Текст книги "Взаимозависимые (СИ)"

Автор книги: Zago

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

1 глава

20 декабря 1798 года

Селение в Скандинавских горах

– Сitoyen*, вылезайте из-под коня! Вы пугаете животное! – встревоженный мужской голос раздался откуда-то сверху.

Конь, под которым неожиданно оказалась, стоял смирно, но нервно фыркал, стараясь увидеть мои глаза. Признаться, честно, у меня было такое же желание по отношению к владельцу животного. Вот так идешь себе спокойно через улицу и не успеваешь испугаться, как оказываешься в странной ситуации, – от такой мысли лишь усмехнулась и поползла, стараясь выбраться как можно быстрее. Удалось! Потёрла ладошками колени, прогоняя тупую боль, смогла очистить свою одежду от снега, осмотрелась в поисках варежек. Не найдя их, зыркнула на всадника.

Мужчина гордо сидел, молча наблюдая за мной. Заметив дорогой плащ, отороченный мехом горностая, поняла, что приезжий богат. А значит надо быть ласковее. Сейчас простым людям тяжело заработать на жизнь. Зная о целебных свойствах источника, в такую глушь едут только отчаянные или очень больные.

– Сitoyen, прошу принять это в знак моих извинений, – мужчина нагнулся ко мне и протянул свои белоснежные перчатки.

– Благодарю, любезный, – улыбнулась и приняла подарок. Тут же натянула перчатки на свои окоченевшие ручки.

–У Вас прекрасный французский. Покорён. Возможно, Вы сможете мне помочь. Местный люд приветлив, но язык жестов мало помогает, – усмехнулся француз.

Так мысленно «окрестила» собеседника.

Сitoyen уже десять лет как были в обращении французов. После свержения последнего короля Франции, народ стремясь к равенству классов, выбрал самое нейтральное обращение как к простолюдину, так и господину.

Всадник был одет в форму французской армии, выглядывающую из-под плаща. Эполеты разглядеть невозможно, поэтому стоит только угадывать звание мужчины в армии.

– Помощь благородному сitoyen для меня величайшая радость.

– Я ищу дом Томрода, он лекарь, – француз так смешно картавил имя батюшки, что я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Конечно, знаю, где живет лекарь, – кивнула и показала на двухэтажный дом, стоящий на возвышении. – Там принимает и живет.

Он благодарно улыбнулся, а я только смущенно потупила взгляд. А красив француз. Сейчас мало, кто мог похвастаться здоровыми зубами, особенно военный, а у него ровные белые зубы, – мелькнуло в голове. Всадник открыл кошель и вручил серебряную монетку. Благодарно приняла уже второй дар и быстро спрятала в веску.

– Хорошего Вам дня, сitoyen.

Пришпорил уже заскучавшего коня, поскакал к желанному дому. Проводив взглядом всадника, притронулась к горячим щекам. Собрав, просыпанную, соль, потащила мешок к подножью горы.

Утреннее январское солнышко освещало заснеженный горный пейзаж. На улицах селения было пустынно, в домах только зажигали масляные лампы. Я могла с закрытыми глазами найти путь к источникам. Вдыхая колючий морозный воздух, прислушиваясь к хрусту снега под ногами, свернула в лес. Тяжелый мешок мешал любоваться, умиротворяющими местными видами. Заснеженные ели хорошо скрывали меня от любопытных глаз. С трудом переведя дыхание, приближалась к подножью горы и оставляя заметный след на снегу.

Работа не ждет. Сейчас у батюшки постояльцы и обрабатывать белоснежные камни, для больных, невозможно днём. Приходится вставать еще ночью и грести между сугробов к источнику. Я искренне считаю, что очищение огнем быстрее и качественнее, но вся красота камней исчезла бы после первого обжигания. Не жалея ладоней, ежедневно натираю каменные скамьи солью. Работа неблагодарная, но доверить маме ее не могу. В руках матери нет силы, да и постоянно обколотые во время шитья пальцы принесли бы ей больше мучений, чем пользы.

Погруженная в размышления, не заметила, как добралась к источнику. Быстро сняла плащ и разулась, оставив вещи у входа.

Вдыхать пар тяжело, многие и сознание теряют. Томрод, батюшка мой, первые посещения пациентов строго контролирует. Я часто сопровождаю женщин к источникам и могу привести в чувство даже самые нежные создания.

Осмотрела помещение: круглая каменная комната, созданная самой природой, посреди бурлящий источник, из которого поднимается пар. Нажав на рычаги, смогла открыть несколько люков для проветривания. Проверила, не оставили ли постояльцы вещей: старики порой такие рассеянные. Убедившись в том, что все в порядке, быстро приступила к своим обязанностям.

А мысли все возвращали к французу: «Зачем он здесь? Для простого отпуска уж слишком он далеко заехал. Всё-таки край мира. Но сейчас не так много стран, где можно отдохнуть. Скорее всего на лечение, раз ему нужен батюшка. Чем он болен? Уверенно сидел на коне и видно, что путешествовал именно верхом. Обязательно расспрошу отца, но если я буду интересоваться отец поймет, что француз мне интересен. А там будет выговор на тему порядочности, кротости, скромности. Ладно, что-нибудь придумаю.

Через несколько часов уже протаптывала тропинку к двери батюшкиного дома.

Дом родителей был самим большим в деревне. В нем жили родители, несколько слуг, и большое количество незнакомых людей, оборотней которые приехали на лечение к источнику.

Целительным источникам семья владела уже очень давно. За посещение источника Томрод денег не брал, но услуги лекаря и чистую комнату с двухразовым питанием не стыдился называть цену.

Приезжали с первыми снегами, и их поток продолжался до мая. Затем дом будто вымирал.

А сейчас вокруг суматоха. Горничные разносили завтраки по комнатам. На бегу пряча мешок с солью, выхватываю горячий пирожок с подноса, несусь в свою комнату на втором этаже. По пути встречаю нескольких постояльцев, приветливо им киваю и проскальзывая в свои покои, закрываю двери на засов. Пытаясь отдышаться, зажигаю несколько свечей, которые освещают просторную комнату с большой кроватью, сундуком для одежды, зеркалом и камином. Наклонившись к последнему, разожгла огонь для согрева.

Скинув теплый плащ, тщательностью вымыла руки и лицо от следов соли. Переоделась в шерстяное платье, достала банку с бальзамом. Жирным слоем нанесла его на лицо и руки, прилегла на кровать, чтобы дать время впитаться питательному бальзаму в сухую измученную кожу. Если бы не этот бальзам, руки и лицо имели вид сушёной груши. Я уверенна что девушка должна быть ухоженной, насколько это возможно. Кто замуж позовет если у нее руки, как у старухи, а лицо постоянно шелушится от ветра и мороза. Я со стыда сгорела бы от такого внешнего вида.

Пролежав, принялась расчесывать волосы. И мои старания обвенчались успехом, в зеркале смогла разглядеть юную девушку с большими зеленными глазами, овальное лицо обрамляли золотистые кудри, бледная кожа была тонкой и сквозь нее просвечивались канатики вен.

Стук в двери. Открыв ее увидела Ингу, одну из горничных. Не успев поинтересоваться причиной появления девушки услышала:

– Госпожа, Ваша матушка требует вас к себе и сейчас же. Если я Вас не приведу, меня заставят мыть немощных постояльцев. А Вы ведь знаете, что это такое.

Если матушка ищет, значит серьезно, а мучить молодую Ингу мытьем стариков вовсе не хочеться.

Поспешно спустились по большой лестнице и вошли в большой в зал. Не ожидала увидеть здесь такое множество людей. Ощутила неловкость: все обратили на меня внимание, а я в простом домашнем платье с распущенными волосами. Матушка уже театрально старалась упасть в обморок от моего внешнего вида.

– Мама, ну что Вы в самом деле, сами же просили быстро. Вот я. Зачем так себя изводить этими условностями? – стараясь успокоить маму, помахала ладошкой у ее лица. Отец тем временем быстро достал из кармана мешок с нюхательными солями и подсунул их под нос жены. Сразу видно, что женаты давно. Уже знает, насколько часто у супруги эти приступы "праведного обморока".

Матушка быстро пришла в себя. Невинно поглядывая на родителей и наконец позволила себе обратить внимание на молчаливого свидетеля сцены, стоявшего возле отца.

Без верхнего плаща утренний знакомый был еще привлекательнее. Высокий и статный. Гордый профиль и немного надменный взгляд. Так смотрят только аристократы, впитавшие с молоком кормилицы всю гордость от осознания своей важности. Решив, что француз играет, решила подыграть.

Улыбнувшись, сделала быстрый книксен. Взгляд карих глаз смягчился. Он протянул руку, взяв мою ладонь, мужчина галантно наклонился и коснулся губами моей руки.

– Сражён, – лаконично произнес он, отпустив руку, выпрямился. Несколько прядей обрамляли его лицо, создавая ощущения небрежности прически.

– Мое имя Ганс де Меркёр, я прибыл из юга Франции.

Франция – прекрасная страна. Там намного теплее, большое разнообразие… Намного больше, чем в моей деревушке на краю мира. Но это так далеко, да и в самой стране сейчас неспокойно.

– Вы военный.

Мужчина насмешливо кивнул.

– Вы проницательны. Похвально, что еще можете сказать обо мне? – мужчина внимательно смотрел на меня. Отец закатил глаза беззвучно вознося молитвы. А я смутилась.

– Вы долгое время были в жаркой стране, возможно, Вы были в Египте или в городах османской империи. Эполеты на Ваших плечах говорят, что Вы лейтенант. Вы дворянин, и на службе в армии Наполеона. Ваш отец или близкий родственник – революционер. Простите, – поздно поняла, что про революционера не стоило говорить. Со страхом подняла глаза на собеседника.

Ганс широко улыбался.

–Да, Вы правы. Когда произошло взятие Бастилии, мне было семнадцать, и я заканчивал обучение в военной школе. Мой отец был одним из немногих дворян, чьи взгляды не сошлись с взглядами покойного короля. Тормод, – обратился он к отцу, – Ваша дочь очень забавна, она подняла мне настроение, но я хочу отдохнуть и быстрее попасть к источнику. Отпуск у меня только три месяца.

Тормод проводил гостья к выходу, и вскоре оба скрылись из виду. Рука матери сильно сжала мой локоть. Зашипев от боли, я постаралась выдернуть руку.

– Мама, это слишком, что вы тут устроили за смотрины? На что вы надеетесь?

Уведя меня в дальний угол зала, мама тихо произнесла:

– Этот господин очень богат, холост, и падок на красивые мордашки. Он военный, как ты сама подметила. Это твой шанс уехать из этой снежной тюрьмы.

– Мама, что Вы такое говорите, нельзя отдавать дочку за первого встречного.

– Можно, разве он тебе не понравился? Твоя задача быть милой с ним. У тебя это получается, – произнеся напутственные слова мама вышла из зала, оставив меня в замешательстве.

От автора: Понравилось? Добавляй в библиотенку, оценивай)

*Сitoyen (фр.) – гражданин, гражданка. Дальше будет записыватся на русском.

Ситроян – обращение к мужчине.

Ситроя – обращение к женщине.

2 глава

20 февраля 1799 года

Прошло два месяца. Я бралась за любую работу чтобы не думать о Гансе. Его улыбка, как наваждение, преследовала меня. Еще родители постоянно подталкивали меня к французу: то принеси ему что-то, то позови его…

Почти каждый вечер я ругалась с матушкой. Она утверждала, что в нашем поселке я не найду более хорошую партию. Да и одиноких молодых мужчин мало на наших источниках, в основном приезжали парами.

Передо мной пример отношений моих родителей католиков. Они прожили вместе больше двадцати лет: с какой нежностью отец брал за руку маму, как заботливо мама обнимала отца, когда тот засиживался за бумагами.

В поселке, я знаю, пример неудачного брака между оборотнем и женщиной, они занимались продажей оленей шерсти. Он любил ее, а она не понимала его. Так жутко было наблюдать, как он ревновал. В таких порывах он мог даже избивать ее. А она терпела из-за сыновей. По международным законам Йоны разводы между парами, созданных оборотнями, не допускались. Женщина была заложницей. Порывалась даже сбегать несколько раз, но куда убежать от охотника. Он находил ее и все повторялось, ей помочь никто не мог.

После таких примеров, мысли о браке с Гансом казались мне не такими уж страшными. Он чуть старше меня, знаки внимания оказывает, истории интересные рассказывает, иногда монетки дает на всякие безделушки. Он именно так и говорит: "Это тебе на ленты и шпильки". А я покупала нитки и расшивала его белые перчатки росемалингом. Когда вернула перчатки с узорами Гансу, его лицо посветлело. Прижав пару перчаток к груди, он сказал, что теперь они будут его оберегом, и выдал мне несколько платков, попросив, чтобы я вышила и на них узоры.

Я пообещала, что все сделаю. Вечером того же дня Ганс нашел меня сидящую у камина и вышивающую цветок на его платке. Он тихонько подсел на лавочку рядом и долго смотрел на огонь. А я украдкой бросила взгляд на молчаливого собеседника, пьющего что-то из кружки, и продолжила дальше уверенно орудовать иглой. Присутствие француза меня не смущало. Я рискнула нарушить затянувшиеся молчание:

– Расскажите о Франции, о Ваших походах, о доме. Я читала о Вашей стране, а военные новости получаем с посыльным из столицы. Тут на краю земли мы отрезаны от мира.

– Хм, может, это и к лучшему. Не один военный корабль не рискнет доплыть через океан к вам. Наши военные слишком неженки для таких морозных ветров. Такое спокойствие я никогда не чувствовал. В отчем доме всегда знал, что наследник дома Меркёр, меня готовили к этому. Дальше военная академия, революция, и вот я на поле сражения на Мальте. Знаете, Аннабель, мне нестрашно воевать, особенно за то во что веришь. Но сейчас вспоминаю как меня, оглушенного, выкапывали из-под земли, становится страшно. Ведь если бы меня не достали, я бы задохнулся. Не увидел такой прекрасной снежной страны как ваша, не встретил бы Вас, – Ганс запнулся и перевел взгляд меня. Я неотрывно смотрела в его карие глаза. От мысли, что он был в объятиях смерти, мне становилось дурно. Ощутив, что мы слишком долго смотрим друг на друга, смущенно склонилась над вышивкой.

– Неправильно я начал свой рассказ. Вас напугал, самому грустно стало, – бодро продолжил мужчина.

– Я никогда не забуду битву у пирамид. Наполеон – бесстрашный человек. Он не просто командовал войском, а вел за собой, первым вступал в бой. Одно его присутствие вселяло в нас веру в то, что мы непобедимы. Многие умирали со словами: «За Наполеона, за Францию». Опять я не туда свернул, – усмехнулся Ганс. – Я тогда мечтал о глотке воды, когда мы под палящим солнцем двинулись на мамелюков. Наполеон тогда указал на пирамиды и сказал: «Солдаты, сорок веков величия смотрят на вас с высоты этих пирамид». Бились ожесточенно, в какие-то моменты закладывало уши от взрывов. Когда ты находишь в окружении врагов, не замечаешь времени, остаётся только ты и твое оружие.

Ганс любовно погладил рукоятку палаша.

– А когда все заканчивается, ты падаешь на песок рядом со своими однополчанами и смотришь, как солнце уходит за горизонт. Ощущение жажды возвращается, и ты готов лакать грязную воду Нила, только бы удалить свою жажду. Именно в этот момент один из моих близких друзей упал рядом и вручил мне флягу, полную воды. Как же жадно я пил эту воду. Сейчас, держа эту кружку с травами, я вспоминаю, какой же вкусно была та вода. Более восхитительного напитка не пил никогда в своей жизни. Мой друг держал меня в своих объятиях, смеялся над моей жадностью. Война не забава, но она дарит друзей на всю жизнь. Он сейчас в Египте, а меня отправили в срочный отпуск восстанавливаться после ранения.

– А чем Вы займетесь, когда Ваш отпуск завершится? – решилась задать волнующий вопрос.

– Вернусь на фронт. Это не обсуждается, – жестко отрезал Ганс.

Француз внимательно посмотрел на меня, а я смущаясь, тихо произнесла:

– Прошу прощения, глупый вопрос, ведь Вы военный.

– Расскажите лучше о себе, я знаю только, что Вы дочка Томрода и прекрасная рукодельница, – перевел тему мужчина.

Я рассказала о своем детстве, беззаботном и радостном: резвилась на фьордах с другими детьми из селения, отец учил разбираться в травах, готовить микстуры и мази, сама предложила помощь родителям в чистке каменных скамеек. Благодаря постояльцам, я с раннего детства знала несколько языков, любила сажать цветы, но они никак не хотели приживаться в условиях севера. Пыталась помочь отцу в отчетах, но совсем ничего не поняла в цифрах. Ганса успокоил меня, женщинам необязательно понимать что-то в ведении хозяйства. Это дело мужчин. А нам стоит больше думать о создании уюта в доме.

Мы долго общались тем вечером, и когда уже француз проводил меня до комнаты, он нежно поцеловал мою кисть и пообещал встретиться завтра. Я стояла чуть дыша и мечтала, что бы мои чувства не были для него так открыты.

21 февраля 1799 года

Утром, когда я возвращалась домой, меня окликнул отец и попросил проводить Ганса и помочь ему на источниках, дал четкие указания, в какую воду ему входить и в какой последовательности. Послушав наставления, поняла, что мне не нравится это:

– Чем болен француз?

Отец отвел взгляд и, смутившись, ответил:

– Его сиятельство уверен, что бесплоден. А ты знаешь, как хорошо лечат данный недуг наши подземные воды. Вот он закончил двух месячный питьевой курс, пришло время для ванн.

У меня закружилась голова. Как бесплоден? Мама за немощного отдать хочет! Если я соглашусь, это велика вероятность жизни без детей. А я хочу детей…

Взяв себя в руки, хотела сказать, что мне не по статусу помогать мужчинам лечиться, но строгий взгляд отца остановил. Надо значит надо. Мама, видимо, затуманила разум папы. Вот и сам меня подталкивает к Гансу. Зная о его проблеме. Совсем родители голову потеряли.

Пока шла к комнате француза, старалась привести мысли в порядок, постучав, продолжила размышлять над ситуацией.

И как себя вести? Мне нравится Ганс, но его недуг очень серьезен.

Наша вода помогала семейным парам исцелиться. Они не раз приезжали с детками и были абсолютно счастливы, долго благодарили отца.

Может, не все так страшно, а я себя накручиваю.

Двери напротив резко открылись, изучающий взгляд карих глаз прервал мои размышления.

– Господин, отец попросил меня помочь Вам на источниках, – от нарастающего чувства стыда готова была провалится сквозь землю.

Ганс окинул меня взглядом, хмыкнул своим мыслям и кивнул. Вернулся в комнату, взял свой мешок с необходимыми вещами вышел в коридор, закрыл двери комнаты, предложил мне руку.

– Ситроя, видите, сегодня я Ваш подопечный.

Столько бархата было в голосе. Непроизвольно прижала ладошку к горячей щеке, моля чтобы он ничего не заметил.

Выйдя из дома, молча направилась по тропинке.

Зимний пейзаж был прекрасен и навивал мысли о чем-то светлом и неземном. Ганс шел неспешно, позволяя лучше рассмотреть все вокруг. С ним будто увидела все впервые. Из-за тяжелых мешков, голова постоянно опушена. Сейчас ощущая молчаливую поддержку, наслаждалась красотами родины.

– У вас тут необыкновенно. Жутко холодно, но вид просто поразительный. Жаль, мой отпуск недолгий, – тихо произнес Ганс.

– Знаете, я сама поражаюсь красоте этих земель. Суровых и неприступных. А ведь именно это оберегает ее от нападений.

– Да, французы не любят холод. А воевать в таких условиях невозможно. Не переживайте за свои владения, даже без присмотра, их не тронут ни ваши соседи, ни британская армия.

Наши взгляды пересеклись. Мужчина молчал и лишь крепче перехватил мою руку. Сердце сильно билось, мешая свободно дышать. Он хочет вывести меня из равновесия, не позволю, пока сам шаг не сделает, я повода не дам. Надо срочно перевести тему.

Я рассказала, что когда-то в глубине горы был вулкан, и поэтому вода из подземных каналов нагревается.

Уже в пещере услышали шум воды. Скинули верхние плащи, разулись, благо шерстяные чулки защищали ступни от ожогов. Заверну за очередной поворот, поставила лампу на ближайшую скамью и, забрав вещи из рук Ганса, который любовался красотой пещеры, разложила их.

Чуть дальше было несколько ниш. Мужчина осмотрел каждую. Из некоторых исходил странный запах. Ганс непроизвольно потер нос, натолкнулся на мой насмешливый взгляд.

– Там просто грязевые бочки, грязь мы набираем еще летом, и она пахнет так в принципе постоянно. Не все выдерживают долгое пребывание этой комнате. Грязь хорошо лечит кожные недуги. Не переживайте, вам в туда не надо.

– Умеете Вы осчастливить, – с нескрываемым облегчением заключил Ганс.

Расставив все баночки, перевернув песочные часы, завела Ганса в первую нишу и попросила раздеться.

Сама сняла верхнее шерстяное платье, подвязала волосы, закатив рукава, открыла первую банку.

Услышав шум за спиной, не поворачиваясь, указала рукой на центральный бассейн.

– Заходите через левый бортик. Там ниже всего температура, вот возьмите, – не глядя протянула банку, – полежите немного в воде и натритесь мазью.

– Вы точно знаете, что мы лечим? – в голосе Ганса было много сомнения.

– Я выполняю поручения отца. Он так лечил не один десяток мужчин.

– Хорошо, убедили.

Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я быстро отдернула руку, благо мужчина был ловким и подхватил падающую баночку.

– Не дергайтесь так, я девиц не ем.

Услышав, как он зашел в воду аккуратно обернулась. Ганс сидел спиной прислонившись к теплому камню. По расслабленной позе поняла, что мужчине по вкусу температура в бассейне.

– Любите горячие ванны? – сев на скамейку любовалась его красотой.

– Очень, в походах сложно мыться, не говоря уже о ваннах. В последний раз я наслаждался таким купанием в далеком детстве. Знаете, мужчинам не положено нежиться в горячей воде. Но Вы ведь никому не скажите о моей маленькой слабости? – француз взглянул на меня.

– Никому и никогда.

Находясь на своей скамейке изредка подавая Гансу баночки, а он четко выполнял инструкции, развлекая меня возгласами и комментариями. А я любовалась телом мужчины, смущаясь, ругала себя, но продолжала смотреть. Мысленно убеждала себя в том, что это надо для лечения, потом передам отцу все действия Ганса. Отчитаюсь, так сказать. Поэтому забыв про муки совести, пообещала себе сбегать в церковь и исповедаться, продолжала рассматривать мужчину. Заметила несколько шрамов на его теле. Моё внимание не укрылось от Ганса.

– Война не шуточное дело, несколько раз я был ранен, а этот шрам остался от гренады. Меня тогда спас из-под завалов мой друг. Он двуликий. Если бы не его сила, остался бы там, – тихо говорил мужчина, указывая на тот самый шрам, поразивший меня.

– На сегодня процедура окончена, можно возвращаться, так как безопасное время нахождения в пещере истекло.

Молча собравшись выбрались из пещеры и направились к дому. Каждый думал о своем, не нарушая молчаливую идиллию. Дома Ганс галантно поцеловал мою кисть и удалился, оставив меня с полным багажом мыслей и противоречивых чувств.