Текст книги "Агитбригада 3 (СИ)"

Автор книги: А. Фонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вот когда Генка запаршивеет, то сразу поймёт, что это за дети! – не унимался Моня.

– А я тебе говорю…

– Тихо там! – шикнул я на призраков и дети, решив, что это им, испуганно вжали головы в плечи.

– Ну вот, детишек перепугал, – проворчал Енох, – им и так не сладко.

Я и сам уже это понял и поспешил успокоить ребят:

– Это я не вам, – пояснил я им, – у меня тут мыши под полом завелись, иногда шумят слишком громко, так я их голосом пугаю.

– Мыши, это ещё ничего, – серьёзно протянул чернявый парнишка, явно подражая взрослым. Вроде вчера он назвал себя Шпилькой, я точно не помню. – Вот когда крысы лезут – вот тогда плохо.

Второй шкет шумно вздохнул и в подтверждение закивал головой так интенсивно, что огромный, не по размеру, картуз практически свалился ему на глаза.

– Ты же Шпилька, да? – спросил я первого мальчика.

Шпилька смущённо зарделся и кивнул.

– Ну, рассказывайте, – сказал я и указал им на стулья.

– Да нет, дяденька, мы тут посидим, – застеснялся Шпилька, глядя то на свои грязные лохмотья, то на светлую обивку стула, а потом просто взял и сел прямо на полу.

– Ну давай, – не стал напрягать поучениями ребёнка я и тоже сел на полу напротив.

Второй ребятёнок остался стоять и я, погрузившись в историю, что рассказывал Шпилька, перестал обращать на него внимание.

– В общем, как ты и сказал, мы разделились. А я пошел посмотреть за торговыми рядами. Иду и вижу – Пиковая Дама по улице идёт. Я давай за ней…

– Кто идёт? – удивился я, даже не думал, что эти дети знакомы с классикой.

– Дык, Пиковая Дама! – нетерпеливо повторил Шпилька, – это барышня у нас такая, живёт в Свечном переулке, ходит вся в чёрном, и глаза у неё чёрные-чёрные, и, говорят, может даже с мёртвыми разговаривать.

Я невольно хмыкнул. Кто бы подумал.

– А как посмотрит – прямо страсть какой ужас берёт. Все боятся на неё смотреть, глаза сразу опускают. А я вот однажды на спор ей в глаза посмотрел! Да! Не побоялся! – похвастался Шпилька. – Кольцо колбасы потом выиграл. Ох и наелись мы тогда колбасы. От пуза!

Он мечтательно заулыбался, а у меня остро защемило в груди.

– Рассказывай дальше, – мягко направил я разговор в нужную мне сторону.

– Ну и вот! – запальчиво продолжил Шпилька, – я такой – шмыг за нею. Она не видит. Я умею ходить так, что меня никто и не увидит! У меня шаг тихий. Иду такой, значится, а она домой пришла и дверь сразу закрыла. Но меня за так не возьмёшь! Я на дерево влез и через окно смотрю.

Он многозначительно посмотрел на меня, ожидая реакции.

Я восторженно вздохнул:

– Ну ничего себе! Какой молодец!

– Вот то-то! – самодовольно молвил Шпилька, и продолжил, – Она на втором этаже живёт. Но я аж на самый верх влез такой и смотрю. Она сняла пальто, села за стол и давай карты метать. Страшно – жуть. Но я всё равно смотрю, как ты велел.

Шпилька посмотрел на меня триумфальным взглядом. Я поторопил его:

– А дальше?

– А потом к ней какой-то дядька пришел. Сел такой, значится, напротив неё. А она ему карты на стол мечет. Ворожит это она так. Мне Хома говорил. что она так, по картам этим, может всю судьбу наперёд посмотреть.

Шпилька завистливо вздохнул. Было видно, что ему очень хочется, чтобы Пиковая Дама ему всю судьбу рассказала.

– Шпилька, – сказал я, – зачем тебе знать судьбу? Тогда же жить не интересно будет.

– Зато я точно буду знать, пошамаю я сегодня или нет, – возразил мне пацан и я не нашелся, что ему на это ответить.

Рядом шумно вздохнул Енох.

– А потом что было?

Шпилька не успел открыть рот, как Моня издал предупреждающий выкрик:

– Генка, смотри!

– Я оглянулся – пока мы беседовали с товарищем Шпилькой, второму шкету, видимо, стало скучно, и он начал тихонько бродить по комнате. И дошел до того угла, где Мими обронила безголовую куклу, в которой раньше был Епифан. Причём в том углу валялся и сам кукольный трупик и отдельно голова. Так вот шкет этот, второй, нашел сломанную игрушку и попытался приладить голову обратно. И у него, как ни странно – получилось. И вот он сел играть с этой куклой, а тут появилась Мими…

Глава 11

Я не успел ни крикнуть, ни даже выдохнуть, как в мгновение ока случилось неожиданное – Мими, вместо того, чтобы наброситься на шкета, подошла к нему и принялась наблюдать, как он качает куклу, играется с нею. Она присела на корточки и с интересом смотрела ща всем этим. Когда шкет положил куклу и принялся распутывать рваный розовый бантик, которым были связаны кукольные волосы, Мими взяла куклу на руки, задумчиво на неё посмотрела, а потом тоже принялась качать также, как до этого делал шкет.

Когда шкет, наконец-то, распутал ленточку, Мими положила куклу на пол и смотрела, как он завязывает той бантик. Затем Мими достала откуда-то, практически из воздуха второй бантик и принялась также завязывать его кукле с другой стороны.

Я так засмотрелся на всё это, что Шпилька, очевидно, обнаружив, что я его уже не слушаю и проследив, куда я смотрю, вдруг закричал:

– Улька, не трожь! А ну отойди оттуда!

Второй шкет, который оказался Улькой, поднялся (точнее она поднялась) и со вздохом отошла от куклы. Мими осталась сидеть рядом с куклой, переводя взгляд провалов глазниц, то на куклу, то на Ульку.

– Вот это я перепугался, – выдохнул Моня.

– Это тоже девочка, – тихо заметил Енох, – видите, у них сразу нашлись общие интересы.

– Ну и вот, – закончил рассказ Шпилька и выжидательно посмотрел на меня.

– Отлично, – сказал я, – тогда тебе и твоим дружкам задание: продолжать следить за всем подозрительным в городе и докладывать мне.

– И за Пиковой Дамой?

– За ней особенно.

Шпилька кивнул, стараясь придать своему лицу серьёзное и взрослое выражение.

– А это расчёт, – я протянул Шпильке торбу с едой и две монетки.

– Ухтышка! – расцвёл щербатой улыбкой Шпилька. Он торопливо сунул обе монетки за щеку, а сам развязал торбу и заглянул в неё.

– Улька! – воскликнул он (но так как у него во рту были монеты, то получилось «Уфька», но девочка тем не менее поняла и подошла), – ты гля, сколько тут шамовки! На два дня хватит.

– Это на сегодня, – сказал я, – завтра, я думаю, вы сможете заработать ещё.

– Подкармливать их решил? – понятливо усмехнулся Енох.

Тем временем Шпилька принялся вытаскивать из торбы пироги и распихивать их по карманам. Когда места в карманах не осталось, он хотел сунуть и Ульке в карман, но, глядя на её голодный вид, передумал и запихал шмат кулебяки прямо себе за пазуху.

– Ты не можешь подкармливать их вечно, – заметил Моня, когда довольные дети ушли, – подкармливать – это хорошо, но ты же так приучишь их к сытой жизни. А потом уедешь. А они как потом будут, после всего этого?

Я вздохнул. Сам не знаю.

Буду думать.

А вот следующий день прошел у меня ещё более скомкано и сумбурно. Я запланировал посетить жилище Ирины. Вдруг получится найти какие-то улики, или хотя бы зацепить ниточку. Уж очень меня бесил тот факт, что мой нож украли. Да и с жертвоприношениями разобраться было нужно. Как и наказать наших с Мими обидчиков.

Ирина, как ни странно, проживала в коммуналке. Обычное жильё тех годов, с высокими потолками, узкими окнами, по углам плесень, старый паркет кое-где зияет прорехами. Ирина занимала угловую комнату, которая сейчас была опечатана.

– Никого нету, – сказал Моня и я аккуратно отлепил бумажку, открыл дверь (запасной ключ нашел Енох, Ирина хранила его за старой вазочкой со всякой мелочевкой в кухонном буфете), и вошел внутрь.

В глаза бросился беспорядок. Точнее хаос. Да, в этой комнате царил хаос. Все вещи были вывалены из пузатого шкафа, перина и постель перевернута, стулья опрокинуты, тряпки валялись на полу вперемешку с вырванными страницами из дамских романов и пузырьками от духов и крема для осветления кожи.

– Ну и бардак, – осуждающе заметил Енох. – А еще девушка. Кто такую замуж возьмёт?

– Уже никто, – сказал Моня и едко заметил, – мне кажется, здесь что-то искали. И явно после её смерти уже.

– Почему ты так думаешь? – спросил я, проигнорировав полное яду фырканье Еноха.

– Если бы она собиралась впопыхах, ей бы всё равно не надо было переворачивать перину. Или разбрасывать все эти баночки с кремом. Он же дорогой.

– Ты прав, – задумчиво сказал я, поднял с пола несколько писем и бегло просмотрел их – обычная бабья ерунда, ахи-охи и никакой конкретики.

– Генка! Сюда смотри! – вдруг воскликнул Енох, выныривая откуда-то из-под подоконника.

– Что такое? – я подошел к окну.

– Там, под плинтусом, есть дырка, – сказал Енох, – и в ней какой-то свёрток. Причём положили его недавно.

Я схватил валявшийся столовый нож и быстренько поддел кусок плинтуса. Неожиданно легко тот отошел от стены, и моему взгляду открылась немаленькая такая дыра.

– Там никакая крыса меня не грызанёт за руку? – на всякий случай спросил я.

– Не боись!

– Ну смотри, – скрывая в душе боязнь крысы из тёмной дыры, я заставил себя сунуть руку. Там нащупался какой-то предмет. Я подхватил его и потянул. Он немного застрял в дыре, но я его туда-сюда покачал и таки вытащил на свет божий.

Когда я разорвал упаковку, на пол упали несколько пачек купюр, витая золотая цепочка с массивным кулоном и перевязанная тесёмкой тонюсенькая связка пожелтевших от времени писем.

– Вот это да! – восхищённо сказал я, пересчитывая купюры, – молодец Енох, благодаря тебе мы нашли клад!

– А то! – Енох аж раздувался от гордости. В последнее время более молодой и азартный Моня совсем задвинул его на второй план. От расстройства Енох даже сыпать поучительными библейскими цитатами перестал. А тут такое событие.

– Больше ничего нигде не видите? – спросил я.

Мы уже находились тут достаточно долго и пора бы уже сваливать, а то соседи вернутся, и будут очень удивлены моему визиту.

Домой я возвратился уже ближе к вечеру.

Наши ещё не вернулись с лекций. Во дворе возился Жорж. Он занимался лошадьми.

– И главное, я ему такой говорю, ты пиво будешь? А он мне отвечает… – послышался его весёлый голос.

Я удивился – неужели Жорж разговаривает с лошадьми? Вроде он всегда был скептиком.

– С кем это он? – Моня жаждал вернуть себе приоритет после реванша Еноха и метнулся к сараю, где были лошади.

Не успел я подойти поближе, как он вернулся и выпалил:

– У него там, внутри сарая, какой-то человек сидит.

– И что он делает? – спросил я, – просто сидит?

– Нет. Хомут чинит, – заявил Моня.

Странно. Конская упряжь у нас рвалась регулярно, так как агитбригада всё время ездила туда-сюда. И Жорж наблатыкался чинить её самостоятельно и у него это получалось достаточно ловко. А вот зачем приглашать чужого человека? Хотя, может, там что-то существенное случилось?

– Привет, Жорж! – громко, от порога, поздоровался я (а то мало ли, вдруг у них тут секретные разговоры, а тут я припёрся).

– Генка, ты? – раздался с другой стороны голос Жоржа. – ты где весь день шляешься? Тебя Клара раза три искала. Заманала сюда бегать и всех подозревать.

– Подозревать? В чём?

– Что мы тебя прячем, – хохотнул Жорж, – ты видел вчера, как она Шарлотту по столу за волосья возила?

– Ага, – сказал я и уставился на незнакомца, который действительно сидел на перевёрнутом корыте и чинил хомут. – Здрасьти.

– Дарова! – белозубо улыбнулся мне незнакомец, впрочем, не отрываясь от ремонта хомута.

Был он черноволос, смугляв и сильно напоминал цыгана.

– Я – Генка, – сказал я, и выжидательно уставился на незнакомца.

Но тот сверкнул крепкими белыми зубами и продолжил работать.

– Генка, знакомься, это – Роман, – сказал Жорж. – Он будет пока у нас трудиться.

– Что? – удивился я. – В смысле трудиться?

– Будет ухаживать за лошадьми и фургонами, – ответил Жорж.

– А ты?

– А я – артист. Буду выполнять цирковые номера, – усмехнулся Жорж.

Мы еще перекинулись парой ничего не значащих фраз, и я ушел к себе на квартиру.

– Ну ничего себе! – сказал я удивлённо, как только дверь квартиры закрылась, и я рухнул на кровать, прям так, как был, не раздеваясь.

– Ты чего? – спросил Моня.

– Да удивляюсь, – ответил я задумчиво, – что-то в последнее время у нас в агитбригаде слишком много новеньких. Причём таких, без которых, в принципе, легко можно обойтись. Прямо проходной двор, а не творческий коллектив.

– Ты о Романе? – спросил Енох.

– И о Шарлотте тоже, – ответил я.

– Ну, Шарлотта хоть поёт красиво, – не согласился со мной Енох. – И жопка у неё ничего так. И остальное…

– Её пение к репертуару Агитбригады никак не относится, – покачал головой я. – Это примерно выглядит, если бы монашку в Мулен-Руж танцевать запустили. Только наоборот.

– О! Ты знаешь Мулен-Руж? – уважительно спросил Енох.

– Да так, бывал там, пару раз, – неопределённо махнул я рукой, не став уточнять в каком году и в каком мире.

– Всё сходится… – вдруг задумчиво выдал Моня, до этого молчавший.

– Что именно? – рассеянно спросил я.

– Помнишь, в ресторане, когда все ушли, дознаватель сказал, что один из подозреваемых – ты?

– Что-то такое припоминаю, – поморщился я, – а что такое?

– А то! – воскликнул Моня, – кто-то из этих двоих внедрён сюда, чтобы следить за тобой. Так что будь осторожен, Генка!

– Да ладно тебе! – хмыкнул я, – не такой уж я большой человек, чтобы ради меня аж двух людей под прикрытием сюда внедрять. Проще было меня на допрос вызвать.

– Значит, хотят тебя застукать на горячем, – подхватил животрепещущую тему и Енох. – Или же ловят не только тебя.

– Да! Ведь по первой версии Виктор Зубатов тоже под подозрением.

– Надо будет Епифана предупредить, – сказал я, и добавил, посмотрев на Моню. – ты бы в квартирку Шарлотты слетал. Посмотрел там. Вдруг что-то интересное среди её вещичек найдёшь. И мне потом расскажешь.

Моня упорхнул, а Енох тут же пристал ко мне по поводу Мими.

– Это же девочка, ребёнок, – сварливо сказал он, – ей скучно одной. Ты видел, как она с Улькой игралась?

– Видел, – буркнул я.

– Ну вот…

– И что ты предлагаешь? – зевнул я и спросив, лишь бы Енох отцепился.

– Здесь есть два варианта, – сказал Енох, – Либо помочь Мими стать нормальной, либо найти ей подружку. Та же Улька…

– Ты с ума сошел! – отрезал я, – ни то, ни то, я делать не буду. Всё. Тема закрыта!

– Но Генка…

Не успел Енох закончить фразу, как дверь со стуком распахнулась и в мою квартиру ворвалась Клара.

– Вот ты где! – возмущённо заорала она прямо с порога, – ты где весь день шляешься⁈ Прятался от меня⁈

– В город ходил, – буркнул я, досадуя, что забыл запереть дверь, – по делам.

– Ты видел⁈ Видел⁈

– Что?

– Это ты во всём виноват!

– В чём?

– В том, что Виктор перестал меня любить! – зло выпалила Клара. – Верни его назад! Сделай так, чтобы он от меня не отходил!

– Э, нет, – покачал головой я, – мы с тобой так не договаривались. Ты просила приворожить его. Я сделал это. А дальше – ты сама. Никто тебе не доктор, что он охладел.

– Но…

– Значит, ты сама виновата.

– Почему это я виновата⁈ – взвилась Клара.

– Потому что поласковей надо быть. А ты только орёшь бегаешь. Уже всех против себя настроила в агитбригаде.

– Я не виновата, что он…

– Виновата! – резко прервал её я, – ещё как виновата! Видать ты не только сердита на него всё время. А ещё и в постели, небось, как бревно!

– Ты не понимаешь!

– Всё я понимаю! – вызверился я, – посмотри на себя! Ходишь, как чучело! У тебя мужик появился, так ты бы хоть платье какое красивое для него надела, глаза накрасила, волосы завила. Но нет, ходишь чушкой и крайних ищешь!

– Я не ищу!

– А кто вчера Шарлотту по столу возил? Вот зачем было? Что она тебе сделала?

– Да ты… – аж задохнулась от негодования Клара, – да ты же сам видел. Как Зубатов с ней целовался.

– Да, видел! – рыкнул я, – но ты же сама его выгнала и всяких гадостей наговорила. Вот он и пошел искать утешения. А Шарлотта поулыбалась, сама ласковая, вот сердце у него растаяло.

– Слушай, Генка! – губы у Клары задрожали, – я поняла. Надо быть ласковой. Но только он ко мне даже не подходит. И не смотрит. И не отвечает мне! Генка! Вени его! Я больше его не упущу!

– А толку? Это опять будет до очередного твоего приступа злобы.

– Не будет злобы! Генка! Верни его… – Клара зарыдала, некрасиво морща лицо.

Я смотрел на неё и мне её вообще не жалко было.

Обычно, насколько я знаю, одинокие люди, которые устали от своего одиночества, они так радуются, если повезло встретить родственную душу, вторую половинку. Как они стараются угодить! Как пытаются нравится. А у Клары почему-то всё наоборот. Мало того, что она своим поведением оттолкнула мужика от себя, так она продолжает его душить собой.

Я вздохнул.

Помогать ей не хотелось. Хоть в теле Зубатова сидел Епифан, и при жизни я ни того, ни другого не жаловал, но всё равно как мужик мужика, мне его было жаль.

– Это потому что она неопытная, – влез со своим ценным мнением Енох, – потому и не умеет из мужика верёвки вить. Думает, что надо сразу душу открывать.

У меня в том мире была такая же подруга. Как встречались – ничего примечательного, баба как баба. А вот когда расстались – вот тут она меня чуть не задушила своей любовью. Как питон. Выслеживала меня, когда я шел на работу, или возвращался. Контролировала мои социальные сети и даже количество лайков на фотографиях. Причем, стоило какой-то девице поставить даже нейтральный смайлик, как она шла на страницу к этой девице и учиняла той настоящий допрос. А потом с подругами они эту девицу травили долго и нудно, засирая ей страницу хейтерскими комментариями и прочей ерундой.

Клара, видя, что я не реагирую, опять встала в позу и принялась мне угрожать:

– Если ты не вернешь мне Зубатова, я скажу дознавателю, что это ты убил Ирину!

– Да ты что? – вытаращился на неё я. Нет, я, конечно, знал, что Клара с фантазией, но не знал, что настолько.

– Ты меня понял? – сузила глаза она.

Ответить я не успел – внизу послышался шум. Голоса, смех. Наши вернулись с репетиции.

– Наши вернулись! – сказал я и выскочил из комнаты.

– Генка! Стой! – донёсся вопль из-за спины.

Не оборачиваясь, я метнулся к ребятам. Никогда ещё я так не радовался, что они пришли.

– Нюра! – воскликнул я, – ты можешь со мной русским языком позаниматься? А то у меня одно упражнение не получается…

Но ответить Нюра не успела, когда меня окликнул Гудков:

– Капустин! Ты долго ещё будешь прохлаждаться тут у нас⁈

– А что такое? – не понял я, – ты же сам сказал, что лекции я читать обывателям мал ещё.

– Я не про лекции! Задание для тебя есть.

Настроение моё стремительно рухнуло вниз.

Но тем не менее я спросил:

– Что за задание?

– Ты Романа уже видел? Это наш новенький работник. Поедешь завтра с ним в соседний город. Ржавец, кажется. Так вот, поедешь туда с ним и заберёшь реквизит. Адрес я напишу.

– Рживец! – поправил Гудкова Жорж.

– Что за реквизит? – не понял я.

– Да это мы будем фокусы показывать, а потом пояснять народу, что это не магия и волшебство, а обычное шарлатанство. Понял?

– Понял, – кивнул я.

– А раз понял – то выполняй! – сказал Гудков и ушел к себе.

В коридоре остались Шарлотта, Епифан-Зубатов и Нюра.

После вчерашнего инцидента, Шарлотта уже так не блистала. Думаю, Клара таки ей клок волос выдрала, потому что вместо замысловатой причёски, сегодня Шарлотта повязала на голову платок. Белый, в небесно-голубые васильки. Он очень ей шел. На фоне этой небесной лазури её чёрные с поволокой глаза казались двумя омутами. Епифан-Зубатов, видимо, тоже так считал, потому что строил глазки и флиртовал с нею напропалую:

– Дорогая Шарлотта, ты вчера изумительно пела.

Шарлотта зарделась, похвала ей была приятна.

– Мне очень понравилось, – заливался соловьём Епифан-Зубатов. – Может, давай зайдём ко мне, я тебе почитаю стихи. Ты знаешь, я ведь пишу недурственные стихи, только стесняюсь их показывать людям. А вот тебе покажу. И почитаю. А ты споешь мне?

Шарлотта что-то промурлыкала неразборчиво, но Епифан-Зубатов, очевидно, правильно всё понял, потому что они дружно устремились к нему на квартиру.

Я остался в коридоре с Нюрой.

– Ты видел, Генка⁈ – сердито фыркнула Нюрка, – во Зубатов даёт! А ещё комсомолец!

Она развернулась и устремилась вниз, к себе.

Я остался в коридоре сам. Зато тотчас же появился Моня.

– Генка! – свистящим шепотом просипел он.

– Чего тебе? – я был без настроения.

– Я был в квартире Шарлотты. И посмотрел там всё…

– И что?

– Ты представляешь⁈ У неё в сумке твой нож!

Глава 12

– Откуда у неё мой нож? – изумился я. – Она что, с жертвоприношениями как-то связана?

– А я почём знаю? – насупился Моня, – что увидел, о том и говорю.

– А ты точно уверен, что это именно мой нож? – продолжал допрашивать его я.

– Да что я его от других ножей не отличу⁈ – от возмущения Моня замерцал так, что стал похож на проблесковый маячок на городской трассе. – Твой это нож! Я тебе точно говорю! Твой!

– Тогда нужно его забрать, – нахмурился я и сразу же принялся раздавать команды, – так, Моня, помоги отпереть дверь. Енох, а ты проследи, чтобы Шарлотта внезапно не вернулась. А я иду за ножом. Моня, ты покажешь ещё, где конкретно он спрятан. Очень не хочется все эти дамские финтифлюшки перебирать.

Я тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не слышали агитбригадовцы, прокрался к двери маленькой угловой квартирки, которую сейчас занимала Шарлотта.

Скрипнула дверь и распахнулась – Моня постарался.

Хорошо держать призрака с навыками взломщика. Хотя какие там навыки. У Шарлотты на двери квартиры замок был довольно лёгким, я, в принципе, и сам мог бы открыть.

Квартира дохнула пылью и пустотой. Резко пахнуло приторно-сладкими мускусными духами, от которых перехватывало дыхание и хотелось чихнуть и высморкаться. Дамские предметы нижнего белья были хаотично разбросаны по всей комнате, вперемешку с охапками подсыхающих букетов, каким-то коробками и прочей бабской дрянью.

– Сюда! – взволнованно воскликнул Моня, – Здесь!

Я, поморщившись, переступил через небрежно брошенный прямо на пол женский лифчик, и подошел к потёртому бордовому ридикюлю.

Просто прелестно. Чтобы не попасть под воздействие (вдруг там что-нибудь ядовитое), я подхватил панталоны Шарлотты, которые висели рядом на стуле, намотал на руку и ними открыл ридикюль.

– Вот это да! – хохотнул Моня.

Не обращая внимания на веселящегося призрака, я вытащил нож и поднёс его ближе к глазам.

Точно мой! Точнее, это даже был не нож, а нечто среднее между ножом, заточкой и шилом. Но я по привычке называл его «нож».

– Уходи! Идёт! – в комнату влетел возбуждённый Енох. – Сюда идёт!

За дверью, в коридоре, послышались шаги.

Мой взгляд заметался по комнате в поисках выхода.

– Окно! – воскликнул Моня.

Я подскочил к окну и принялся его открывать.

Чёрт! Чёрт! Из-за многочисленных покрасок оконные стёкла сцементировались с рамами и не поддавались, как я не дёргал.

– Не могу! – прошипел я, обдирая ногти.

Шаги приближались.

– Сюда давай! – воскликнул Моня, мерцая рядом со шкафом. Точнее это был не обычный шкаф, а встроенный низенький чуланчик.

Я с трудом протиснулся туда, чихая и плюясь от паутины и пыли. На меня свалилась какая-то то ли метла, то ли швабра и я лишь чудом успел удержать её в последний момент, чтобы она с грохотом не упала

– Отведу ей глаза, если что, – ободряюще шепнул мне Моня. – Ты держись.

И исчез, скотина.

– Угу, – прошептал я уже в пустоту.

Скрипнула дверь, и Шарлотта, громко зевая, вошла.

Сердце моё стучало отбойным молотком Стаханова. Не знаю, как только не вырвалось из груди.

Послышался плеск воды – очевидно, Шарлотта умывалась. Затем протопали лёгкие шаги, и она рухнула на кровать, которая под её весом жалобно скрипнула.

Я сидел в чулане и с нетерпением ждал, пока она уснёт. Спина затекла из-за неудобной позы – мало того, что чуланчик был низеньким, так он еще и напхан был всевозможным барахлом, так, что какие-то углы от швабры или торшера, или чёрт-знает ещё какой дряни, больно впивались мне в рёбра. И пылищи здесь было столько, что ужас. Неимоверным усилием воли я сдерживался, чтобы не чихнуть или не закашлять.

И вот, казалось, когда силы мои уже были на исходе, а чёртова Шарлотта продолжала крутиться на скрипучей кровати и всё никак не могла уснуть в окошко раздался стук. Причём какой-то условный стук.

Шарлотта спрыгнула с кровати и прошлёпала к окну. Раздался скрип – явно окно распахнулось. Некоторое время было тихо, буквально пара секунд. Затем послышался шум, что-то тяжелое стукнулось об пол. Такое впечатление, что что-то тяжелое уронили, или кто-то спрыгнул. Но здесь второй этаж, причём довольно высоко. Рядом пожарной лестницы или выступов с этой стороны нету. Как?

И вот что, точнее – кто это может быть?

Мне было не видно. Я не мог открыть дверцу чулана, опасаясь, что меня заметят. Приходилось, напрягая слух, прислушиваться. Хоть бы кто-то из моих призраков пришел и рассказал. Что там происходит.

Но, как назло, никого из них не было.

Звуки изменились. Сперва я долго не мог понять, что там происходит. Затем понял – там целовались. Шарлотта с кем-то неизвестным.

К моему облегчению, поцелуи надолго не затянулись, вскоре переместившись на кровать. Под весом уже двоих кровать жалобно, но довольно ритмично, заскрипела. Бедные пружины аж чвакали. К ним добавились стоны. Эта вакханалия продолжалась, казалось бы, целую вечность.

У меня, кроме спины, которая стала совсем деревянной, затекли руки, ноги и шея. Я боялся, что не выдержу и грохнусь в обморок прямо тут.

Нет, попасться я не боялся. Всегда можно отбрехаться, что юный парнишка влюбился в прекрасную Шарлотту и проник в комнату, умирая от неразделённой любви. Это можно было бы запросто провернуть, но, если не считать отягчающего обстоятельства в виде непонятного любовника Шарлотты, который явно был не из нашей Агитбригады. Иначе зачем ему тайно проникать сюда через окно? Так вот, если всего этого не считать, то сделать так я не мог по главной причине – у меня был нож, который я украл у Шарлотты. И если меня увидят, то могут найти и нож. И тогда объяснять, как он у меня оказался будет непросто. Да и отдавать его я больше не планирую. Тем более, это мой нож.

Вот поэтому я полустоял-полусидел в чулане в скрюченном буквой «зю» виде и молча закипал от бессильной злобы. Чёртовы призраки словно сквозь землю провалились.

То их слишком много и крутятся под ногами, не прогонишь, то ждешь их, ждешь – и не дождешься никак.

Я сжал зубы. Хотелось выругаться. Очень грязно и долго. К сожалению, шуметь было нельзя. Поэтому я закипал молча.

Скрип пружин и агония любви всё продолжались. Насколько я понял, неутомимый любовник Шарлотты не планирует завершать всё это дело до утра.

Но до утра я тут сдохну.

Я уже был готов распахнуть дверь и уходить с гордо поднятой головой, или прорываться с боем, как, наконец, скрип и стоны утихли. Некоторое время любовники вели себя молча. Утомились, сволочи.

Я уж было обрадовался, что они сейчас уснут, когда мужской голос хрипло спросил:

– Ну и когда?

– Потерпи ещё немножко, котик, – проворковала Шарлотта шаловливым голосом.

– У нас мало времени, – глухо ответил мужчина.

– Я хочу одним махом два дела сделать, – хихикнула Шарлотта.

– Ты опять свои эти художества начинаешь? – буркнул мужчина.

– Ну не сердись, котик…

– Ференц будет опять недоволен, – проворчал мужчина. – Он прошлый раз рвал и метал. Еле удалось его успокоить. Доиграешься.

– Скажи Ференцу, что сейчас осечек не будет. Да и что мне может сделать этот мальчишка? Его нож у меня. А без него он вообще ничего не может! – она коротко хохотнула и с вожделением в голосе хрипло протянула, – иди сюда.

Скип пружин возобновился.

Теперь я сидел в чулане в сильно озадаченном виде. Настолько, что впивающаяся мне в бок железяка, почти не чувствовалась. Стопроцентно она говорила о моем ноже и обо мне. Выходит, какие-то мои враги обо мне знают. И о моих способностях тоже. И подослали ко мне Шарлотту с целью. С какой целью? Убить меня? Обезвредить? Или что?

Тысячи мыслей роились у меня в голове, толпились, толкались, пытались выпихнуть друг друга, да так, что устроили почти хоровод. И я сидел и не мог поймать ни одну. Всё какие-то смутные обрывки и образы.

Примерно через минут десять скрип утих. Прошло еще минуты две и в комнате раздался храп – уснули.

Я продолжал сидеть в чулане и не мог выбраться. Я ведь не знал – уснули они оба, или только любовник Шарлотты? А она, может, в это время просто лежит и о чём-нибудь думает. Девушки после любви порой так себя и ведут. Мужики-то, чаще всего, засыпают сразу.

И если я начну сейчас выбираться, она меня может увидеть и всё.

Ну, где же эти чёртовы призраки⁈

Если мне когда-нибудь повезёт отсюда выбраться – убью обоих. С особой жестокостью. Развоплощу. Причём всех – и Моню, и Еноха и даже Мими. Ну а какой мне от них толк?

Сейчас бы очень пригодилось умение Еноха отводить глаза. Я вздохнул. Или Монино умение заморачивать мозги. Я опять вздохнул.

Но особо даже повздыхать не мог – пыль моментально набивалась в нос и рот, невыносимо заставляя чихнуть. Что чревато.

Держался из последних сил.

Как вдруг раздался скрип и шлепок об пол. И мужской голос сказал:

– Надо уходить. Пошли. Проводишь меня.

Опять послышались звуки поцелуев, которые, казалось, никогда не закончатся.

Я уже бесился изо всех сил и готов был выходить прямо сейчас и убивать обоих любовников. Но тут стукнуло оконце и Шарлота прошлёпала обратно. Скрипнула кровать и буквально через мгновение послышалось мерное сопение с присвистом – Шарлотта уснула.

Тотчас же я вылез из чулана и на цыпочках, готовый рвануть в любой момент прочь, прокрался к двери. Хорошо, что замок был здесь примитивный и громко не щёлкал. Тихонечко-тихонечко отворив дверь, я прокрался прочь, в коридор, затем прикрыл за собой дверь и, также осторожно ступая, проскользнул к себе в квартиру.

Фух! Дома!

И главное – мой нож со мной!

Я оглянулся в поисках Еноха и Мони. Но моих призраков нигде не было. И Мими тоже куда-то опять пропала.

Ну и ладно, всё равно куда они денутся – рано или поздно припрутся ко мне. Я зачем-то сунул нож в распотрошённый кукольный трупик, которым иногда ещё игралась Мими.

Посчитав свою миссию выполненной, я умылся, отфыркиваясь и отплёвываясь. Дошел до кровати и рухнул в неё. Уснул, кажется, ещё на подлёте к подушке.

А утром я проснулся от визга. Кричала Шарлотта. Не своим голосом.

Я потёр глаза и попытался спросонья понять, что там происходит. Чего она орёт с утра? На часах было шесть тридцать. Ещё бы спать и спать. Но нет – орёт.

Я хотел накрыть голову подушкой, когда в дверь забарабанили.

– Открывай, Генка! – донеслось из-за двери.

И призраки мои так и не вернулись. Не было ни кого, чтобы объяснить мне, что там. Чтобы я успел подготовиться. Нет, если вернутся – развоплощать, скорей всего, не буду. Я без них – как без рук. Так что просто сурово накажу.

В дверь опять заколотили. По-моему, ещё и ногами.