Текст книги "Взаимозависимые"

Автор книги: Zago

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

3 глава

21 марта 1799 года

Отпуск Ганса де Меркёра подходил к концу. Чем ближе дата отъезда, тем мрачнее становился француз. Было видно, как он несколько раз порывался мне что– то сообщить, но каждый раз его что– то останавливало.

Я все также сопровождала Ганса в пещеру. После совместных походов к источникам, бежала на исповедь в местную церквушку и долго молилась перед ликами святых. Меня тревожили терзания мужчины. Продолжались наши вечерние посиделки у камина, уже такие привычные и родные, я вышивала под тихие рассказы Ганса о Франции. Сидя на общей лавочке, мы случайно касались друг друга. Частенько к нам присоединялись отец с матушкой. Но чаще идиллию никто не нарушал. Наедине мужчина неизменно целовал только мою кисть, держа мою ладонь чуть дольше, чем можно. Уверена, что дольше, так как в эти минуты я не следила за ходом времени– я просто верила.

Вспоминала с усмешкой, как не желала слушать ничего о браке. Сейчас мысленно представляла себя Аннабель де Меркёр. В мечтах видела нашу совместную жизнь, детей, светловолосых, улыбчивых и кареглазых. Наш с Гансом дом с высокими потолками, широкой лестницей, садом и библиотекой с множеством книг.

***

Мартовское солнышко ласково светило сквозь снежные тучки, когда я вышла из ставкирки. Высокое деревянное строение, построенное еще нашими предками– викингами служило для вознесения молитв, брачных обрядов и погребальных мероприятий. Внутри всегда было тихо, пахло лесом и воском. Смотритель был таким древним, что мне было трудно представить его возраст. Несмотря на толстую седую косу, двигался он грациозно и ни разу не был на приёме у отца, значит, не болел.

Моя семья– католики, как и большинство жителей селения. Оборотни тоже есть в нашем посёлке. Знаю, что они поклоняются земным явлениям, а главная в иерархии святых у них Луноликая. Ходят они в свои ставкирки, да и обряды у нас совсем разные, хотя жили все дружно несмотря на разницу вероисповеданий.

Грея лицо в лучах солнышка, я старалась сохранить гармонию в душе, восстановленную в святом месте. Сегодня долго стояла перед ликом Святой Девы, прося поддержки и благословения. Уже повернувшись к местной пекарне, заметила, как в мою сторону бежит старый приятель и партнер по играм – Андор. Парень на год старше меня, долговязый, немного неуклюжий. Лицо его украшает россыпь веснушек, которые жутко смущают Андора. Если кто– то упоминал об этом в разговоре с Андором, то мгновенно завязывалась драка. Не всегда Андор выходил победителем, но всегда начинал первым. Вот такой задира– парень. В детстве я пыталась убедить его, что веснушки его не портят. Но позже поняла, что все бесполезно и просто не поднимала разговор об этом, щадя чувства старого приятеля.

Улыбнувшись Андору, услышала радостное приветствие:

– Давно не видел тебя. Почему на танцы не приходишь?

Парень потер свои красные от мороза пальцы рук. Пытаясь согреть их, спрятал руки под плащ, дожидаясь моего ответа.

– Ты знаешь, работы много на источнике, сейчас самый разгар сезона, и после работы сил нет поесть, не то, чтобы идти плясать.

Я и раньше отлынивала от танцев, из– за неумения двигаться в такт музыке, постоянно наступала на ноги партнеру. Обычно просто сидела на лавочке рядом со сценой, где все отплясывали, и пила разбавленный грог.

– А одной ходить к источникам с малознакомым иностранцем время есть?– тон Андора стал холоднее зимнего ветра. Взгляд, устремленный на меня, был полон обиды и осуждения.

Я чуть не свалилась в ближайший сугроб. Признаюсь, мне очень хотелось в него упасть, чтобы еще одну минутку подумать над ответом. Не сразу решилась сказать:

– Родители планируют отдать меня за него замуж. То, что он мне не муж, дело времени.

– Такая уверенность, а чужак знает о ваших планах?– с издевкой поинтересовался приятель.

– Он поддерживает планы моих родителей. Возможно, я здесь нахожусь последние дни. Отпуск Ганса подходит к концу на следующей неделе,– продолжила удивлять Андора. Конечно, это была неправда. Эта тема никогда не поднималась. Но что сказать старому другу, что верю в чудо и не могу спокойно спать по ночам?

Парень не смог сдержать своих чувств и одним движением руки повернул меня к себе лицом. Плотно сжатые губы и неестественная бледность выдавала бушующие эмоции Андора.

– Нет,– четко и грозно, как ему казалось, произнес приятель.

Изогнула светлую бровь и с вызовом продолжала смотреть в глаза парня.

– Я не позволю забрать тебя. Ты его не знаешь, как ты можешь так спокойно согласиться выйти замуж за неизвестного тебе человека? Он военный, а они жестоки с женами. Он может бить тебя. Хочешь жить, как жена Арне? Тебе это надо? Почему не выбрать среди ближнего окружения?– протараторил парень.

Сравнение с оборотнем было не очень удачным. Ганс никогда даже голоса на меня не повышал, не то чтобы хватать как– то не так.

– Андор,– аккуратно высвободила руку,– послушай, а если я люблю его?

От такого вопроса лицо парня пошло пятнами. Резко выдохнув, он сжал кулаки.

– Это не любовь, Аннабель. Любовь не рождается от пустых разговоров и обещаний. Вы женщины– глупые клуши, и любой встречный может вам наговорить, а вы уши развесите и пойдете за балаболом.

Теперь уже моя очередь была покрываться пятнами негодования. Резкий шаг, замах и оглушающий хлопок прервал тишину. Андор удивленно приложил к красной щеке свои ледяные пальцы и смотрел на меня.

– Я не клуша, Андор. А ты дурак. Я дам согласие и уеду. А ты сиди тут и наслаждайся простой морозной жизнью,– прошептала и, быстро развернувшись, побежала домой. Злые слезы душили, а дыхание сбивалось. Всем своим нутром ощущала прожигающий взгляд бывшего приятеля.

Как у него язык повернулся назвать меня глупой! Нахал, еще смеет мне что– то говорить, указывать. Да, может, я о любви знаю больше, чем он. А что же тогда любовь, если не слова о любви? В книгах постоянно главные герои признаются в любви друг другу. У Шекспира герои влюбились сразу друг в друга, а как говорили… Но Ганс не клялся мне в любви, только комплиментами одаривает, ведет себя сдержанно. Да, в его речах есть второе дно. Я ведь слышу. Разве это несерьезные намерения? Разве берут в жёны простую девушку не по любви? У меня нет ничего, кроме приданого. Но его состоятельность и моё приданное сравнивать смешно. Боже, дай мне сил все понять…

Тряхнув головой, побежала еще быстрее. Надеясь, что ветер сотрет эти назойливые мысли.

Уже рядом с домом до меня дошло, что это сейчас было. Если Андор знает, что я сопровождаю Ганса, значит вся деревня уже в курсе. И лучше, чтобы Ганс действительно женился на мне. Ведь тут для всех я уже являюсь аморальной. И неважны причины женитьбы: симпатия, деньги, да что угодно, готова идти и требовать жениться на мне.

Зайдя в дом, скинула плащ и твёрдым шагом направилась к комнате Ганса. Стучала долго и настойчиво, не дождалась ответа и просто начала ходить вдоль двери, ожидая француза. Меня окрикнула Инга:

– Госпожа, француз с Вашими родителями в кабинете вашего отца. Они как раз послали за Вами,– быстро пролепетала служанка и удалилась выполнять свою работу.

Спустившись на первый этаж, вошла в кабинет папы. Все нужные люди уже ожидали меня. Окинув привычным взглядом родной кабинет, подошла к столу, за которым сидел отец. Поравнялась с Гансом, наклонилась, поцеловав материнскую щеку. Женщина сидела за рукоделием в глубоком кресле.

– Звали, отец?

– Дочка, уверен, ты знаешь, зачем мы сегодня собрались. Господин Ганс де Меркёр, попросил благословения на ваш брак,– спокойный голос отца внушал уверенность.

Удивление явно читалось на моем лице. Уверена, все в комнате неправильно поймут моё замешательство. Тихонько прошептала благодарственную молитву святым за такое скорое разрешение ситуации, небо на моей стороне.

Посмотрев на Ганса, получила молчаливую поддержку, перевела взгляд на маму, которая светилась от радости. Тем временем отец продолжил:

– Мы дали согласие и благословение на ваш союз.

Ощутила внутреннее ликование. Моё сердце запело от восторга, а в голове опять рождались картинки совместного будущего. От моей счастливой улыбки напряжение в кабинете отца спало.

Ганс, не скрывая своей радости, повернулся ко мне, взял моё лицо в ладони и тихо произнес:

– Скажи, Аннабель, скажи, что ты согласна.

Карие глаза выжидающе смотрели на меня.

– Конечно, Ганс, я согласна быть повенчанной с тобой,– прошептала я, и в тот же миг ощутила легкое касание его губ. Лёгкое невесомое, как снежинка, но дарящее остроту, будоражащее тело.

– Спасибо,– тихо произнес Ганс и повернулся к отцу.

– Расходы на венчание я возьму на себя. У нас мало времени. Уже в следующее воскресенье я должен отправиться обратно во Францию. И Аннабель будет меня сопровождать.

– Конечно, времени совсем нет. Венчание будет через неделю в пятницу. У нас будет время собрать сундуки с приданым, пошить платье для невесты. Свадьба моей дочери должна быть достойной, соблюдение традиций обязательно,– ответил Томрод.

– Мы поедем налегке, телеги будут только задерживать. Я оставлю вам адрес своего поместья, отправите почтой. Если моя невеста желает что– либо забрать сразу, то это должно поместиться в дорожную сумку,– произнес Ганс.– Ваш старейшина засвидетельствует нашу женитьбу, чтобы перед Богом и людьми мы были женатыми. Во Франции сейчас неспокойно, и к эмигрантам относятся с осторожностью. Нам нужен документ с подтверждением законности брака,– закончил он.

– Тогда нам не следует терять драгоценное время на разговоры. Я с Вами отправлюсь к старейшине, а моя супруга начнет подготовку.

Отец поднялся с кресла и, кивнув супруге, направился к выходу с Гансом, который, спохватившись, подошел и поцеловал мою руку.

– Простите, ситроя, что так все сумбурно, прошу помочь матушке с подготовкой к нашему бракосочетанию. А мы с отцом займемся бюрократией,– с улыбкой, отпуская руку, сказал Ганс.

– Да, конечно,– пролепетала я, провожая взглядом удаляющуюся фигуру жениха. Слишком все быстро. Слишком стремительно, слишком счастлива, все слишком. Еще час назад хотела рыдать от сложившийся ситуации с Андором, а сейчас готова грохнуться в обморок от переполняющей радости.

4 глава

28 марта 1799 года

Утро пятницы было как никогда шумным. Открыв глаза и потянувшись, наблюдала, как бегают двое. Мама держала длинный список в руках и проговаривала, что еще предстояло сделать, Инга раскладывала шпильки, расправляла венчальное платье и разглядывала головной убор невесты.

Протерев глаза и зевнув, воспоминая вчерашний разговор, залилась румянцем.

– Ганс, нет ничего зазорного в том, чтобы ты провел ночь в моей спальне. А я просто предлагаю тебе свою перину для отдыха.

– Аннабель, я уважаю ваши обычаи, традиции и взгляды на жизнь. Но для француза лечь в кровать к девушке, хоть и невесте, недопустимо. Мне будет неприятно. Прошу понять меня правильно. Нравы у нас немного суровее. Я переночую у себя, а тебе, радость моя, советую выспаться.

Лёгко поцеловав щеку, он удалился.

Сегодня все изменится. Я стану полноправной супругой Ганса и добьюсь своего.

– Дочка, у нас нет времени вот так сидеть и зевать, бегом умываться и на кухню. Каша сама себя не приготовит.

Мама быстрым движением руки выдернула меня на холодный пол, который заставил зябко поежиться. Натянув шерстяные чулки, умылась. Инга, усадив меня перед зеркалом, заплела две тугие косы, вплетая ленты.

– Ганс уже проснулся?– голос был предательски осипшим.

– Да дочка, давно уже. Сходил твой жених на утреннюю службу, сердце моё радуется, как он предан вере и чести, а сейчас они с твоим отцом ушли встречать лодки.

– Мама, а лодки зачем? У нас одно маленькое озеро. И селений на том конце нет.

– Дочка, лодки с гостями – это традиция. Нельзя уходить от нее, даже если она бессмысленна,– объясняла матушка, ласково поглаживала моё плечо. Встав со скамьи, обняла ее, стараясь вложить в объятия всю благодарность. Тихо всхлипнув, она легонько похлопала меня по спине.

– Хватит пустых разговоров, на кухню быстрее.

Спустившись на кухню, улыбнулась присутствующим и встала за свободную печку, поставила глиняный горшок, насыпала пшеницы побольше, залила сливками и водой.

– Девочка моя, может в печку ставить уже? Время…– услышала голос Грид, которая стояла рядышком и ласково глядела на меня.

– Грид, может, каше что– то сказать надо? Чтобы жизнь моя счастливая была?– смущаясь, спросила совета.

– Девочка, ничего говорить не надо, просто думай, старательно перемешивай.

Совет прост и понятен.

– Что ты добавляла?

– Давно это было. Летом венчались. Я много ягод насыпала в кашу и медом заправила. Сладкая у меня жизнь вышла с моим дорогим,– грустно сообщила она,– прожив вместе долгую жизнь, а после его кончины я не смогла снять траур.

– Тогда и я положу мёда.

Душистый мед пах летом и счастьем. Вдохнув аромат лакомства, добавила в кашу. Перемешав, глазами поискала баночки со специями, добавив все что нравилось: корица, гвоздика, семена душистого перца, кориандр.

– Аннабель, не боишься, что жизнь твоя с мужем будет очень неспокойной? Смотри, сколько всего заморского положила,– обеспокоенно спросила Грид, перебирая использованные баночки.

– Грид, понюхай, как пахнет. Сладко, пряно, волшебно. Не боюсь,– бросив горсть орехов, вновь всё перемешала, накрыла крышкой, поставила в печь.

– Правильно, каша на судьбу не влияет. Тебе ведь понравилось? Значит, счастливая будешь,– тихо проговорила старая женщина.

Попросив Грид посмотреть за кашей, побежала одеваться. Уже были слышны голоса и звуки музыки.

– Инга, я готова, собирай меня. Гости уже на подходе,– выпалила я, забегая в комнату.

Оставив свои дела, Инга начала наряжать меня: парадная сорочка с воротником стоечкой расшитой белыми нитями, корсаж с прямоугольным глубоким вырезом, на широких лямках, расшитый цветными оберегами, кресты на лямках и по контуру лифа. Цветы с острыми лепестками обильно и ярко красовались на груди. Подол юбки украшен цветными лентами, передник накрахмален и расшит белыми нитками. На шею надела несколько ниток красных бус.

– Воистину ты выглядишь величественно в этом,– расплылась в улыбке Инга, поправив подол юбки.

– Да, но боюсь в короне мне не выстоять весь день,– с опаской проговорила я, глядя на неё.

– Все стояли, и ты сможешь.

Весила корона много, в высоту с моё предплечье, состояла из золотого обруча и двенадцати флёрделисов, чередующихся по высоте. В центре каждого из них были сапфиры, украшенные лунными камнями. Под каждым флёрделисом шестигранник, украшенный аметистами.

– Очень тяжело?– обеспокоенно спросила Инга.

– Очень, шея будет затекать,– озабоченно ответила, стараясь держать голову ровно.

– На служении потерпишь, а после, во время праздника, беги в пляс и танцуй, пока не слетит,– советовала девушка.

– Еще и плясать в этом надо…кошмар…

– Ничего, а потом, когда дочке передашь корону, расскажешь, как сама причитала в день свадьбы.

– Во Франции свои обычаи. Возможно, я последняя, кто идет на бракосочетание в ней.

Наш диалог прервал стук в дверь. На пороге стояли отец с матушкой в парадных одеждах, счастливо улыбаясь. Неуклюже повернулась к родителям, показав им всю красоту своего образа.

Отец поцеловал меня в лоб, а матушка отдала семейную Библию, расцеловав в обе щёки.

– Жениху уже не терпится увидеть свою невесту. День выдался снежным, ветра нет. Не замерзнете. Пришлось Гансу отдать мой парадный костюм. Хотел сыну его передать, но теперь Ганс – часть семьи. Ему идут наши одежды,– сообщил отец.

– Дочка, кашу твою Грид уже достала. Настоится, пока в ставкирке будем. Ты много приготовила, всем хватит,– ласково погладив еще раз, сказала матушка.

Отец встал по правую руку, матушка – по левую. Взяв меня под локти, направились к выходу.

Родительская поддержка помогла преодолеть все препятствия. Сейчас путь казался особенно длинным. Волнение, тяжесть короны, мысли о будущем – все это не ускоряло. Каждый шаг давался тяжело. Уже подходя к лестнице и увидев толпу, испугалась и покачнулась назад.

– Шшш, дочка, не трусь, тут все село собралось. На тебя, красавицу, пришли посмотреть. Не бойся, твоя судьба во Франции, здесь твой путь завершен,– прошептал батюшка.

– Мне страшно,– тихо сообщила родителям.

– Твоя мама в день свадьбы три раза падала в обморок. Так что ты держишься просто замечательно.

– В день свадьбы у меня живот был больше, чем та запечённая тыква на столе,– не глядя на супруга, произнесла матушка.

– И ты была волшебной, радость моя.

Томрод сделал шаг вперед и, подтолкнув меня, помог спуститься по лестнице.

Гости улыбались, Ганс молча любовался, а сам, бледнее полотна, стоял в парадной одежде севера: тонкая белая рубашка, узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, расшитая ромбами меховая жилетка, палаш, привязанный к ремню. Черная шляпа с широкими полями завершала образ.

– Ситроя, ты ангел сегодня. Я счастлив…

Ослепительно улыбнувшись, я поцеловала жениха. Поначалу растерявшись, Ганс замер, но быстро придя в себя, прижал меня крепче. Возглас одобрения толпы оглушил нас. Гости желали многих лет вместе и ребятишек. Другие просто считали время поцелуя. Из толпы полетели монеты, детки собирали их и складывали в мешочек в руках Томрода.

Вся наша шумная компания вышла из дома и направилась к ставкирке. День ясный и морозный. Я искренне радовалась, появлению румянца на наших щеках. Ставкирка встретила теплом, запахом ладана и зажженными сотнями свеч. От этих бликов перехватило дыхание. Заметив мой восхищенный взгляд, Ганс наклонился к моему ушку:

– Я не силен в праздниках, хотел сделать волшебство для тебя.

У алтаря ждал местный священник. Гости расселась по лавочкам, многим не хватило места, они стояли вдоль стен.

Мы опустились на колени перед алтарем. Священник, читая Библию, просил повторять строки Священного Писания. Подтвердили, что мы не связаны обещанием с представителями лунного вида.

Ганса обещал беречь меня, любить в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. Его голос был тихим и, к моему удивлению, заметно дрожал. В ответ обещала, что буду послушной верной супругой. Перевязав алой лентой наши руки, священник громко засвидетельствовал брак, попросил нас обменяться священным поцелуем.

– Здравствуй, жена.

Взяв моё лицо в ладони, Ганс пленил мои губы.

Под шум приветствий гостей Ганс вынес меня из ставкирки и, не сдерживая эмоций, закричал на всю округу:

– МОЯ ЖЕНА!

Придерживая корону, засмеялась и так же громко прокричала:

– Мой муж!

Заиграла музыка, и вся процессия направилась к дому для продолжения праздника. Уже во дворе дома, рассевшись по лавочкам гости принялись за угощение. Столы ломились от еды: баранина, запечённая дичь, каши, пироги, соления, крепкие напитки…

Периодически толпа взрывалась требованием поцелуя. Нам приходилось подниматься и исполнять желание гостей. Так повторялось очень часто.

Ближе к полудню, когда шея начала затекать, кто– то крикнул, что пора подавать кашу невесты. Матушка, вернувшись с пустыми руками, громко произнесла:

– Кашу украли. Требуют выкуп. Гости, не скупитесь, каша моей дочки самая сладкая и душистая.

Обходя столы с мешком монет, матушка хвалила кашу. Подойдя к Гансу, родительница открыла мешок, полный монет и произнесла:

– Зять, вот сколько хотят за кашу твоей жены. Сможешь перекрыть сумму?

Ганс, окинув взглядом мешочек монет, молча развязал тесьму на поясе, положил свой палаш на стол громко произнес:

– Отдаю свой родной палаш за возможность первому вкусить кашу своей жены.

Я сжала ладонь Ганса, стараясь обратить на себя внимание. В глазах мужа читался немой вопрос.

– Ганс, она не такая волшебная как матушка сказала.

Сжав мою холодную ладошку, Ганс успокоил:

– За возможность вкусить твоего блюда я готов отдать и свою голову. Палаш не самая большая потеря, не переживай.

К нам подошел отец и, подняв палаш, внимательно осмотрел его.

– Хорошее оружие, дорогое и ценное. Мой зять перекрыл вашу сумму,– обратился Томрод к гостям, те одобрительно зашумели. Матушка унесла выкуп, торжественно вынесла горшочек. Поставив его перед Гансом, вручила зятю ложку.

– Пробуй, сын, скажи, как тебе стряпня жены.

Ганс наклонился к горшочку и вдохнул запах каши. Шумно выдохнув, зачерпнув ложку, попробовал ее. На мгновение прикрыв глаза, блаженно улыбнулся:

– Чудо, как хороша.

От радости вспыхнула ярче утренней зари. Гости тоже отведали по ложке каши, нахваливали хозяйку. Почувствовав руку мужа на своей шее, я позволила себе расслабиться.

– Сколько тебе еще сидеть в ней?– спросил, глядя, как гости начали подниматься на танцы. Зажигая факелы вокруг танцевального места, отодвигали общие столы для более обширного пространства.

– Мне надо еще плясать в ней, пока не слетит, тогда ты накинешь на мою голову чепец,– ответила устало, нежась от удовольствия.

– И почему мы еще сидим?– муж поднял меня со скамьи и вывел в центр танцевальной площадки.

Гости образовали круг, позволяя нам свободно танцевать в нём. Музыка была быстрой, и Ганс уверенно вёл. Приятно удивилась умению мужа хорошо танцевать.

– Во Франции везде так танцуют?

– Нет, милая. Во Франции другие танцы, я веду тебя, подглядывая за отцом,– кивнул на Томрода, легко танцующего с матушкой.

Мелодии сменяли одна другую. Выпустив меня в центр, все дружно подбодряли на сольный танец. Выстукивая ритм каблучками, кружилась вокруг своей оси, то поднимая, то опуская руки. В какой– то момент ощутила, как корона слетает с головы. Остановилась, увидев, как матушка вручила чепец Гансу и, торжественно подняв корону, унесла её. Муж бережно заправил косы под праздничный чепец и поцеловал меня в лоб.

– Умница, теперь можно спокойно потанцевать,– одобрительно улыбнулся мне.

Уже далеко за полночь к нашему столу вынесли несколько головок сыра. Ганс вопросительно поднял взгляд на меня.

Загадочно улыбнувшись, вооружилась ножом, начала нарезать сыры. Матушка с помощницами раскладывали угощение и разносили гостям.

Муж подметил, с каким вниманием гости отнеслись к угощению. Старшее поколение придирчиво рассматривало кусочки сыра, поднимая их на свет.

Забирая сыр, гости подходили, желали всего самого светлого, благодарили за праздник и удалялись. Уже через час от толпы остались только протоптанные дорожки и неубранные столы

– Вот и всё.

– Какой интересный обычай, надо его во Францию привезти. Наши гости иногда не понимают, когда им пора откланяться,– приобняв меня, сообщил Ганс.

– И чего сидим? А корову кто доить будет?– пробасил отец, помогая матушке и слугам убирать со столов.

– Корову?!– пораженно вскрикнул Ганс.