Текст книги "Белый пират"

Автор книги: Зелена Крыж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Зелена Крыж
Белый пират

1.

Витёк не-на-ви-дит томатный сок.

И не такой уж он вегетарианец, чтобы отказываться от всего, отдаленно похожего на кусок мяса. Если бы шашлычок кто предложил… за милую душу!.. Или хоть рыбку… Даже кузнечика… Лучше не надо о еде!

Да, так о чем я? Вообразите отчаяние родителей, когда единственный наследник, потомственный вампир, уродился аллергиком. И не только не собирается ратовать за умножение и чистоту родовой крови, слова этого слышать не может! Не говоря уж о самой натуре. Не то что капли в рот не берет, даже густой девичий румянец вызывает у него легкую тошноту. Ну как же, кровь просвечивает! "Кровь-с-молоком" – брр! Кому-то фирменный коктейль, а Витёк даже томатный сок дискриминирует. Надо допить скорее, ведь явится сейчас и снова будет ныть о своей тонкой страдающей душе.

Естественно, закажет пива. Это он только с точки зрения вампиров непьющий, а так-то ого-го! Цистерна влезет! А где взять два гроша на кружку?..

Явился. Не то что среди вампиров, среди нормальных посетителей "Спелого кабачка" ВиктОр инороден, как забытый возле винной лавки малютка. Ну, бледный, ну высокий, довольно тощий, отнюдь не жгучий брюнет, хотя темней меня, конечно. Потому что не выгорает.

Днем Витёк вечно в панамке, солнечных очках и вместо пончо носит украденное в момент сушки покрывало в потертые цветочки-кубики. Так прячется от солнца. Ночью кутается в то же покрывало от холода. Это я обычный неприкаянный дикарь-курортник. А в нем за милю видно махровую беспомощную интеллигентность, даже когда он без очков. Напугать Витьку не удалось бы самого нервного породистого жеребца, боящегося пролетевшей мухи – сразу на дыбы! У моего аллергика даже клыки не выросли, которые торчат у прирожденных вампиров позади чуть выдающихся верхних клыков и растут не сразу, как наши зубы мудрости.

Взял в кредит пива и ко мне.

– Уууух завывает! Бррр! – доложил Витёк. Он два часа разведывал перспективы ночлега на пляже. Мокрый от брызг и растрепанный ветром, но, судя по тому, как зябко ёжится, "завывает" недостаточно. На грозный шторм надежды нет. А значит, и в трактире на ночь не оставят. Обычай Побережья нерушим: в непогоду на улицу никого не гонят. Но для этого должен действительно врезать ШТОРМ или ЛИВЕНЬ. Такой, чтоб уххх!

А нынешнее легкое волнение только лишает нас привычной спячки под открытым небом, не открыв ни малейшей альтернативы.

Придется искать крышу.

Мы не стали тянуть, надеясь на морскую непогоду. Лучше уйти сейчас, пока не полностью стемнело. В пасмурных сумерках мы уныло брели вдоль пляжа. Витёк тихо скулил, когда редкие капли дождя пробивались за воротник.

Южные, а холодные!

Уже полтора месяца мы, как привязанные, топчемся на этом пятачке Побережья. Не дальше дневного пути в любую сторону от мыса Тратататам. Даже не верится, что раньше жизнь шла по-другому, не в ежедневных, вялых на жаре и оттого особенно изощренных, стремящихся к затрате минимума сил, поисках пары монеток на хлеб насущный. Вернее, на пиво насущное. Поскольку любой напиток, натуральный или квашеный, дешевле привозной пресной воды. Неужели мы ходили над волнами, в морском просторе на борту собственной небольшой шхуны "Милой бестии"?!

НЕ ВЕРЮ!

Но знаю. И каждый раз мечтаю, засыпая, что это снова повторится. И наша крошка вернется к прежним владельцам. От этой глупой мысли засыпать теплее, а цифры долга в полусне не кажутся такими неподъемными. Что мне считать их? Не бараны! Даже не слоники! Подумать – фиг заснёшь!

Ещё пару таких заходов и "Кабачок" окончательно откажет наливать в кредит. Надо двигать восточнее, в Китонарий. Хоть на погрузке в порту можно постоянно прокормиться. Но мы привязаны к треклятой бухте, между торчащими, как клешни лунного краба Тратататамом и Тратататутом.

А всё эта мелкая селедочная сволочь Жора Мезенцев! "Капитан Штопор"!.. Чтоб его прибором Нептун на дне бутылки открывал!

Обещал, гад, что через две недели – как штык, то есть, как штопор! Тогда поговорим. А сам – как в воду…

Собственно, туда как раз и слился. Море-то рядом. Открытое для всех, но не для нас…

Понятно, рано или поздно этот ластоногий козерог, известный раньше как боцман Мизинец, по случаю удачной инвалидности повышенный до капитана, вернется на своём "Синем дятле" в грузовой порт Атоллы, чтоб отчитаться в очередных паскудствах хозяевам на Черной бирже. А чтобы обсудить условия возвращение крошки, надо хотя бы встретиться с Жорой.

Второй вопрос, насколько сделка реальна. Первый – как дотянуть, подкараулить Штопора и самим не загнуться спиралью раньше?

В Атоллу нам ход без корабля заказан. Для простых грузчиков жизнь там слишком дорогая, работа нарасхват, а для случайных подработок слишком много конкурентов.

Как в любом крупном городе Побережья, в Атолле полная осьминожья сетка более профессиональных жуликов, чем недовампир и проклятый пират. На фоне их мы ясельные дилетанты. Я так буквально, белый и пушистый!

– Белёк, дождь начинается! – заныл ВиктОр.

– И бабы – ни одной, – дорисовал я безнадёгу, будто бы вне всякой связи. На самом деле, именно от их змеиной породы зависело сейчас, мокнуть мне, как всякому бродяге, или укрыться привилегированной теплой шубкой.

– Сынки, зонтик не нужен? – как по заказу, на краю пляжа стояла бабка, запакованная в розовый дождевик, и бойко размахивала букетом зонтиков при полном безлюдье. Кому она их продает здесь, крабам, что ли?

– Зачем, бабуль? – с энтузиазмом спросил я. – Солнышко светит! – и тут же перекинулся в здоровенного пса породы комондор. Чисто болонка-переросток, весь в белых шнурах, как длинноворсный коврик.

– Свят-свят! Привидится такое! – Бабка от неожиданности уронила цветастый детский зонт. Но тут же плюнула, бодро подхватила товар и почесала с пляжа.

Я с удовольствием встряхнулся и затрусил вперед. Теперь меня и ливень не достанет! Витёк трагично заскулил.

Свернув от моря, мы углубились в кипарисовую рощу до самой опушки настоящего горного леса. Там просительно скулил уже я, и лапой пытался на ходу зацепить друга за карман шорт, чтобы привлечь его внимание.

Но мстительный вампир меня упорно игнорировал, пока мы не дошли до места. "Бабская" общага среди леса высилась неприступной крепостью.

Когда Витьку потребовалась интеллектуальная помощь, он обернулся без приглашения.

– Ну что, собака? Надоело?

Я виновато завилял хвостом.

– Ладно уж. Дай лапу!

Я радостно подал мокрую собачью лапу, а сомкнулись в рукопожатии уже человеческие пальцы. Причем, чистые. Что ни говорите, Маруськин подарок штука полезная, но и зависимостью от окружающих глазоньки колет.

Как меня прокляла морская ведьма, отдельный разговор. Сейчас главная цель – ночлег!

2.

В бабской общаге на курьих ножках живут будущие хранительницы гор, долин, пещер, рек и озер. Редким отличницам достанутся участки настоящего леса, самых безнадежных распределят в парки при замках, пансионатах и прочих культурных очагах.

Раньше выпускниц этой специальности называли попросту бабками-ёжками, оттого и общагу логично прозвали "бабской". Но с тех пор, как их Бездорожное ПТУ переименовали в Академию лесного хозяйства и добавили им почетного Бессмертного ректора, в дипломах вместо леших, кикимор, водяных, горных хозяек, баб-яг, всем писали специальность "хранитель-менеджер природных богатств".

Программа и наставники остались те же, так же как строгие правила раздельного обучения. Будущие хранители и хранительницы даже в коридорах не пересекались, не говоря уж о том, чтобы сесть за одну парту или навестить однокурсниц в неурочную пору. Единственная возможность общения – общие семинары и академические балы.

Мы с Витьком однозначно предпочли бы ломиться ночью в мужскую общагу к лешим. Но, во-первых, их корпус высоко в горах. Во-вторых, и дорог к нему нет. Без специального навигатора не добраться. А плутать по горам в непогоду… брр!

К бабской общаге, наоборот, ведут все дороги. Захочешь, не обойдешь! И девчонки там славные, гостеприимные. И напоят, и накормят, и спать уложат. Но проситься к ним на ночевку рискованный вариант. Мы к нему прибегали только в самом уж крайнем случае. Потому что охрана у них…!!!

Через главный вход не пройти, ни в собачьем обличье, ни переодевшись в бабский наряд. Внизу два цербера. Натуральных, горных пород. Один двухголовый, с телом овчарки, другой трехголовый, пятнистый, как леопардовая акула, похожий скорей на барса, чем на пса. Головы спят посменно, а сторожат охранники всегда вместе, чтобы не скучать. Две головы в тарелку смотрят, третья – по сторонам.

Но хуже нет – нарваться на коменданта. В здании его постоянно не бывает, правила запрещают любому мужику жить ближе ста метров в любую сторону от хранительниц. Но внезапный рейд с проверкой, всегда пожалуйста! Комендантом общаги поставлен родной сын почетного ректора любого мало-мальски магического учебного заведения Побережья, Константин Кощеевич Бессмертный. В просторечии, Костя Череп. Внешне – вполне милый спортивный молодой человек, вечно в джинсах и футболке с оскаленным черепом на груди, но на службе пять голов церберов не стоят его одной!

Спрятаться при обходе от него нереально. Из-за Кости мы уже несколько раз буквально вылетали в трубу: в момент шухера девочки заталкивали нас заклинанием в печку, и мы с Витьком, как два недодеда мороза ночевали на крыше, дрожа от страха, что облава и сюда доберется.

В прошлый раз гроза была знатная! Внизу церберы бесятся, сверху молнии сверкают и льет! А громоотвод это именно та штука, за которую Витёк схватился, чтобы с крыши не съехать!

Мы потом ещё сутки уйти не могли, девочки не отпускали, лечили Витька от ожогов и зачатков ангины. А тревога-то оказалась ложной! Церберы поругались, кому во дворе обход делать, а чья очередь посуду мыть.

Так что настроение наше под стенами бабской общаги романтическим не назовешь. Скорее, мрачной решимостью. Дополнительная "приятность", что снаружи, под брюхом избушки ночевать невозможно. И обход каждые полчаса, и в холодные ночи эта курица ноги поджимает и заземляется. А в ней восемь этажей, на минуточку! Правда, этажи маленькие, всего по четыре комнатки, но если треснет по кумполу, от такой арифметики легче не станет!

– Как пойдем? – обреченно спросил Витёк.

– Свистнем Анфиске с третьего, пусть косу скинет!

– Напролом?! Белый, тебе жить надоело? Давай, обхода дождемся!

– А вдруг Костя?

– Скажем, мимо шли. Все же знают, общагу не обойдешь.

– Скажем, скажем, а он нас на радар поставит. Больше на пушечный выстрел к курятнику не подойдешь!

– Мда, риск есть, – кисло согласился мой храбрый спутник.

Риск того, что нас здесь застукают, делился на три стадии.

Если встретят на улице, во время обхода, будут нудные вопросы: "Кто такие?", "Куда шли?" Если не внушим доверия, охрана вызовет Кощеевича. Но в конце концов Костя скажет, что "на первый раз прощаем, идите, куда шли". Казалось бы, главное, второй раз не светиться. Только церберы нас профессионально срисуют и внесут в базу данных. Тогда на вторую встречу не останется ни единого шанса: при переходе стометровой границы, автоматом будет включаться сирена и тревожный прожектор. А попасть в рецидивисты не очень хочется.

Если нас действительно найдут в здании, в лучшем случае, церберов спустят. Я ни с одним из них в любом виде не справлюсь, порвут крепко. А Витьку для инфаркта достаточна одна капелька крови. Эффект будет тот же, что от осинового кола в сердце. Но внутри хоть какие-то шансы есть смыться с минимальным уроном.

В худшем случае, кощей-младший по закону доложит о нарушении дисциплины, будет суд, подключится папа Черепа, и нам светит приличный срок исправительных работ в тяжелых условиях. О выплате долга и скором возвращении крошки тогда можно забыть.

Дождь усиливался. Взвесив снова все за и против того, чтобы торчать снаружи, мы пошли к угловому окошку третьего этажа.

– Ан-фис-ка! – свистящим шепотом позвал Витёк. Мы прислушались, в панике оглядываясь по сторонам. Решились снова повторить зов. Иная подруга суровых дней не услышала бы, но у хранительниц уши чуткие. Сквозь любой вой ветра человеческий голос слышат.

Из окошка выглянуло веснушчатое остроносое личико в красном платочке. Очень скоро до земли упала толстенная шелковая коса.

Среди физкультурных нормативов на бабском факультете Академии есть особый род альпинизма: взобраться на стену высокой башни, держась не за канат, а за косу. Считается, это проще, коса – как лестница, в переплетения можно ногой упереться. Естественно, ученицам строжайше запрещено утаскивать спортивные снаряды из башен, но косы постоянно пропадают. А потом появляются в разных неучтенных окошках.

Витёк полез первым. Я за ним.

Опыт был и довольно скоро мы юркнули через подоконник в Анфискину комнату. Где уже собрались жительницы ближних трех этажей. Нас приветствовали, приглушая хихиканье, заменяя громкую радость дерганьем за руки, за уши, трепанием за волосы.

И пошел пир горой!

Девочки собрали остатки столовских обедов, присоединили присланные из дома пирожки и наливочки от простуды, горный мёд, чай из трав, варенье из розы, рыбка копченая!

Всё бы хорошо, только разнежишься от гостеприимства хранительниц, забудешься сладким сном или весельем – себя погубишь. Студентки выставили охрану на всех входах, включая чердак. Мы перебрались ближе к крыше, на всякий случай, и решили не спать. Сели в кружок играть в "дурака".

– Анфисовна, ты сдавай, что ли! – той, что привела гостей, отдали привилегию.

– А на что сдавать? На "доверчивого" али "переливного"?

– Эх, забыли, девочки! Петровна, стопки поставь! И рябиновку захвати!

Молодые "бабки", привыкая к будущей должности, называли друг дружку по отчествам. Анфиса – редкое исключение. Только их с Акулиной иногда называли по именам. Так удобнее, ибо зовут будущих хранительниц в основном почему-то Таньками. На курс в шестьдесят студенток двадцать восемь Татьян! Танковая дивизия какая-то!

– Лучше перцовочки, для сугреву! – распорядилась хозяйка комнаты, Ильинична. – Кровь разогнать!

– Ой, не надо, – взмолился Витёк. – Нам лучше медовой, самой легкой.

– Молчи, упырёк! Может, тебе ещё не достанется! – смеялись "бабки".

Петровна поставила перед всеми граненые цветные стаканчики. Анфиса сдала карты.

– Пики козырь!

– Поехали, други-подруженьки!

Студентки оживленно, лихорадочно веселились. Тоже нервничали. У меня азарта не хватало даже шугануть спящую камбалу. Самого клонило в сон, да нельзя. Повезло хотя бы, что они не "доверчивого дурака" выбрали.

Будущие хранительницы обожали колдовать даже в мелочах, поэтому любили игру, где не знаешь заранее настоящий вид у карты или наколдованный. Если не можешь отбиться или подозреваешь, можно не верить картам. Угадаешь обман, противник всё забирает, если масть настоящая – ты гребешь. Правило простое, но со мной играть в "доверчивого" не очень легко. При каждой ошибке я превращаюсь.

Мне от этого никаких неудобств, только потом будущие бабки долго издеваются и хихикают, прежде, чем меня выручить из собачьей шкуры. А игра-то простаивает!

Так что "переливной дурак" в нашей компании идет лучше. Перед каждым игроком ставят стопочку, наливают через одну. Если ты отбился, можешь перелить свою порцию соседу справа, если у него пустая. Или тебе нальют. Пить обязан тот, кто взял карты. Если стопка пустая, тебе нальют. Игра идет, пока питье льется по кругу, и ходы подогреваются не только наличием козырей, но и жаждой участников. Можно ведь нарочно грести карты и запивать!

– Акулинична, не мухлюй, допивай до дна!

– А ты снова бубны в пики перекрасила?

– Где, когда такое было? Я честно играю!

– Не спорьте, девочки! Я пока тасовала индикрасочку добавила! Если будет смена масти, карты позеленеют!

– Молодец, Анфиска! Беленький, а скажи, почему вы под ее окошком чаще других околачиваетесь? У меня ведь тоже коса есть! Может, тебе она приглянулась? Ну, скажи!

Вот, змеи! Знают ведь, что соврать не могу! Я после проклятья стал в беседах с дамским полом сдержанным, как какой-нибудь дипломат при шахе! Стараюсь весь базар фильтровать.

– У Анфиски третий этаж, – буркнул я. – А у тебя пятый!

Бабки-ёжки смеялись, показывая молодые зубки. Я не обижался. Просто устал сегодня, как… Просто устал. То ли на погоду мысли такие мрачные, то ли с голоду. Сейчас вроде хорошо закусили, должно отпустить, а мне только хуже. Ветер бьется в окна. В море зовет…

******

Кому интересно, в самом моменте перемены я ничего не чувствую. Это мгновенно. Если бы превратился с закрытыми глазами, удобно лежа, даже не знал бы, кто я – собака или человек. Я уже проверял. Стоя, сразу чувствуется, что касаешься земли четырьмя конечностями, да и хвостом на пробу помахать можно. Так и в первый раз я не сразу сообразил, что случилось!

Милое общение Витька с кикиморой Славичной прервал нервный стук в дверь.

– Девочки! Кощеевич! – за порог в панике влетела хрупкая Алексевна, будущая озёрница.

– Скорее, на крышу! – всполошились хранительницы.

– Невозможно! Он туда приземлился!

– В ступе, гад, прилетел! – поняла Ильинична. Ей как раз светила лесная должность и ориентировалась будущая бабка-ёжка в спорных ситуациях лучше всех. – Быстро в шкаф! – приказала она.

– Может, лучше в окно? – усомнился в надежности укрытия Витёк.

Не слушая возражений, нас в десяток рук затолкали в шкаф. Девочки, нарочито шумно обсуждая ходы, продолжали играть. Дверь зловеще тихонько скрипнула.

– Веселитесь? По какому поводу собрание за полночь?

Молодой мужской голос колол холодом. Не знаю, что чувствовали студентки, у меня сразу побежали мурашки, а Витёк старался не стучать клыками. Но девчонки держались храбро.

– У Никитичны праздник дома, племяшек родился! – убедительно нашла повод Ильинична. – Ей по этому случаю пирожки прислали, вот и отмечаем! Выпей с нами, Костя! За маленького по маленькой!

Забулькала наливка, потом раздался хруст и аханье – стакан треснул.

– Мне докладывали, радость у Никитичны была третьего дня, – холодно заметил Череп. – Что, с тех пор и гуляем? А если проверить? – он коротко свистнул.

Тут же дверцы нашего укрытия задрожали под когтями цербера. Шкафчик трясся, словно он из картона. Мы чувствовали себя в сказочке про трех поросят. Только умного братца с каменным домом нам судьба не дала!

– Нет там никого, – ленивым басом отозвалась Ильинична. – Это шкура волчья вас с толку сбила. Всякое мерещится!

– Шкура, говоришь? Открой!

– Сам смотри, там не заперто.

Дверь открылась, мы замерли. Костина фигура виделась смутно, сквозь темную частую сетку. Мы умом понимали, что он нас вообще не видит. Но надежда на благополучный исход теплилась как-то неубедительно. Маскировочным заклятьям даже пэтэушниц на первом году учат. Сынок ректора это знает.

– Точно, шкура! – в голосе Кощеевича слышалось затаенное удовольствие. – Знатный зверюга! Шкуры на двоих хватит! Чую вампирский дух, с чего бы? Новая порода моли завелась? – Череп резко сменил тон: – Покажитесь! Хватит в прятки играть, собак спущу, хуже будет. Считаю до двух. Раз!..

Я примерно того и ждал с самого начала. Обреченно вылез на свет, дав знак Витьку, чтобы не спешил.

– Ты не наш, – слегка удивился Костя. – Из поселка, что ли?

– С пляжа.

– Я всех местных бродяг по приметам знаю… – Череп пощелкал извилинами: – Серёга Белый? Ты не вампир. Второй!

На такой приказ нельзя не откликнуться. Наследник одного бессмертного рода предстал пред ясны очи другого наследника. Кстати, глаза у Кости действительно ясные, светло-серые. Прожигают насквозь.

– Слышал, слышал, – Череп оскалился. – ВиктОр, кажется? Что вы тут забыли, ребята?

– Просто шли мимо, – промямлил Витёк.

– Смотрю, идти вам некуда, работы нет, голодаете? Могу вас устроить по блату на казенный паёк. Крышу над головой и работы выше головы гарантирую! Рудники в Огнедышащих горах тепленькое местечко! Не бывали?

Одна из Танек, Сидоровна, подруга Анфисы, робко вступилась:

– Костя, их нельзя в рудники! Беленький – суженный Марьи Моревны. Тебе нужны проблемы в семье?

Кощей-младший рывком обернулся к нам:

– Это правда?

Я хмуро кивнул.

– Которой?

– Третьей.

– Младшенькую подцепил? – Костя глянул на меня с уважением. – Силён, тигролов! Маруська девка исключительной вредности! Она кому попало не обещалась бы! А ты разве моряк?

– Был.

Витёк возмущенно двинул меня локтем:

– Что ты ссохся, как устрица на солнышке?! Белый – капитан "Милой бестии"! Только наша крошка сейчас в закладе у этого гада Штопора, вот мы и… временно сухопутные.

– А пойдемте, ребята, ко мне в подвальчик. Посидим, выпьем, за жизнь холостую поговорим, – Череп внезапно стал само дружелюбие. – Из этого курятника я вас так и так забираю: правило есть правило!

– Идем, – согласились мы. – Доброй ночи, девчата!

*****

Мы впервые вышли на знакомую крышу через люк. Костя в закрытой ступе за минуту доставил нас к себе в сторожку.

Страшный погреб в лесу светил двумя красными окошками у самой земли и рельефными черепушками на железных дверях с надписью: "Лучше проходи мимо". А внутри оказался уютный подвальчик с раскладушкой, запасными матрасами, электрочайником и всеми удобствами молодого холостяка. Включая бронебойную звукоизоляцию леса от четырех мощных колонок, торчащих по всем углам бетонной пещеры. Видно, Костя проводит тут времени гораздо больше, чем дома, в фамильной вилле на Черном хребте.

Кощеевич налил нам крепкого чаю, включил фоном "Пляски Кикимор", под которые Витёк тут же благополучно заснул. Мы с Черепом сидели за низким столиком и культурно отдыхали, как давние друзья.

– А что утром? – на всякий случай уточнил я. – Доложишь отцу?

– Зачем? – Костя энергично жевал балычок и закусывал арбузом. – Сидоровна права, лишний дятел в черепушке мне нужен, как рыбке пятая нога. У меня есть право первого предупреждения. Будем считать, я вас встретил не в общаге, а рядом. Шкаф ведь не совсем комната! – Череп подмигнул. – С кем не бывает!

– Спасибо за гостеприимство.

– Брось, Серёга, мы в какой-то степени почти родственники! – он понизил голос и оглянулся, словно нас могли подслушать. Для верности включил в колонках внешний звук. Теперь мы слышали усиленный шум дождя и треск каждой веточки на много метров вокруг.

– На одном семейном обеде болтали, что баба Марья не смогла с кого-то должок стребовать. Батя только заикнулся на этот счет, две недели потом ходил коньком-горбунком с посохом. От радикулита разогнуться не мог. Это ты, что ли?

– Ну, я.

– А чего не отдал? Такой смелый или такой придурок? – искренне полюбопытствовал Костя.

– Она сама условия изменила! Я говорил, что на дно не пойду, а они теперь крутят!

– Связываться с морской ведьмой, оно тебе надо? О последствиях не подумал?

Я пожал плечами:

– Поздно теперь, чего уж. А тебе она кто?

– Баба Марья отцу тетка, значит, мне двоюродная бабка. А Маруська – троюродная сестра. Как ты смог ее отшить? За ней все пропадают, кто только увидит! Неужели совсем не приглянулась?

– Да я разве присматривался? – вскипел я. – Сразу видел, что змеюка редкая, насчет внешности даже не подумал!

– Зря. Думать наперед всегда полезно. Может, согласишься? Она если что решила, всё равно получит, – Костя знающе усмехнулся и хлопнул меня по плечу: – Сопротивление бесполезно.

– Не дождется! – процедил я.

– С Моревнами воевать… – Череп не мог представить себе такой глупости. – Расскажи подробно, как ты влип?

Наконец я понял внезапную перемену отношения к нам Кощеевича. Как любому в семье ему жутко интересно узнать, кто посмел бросить вызов великой династии. Но характер у морских ведьм наследственный. Задавать им такие вопросы, себе дороже. Косте судьба послала свидетеля с другой стороны договора, так что я действительно сейчас ему брат и дорогой гость. А мне, в принципе, что терять? Расскажу.