Текст книги "Рефераты для дурёхи"

Автор книги: А. Галкин

Глава 3. «Сильна, как смерть, любовь» («Песнь песней»)

 
Любовь, любовь – гласит преданье —
Союз души с душой родной —
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…
 
 
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…
 

Ф.И. Тютчев «Предопределение» (1851 или начало 1852)

«Роман – это зеркало, с которым идешь по большой дороге. То оно отражает лазурь небосвода, то грязные лужи и ухабы. Идет человек, взвалив на себя это зеркало…»

Стендаль «Красное и черное»

Если роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» В.Г. Белинский назвал «энциклопедией русской жизни», то роман Стендаля «Красное и черное» с полным основанием можно назвать «энциклопедией тщеславия». Подобно тому как бессмертный пушкинский роман принадлежит двум эпохам: эпохе XIX века, когда жил Пушкин, и нашей эпохе, так как в нем есть нечто вневременное и вечное, – так и роман Стендаля, действие которого отнесено к 1827–1831 годам, отражает нравы XIX века и вместе с тем он всегда будет современен, потому что любовь, на почве которой и разворачивается борьба человеческих тщеславий, никогда, ни в какие эпохи не умрет, даже в наш век – век Интернета и «виртуальной» любви.

Что означает слово «тщеславие»? Согласно словарю В. Даля, тщеславиться – значит «искать суетной или тщетной, вздорной, ложной славы, внешнего почета, блеска, почестей или хвалы; величаться, кичиться, возноситься, ревнуя вообще к наружным знакам почета; хвалиться заслугами, достоинствами, богатством своим, хвастаться, бахвалить» [24]24
  Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка, т. IV, М., 1956, с.46.


[Закрыть]. А тщеславный – тот, «кто жадно ищет славы мирской или суетной, стремится к почету, к похвалам, требует признания мнимых достоинств своих, делает добро не ради добра, а ради похвалы, почету и внешних знаков, почестей». [25]25
  Там же.


[Закрыть]

В случае с главным героем романа Стендаля Жюльеном Сорелем определение Даля в такой же степени справедливо, как и несправедливо. Ведь в жизни, а также в этом непревзойденном по глубочайшему психологизму романе, всё гораздо сложней. Стендаль неистощим, показывая читателю все невообразимые оттенки тщеславия, порожденные гордыней, самолюбием, ревностью, самомнением и прочими человеческими страстями и пороками.

Жюльен Сорель – сын плотника. Но в отличие от своих двух братьев, тупоголовых великанов с пудовыми кулаками, он честолюбив (вот и еще один синоним тщеславия, как правило взятый в положительном смысле), он грамотен, смышлен и талантлив. Его кумир – Наполеон, мемуары которого, написанные на острове Святой Елены, он взахлеб читает у себя на лесопилке, пока механическая пила перепиливает огромные деревья. Жюльен Сорель знает всё о своем герое. Он бредит его славой, величием, военными успехами, силой личности. Но, к его несчастью, Наполеон повержен. Его героическая эпоха прошла. На дворе эпоха Реставрации, то есть аристократы опять взяли власть в свои руки. Людям из простонародья, которые в царствование Наполеона могли пробить себе дорогу храбростью, умом и талантом, теперь, в посленаполеоновский век лицемерия и лести, нет дороги. Они должны погибнуть.

Жюльен Сорель ненавидит своего хитрого и безграмотного крестьянина отца, братьев, лесопилку и всё то, что лишает его возможности быть похожим на Наполеона – одним словом, вершить великие дела, прославиться среди людей, быть первым среди равных. Судьба дает ему шанс: мэр города Верьера господин де Реналь хочет взять его к себе в дом в качестве воспитателя своих детей. Это первая ступень на пути к наполеоновской славе, о которой грезит Жюльен Сорель. Он сразу же попадает из самого захудалого общества простолюдинов, в среде которых он родился и жил, в круг местных провинциальных аристократов.

Впрочем, Жюльен Сорель тайно одержим тщеславием особого рода. Именно оно является источником бурных страстей в его душе. Это – «наполеоновский комплекс» героя, суть которого в том, что он во что бы то ни стало должен претворить в жизнь любую свою мысль или желание, какими бы сумасбродными они ни показались. Он проявляет чудовищную волю, чтобы быть достойным своего героя Наполеона и после не раскаиваться в том, что упустил свой шанс, не сделал того, что потом могло бы мучить его душу, ибо он оказался не на высоте своего кумира. Вот завязка романа.

И с самого начала романа Стендаль последовательно показывает читателю этот чудовищный разрыв в душе героя: его гордое стремление стать необыкновенным героем, вроде Наполеона, его благородство и достоинство, с одной стороны, и необходимость скрывать свою пылкую душу, пробивать себе дорогу лицемерием и хитростью, обманывать недалеких провинциальных обывателей, святошей-тартюфов или парижских аристократов, с другой стороны. В нем, в его пылкой душе, как бы борются два начала: «красное и черное», то есть истинное величие, порожденное добрыми порывами сердца, и самая черная ненависть, тщеславное желание властвовать и повелевать толпой богатых и завистливых подонков, по воле случая оказавшихся богаче и знатнее его, Жюльена Сореля.

Итак, этот девятнадцатилетний мальчик, в душе которого кипит вулкан страстей, подходит к решетке блестящего дома мэра своего города и встречает госпожу де Реналь. Она говорит с ним ласково и с любовью, так что он впервые ощущает симпатию со стороны человеческого существа, тем более такой необычайно красивой женщины. Его сердце тает и готово поверить во всё лучшее, что может быть в человеке. В то же время этому препятствует вторая натура Сореля – его наполеоновский комплекс, то мерило его собственных поступков по отношению к людям, которое становится подчас его злым демоном и мучает его бесконечно. Стендаль пишет: «И вдруг ему пришла в голову дерзкая мысль – поцеловать у нее руку. Он тут же испугался этой мысли, но в следующее же мгновение сказал себе: «Это будет трусость с моей стороны, если я не совершу того, что может принести мне пользу и сбить немножко презрительное высокомерие, с каким, должно быть, относится эта прекрасная дама к бедному мастеровому, только что оставившему пилу». [26]26
  Стендаль Красное и черное. Хроника XIX века. М., 1977, С. 34–35. Далее ссылки на это издание в тексте, в скобках.


[Закрыть]

Единственное достоинство, которым Жюльен Сорель обладает, – это его ум и необыкновенная память: он знает наизусть по-латыни всё Евангелие целиком и может цитировать его вдоль и поперек с любого места как угодно долго. Но бедность обостряет его гордость и щепетильность в отношении своего человеческого достоинства, которое так легко ущемить или задеть.

Вот почему, когда мадам де Реналь, сама не зная как уже влюбленная в красивого юношу, хочет подарить ему деньги на белье, он с гордым негодованием отвергает ее дар, и после этого «полюбить госпожу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем-то совершенно немыслимым» (с.44). Наоборот, мадам де Реналь всё сильнее увлекается благородной и самобытной натурой Жюльена Сореля. И здесь Стендаль дает первые образцы любви-тщеславия [27]27
  Стендаль пишет книгу под названием «О любви», где дает следующую классификацию родов любви: 1) любовь-страсть, 2) любовь-влечение, 3) физическая любовь, 4) любовь-тщеславие. О последнем роде он пишет: «Огромное большинство мужчин, особенно во Франции, желают обладать и обладают женщинами, которые в моде, как красивыми лошадьми, как необходимым предметом роскоши молодого человека; более или менее польщенное, более или менее возбужденное, тщеславие рождает порывы восторга» (Стендаль Собрание сочинений в 5 томах, т.3, М., РИПОЛ, 1993, С. 223–224.).


[Закрыть]: мадам де Реналь, умирая от счастья, заставляет свою служанку Элизу несколько раз повторить рассказ о том, как Жюльен Сорель отказался на ней жениться, и, чтобы доставить себе удовольствие услышать этот отказ еще раз из уст самого Жюльена, она заверяет служанку, что лично попытается убедить несговорчивого гувернера жениться на Элизе. Она шьет туалеты с короткими рукавами и глубокими вырезами, по два-три раза в день меняет свои платья, чтобы ее возлюбленный обратил внимание на ее удивительную кожу. «Она была очень хорошо сложена, и такие наряды шли ей как нельзя лучше» (с.56).

В свою очередь, Жюльен, начитавшийся в очередной раз некоторых изречений Наполеона о женщинах, решил, «что он должен добиться, чтобы впредь эта ручка не отдергивалась, когда он ее коснется»(с.58). Более того, свое тщеславие, принятое им за истинную силу воли, он подкреплял чтением Наполеона, дабы эта книга «закаляла его дух» (с.59). Такова сила наполеоновского комплекса в душе героя, что он готов убить себя, лишь бы не уронить свое мнение о себе в духе «героического долга», который он сам себе нафантазировал: «Как только часы пробьют десять, я сделаю то, что обещал себе (…), – иначе иду к себе, и пулю в лоб» (с.60). Когда во мраке ночи он делает, что задумал, его любовная победа не приносит ему никакого удовольствия, только бесконечную физическую усталость, так что он засыпает «мертвым сном, совершенно изнеможенный той борьбой, которую в течение целого дня вели в его сердце застенчивость и гордость» (с.61).

Путь вверх, куда задумал любой ценой попасть Жюльен, едва сразу же не оборвался, у первых ступенек карьерной лестницы, потому что портрет своего кумира Наполеона он зашил в матрац, а роялист господин де Реналь, ненавидящий Наполеона, задумал заново набить все матрацы в доме кукурузной соломой. Если бы не госпожа де Реналь, за помощью к которой Жюльен обратился, истинное лицо Жюльена Сореля было бы открыто. Жюльен сжигает портрет в камине и узнает, что жена его нанимателя влюблена в него. Поначалу в этой интриге им снова движет не любовь, а мелкое тщеславие: «…если я не хочу потерять уважение к самому себе, я должен стать ее возлюбленным» (с.86). «Яеще потому должен добиться успеха у этой женщины, – продолжало нашептывать Жюльену его мелкое тщеславие, – что, если потом кому-нибудь вздумается попрекнуть меня жалким званием гувернера, я смогу намекнуть, что меня на это толкнула любовь» (с.87).

Суть тщеславия в том, что оно напрочь лишает Сореля естественных порывов чувства. Он держит себя в железных тисках своего представления о том, как мужчина должен добиться любви женщины. Наполеоновский внезапный марш-рывок, кавалерийская атака – и вот он победитель на поле боя. Он говорит госпоже де Реналь, что будет в ее комнате в два часа ночи. Им овладевает неимоверный страх, он чувствует себя глубоко несчастным, ничуть не желая этой встречи, но едва на больших часах замка пробило два, он, как приговоренный к смерти, как апостол Петр, услышавший, как пропел петух, начинает действовать: «…я могу быть невеждой и грубияном, как оно, конечно, и полагается крестьянскому сыну (…), но я, по крайней мере, докажу что я не ничтожество» (с.93). Лишь постепенно Жюльен, овладев душой и волей госпожи де Реналь, избавляется от тщеславия, которое и послужило первопричиной, а также движущей причиной этой любви: «Любовь его в значительной мере все еще питалась тщеславием: его радовало, что он, нищий, ничтожное презренное существо, обладает такой красивой женщиной»(с.99). Ее ответная страсть «сладостно льстила его самолюбию» (с.99).

Стендаль видит истоки тщеславия в самолюбии. А самолюбий, как известно, может быть столько же, сколько людей, населяющих земной шар. По случайности Жюльен Сорель во время встречи короля в Верьере становится свидетелем того, как молодой Агдский епископ (он чуть старше Жюльена) репетирует перед зеркалом раздачу верующим благословений. Во время богослужения он умудряется казаться старым, что восхищает Жюльена Сореля: «Всего можно добиться умением и хитростью» (с. 117). Здесь тщеславие – в создании образа умудренного святостью старца, посредника короля перед самим Господом Богом.

Прежде чем судьба возносит Жюльена Сореля наверх, в Париж, в салоны высшего парижского света, где вершат политику министры, герцоги, епископы, он должен пройти искус семинарии, где триста семинаристов ненавидят его, хотят его погубить, шпионят за ним. Если бы им удалось победить и сломить волю Жюльена Сореля, их тщеславие было бы удовлетворено. Этих мелких людишек в семинарии заботит только сытый желудок и прибыльное место викария, где они собираются с помощью лицемерной проповеди выжать все соки из своей паствы и благоденствовать. Такое мелкое тщеславие претит высокой душе Жюльена Сореля.

Мир, который рисует Стендаль, представляется жутким сборищем уродов и подлецов. Всему этому миру гордость, самолюбие Жюльена Сореля бросает вызов. Выжить ему помогает его вера в собственную исключительность и незаурядность.

Парижский мир денежных мешков, аристократов, министров – вот еще один круг дантовского ада тщеславия, куда погружается Жюльен Сорель. Патрон героя маркиз де Лa-Моль предельно учтив изысканно вежлив, но в этой вежливости таится глубокое тщеславие. Оно заключается в том, что, помимо желания стать министром (в конце концов это осуществляется), маркиз де Ла-Моль мечтает сделаться герцогом, породниться посредством замужества дочери с герцогом де Рецем. Вещественным знаком его тщеславия выступает голубая лента через плечо. Маркиз де Ла-Моль ненавидит чернь. Он становится душой роялистского заговора, смысл которого с помощью стран-союзников утвердить власть короля, вернуть все преимущества родовой аристократии и духовенству, отстранить буржуазию от власти, которую она получила в результате политики Наполеона. Жюльен Сорель, как раз олицетворяющий чернь, которую так ненавидит маркиз де Ла-Моль, становится свидетелем и даже участником заговора «болтунов», как он его мысленно называет.

Безмерное тщеславие движет также дочерью маркиза де Ла-Моль Матильдой. Ее полное имя – Матильда-Маргарита – в честь французской королевы Марго, любовником которой был Бонифас де Ла-Моль, знаменитый предок семьи Ла-Молей. Он был обезглавлен, как заговорщик, на Гревской площади 30 апреля 1574 года. Голову Бонифаса Ла-Моля королева Марго выкупила у тюремщика и собственноручно похоронила ее. С тех пор каждый год 30 апреля Матильда де Ла-Моль носила траур по Бонифасу де Ла-Моль. Иначе сказать, ее тщеславие имеет героические корни.

Матильда влюбляется в Жюльена Сореля тоже из тщеславия: он простолюдин и вместе с тем необычайно горд, независим, умен, обладает недюжинной силой воли – словом, резко отличается от тех с виду блестящих и в то же время безликих аристократов-кавалеров, которые окружают прекрасную Матильду. Она думает, глядя на Жюльена, что будет с ним и с ее поклонниками, если снова начнется буржуазная революция: «…какую роль придется тогда играть Круазенуа и моему брату? Она уже предопределена заранее: величественная покорность судьбе. Это будут героические бараны, которые дадут перерезать себя без малейшего сопротивления (…) А мой маленький Жюльен, если у него будет хоть какая-нибудь надежда спастись, всадит пулю в лоб первому якобинцу, который явится его арестовать» (с.342–343).

Любовь Матильды де Ла-Моль и Жюльена Сореля – борьба тщеславий. Матильда влюбляется в него потому, что он ее не любит. Какое право он имеет ее не любить, если все остальные ее обожают?! Нисколько не любя, Жюльен забирается к ней в комнату по лестнице, смертельно рискуя жизнью, поскольку боится прослыть «в ее глазах презреннейшим трусом» (с.364). Впрочем, едва Жюльен по-настоящему влюбился в Матильду, ее тщеславие говорит ей, что она, в жилах которой течет почти королевская кровь, отдалась простолюдину, «первому встречному»(с.379), и потому встречает возлюбленного лютой ненавистью, так что тот, в свою очередь, чуть не убивает ее старинной шпагой Ла-Молей, что снова льстит самолюбию Матильды и опять толкает ее к Жюльену, чтобы вскоре снова отвергнуть его и измучить ледяной холодностью.

В битву тщеславий удачно вступает русский князь Коразов, который советует Жюльену Сорелю ухаживать за другой (вдовой маршала де Фервак) на глазах у той, которую он любит. Мужское тщеславие здесь скрещивает шпаги с женским: кто победит в этом поединке самолюбий? Жюльен Сорель побеждает, но какой ценой! Кажется, теперь его тщеславие может почивать на лаврах. Матильда сама предлагает ему жениться на ней. Маркиз де Ла-Моль вынужден дать Жюльену патент поручика в элитный полк. И вдруг судьба в один миг колеблет лестницу тщеславия, ведущую наверх. Госпожа де Реналь присылает маркизу де Лa-Моль письмо, которое смешивает Жюльена Сореля с грязью. Он едет в Верьер и стреляет в бывшую свою возлюбленную. «Красное» (истинное, настоящее) победило в душе Жюльена «черное» (тщеславие): он непредсказуемо, опровергая все былые расчеты, собственными руками рушит воздвигнутую им лестницу тщеславия. В нем побеждает непосредственный человек, а не заведенный расчетливый механизм, возводящий его на вершину власти.

Матильда де Лa-Моль, наоборот, в этот переломный момент получает возможность вовсю потешить свое тщеславие: пока Жюльен Сорель ожидает казни в тюремной башне и его должны обезглавить, точно героя Матильды Бонифаса де Лa-Моля, она вынашивает мечту спасти своего любимого, принести во имя его спасения такие невероятные жертвы, что все окружающие будут изумлены и много десятилетий спустя станут рассказывать о ее потрясающей воображение любовной страсти. Жюльена казнят – и Матильда, подобно королеве Марго, целует его обезглавленную голову, собственноручно хоронит ее в пещере и разбрасывает в толпу народа тысячи пятифранковых монет. Таким образом, неимоверное героическое тщеславие Матильды де Ла-Моль торжествует, чтобы запечатлеться в памяти людей навеки.

Финал романа – обретение истины Жюльеном Сорелем. Перед лицом смерти тщеславие наконец-то покидает его пылкую душу. Остается только любовь к госпоже де Реналь. Внезапно он понимает, что его тернистая дорога наверх – ошибка, что тщеславие, которым он был движим столько лет, не позволило ему насладиться истинной жизнью, а точнее любовью к мадам де Реналь. Он не понял главное – то, что это был для него единственный подарок судьбы, который он отверг, гоняясь за химерами тщеславия. Последние встречи с госпожой де Реналь – это мгновения счастья, высокой любви, где нет места тщеславию и гордости.

Итак, роман «Красное и черное» – энциклопедия тщеславия и вместе с тем роман-предостережение, воспитательная роль которого в попытке Стендаля указать читателю XIX века торные пути любви, всегда лежащие далеко в стороне от соблазнительной и гибельной дороги тщеславия. В XX и XXI веке эта цель романа остается по-прежнему актуальной: изменились формы тщеславия, но само тщеславие, увы! – по-прежнему владеет людьми и делает их глубоко несчастными.

 
Любовь – дитя, дитя свободы…
 

Ария Кармен из оперы Ж. Бизе

 
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет…
 

А.С. Пушкин «Цыганы»

В новелле Проспера Мериме «Кармен», к которой мы так привыкли по знаменитой опере Жоржа Бизе, на самом деле много загадочного и странного – такого, о чем опера, в силу особенностей своего жанра, просто не в силах рассказать. Новелла сложно организованна: автор рассказывает о своем путешествии в Испанию, где он дважды встречается с Хосе и один раз – с Кармен. Хосе рассказывает автору историю своей любви к Кармен, а заключает новеллу лингвистическое рассуждение о языке цыган, очень смахивающее либо на околонаучный трёп, либо на издевательство автора над читателем (Мериме известен своими мистификациями, в одну из которых поверил даже чуткий к языку Пушкин): «Я закончу пословицей, которая будет здесь кстати: «В рот, закрытый глухо, не залетит муха» [28]28
  Мериме П. Избранные сочинения в 2 томах, т.2, Гос. Изд. Худ. лит. М., 1956, с.520. Далее – указание на это издание в тексте, страницы указываются в скобках.


[Закрыть]. Эта концовка вполне согласуется с ироническим эпиграфом перед новеллой из позднегреческого писателя V в. н. э. Паллада Александрийского: «Всякая женщина – зло; но дважды бывает хорошей – // Или на ложе любви, или на смертном одре» (с.466).

Итак, необычно подается история любви Хосе Наварро и Карменситы: повествование как будто замедляется благодаря наличию нескольких рассказчиков. Автор, археолог, этнограф и лингвист, путешествует по Испании в поисках места битвы Цезаря с республиканцами при Мунде. Случайно автор встречает контрабандиста Хосе Наварро, которого ищут андалузские власти. Автор угощает разбойника, сохраняющего инкогнито, сигарами и ветчиной, они мирно беседуют и наслаждаются отдыхом на мягкой сочной траве в прелестной долине под сенью горных круч, после чего разбойник сопровождает автора на ночлег в венту. Проводник автора-археолога, простой крестьянин, хочет выдать разбойника ближайшему посту уланов за 200 дукатов. Автор будит спящего Хосе Наварро и предупреждает об опасности. Тот вскакивает на коня и спасается бегством.

Вторая встреча автора и Хосе происходит в Кордове. Но сначала автор, охотник до местного экзотики и любитель рискованных романтических приключений, там же, в Кордове, встречается с Кармен.

Читатель первый раз видит Кармен холодными глазами наблюдательного ученого, ничуть не влюбленного в красивую цыганку, и только потом ее описывает страстно влюбленный в нее Хосе Наварро.

Кармен появляется во мраке вечерних сумерек. Она поднимается по лестнице от реки к набережной. Она только что искупалась в Гвадалкивире в толпе купальщиц, по обычаю совершавших свой купальный туалет в час «ангелуса», под первые звуки церковного колокола, возвещавшего начало ночи в Кордове. Мужчины на высокой набережной таращат глаза, силясь разглядеть «смутные белые очертания, вырисовывающиеся на темной синеве реки» (с.476), но в южных сумерках «только кошка могла бы отличить самую старую торговку апельсинами от самой хорошенькой кордовской гризетки» (с.477). Автору, как и прочим мужчинам на набережной, остается лишь напрягать воображение, представляя в толпе андалузских купальщиц «купающуюся с нимфами Диану» (с.476).

Таким образом, Кармен окутана романтическим ореолом воспаленного южной душной ночью и испанской страстью воображения. «В волосах у нее был большой букет жасмина, лепестки которого издают вечером одуряющий запах. Одета была она просто, пожалуй, даже бедно, во все черное, как большинство гризеток по вечерам» (с.477).

Любопытно сравнить этот первый «ночной» портрет Кармен с портретом, нарисованным при свете дня Хосе Наваррой, страстно влюбленным в хорошенькую цыганку, которая, впрочем, с первого взгляда ему не понравилась: «На ней была очень короткая красная юбка, позволявшая видеть белые шелковые чулки, довольно дырявые, и хорошенькие туфельки красного сафьяна, привязанные лентами огненного цвета. Она откинула мантилью, чтобы видны были плечи и большой букет акации, заткнутый за вырез сорочки. В зубах у нее тоже был цветок акации, и она шла, поводя бедрами, как молодая кобылица кордовского завода» (с.485) [29]29
  Интересно, что в рассказе А.И. Куприна «Олеся» героиня, «хорошенькая полесская ведьма», тоже появляется перед глазами Ивана Тимофеевича в красной юбке на фоне тающего снега.


[Закрыть]. Этот самый цветок акации Кармен, издеваясь над Хосе, деревенским парнем, только что завербовавшимся в солдаты, швыряет ему щелчком между глаз, точно «в него ударила пуля» (с.485).

И первое и второе появление Кармен чревато отнюдь не счастьем, радостью и любовью, а смертью.Кармен приводит автора к себе якобы для того, чтобы та ему погадала («сказала «бахи»). На самом деле она привела его из-за золотых часов с боем и перстнем на пальце: ее подельник Хосе Наварро должен, по ее замыслу, убить чужеземца и ограбить его. «Ее глаза наливались кровью и становились страшны, лицо перекашивалось, она топала ногой. Мне казалось, что она настойчиво убеждает его что-то сделать, но что он не решается. Что это было, мне представлялось совершенно ясным при виде того, как она быстро водила своей маленькой ручкой взад и вперед под подбородком. Я склонен был думать, что речь идет о том, чтобы перерезать горло, и имел основание подозревать, что горло это – мое» (с.480–481). Автор остался в живых лишь благодаря тому, что спас жизнь Хосе Наварро и тот не захотел отплатить ему черной неблагодарностью.

Уже в первом портрете Кармен автор выделяет ее «дикую красоту» и в особенности «чувственное и в то же время жестокое» (с.479) выражение глаз. Он вспоминает испанскую поговорку: цыганский глаз – волчий глаз. И приводит по ассоциации очередную метафору смерти: «Если вам некогда ходить в зоологический сад, чтобы изучать взгляд волка, посмотрите на вашу кошку, когда она подстерегает воробья» (с.479). Хищная кошка в прыжке за добычей – вот образ, который подходит Кармен. Показательно, что Хосе, впервые увидевший Кармен, тоже говорит о кошке и женщине вместе: «…она, следуя обычаю женщин и кошек, которые не идут, когда их зовут, и приходят, когда их не звали, остановилась передо мной и заговорила» (с.485).

За Кармен тянется шлейф смерти. Хосе должен арестовать ее, потому что она, будучи работницей севильской табачной фабрики, начертила ножом на лице повздорившей с ней работницы андреевские кресты. Раненая в ужасе вопит: «Священника! Священника! Меня убили!»(с.486)

Способна ли Кармен кого бы то ни было любить? Да! Единственное, что она по-настоящему любит, – это свобода! И в арии Кармен, где говорится, что любовь – дитя свободы, заложено глубокое заблуждение, которого в новелле Мериме нет. Любовь – это жертва, точнее самопожертвование. Природа Кармен стихийна и неуправляема, как ураган; текуча, как вода; гибельна для всех, кто с ней соприкасается, как огонь. Природная стихия чужда любви или ненависти. Не случайно Кармен – язычница, цыганка, она издевается над христианскими ценностями, главная из которых – любовь к ближнему. Этот антихристианский мотив образа Кармен звучит уже в момент первой встречи героини с автором: «В те времена (…) я был таким нехристем, что не отшатнулся в ужасе, увидев рядом с собой ведьму» (с.478), тем более когда-то он изучал тайные науки и вызывал духа тьмы. Не случайно и то, что Хосе Наварро, ожидая в тюрьме казни удушением, просит автора отслужить обедню по его заблудшей душе и по убиенной душе Кармен. Он начинает свой рассказ о Кармен со слов «я баск и древний христианин», а заканчивает словами о святом отшельнике, молившимся за него и за Кармен.

Роковая красота Кармен отнюдь не соответствует представлениям деревенского парня Хосе Наварро («…я все вспоминал родину и считал, что не может быть красивой девушки без синей юбки и спадающих на плечи кос» (с.484)), ведь он еще мыслит христианскими категориями – благочестия, трудолюбия, любовной верности и целомудрия, которые должны, по его мнению, составлять образ девушки, будущей супруги баскского крестьянина. Когда Хосе, потерявший голову от чар Кармен, помогает ей бежать из-под стражи, он просит для нее помощи у Божьей матери горной (с.488), а когда Кармен, в благодарность за свое спасение, отдается ему, то после ночи любви говорит Хосе: «Ты повстречался с чёртом, да, с чёртом; не всегда он черен, и шею он тебе не сломал. Я ношу шерсть, но я не овечка. Поставь свечу своей махари (Святой Деве), она это заслужила. Ну, прощай еще раз. Не думай больше о Карменсите, не то она женит тебя на вдове с деревянными ногами» (согласно авторским примечаниям, это означает виселицу, вдову последнего повешенного) (с.494).

Действительно, для Хосе встреча с Кармен роковым образом меняет всю его жизнь, ломает судьбу: в Альмансском кавалерийском полку он получил звание ефрейтора, ждал, когда его вот-вот произведут в вахмистры. Простодушной мечте Хосе дослужиться до полковника или генерал-капитана, подобно его соотечественникам Чапеленгарру и Лонге, не суждено сбыться, ибо в его жизнь уже вошла Кармен. Теперь жизнь Хосе станет опасной, рискованной, непредсказуемой, неизбежно ведущей его к виселице, в точности с предсказанием Кармен. Ее побег из-под стражи, которому Хосе поспособствовал, повлек за собой арест, тюрьму и разжалование. Новая встреча с Кармен бросает в его душе семена убийства. Хосе стоит в карауле у дома полковника, куда Кармен подъезжает на коляске полковника, разукрашенная, «как икона», разряженная «в пух и прах, вся в золоте и лентах. Платье с блестками, голубые туфельки тоже с блестками. Всюду цветы и шитье. В руке она держала бубен» (с.490–491). Хосе слышит звук бубна, кастаньет, смех и крики «браво», а «также голоса офицеров, говоривших ей всякие глупости, от которых у меня кровь кидалась в лицо. Мне кажется, что именно с этого дня я полюбил ее по-настоящему; потому что три или четыре раза я готов был войти в патио и всадить саблю в живот всем этим ветрогонам, которые с ней любезничали» (с.491).

В рассказе Хосе Мериме блестяще изображает гибельную страсть мужчины, попавшего под стихийную власть женщины: после ночи любви с Кармен ему уже никогда не вырваться из-под власти собственного воображения, которое он будет день ото дня в себе распалять, бесконечно возвращаясь к воспоминаниям о коротких мгновениях наслаждения и счастья: «Как только мы остались одни, она принялась танцевать и хохотать, как сумасшедшая (…) кинулась мне на шею, говоря: «Я плачу свои долги, я плачу свои долги! Таков закон у калес» (цыган). (…) каких только шалостей и глупостей она не придумывала! (…) С этой женщиной нельзя было соскучиться…» (с.493–494).

Любовь Кармен, как ощущает ее и передает автору Хосе, имеет привкус смерти, а кроме того, горечь мучительства, острого страдания, ущемленного мужского самолюбия. Такая любовь не забывается, ведь память страдания сильнее памяти счастья. Говоря о Кармен, Хосе как будто рисует капризы всех хорошеньких женщин, избалованных мужским вниманием: «…нрав Кармен был вроде погоды в наших краях. У нас в горах гроза тем ближе, чем солнце ярче» (с.496). Кармен издевается над робостью и кротким нравом Хосе, торопившимся в казарму на перекличку: «– В казарму? – промолвила она презрительно. – Или ты негр, чтобы тебя водили на веревочке? Ты настоящая канарейка одеждой и нравом. И сердце у тебя цыплячье» (с.494). Испанские драгуны ходили в желтом и действительно напоминали канареек, но постоянное презрительное обращение Кармен к Хосе: «Канарейка», «Глупая канарейка» – имеет, помимо повествовательного, еще и более глубокий метафорический смысл. Если Кармен – кошка, то Хосе – канарейка, которую кошка рано или поздно съест. Пока он еще машет крылышками, полагая, будто свободен. Напрасно! Его свобода призрачна: смерть в виде жестокой и беспощадной кошки уже подстерегает его за ближайшим углом. Впрочем, канарейка, прежде чем погибнуть от когтей кошки, по воле Кармен сначала сама должна сыграть роль кошки-убийцы.

Хосе в припадке ревности убивает поручика своего полка, потом «с легкой руки» Кармен делается контрабандистом и убивает цыганского мужа Кармен Гарсию Кривого, хладнокровного убийцу их раненого товарища-контрабандиста: Гарсия всадил в лицо еще живого Ремендадо, которого Хосе хотел нести на спине, сбросив тюк с контрабандным товаром, 12 пуль («…противней чудовище едва ли бывало среди цыган: черный кожей и еще чернее душой, это был худший из негодяев, которых я когда-либо в жизни встречал» (с.500). После убийства Ремендадо Хосе глядит на звезды, не может себе простить смерть товарища и, виня себя, зовет смерть. Гарсия Кривой при свете костра играет в карты с Данкайре, а Кармен, которую близость смерти точно пьянит и «заводит», щелкает кастаньетами поблизости от своего цыганского мужа Гарсии, делает вид, будто что-то шепчет на ухо Хосе, сама же целует его, «почти насильно, и так два или три раза. «Ты дьявол», – говорил я ей. «Да», – отвечала она» (с.501).