Текст книги "Бога.net (СИ)"

Автор книги: Зло Анрил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Андрей поднялся.

– Предположим, Вы правы: мир, в который я выпадаю, существует. Я и сам почти уверен в этом. Но откуда Вы узнали, каким образом я там бываю? Нигде об этом не упоминалось. Вам многое известно, больше моего... Я уверен. Постарайтесь, чтобы я поверил, – отчеканил он.

– Заметил всё-таки... – Клэй улыбнулась. – Значит, я не ошибаюсь на твой счёт. Скрывать мне нечего: ты не первый обратился ко мне с подобной историей. Многие люди путешествуют по мирам, но они не могут делать это по своему желанию, как "выпадаешь" ты, и мало кто делит с кем-то одно тело, потому как и существует в единственном экземпляре. Но их перемещения были бы невозможны без специальных Врат, и ровно семнадцать лет назад, впервые, спустя долгое время, Врата снова открылись. Ключ – ты. И тот... мужчина. Его ведь тоже зовут Андрей Волков?

Он решил, что сегодня удивляться больше не будет.

– Да. Семнадцать лет с чего? Есть конкретная дата, с которой производится отсчёт? – вопрошал он, уже догадываясь, какой последует ответ, и боясь его.

– Со дня твоего рождения.

– Почему именно с моего? Могли быть и другие... И какое событие произошло в этот день? – не унимался Андрей, до последнего отказывающийся верить в свою уникальность.

– Мальчик... – вздохнула Клэй, – других нет. В этот день родился только ты.

– Не может быть.

– Не веришь мне – проверь сам.

– Проверю, можете не сомневаться. Что насчёт причины?

– Первое путешествие.

– Слишком всё удачно совпадает, – Андрей покачал головой. – Ваш источник мог ошибиться.

– Нет... это было моё путешествие.

В ответ на это Андрей сокрушённо опустился в кресло:

– Всё, сдаюсь, Вы очень хорошо подготовились.

– Правде подготовка не нужна.

– Ладно, будь по-Вашему, я избранный... – усмехнулся он, показывая, что ни на йоту не верит в это. Но главной своей цели Доктор Клэй добилась: парень заинтересовался. – И что дальше?

– Приходи послезавтра, как назначено. Нет смысла грузить тебя новой информацией, пока не переварил старую. Дня на все проверки, результаты и выводы должно хватить... Ты же умный парень. А на сегодня мы закончили.

– Что, уже? – Андрей растерянно глянул на время: он провёл здесь больше трёх часов! – А, да, задержались мы, мама, наверное, волнуется... Можно последний вопрос?

– Хорошо, но только самый последний, – улыбнулась Клэй.

– Как Вам удалось отстроить такой дом, связано ли это с грабежом клиентов? – Волк совсем осмелел, но тут же осёкся. – То есть, я имел в виду...

– Я всё понимаю, – женщина рассмеялась. – У меня нет фиксированного прайс-листа, каждый платит столько, сколько может и хочет заплатить.

– Ясно... – протянул он, решив, что окончательно поехал крышей: так не бывает! Но почему-то от этого осознания стало так легко... – Было приятно познакомиться. Спасибо за этот разговор.

– Ну, я просто делаю свою работу. До скорой встречи, Андрей.

Он кивнул и в совершенно смешанных чувствах покинул кабинет. Обратный путь совершенно не отложился в его сознании: перед глазами, вместо привычного интерьера, крутились, сливаясь в одно яркое пятно, образы совершенно другого мира. Его снова тянуло туда, с силой, которой невозможно было противиться. Да и не хотелось. Особенно теперь, когда Клэй почти убедила его в том, что она реальна, а не плод больного воображения.

Вышел Андрей не в чащу густого леса, как следовало ожидать, а во двор трёх зданий, разросшихся в длину и ширину, архитектура которых хоть и имела ряд общих черт с привычной ему, но была совершенно иной. Под ногами ровное, чуть шершавое, чёрное покрытие... рядом с ним показался человек в офисной одежде, сосредоточенно читающий что-то на планшете, он двигался с обычной скоростью, вот только сам при этом не сделал и шага. Под ним перемещался пол – вполне объяснимо и неудивительно, если бы существовала какая-то траектория движения. Здесь же никакой системы не наблюдалось: просто шёл себе человек по делам, и всё. Силой мысли он им, что ли, управляет?

Допив что-то из стаканчика, мужчина небрежно бросил его через плечо, прямо на странную поверхность, услужливо поглотившую мусор. По спине подростка прошёл холодок: что-то ему подсказывало, что с "ненужным" человеком этот материал расправится так же просто, как с пластиковым стаканчиком. И испытывать это на себе никак не хотелось.

Ведомый той же силой, что привела его сюда, Андрей пошёл к центральному зданию, несколько позже поняв, что их вовсе не три, как ему показалось сначала, а одно, но с резко отличающимися друг от друга корпусами. Только по виду – длина и количество этажей, как и любые технические параметры, у них одинаковы. Видимо, это и задумывалось как единый проект.

Один корпус – центральный – перпендикулярен двум другим, расходящимся от него ровно посередине. В некотором отдалении или с высоты птичьего полёта наверняка открылась бы крестообразная форма. Странный мир, странные люди... несмотря на всю поверхностную схожесть с его родным.

Будто бы зная дорогу, Андрей уверенно шёл к пока неведомой ему цели, где-то прячась, пригибаясь, поворачивая или, наоборот, не таясь, шёл прямо – каждый шаг приближал его к тому, ради чего его выдернули из родной реальности, он чувствовал нарастающее напряжение и покалывание вдоль позвоночника.

Стена из ровных серых плит, одинокая дверь оттенка чуть темнее. Она выглядела практически как новая, отчего создалось впечатление, будто использовали её редко. Какой-то чёрный ход? Юноша потянулся открыть её, но тут же одёрнул руку. Внутрь не нужно. Спрятаться под лестницей.

Он послушно выполнил заданные указания, его дыхание участилось, сердце стало биться всё чаще... Джей – его двойник в этом мире – внутри. И пусть они отдельно друг от друга, в голову Андрея проникали обрывки его мыслей, слишком разрозненные, чтобы попытаться сложить в определённую картину, но слишком настойчивые, чтобы игнорировать.

Забыв об опасениях, Андрей опустился на пол. Не только насущные проблемы вились в сознании Джея, хотя они и занимали центральное место, но было место и другому, куда более понятному и близкому Андрею: третьему миру. Раньше это казалось очередным бредом, но теперь навело на вполне естественную мысль: есть и другие.

Стоило только допустить это, как запястье левой руки обожгло. Где-то в одиночной камере сжал зубы Джей, пряча руку под подушку, Андрей зажмурился: боль оказалась сильнее любопытства, что же так выжигает кожу на манер клейма. Если Джей практически не замечал боли, то для Андрея она стала центральной составляющей... с двойником это происходит явно не в первый раз, чего нельзя сказать о нём самом.

Боль отступила так же резко, как возникла.

Андрей вскочил, встряхнул руку, стал придирчиво осматривать и щупать место ожога, но от него не осталось и следа.

Значит, так нужно. Он же обещал себе не удивляться. Только хочется домой как можно быстрее... не нравится ему этот мир, не принёсший ему ничего, кроме боли и отвращения. Хотя, достанься ему более удачный "близнец", всё могло бы обернуться совсем иначе.

Не задумываясь над тем, что делает, он направился дальше. Домой? Окружающая обстановка стремительно выцветала, мутнела, всё больше теряя реальность...

Домой.

...пока не стала настолько призрачной, что Андрей перестал замечать её. Он кого-то задел плечом, пробормотал извинения и поспешил скрыться с глаз – не по собственной воле. Перед взором мелькал родной мир и в то же время проявлялся чужой, ещё более далёкий и жуткий, чем этот. Образы его стремительно накатывали на тинейджера, но от увиденного он в страхе пятился назад, другая реальность наседала с новой силой, и тогда он, отвернувшись, бросился бежать к стремительно отдаляющемуся родному миру.

– Привет, заблудился? – голос незнакомца выдернул его из промежуточного пространства между мирами, вернув в уже совсем исчезнувшую реальность.

Андрей вздрогнул: от резкого возвращения он не вполне успел прийти в себя.

– Сильнее, чем Вы можете себе представить.

Человек кого-то ему напоминал... или они виделись раньше – Андрей не мог вспомнить, но был готов поспорить, что тот чувствовал то же самое. Чувствительность его повысилась настолько, что он мог отличать отголоски чужого настроения.

Мужчина снял очки.

– Пойдём, я отведу тебя домой.

Его глаза затягивали, снова лишая едва проснувшейся воли... Но Волков нашёл в себе силы встрепенуться и отпрянуть.

– Сомневаюсь, – отчеканил он, закрыв глаза и повернувшись на месте.

Длинный, бесконечно длинный день...

Глава IX. Конец Империи

Начало, конец, взлёт и падение...

Мы смертны, всё – конечно.

Мир пал жертвой разрушения,

Судьбу цивилизации уже не изменить.

Celldweller – End Of An Empire

Каждый шаг давался Ан-Джею с трудом: годы капсулизации сделали своё дело, и даже 24-хчасовая адаптация организма к изменившимся условиям не восстановила нейронные связи в достаточной мере, чтобы он мог передвигаться самостоятельно. Ноги дрожали, предательски подкашивались; Император опёрся о плечи одновременно двух Экземпляров, чьих номеров не мог разглядеть: зрение то прояснялось, то пропадало, то становилось пугающе чётким, то мутным, одинаково плохо распознающим объекты и вблизи, и вдали. Его мутило, несколько раз приходилось останавливаться для посещения туалета – организм справлялся как только мог, разгоняя замедленный капсулой метаболизм до оптимального уровня, выводя побочные продукты обновления тканей.

Да, задержался он в капсуле. Ещё лет десять – и от Императора Ан-Джея и правда бы остались только воспоминания. Он понимал это и мысленно благодарил Ал-Клэй, хотя и понимал, что реабилитировала она его не по собственной прихоти или состоянию его здоровья, нет... случилось Нечто, с чем оставленная им Межпланетарная Людская Империя не могла справиться своими силами. В те редкие моменты, когда сознание его прояснялось, он строил догадки, большинство из которых сводилось к эпидемии или новой войне, вроде той, из которой он вышел победителем, но с огромными потерями.

Он нужен Империи. Пусть когда-то отвергнувшей, но всё же его Империи. Эта мысль заставляла его приходить в себя и идти дальше, превозмогая сопротивление некогда ловкого и послушного тела. Он нужен людям, что, по его мнению, чтят память о нём... Нужен своей женщине, в конце концов, прождавшей его столько долгих лет.

Скоро тело адаптируется, и его затянет в водоворот привычной жизни. Впрочем... привычной ли? Его не было так давно. Всё могло кардинально поменяться. Императора охватывали любопытство и страх одновременно. Вот она – самая страшная вещь креационного сна. Ты засыпаешь в одном мире, а просыпаешься уже в совершенно другом – он изменился до неузнаваемости, а ты остался прежним, с устаревшими взглядами на жизнь и позабытой моралью. Тебе внушали, что слабых надо защищать, что это укрепит твой дух и приблизит тебя к достойнейшим из человеческого рода, а потом люди единогласно пришли к выводу, что слабые подлежат уничтожению, и чихать они хотели на твои нравственные устои, человек из другого века. Ан знал и о таких случаях, хотя они и происходили задолго до его рождения, когда человек всё ещё тяготел к Животному, а не к Разумному. Пускай современники считали это фантастикой, снисходительно улыбались и качали головой, отвергая такое позорное прошлое, – оно было.

Все, кто не закрывал глаза на правду, могли только надеяться, что обратного процесса не произойдёт.

То, что было в жизни до капсулы, казалось ничем в сравнении с этими нескончаемыми коридорами, по которым практически волокли тело Императора. Адаптация шла полным ходом, но Ал думала, что большую её часть Ан-Джей перенёс во сне... и то, как он страдал, пугало её, заставляло чувствовать себя виноватой.

Но медлить было просто нельзя. Иначе только и останется, что присоединиться к Усопшим.

Наконец, когда силы практически покинули царскую особу, а у неуязвимых Экземпляров участилось дыхание, они пришли. Судя по едва слышному рокоту двигателей, в космопорт. Если возникла настолько срочная необходимость покидать спокойную колонзированную планету, то дело явно приняло нешуточный оборот.

Его подхватили под ноги и руки, водрузили на мягкое ложе, за что он мысленно поблагодарил их – речь пока ещё не подчинялась Ан-Джею или же требовала слишком больших усилий, а пара слов того не стоила. Да и они просто выполняли свою работу, то, на что их запрограммировали – благодарность здесь явно лишняя, не поймут.

Еле живой, Император часто дышал: нелегко ему далась прогулка. Будто через изощрённые пытки прошёл, как тогда, когда оказался захвачен врагом... Аналогия ему не понравилась, и он поспешил отогнать её от себя: сейчас-то всё по-другому, он в безопасности, на дружелюбной территории, среди друзей. И наконец-то принял горизонтальное положение – о большем в нынешнем состоянии он и мечтать не мог.

– Госпожа, Император сейчас не в состоянии перенести перелёт, – отчётливо расслышал Ан вкрадчивый голос Экземпляра. Теперь, когда глаза закрыты, тело в спокойном положении, слух значительно улучшился, разум прояснился.

– Сколько времени ему нужно на... восстановление? – тихий, но уверенный голос Ал-Клэй.

– Не меньше суток. Точнее мог бы показать анализ...

– Отменяется, – резко перебила его Ал. – Ты же сам видишь, состояние нестабильное, любое техническое вмешательство или излучение сделают только хуже.

– Тогда ничем не могу быть Вам полезен... – послышался шорох шагов, видно, Экземпляр собрался уходить.

– Нет, стой. Можешь. Нам нужно ускорить процессы... Ферменты, неорганические катализаторы, что-нибудь?

Экземпляр замолчал надолго. Ан-Джей даже успел впасть в дрёму, но силой отогнал её. Хватит. И так слишком долго спал.

– Да, Вы правы, есть кое-что... – шелест ткани, лёгкий металлический звон, щелчок. Ан повернул голову и приоткрыл веки, весившие, наверное, с целую тонну. Всё расплывчатыми пятнами, не разглядеть... Где-то на краю уставшего сознания начинала клокотать ярость: он ненавидел быть беспомощным, принимать помощь от тех, кто в ней и сам нуждался.

– Разве это может помочь? – удивлённо вопрошала Ал-Клэй. Ан практически увидел, как в изумлении она чуть округляет глаза и приподнимает бровь... Память постепенно возвращается: теперь в сознании он может представить её облик.

– Да, – просто ответил Экземпляр. – Время сократится до двух-трёх часов, но Император будет испытывать сильную боль. Рекомендуется использовать только в крайних случаях.

– А у нас крайний случай как раз, "крайнее" некуда.

– На Ваше усмотрение. Я могу идти, или будут ещё распоряжения?

– Да. Весь персонал, включая себя, определить в анабиоз... с последующим самоуничтожением, – тяжело вздохнув, добавила она.

– У Вас есть полномочия?

– Конечно, вот, – в глазах Императора прояснилось, и он увидел, как Ал показывает голограмму допуска, согласно которому выше неё только правящий император. Допуск, который дал ей он, Ан-Джей, собственными руками подписав этим ни в чём не повинным клонам смертный приговор. В прояснившийся разум, наряду с мрачным предчувствием чего-то неотвратимого, закралось недоверие. Убийство – мера, к которой в послевоенные годы прибегали только при острой необходимости. Ведь в жизни обо всём можно договориться, всё исправить, в ней нет ничего конечного. За исключением смерти, самой по себе символизирующей окончание. Людские жизни ценились дорого, пускай и самые незначительные, чьи обладатели едва обрели разум – это всё равно часть созидающего Целого. И дать приказ о коллективном самоубийстве может или безжалостный тиран, на роль которого Ал-Клэй никак не походила, или человек, которому не оставили выбора.

– Прощайте, куратор Ал-Клэй, прощайте, Император Ан-Джей, пусть несокрушимы будете Вы и Ваши деяния. Пребудет с Вами Истина, – поклонилась фигура, скрытая плотной тканью мантии.

– Пребудет с тобой Свет, и да сопроводит он тебя в Последнем Пути, и не погаснет во век, – учтиво ответила Ал-Клэй древним напутствием. Каюта вспыхнула пронзительной вспышкой, заставив Ан-Джея закрыть глаза. Когда он открыл их снова, Экземпляра не было. Только одинокий женский силуэт, нерешительно склонившийся над ним.

– Ну, и что мне с тобой делать? – вздохнула она, коснувшись его щеки. Но это было не просто прикосновение: Ал хотела получить ответ и передала ему часть собственной жизненной энергии. Немного, но достаточно, чтобы он смог заговорить.

– Делай... – он закашлялся, – что нужно.

– Но ведь тебе будет больно, – она колебалась.

– Не страшно. Я... готов... потерпеть... лишь бы скорее прийти в себя.

Пользуясь вернувшимся зрением, Император посмотрел спутнице в глаза, внутренне содрогнувшись от того, сколько в них печали. Она вот-вот заплакала бы, но держалась. Ради него.

Ал-Клэй вздохнула, провела ладонью по мягкой ткани на груди Ан-Джея, и та, волокно за волокном, расступилась, обнажив кожу. Удобный материал, причём провести подобную операцию против воли хозяина одежды невозможно, если только ты не врач, вынужденный оперировать в экстренной ситуации, когда пациент не в состоянии принимать самостоятельные решения. Изобретение на грани физики и бионанотехнологий. В лучших традициях человечества.

Женщина приложила эластичный полимерный пластырь на грудь Ан-Джея, и модифицированные белковые структуры, найдя себе подобные, моментально слились с кожей, впитались в неё. Некоторое время ничего не происходило: император делал глубокие вдохи и выдохи в ожидании обещанной боли, и стоило только ему потерять бдительность, вопросительно глянув на спутницу, как... началось.

Невыносимое жжение, внутри и снаружи, будто в жилах течёт не кровь – кислота, а кожу объяло адским пламенем. Геройствовать не перед кем, да и слишком это дорогая роскошь в его состоянии – Ан-Джей закричал, забившись в судорогах. С нечеловеческой силой он ударил кулаком по скруглённой стене каюты, та прогнулась в месте удара будто желе... и, подобно ему же, снова приняла исходную форму.

Как ни сильна тяга к разрушению – чёрта с два тебе удастся реализовать её в... а ведь он даже не успел спросить, какой сейчас год.

Ал-Клэй взяла его за руку, но он отверг её, справедливо опасаясь, что эта дрянь может попасть и к ней. Жаль, он не робот: тело, будучи живой материей, восстанавливается с большим трудом, чем модифицированная неживая ткань. Конечно, со времён его ухода люди могли ещё как-то изменить себя, но он пока не хотел проверять.

Какое сильное средство... едва ли не наизнанку выворачивает. После такого он рисковал провести с неделю без сознания или, если всё пошло как надо, предстать свежим, здоровым и отдохнувшим, каким и должен был быть, продлись его заточение в капсуле менее ста лет.

Но сейчас осталась только боль. Он ненавидит её всем своим существом, в котором осталось мало человеческого, не желая ничего другого, кроме как избавления от неё. Какие там интересы Империи, когда готов шкуру с себя содрать ради её, как ни странно, спасения.

В очередной волне мук Ан-Джей упал на пол, лицом вниз, уткнувшись в приятную прохладу равнодушного металла. Стало легче. Ровно настолько, чтобы он перестал кричать и дёргаться. Отчаянным волевым усилием он подавил боль, вынудив её уйти много раньше запрограммированного. Тяжело дыша, Ан-Джей повернулся на спину. Его знобило. И мучила сильная жажда.

Ал-Клэй вытерла от пота незащищённые тканью участки, помогла Ану сесть, приложила к его губам шланг с насадкой для питья, пустив по нему воду. И чем дольше он пил – тем больше креп, будто и не воду поглощал, а мощный энергетик. Вдоволь утолив жажду, он сделал знак остановить подачу воды, женщина послушалась без промедления.

– Санитарный блок? – голос Императора заметно окреп.

– По этому коридору первая дверь, – куратор помогла Ан-Джею подняться, поставила плечо, предлагая опереться, на что тот только покачал головой и относительно ровно, придерживаясь за стену, ушёл в указанном направлении. Ей оказалось только покачать головой на его извечную гордость, отказ принимать помощь даже от самых близких людей... пусть плохо, но сам.

Ал-Клэй подошла к панели управления, подготавливая её к приходу Ан-Джея: насколько она знала его характер, тот немедленно потребует доложить обстановку со всеми вытекающими неприятными объяснениями... Пусть мониторы расскажут всё за неё, случившееся сложно внятно объяснить, а поверить, не увидев своими глазами – и вовсе невозможно.

– Тебе нужно ещё что-нибудь? – не поворачиваясь, спросила она вернувшегося Ан-Джея. – Еда?

– Пока нет, – Ан-Джей подошёл к спутнице более уверенным шагом: состояние постепенно стабилизировалось. – Ну, что стряслось? Ты стала куратором, наверняка произошёл какой-нибудь правительственный кризис... и на каких основаниях приняла решение о коллективном самоубийстве клонированного обслуживающего персонала?

– Экземпляры обслуживают пустые капсулы. В этих людях, в этом комплексе да и в этой планете... больше нет необходимости, понимаешь? Кризис власти... да, разумеется, иначе бы у меня не было стольких полномочий, которые, кстати, тоже совершенно не нужны...

– Что. С моей. Империей? – Ан-Джей пытливо заглянул в её глаза. Она отвела взгляд и указала на монитор, транслирующий совсем уж странные вещи. Люди, один за другим, нажимали большую кнопку на пультах, их лица озарялись блаженной улыбкой, они смотрели в небо (непременно голубое, без единого облака), закрывали глаза и исчезали. Сначала точечно по разным планетам, но вскоре исчезновения приняли вид эпидемии, которая всех вроде бы устраивала.

Последними исчезали правящие семьи, унося с собой пустые безлюдные планеты. Вместе с каждой планетой гасла и картинка, за которой следовало изображение бедствия из космоса – запись со спутников, переживших своих создателей. Планеты поглощали сами себя, сворачиваясь до размеров ядра, после чего следовал взрыв, и... нету больше куска Вселенной. Пустота. Абсолютное ничто, изредка превращающееся в чёрные дыры.

Император, потрясённый увиденным, молчал. Перед ним разворачивалась одинаковая гибель разных планет... и каждый раз он словно бы умирал вместе с ними.

– Империи больше нет, Ан-Джей. Последней ушла императорская семья на Земле... планету мне удалось сохранить, она всё равно пустая, как музей, закрытый на неопределённый срок из-за отсутствия финансирования.

– Больше нет... – эхом отозвался Император, закрыв глаза, когда дело дошло до Земли. – А люди в капсулах...

– Тоже пожелали уйти.

– Почему ты подняла меня так поздно? Это можно было предотвратить...

– Исключено. Человечество сделало свой выбор, развив цивилизацию до внетелесного существования. За прогрессом личности и техники пришёл упадок. Люди разочаровались, потеряли самих себя, кто-то решался на самоубийство, их тела просто превращали в пыль, смерть даже зарегистрировать не всегда успевали. В каком-то смысле они все считали себя мёртвыми и жаждали жизни, которую и дарил пульт. Но у меня другая версия. Они открыли технологию Врат... да-да, именно технологию, и ушли через них к Создателям. Я тоже пробовала, но переместиться не могла – только смотреть. Сплошной белый свет.

– Лучше бы ты оставила меня умирать. И присоединилась ко мне, – пробормотал Император.

– Ты же знаешь правила. Если мы пережили собственный мир, то должны найти новый, где Врат ещё не было, – Ал-Клэй положила руку ему на плечо.

– Полетели отсюда. Экземпляры готовы выполнить твой приказ, а заставлять ждать в таком деле – признак дурного тона, – вздохнул Ан-Джей.

– Куда?

– Домой. Хочу увидеть Землю в последний раз. Нам предстоит очень долгий путь... – вздохнул он, тоскливо глядя на разворачивающуюся панораму последней обитаемой планеты.

Глава X. Несвоевременные подробности

Там, где, по нашим расчётам, должна быть четкая прямая,

Вселенная рисует бесконечно извилистую кривую, напоминающую крылья летящей бабочки.

Анхель де Куатьэ. Дневник сумасшедшего

Долгая жизнь воспитывает привычки, от которых с течением времени всё сложнее оказаться – Александр Клэй довольно хорошо усвоил эту мысль на собственном опыте и оправдывал ей же большую часть своего поведения, часто не вписывающегося в привычные тому или иному обществу рамки. Вот и теперь несколько раз в месяц он выбирается в парк незадолго до наступления утра, любя покой и красоту предрассветного часа гораздо больше, чем может себе позволить человек его ранга. А может, так оно и нужно, никто не знает наверняка: его должность единственная в своём роде, да и современного обывателя уже ничем не удивишь.

Клэй быстро шёл по широкой тропе, выложенной чёрно-белым камнем на манер шахматной доски, смотря строго себе под ноги. Губы напряжённо сжаты, глаза прищурены – сегодня это не то место, в котором он мог расслабиться. И чем ближе он подходил к центру парка, тем сильнее чувствовал давление враждебной среды, хотя внешне всё оставалось спокойно: мерно шелестели опавшие листья, робко щебетали птицы, вторя восходящему из-за горизонта солнцу, окрасившему небо в нежно-розовый цвет, и даже небо всё больше прояснялось от туч, оправляясь после ночного ливня. Идиллия.

Когда чёрно-белая кладка сменилась шершавым стеклом с голубыми прожилками, ведьмак остановился и замер, прислушиваясь к ощущениям – давящее чувство тревоги сошло на нет. С секунду он смотрел на витиеватые переплетения лазурных узоров, затем глубоко вздохнул и осмелился поднять голову. Как и следовало ожидать, его взгляд наткнулся на Камень, в котором с каждой минутой всё больше сгущалась тьма, подсвечиваемая голубыми "венами". Никто не знает, как образовалось это исполинское сооружение, что с поверхности никогда не охватишь взглядом полностью; некоторые видят в нём проявление светлого Надразума, некоторые – тёмного, кто-то шутит насчёт инопланетян, но неизменно одно: благоговение, обуревающее каждого оказавшегося лицом к лицу с ним, когда всё другое кажется таким ничтожным, вторичным, обыденным и лишённым всякого смысла.

Существует древнее предание, что Камень – сердце мира, поддерживающее исправное функционирование всех его систем, и когда с ним будет твориться что-то "неладное", будь то маленькая трещина или, не приведи Надразум, разрушение, быть беде. Так была предотвращена не одна война, ведь жить-то хочется больше, чем насолить "ближнему" своему. Хватало и фанатиков, желавших уничтожить это, по их мнению, вместилище зла, они пытались взорвать камень – тот равнодушно продолжал стоять как ни в чём ни бывало, отражая негативное воздействие обратно. Голая земля у подножия так же не изменялась: ни вскопать, ни взорвать. Учёные могли ещё долго ломать голову над загадками странного монолита, если бы однажды – всего пятьдесят лет назад – он не приоткрыл перед ними одну, а именно: как ему, такому громадному, удаётся удерживаться на поверхности. Земля в один день стала бугристым стеклом, обнажившим мощную "корневую систему", уходящую вниз на столько, на сколько хватало глаз, и растёт он прямо сквозь "стекло", усеянное лазурными прожилками. Ночью здесь царит по-настоящему фантастическая атмосфера.

На мысль о "живости" Камня наводило и дыхание: так назвали тёплые пары воздуха, исходящие от всей поверхности. Кроме того, прислонившись к камню или стеклу подле него, можно услышать мерный стук, схожий с сердечным. Отсюда и второе его название – Сердце Земли. Хотя часть скептиков списывает это и многие другие удивительные явления на пары галлюциногенов, "выдыхаемых" этим организмом.

Александр и сам не заметил, как подошёл совсем близко и протянул руку, ощущая лёгкое дуновение тёплого ветра, завидев, как синие "вены" тянутся к его пальцам, вовремя одёрнул руку, сгоняя наваждение.

– Потом. Мне нужно связаться с собой из другого мира. Поможешь?

Конечно же, Камень не ответил в привычном понимании этого слова, а только ещё больше потемнел под влиянием солнечных лучей. Но всё же Ал знал: разговор будет без помех, каменюга сегодня благосклонен.

Не затрудняя себя поисками лавки, ведьмак сел там же, где стоял, облокотился спиной о тёплую гладкую поверхность и закрыл глаза. "Вены", эти голубые нити, питавшие Камень, отвлеклись от своих обычных занятий и обвили его по рукам, ногам, голове... охваченный внеземным свечением, он ни на что не обращал внимания, сидя неподвижно и едва дыша: жгуты уплотнились и завершили своё дело, от чего Клэй стал прозрачным, а затем и вовсе исчез, став с Сердцем Земли единым целым, и только изображение человека, сотканное из голубых линий, напоминало о нём.

– Ты говорил, что Врата и их хранители выбираются случайно, но это не так. И те, и другие имеют мечты, никак не осуществимые в их мире. Я... я с самого детства мечтала в живую увидеть эти белые резные хлопья, падающие с небес. А ведь это было частым явлением до возникновения нашей цивилизации – цивилизации Трёх Солнц. Вечное лето. Жара. Это так обыденно, так надоедает! То ли дело раньше, с одним-единственным Солнцем, когда хлопья падали, оседая на земле по два, три, а то и все четыре нонантра. И ещё были периоды, в которые опадали листья, или после белых нонантров снова появлялись...

Конечно, чужие миры интересовали Александра, но не сейчас, когда в голове стоял гул после перемещения, а мысли занимали совсем другие проблемы. Но разговор поддержать надо: хоть и не сразу, но он пришёл в себя, переварил поступившую информацию, отстранился от холодной стены, встал рядом с говорившей.

– В моём мире у всего этого другие названия. Я понял, о чём ты, только благодаря ярким зрительным образам, тобой вызванным, ну, за исключением "белых хлопьев" – тут и так всё ясно. Это называется снег. Время, в которое он выпадает – зима. Погода в большинстве Земель меняется раз в три... как ты сказала? Нонантра. Один такой нонантр, по-нашему месяц, составляет тридцать дней, как и у вас, хотя как обыватели различают дни при постоянном солнечном свете... так, ладно, об этом потом, у меня мало времени. К делу, – Александр опустил шторы, скрыв вид метели от восторженно-мечтательного взгляда Доктора Клэй. В ответ на это она возмущённо нахмурилась, но быстро настроилась на рабочий лад.

– Я нашла Врата.

– Поздравляю.

– И того, кто дал мне осколок Сердца Миров.

– Поздра... что? Какой ещё осколок? Это невозможно, тебя обманули.

– Смотри сам, – с этими словами она достала из-под водолазки чёрный осколок треугольной формы, закреплённый на кожаном ремешке.

– Не может быть. Подделка. Дешёвый сувенир, – убеждал себя Александр, впившись глазами в безобидный камушек, чуть сколотый по краям.

– А вот и нет. Как бы я могла говорить с тобой, не выходя из дома? – Доктор откровенно веселилась.

– Не знаю... Может, в вашем мире другие законы...

– Прислушайся к своим ощущениям, разум не всё может понять.