Текст книги "Ключ в руке, никого на чердаке (СИ)"

Автор книги: zabriskie_point

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Даже не знаю, с чего начать. Если рассказывать всё с начала, нужно будет упомянуть, что в детстве я смотрела, какие сказки любила. Тогда будет понятно, но очень долго. А если я начну с бомжа, будет гораздо короче, но непонятнее. Конечно, я попробую, но не знаю, что получится.

После третьего звонка,

После грома в тишине,

Ты расскажешь облакам

Всё что знаешь обо мне

Tequilajazzz – Миллионы медленных лилий

Вся эта история началась с одной-единственной фразы, которую я услышала, когда ехала на автобусе из больницы. Автобус был новый и почти не тарахтел. Водитель включил музыку очень тихо. Я сидела недалеко от него и почти не слышала, что играет по радио. А разговоры пассажиров слышала.

– А у нас на даче бомж живёт, – сказала сидящая справа от меня женщина в синем платье и красной косынке сидящей напротив старушке в жёлтом плаще и в соломенной шляпке.

Так всё и началось. Если бы я не забыла взять плеер или водитель включил бы свою “Юлию” погромче, соседок я бы не услышала. Они болтали о бесконечных дождях и подорожавших саженцах, тихо шумел мотор, я смотрела в окно, а не в салон и жалела, что еду без своей музыки в наушниках. Услышав о бомже, я тут же скосила глаза на беседующих и стала прислушиваться к разговору.

– Как же вы его туда пустили? – охнула старушка и тут же рассмеялась лёгким смехом.

– Ну как… сам пришёл. Приличный бомж, молодой ещё. Живёт, дом охраняет, мы ему старую мебель отвезли, Пашка ремонт закончил, обставляет теперь, а мы туда, – рассказчица хихикнула. – Почему нет, не мешает, а нам мебели этой и не надо уже. И вот что бомжу этому нормально не жить? Рукастый парень, дверь починил, да и симпатичный так-то, светленький…

На этих словах мои уши залило жаром. Конечно, я знала причину, но не ожидала, что покраснею от рассказа о каком-то неизвестном бомже. То есть, я вообще не ожидала, что покраснею и вспомню…

Да, это очень долгая история, как уже говорила. Мне сейчас почти четырнадцать, но пока ещё тринадцать, а брату – только пять. Брат (его зовут Гришка) постоянно болел с самого раннего возраста, его долго не могли отдать в детский сад, потому что он сразу же заболевал простудой, ангиной или бронхитом. Скоро выяснилось, что у брата проблемы с лёгкими и, если ничего не делать, начнётся астма. Маме так сказали в больнице. Я этого не слышала, но она, когда вернулась домой, сказала именно это. Брата долго таскали по врачам, все боялись, что упустили момент, бабушка иногда даже плакала. Я плохо помню, что родители говорили тогда, но знала, что им порекомендовали сменить климат. Это после врачей повторяли почти все, и мама, и бабушки, и дедушка. Вот мы и переехали в другой район. Здесь неплохо: маме и папе отсюда удобнее добираться до работы и сосновый бор рядом, Гришке для дыхания полезно и идти до него недалеко. Правда Лида, узнав куда мы переезжаем, сказала, что толку от этого не будет. Мама рассердилась и они долго не общались.

Лида – мамина младшая сестра, то есть, моя тётя, но я не могу звать Лиду тётей. Кстати, её лучшую подругу я зову не “тётя Оля”, а просто “Ольга”, хотя мама говорит, это неправильно, ведь Ольга мне не родственница и она старше, но это не относится к моей истории. Так вот, о чём я. Когда я была мелкой, Лида занималась мной даже больше, чем мама и папа. Так получилось: папа по профессии часто в отъездах, а мама на старой своей работе постоянно была в командировках. Я оставалась с бабушкой, дедушкой и с Лидой. Она тогда училась в университете и тоже была ещё не до конца взрослой, как и я. Потому, может, для меня она и осталась Лидой, без тёти. Она хорошо знает меня. Когда мне нравилась “Сказка о Звёздном Мальчике”, Лида подарила несколько очень красивых книг с этой сказкой. Ещё я любила “Волшебную сказку”, особенно Короля и актёра, сыгравшего его. В кино на “Сказку” я ходила с мамой, а Лида, когда уже прошло время и я немножко подросла, болтала со мной о короле, актёре, и покупала разные журналы, где было написано о фильме и том актёре просто как об актёре. Если честно, он мне до сих пор нравится. Он очень красивый, но нравится мне не только поэтому. Из-за этого актёра я даже смотрела “Клинок рассвета”, но его герой быстро исчез и мне стало скучно. Правда, мама, когда узнала, что я немножко, но смотрела этот сериал, очень рассердилась на Лиду. Мне было рано, вот что она говорила. Мама до сих пор считает, что её сестра плохо на меня влияет.

А теперь, пожалуй, начинается то, ради чего я и затеяла это всё. Когда брат стал ходить и тянуться ко всему, что видел, подарки пришлось вернуть Лиде. Я слишком дорожила этим всем и не хотела, чтобы Гришка это испортил. Папа хотел выкинуть все плакаты, газеты и журналы, не понимая, зачем мне столько старья, но увидев, что я почти готова разреветься, молча протянул огромный пакет и ушёл гулять с мамой и Гришкой. Зная, что они задержатся, я решила просмотреть всё, что нужно было сложить в тот пакет и отправить на хранение к Лиде. Мне стало любопытно посмотреть на все свои драгоценности глазами не маленькой девочки, а себя нынешней (точнее, тогдашней) и почитать, что же написано в журналах. Маленькой я читала не всё, сначала потому, что не умела, затем потому, что уже становилось неинтересно. А некоторые статьи я ещё и не понимала. Один журнал Лида купила для меня, предупредив, чтобы я не показывала его родителям и не читала ничего, только любовалась бы фотографиями в статье о моём актёре. Почему-то я её послушалась, наверное, догадываясь, что ничего не пойму. Но перебирая сохранённое, я решила почитать наконец и ту “взрослую” статью из запретного журнала. Знала ли я, открывая её, что моя жизнь скоро перевернётся вверх тормашками!

Статья оказалась сложной и скучной: в начале шли намёки, что прославился мой замечательный актёр исключительно благодаря красоте, ведь будь он при такой внешности ещё и талантом, ему бы не пришлось несколько лет киснуть в провинциальном театре. Потом его талант сравнили с гением режиссёра, снявшего сказку, не забыв ещё раз упомянуть невероятную красоту актёра. А дальше шла фраза, которую я не поняла: “он красив настолько, что некоторые экзальтированные поклонницы успели записать его в каст готовящейся к выпуску “Дороги звёзд”. Особо фанатичные девы умудрились увидеть его исполнителем роли Мейлира в планировавшемся тогда байопике об этом загадочном музыканте, обладавшем, кроме невероятного голоса, истинно эльфийской, тонкой красотой”.

Помню, мне стало ужасно обидно за любимого актёра и, запихнув журнал в пакет следом за другими, я пообещала себе никогда не слушать того певца. Когда вернулись мама и папа с Гришкой, я, всё-таки успевшая упаковать все свои сокровища, тут же помчалась с ними к Лиде, точнее, к бабушке и дедушке, у которых она жила. Конечно, надолго меня не хватило и я тут же спросила Лиду, что она знает о Мейлире. Она, конечно, ничего о нём не знала и тут же спросила, не поискать ли, кто он такой, в интернете. Наверное, надо было отказаться, но я, уверенная, что этот певец просто эффектно выглядел, согласилась. Лида, узнав, что Мейлир пел, предложила скинуть мне на телефон альбом его лучших песен и я, ещё не видя Мейлира, кивнула. Музыку я люблю, но тогда, когда кивала Лиде, даже подумать не успела. Просто кивнула, не спросив, а что этот Мейлир пел. Обычно это называют озарением, знаком мироздания, чем-то ещё в таком духе, но у меня, пожалуй, этого не было. Я просто кивнула и жизнь поменялась. Глупо, да?

Правда я, наверное, месяц не могла понять этого. Почему-то, когда музыка Мейлира оказалась в телефоне, мне тут же стало всё равно, кто он такой и что он из себя представлял. Знаю, такое часто бывает. Может, однажды я бы просто удалила эти песни, не слушая, но тут весь мой класс отправили сдавать кровь. Вот так, несмотря на каникулы. Кажется, тогда ходили слухи о разбитых градусниках, может, из-за этого нас и обследовали. Помню, мама очень рассердилась на школу, а какой анализ мы сдавали, я забыла. В поликлинику мы шли с подругой, а домой пришлось возвращаться в одиночестве: ей нужно было на флюорографию. Туда была большая очередь и я решила вернуться, тем более подруга встретила в очереди девчонок из танцевального ансамбля, в котором занималась, и без меня она бы не соскучилась.

Утро было красивым и мне захотелось пройтись до дома пешком. И по дороге я вспомнила, что у в телефоне есть альбом Мейлира и решила его послушать наконец, а потом удалить. Я была уверена, что мне он точно-точно не понравится. Хвалили его наверняка потому, что все об этом Мейлире уже забыли, а автору статьи очень, просто очень хотелось оскорбить знаменитого актёра и показаться умником! Я была уверена в этом. Но идти пешком в тишине было скучно и я нажала на “play”. А “stop” нажимать не пришлось. Я не выключала телефон, он сел сам. Потому что не могла, просто не могла оторваться от этого голоса. Его даже не могу описать, вот честно, все слова кажутся ложью и пылью. Нет, я не раз пыталась написать о голосе Мейлира, но однажды даже порвала тот лист, где это было. Вот что такое Мейлир.

Рассказать о нём я не могла никому. Нет, подружкам я сказала, что мне нравится такой-то музыкант и его, кажется, хотел играть мой любимый актёр. Об актёре они знали и согласились, что Мейлир на него похож, хоть и красивее, попросив не обижаться. Да, он был красивее, именно так, как в статье и написано, но и такая потрясающая внешность голосу проигрывала! Меня, как говорится, заворожило. Голосом, а не красотой, хотя, наверное, поверить в это трудно?

Всё рассказывать не хочется. Знаю, есть такое слово “крышеснос”. Оно так-то ничего плохого не подразумевает, но иногда мне казалось, что крыша моя, в самом деле, куда-то уносится, когда Мейлир поёт. Разве это нормально, когда слушаешь песню про дождь и, не загадывая, что представишь, о чём там поётся, видишь это всё? Стекло в каплях дождя, мокрые листья за окном, стволы деревьев, сам дом изнутри, такой обычный деревянный дом с полками, заставленными книгами… будто сама оказываешься там и чувствуешь себя героем песни, наблюдающим за дождём, думающим о своём, ожидающим свежего, будто умытого воздуха за дверью…

Нет, может, ничего странного в этом нет, тем более у меня, как говорят, “развитое воображение”, но видеть голос… как можно видеть голос? А голос Мейлира я видела, да-да. Описать это трудно и это уж точно какая-то галлюцинация, но я видела голос. Сама, а не пытаясь представить. И в те дни я даже витамины не принимала. Не знаю, возможно ли это отразить на бумаге, хоть словами, хоть красками. И возможно ли нарисовать в кино выражающий это спецэффект. Это как во сне. Там всё просто и понятно, пока ты спишь, творящееся не удивительно, а если пытаешься об этом рассказать, когда проснёшься, такой бред выходит! То есть, голос-то я видела. Но что можно сказать об этом? Как перенести то, что видела, в реальный мир, как выразить в словах и как буквами описать? Вот пишу я о золотом шаре, похожем на солнышко, к которому тянутся руки, мне одновременно страшно от его красоты и хочется потрогать это чудо, но это не то, и это такая глупость!

Потому я почти молчала. Конечно, подруги знали, что я слушаю Мейлира, знали, как он у меня в телефоне оказался, удивлялись, как мне мог понравиться музыкант, пропавший давным-давно и сейчас наверняка состарившийся и уже не такой красивый, как был. Подруги не очень верили, что меня покорила музыка, а не красота. Он, конечно, был прекрасен, ему не льстили: высокий, статный, чёрные волосы до середины спины. Но голос был во много-много раз красивее его облика, хотите верьте, хотите нет! Знаю, что повторяюсь, но об этом голосе я могу говорить, наверное, долго-долго. Подруги даже подшучивали надо мной, но не зло. Мне всё равно было хорошо: я жила своей жизнью, слушала Мейлира, видела его песни (надеюсь, что видела я всё правильно…), никому о том не говорила и была счастлива, потому что это и было кусочком счастья, необходимой деталькой паззла. Видеть песни, конечно, тот ещё бред, но, если подумать, может, никакой фантастики в этом нет? Просто Мейлир, его талант и его прекрасный голос так стимулировали моё и без того развитое воображение. Мне нравилось это. Но и без этой музыки и этого музыканта в моей жизни было много замечательного, всё же настолько зацикливаться на певце глупо. Я просто слушала музыку и наслаждалась прекрасным голосом, мелодиями и тем, что рисовалось в голове. Общалась, училась, помогала маме с Гришкой. Жизнь как жизнь, может скучная со стороны.

Так прошло два года. Скоро выяснилось, что брат болеет, но об этом я уже говорила. Мы переехали в другой район, тот самый, где сосновый бор в паре километров от дома, Гришке для дыхания полезно, добираться недолго и мамина работа недалеко. Мне, правда, пришлось менять школу. Родители говорили, что до старой теперь слишком далеко. Я так не считала, но школа, куда меня перевели, была близко к дому, буквально метров триста по аллее. И к тому же эта школа в городе считалась “блатной”, такие там были учителя и руководители. По слухам, директриса познакомила мэра с его будущей женой, когда я проучилась там подольше, я нечаянно услышала это в разговоре охранника с буфетчицей. Вот так. Наверное потому моя прежняя классная руководительница часто говорила, что для репутации в будущем можно только числиться в той школе, даже уроки не посещая, а школьное руководство и последнего двоечника-хулигана выставит ребёнком-индиго, если потребуется. Тогда я её не понимала, но после переезда вспомнила эти слова. Хотя понимания, как в жизни поможет номер школы, мне не прибавилось, но это значения не имеет.

Идти в эту пафосную школу в первый раз я почему-то не боялась. И учиться тут не боюсь. Учёба как учёба, не лучше, не хуже. Учителя нормальные, почти не вредные и не злые, сама школа красивая, в фойе есть питьевой фонтанчик и автомат с кофе. Ну да учеников, которых я зову “пальцы веером” здесь больше, чем в прежней школе, но это меня не напрягает, хотя я, конечно, боялась их ещё до начала учёбы. Вдруг начнётся травля потому, что я не вписываюсь в крутой коллектив, новенькая и какая-то другая. Сейчас мне всё равно, школы, если подумать, везде одинаковые. И, может, я слишком скучная и серая, чтобы меня заметили. Вроде всё в порядке. Но чего-то здесь мне всё равно не хватает. Но тут я виновата сама. Я… в общем, я предала Мейлира.

Падала моя звезда,

Как горела!

Было чудо из чудес-

Никому нет дела.

Пилот – Ждите солнца

Если опять начинать издалека, в том году, когда мы переехали, наконец вышла “Дорога звёзд”. Та самая, о которой в статье, из которой я узнала о Мейлире, написано было. В моей прежней школе по этому сериалу, кажется, сошли с ума все одноклассницы и одноклассники. Каждому снесло крышу от своего; кому нравились сражения, кому – сюжет, а кому красивые наряды и актрисы с актёрами. Тут история повторилась, что меня не удивило. “Волшебную сказку” когда-то тоже смотрели все. Ну… почти, но это неважно. Мне было всё равно, хотя я люблю сказки, эльфов, о которых сериал и был, всё такое, но это сказкой не было. Это была… это была “Дорога звёзд”, что ещё сказать. Главную роль там играл некий “зайка”, чьего имени я запомнить не могла, но везде, везде его хвалили за эльфийскую внешность. Но мой любимый актёр был красивее. Подруги этого “заиньку” тоже не любили, что меня очень радовало!

В новой школе подруг пока не появилось. Но моей соседкой по подъезду оказалась почти самая популярная девочка в классе, Лара. Вот так. Почему-то я ей… не понравилась, нет, такие, как Лара не мыслят категориями “нравится-не нравится”, я так думаю, во всяком случае. Но это к истории отношения не имеет. Она просто захотела со мной общаться, на правду это больше похоже.

Итак, Лара оказалась моей соседкой, я неожиданно её заинтересовала и примерно через неделю после начала учёбы Лара окликнула меня, когда я выходила из школы. В тот день у меня сели и плеер, и телефон. К огромному несчастью!

– Пойдём вместе? – сказала она. Я кивнула, нам всё равно было по пути. Мне не то чтобы хотелось дружить с Ларой, но тогда я ещё не успела узнать никого в классе. Так почему не познакомиться и не поговорить с ней?

Ничего особенного мы с ней в тот раз не обсудили: Лара спросила, откуда я переехала, какие предметы люблю и ходила ли уже в “Фейерверк”. Не только это конечно, но на что-то другое я внимания не обратила. Наверняка были вопросы о любимых сериалах, книгах и прочих интересах, как всегда при новом знакомстве. Лара почему-то обрадовалась, что у меня хорошо с математикой, пообещала, если получится, пригласить меня в “Фейерверк” на день рождения и, поняв, что мы пришли, улыбнулась и, сказав, что встретимся завтра, убежала к себе. Так и началось наше знакомство. Дружбой оно не было: мои подруги остались в старой школе, а Лара была лучшей подругой самой популярной девушки в параллели. Или хотела быть, никогда такого не понимала если честно. В её компании, во всяком случае, она была. Но мы как-то общались, она списывала у меня математику и физику, я списывала у неё немецкий, который здесь был обязательным вторым иностранным. Мне было хорошо, учёба шла нормально, у меня были подруги, пусть и не рядом, у меня были книги, был Мейлир (вот так он был важен мне!)… Всё, в общем, было так, как надо.

А потом всё рухнуло. Всё-всё. Нет, так-то не всё, никто не пострадал, меня не стали изводить, подруги со мной не поссорились, мама и папа не развелись, у Гришки не началась астма, но однажды я сказала то, о чём жалею до сих пор.

Как писала выше, все сошли с ума от “Дороги звёзд”, девчонкам к тому же очень нравился исполнитель главной роли. Его имя я запомнила только в новой школе, потому что Лара его обожала и, когда мы шли из школы, постоянно трещала, какой Ник Сторк настоящий эльф и лучше актёра на роль подобрать было не трудно, а невозможно (вот так и говорила). Он же та-а-акой красивый, он поёт, он ну так шикарно выглядит на фотографиях! Мне этот Ник не нравился, но я молчала. Не потому, что боялась Лару или ещё по какой причине, нет. Просто молчала, что я могла сказать? Ей ведь этот актёр нравится. Для меня он слишком красивый, приторный! Пра-а-вильный. Будто где-то есть записанный рецепт, по которому можно приготовить идеально прекрасного парня и Ника Сторка по этому рецепту и приготовили. Посмотрела, восхитилась – как очередное сахарное мороженое облизала, всё. Я, конечно, могла заявить, что мой любимый актёр красивее. Да, это объективно, кажется, так говорят? И неоспоримо, как то, что пять больше, чем четыре. Но мы не спорили, мы просто разговаривали, точнее, Лара заливалась об этом Нике, я вставляла “о, круто”, когда было, что сказать и, в общем, плохо от её трелей мне не было. Нравится, как выглядит, играет, поёт… Пения его я тогда ещё не слышала, о чём и сказала Ларе. На свою беду, но я тогда никак, ну совсем никак не думала, что дальше выйдет то, что вышло!

Лара, едва я это сказала, немедленно заявила, что я упустила ну та-а-акой голос, что поёт этот Ник так же здорово, как выглядит и в “Дорогу звёзд” даже включили песню какого-то никому не интересного древнего певца в прекрасном исполнении великолепного Ника и она ну просто обязана познакомить меня с этим чудом, раз я постоянно хожу по школе в наушниках. И я разрешила Ларе скинуть мне именно эту песню. Не то чтобы я доверяла её вкусу, совсем доверяла в смысле, но я надеялась, что это может мне понравиться…

И, разумеется, надеялась я зря: этот Ник пел песню Мейлира! Мейлира, только вдумайтесь! Представьте мои впечатления! Что я почувствовала, словами не передать, ведь это было… Тут положено сказать, что это было как жаба после соловья, но многим нравится кваканье и в общем, это… не знаю. Будто в жаркий день тебе пообещали огромную бутылку холодной воды, а принесли чашку почти кипящего чая и сказали, что именно это я и просила, зачем ныть. Хотя этого тоже недостаточно, чтобы показать, как я огорчилась, почти до тошноты. Но мне не хотелось ругаться с Ларой. И не хотелось, чтобы она почувствовала то же, что чувствую я, когда её “кролика” слушаю. Потому, когда Лара спросила, понравилось ли мне, я сказала, что сделана песня интересно… И всё. Но Лара поняла это немного не так. Она, улыбнувшись во весь рот, тут же заявила, что в исполнении Ника Сторка песня стала по-настоящему великой, а тот старый мужик, который её пел, только и мог, что громко вопить.

И я не сказала ей, что Мейлир был молодым, что пропал он тоже молодым и прекрасным! И тем более не сказала, что по сравнению с ним петь не умеет, наверное, никто, тем более этот кролик Ник! Я сказала страшное.

Я сказала “ну да”.

Слышал где звук самолета,

Ты искать побежал в облака,

Остановился и понял,

Что летишь свысока.

7Б – Некрещёная Луна

Понимаете, что я сказала – это полбеды, но тогда-то до меня это не доходило! То есть, я-то осознала, что солгала и солгала ужасно, сама, в общем-то этой лжи не веря, но вместо того, чтобы самой себе сказать, что да, оговорка, просто вылетело, а там вот в самом деле проигрыш интересный и колокольчики весёлые, я стала убеждать себя, что это не было ни ложью, ни предательством. Едва мы распрощались с Ларой, я стала прокручивать в голове, почему всё в самом деле хорошо, а не плохо. “Более свежее звучание, неизбитая аранжировка, умение работать с вокальной линией”, повторяла я, не понимая до конца, что это такое и зачем, ну зачем нужна эта мура, если в песне не осталось главного, того голоса, от красоты которого можно сутки простоять с открытым ртом? Но я убеждала себя, что это в самом деле было хорошо, думая, что так обман обманом уже не будет. Колокольчики ведь тоже хорошо?

Не тут-то было! С того “ну да” из песен Мейлира словно бы ушло волшебство. Я больше не видела ничего, ни дождь, ни лес, ни прекрасный город. Я перестала видеть голос Мейлира, только представьте! Перестала видеть сны наяву и возвращаться из них даже не счастливой, а будто наполненной. Я просто слушала музыку, уже немножко старую, просто слышала хорошо поставленный, выдающийся голос, но то, что я видела, перестало меня посещать. Знаю, это пафосно и обычно люди такими словами не говорят, но то, что я чувствовала теперь, ничем, более живым что ли не передаётся. Когда-то я брала у Лиды книгу, в которой герой, веривший в чудеса, вдруг решил образумиться ради какой-то выгоды или из-за осуждения знакомых и не понимал, как прежние чудеса могли казаться ему чем-то таинственным. Ему всё казалось обыкновенным, всё-всё, а вместо чудесных золотых деревьев он видел кривые позолоченные пальмы, или криво позолоченные горшки и не понимал, как они могли нравиться ему хоть на миг. Недолго он верил, что ему хорошо и так правильно, потом его расколдовали и волшебство вернулось, но меня-то никто не заколдовывал! Кроме меня самой понятно, потому, наверное, я и не знала, как снять это заклятье.

Я написала подругам, чтобы они, может быть, посоветовали что-то. Не сговариваясь, подруги посоветовали ненадолго прекратить слушать “этого твоего Мейлира”. Катя сказала, что отдых может помочь и “может, он тебе просто надоел”, а Ксюша посоветовала не переживать. Да, они обе были правы, но меня-то это не успокоило!

И тогда я совершила ещё одну глупость. Точнее, даже не одну.

Сначала я удалила с телефона и плеера все песни Мейлира. Без музыки я, правда, не осталась, было многое, что слушать не то чтобы хотелось, но типа было надо. То есть, даже не модно, а положено, это хорошо и то хорошо, значит, все должны быть знакомы с этой музыкой. Музыка, конечно, была приятной. Ещё я скачала музыку, которую любили мама и Лида. И нет, вторая глупость не это, музыка, повторю, была приятной.

Второй глупостью было… Даже говорить не могу, что. Но придётся, да, иначе будет непонятно.

Где-то через неделю после того, как волшебство ушло, я узнала, что о Мейлире написали книгу. Точнее, когда-то это был сценарий фильма, который так и не сняли. Сценарист, раз фильм не вышел, решил, как я поняла, идею не терять и доработать до романа. Ничего об этом романе рассказывать не хочу, чтобы его не рекламировать. О Мейлире, то есть, о его жизни там почему-то почти ничего не было. Не знаю, что хотели снимать, но в книге девушка, обожающая Мейлира, решает узнать, куда тот так таинственно исчез и что могло случиться с ним после этого исчезновения. Пока волшебство не ушло, читать это мне не хотелось. Не потому, что я примерно представляла, что там может быть, хотя и поэтому тоже. А вообще мне нравилось то, что я сама сочинила о Мейлире. Я вообразила, что он эльф, настоящий эльф из той волшебной страны, где-то далеко и, устав от шоу-бизнеса, Мейлир вернулся туда. Немножко стыдно придумывать такое в одиннадцать лет и верить до почти четырнадцати, но, знаете, иногда хочется и сказок, а не правды-распреправды, когда всё плохо, но это не ложь, а настоящая жизнь со всем её дерьмом, ах, как здорово.

Роман, что не удивительно, оказался вот такой правдой, но я глупо решила, что он может помочь мне вернуть волшебство. Покупать книгу, конечно, было негде и в библиотеках её не водилось, но в интернете она нашлась моментом. Сейчас-то я понимаю, что сначала нужно было узнать, что о романе думали другие читатели, но, кажется, тогда я хотела не зависеть от чужого мнения. Или просто ужасно испугалась, что опоздаю. Ну и мне не терпелось вернуть сказку, хоть признаваться в таком в почти четырнадцать лет…

Да, я отвлеклась. У книги ещё была интересная обложка. Красно-чёрная. Очень необычный узор, причудливый, так говорится вроде. И ни фотографий, ни картинок, только этот контрастный узор, на корешке имя автора и название книги (но я его говорить не буду, чтобы не рекламировать). Обложка в самом деле привлекала внимание. Правда, было непонятно, к чему она, но я, подумав, что ответ в тексте быть может, начала читать (и очень зря!). Начиналась книга с того, что героиня, одержимая Мейлиром, решает его найти. Ей неважно, живым она его найдёт или мёртвым, в смысле, могилу или запись, что вот, нашли покойника и похоронили. Её долго-долго мотает по стране, архивам, она болтает с теми, кто Мейлира знал. Рассказывать, что там было и что ей о Мейлире говорили, не буду. Не могу и до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю. Скажу только, что героиня общалась с его любовницами, любовником, пластическим хирургом, купив хирургические тайны за секс, женой его психиатра, с которой они потом напились, но это всё ей почти ничего не дало (разумеется!). Но после всех этих встреч героиню осенило и…

В общем, она, узнав, что Мейлир жив, мчится к нему, но узнаёт, что он сошёл с ума и сейчас в состоянии полуовоща. Героиню это не останавливает и она попадает в тот приют, чтобы увидеть Мейлира… А дальше мне писать мерзко. Нет, там, конечно, вроде бы ничего такого нет. Мейлир, точнее, каким он в фантазиях автора стал, описывается достаточно подробно и противно, я пролистывала это, но ничего такого, там не было…

Кроме того, что в конце книги героиня, украв пистолет у полицейского, стреляла Мейлиру в лоб. Просто нажимала на курок и уходила. Всё. Даже если бы было не всё, книгу я всё равно дальше читать не стала бы! Было противно. До выстрела героиня очень в красках представляла, как алая кровь на когда-то чёрных волосах… Брр, хватит, а то меня на самом деле вырвет.

Конечно, ничего не помогло. Сделалось только хуже. Ночью я проснулась от собственного вопля. Даже не знаю, приснился ли мне кошмар. Я просто вскочила на кровати в слезах и с воплем. Может, это и глупо…

Рассказать я ничего не смогла. Нечего было рассказывать, но мама всё равно испугалась и утром повела меня в больницу. Было жутко стыдно, всё-таки почти четырнадцать лет – и в больницу с мамой! – но спорить с ней я бы не смогла. Всё-таки Гришка и его слабые лёгкие, а второго больного ребёнка уж точно никому не хочется. Мама как раз была в отпуске, чтобы отвезти Гришку “на воды”, как шутила Лида, а тут я с воплем посреди ночи. Папа уехал в командировку. Я даже была рада этому, он бы пошутил, что я неудачно заболела; и каникулы испорчены, и школу прогулять не вышло. Мне казалось, врач покрутит пальцем у виска и посоветует маме не беспокоиться из-за глупостей, а мне пропишет капельки от нервов, но она отправила меня к неврологу. Я думала, там меня точно оправят за капельками, объяснив, что из-за страшных снов по врачам не ходят, но невролог почему-то прописала не капельки, а какую-то терапию в кабинете, куда мы таскали Гришку на прогревания. Мама, правда, не поняла, зачем мне прописали это, но раз прописали – наверное, врачу виднее?

На второй день лечения я услышала в автобусе разговор о бомже. Рассказывать об этом я никому не стала: подруги уехали в деревню к родне, а мама не знала всей истории с Мейлиром. Вообще её никто не знал до конца, но ладно. Конечно, я понимала, что бомж не был им: Мейлир был черноволосым и вряд ли сохранял юность до сих пор, но почему-то мне захотелось доехать до этого садоводческого товарищества и увидеть бомжа. Даже не за тем, чтобы точно-точно убедиться, что это просто светловолосый бомж, а просто потому, что… Не знаю. Мысль появилась и не собиралась исчезать.

И не исчезла.

Где такой я, чтоб познакомиться ближе,

Лицом к лицу, “Доброе утро!” услышать.

Мумий Тролль – Где такой я

В тот день папа ещё не вернулся, а мама с Гришкой уже уехала на “воды”. Она хотела остаться, если я приболела, но Лида и бабушка с дедушкой пообещали, что присмотрят за мной. Лида даже хотела оставаться ночевать у нас, но я убедила всех, что ничего не боюсь, умею отключать плиту, утюг, компьютер ну и так далее. Почему-то очень не хотелось никого беспокоить. Свою процедуру я не пропускала, мне даже нравилось смотреть на искорки от прибора, которым меня лечили, и слушать разговоры медсестёр и других лечащихся. Вроде всё было нормально. Вроде.

Мне было странно. Нет, в детстве мне прогревали коленки, процедур я не боялась и не удивлялась, что такое бывает, или ещё чему-то. Мне чего-то не хватало, или я чего-то не знала. Трудно описать то, чего не чувствуешь. В тот день шёл дождь и я почему-то пошла в больницу не со своим зонтом, а с забытым Лидой позавчера, когда она заходила ко мне после того, как мы проводили маму и Гришку на автобус. Выпив со мной чаю и дождавшись солнца, Лида ушла, но зонт оставила. Может, на обратном пути я хотела заехать к ней на работу или домой к бабушке и вернуть зонт, даже не помню.

После процедуры я, опасаясь, что снова пойдёт дождь, решила поехать до дома на автобусе. К тому же прогулка напомнила бы мне о пропавшей сказке, ведь впервые я услышала Мейлира, когда возвращалась из этой же больницы и тоже в каникулы… У меня даже свело живот, когда вспомнила это.