Текст книги "Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака"
Автор книги: А. Котенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– Это очень дорогой напиток. Кто хочет испробовать его, я готов отдать глоток за одну деньгу.
– Дебен? – переспросил кто-то из толпы, а гость из будущего лишь молча кивнул, запоминая, как называется местная валюта.
В толпе начали переглядываться и спорить. А Иван тем временем успел сбегать домой за бутылкой и пластиковым стаканчиком. Смельчаки-экстремалы, как и предполагалось, нашлись. В любой толпе такие встречаются. Правда, организовывать аттракцион: 'Кто скажет – СЕРЕНЕВЕНЬКИЙ БРОНЕВИЧОК С ПЕРЕПОДВЫПОДВЕРТОМ – тот и получит глоток коньяка' Иван не стал. А то прибыль могла сократиться невесть во сколько раз. В основном, к нему подходили мужчины, чаще молодняк. Сначала выпивающие таращили от удивления глаза, когда крепкое зелье попадало им на язык, а потом довольно улыбались, когда тепло расходилось по всему телу. Вскоре потянулись и любопытные женщины, и даже один ребенок успел, только Иван его быстро наставил на путь истинный:
– Несовершеннолетним спиртные напитки не продаю!
Ребенок обиделся не на шутку, поэтому рок-звезде еще пришлось читать наискучнейшую лекцию по валеологии о вреде вещества С2Н5ОН для подрастающего организма. Ох уж эта дурацкая валеология, никто ей не пользуется, но как она запоминается.
Так у программиста практически полностью закончилась бутылка с пшеничной водкой. Он что, совсем Дурак, чтоб толпе, не смыслящей в алкогольных напитках, настоящий коньяк предлагать? Довольный Иван пересчитал все, что он заработал за этот вечер. Целая горсть маленьких медных колечек[22]22
А если честно, то Иван продешевил. Кружка оливкового масла, например, стоила в Египте полтора дебена меди, а он порцию коньяка за один продавал.
[Закрыть]. За такую прибыль в какой-нибудь там пекарне лет двести вкалывать бы пришлось.
– А артист живет богато, без забот и без проблем! – напел он себе под нос строчку из песни 'Фабрики звезд'. Народ расходился. Близилась полночь. Парень объявил всем, что завтра он опять выйдет петь, и приглашал всех снова и снова. Другого он сказать не мог, иначе публика его бы не отпустила. Как жаль, что завтра было совсем другим…
Когда толпа разошлась, парень глотнул остатки из бутылки, бросил тару за угол дома и направился в сторону площади Астерикса и Обеликса.
Солнце бросало на землю последние алые лучи, когда он достиг сфинксов на аллее, ведущей к храму[23]23
У египтян полночь наступала с заходом солнца.
[Закрыть]. На Уасет быстро спускалась черная непроглядная египетская ночь. Иван Дурак достал из кармана фонарик и залез на первую статую. Он аккуратно положил зажженный фонарик а-ля подсветку под лапы мифическому существу, а сам, словно наездник уселся на спине сфинкса.
Но сколько ни ждал Иван, странная девушка не приходила. Спустя некоторое время, он вылез из своего убежища и прошелся вдоль аллеи, освещая все статуи по очереди. Но, увы, крылатой Иры нигде не было.
Сглотнув, парень ступил на территорию храма. Массивные колонны, подпираюющие высокие потолки угнетали любого, но не бесстрашного геймера-программиста, насмотревшегося и не такого в трехмерных игрушках. Ступая чуть слышно, он продвигался вглубь, освещая то одну статую-истукана, то другую.
– Это женский храм! Да постигнет смерть любого мужчину, чья нога замарала пол сей священной территории.
– Ой, напугали, – хихикнул программист, – у меня аж коленки трясутся!
Но тихий голос продолжал:
– Я, Исида, изгоняю тебя отсюда, тебя, посмеявшегося над нашим могуществом! Да умрешь ты от руки той, что больше всех на свете любит тебя!
– Тогда я хочу увидеть Ирку! – заорал Иван, – чего же откладывать!
Таинственная незнакомка лишь вздохнула в ответ. Нет, голос ее не был похож на Ирин. Программист хотел наплевать на все предостережения и пройти внутрь, как вдруг невидимая рука взяла его за запястье и потащила к выходу.
– Ну вот, как всегда, ведьмины подружки, – бубнил он под нос, когда таинственная невидимка подпнула его под зад.
Иван сидел и молча глядел на храм. Внутрь ему не попасть, а двойница его возлюбленной теперь вряд ли выйдет на прогулку. Ждать? Это смерти подобно, и парень, с разбегу влетел в храм, чтоб просто-напросто пронестись мимо противной женщины, не пускавшей его внутрь.
– Ой, блиииин! – взвыл вдруг Иван от адской боли в голове.
Он сидел на каменном полу храма, зажмурившись, и когда он открыл глаза, то увидел, как две трехметровые статуи, держа в руках массивные каменные скипетры, замахиваются на него.
Он вскочил, пулей вылетел оттуда и, не оглядываясь, мчался до дома. Успокоился Иван только после того, как, закутавшись в покрывало, улегся калачиком в собственной постели. Штурмовать дворец фараона сегодняшней ночью ему расхотелось.
– Исида, Нут, вы молодцы! – низкий грубоватый голос похвалил стоящих не на своих постоментах каменных статуй.
Девушка с прямыми рыжими волосами до плеч, вошла в залу. Она щелкнула пальцами, и статуи водрузились на законные места.
– Хм, раньше я так не умела, – ухмыльнулась она, покидая помещение.
А в то время, когда счастливый народ расходился от дома Ивана с хорошим настроением, в покои юного Тутанхамона вошел невысокий старичок, лицо которого Дурак и любой его современник описал бы: 'Никита Сергеевич Хрущев'. Старичок, облаченный в длинное платье, в огромном ожерелье-воротнике из золота, действительно, чертами лица во многом походил на советского генсека. Этим все сходство и заканчивалось.
– Ваше величество, разум, здоровье, сила, – начал 'Хрущев', – вы все предаетесь детским забавам, живете в свое удовольствие, а в городе тем временем заморский чародей появился.
Тутанхамон стоял спиной к старику, поэтому тот не мог видеть лица своего правителя, и любовался алым закатом солнца. В отличие от старика, фараон не стригся, несмотря на то, что выглядел он лохматым, но, конечно, не так нелепо, как в парике с косичками, в коем иногда приходилось появляться перед народом или на официальных приемах.
– И чего он творит? – сухо спросил фараон, опираясь обеими руками на трость.
– У него есть музыкальный инструмент, на котором он играет странные звуки, и поет под них кошмарные песни. Но не молитвы Богам, а что-то ужасное. И одна из этих песен – про вас, разум, здоровье, сила! Как бы это не родственник Сета оказался!
Молодой фараон повернулся к старику и, прихрамывая, подошел к нему и положил правую руку на его плечо.
– Эйе, мы с Анхесенпаамон хотели бы слышать песни чародея.
Старик на это заявление скорчил такую мину, что лучше бы его разжаловали, посадили на кол, сослали в Ахетатон на выселки, или какие там еще в Кемете были наказания, чем лишний раз слушать чародея.
– А еще, господин, этот человек народу зелье предлагал, которое детям пить нельзя, и за медное колечко только воот сто-о-о-олечко, – Эйе показал высоту наливаемого Иваном в стаканчик (в системе измерения двадцать первого века – примерно сантиметр). – И народ платил, и воспевал разум, здоровье, силу заморского чародея!
– Что же, и зелье я хочу, – улыбнулся правитель. – Завтра же приведите этого человека с музыкой и зельем ко мне!
– Но, господин Тутанхамон, – попытался воспротивиться Эйе.
За что получил тростью по икрам. Господин стукнул его не сильно, играючи.
– Молодежь, молодежь… – с упреком вздохнул престарелый советник.
– Эй, Баст! – позвал журналистку оператор, оцифровывая заснятое видео.
– Что? – оторвалась она от чтения сценария, подброшенного ей отцом.
– Не нравится мне этот тупой программист, вот что!
Он несколько раз в нервах ударил по кравиатуре, а когда файлы скопировались на студийный сервер, продолжил гневную речь:
– Ты только погляди. Уже больше суток прошло, как мы ему велели спасти мир, а ты видишь, чем он занимается? Он что, дурак в буквальном смысле слова?
– Спокойствие, Себек, только спокойствие, – Бастет положила коллеге руки на плечи и пересмотрела фрагмент заснятого концерта. – Ты где видел реалити-шоу из трех коротких передач?
Программа 4. Минуты славы
Очень круто ты попал!
И попадешь еще круче!
(Сехемра, перевод на русский И. Дурака)
Иван проснулся оттого, что Маша теребила его за плечи. Ну что такое, будить в семь утра, если в университет идти не нужно. А еще Ира во сне не являлась, хорошо он вчера в храме пугнул ее двойницу. Или она не каждую ночь решила в гости приходить? Странно все это. Он приподнялся на локтях и глянул в окно. Опять этот четырнадцатый век до нашей эры! Значит, мир еще никто не спас, и о возвращении домой остается только мечтать.
– Вставай, тут к тебе гости пришли!
– Знакомств, в отличие от тебя не завязывал, – промямлил Иван, отворачиваясь к стенке.
– Вань, люди знатные, – не унималась Маша, – ей Богу, что-то ты вчера набедокурил, когда бренчал на своей драной гитаре!
– Опиши, как там эти деятели выглядят…
Сестренка недолго стояла в замешательстве, придумывая наиболее короткое описание пришедшим людям:
– Я бы своими словами с радостью, но скажу по-твоему! Один лицом на Хрущева похож, а второй, Вань, только не смейся, но вылитый Гоша Куценко. А теперь представь указанных личностей в рубищах и при огромных ожерельях!
Ожерелья? Да уж, знатный народец пожаловал. Не то, что вчерашняя голодрань, которая на глоток 'коньяка' по сусекам гроши собирала. Неужто налоговая полиция?
Иван лениво встал с кровати и натянул любимую чёрную футболку с пингвином. Надо было выходить, не заставлять же богатых уважаемых граждан ждать, не фараон он, а всего лишь чужестранец. А так не хотелось. Вспоминалось многочисленное начальство, встречавшееся молодому программисту на подработках, налоговые декларации, которые не могли за один раз заполнить бухгалтера с техникумовским образованием. В последних случаях Иван говаривал: 'Эх, программисты – лучшие бухгалтера…' Что же сейчас? Опять начальство! И как всегда в такую рань! Вот куда уходят корни традиции издеваться над подчиненными поутру.
Две вышеописанных личности топтались прямо у входа в дом и чуть не ввалились внутрь, когда Иван открыл дверь на себя. Проходившие мимо с опаской оглядывались на этих двоих, радуясь несказанно, что деятели явились не к ним. И подобная 'помощь зрителей' ой, как не радовала программиста.
– Заплачу налоги, пойду спать спокойно! – поприветствовал парочку Иван.
Он порылся в кармане, достал несколько медных колечек и протянул ее тому, что был моложе и походил на Куценко.
– Ровно тридцать пять процентов дебилов или децибелов, или как у вас там валюта называется. Типа, налог на прибыль от вчерашней деятельности! – радостно заявил он.
Гоша Куценко пожал плечами, но налог взял. Когда еще деньги 'за так' отвалят? Будто фараон ему мало платит. Но уходить после этого деятели не собирались. Немного поиграв в гляделки, они определились, что будет говорить Хрущев, и тот начал:
– Вы, конечно, правы, гость чужеземный, что дань с прибыли в казну заплатили. Правда, мы обычно зерном берем, а не дебенами. Но все равно, за это вам хвала и почет. Но мы пришли не за данью.
'Прожорливые деятели, однако', – подумал Иван.
Маша в щелочку двери поглядывала, потому что ей просто-напросто было интересно, кто же такой знатный и великий вышел на ее брата, что ходит в гости по утрам. И после того, как люди эти представились, девушка чуть не изошла от зависти из-за того, что пропустила вчерашнее действо.
– Меня зовут Эйе, – сказал так называемый Хрущев, – я личный советник Его величества, разум, здоровье, сила. А это наш военачальник Хоремхеб.
Обалдеть, да и только! Личности, про которых она, Маша, читала, когда готовилась к экзамену. Она их представляла совсем не такими. Эйе ей казался темнокожим и гордым, и уж никак она не могла предположить, что это маленький лысенький старичок с единственной седой волосиной на темечке, да еще и так похожий на одного более современного исторического деятеля. Ивану, конечно, эти имена ничегошеньки не говорили.
Парень просто-напросто чуть не рассмеялся. Он представил настоящего Гошу Куценко в роли военного министра по имени Харин-Хлеб, что ли… Стал бы артист такое отыгрывать? А вдруг?
– Мы пришли к вам, чужестранец, – продолжал тем временем Эйе, – с просьбой Его величества, разум, здоровье, сила. Проведал наш повелитель, что вы песню о нем сложили.
'Как же я, Вячеслав Бутусов сочинил, а я только пел, – подумал Иван, – но придется еще не созданный российский закон нарушать, плагиатить…'
– Сложил, – гордо заявил он.
– А еще господин Тутанхамон слышал, что вы много хороших песен придумали.
'А это уже провокация! Вот узнают звезды российской эстрады, что якобы Иван Дурак им песни сочинил – пойдут гулять клочки по закоулочкам!' – говорил внутренний голос программиста.
– И возжелал наш правитель воочию певца увидеть и песни его послушать, – закончил речь Эйе.
– А с чего мне отказываться? – пожал плечами парень. – С радостью все песни исполню, я вам не Киркоров, налоги плачу и без фанеры пою!
От этой фразы Маша изошла смехом и захлопнула дверь, чтобы Эйе и Хоремхеб не видели, как она обсмеивает своего дурака-брата. Да уж, про Ивана тоже анекдот придумать можно.
'Говорит как-то фараон Тутанхамон послу из Хатти:
– Слышал я этот 'Наутилус Помпилиус'. Полный отстой! Ни слуха, ни голоса…
– А где вы умудрились, Ваше величество?
– Да приходил тут как-то Иван Дурак и напел…'
Именно на таком жаргоне бедный фараон бы и сказал. Чего еще от этого Дурака набраться-то можно?
А тем временем Эйе продолжал разговор с Иваном:
– А еще господин Тутанхамон возжелал отведать чудного напитка, который вы вчера народу продавали.
Иван помялся, но согласился. Раз к начальству на ковер, значит, надо идти и нести за собой все диковинки. Только не водку, а настоящий армянский коньячок. Ой, что же будет? Он забежал домой за гитарой и бутылкой и отправился, конвоируемый Эйе и Хоремхебом прямичком во дворец. Маша даже с ним попроситься не успела. А как ей было интересно посмотреть на убранство дворца да и на живого фараона.
Когда программист в сопровождении двоих VIP-персон шел по улицам города, народ кланялся ему вслед и одобрительно махал руками. Надо же, всего за полтора часа концерта стать народным артистом, а на следующий день попасть на прием к президенту!!! Да еще и не имея отца-олигарха! Надо будет на телевидении выступить, если домой попасть удастся, рассказать методу всем новомодным звездочкам.
Пока Иван обдумывал свою мгновенную славу, он и не заметил, как подошел к самым воротам. Стража с опаской покосилась на него, но так как на этот раз его сопровождали два уважаемых человека, парня пришлось пропустить, несмотря на приказы начальника охраны: 'Чтоб дураков тут и близко не было!'
Минув ворота, они с Эйе и Хоремхебом оказались в роскошном саду, дорога через который вела ко дворцу. Если бы Иван был биологом, то навечно бы остался изучать этот дендрарий. Но военачальник и советник шли вперед, и гостю ничего не оставалось, как прервать созерцание пальм и следовать за ними.
То, что увидел русский программист изнутри, многим напомнило ему злополучного 'Принца Персии', в которого он играл буквально позавчера. Только в отличие от игры, коридоры царского дворца были разукрашены фресками на тему 'из жизни великих людей', на стенах горели настоящие факелы. Дом фараона состоял из нескольких зданий, и между ними были выстроены крытые переходы, по столбам которых свисали если не плющи, то подобные растения. В каждом из коридоров имелось несколько арок, входов в комнаты, завешенных красными покрывалами с золотой вышивкой. Да, и в отличие от игры, тут не встречалось никаких монстров и ловушек. Вдруг в его памяти всплыла последняя фраза, брошенная Юлей перед уходом: 'Дешевая игрушка про перекормленного пингвина, ищущего на какой-то помойке сокровища Тутанхамона'. Как в воду глядела противная ведьма! Или знала, что за программу им мальчишка подсунул с ведома Антона Викторовича. Н удивился бы Иван, узнай, что Юля теперь сидит и наблюдает за ним через скрытую камеру. Пусть Дурак не пингвин, и не на помойке находится, но вот сокровищ не кого иного, как Тутанхамона вокруг предостаточно!
Сначала парень пытался запомнить дорогу, по которой вели его Эйе и Хоремхеб, но очень быстро совсем перестал ориентироваться в череде комиксов на стенах. У него даже мысль возникла, что водят его подчиненные фараона кругами, чтобы запутать.
– Вот и тронный зал, – объявил Хоремхеб, пропуская гостя вперед, за шитые золотом тяжелые шторы на проеме, что оказался вдвое длиннее всех остальных.
Чему быть, того не миновать, и русский парень вошел в зал. Перед ним раскрылось огромное помещение, чем-то отдаленно напоминающее станцию 'Арбатская' московского метро, только колонны раза в три уже, в египетском стиле, с бутонами лотосов на сводах. От одной колонны до другой тянулись золоченые рельефы с маленькими бутончиками тех же самых цветов. Ну и, естественно, лампочек электрических и платформ для поездов в тронном зале фараона тоже не имелось, а жаль. По длине всей комнаты была протянута ковровая дорожка шириной метров в пять. Не красная, Кремлевская, как было принято в России, а желтая с синими узорами. Мягкая-мягкая, почувствовал Иван, ступив на древнее чудо, созданное местными ткачихами. Сначала он было испугался, что испортит ковер кроссовками. Программист робко шагнул и удостоверился, что произведению искусства от его резиновой подошвы ничего не делается. К счастью, песок из его оригинальной по здешним меркам обуви успел высыпаться во время долгих блужданий по дворцу.
Далеко, в противоположном конце зала, на тронах восседали фараон и его супруга, и туда нужно было идти и идти мимо доброй полсотни приближенных персон: девушек-танцовщиц, на которых из одежды были только золотые украшения, слуг, покорно склонивших головы, армии телохранителей, писца с большим папирусным свитком.
У Ивана тряслись коленки. Он вспомнил, как получал именную стипендию за отличную учебу от мэра города Бобруйска. Это был единственный политический деятель, с которым Ивану довелось встретиться лицом к лицу. Лукашенко и Путина он видел только на фотокарточках из Интернета. Зато теперь ему предстоит общение не с каким-то деятелем местного масштаба, а с самым настоящим фараоном. Как-никак, а это вымерший вид в двадцать первом веке другой эры.
Напротив писца сидели три девочки лет десяти от роду и высокая кудрявая женщина-еврейка неимоверной красоты, с виду лет сорока, одетая в длинное белое платье с синей каймой на подоле. Скорее всего, эти четверо были ближайшими родственниками правителя, иначе бы их так близко к трону не подпустили.
Среди всех женщин Иван пытался найти ее, одну единственную, Ирку. Но девушки, похожей на московскую проводницу, не было среди слуг фараона.
Он вскинул гитару на левое плечо, а бутылку хорошенько припрятал в кармане. А то на пьяницу уличного походил. Что же, надо идти вперед, коли явился.
Фараон держал в руках два скипетра, цеп и крюк, крест-накрест. И как у него руки не затекли? На голову он не надел традиционной шапки-короны, которую Иван в школе в шутку называл кокошником. Видимо, подобным артефактом правитель пользовался, когда принимал кого-нибудь более солидного, нежели Иван Дурак. Или не в моде в этом году были кокошники. Сейчас голову правителя венчала лишь тиара с двумя змеями поверх парика-карэ, закрывающего уши. Искусственную бороду, еще один символ царской власти Кемета, он нацепил, и глаза зеленым подвел, словно девушка. Короче, чем-то он был похож на картинки из учебника, ничего не скажешь, только живой, потому что дышал и прикусывал нижнюю губу. Догадаться было не сложно, молодого парня традиции встречи гостей немного смущали. Как-никак, приходилось изображать серьезную гримасу на лице, ведь он фараон, а не кто-то там.
На каждой руке у Тутанхамона было по два браслета, по одному на запястьях, и еще по одному – на предплечьях. Поверх набедренной повязки он надел еще длинную полупрозрачную юбку, а на ногах, в отличие от своих босоногих военачальников и советников, царь предпочитал носить сандалии на толстой подошве. К спинке трона была прислонена длинная, больше метра золотая палочка типа 'трость'. Неужели фараон в таком юном возрасте имел проблемы с ногами или осанкой? Если судить по сидящей фигуре молодого человека, то был он выше, чем полтора метра, однозначно. Оценив правителя с ног до головы, Иван перевел взгляд на его супругу.
Девушка была почти на голову ниже своего мужа, то бишь, до груди Дураку. А по лицу, вряд ли ее можно было назвать Первой Леди Кемета. Ее длинные черные волосы были аккуратно уложены в хвост и завязаны широкой, вышитой опять же золотом, лентой, а уж прозрачное платье… 'Эх, был бы тут Кирилл, любитель китайского порнографического мультика 'Хентай', – подумал программист, – вот он бы оценил прикид этой девахи'. А Ивана немного смущала мода кеметских девушек носить все прозрачное или вообще голышом щеголять. Еще ему совершенно не нравились невысокие девушки: целоваться с ними неудобно. Жена фараона искоса посмотрела на гостя оценивающим взглядом и закрыла глаза, улыбнувшись уголками губ и покраснев.
– На колени, – скомандовал Хоремхеб, и парень сел на ковер, словно его приглашали покурить кальян в шатре из сказок 1001 ночи.
В то время двое его провожатых грохнулись ниц, чуть не разбив лбы. Ну, зачем, спрашивается, этот солдафон рявкнул так громко? Устроившись поудобнее, Иван снова впился глазами в красавицу-царицу. Чем-то отдаленно она напомнила ему возлюбленную, хотя он прогнал эту мысль, подумав: 'Скоро каждую девку Ирой назовешь, совсем крыша поехала!'
Избавившись от мыслей о проводнице, Иван вспомнил один старый клип Майкла Джексона, когда тот, материализовавшись перед каким-то фараоном, исполнил свой хит. Но царю не понравилось, и велел он Майкла казнить, и тот обратно вихрем в свое время смотался. Последнее программисту ни коим образом не грозило. Так что, нужно стараться, а то прикажут забальзамировать раньше времени. Да и перед прекрасной царевной позориться не очень хотелось. А еще если его, Ивана, сейчас казнят, то кто будет Иру-то искать?.. А мир спасать за шесть дней?
– Интересно вы падаете ниц передо мной, чужестранец, – холодно заметил фараон.
Окажись Иван на его месте, то он бы, наверное, в глубине души долго смеялся над тем, что ему приходится сидеть, словно разукрашенной кукле, и смотреть на мир с таким непробиваемым выражением на лице и держать крест-накрест две закорючки. Интересно, а этот Тутанхамон в принципе такой, или ему тоже хочется над собой посмеяться? Иван пока не знал ответа на этот вопрос, но предполагал, что фараон именно посмеяться и желал. Только Дурак уселся на колени и коснулся лбом ковра, чтобы не нарушать этикета. А то мало ли, какие издевательства могли ждать российского программиста в случае, если фараон сочтет его приветствие не подобающим. Гость старался об этом не думать. 'Все будет просто замечательно, спою пару куплетов и уйду отсюда навсегда', – внушал он сам себе.
После мудреной, полной вежливых слов и обращений витиеватой фразы, правитель сказал-таки, что ему не терпится услышать песню про себя, любимого.
Программист попросился встать, ибо играть сидя на гитаре ему неудобно. Эйе и Хоремхеб начали возмущаться по поводу того, что стоять перед фараоном какому-то странному чужестранцу – это неуважение к Его величеству. Но фараон пригрозил им скипетром, что был похож на крючок, ехидно улыбнувшись, и те умолкли.
– Ахмос, записывай все песни почтенного чужестранца! – приказал Тутанхамон.
И молодой писец, сидевший неподалеку от Ивана, покорно поклонился и обмакнул палочку в краску.
Все веселье Ивана как рукой сняло, у него тряслись коленки. Он провел рукой по струнам, издавая совершенно ужасный дрожащий звук. Нет, так нельзя. Убьют, зарежут, на ниточку повесят. Парень закрыл глаза и еще раз брякнул по струнам. Вот, страх начал проходить, и Дурак исполнил 'Тутанхамона'.
– Какая грязная песня, – заметил Эйе, когда гость пропел оба куплета, – и нашему народу такое нравится? Забыть эту песню надо!
– А нам с Анхесенпаамон нравится, – сказал в ответ фараон, без улыбки и каких-либо других эмоций, – откуда вы, музыкант?
– А я песней отвечу! – залихвацким голосом заявил раскочегарившийся программист, которому в голову как нельзя более уместно пришла замечательная идея.
– Из Раши я, вот! А зовут меня Иван Дурак! Иван Иванович, если по батюшке.
– А как последнюю строчку записывать? – простонал Ахмос, почесывая затылок, в страхе глядя на фараона.
– Пишется так, как произносится, – подмигнул певец расстроившемуся стенографисту. – Это http, можду прочим!
Иван до того разошелся, что забыл об отсутствии Интернета в Кеметских землях.
И потом сразу же затянул грустное, но такое любимое…
Радиола стоит на столе,
Я смотрю на тень на стене,
Тень ко мне повернулась спиной,
Тень уже не танцует со мной…
Какие-то скрипки где-то вбились,
В чьи-то узкие плечи
Эта музыка будет вечной,
Если я заменю батарейки…
– Ради-ора… Скрип-ки… Бата-рейки… – бубнил под нос писец Ахмос, выводя на папирусе иероглифы по принципу 'чтобы было, потом разберусь'.
– Кодировку смените, товарищ писец, – пошутил Иван Дурак, продолжая. – А еще бы девочек в подтанцовку!
Обнаженные девушки, украшенные золотыми побрякушками тут же сорвались с места и принялись выплясывать под неведомую им музыку. Сначала получалось не очень, но потом они приспособились под такты песен чужестранца. И не важно, что приказал им не их господин, а незнакомый заезжий музыкант. Писец уже не знал, что и рисовать у себя в папирусе. Что значит 'сменить кодировку', он тоже не представлял, неужели на клинопись переходить? Танцующие девушки сводили с ума, незнакомые слова лились рекой, а довольный фараон сидел и слушал странные тексты чужестранца, положив ногу на ногу и подперев щеку кулаком.
Я испытывал время собой.
Время стёрлось и стало другим.
Ивана последние пару дней тянуло петь лишь про стёртое время, про переезды, про севшие батарейки, которых у него осталось конечное число до конца жизни. И не важно, что слушатели не знали слов 'радиола' или 'скрипка'. Да и сам-то певец, когда включал долгими зимними вечерами на полную громкость 'Раммштайн', то балдел от музыки, хотя ни слова по-немецки не понимал. Хотя, сравнивать себя со звездами?!
А почему бы и нет!
– Это нарушение всех музыкальных канонов! – раздался громогласный голос у входа.
Прямо к трону фараона направлялся высокий, почти с Ивана ростом, человек, замотанный в леопардовую шкуру, а лицом напоминающий спортсмена Александра Карелина. Тутанхамон тяжело вздохнул, развалившись на троне.
– Давить этого музыканта к Сету!
– Господин Сехемра, – укоризненно заявил фараон, – это же культура неизвестного нам государства Раша.
Но жрец был непреклонен:
– Вы, господин Тутанхамон, разум, здоровье, сила, смеете слушать эти тлетворные песни странствующего музыканта? Это противоречит культу Амона! Да не будет вашей душе покоя на полях Иару. А этому… варварскому музыканту… быть вкусным блюдом для Амта! И как вы на троне смеете сидеть в такой позе… словно… хулиган уличный.
'Не надо меня есть, жрец противный! – подумал Иван, поняв, что только священник мог читать религиозные нотации. – Как он смеет фараона учить? И вообще, кто тут главный? Ну, нравится человеку так сидеть! Чего из этого трагедию делать?'
– А позвольте, глубокоуважаемый господин Сехемра…
Искоса поглядывая на грозного жреца, Иван взял аккорд, потом другой и запел немного измененную в режиме реального времени песню, а девушки-танцовщицы сели вокруг него на колени и покачивались в такт музыке.
Программист и не предполагал, что жрец Сехемра, когда уговорил фараона сжечь проклятый город Ахетатон и переехать в Уасет, очень страдал по поводу одной особы. Он любил немую красавицу Тию, дочь мастера Тутмеса, которая навеки решила остаться в граде Атона. Этот жрец, который при людях восхвалял Амона, угнетал неугодных поклонников культа Атона, любил девушку как раз низ них, из врагов народа, атонистов. И при всем при том, посмел бросить её в уничтожаемом городе. И все было именно так, как пел Иван. Сехемра сначала прослезился даже, но потом грозно сказал:
– Хватит петь эту гадость про исход из Ахетатона, засланец Сета!
'Ну вот, теперь этот дрищ неадекватный весь концерт испортит!' – подумал программист.
А между тем идею жреца насчет никуда-ни-годности Ивановских песен подхватили и Эйе с Хоремхебом, так мило ворковавшие между собой, что для них не грех было бы спеть 'Голубую Луну' Бори Моисеева. Только если бы чужестранец пошел на такой поступок, не уйти ему сегодня живым из дворца, несмотря на то, что фараону его песни явно пришлись по душе.
– Тихо! Тихо! – успокоил стариков Тутанхамон, потряхивая скипетрами, которые он давно уже успел переложить в правую руку. – Если вам не нравится этот музыкант, отправляйтесь-ка в Рашу и найдите мне другого!
Иван представил, как в современной Москве материализуются Сехемра, Эйе и Хоремхеб и начинают искать лучшего певца для своего господина. Вот смеху-то! Но перенести во времени троих местных бюрократов программист, к счастью, был не в силах. Зато был в состоянии наговорить баек, так как понял, фараон его поддержит:
– Только если вздумаете ехать в наши края, медведей опасайтесь. Они милые, неповоротливые, но чужестранцев в пятки кусают. А еще есть у нас чукчи…
Фараон с женой переглянулись. Зато троица заместителей Его величества разобиделась не на шутку. Но пока ни один из них не успел придумать очередную гадость для музыканта из Раши, правитель попросил:
– А песенку про чудесное зелье споете?
– Рад стараться, Тутанхамон Эхнатонович! – заправским голосом протараторил Иван.
В каких уголках своей памяти он откопал сведения об отце фараона, наверное, и Маша не поняла бы. Ведь она не успела ему рассказать 'Санта-Барбару' восемнадцатой династии.
Всех троих заместителей Его величества перекосило, как только они услышали модификацию слова 'Эхнатон'.
– Что ты за обращение выдумал, Сетово отродье? – разгневался Хоремхеб.
Иван пожал плечами:
– Странные вы, ребята, у нас в Раше, самое уважительное обращение к человеку – по батюшке. К начальству – тем более! А вы…
– Не поминать еретика ни единым словом! – вскипел Сехемра. – Батюшка фараона – сам Амон, невежда.
Гость вытаращил глаза от удивления:
