Текст книги "Бедная Лиза"

Автор книги: А. Мухитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Когда нас выводят на работы или, по очереди, для оправки, я всегда бросаю взгляд в сторону большого телескопа, пытаясь поймать слабо покачивающуюся фигуру. Я перестала бояться зомби, ведь многие из них мои друзья и родные, и что с того, что теперь все что им нужно это наша плоть, они в этом не виноваты. Гораздо страшней живых мертвецов оказались люди.

Дни сливаются один с другим в однообразную и страшную цепь. Вечера, правда, оказываются еще страшнее. Вечером первого дня после резни забрали Юлю, приволокли ее обратно уже без сознания. Когда она пришла в себя, долго плакала и просила убить ее. Кое-как удалось успокоить ее Лене.

Меня же в эти дни поддерживает ненависть. Магмой она разъедает внутренности. Никогда не думала, что когда-нибудь буду так ненавидеть двуногих и прямоходящих. Этот жар греет меня холодными ночами и днем на стылом ветру. Засыпая, я клянусь себе – отомстить. Просыпаюсь с мыслью: я отомщу. Живу отдельно от своего тела, это не я работаю на палачей, это не меня насилуют, не у меня болят отмороженные на холоде пальцы ног.

Через какое-то время я начинаю различать по личностям и рейтингу объекты моего чувства. Товарищи бандиты весьма неоднородны. Есть слаженная группа, что-то вроде боевиков в количестве восьми человек. Они держаться особняком, периодически уезжают в рейды, из которых возвращаются с награбленным добром, и отношение к ним уважительное. Еще зело уважают главу бандформирования, младшего брата Мусы, Беслана. Среднюю прослойку составляют отцы семейств, эти как раз несут функцию надсмотрщиков и охранников, возраст их колеблется от тридцати пяти до полтинника. Стариков почти нет. Ниже рейтингом идут женщины чеченки и дети. Эти практически не занимаются общественно-полезным трудом, исключительно внутрисемейным. Ниже женщин и детей стоят жополизы нечеченской национальности, Кинес и остальные шестерки в скудном количестве пяти человек. Особняком стоит четверка «туристов»: Ваха, Ильяс и два их товарища, имена которых, я даже не стараюсь запомнить.

С поселком пограничников чечены договорились на второй день своего хозяйствования. Не знаю, что уж посулили им бандиты, чем запугали, но факт, погранцы около нашем лагеря даже не появлялись.

Замечаю, что перед тем как «боевики» уходят в рейд происходит небольшой подготовительный кипеш. Беру это на заметку, теперь могу угадать, когда не будет этих орлов. Потихоньку наступают теплые дни. Снег сходит, обнажая черную землю, сквозь которую пробиваются скромные желтые тюльпаны. Нас стало меньше, Арины уже нет в живых, она угасла еще в первую неделю плена, Антона положили при попытке бегства. Остальные превратились в тени себя прежних. Повешенные зомби перестали шевелиться, став частью пейзажа, только изредка ветер доносит слегка резковатый запах ацетона с их стороны. Рейдеры, взяв в подмогу несколько надсмотрщиков, удалились не на машинах, а пешком. Через дней девять пригнали табунок лошадей и с десяток коров. В лагере появляются молоко и мясо, правда, не для нас.

Однажды, при расчистке места под загон для четвероногих, я нахожу обломок арматуры с острым наискось сколом и прячу его в глубине одежды, превратившейся к этому времени в порядочное рванье. Весь день меня греет мысль о находке. Поздно вечером, удается слегка отломать плинтус от стены в углу и затолкать за него короткий прут. Впервые, я засыпаю с улыбкой.

Сегодня, прибывают гости. По этому поводу в лагере большой кипеш. На улице расставляют столы, режут коняшку. В казанах кипит ароматное варево. В отличие от заросших по самые глаза горцев, вид у гостей довольно гладкий. Спортивные костюмы, широкие байские морды, общее впечатление из девяностых портят берцы. Ну никак они не гармонируют с адидасами. Все это похоже на деловую встречу по восточному, вначале, долгие здравицы и взаимное восхваление, потом Беслан с грузным, бритоголовым казахом и несколькими соратниками с той и другой стороны удаляются в домик администрации. Остальные продолжают гулянку.

Нас загоняют под душ и дают чистую одежду. Знаю, что за этим последует, тем не менее, с удовольствием смываю грязь. Самые худшие опасения оправдываются. Издеваются гости изобретательно, маркиз де Сад отдыхает. Пережить этот вечер получается только из-за жгучей ненависти. Лежа на сыром матрасе в нетопленой комнате, хочется просто сдохнуть, и больше не мучится. На следующий день мы предоставлены сами себе, на работы не гонят, только в обед хмурый охранник шибая перегаром ведет нас по очереди в туалет, да приносят сытные объедки вчерашнего пиршества, доставшиеся мне и Лене, после пережитых издевательств остальные уже без сознания. Зато горцы, судя по звукам, куда-то намылились немаленькой компанией, возможно, со своими казахскими друзьями. После отъезда колонны лагерь затихает. А вечером совсем плохо становится Юле.

– Уже скоро – констатирует Лена – да и все мы уже того, не жильцы. Днем позже днем раньше.

Обреченно замолкает, потом придвигается к умирающей поближе и берет ее за руку. Когда Юля отходит, выдыхает

– Все.

В этот момент понимаю, что надо сделать дальше. Кидаюсь к своей захоронке и вытягиваю заветную арматуринку. Теперь надо повредить мозг или наши мучения закончатся прям сейчас. Прицеливаюсь и коротким замахом вгоняю прут в глаз трупу. Лена смотрит на мои манипуляции с непониманием.

– А смысл?

– Мы сделаем морфа, помнишь, Диас объяснял, как они получаются?

До нее потихоньку начинает доходить то, что я поняла в тот момент, когда умерла Юля.

– А как сами? – задает логичный вопрос она.

– Не знаю, попробую сломать замок двери, чтобы уйти, а морф как насытиться пойдет гулять по лагерю. В крайнем случае, умрем быстро и легко – пожимаю плечами.

Дверь, закрывающая комнату, достаточно хлипка, два листа крагиуса и деревянная рамка. Недалеко от двери, круглосуточно дежурит кто-то из горцев, так, на всякий пожарный. Начинаю ковырять дверь в районе замка. Адреналин горячит кровь, я начинаю орудовать все быстрее. Ну же давай! От косяка отделается длинная щепа, теперь прут входит почти на половину глубины, замок звонко щелкает и дверь распахивается. Взяв прут наизготовку, крадусь по коридору, вот и охранник. Ну что же ты горный орел, кто же так сторожит? Утомленный гулянкой горец активно лечился и теперь спит, нагрузившись лекарством. Замах, удар, в который вложена мои ярость и ненависть и голова охранника обзаводится непредусмотренным природой предметом. Тело его несколько раз конвульсивно дергается, потом затихает, в воздухе плывет запах дерьма.

На столе лежит автомат. Верчу его в руках, ну и тяжелая бандура. На боку вижу пимпу, это, наверное, предохранитель. Так, в эту сторону дальше не идет, а другую сторону на целых два шага. Скорее всего, одно из крайних положений – это автоматический огонь, другое – его отсутствие, а среднее это одиночные выстрелы. Откладываю автомат и продолжаю осмотр. В пиалке со сколотым краешком лежит связка ключей. Вспоминаю про Сержа с Олегом, их надо освободить, только вот еще труп вонючки обыщу и пойду освобождать. Хе-хе-хе, на меня нападает приступ истерического смешка. Что тут у нас имеется? Нож – великолепно, тяжелый с длинным лезвием, гораздо лучше чем кусок арматуры. С сожалением откладываю верный прут и пристраиваю пояс с ножнами себе. Пистолет неведомой мне марки – чудесно, еще один ножик я нахожу в сапоге. Да наш Рэмба просто увешан оружием.

Пока я увлеченно обыскиваю мертвеца, ко мне подходит Лена.

– Ай! – подскакиваю я от неожиданности – до инфаркта доведешь.

– Много интересного нашла? – интересуется она.

– Ага! – Радостно киваю ей – тебе колюще-режущее или огнестрельное?

– Давай огнестрельное, у меня сейчас нож воткнуть силы не хватит.

Оглядываю ее тщедушную фигурку и протягиваю ей пистолет.

– На, разбирайся и владей – предлагаю ей.

Сержа с Олегом обнаруживаем мирно спящими, расталкиваем и вручаем им оружие. Олега сразу присваивает себе автомат, а Серж с сомнением крутит нож, найденный в сапоге.

– Что-то он маловат.

– Какой есть – отрезаю я – если надо лучше, пойди и отбери.

Наше препирательство прерывает тонкий вскрик, переходящий в бульканье. Бежим втроем обратно в нашу комнату. Пока мы блуждали, кто-то из бессознательных покинул грешную Землю, и теперь новоиспеченная зомби вгрызается в горло ближайшей жертве.

– Не надо – кладу руку на дуло автомата, который вскинул Олег.

– Мы никому из них не можем помочь, а так, они сами за себя отомстят.

Олег кивает головой и опускает автомат.

Не закрывая двери возвращаемся к тому месту, где должен сидеть тюремщик. Там предлагаю свою идею. Ребята немного удивляются, но соглашаются помочь. Хватаем вонючего орла за четыре конечности и волокем его к телескопу.

– Ребята, вы идите, надо набрать немного еды и одежда не помешает, а я здесь сама закончу, встретимся у домика дирекции. За ним можно незаметно через забор перебраться – предлагаю им.

– Слушайте, по моему, в одном из близнецов у них склад всяких вещей, давайте там пошарим – соглашается со мной Олега.

Я остаюсь, остальные рысят в сторону двух одинаковых телескопов. Поднявшись на крышу, некоторое время собираюсь с духом, потом перерезаю веревки, на которых болтаются повешенные. Первым падает тело Великанова. Освобожденные зомби, первые несколько минут почти не двигаются, затем начинают медленно подтягиваться к еще теплому телу охранника. Налюбовавшись на них, быстро спускаюсь по лестнице и бегу к месту сбора. По дороге к нему спотыкаюсь о некий предмет, какая-то редиска забыла на моем пути лопату. За домиком начинается забор, который мы все это время строили. Положа руку на сердце заявляю – забор низковат, перебраться через такой, особенно в районе столба – плевое дело, правда забор рассчитан на мертвецов, этих он точно не пустит. Только вот про морфов чеченам, похоже, известно мало, хотя от морфа и четырехметровый может не помочь.

Минуты проходят одна за другой, я решаю идти к телескопам-близнецам, когда вдруг раздаются пронзительно-призывной вопль, а затем стрельба, и не просто одиночные выстрелы, а настоящая перестрелка. Спалились похоже. В окошке ближайшего ко мне домика загорается неровный свет.

Нож – это для ближнего боя, да и не уверена, что смогу ткнуть куда надо, чтоб уж сразу и наверняка. Поэтому подхватив штыковую лопату, о которую споткнулась бегу в сторону домика. Встаю за косяком, так чтобы меня не хлопнуло открывающейся дверью. Когда из дома выскакивает горец в одних подштанниках, но с автоматом, бью его со всего маху по голове ребром лопаты. Ха! После такого только в фильмах встают. Этот упал на четыре кости, так что появился большой соблазн добавить ему еще. Сопротивляться я не стала и добавила еще и еще раз для верности. Выдергиваю автомат из рук трупа. Ззаразза! Тяжелый! Без ремня не обойтись, вешаю его себе через плечо на шею. Холодящий металл удобно ложиться в руки. Великоват для меня, ну да мы не гордые. Перестрелка, тем временем, прерывается бумканьем и затихает.

Захожу в дом, теперь я хозяин. Упс! Оружие не только у меня. Передо мной стоит пацаненок, в руках которого ружье выше него ростом. На потолке мигает тусклая лампочка, освещая нежные щеки и большие оленьи глаза, опушенные густыми черными ресницами. Видя, что я медлю, он начинает вскидывать свою стреляющую палку. Палец рефлекторно дергается. Пацана рвет очередью почти пополам. В доме поднимается женский крик. Выбегаю прочь. Потом возвращаюсь и подпираю дверь выручившей меня лопатой. Сердце в груди заходится так, что кажется, сейчас выскочит через горло. Вдох, выдох, вдох, выдох, спокойнее, спокойнее, это он сейчас пацан, а подрастет, тоже будет девок насиловать, порода у них такая. Ну вот, успокоилась, теперь пойду, посмотрю, что же там происходит.

Ешкин свет, сколько вас тут, вам что, по ночам не спится? Возбужденные товарищ в количестве человек десяти, в исступлении машут руками, исполняющий сегодня обязанности главного орет на двоих в камуфляже. Неподалеку лежат тела, кто там мне не понятно. Хорошо, что они меня не видят, а я их замечательно, а вот нефиг стоять под фонарем. Прижимаюсь поплотнее к стене, приклад к плечу. Дурное дело нехитрое, товарищи горцы стоят плотной кучкой, лишь бы патронов в обойме хватило, почему-то боюсь менять обойму на запасную, примотанную изолентой, вдруг пока буду разбираться, меня срисуют. Ну, начнем. Палец на спуск, давим. Автомат дергается в руках, ствол норовит улететь куда-то вверх и вправо, приходится возвращать его на место. Зато эффект на лицо. Спорящие валятся как трава, подрубленная косой. Щелк, щелк – это патроны аяк талды. Теперь бегом, бегом, куда-нибудь, в спокойной обстановке разберусь с этими обоймами.

Прячусь за задней, темной стеной одного из домиков. Ага, вот этот рычажок, похоже, чтобы обойму отщекивать, так и есть! Переворачиваю спарку, прилаживаю полную обойму к автомату. С первого раза не получается, но упорство города берет, вуаля, обойма на месте, как родная. Рычажок предохранителя стоит в средней позиции, а я стреляла очередями, значит, одиночные выстрелы и их отсутствие – это крайние положения. Сдвигаю вверх, для пробы делаю выстрел – ничего, в смысле не стреляет. Значит надо вниз сдвигать.

Вернувшись к спорщикам, обнаруживаю, что моя помощь здесь не требуется, убитые превратились в упырей и теперь с упоением жрут выложенные рядком тела, не замечая ничего вокруг. Близко подходить к ним я, разумеется, не буду, а вот на склад прогуляться все же стоит. Дверь, ведущая в телескоп, распахнута настежь. Помещение телескопа напоминает скотобойню. Ребят закидали гранатами, от них остались кровавые фрагменты и непонятные ошметки. К горлу подкатывает комок дурноты, приходится снова дышать.

Я осталась одна, но пока жива. Надо выбираться отселя к лешему. Только не с голой же задницей, надо набрать себе чего-нибудь. Барахло, кучей занимавшее центр комнаты, изрезано осколками. Принимаюсь копаться, изредка оттаскивая более-менее целое и полезное в чистый угол, периодически прислушиваясь к происходящему снаружи. Похоже, фортуна лично ко мне повернута совсем не пятой точкой, через полчаса раскапывания и складывания всяческих полезностей, нахожу практически нетронутым свой рюкзак. Ну надо же! Видимо его завалили вещами, после чего позабыли. Ок. Теперь можно двигать подальше от людей, куда-нибудь в горы. Только надо бы боезапас пополнить. Поиски приводят меня в домик администрации. В домике нахожу целое сокровище: сколоченную из досок пирамиду, в которой стоят разнообразные штуки. Вернее видов там можно насчитать всего три, но зато количество меня устраивает. Начинаю перебирать, ага, вот этот знаком, карабин Сайга, которую показывал Диас. Сайгу он давал снайперам, значит, я ее беру. Еще вытаскиваю калаш, выгодно отличающийся от потрепанных с деревянными ручками собратьев, металлической складной ручкой и новеньким смазанным видом. Мммм, теперь патроны, даже я понимаю, что без патронов оружие – это просто палка. Вместе с патронами нахожу еще и пистолет ТТ, из такого стрелял Великанов. Сажусь и неторопливо подбираю патроны к уже своим стволам, иногда вскидывая голову и прислушиваясь. Автомат который меня выручил, лежит под рукой, дверь закрыта на щеколду, защита конечно, ненадежная, но мне и не надо ни от кого закрываться, пока щеколду сломают я по любому буду готова встретить гостей. Разобравшись, нагребаю приличную кучку симпатичных картонных коробок. Сгребаю все в узел, сооруженный из зеленого знамени с письменами, висевшем на стене. Теперь будем стрелять себе еду. О! Еда, точно.

Оставляю все вещи сваленными рядом с домиком администрации, за камешком в теньке, чтобы никто, упаси Аллах не споткнулся, иду до кухни. По дороге мне встречается чечено-зомби, и я с удовольствием его упокаиваю. Кроме шаркающих фигур по территории лагеря передвигаюсь, представьте себе, только я. Остальные, судя по активности, сидят по домам и не кажут носа, ну или жрут. Ничего, вот морфы наедятся и будет вам веселье, мстительно думаю я.

В конце концов, вся куча барахла собрана, и я чешу в затылке, как же это все унести. И не навьючишь ни на кого, лошадки, которых пригнали только на забой и годятся, по крайней мере, меня они не подпустят. В результате отказываюсь от части еды и зеленого знамени, коробки с патронами и тушенку распихиваю просто между вещей, в клапан упихиваю несколько лепешек. Пистолет в кобуру и на пояс, автомат, сменивший отнятый у чечена, на шею, а карабин сбоку на рюкзак.

Потом иду на выход. На КПП меня встречает Вова. Не хочет он ходить неупокоеным.

– Это даже хорошо – говорю ему и стреляю из пистолета в голову, на таком расстояние даже я попадаю… со второго выстрела – прощай.

Теперь меня здесь ничего не держит, а лучше гор могут быть только горы.

Часть вторая. Горы.

Бездумно обрывая темно-зеленые копья дикого горного лука, я лежу на каремате рядом с палаткой и разглядываю облачность. Сегодня, опять, пойдет дождь, переходящий в снег, для высоты, на которой расположено озеро Жасыл-Коль – это нормально, ночью вся вода в окрестности стремиться перейти в твердое состояние, а по утрам поверхность Жасыл-Коля поддергивается треугольными узорами льда. Со вздохом поднимаюсь, начинаю собираться. Каремат в палатку, алюминиевую кастрюльку под полог, в ней еще осталось на дне немного супа из тушенки и гречки с диким луком, Одной банки мне хватает за глаза на весь день. Собираю развешанные для просушки на оттяжках вещи, и со вздохом и первыми каплями лезу в палатку – спать.

Обстановка внутри родная и привычная: по бокам палатки разложены вещи, по центру каремат, спальник и я внутри. Слегка выбиваются из романтического образа лежащие справа автомат, карабин и пистолет, а слева коробки с патронами: сине-красные для сайги и невзрачные для тт и калаша. Ласково поглаживаю бок автомата, пальцы приятно холодит оружейная сталь. Постепенно дождь набирает силу, в тент палатки дробно колотят капли. Под их перестук я засыпаю.

Тропинка с Озерного в Чонг-Кемин похожа на узкий грязный арык, наполовину заполненный хлюпающей, холодной жижей. По краям тропинки, насколько хватает глаз, а хватает их не на много – вогруг густой туман, заросли травы по колено. Я иду по самой бровке тропинки. Ботинки промокли насквозь, такоже и штаны, только куртка в районе спины, прикрытой рюкзаком, сухая. Стойкое ощущение де жа вю, где-то уже это было. Я помаленьку чапаю вперед и пытаюсь сообразить что же не так.

Впереди из тумана выступают две фигуры. Пытаюсь понять что и кто это, в какой-то момент видимость резко лучшеет, и сердце пропускает удар. Впереди папа и мама. Папа делает неловкий шаг в мою сторону, глаза его черные и затягивающие, как две дыры в пространстве. Судорожно начинаю шарить на поясе, там должна быть кобура, рука с третье попытки наталкивается на застежку. Кое-как вытаскиваю пистолет дрожащей рукой, тот норовит выпрыгнуть, поэтому придерживаю ходящую ходуном правую руку левой.

– Ты нас бросила – обвиняющее говорит папа.

– Мы еще не остыли, как ты ускакала со своим хахалем – вперед делает шаг мама.

Я стреляю, пока они не валятся в грязь тропинки. В этот момент из тумана выходит Великанов.

– Привет, красавица – он улыбается – меня-то ты не оставишь? – протягивает вперед руку и делает еще один шаг вперед.

– Ты же умер! – хочу крикнут ему, но губы непослушны. Но Вова понимает, что я хотела сказать.

– Это ничего не меняет – ты ведь меня любишь? – полувопросительно полуутвердительно говорит Великанов.

Ноги становятся противно ватными, воздух превращается в густой сироп, а Великанов делает еще шаг и еще в мою сторону. Я хочу крикнуть, но не могу. В тот момент, когда его рука касается моей щеки, крик все-таки прорывается и я просыпаюсь. Темно, тихо и холодно. Сердце заходится, по лицу стекают капли пота. В горле стоит ком, который не дает мне вдохнуть. Когда же наконец удается со всхлипом всосать в себя живительный воздух, начинаю рыдать.

– мама! Папа! Простите! Вова, Володя, простите меня все.

Уснуть уже не получается, если честно, страшно. Лежу и перебираю в памяти родные лица, вспоминаю произошедшее за все это время, мучаясь от своей никчемности и бесполезности. Ну что стоило мониторить новости и блоги, может папа был бы жив, может и мама тоже, и с этими суками-чеченами, ведь не зря же Чечня – зона перманентных военных действий, надо было не связываться с ними, да и сами, Господи, какими лопухами были.

Уйти от охваченного паникой лагеря было просто. В темноте белела дорога, До озера был вообще спуск по проспекту. По плотине перешла на левый склон ущелья и пошла по нижней дороге, она более пологая чем верхняя. Уже на рассвете подошла к первому броду. Перейдя ледяную речку босиком, мочить потрепанные трекинги не хотелось, работы по сооружению забора оставили на них свой след. На озерном немного подумала, а куда, собсно идти то? Но думала не долго, в самом вверху Чонг-Кемина есть удивительное озеро, синее неба издалека и прозрачнее слезы вблизи. Укрытое от постороннего взгляда естественной плотиной, в стороне от пастушьих маршрутов. До озера дошла к вечеру, хотя обыкновенно от перевала Озерный до Жасыл-Коля[9]9
  название Жасыл-Коль не склоняется, это вольность гг.


[Закрыть], если идти с утра всего полдня неторопливой ходьбы.

С утра первого дня занялась обустройством своего мини лагеря в одну палатку, стоявшую под боком большого валуна. Натаскала камней и построила приличную стенку ветрозащиты. Теперь у меня было что-то вроде небольшого дворика с домом палаткой и аккуратно устроенным местом для костра. Над палаткой я протянула змейкой бечевку с незапамятных времен болтавшуюся в боковом кармашке рюкзака, и уже на бечевку навязала прошлогодний сухостой. Нехитрая маскировка укрыла и без того неяркую темно-зеленую палатку. Теперь, если смотреть с расстояния метров в шестьдесят, мое убежище сливалось с окружающим склоном.

Второй день провела в блаженном ничегонеделании и недумании, тем более, во вторую половину дня начинался дождик, с уходом солнца превращавшийся в снежок. Так же прошло еще три дня.

До утра заснуть не удается. На рассвете, вытащив каремат во дворик, забываюсь беспокойной дремой.

Сегодня я решаю начать свое самообучение стрельбе из сайги, консервы подходят к концу, а в горах из подножного корма только лук, который жрут в три горла осторожные сурки. Пострелять решаю в долине Чонг-Кемина. Мишени сооружаю из использованных консервных банок. Построила несколько пирамидок, увенчанных жестянкой, каждая.

Чтобы пристреляться и понять как работает прицельная планка пришлось извести коробку патронов. Собственно, после того как стал понятен принцип, попадать в банку метров со ста оказалось не так уж и сложно, а вот дальше увыах, но для моих целей мне хватит и того что я уже настреляла. В конце концов, к суркам можно и поближе подбираться, а архаров и прочих козлов еще найти надо.

Собравшись и распинав импровизированный тир, отправляюсь в ближайший симпатичный отщелок за сурками. Людей в горах, похоже, нет, поэтому оборзевшие грызуны свистят так, что разноситься по всей длине небольшого ущелья. Слюнявлю палец, ага, ветерок стекает вниз по ущелью, значит, мне далеко идти не надо. Нахожу местечко поудобнее, стелю каремат и устраиваюсь, до норок совсем недалеко. Через некоторое время глупые грызуны, успокоенные тишиной и отсутствием движения вылазят из норок и принимаются пастись, вначале с оглядками, а потом уже и самозабвенно. Что интересно, один сурок не пасется, а стоит столбиком и вертит головешкой, часовой, похоже. Вот тебя я счас и буду лишать жизни.

Делаю вдох, потом выдох и задерживаю дыхание, как то оно когда дышишь, стрелять мешает, мушка совмещается с прицельной планкой, выстрел. Мимо! Сурки кидаются к своим норам, но минут через пятнадцать выползают снова. Когда столбик часового замирает неподвижно, стреляю опять.

– Чтоб тебя! – опять промазала!

На этот раз стараюсь уже без всяких, вот она еда, а как ее добыть, если буду мазать?

Ну же, милая моя – шепчу Сайге – не подведи.

Представляю себе, что это я сейчас выплюну пулю, сливаюсь с карабином в одно целое, уже не думая как дышать. Головешка сурка резко дергается, и тушка валится на землю.

– Йес! – я подпрыгиваю в восторге, а сурки, смешно подкидывая толстые зады, бегут к своим жилищам.

Нда… головенку сурку размозжило здорово. Весит трофей прилично, кило на восемь точно потянет. Ешкин свет, его еще свежевать надо будет. Упаковав свой нехитрый скарб в полупустой рюкзак, хватаю сурка за задние ноги, гм лапы и аккуратно, чтобы не вымазаться, пакет взять я как-то не догадалась, тащу добычу в свое логово.

Разделывать сурка я отправляюсь на берег озера, подальше от палатки. Распластав сурка на пакете, в котором прежде были упакованы теплые вещи, есть, знаете ли у наших альпиняк такая здоровская привычка: все шмотки в рюкзаке паковать дополнительно в пакеты, кордура не кордура, прорезинено или нет, а если хорошо польет – рюкзак обязательно промокнет. Вот и пригодились пакеты, теперь они у меня на вес золота. Распарываю шкурку на брюхе трофейным ножиком, под разошедшейся кожей виднеется приличный слой жира, когда успел нагулять? Шкура с жиром легко отделяется от тушки, в принципе можно и наоборот, оставить жирок на мясе, а шкуру отделять так, но раз уж оно пошло пусть так и идет, а жир я потом со шкуры соскребу и натоплю, надо будет только бутылку пластиковую еще найти. Внутренности выгребаю на землю, как-то неохота с ними возиться, мясо срезаю с костей, его буду вялить, хорошо, соль в клапане оказалась, видимо с какого-то похода, только мало, вот еще проблема, без соли заготовку мяса делать не получится. Потихоньку образуются отдельные кучки мяса, костей и всего прочего отдельно, включая какие-то специфические железы под мышками, о которых слышала, что их надо убирать, а вот почему и зачем ума не приложу. Ну вот, пойдем теперь кухарничать.

В маленький котелок поместилось не очень много костей, с фрагментами мяса, но все равно варево, с уже поднадоевшими гречкой и луком, оказалось на удивление нежным и вкусным. Толи курица, толи барашек, а на самом деле ни то, ни другое. Жаль, хлеба нет. Это, конечно проблема, так же как и соль, как и многое другое, включая прокладки, но, как говорила героиня одного американского бестеллера: я подумаю об этом завтра.

Ночью снова просыпаюсь в поту, и с колотящимся сердцем, приходил Вова, обвинял меня, что не отдала ему то, что забрали силой. Мертвый Великанов позволял себе такие слова, которые у живого язык бы не повернулся говорить. Я выскакиваю из палатки.

– Ну чего тебе надо? Зачем ты приходишь? – вопрошаю сильно ущербную луну. Луна молчит.

На следующий день солю мясо и вывешиваю его на куске бечевы, натянутом меж двух камней. С мясом надо придумать что-то другое, например коптить, все не так много соли уйдет, осталось пол баночки из под какой-то пищевой добавки, снижающей вес. Закончив с мясом, приступаю к сооружению коптильни. Первым делом чешу затылок, прямо привычка Иванушки-дурачка. Коптят дымом, значит надо создать условия для его возникновения, нужна тяга, много сухой травы, вроде даже выкапывают канал для дыма. Эх, будем экспериментировать.

Выкапывать ничего я не буду, почва не располагает, зато создаю коротенький канальчик, выложив боковые стенки из камней и присыпав дырки землей. Благодаря удачному, для такого дела, рельефу, канал самостийно поднимается потихоньку вверх, где заканчивается колодцем из средних размеров камней. Сверху канал прикрываю ветками арчовника и присыпаю землицей. Теперь надо пробовать. Развожу костерок у истока канала, в углублении, когда костерок разгорается, бросаю сверху смоченный сухостой, которого вокруг полно. Закрываю большую половину ямки несколькими ветками можжевельника, хотя и так дым уже втягивается в импровизированный дымоход. Вывод: все пока работает, значит идем на охоту.

Только на охоту пойдем завтра, а сегодня надо собак кормить, то есть орудие охоты почистить. Вытаскиваю универсальный каремат, на нем раскладываю ружбайку, тряпочки и бутылочку машинного масла, прихваченного у чеченов. С полчаса ломаю голову над устройством машинки, но в конце концов, не зря же у меня два битых года развивают логику и пространственное мышление. Да и дома бывало мне разбираться с техникой, в прямом смысле, разбирать, паять и собирать. Ну вот и готово. Лежат запчасти, которые я принимаюсь по очереди чистить и смазывать. Читала где-то, что можно оружие замачивать в фейри, потом только протереть и смазать надо, но фейри у меня отсутствует, а кусок мыла не кажется мне подходящей кандидатурой. Собрать все вместе оказывается сопоставимой по сложности задачей, пока протирала, да смазывала, что и где слегка подзабылось.

Теперь сварить ужин и спать, решив, что с меня не убудет, срываю с бечевки один кусок мяса и бросаю его в суп, а то глодать кости некомильфо, заодно и посолю супец. Поев мяса и попив наваристого, жирного бульона, заваливаюсь спать, хотя еще светло. Ночью повторяется прежняя петрушка, на этот раз ко мне приходят сестры Силаевы, зовут с собой, и я рвусь из холодных рук, пока не просыпаюсь.

На охоту иду, взяв с собой весь боезапас, сил расстаться хоть с чем-нибудь нет, со мной мой верный каремат, рюкзак, теплая одежда. Сегодня выбираю соседний отщелок, пусть давешние приятели расслабятся и почувствуют безнаказанность, я к ним попозже загляну. Сегодня я забираюсь достаточно далеко, отстреляв штуки две сурка в одном месте, перебираюсь в другое. После второго сурка ждать приходиться долго, лучше прогуляться и размять застоявшиеся члены. Возвращаюсь домой уже в сумерка, естессно ничего не предпринимаю, за ночь никакое мясо не испортится, варю себе обед – полувяленое мясо с луком и спать, спать.

Для разнообразия, сегодня мне ничего не снится, поэтому просыпаюсь засветло, завтракаю вчерашним супом, и принимаюсь за разделку тушек. Вчера я была умным буратиной, взяла с собой несколько пакетов, в которые упаковала добычу, поэтому первым делом аккуратно полощу полиэтилен в ледяной воде. Далее, все идет по накатанной, за исключением количества, разделка одного сурка не то же самое, что разделка пяти штук. Поэтому управившись с двумя и притомившись, решаю пока вывесить коптиться то мясо что уже есть. Намаявшись с протыканием кусков кривыми алчовыми ветками, к тому же мягкими и податливыми, ставлю себе галочку, догулять до ельника и набрать там дровей на мои разнообразные нужды.

Весь день проходит в суете заготовки. Мясо посолено, часть закоптилась, часть оставлена на завтра. Вечером с большим аппетитом поглощаю свежезакопченного сурка, естественно не всего, а часть с набившим оскомину луком, зато свежим. Очень хочется какую-нибудь лепешку и помидор, но мы не гордые, перебьемся, зато мясо нежнейшее. Следующий день добиваю копчение, колодец оказался не очень вместительным, мясо с трех сурков и амба, зато тяга, аж гордиться начинаю, архитектор блин, конструктор.