Текст книги "Психология вторичного образа"
Автор книги: А. Гостев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
В связи с введением условного абстрагирования от перцептивных образов и образов, категоризируемых явным взаимодействием с перцепцией, необходимо указать на позицию Холта [148; 395, ch. 1]. Согласно ей, материалом для любых образов является нейрофизиологически закодированная информация. Под «образом» он понимает субъективный феномен, возникающий при различных сочетаниях внешней и внутренней стимуляции: при доминировании первой употребляется термин «перцепт», при доминировании второй – «образ». Из данной стимуляции непрерывно формируются образы с различным вкладом внешнего и внутреннего информационного источника.
Известная трудность разграничения образных явлений связана с возрастанием влияния внутренних факторов в случае сенсорной депривации, усиливающей самостимуляцию организма. К таковым относится влияние мотивации и защитных механизмов, являющихся регуляторами взаимодействия перекрывающих друг друга каналов переработки внешней и внутренней информации. Сильно желаемое или, наоборот, тревожные ожидания могут породить иллюзорный образ. Влияние желаний, страхов, пропущенных через фильтр защитных механизмов, на формирование вторичного образа может быть выборочным в связи с конкретной личностной проблемой. Особое значение в различении образных явлений имеют состояния сознания. Дремотные и сновидные состояния знакомят исследователя с ситуациями ослабления контроля над влиянием мотивации и защитных механизмов на порождение вторичных образов, а психопатология – с нарушениями механизма различения.
Представление о том, что информация от внешнего и внутреннего источника репрезентирована в неких взаимосвязанных матрицах, достаточно распространено. Об этом писал, например, Хэбб. Перцепты и вторичные образы активируются подобными «клеточными ансамблями». При определенных условиях информация с «перцептивного источника» может быть представлена в матрице, обычно кодирующей информацию из «внутреннего источника», и наоборот. Важна роль контролирующих систем обратных связей, которые могут работать как согласованно, так и конфликтно. Отметим, что при параллельной переработке информации из внешнего и внутреннего источников содержание сознания определяется неким общим лимитированным «когнитивным фактором» (в связи с активацией одних и тех же нейронных структур) [407]. Это предполагает конкуренцию информационных каналов за представленность своей информации в сознании, что объясняет факты смешения в сознании (в определенных его состояниях) галлюцинаций, сновидений, гипнагогических и других образов с актуальным восприятием.
В связи с темой «образ и восприятие» следует отметить идеи об аналогиях вторичных образов и перцептов. 1) аналогичность механизмов антиципации: образ – это то, что ожидается увидеть (Найсер); 2) участие в формировании и образов и перцептов определенной сенсорной модальности; распознавание зрительных стимулов значительно ухудшается, например, при одновременной активации слуховых представлений; 3) аналогичность сканирования и оперирования образами и перцептами; 4) перцептивные аномалии (дальтонизм, близорукость, выпадение отдельных участков перцептивного поля, затруднения с выделением фигуры из фона) также могут по аналогии быть сопоставлены, соответственно, со сдвигами в воспроизведении цвета, бледностью, фрагментарностью, плохой контролируемостью образов; 5) общность мотивационно-оценочного компонента.
Для психологии образной сферы человека могут быть полезны идеи и о том, что форма перцептивного образа проявляется себя трояко: а) как способ функциональной организации информационного содержания (здесь подчеркнем аспект отношения к воспринимаемому, в нашем случае к представляемому, к образу); б) как способ предметной организации информационного содержания (здесь подчеркнем важный для наших целей аспект смысловой основы образа); в) способ развития информационного содержания – перцептивный план, задающий ориентиры и контролирующий движения чувственного содержания, объединяя разномоментные впечатления (различные элементы образного опыта) в организованное целое [30, с. 188].
Остановимся на позиции (3). Вторичные образы – это не только внутренний субъективный опыт, открытый для самонаблюдения, но и внутренний посредник – форма репрезентации, позволяющая отображать информацию о физических объектах и событиях, а также манипулировать ею. Когнитивная психология показала следующее. Представляемые (воображаемые) объекты структурно-функционально эквивалентны своим физическим аналогам. Репрезентации объектов в форме образов во внутреннем мире личности обеспечивается когнитивными механизмами, которые участвуют в восприятии этих объектов. Так, согласно «принципу перцептивной эквивалентности» (Финк), образы функционально эквивалентны перцепции в том смысле, что при переживании образов объектов и при их восприятии активируются сходные механизмы1212
Противоположное значение данного принципа состоит в том, что некоторые виды перцептивных заданий могут избирательно интерферировать с созданием и использованием образов, так как они претендуют на одни когнитивные ресурсы [433].
[Закрыть]. Использование образов как внутренней репрезентации связано с работой зрительно-пространственной памяти, содержащей некое «пассивное хранилище», в котором образы конструируются на основе информации о реальном внешнем виде объектов или эпизодов из долговременной памяти.
Эмпирическое подтверждение сказанного можно найти в исследованиях манипулирования образами (см. обзор в [433, с. 41–45]), в частности, мысленного вращения и сравнения (например, школа Шепарда). Было продемонстрировано, что характер осуществляемых во внутреннем плане операций аналогичен операциям во внешнем пространстве1313
Рассмотрение мысленных действий основано на закономерности, согласно которой представляемые и воображаемые пространственные отношения соответствуют отношениям в физическом пространстве. Манипулирование же образами объектов соответствует способам манипуляции физическими. Финк, как известно, говорил о «принципе трансформационной эквивалентности»: представляемые и реальные трансформации имеют сходные динамические характеристики и подчиняются общим законам.
Одна группа экспериментов в контексте манипулирования образами связана с изучением «ментального вращения». Обнаружено (например, в экспериментах Шепарда и Метзлера [440]), что время, необходимое для сопоставления различных видов одного объекта прямо пропорционально углу между ними (от 0 до 180 градусов). Испытуемые в уме поворачивали трехмерные репрезентации одного или обоих объектов с постоянной скоростью до одинаковой ориентации, после чего выносили суждение о том, один это объект или разные. В другом эксперименте (Купер и Шепард [440]) испытуемым предъявляли буквенные или цифровые символы или их зеркальное изображение. Испытуемые должны были определить, в каком виде предъявлен символ. Образ определенного символа создавался и предъявлялся в одном из шести положений. Показано, что время выполнения задания увеличивалось с увеличением разницы в ориентации символа. Был сделан вывод (подтвержденный самоотчетами испытуемых) о том, что люди поворачивали свои зрительные образы с постоянной скоростью до совпадения положений символов. Мысленное вращение глубоко изучалось и в исследованиях Пэйвио.
Другая группы исследований посвящена «ментальным сравнениям» [433, с. 45–49]. Относительно этой области мысленного манипулирования также справедлив вывод, согласно которому когнитивная репрезентация, обеспечивающая «ментальные сравнения», структурно эквивалентна перцептивному опыту. Показано, что время реакции человека, сравнивающего два объекта по какому-либо физическому признаку, например, размеру или площади, подчиняется закономерности: чем больше абсолютная разница между объектами по соответствующему признаку, тем быстрее решение задачи. Воображаемые объекты можно сравнивать как по физическим, так и по абстрактным признакам, ими можно манипулировать подобно манипуляции и сравнению реальных объектов. Сравнение названий животных основано на переводе названий в репрезентации, содержащие информацию о реальном физическом размере.
Закономерность изменения времени ответа в зависимости от величины различия между двумя объектами была названа эффектом символической дистанции (Мойер). Данный эффект был подтвержден Пэйвио, который сравнивал время на часах с точки зрения угла между часовой и минутной стрелками (Например, в каком случае часовая и минутная стрелка образуют меньший угол: 3:55 или 10:40?). Большинство испытуемых использовали образы и сравнивали углы между стрелками на неких визуализированных циферблатах. Время реакции было большим при малых угловых различиях.
[Закрыть]. Обнаружены изоморфные отношения между воспринимаемым и представляемым. Мысленное сканирование карты аналогично перцептивному сканированию реальных карт (время визуализации объемных сцен определяется, например, близостью объектов в трехмерном пространстве). В целом обнаружено, что время сканирования образов изменяется прямо пропорционально представляемому расстоянию1414
Чтобы посчитать количество окон в своем доме, надо представить дом с разных сторон или изнутри разных комнат (Шепард). Показана связь между временем решения данной задачи и количеством окон. Аналогичные закономерности наблюдаются и относительно представлений о последовательности географических объектов (например, пересекаемых в полете стран), когда люди как бы считывают объекты с представляемой карты [433]. Также показано, что время, необходимое для мысленного сканирования некой местности от одного объекта до другого, линейно увеличивается с увеличением реального расстояния между объектами.
[Закрыть]. Это означает, что образы подчиняются метрике Евклидова пространства (Пинкер и Косслин [433])1515
В когнитивной психологии ставится вопрос а) о “принципе имплицитного кодирования”: образы воспроизводят информацию о физических свойствах объектов или отношениях между ними, и б) о “принципе пространственного равенства”: пространственная организация элементов ментального образа соответствует расположению объектов и их фрагментов в реальном физическом пространстве [433].
[Закрыть].
Следует также отметить возможность изучения образов как свойств стимулов-объектов, т.е. с точки зрения способности этих стимулов вызывать образы (будем использовать термин «образотворность» – imageability [433]). Пэйвио продемонстрировал [427], что результаты запоминания отдельных объектов легче предсказать по способности стимульного материала вызывать образы, чем по другим его характеристикам. Во влиянии «образо-творности» усматривается свидетельство того, что образы выступают неким отдельным кодом в долговременной памяти. Стимул-материал, с которыми люди сталкиваются в психологических исследованиях, вызывают образы с разной скоростью и легкостью. «Высокообразные» объекты запоминаются лучше, чем «низкообразные». Это связано с использованием образов как «зрительно-пространственной рабочей памяти» (и не объясняется чисто лингвистическими свойствами объектов) [433]. Значимой выступила идея о конкретности-абстрактности стимулов-объектов. Хотя Пэйвио, в частности, подчеркивал, что конкретность и «образо-творность», по сути, являются оценками одной переменной, лежащей в их основе, другие исследователи подчеркивают, что не следует рассматривать конкретность как еще один способ измерить «образо-творность». Показано, что именно «образо-творность» материала, а не его конкретность, определяет легкость запоминания [433].
В изучении взаимоотношений образной сферы и памяти главным является вопрос о форме хранения в памяти сенсорного опыта. Мы уже касались этого вопроса, вспоминая теорию двоичного кодирования. Продолжим обсуждение проблемы.
Виды памяти имеют различные механизмы в плане соотнесения с образными явлениями. Так, «сенсорная память» может быть идентифицирована с последовательными образами (различных модальностей), длительность которых зависит от интенсивности раздражителя и сохраняется на несколько секунд. Существование образов обусловлено затухающими следовыми процессами в рецепторно-нейрональных структурах анализатора. Если информация не переходит в кратковременную или долговременную память, то считается, что образы безвозвратно исчезают. Основой долговременной памяти является формирование так называемых энграмм – структурно-функциональных комплексов запечатления информации. Условием образования энграмм выступает длительная реверберация информации, находящейся в регистре кратковременной памяти. Этому способствует: 1) повторение информации, 2) ее осмысливание, установление ее логической структуры или связи с уже хранящейся в долговременной памяти информацией, 3) установка на длительное запоминание, 4) высокий интерес к запоминаемому материалу [264]. Элементом памяти становится все, что, «удаляясь» от «вещественной» определенности психики, переходит во «вторичный» продукт, т.е. становится представлением. В память превращается познавательный процесс, когда он становится условием существования другого процесса или себя самого [299, c. 285].
Традиционно зрительные вторичные образы понимались как «ментальные картинки», сохраняющие в той или иной степени конкретные перцептивные характеристики объектов. Но образы не сводятся к наглядным картинкам, хранящимся «в уме» в неизменном виде и выступающим объектом внутреннего созерцания. Об этом свидетельствуют данные об амодальности «ядерной структуры» образа, в частности, амодальных пространственных его компонентах (А. Н. Леонтьев). Ментальные операции в случае тактильного узнавания сходны и для слепых, и для зрячих. Это подтверждает трактовка вторичных образов как интериоризированных действий, имеющих сложную микроструктуру, и включенность в долговременную память зрительных автоматизмов [53]. Понимание вторичных образов как «картинок» не учитывает информационные, нейрофизиологические механизмы порождения и переработки образной информации. В то же время высказанные замечания в адрес традиционного понимания образов с позиций исследований их когнитивных механизмов не означают игнорирования субъективной формы вторичного образа – его «сенсорной полимодальности».
В связи с вопросом о хранении в памяти «признаков картинки» можно обратиться к терминологии И. Хофмана [345], который также говорит о двух взаимосвязанных формах репрезентации: а) содержащей наглядно-образные характеристики объектов; б) отражающей характеристики, абстрагированные от физических свойств стимулов – семантическая репрезентация (человек, например, помнит информацию, но не помнит форму, в которой она была получена). При достижении цели, ради которой образная репрезентация создавалась, она может заменяться на семантическую. Посредством комбинации и интеграции семантических репрезентаций могут создаваться яркие образы воображения. Степень фрагментарности образов зависит от того, в какой мере семантическая репрезентация сохранила свойства стимульного объекта. Способность перехода от одной формы репрезентации к другой считается важным источником творческих возможностей человека.
Значительный вклад в понимание формы хранения образной информации в памяти внес Косслин. В частности, было введено представление о неком «зрительном буфере», где в результате сложных процессов обработки информации из долговременной памяти конструируются и преобразуются «пространственные последовательности», представленные точками в некой матрице в контексте уже упомянутой компьютерной парадигмы1616
Существует два типа “глубинных репрезентаций”, которые могут быть уподоблены компьютерным файлам: 1) репрезентации, содержащие закодированную информацию о перцептивном внешнем виде объектов. Эта информация представлена некими “списками”, определяющими заполнение ячеек “зрительного буфера”; 2) репрезентации, содержащие информацию о внешнем виде объектов, выраженную в дискурсивной форме. Эти файлы состоят из списков утверждений, описывающих части объекта, его расположение и примерный размер, существенные внешние признаки объекта, категорию, к которой он принадлежит. Важным моментом в теории Кослина является то, что информация о физических объектах доступна не только в виде образа, но и в иной форме. При ответе на вопрос о внешнем виде физических объектов образные и пропозициональные процессы вступают в борьбу за правильное решение [433, с. 59].
[Закрыть].
Другой ракурс анализа проблемы взаимоотношений образной сферы и памяти связан с изучением образов как мнемонической стратегии. Формирование образов повышает результативность запоминания. Мнемонические приемы лучше структурируют запоминаемый материал. Например, метод локусов предполагает заучивание последовательности объектов с помощью образа, в котором каждый объект расположен на участке хорошо известного пути (например, «по дороге куда-то», «вокруг дома»). Совершая «мысленную прогулку», можно просто «обнаружить объекты на своем месте». Память улучшается и путем формирования необычных образов.
Бартлетт, как известно, был одним из первых, кто сопоставил результаты запоминания со стратегиями заучивания. По способу запоминания он делил своих испытуемых на «визуализаторов», которые говорили, что при запоминании используют зрительные образы, и «вербализаторов», утверждавших, что полагаются на лингвистические средства. Это деление стало характеристикой когнитивного стиля. Хотя «вербализаторы» воспроизводили материал с меньшей уверенностью, обе группы были сопоставимы по результатам запоминания [433, с. 110–113].
Использованием образов в качестве эффективной мнемонической стратегией можно управлять с помощью инструкций, тренировки, требований задания, особенностей запоминаемого материала. Инструкции по использованию образов в целом улучшают результаты воспроизведения и узнавания материала [433, с. 117–124]. Исследования эффективности инструкций, в частности, при заучивании вербального материала выявили улучшение результатов, особенно «высокообразного» материала1717
Эти эффекты были обнаружены при воспроизведении слов (объектов) в любом порядке из ассоциативных пар и при узнавании [433].
[Закрыть].
Эффективность инструкций по использованию образов объясняется теорией двойного кодирования и гипотезой «избыточного кодирования». Преимущество, наблюдаемое в условиях образной мнемоники, подчеркивает Дж. Ричардсон, может быть следствием дополнения образного опыта к вербальной основе, закладывающейся во время исходных реакций испытуемого на объекты, подлежащие заучиванию [433, ch. 4]. В исследовании роли инструкций показаны интересные закономерности. Так, особенно эффективны инструкции по использованию «интерактивных образов». Инструкции по использованию единичных изолированных образов могут либо не иметь эффекта, либо приводить к ухудшению воспроизведения, нарушая влияние «образо-творности» стимульного материала. Инструкции по использованию образов могут не влиять на воспроизведение прозы, приводить к улучшению воспроизведения «высокообразного» материала и к ухудшению «низкообразного». Образная и вербальная стратегии также подвержены влиянию соответствующих инструкций.
Интересно явление забывания образов различных классов. В каком смысле можно говорить о реальном стирании образов? Каковы механизмы их перехода в сферы неосознаваемого психического, пребывания их там и актуализации? Обычно считается, что в варианте образов памяти процесс забывания можно интерпретировать как:
1) «стирание» следов ранее хранимой информации (энграмм) в результате интерференции с новой; 2) затруднения в воспроизведении информации при сохранении (в чем можно убедиться, например, при гипнозе) [264, с. 60]. Но относительно других классов вторичных образов возникают вопросы. Почему, например, сновидения забываются так легко (хотя опять же – забываются ли они вообще), а образы измененных состояний сознания нет? Главный же вопрос в том, насколько действительно исчезает образ, или он уходит в такие хранилища памяти, механизм которых наукой пока не схватывается, например, в связи с гипотетическим для академической психологии «энерго‐информационным полевым» аспектом психики. Ведь известно, что под влиянием неких условий – психофармакология, специальные психотехники, в частности, гипноз, – воспроизводятся такие «давние воспоминания» (и в таких деталях), о которых человек и не догадывался. Например, научному осмыслению подлежит интригующий феномен прокручивания в сознании человека «ленты его жизни» в экстремальных ситуациях (а также в околосмертных состояниях), часто с нравственной оценкой жизненных событий1818
Следует подчеркнуть важность изучения влияния на процессы сохранение и актуализации образного опыта стрессогенной информации как включенной в воссоздание образов, так и выступающей фактором их актуализации.
[Закрыть]. Интересно в этой связи открытие нейрохирурга Пенфилда. Электростимуляция участков коры головного мозга приводила к появлению образов-воспоминаний, сохраняющих последовательность реальных событий в различные периоды жизни. Образы в этом «фильме» содержали и события», не зафиксированные памятью на уровне осознавания. Уместно добавить и то, что в той или иной форме в религиозных традициях существуют представления (и соответствующая феноменология) о том, что в жизни человека происходит непрерывная фиксация всего текущего опыта – не только каждого действия, но и каждого слова, каждой мысли. Например, в православной традиции есть представление об ангеле-хранителе и демоне, которые осуществляют фиксацию опыта человека (доброго и злого). И поэтому за каждое слово, за каждую мысль, за каждое действие человеку предстоит дать ответ после смерти.
Исходя из сказанного понятно, что современного понимания процессов сохранения и забывания человеком собственного опыта недостаточно. В целом когнитивная психология не создала единой модели памяти, с которой могла бы быть соотнесена феноменология образной сферы личности, не решены, в частности, вопросы долговременного и кратковременного сохранения образной информации, механизмов актуализации образного опыта. Необходим дальнейший поиск механизмов соотношения образного опыта и памяти, в том числе при допущении взаимодействия индивидуальной психики с внешними информационно-экологическими факторами.
Образная сфера и мышление. На уровне вторичных образов формируются различные виды мысленных (ментальных) гностических действий – масштабное преобразование, мысленное расчленение объекта и объединение объектов в целое, агглютинация, комбинация и рекомбинация, мысленное вращение и мысленное сравнение. Ментальные действия связаны с потребностями в новой информации в связи с реализацией потребностей, антиципацией результатов, планированием. К внутренним средствам решения образной задачи, трансформирующим конкретный вторичный образ, традиционно относятся анализ-синтез сенсорного уровня, элементы абстрагирования, обобщения, сравнения, оценки, измерения. Все подобные действия выступают основой образного мышления, наиболее изученной разновидностью которого является визуальное мышление. Мышление – это по большей части визуальное мышление [12]. Арнхейм подчеркивает, что главным инструментом познания мира является восприятие, прежде всего визуальное восприятие. Зрительные представления рассматриваются им как психические эквиваленты предметов и явлений действительности, снабженные отпечатками условий их существования в среде. Визуальное мышление переструктурирует проблемную ситуацию, воспроизводит многообразные связи в объектах, отображает их взаимодействие, оперирует менее определенным содержанием (по сравнению с понятийным). Все это «делает значение видимым» (В.П. Зинченко), порождает новые формы, позволяет находить нетривиальные решения [148].
Психология выделяет, как известно, три вида мышления (они же уровни, этапы его развития в онтогенезе): наглядно-действенное, наглядно-образное, словесно-логическое. Дж. Брунер утверждал, что ребенок проходит три стадии развития: познание мира через действие, через воображение и далее через язык. Каждая из познавательных стадий использует свой набор операций и влияет друг на друга. Например, когда «перцептуально-иконическое представление» становится доминирующим, оно подавляет символические процессы. Брунер и Арнхейм видели источник совершенствования познания во взаимодействии всех трех способов познавательной деятельности [12, c. 154]. Наглядно-действенное мышление дает возможность наблюдать объекты и познавать отношения между ними в процессе преобразования ситуации. При наглядно-образном мышлении человек получает возможность оперировать наглядными изображениями объектов. В этой связи следует отметить существование традиционной типологии мышления, основанной на характере используемых средств – наглядных или вербальных. Для полноценной мыслительной работы одним людям необходимо видеть или наглядно представлять предметы; другие предпочитают оперировать отвлеченными знаковыми структурами [299, c. 296]. Актуальной в рассматриваемой связи проблемой является роль знаковых моделей в формировании умственных действий [62; 278].
Образное визуальное мышление может быть конкретизировано понятием «пространственного мышления» [369]. Б.Г. Ананьев относил пространственный анализ-синтез к важнейшим проявлениям общего интеллектуального развития [6]. Пространственное мышление является специфическим видом мыслительной деятельности, связанным с обеспечением ориентации в воображаемом и реальном пространствах на основе вычленения требуемых пространственных характеристик ситуации и оперирования пространственными образами.
Для изучения образной сферы человека чрезвычайно актуальным является вопрос об интуиции. Интуиция – это «знание-доверие», не вызывающее никакого сомнения. Напомним, что для Платона интуиция была наивысшим уровнем мудрости – постижением «трансцендентных сущностей». Декарт же считал, что нет иных путей к знанию, кроме интуиции и дедукции, он понимал под интуицией «не веру в шаткое свидетельство органов чувств и не обманчивое суждение неупорядоченного воображения, а понятие, данное нам ясным и внимательным умом с такой готовностью и отчетливостью, что не остается никаких сомнений в том, что мы мыслим» [12, с. 24]. Непосредственное обращение к «чистым сущностям» как к наиболее легкому пути постижения истины было характерно, например, для школы Гуссерля.
В психологии различают мышление аналитическое (имеющее осознаваемые этапы) и интуитивное (минимально осознанное, характеризующееся быстротой и отсутствием этапов). При этом интуиция и интеллект действуют не порознь, а почти всегда кооперативно [12, с. 41]. Интуитивный инсайт может быть рассмотрен как специфический путь решения задачи [428]. Интуиция – это знание, возникающее без осознания путей и условий его получения. В силу этого человек получает знания как результат «непосредственного усмотрения». Интеллектуальная интуиция – вид интуиции, для которой характерно внезапное, недискурсивное усмотрение истины, т.е. «такое целостное восприятие предмета, в котором происходит внезапное погружение предмета в сознание вплоть до неслиянного единениия с ним» [310а, с. 50].
Арнхейм подчеркивает, что механизм интуиции недостаточно понятен, поскольку о ней судят в основном по ее достижениям, в то время как актуальный режим работы интуиции по непосредственному постижению вещи отграничен от рассудочной деятельности сознания. Поэтому интуиция сравнивается с «даром из ниоткуда», рассматривается как сверхъестественная способность, «наитие свыше» [12, с. 25]. Описать способы подобного «внутреннего постижения», «целостного схватывания» невозможно, по крайней мере, без наличия большого опыта практической деятельности в соответствующей области [299, c. 112]. Роль интуитивного мышления для профессиональных достижений подтверждена экспертными оценками. Так, юристы считают, что интуиции принадлежит 41% достижений в их области, геологи – 38%, филологи – 31%, математики – 27% [264, с.161]. Интуиция принимает участие в каждом акте познания. Ее можно определить, например, как особое свойство восприятия, заключающееся в способности непосредственно ощутить эффект взаимодействия в «гештальт-ситуации» [12]. В плане сквозного характера образной проблематики в описании психического связь интуиции с целостностью психического отражения чрезвычайно показательна и важна1919
Интегрирование в образе рационального и эмоционально-интуитивного в какой-то мере может помочь людям противостоять накатывающимся проблемам хаотичной сложной и противоречивой жизни.
[Закрыть].
Обобщая различные определения интуиции (Платон, Декарт, Кант, Гегель, Бергсон, словарные дефиниции), Р.М. Грановская подчеркивает в них нечто общее: 1) момент непосредственности интуитивного познания, достигаемого без предшествующего рассуждения; 2) уверенность в правильности результата («безоговорная очевидность»), как бы никакими умозаключениями не оправданная; 3) роль предварительного накопления знаний (длительная подготовка ума, предшествующие знания и опыт) [105, с. 60]. Понятие интуиции соотносится ею также с отсутствием причин, приводящих к результату, и посредствующих понятий (интроспекция не обнаруживает таковых).
В последующих главах мы будем возвращаться к отдельным граням проблемы взаимоотношения образной сферы личности и интуивного постижения мира.
Наконец, еще одна важная грань взаимосвязи образной сферы и мышления – особенности «первобытного» мышления. Эта грань важна для нас тем, что архаические пласты психики выступают одним из главных информационных источников образной сферы (что важно для анализа трансляционной функции образов). Суть же «первобытного» мышления, как известно, заключается в том, что оно не выстраивает причинно-следственные связи. Леви-Брюль говорил о пралогическом мышлении, которое не является ни антилогичным, ни алогичным, в котором причины явлений носят мистический характер (современному человеку поэтому так трудно понять подобный тип мышления). Образная сфера человека представляет для этого богатый материал:
различные видения, образы мифологического и архетипического содержания. Об этом речь пойдет ниже.
Образная сфера и воля. Значение представлений о цели в понимании волевых процессов в общей психологии хорошо известно. Известно и то, что при использовании человеком образов для преднастройки к предстоящей деятельности происходит его мобилизация, формируется готовность к нужным действиям и поведению. В этом процессе тесно переплетены произвольные и непроизвольные механизмы [161]. На использовании образов основан известный феномен «ментальной тренировки», например, в спорте. Подчеркивается, что произвольные движения предваряются их образами. О роли представлений в управлении действиями говорили Т. Гоббс, Г. Спенсер, У. Джемс, Н. Ланге, И. Сеченов, С. Беритов, Н. Бернштейн и др.
Е.П. Ильин напоминает, что еще Лукреций полагал, что «источниками воли являются не только желания, вытекающие из потребностей, но и удовлетворяющие их внешние объекты, представленные в душе в виде образов. В отдельных случаях образы предметов, позволяющих удовлетворить потребности, могут вызываться не прямым воздействием самого объекта, а порождаться желанием, которое было связано с этим объектом ранее. Желания и чувственные образы вещей ведут к формированию образов или «призраков движения», которые затем переходят в реальные действия. Окончательный же выбор того или другого поведенческого акта определяется разумом, основная функция которого состоит в сопоставлении и отборе представлений. По существу, Лукреций поставил вопрос о роли представлений в мотивации» [161, с. 62].
О роли образной сферы человека в целеполагании и мотивации мы будем подробно говорить во второй части книги. Здесь же отметим, что отношения образной сферы личности и воли раскрывается путем изучения взаимосвязи психического отражения (активного и реактивного) и психического регулирования (произвольного и непроизвольного). Этот момент описан [67; 98], раскрыт в работах В.А. Ганзена, а также иллюстрируется всей совокупностью материала, излагаемого в книге. В частности, можно обратить внимание читателя на тему «созидающей силы воображения».
Образная сфера и ее мозговой субстрат. Мы уже касались ряда аспектов физиологических механизмов образных явлений. Вернемся к некоторым аспектам данной проблемы. Один из них связан с идеей совместной работы структур и механизмов головного мозга при порождении вторичных образов [6; 7]. Это подтверждает когнитивная психология. Нет оснований сводить механизм порождения и переживания образов лишь к в правому полушарию. Идею о специализации правого полушария мозга относительно вторичных образов необходимо оценивать с точки зрения единого механизма межполушарного взаимодействия2020
Важную информацию дает обследование пациентов с разделенными полушариями (“расщепленным мозгом”). Такие пациенты не только говорят о переживании образов, но и используют их при выполнении заданий на вербальное обучение.
[Закрыть]: оба полушария мозга вносят вклад в формирование образов, однако выполнение разных заданий обеспечивается различными структурами мозга. Особую роль в механизме формирования вторичных образов играет область задней части левого полушария мозга, теменные доли, нижневисочная или височно-теменная, а также левой нижней затылочной области. Однако первичная зрительная область коры не участвует в функционировании и переживании образов.
Дж. Ричардсон говорит о трех группах данных, помогающих объяснить мозговые механизмы образов [433].
1. Данные, полученные на здоровых людях при предъявлении стимулов в левую и правую половины зрительного поля. Так, распознавание стимула в правом «полуполе», лучше при вербальном материале, и наоборот, распознавание стимула, предъявленного в левое «полуполе» лучше на невербальном материале. Так как «полуполе» имеет преимущественный доступ к противоположному полушарию мозга, эти результаты используются как подтверждение различной роли полушарий в обработке информации.
2. Запись активности мозга во время выполнения испытуемыми специфических задач (магнитоэнцефалография, компьютерная томография, ядерно-магнитный резонанс, позитронно-эмиссионная томография). Дополнительные данные получены с помощью регистрации мозгового кровотока2121
Измерение локального мозгового кровотока при представливании выполнения какое-либо действия помогает в объяснении эффекта «тренировка в уме» [433, с. 64].
[Закрыть].3. Исследования людей, имеющих мозговые повреждения: а) после травмы головы (открытые и «закрытые»); б) связанные с неврологическими заболеваниями, опухолями мозга, повреждениями сосудов мозга; в) как следствия хирургического вмешательства2222
Больные с повреждениями левого полушария, могут извлекать пользу из применения образов. Эффективность образов как мнемонической стратегии не зависит от целостности правого полушария. Образное кодирование может выполняться в рамках механизмов левого полушария структурами левой затылочно-височной области. Интересными вопросами являются: эффекты «образо-творности» и межполушарная асимметрия, а также и мозговые дисфункции. Пациенты с поражением одного полушария демонстрируют «эффект образо-творности». Пациенты с поражениями мозга в целом демонстрируют лучшее воспоминание высокообразных слов, чем низкообразных. Влияние же “образо-творности” связано с билатеральной активацией мозга и проявляется у пациентов с поражениями разных полушарий [433, с. 86–94]. Особый интерес представляет изучение пациентов, перенесших хирургические операции (которые были подвергнуты полному или частичному хирургическому иссечению височной доли или у которых полушария разделены рассечением мозолистого тела).
[Закрыть].
По ходу изложения материала мы будем возвращаться к физиологическим механизмам образных явлений. Сейчас же отметим, что данные о механизмах образной сферы человека в своей совокупности не позволяют объяснить все аспекты связи «образа-картинки» с «матрицами закодированной информации», лежащей в ее основе.
