные образы рабочих интересуют автора в той мере, в какой они выражают те или иные стороны действующего коллектива.

Основные принципы, намеченные в «Приваловских миллионах» и «Горном гнезде» (раскрытие непримиримых противоречий между хозяевами и рабочими, пристальное внимание к судьбам рабочего населения), получают дальнейшее развитие в романах «Три конца» (1890), «Золото» (1892), «Хлеб» (1895). В «Приваловских миллионах» сорокатысячная рабочая масса Шатровских заводов дана на втором плане, без персонификации отдельных ее представителей. В «Горном гнездо» заводский коллектив показан в ряде массовых сцен. Автор выделяет в многотысячной толпе, пока еще в общих чертах, характерные признаки людей отдельных профессий (фабричные мастеровые, рудниковые рабочие, крестьяне-углежоги и т. д.). Здесь же появляются образы фабричных мастеровых – силач Спиридон, «железные люди» Вавила и Гаврила, которые даны в процессе их заводского труда. Но на первом плане продолжают действовать хозяева заводов и крупная заводская администрация, хотя в общей жизни заводов им отводится ничтожная роль. В «Трех концах» и в «Золоте» на первый план выдвинута жизнь заводского коллектива. Роман «Три конца» имеет характерный подзаголовок – «Уральская летопись в шести частях». Это именно летопись жизни уральского заводского населения в пореформенную эпоху. С романом «Три конца» тесно связана историческая повесть «Братья Гордеевы». Некоторые герои повести и романа напоминают друг друга. Трагическая судьба крепостных, получивших образование за границей, определила содержание повести «Братья Гордеевы». Значительную идейно-композиционную роль образы «заграничных» интеллигентов играют также в романе «Три конца». Родственные друг другу образы как бы связывают эти два произведения, в которых нашли отражение две эпохи из жизни уральского рабочего населения: основным содержанием повести является жизнь заводских рабочих в пору расцвета крепостнических порядков, в романе раскрыты их судьбы в пореформенную эпоху.

Повесть «Братья Гордеевы» и роман «Три конца» тесно связаны в то же время и с традицией классической русской литературы. Они воскрешают в памяти читателя трагедию умных людей в крепостнической России, широко показанную в литературе первой половины века, и страшную судьбу крепостного талантливого человека, раскрытую в повести Герцена «Сорока-воровка».

Мамин-Сибиряк понимал, что сложная заводская жизнь и работа выдвигали перед рабочими уже в пору крепостного права все новые и новые вопросы социальной жизни и техники. Простые крепостные рабочие доходят «своим умом» до смелых решений трудных технических вопросов, они, по словам писателя, в непрерывном труде «дорабатываются» до высших соображений математики и решают такие вопросы техники, какие не известны даже в теории.

Писатель любовно рисует яркие образы этих талантливых людей из народа. С гордостью за рабочего человека он рассказал, как сын крепостного рабочего, уральского жигаля Елеськи, поразил своими природными дарованиями профессоров парижской Ecole poly-technique и был представлен как первый ученик этой школы французскому королю. Рядом с образом этого одаренного крепостного интеллигента стоят образы уральских «умельцев»: механика-самоучки Карпушки, дошедшего «до всего своим умом»; опытных мастеров горного дела – братанов Гущиных и туляка Афоньки; фанатически преданного заводскому делу доменного мастера Никитича («Три конца») и др. Трагедия этих замечательных людей состояла, по существу, в том, что они еще не понимали путей и средств борьбы с социальным бесправием.

Чувство жгучей боли за простого русского человека и ненависть ко всему, что подавляет человеческое достоинство, вызывала в сердце читателя повесть «Братья Гордеевы». Она порождала страстное стремление к свободе, к таким условиям жизни, при которых могли бы развернуться неограниченные возможности человека труда. «Если б этакому способному человеку дать образование, что бы из него вышло?» – формулирует свою мечту о будущем автор и тут же добавляет: «Впрочем, одно образование еще не делает человека». Трагическая судьба крепостных интеллигентов Гордеевых, их жен и детей свидетельствует, что для настоящего счастья нужны свобода, независимость, уважение к его человеческому достоинству.

Роман «Три конца» начинается выразительными сценами, которые показывают большой трудовой коллектив накануне «освобождения» от крепостной зависимости. Развязкой произведения служит забастовка рабочих, испытавших жестокие условия капиталистической эксплуатации. В рамки романа укладывается, таким образом, целая историческая эпоха. В двух важнейших событиях – объявление «воли» и забастовка заводских мастеровых – раскрывается основное содержание романа. «Освобождение» проведено в интересах господствующих классов, и рабочая масса на пути к свободе неизбежно вовлекается в борьбу с угнетателями.

С наибольшей полнотой и рельефностью жизненные интересы и исторические судьбы заводской массы Урала выражены в истории трех «концов» Ключевского завода, представляющих своеобразные колонии заводского поселка. В крепостное время каждый из трех «концов» жил замкнутой жизнью, сохраняя особенности быта, нравы и обычаи, исторически сложившиеся в тех различных областях России, откуда были вывезены для работы на Ключевском заводе жители поселка. После объявления «воли», которая не осуществила возлагавшихся на нее надежд, среди части жителей «туляцкого» и «хохлацкого» «концов» вспыхнула стихийная тяга к земле. Многие рабочие семьи решили бросить фабрику и переселиться в богатые башкирские степи – добывать «свой хлеб». Спустя два года инициатор переселения Тит Горбатый возвратился с семьей на завод. «Погибель, а не житье в этой самой орде», – отзывается о деревенской жизни один из многочисленных членов семьи Тита Горбатого. Правдиво изображая стихийную тягу крестьян к земле, автор не сочувствует переходу квалифицированных заводских рабочих к технически отсталым формам деревенского труда и тяжелому, патриархальному деревенскому быту.

Писателя глубоко волнует обострение классовых противоречий, вызванных развитием капитализма. Капитализм кажется ему такой силой, от которой нельзя укрыться ни в деревне, ни в городе. В финальных сценах «Трех концов» рисуются страшные картины разрушения прекративших действие заводов. Однако рабочие Ключевских заводов не опускают в бессилии руки. В борьбе с капитализмом растет чувство рабочей солидарности, которое с наибольшей силой проявляется в стачке как новой форме борьбы с заводчиками и в слиянии разрозненных в крепостное время трех заводских «концов». Приостановку и разрушение заводов, уход из них опытнейших мастеров и рабочих Мамин-Сибиряк показал как результат капиталистических форм эксплуатации, воплощенных в деятельности нового управляющего Голиковского. Отношения управляющего к рабочим основываются на принципах сухого расчета, урезок, прижимок, штрафов. Писатель осудил этого буржуазного дельца за безразличие к положению и судьбам опытных заводских мастеров, за его планы, рассчитанные на приток резервной рабочей силы, которая должна заменить ушедших с завода коренных рабочих.

Отражая интересы и чаяния не освободившегося от крепостнических пережитков, «привязанного к заводам» уральского рабочего населения, Мамин-Сибиряк создал произведения большой обличительной силы. Но незрелость его политической мысли и непонимание исторической роли пролетариата приводили к тому, что многие его произведения не давали положительных решений.

Образы новых людей из разночинной интеллигенции в творчестве Мамина-Сибиряка не разработаны так подробно и всесторонне, как отрицательные персонажи. Значение этих образов состоит не в их положительной программе. Важно то, что они понимают несправедливость буржуазных отношений и протестуют против них.

Центральным героем произведений Мамина-Сибиряка является трудовой народ в своеобразии его прошлого и настоящего, его быта, чаяний, интересов.

Вера в силы и творческие способности народа обусловила социальный оптимизм Мамина-Сибиряка и жизнеутверждающий характер его произведений. Всем своим творчеством он зовет читателя «жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец» и в этом справедливо видит «настоящую жизнь, настоящее счастье» человека. Вера в положительные стороны жизни вызвала его интерес к личности М. Горького, с которым Мамину-Сибиряку удалось встретиться в Ялте в 1900 году: «Сейчас в Ялте собралось много писателей… Все чем-нибудь больны и все чем-то озлоблены, за исключением Горького. С последним я познакомился ближе, и он мне начинает нравиться».[10]Note10
  Неопубликованное письмо Д. Мамина-Сибиряка к Н. Михайловскому от 20 апреля 1900 года. Архив Института русской литературы АН СССР.


[Закрыть] Горький привлекал симпатии Мамина-Сибиряка тем светлым чувством жизни, к выражению которого стремился автор «Уральских рассказов».

В тяжелых условиях общественной борьбы 80-х годов Мамин-Сибиряк был певцом силы, энергии, действенного отношения к жизни, выражая в своем творчестве неиссякаемую жизненную энергию трудового народа. Мечта о великом будущем своей страны никогда не покидала писателя. Его духовному взору представлялась индустриально преобразованная Россия, которую гений народа выдвинет в разряд передовых стран мира. На заре своей литературной деятельности, в 1881 году, он писал: «Глядя на картину Тагила, мне каждый раз приходила в голову мысль, что, вероятно, уже недалеко то время, когда этот завод сделается русским Бирмингамом и, при дружном действии других уральских заводов, не только вытеснит с русских рынков привозное железо до последнего фунта, но еще вступит в промышленную борьбу на всемирном рынке с английскими и американскими заводами».[11]Note11
  Д. Н. Мамин-Сибиряк. Статьи и очерки. Свердловск, 1947, стр. 30.


[Закрыть]